Текст книги "Золотая дева (СИ)"

Автор книги: Виктор Снежен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Этот клад уже сколько лет ищут, да всё без толку, – сказал он.

– Тот, кто ищет, знает точное место, – пояснил Кречетов. – А ведь вы не всё мне доложили, Никита Степанович, – сказал он, заметив хитрецу в глазах участкового. Ну-ка, выкладывайте, что припрятали.

Участковый огляделся по сторонам и, понизив голос почти до шёпота, сообщил:

– По оперативным данным, Верка Кондратьева купила у Емельянихи литр самогона.

– Кто такая Верка, и почему это так важно? – спросил Кречетов.

– Верка Кондратьева, разведёнка, – пояснил участковый. – К ней по мужской надобности полдеревни шастает.

– И что с того? Мы с вами не полиция нравов.

– С Веркой этой в последнее время двое крутили: Кот и Славка Фролов, охранник. На этой почве и повздорили. Говорят, третьего дня драка меж ними вышла.

– Вот оно что, – осознал важность информации Кречетов. – Вы считаете, Славка Фролов у этой вашей разведёнки затаился?

– Больше негде, – уверенно кивнул Никита Степанович. – Домой к себе он неделю носа не кажет. Да и самогонку не для себя брала.

– Что ж, Никита Степанович, едем в деревню, – сказал Кречетов, вставая. – Пора познакомиться с гражданином Фроловым.

13

Машину оставили в проулке, чтобы не всполошить гражданку Кондратьеву и её постояльца.

– Вон тот дом, третий справа, за заборчиком, – сориентировал участковый.

Кречетов постоял возле машины, осматривая дом. Обычный деревенский пятистенок. Большие окна с резными крашеными наличниками. Сбоку крыльцо и летняя веранда. Ничего особенного.

– Второй выход есть? – спросил он участкового.

– Выхода нет, – ответил тот, явно ожидая такого вопроса. – Есть окно в сад.

Кречетов вынул из наплечной кобуры плоский чёрный пистолет и проверил обойму.

– А ты, Никита Степанович, почему без табельного? – спросил он с некоторой укоризной.

– А на что мне? – отмахнулся участковый. – Моё табельное всегда со мной.

Он продемонстрировал громадный кулак, и Кречетов не стал спорить об уставе, памятуя как Никита Степанович одним ударом свалил битюга с топором, которого не могли скрутить трое омоновцев.

– Никита Степанович, давай под заднее окно. На случай, если Славка решит уйти по-английски.

– Сделаем, Антон Васильевич, не уйдёт, – заверил участковый.

Калитка была не заперта. Никита Степанович пригнув голову, прокрался к задней стене дома и занял позицию. Кречетов, нарочито громко топая, прошёл по скрипучему полу веранды и постучал в дверь.

В доме загомозилось, однако, открывать не спешили. Кречетов постучал ещё раз. Внутри замерло.

– Гражданка Кондратьева здесь проживает? – спросил Кречетов громким казённым голосом.

Из-за двери послышалась короткая тихая перебранка.

– Чего надо? – раздался наконец встревоженный женский голос.

– Откройте, Вера, надо поговорить.

– Я болею, в дом не впущу.

«Тянет время, – понял Кречетов. – Надеется, что ухажёр через окно улизнёт».

В этот момент со стороны сада послышался стук распахнутого окна, и звуки короткой схватки.

– Всё в порядке, Антон Васильевич, – послышался довольный голос участкового. – От нас по-английски не уйдёшь.

Кречетов кинулся во дворик.

Навстречу ему Никита Степанович уже выводил из-за угла худого жилистого парня с заломленными за спину руками. Парень стонал, но всё ещё пытался вырваться из железных лап.

– Славка Фролов, собственной персоной, – представил парня Никита Степанович, не обращая внимания на сопротивление пленника.

Кречетов заглянул в лицо парня – ожесточённое, с громадным багровым фингалом.

– Кто это тебя так разукрасил? – поинтересовался он.

