Текст книги "Золотая дева (СИ)"

Автор книги: Виктор Снежен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

15

Утром, за галушками с домашней сметаной, Наталья так и бросала красноречивые взгляды на Кречетова. Пришлось поведать изнывающей от любопытства хозяйке о прошлой ночи.

– Стало быть, опередили вас, – покачала она головой. – А ведь говорила я, что есть в пруду графский клад. Мой-то только отмахивался. Сказки, мол, суеверия. Вот и домахался.

Она ткнула пухлым кулаком в макушку супруга и ушла в кухню за чаем. Упрёк Натальи Кречетов взвесил и на себя. Он ведь тоже до последнего не верил в клад – пока не подержал в руке царский империал.

Телефон тренькнул сообщением:

«Вчера в 19.20. следственной группой прокуратуры был предпринят обыск в квартире гражданина Громова Ильи Евгеньевича. В присутствии его супруги и понятых была обнаружена и изъята картина, соответствующая данному вами описанию.

Майор юстиции Шестакова Е. М.»

Наталья принесла из кухни пузатый чайник, распространяя дух хорошо заваренного свежего чая с листом смородины. К чаю были предъявлены маленькие сахарные плюшки.

«Всё идёт отлично, – подумал Антон, с удовольствием укусывая мягкое тесто. – Будет чем прижать ночного ныряльщика».

Никиту Степановича Антон отправил в сторожку к дежурному охраннику – узнать новости на объекте. Сам же направился в особняк.

Каково же было удивление Антона, когда в фойе его встретил Громов, переодетый в деловой серый костюм. Он учтиво поздоровался со следователем и, мягко схватив его за локоть, повлёк в кабинет Дольского.

– Гражданин Кречетов, поймите, не для себя, – причитал он, с собачьей преданностью заглядывая в глаза представителю закона. – Хотел ведь как лучше. Думал, найду сокровища, отреставрируем имение, парк восстановим… Сами знаете, какое скудное финансирование.

Судя по воспалённым глазам, ночь для чиновника выдалась бессонной, зато, он, похоже, успел подготовить к допросу стройную линию поведения.

Услужливо улыбаясь, Громов распахнул дверь кабинета и ласково подтолкнул Кречетова вовнутрь. В кабинете, превратившемся в последние дни в допросную, Антона ждали ещё двое: поэтесса Кутеева в чрезвычайно открытом летнем туалете и сам потеснённый хозяин, Иван Степанович Дольский. Директор сидел в историческом кресле, положив седую голову на молитвенно сложенные руки и смотрел на вошедших со смиренным страданием. Нэлли Кутеева прохаживалась от стены к стене и нервно курила тонкую дамскую сигаретку, заправленную в мундштук.

– Прежде всего, кто выпустил задержанных из их номеров? – строго спросил Кречетов.

– Это я, гражданин следователь, – с покаянным видом отозвался Дольский. – Илья Евгеньевич, конечно, понаделал глупостей, но ведь он не преступник.

– С чего вы взяли? – поинтересовался Антон, усаживаясь за директорский стол.

– Он милейший и глубоко порядочный человек, – убеждённо произнёс Дольский.

– Сильный аргумент, – вздохнул Антон, качая головой. – Тогда пусть этот глубоко порядочный человек объяснит, как в его тульской квартире оказалась украденная картина?

Все молча уставились на следователя: Громов, побледнев и затравленно бегая глазами, Кутеева – удивлённо подняв острую бровь, Дольский укоризненно качая седой головой.

– Видите ли, – сказал наконец Громов, нервно поправляя узел безупречного галстука. – Это была не кража.

– Вот как?!

– Да, да, я понимаю, всё выглядело именно так. Но, прошу вас, Иван Степанович, не казните.

Голос Громова театрально дрогнул, и он направил взгляд, исполненный раскаяния на потрясённого новостью Дольского.

– Казнить вас или миловать, решать мне, – напомнил Антон. – Итак, зачем вы завладели картиной?

– Господи, это же очевидно! – потряс ладонями чиновник. – Чтобы никто другой не догадался о месте клада. К сожалению, кто-то меня всё же опередил. И теперь сокровища неизвестно где и, похоже, навсегда утрачены для государства.

– А вы, стало быть, этой ночью радели о государстве? – уточнил Антон, прекрасно понимая, что прижать этого скользкого господина ему будет не так просто.

– А как иначе?! – искренне удивился Громов. – Я, как законопослушный гражданин, собирался сразу же сдать сокровища государству.

– А как же жаркие страны, которые вы обещали гражданке Кутеевой?

– Ну… причитающейся мне премии хватило бы и на жаркие страны, и на восстановление графского парка, – не смутился Громов. – Кстати, как насчёт добровольно сданного мной империала? На аукционе его стоимость колеблется в районе ста тысяч долларов. По закону мне причитается пятьдесят процентов. Все эти деньги я собирался направить в фонд реставрации.

– Вы благородный человек, – воскликнул Дольский.

– Что ты несёшь? Какой фонд? – вмешалась Кутеева. – Отдайте мне мою долю.

– Монета изъята в ходе следственных действий и является в настоящий момент вещественным доказательством, – напомнил Антон.

– Как изъята?! – возмутился Громов. – Позвольте. Я сам, добровольно, передал империал вам, как представителю закона. В конце концов, есть съёмка этого вашего задержания.

– На вашем месте, гражданин Громов, я думал бы сейчас не о конфискованной монете, а об алиби в ночь убийства. Одно дело, если вам инкриминируют 192-ю статью за нарушение правил сдачи найденных ценностей, и совсем другое статья 115-ю – умышленное убийство.

Пункты уголовного кодекса произвели на присутствующих парализующее действие. На лице чиновника застыла болезненная гримаса. Брови Дольского взлетели. Рука Кутеевой замерла, не донеся мундштука до губ.

– Убийство?! – едва слышно прошептал Громов. – Но я ведь не был там, у пруда, в ту ночь. Нэлли?!

Он с мольбой посмотрел на поэтессу.

– Расслабься, козлик, – вздохнула Кутеева. – Будет тебе алиби. Пишите, гражданин полицейский. Этот низкий человек был со мной в ночь убийства. Подтвердить это смогут наши соседи. Барабанили к нам в номер до самого утра. Мы с господином Громовым слишком громко предавались плотским утехам.

Кутеева мстительно посмотрела на чиновника. Глаза министерского работника забегали по кабинету, а нервные пальцы снова занялись галстуком.

– Гражданин следователь, – подал голос Дольский, – могу я просить вас не оформлять исчезновение картины как кражу? Мы с этим как-нибудь меж собой разберёмся. Не хочется, знаете ли, сор из избы выносить.

Громов посмотрел на Ивана Степановича с сыновней преданностью, а Антон вынужден был признать своё полное и окончательное поражение. Версия, ещё недавно казавшаяся столь перспективной, рассыпалась в прах.

Оформив протокол допроса, Кречетов отпустил всех и, оставшись один, задумался.

Задуматься было о чём. Мало того, что он столько времени потратил на пустопорожнюю версию, он ещё и настоящего преступника прозевал. Ах, если бы он с первой минуты поверил в клад! Тогда бы здесь, перед ним, сидел не этот холёный Громов, а тот другой, способный пропороть человека багром. Только кто же он? Улик не оставалось никаких, кроме чёрной нитки, зацепившейся за древко багра и голоса, услышанного Луи Кастором. Впрочем, последняя улика иллюзорна. В суде её не предъявишь. Любой сносный адвокат пожмёт плечами и заявит, не моргнув глазом, что француз обознался. Тут нужно что-то повнушительнее, попредметнее, как тот самый империал. Вспомнив о монете, Антон вынул её из кармана. Тяжёлый жёлтый кругляш был тёплым. С аверса смотрел куда-то вдаль сосредоточенный профиль самодержца Николая Второго. Антон перевернул монету. Вокруг двуглавого орла ясно читалось: «25 рублей золотом».