Парень угрюмо молчал, глядя из-под упавших на лоб волос.

– Отпустите его! – внезапно раздалось истошное, и во двор с крыльца скатилась по ступеням молодая женщина, босая, в едва запахнутом цветастом халате. Её огненно-рыжие волосы горели, как флаг. Скромный палисадник сразу заполыхал цветом.

– Славик!.. Отпустите его, он ни в чём не виноват!

Подскочив к участковому, рыжая дама, не раздумывая, вцепилась ему в физиономию, а потом принялась молотить его маленькими крепкими кулачками, то одним, то другим – второй рукой она безуспешно пыталась прикрыть себя полами халата.

– Гражданка Кондратьева, прекратите! – бросился к ней Кречетов.

Гражданка Кондратьева на призывы не откликнулась, халат её предательски распахивался, и Кречетову приходилось то и дело отводить глаза от обнажённой натуры.

– Гражданка Кондратьева, прекратите брыкаться, – шипел Кречетов, стараясь отодрать её от участкового, – отпустим мы вашего сожителя.

– Сожителя?! – ещё больше взъярилась неугомонная гражданка. – Да он мне предложение вчера сделал! Он мне муж уже! А ты на него, ментяра поганый, хочешь дело повесить!

– Верка, охолони, – грозно бросил ей участковый, у которого по щеке уже текла свежая струйка крови, – и платью застегни, не позорься перед обществом.

– Вер, не надо, – тихо, но отчётливо произнёс Славик. – Я так и так не виноватый, разберутся, отпустят, а тебя за сопротивление упекут.

– А как я теперь одна-то, – заголосила в отчаянии Верка, запахивая халат и переключаясь на насущное. – Обещал ведь по-хорошему, через ЗАГС…

Только теперь Кречетов разглядел синяк и на Веркином лице. Он был не таким красочным, как на лице будущего мужа и располагался, в отличие от своего собрата, под правым глазом. Верка прикрыла его ладонью.

– А у вас откуда бланш, гражданка? – строго спросил Кречетов.

– Это я приложил, – угрюмо сознался Славик. – Полезла разнимать, когда мы с Котом сцепились…

– Ясно, – сказал Кречетов. – Никита Степанович, отпусти ты его, а то и вправду плечо вывернешь.

Участковый, судя по укоризненному взгляду, был не согласен с Кречетовым, но хватку ослабил, и подозреваемый высвободился из его лап.

– Славик! – кинулась к нему Верка и повисла на шее.

«У этой хватка покрепче будет, чем у Степаныча, – подумал Кречетов, наблюдая за проявлением чувств».

– Славик, скажи им, что ты у меня был ночью, когда Ваську убили, – затараторила Верка, прижимаясь лицом к небритой щеке подозреваемого.

– Гражданочка, вы бы поосторожней с советами, – предостерёг Кречетов. – А то привлеку за сговор.

– Правду она говорит, – угрюмо заявил Славик. – У ней я третий день зависаю.

– Подтвердить кто-то может?

В ответ Славик только пожал плечами.

– Ясно, – вздохнул Кречетов. – Прошу в машину. И давайте, гражданин Фролов, без резких движений.

– Я что, арестован?

– Пока задержан в качестве подозреваемого, – пояснил Кречетов.

Верка принялась было выть, но Славик отстранил её от себя и зашагал к калитке. Блестя быстрыми слёзами, размахивая рыжими кудрями, Верка ринулась вслед за суженым, но Никита Степанович погрозил ей кулаком.

До машины шли молча. Только участковый кряхтел, вытирая кровь с раны большим носовым платком. Лишь, когда уселись в кабину, Кречетов спросил расположившегося на заднем сидении Славку:

– Почему на дежурство своё не вышел?

– Как я с такой рожей на работе-то появлюсь? – буркнул Славик. – Да и башка после драки кружилась два дня. Здорово Кот приложил, паскуда. Наверное, сотрясение мозга.

– Нечему там сотрясаться, Славик, – проворчал участковый, устраиваясь поближе к подозреваемому.