«Неужели эта безделица стоит сто тысяч зелени?» – подумал Антон.

Сто тысяч. Стоп! Такие бабки вряд ли лежат в кармане простого смертного. Стало быть, продать такую монету не просто. Судя по списку, монет было двенадцать. Значит, нашедший клад, располагает пока одиннадцатью. Это больше миллиона…

Антон встал и принялся ходить по кабинету – так лучше думалось.

Купить монеты сможет только серьёзный и очень состоятельный коллекционер. Таких в России можно сосчитать по пальцам одной руки. Конечно, коллекционеры народ скрытный, но снять со счёта подобную сумму незаметно не получится, даже если счёт находится на Мальдивах.

Конечно, на отслеживание транзакций потребуется санкция прокурора. Конечно, пронюхают комитетчики. Чёрт с ними! Если бы Антон был ревнив к лаврам победителя, давно дослужился бы до полковника. Дюжина раскрытых убийств, ранение. Однако в свои тридцать шесть он всё ещё капитан…

Он встал перед окном. Итак. Мы выходим на такого покупателя – и вычисляем продавца.

Он вернулся к столу, сунул протоколы в папку и заспешил к выходу. Нужно было ехать в Тулу, – и немедленно, чтобы застать нужных людей.

В фойе он чуть не столкнулся с Костей Тагариным, вытягивающим из-за колонны длинный кабель. Антон приостановился. Говорили, этот самый Костя – ас в компьютерных сферах. Отлично. Везти сюда айтишника из отдела – утопия. А здесь, прямо под рукой – специалист-компьютерщик.

– Константин, – окликнул Антон парня. – Можно вас на минуту?

Антон отвёл Костю обратно в кабинет и коротко посвятил его в свои планы.

– На живца хотите выманить? – серьёзно кивнул Костя. – Это можно. Только интернет здесь паршивый. Выделенка нужна, а ещё лучше, 4G.

Антон смутно представлял себе, как устроить эти самые 4G в семидесяти километрах от Тулы, но пообещал сделать всё возможное. Ударили по рукам. Рука компьютерного гения оказалась горячей и неожиданно твёрдой.

Не успел Костя исчезнуть за дверью, как в комнату вошёл участковый. У Никиты Степановича улов тоже оказался никудышным. Из ночных происшествий примечательна была лишь драка на дискотеке между деревенскими донжуанами и здешней творческой интеллигенцией. На месте драки участковый обнаружил лишь фрагмент вставной челюсти и разорванный дамский лифчик. Впрочем, по заверениям очевидцев, горячая фаза противостояния довольно быстро закончилась замирением и совместной попойкой.

– У меня тоже мимо, – признал Антон. – Громова пришлось отпустить.

– Как отпустить? – искренне возмутился Никита Степанович. – Мы ж его, паразита, всю ночь пасли.

– Нечего ему предъявить, – вздохнул Антон. – На момент убийства у него алиби. Дольский заявление о краже картины отзывает. Остаётся монета. На суде он от неё отбрешется. Уже отбрехался. Короче, пустышка. Опередил кто-то господина Громова. Только вот кто?

– Ну, дела, – участковый задумчиво поскрёб подбородок. – Наталья моя расстроится. Как-никак, преступление века. Кого ж мы теперь искать будем?

Антон рассказал ему о своей версии, не забыв упомянуть о стоимости монеты.

– Сто тыщ?! – Изумился Никита Степанович. – Это ж сколько на наши?

Он быстро пересчитал, шевеля губами и глаза его округлились.

– А почему именно монеты? – спросил он, морща крестьянский лоб. – Там вон сколько добра: и камни и, цацки золотые.

– Цацки, в основном, именные, включая ордена. Сдать их в скупку, значит сразу же нарисовать себе срок, – пояснил Антон. – Да и одним разом сдать не получится. Для этого нужно найти серьёзного покупателя. Остаётся, вывезти за границу. Как вывозить? Это не коробок спичек. Только контрабандой или дипломатическим каналом. И то, и другое требует весьма крутых связей. Это раз, – Антон загнул один палец.

– А переплавить не проще?

– Проще, – согласился Антон. – Только можно потерять на этом целое состояние. Уникальные исторические вещи стоят в разы дороже самого золота. Например, орден Святой Анны у коллекционеров идёт по двести-триста тысяч рублями, в зависимости от сохранности. А сколько с него получишь, если переплавишь? Дальше: брюлики, – Антон загнул второй палец. – Бриллианты пристроить проще, но тут мы в тупике. Если брюлики средних размеров, не уникальные, они затеряются у барыг, и отследить продавца будет непросто. Дальше – изумруды. Необработанные изумруды купит разве что ювелир, – он загнул третий палец. – Ювелиры – публика до крайности теневая. Изумруды относятся к валютным камням. Снова – статья. Если кто и прикупит с рук для работы, не сознается и на дыбе.

– Остаются монеты! – ахнул кулаком по колену участковый. – Ловко вы, Антон Васильевич, я бы сам не скумекал.

Никита Степанович уважительно посмотрел на следователя.

– А ну как успел-таки, подлюка, сбагрить эти империалы? – помрачнел участковый. – Как тогда?

Антон уверенно покачал головой.

– Такие дела просто не делаются, – пояснил он. – Нужно найти покупателя, выйти с ним на связь. Нужна личная встреча, чтобы засветить товар. К тому же, наверняка, преступник захочет пристроить товар оптом. Деньги огромные: будут торговаться. На это уйдёт не меньше недели. К тому же, имение за последние дни никто не покидал, кроме нашего ночного ныряльщика. Но господин Громов, как мы выяснили, не в счёт.

– Так что же это, клад ещё здесь, в имении?

– Думаю, да, – кивнул Антон. – Разумнее перепрятать клад и дождаться, пока закончится следствие, чтобы потом спокойно вывезти ценности.

– Почему не теперь?

– Дорога из Бобрищ одна. Я в первый день распорядился поставить пост. Каждую машину проверяют тщательно, иголку не провезёшь. Зачем же рисковать?

Участковый снова наморщил лоб.

– Так как же мы найдём покупателя? – спросил он обеспокоенно. – Он ведь сам с повинной не явится.

– А искать покупателя и не нужно, – усмехнулся Антон. – Нумизматов, способных разом прикупить одиннадцать империалов, в стране несколько человек, и к вечеру я буду знать их поимённо.

Антон взглянул на настенные часы и присвистнул: пора было немедленно ехать в Тулу.

16

Утром следующего дня Антон прикатил в имение с обещанным списком нумизматов и комплектом для спутникового интернета, взятого в техотделе за литр дагестанского коньяка.

Костя Тагарин отыскался быстро. Первый же постоялец гостевого дома указал в сторону сцены. Там, несмотря на раннее время, собралась порядочная толпа и звучала музыка. Когда Антон подошёл ближе, стала очевидна цель мероприятия. На сцене лёгкая, пружинистая девушка в голубом трико проделывала под бодрую музыку упражнения китайской гимнастики цигун. Её движения были просты, изящны и совершенны. Публика безуспешно пыталась их повторять.

Подобное действо Антон видел однажды в Шанхае, куда ездил в командировку. Его тогда поразила утренняя площадь, заполненная людьми, и их неспешные размеренные движения, точно повторяемые за гуру. Правда, там, на шанхайской площади, не было стольких похмельных лиц и никто из китайцев не курил.

В толпе выделялась бодрая, деятельная фигура Громова. Вчерашний арестант сновал между нестройными рядами физкультурников, отбирая сигареты и пивные банки.

– Чёрт знает что, – как ни в чём не бывало, посетовал он, здороваясь со следователем. – Стоило на день отлучиться, дисциплина совершенно расстроилась. – Пьют, курят, как паровозы, вчера драку устроили.

– Вы бы по ночам поменьше дайвингом занимались, – напомнил ему Антон. – Глядишь, и паства ваша от рук бы не отбилась. Вы картину-то Дольскому вернули?