Славик, обиженно сопя, уставился в окно. Следователь Кречетов включил зажигание, и машина весело понеслась вдоль узкой деревенской улицы в сторону большака.

После полудня на почту Кречетова пришло два сообщения из оперативного отдела:

«По вашему запросу относительно пребывания гражданина Громова Ильи Евгеньевича во Франции выяснено следующее:

Гражданин Громов побывал в Париже в составе смешанной делегации от областного министерства культуры в период с 10.05 по 17.05. сего года. Сканы проездных документов и распоряжения по министерству прилагаются».

Итак, теперь вполне объяснимо странное поведение чиновника и его неожиданный отъезд. Теоретически, Кастор должен был узнать его по голосу. Но… не узнал. Хотя и утверждал, что слышал этот голос, тут в усадьбе. То есть, сходилось всё, кроме опознания по голосу. Значит, с рыжей бородой к Кастору приходил кто-то другой, не Громов… И этот «кто-то» был здесь. А, может быть, он здесь и сейчас. Сообщник? Вполне, может быть. Нужно получить списки всей делегации. Или француз, действительно, ошибся.

Второе сообщение усиливало возводимый фундамент подозрений:

«Согласно полученного ордера на отслеживание информации по гражданину Громову, установлен факт оплаты с его карты в магазине „Спортмастер“ по адресу: г. Тула, Октябрьская, 91, следующих товаров:

– Фонарь подводный „Philips“ – 1 шт.

– Ласты для плавания „Joss“ – 1 пара.

– Маска с трубкой для снорглинга „Bradex“ – 1 шт.

– Гидрокостюм „Sargan“ (чёрный) – 1 шт.

Оплата произведена 13.06. в 14.29».

Прочитав список, Кречетов присвистнул. Вот, значит, за каким реквизитом так спешил гражданин Громов. Прямо, День Нептуна какой-то…

Поразмыслив, Кречетов решил не форсировать событий. Раз сделана такая покупка, стало быть, Громов поспешит извлечь клад и будет торопиться, чтобы не опередили. Оставалось подготовить засаду и взять чиновника с поличным. То есть, заниматься тем, что Кречетову было по душе. Тем, что он умел делать хорошо. А потом можно и обыски производить. И, наверняка, и картина, и оригинал письма отыщутся.

Подготовку засады начинать надо было незамедлительно. Найти подходящее место на берегу пруда, обустроить на случай длительной лёжки и дождя. Он не сомневался, что захват произойдёт этой же ночью.

Кречетов набрал номер участкового и объяснил ему диспозицию. Теперь за провиант и одеяла можно было не волноваться. Хлопотливая Наталья подготовит им такой паёк и амуницию, что можно будет отправляться на полюс.

Оставалась только одна проблема, да и та сугубо техническая. Необходимо было заснять все действия господина Громова на камеру. Ночью, под возможным дождём и с приличного расстояния снимать будет непросто. А потом ещё потребуется и монтаж. Тут нужен профи. И такой в поместье имелся.

14

Оператор Макс Караваев обнаружился у себя в номере. Несмотря на дневное время, мэтр спал – прямо в одежде, на неразобранной кровати и обняв во сне треногу штатива. В густо накуренном помещении стоял такой самогонный дух, что воздух казался непрозрачным.

Лавируя между пустых бутылок и банок с окурками, Кречетов протиснулся к окну. Когда в распахнутую створку ворвался, неся свежесть, летний ветерок, оператор недовольно повёл носом и приоткрыл глаза.

– Что, уже пора? – спросил он хрипло и сел на кровати, подтягивая поближе штатив.

– Куда пора? – переспросил Кречетов, разглядывая служителя главнейшего из искусств.

Макс Караваев совершенно не соответствовал своей аппетитной фамилии – был он худ, сутул и больше всего походил на измождённого богомола.

– Курить есть? – спросил оператор, пытаясь сфокусировать взгляд на неожиданном госте.

– Бросил, – ответил Кречетов, присаживаясь на стул, предварительно смахнув с него окурок.