Громов затравленно посмотрел по сторонам.

– Завтра привезу, – нервным шёпотом произнёс он. – Вы же знаете, картину ваши забрали при обыске. Но я звонил, договорился. Завтра вернут. Лучше скажите, когда закончится ваша принудительная изоляция? Ещё день-два – и мои башибузуки взбунтуются. Неделю сидят без денег. Художники, писатели – народ, знаете ли, высокой нервной организации. Многие пьющие. Вчера Апашин свой халат на портвейн выменял. Если так и дальше пойдёт, они голышом отсюда поедут.

– Идёт следствие, – напомнил Антон. – По моим данным убийца и сейчас находится здесь, на территории. Так что прищемите хвост вашим башибузукам с высокой нервной организацией. Скоро всё прояснится. Кстати, и с вас, Илья Евгеньевич, я полностью подозрения не снимаю.

Услышав последнюю реплику, Громов криво улыбнулся и поспешил к прерванным обязанностям.

Костю Антон разглядел за пультом и устремился к сцене, лавируя между согбенными в причудливых позах фигурами. Среди всех белой вороной выделялся художник Апашин. Лишённый своего знаменитого халата, он был облачён в белоснежные простыни на манер римского патриция, но оставался узнаваем по своей неизменной тюбетейке.

Костя заметил Антона и помахал рукой.

– Ты мне нужен, Константин, – заявил Антон, протягивая руку. – Можно тебя украсть на полчасика?

– Не вопрос, – пожал плечами Тагарин. – Сейчас эта байда закончится. Осталось минут пять. Подождём?

Антон кивнул, отошёл в сторонку, за сцену. Вид на пруд отсюда был, как всегда великолепным. Антон оглядел, насколько хватило взгляда, раскинувшийся вокруг парк, оглянулся на дворец, залитый солнцем. Утро было прекрасным, роса сверкала на каждом листочке, мир улыбался. Но где-то здесь, затерявшийся среди других, слившийся с этим парком, с этим чарующим миром, таился преступник. Старина Кастор клялся, что узнал голос – значит, этот человек здесь… И может быть, не один. И, может быть, не раз эти люди проходили мимо него, следователя Кречетова, смотрели в глаза, здоровались за руку. Он тяжело вздохнул, облокотился о стену. С одной из кулис на него смотрела нарисованная к фестивалю чеховская чайка. Набросанная умелыми лихими росчерками, выглядела она при этом какой-то не по чину потрёпанной. Антон подошёл поближе. Ах, вот оно в чём дело… Сквозь слой белил проступало угольно-чёрное. То есть, первоначально это была не чайка? Или чайка, но чёрная. Есть ли такие в природе? Кречетов этого не знал. Он видел сейчас другое: невозможно на скорую руку чёрное сделать белым. Будет серое. И в людях бывает точно так же: вместо чёрного – серое. Так не бросается в глаза. Так удобнее жить. А чтобы разглядеть это чёрное – надо подойти близко, совсем близко…

Как там сказала Даша? Я хочу, чтобы в этом парке люди гуляли, ничего не боясь… Хорошая девочка. Смелая, чистая. По сути, он хочет того же самого: чтобы люди по земле ходили, ничего не боясь. Но вот мешают сделать это серые чайки, которых не распознаешь с первого взгляда… Для этого надо подойти близко, очень близко…

Девушка в голубом трико поклонилась и, сопровождаемая аплодисментами мужской половины публики, легко спрыгнула со сцены. Антон подошёл поближе.

– С интернетом вопрос решили? – спросил его Костя, выключая усилитель и микшерный пульт.

– Привёз всё, что нужно, – заверил Антон.

– Тогда пойдёмте ко мне?

Обиталище Кости Тагарина было одновременно и спальней, и складом. Повсюду громоздились звуковые колонки, софиты и остовы различной аппаратуры. На столе, среди остатков завтрака, соседствовали чайник и паяльник на проволочной подставке. Интерьер спартанского жилища дополняла книжная полка и выцветший пейзаж Левитана.