– А ты кто? – спросил оператор, охлопывая себя по карманам. – Насчёт вечернего шоу?

– Скорее, насчёт ночного, – усмехнулся Кречетов.

Оператор сделал ещё одну попытку сфокусировать взгляд на собеседнике. На этот раз всё получилось.

– А я тебя помню, – заявил он, откладывая штатив в сторону. – Ты – мент. Насчёт убийства тут кантуешься.

– Вот и славно, – кивнул Кречетов. – Значит, представляться не придётся. Слушайте сюда, Максим Леонидович.

Караваев слушал внимательно, но личного интереса к затее не проявил.

– На кой мне комаров-то задарма кормить, – напрямую объявил он.

– Эксклюзив, – терпеливо открыв козыри Кречетов. – Вы снимете уникальный репортаж о задержании преступника. Такой материал любой канал оторвёт с руками. Опять же, гражданский долг.

На гражданский долг оператор поморщился. Но мысль об эксклюзиве заработала в нужном русле, и Антон себя поздравил.

– Значит так, – сказал маэстро, пожевав тонкими губами. – То, что сниму, моя собственность. С правом публикации в любых СМИ. Годится?

– Годится. Не забудьте только копию мне отдать.

– Само собой, – кивнул оператор. – Так, вечером я концерт снимаю. Часам к девяти освобожусь.

– Раньше и не надо, – заверил Кречетов. – Дождь съёмке не помешает?

Оператор перегнулся через спинку кровати и поднял с пола большой чёрный кофр с синими буквами «Canon».

– Обижаете, гражданин следователь, – сказал он, любовно кладя кофр на колени. – Моя старушка ни разу не подводила. Формат 4К, фильтры, инфракрасная подсветка. Кино будет, как в Голливуде.

После обсуждения всех деталей Кречетов и совсем уже повеселевший мэтр Караваев ударили по рукам. Оставалось дождаться ночи.

Громов прикатил из города в половине восьмого и, забрав из багажника машины две больших сумки, закрылся в номере.

– Прекрасно, – весело сказал Кречетов, наблюдавший его приезд из окна директорского кабинета. – Теперь он от нас никуда не денется.

Никита Степанович, третий час томившийся ожиданием, тоже заметно оживился.

– Скорей бы уж, – проворчал он. – Не пообедали нынче толком. Похоже, и не поужинаем.

Место засады Кречетов с участковым оборудовали заранее в кустах возле аллеи, соорудив что-то вроде шалаша и тщательно его замаскировав. Не пройти мимо укрытия по пути к лодочной станции кладоискатель никак не мог. Оставалось лишь ждать сумерек. Наверняка, Громов не отважится отправиться к пруду засветло.

Так и вышло. В начале десятого, как только на лужайке перед особняком вспыхнули фонари, Громов, озираясь, вышел из гостевого дома и, никем не замеченный, заспешил по дорожке в сторону пруда, сгибаясь под тяжестью здоровенной сумки. Он был одет во всё тёмное и явно спешил. С его стороны это было разумно: подходил к концу конкурс чтецов, и оживлённая толпа его подопечных вот-вот должна была разбрестись от летнего театра по всему парку.

Вслед за чиновником из двери гостевого дома выскользнула женская фигура, облачённая в чёрный балахон.

– Это ещё кто? – удивлённо спросил Кречетов, глядя на тёмную фигуру, догнавшую Громова.

– Похоже, они заодно, – сделал несложный вывод участковый, видя, как обе фигуры продолжили движение совместно.

– С дамой разберёмся потом, – бросил Кречетов. – Пора нам торопиться, Никита Степанович.

Они торопливо вышли из кабинета и, покинув особняк, припустили напрямки к своему убежищу. Громову и его спутнице, идущим по аллее, нужно было минут семь, чтобы достичь места засады.

Держащий себя в неплохой форме, Кречетов добежал до укрытия первым. За ним, заметно отстав, примчал участковый. Они рухнули под кусок брезента, служивший навесом, и замерли. Вскоре, со стороны аллеи раздались шаги и приглушённые голоса. Наконец, две фигуры, мужская и женская, вышли из-за поворота.