– Сядьте куда-нибудь, – беспечно предложил Костя и занялся уборкой стола.

Сесть, собственно, было некуда. Разве что на кровать. Единственный табурет занимал здоровенный, потемневший от старости, самовар.

Антон сел на край кровати и принялся раскладывать прямо на покрывало принесённый комплект для спутникового интернета. Костя отвоевал у хаоса немножко места на столе, с непочтительным стуком переставил самовар на столе и жестом показал, что к работе готов. Ноутбук, в отличие от окружающего хлама, был у него новеньким и мощным. Костя водрузил его на отвоёванную поверхность и принялся колдовать с проводами и принесённым оборудованием. Работал он быстро, толково, сосредоточенно, и Антон залюбовался.

– Готово, – сказал Костя, когда на экране появилось знакомое разноцветное «Google». – Связь устойчивая. Скорость приличная. Можем начинать.

Антон вынул из кармана заветный блокнот и, открыв на нужной странице, положил перед Костей.

– Это список нумизматов, способных купить монеты, – пояснил он. – Фамилий здесь шесть, но половину следует, пожалуй, исключить.

– Почему?

– Номером один здесь значится Алекперов.

– Это который «Лукойл»?

– Тот самый, – подтвердил Антон. – Вагит Юсуфович вряд ли станет связывать своё имя с подобной сделкой.

– Пожалуй, – согласился Костя.

– Вторым значится Федорин. Этот хоть и крупнейший нумизмат, но, похоже, отошёл от серьёзных дел.

– Почему так считаете?

– В 2016-м он продал с аукциона значительную часть коллекции: более четырёхсот монет. К тому же, ему сейчас под семьдесят. Вряд ли он отважится на авантюру с империалами.

– Сколько же он выручил с аукциона?

– Порядка тридцати миллионов.

– Ай да дедушка! – воскликнул Костя. – Вот это я понимаю, пенсионный капитал!

– Третьим в списке стоит Петрунин Юрий Петрович. Этот тоже не наш клиент.

– А этот почему?

– Петрунин, скорее, учёный, нежели барыга, – пояснил свою мысль Антон. – Он – коллекционер старой школы, можно сказать, романтик. Такой нипочём не свяжется с сомнительной сделкой.

– Остаются трое, – подытожил Костя.

– Верно, трое: Игорь Лаврушин, Исаак Гройсман и гражданин Канарский, он же, Батон.

– Батон?! – переспросил Костя. – Уголовник что ли?

– Статья 226. Контрабанда культурных ценностей. Работал по-крупному. Пару раз приседал, но ненадолго. Вокруг него кружилась целая стая адвокатов. После последней отсидки Батон свалил из России и теперь греет гениталии где-нибудь на солнечных островах согласно своей фамилии. Отыскать его не представляется возможным, да и не к чему. Всё одно, ради сделки он вряд ли возвратится в Россию.

– Получается, остаются двое.

– Верно, – кивнул Антон. – И оба по-своему, перспективны. Лаврушин – владелец аукционного дома. Ему выгодно было бы прикупить все монеты оптом, а потом, с хорошей маржой продать в розницу. Исаак Гройсман близок к еврейской банковской элите. А эти господа не брезгуют прикупать для тайных коллекций ценности сомнительного происхождения.

– Итак, с кого же начнём?

– Пожалуй, с Гройсмана, – подумав, сказал Антон. – Нужно проследить всю его переписку в соцсетях, особенно по защищённым каналам. Сможешь?

– Попробую, – кивнул Костя. – Есть у меня одна программулина. Любую защиту вскроет.

– А я займусь господином Лаврушиным. – сказал Антон, пряча блокнот со списком в карман пиджака. – К этому персонажу на козе не подъедешь. Придётся кланяться московским коллегам.

– Так он в Москве?

– Лаврушин – в Москве, Гройсман – в Питере, – уточнил Антон.

Они коротко обговорили детали предстоящих действий и обменялись телефонами. Антон покинул обитель Кости воодушевлённым.