– Ты не понимаешь, – бубнил мужской голос. – Этого хватит и на Париж, и на жаркие страны. Хочешь, улетим прямо завтра?

– Чтобы ты бросил меня там, в Париже, и смылся с какой-нибудь сучкой? – прозвучало в ответ. – Нет уж, сначала оформим отношения, а уже потом дальние страны…

Шаги затихли, и силуэты растворились в сгустившихся сумерках.

«Что им всем в этом Париже, мёдом, что ли, намазано? Мне бы отпуск на месячишко, да денег вольных, закатился бы в Карелию или, ещё лучше, на Белое море» – подумал Кречетов, мучительно пытаясь вспомнить, когда в последний раз случался у него отпуск.

В кустах со стороны особняка затрещало.

– Еле вас отыскал, – раздался голос оператора, и к шалашу, отдирая от штанов колючие ветки, вышел Макс Караваев.

– Не опоздал? – спросил он, ставя штатив на траву.

– В самый раз, – бросил ему Кречетов. – Успеете подготовиться. Наши следопыты сейчас, наверное, сели в лодку. Скоро мы их увидим.

– Следопыты? Вы же говорили об одном человеке.

– Баба какая-то с ним увязалась, – пояснил участковый.

– Баба так баба, – профессионально не удивился оператор и принялся готовить аппаратуру. Ему было явно всё равно, сколько народу попадёт в кадр.

Наконец, лодка обозначила себя плеском вёсел.

Предположение Кречетова сбылось: силуэт лодки с двумя тёмными фигурами замер метрах в двадцати от берега напротив места убийства. Оператор немедленно приник к камере и принялся настраивать зум и инфракрасную подсветку. В лодке произошло шевеление и в воду плюхнулось что-то тяжёлое, должно быть, якорь.

– Готово, – сообщил Караваев, – съёмка идёт.

Он охлопал себя по карманам и извлёк пачку сигарет.

– А вот курить погоди, – шепнул Кречетов. – Ветерок в сторону пруда.

Караваев с сожалением кивнул, но всё-таки не удержался: достал сигарету и, размяв её в пальцах, приложил к носу. Сердобольный Никита Степанович понял жест завзятого курильщика, тихо предложил флягу – явно не с лимонадом. Караваев покосился на Кречетова, но тот демонстративно вздохнул и отвернулся, его больше занимало происходящее в лодке. Сделав пару хороших глотков, оператор с удовольствием крякнул.

– Семьдесят градусов, – охотно пояснил участковый. – На апельсиновых корках. Чистый витамин.

Пришлось шикнуть на компаньонов, иначе рассказ про витаминный напиток, перемежаемый дегустациями, продолжался бы до утра.

На лодке вспыхнул фонарь, и тотчас одна из теней с плеском упала в воду. Свет фонаря мелькнул в глубине и растаял. Ныряльщик находился под водой не меньше минуты. Затем вынырнул в стороне от лодки, отдышался и снова нырнул. Ныряния продолжались с деловитой регулярностью ещё не менее получаса. Заморосил дождь, силуэт лодки стал едва различимым. Оператор снова припал к камере, колдуя с настройками. Наконец, ныряльщик вернулся в лодку. Даже сквозь дождевую морось было видно, как он неистово жестикулирует. До шалаша долетела череда невнятных матерных фраз.

Наконец якорь был поднят, вёсла невпопад зашлёпали по воде.

– За мной, – скомандовал Кречетов. – Будем брать на лодочной станции.

Караваев в два счёта собрал аппаратуру, и маленький отряд трусцой припустил по дорожке к дальнему краю пруда, куда гребец направлял лодку.

Чертыхаясь на дождь и поминутно оступаясь на скользкой дорожке, преследователи обогнали лодку и оказались на станции первыми. Караваев, деловито расставил треногу.

– Когда они вылезут из лодки, я включу свет, – предупредил Кречетов.

Караваев кивнул и принялся переключать камеру на дневную съёмку.

Когда лодка вынырнула из дождевой пелены, послышалась перебранка экипажа.

– … что доверилась такому ничтожеству! – негодовал грудной женский голос.

Мужской в ответ бубнил что-то неразборчивое. Лодка с шорохом врезалась носом в берег, одна из фигур торопливо спрыгнула на песок.

– Постой, Нелли, прошу тебя! – раздался ей вслед рыдающий вопль.

– Прощай, козлик, – бросила неумолимая Нэлли и направилась мимо лодочного сарайчика к едва приметной дорожке.

В это мгновение Кречетов включил свет. Прожектор, припрятанный ещё днём сотней солнц озарил причал с лодками, сарай и пять застывших фигур.

– Гражданин Громов, – громко и торжественно произнёс Кречетов, – вы задержаны по подозрению в совершении убийства и попытке присвоения ценностей. Вы, гражданка, тоже стойте на месте.

– Ещё чего! – вспылила гражданка, мгновенно пришедшая в себя. – Я про ваши дела знать не хочу. А все ценности у этого козла в кармане. На них он меня в Париж собрался везти.

Она сдобрила фразу парой площадных выражений и повернула было на тропинку, но на её пути выросла фигура Никиты Степановича.

Из лодки вылез уполномоченный от министерства культуры и затравленно посмотрел на Кречетова. Вид у него был жалкий. Со слипшихся волос и гидрокостюма падали тяжёлые капли. Взгляд кладоискателя был ошалевшим. Он был совершенно потрясён происшедшим..

– Золото, бриллианты… Где всё это? – бормотал он, словно в беспамятстве. – Это вы? – он вдруг обратился в Кречетову, – Это вы всё?! Отдайте, верните!

Он неожиданно зарыдал и упал на колени, судорожно тряся головой. Кречетов подошёл к нему и защёлкнул приготовленные наручники на мокрых запястьях.

– Где сокровища? – строго спросил Кречетов. – В лодке?

– Сокровища?! – Громов посмотрел на следователя совершенно безумным взглядом. – Это вы называете сокровищами? Это?

Он скользнул рукой к закреплённому на поясе кармашку и извлёк оттуда золотую монету.

– Вот и все мои богатства, – давясь безумным смехом, произнёс Громов.

Кречетов забрал у него монету и внимательно рассмотрел. Так и есть – царский империал!

– Монет должно быть двенадцать. Где остальные?

– Где? – хохотнул Громов и тут же ответил сам себе, использовав похабную рифму.

Кречетов оставил его и направился к лодке.

– Максим Леонидович, снимайте здесь, – бросил он оператору.

Однако, снимать было нечего. На дне лодки лежали ласты, маска и якорь на длинной сырой верёвке. Сокровища отсутствовали, и для Кречетова это был весьма удручающий факт.

Допрос чиновника и его подруги, которой оказалась поэтесса Кутеева, Антон решил отложить до утра. После фиаско с исчезнувшим кладом от них вряд ли можно было услышать что-нибудь путное. Да и сами организаторы задержания, изрядно вымокнув под моросящим дождём, едва стояли на ногах.

Задержанных отвели в гостевой дом и заперли в номерах, взяв слово, что до утра те не наделают никаких глупостей. Права и ключи от машины Кречетов всё же у чиновника отобрал. Слово словом, но оставлять отчаявшемуся человеку соблазн для побега было бы не по-христиански. Только после этого наручники с гражданина Громова были наконец сняты.

Кречетова, усталого и опустошённого неудачей, зазвал на ночлег участковый, категорически не принимая отказа. Кречетов и не противился: глаза его предательски слипались, в голове нехорошо гудело. Провести остаток ночи, ютясь на неудобном антикварном кресле в кабинете Дольского ему сейчас было не под силу.

– Вот и ладно, – обрадовался Никита Степанович. – Наталья ещё с вечера пирог с капустой затеяла. Повечеряем и баиньки. Утро вечера мудреней.