Текст книги "Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1942-1962 г.г."

Автор книги: Виктор Курильский

Соавторы: Светлана Бондаренко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 42 страниц)

Тогда мы, возможно, впервые услышали правду о последствиях атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Стругацкий имел доступ к газетам, которые выходили в Японии и посылались в штаб секретной почтой. Помню, как внимательно слушали его рассказ, и я понял, что не ужас ядерной бомбы поразил офицеров, а то, что незнакомые им вещи рассказывал старший лейтенант разведотдела. Они еще не догадывались, что пройдет некоторое время и кое-кому из них доведется принимать участие в войсковых учениях в Тоцких военных лагерях и на Семипалатинском полигоне с использованием атомного оружия. А тогда они ставили Аркадию всяческие вопросы, а он, с еле заметной улыбкой, которая, казалось мне, никогда не сходила с его лица, отвечал, стараясь как можно более просто растолковать им, капитанам, майорам, полковникам, что за зверь это атомное оружие. А я чуть позднее узнал, откуда у него такие знания, к которым даже офицерам соединения тогда еще не было доступа.

Случилось это после того, как я по причине болезни вынужден был отправить жену и 4-летнего сына на «большую землю», а Аркадия пригласил к себе в семейную землянку. Он охотно согласился, потому что жизнь в офицерском общежитии ему очень наскучила. Ни отдохнуть, ни заняться чем-либо, ни почитать. Весь гардероб на нем, а в двух чемоданах книги, тетради. На тумбочку положил листок – план занятий на неделю с 18-и до 22-х часов, то есть после службы. Я в нем не сумел разобраться, очень уж мелкими буквами написано и максимально сокращены слова. Но понял: все рассчитано до минуты, и план выполнялся неукоснительно. Иногда доставал из чемодана маленькие книжечки из серии «Библиотечка журнала „Советский воин“». Садился к столику, прочитывал рассказ, а потом переводил на английский. Зачем? «Для тренировки, а то язык забуду». – «А почему именно эти рассказы?» – «Военная тематика…»

Вот такой он. Ни минуты без дела, ни дня без занятий, без усовершенствования знаний, без их пополнения. И высочайшее чувство самодисциплины. Но это совсем не означает, что он не отдыхал или отказывался от встреч просто так, за чашкой чая. Напротив, он умел отдыхать, сам приглашал друзей на офицерские посиделки и очень любил тех, кто хорошо пел. Может, потому, что Бог ему не дал этого таланта. И все же он всегда тихонько подпевал и слова почти всех песен, что пели тогда, знал от начала до конца, чего не хватало многим певцам.

У АНа – как и у БНа – была исключительная память на хороший литературный текст. И не только на печатный. Помнил он и слова многих нравившихся ему песен. Владимир Дмитриевич Ольшанский привел нам тексты песен, раскавыченные цитаты из которых попали на страницы ДСЛ: «Федот», «Котелок», других.

Вероятно, те же песни пел АН и в Свердловске в апреле 1981-го после вручения «Аэлиты».

ИЗ: МЕШАВКИН С. МГНОВЕНИЕ, ПРОТЯЖЕННОСТЬЮ В ТРИ ДНЯ

…зазвучала песня. Смею полагать, что «следопыты» знают толк в песнях, но и мы были удивлены, сколь оригинальным оказался репертуар Аркадия. Звучным баритоном, заполняя всю комнату, он пел старые солдатские песни. Грустные, озорные, бравурные…

Но вернемся к письмам.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 28 ИЮНЯ 1953, ПЕТРОПАВЛОВСК-КАМЧАТСКИЙ – Л.

Salud, Боб!

Только что окончил довольно кровопролитное усекновение волос на бороде лезвием Extra-дрянь. И вдохновился на письмо. Мама, поди, в санатории, а что ты делаешь, и как твои экзамены – сие мне пока неизвестно, бо последнее, что я получил от вас, открытка от мамы, где она сообщает, что поправилась. Должен тебе сказать, браток, что я недоволен твоими понятиями о семейном долге. Конечно, ты взрослый парень, и на мое недовольство тебе, возможно, наплевать, но уж в порядке нашей старой дружбы прошу тебя – за всеми твоими занятиями и развлечениями следи за маминым здоровьем. Даст бог, приеду – буду сам смотреть за мамой, а уж сейчас, извини, издалека не могу. Это твоя обязанность. Не обижайся, я правду говорю. Знаешь, мать как увлечется работой, да еще накормить, обшить тебя надо, она и забывает всё на свете, а о здоровье своем и подавно. Ну, так. Да, еще претензия. Ничего мне не пишешь. Это, брат, свинство. Когда-нибудь поймешь, какое это ужасное свинство. И учти – если я не пишу, значит невозможно, а если ты не пишешь, значит не хочешь. Я думаю, что на пару писем в месяц от тебя я мог бы рассчитывать. Еще вопрос: сколько ты пьешь? Не в количественном, а в численном смысле. Учти, уважающий себя человек пьет не реже двух раз в месяц, но и не чаще раза в неделю. Если не считать экстренных случаев, конечно. Не знаю, как там у тебя обстоите этим делом, но был бы очень рад, если бы ты придерживался указанных норм.

Ну, вот, с моралью покончено. Грешен, люблю поучать, но в данном случае не удержался бы, даже если бы и не любил. Будь хорошим мальчиком, Боря.

О себе. Мы заканчиваем последние приготовления к командировке. Завтра выходим в пробный поход на сотню километров пешим порядком с полной нагрузкой. Всё готово, но, как это обычно бывает в наших условиях, никто не может ответить даже на такой простой вопрос, как – когда мы выезжаем и выезжаем ли вообще. Готовимся, готовимся, а состоится ли командировка – никто не знает. Но как бы то ни было, если от меня не будет после этого письма писем или телеграмм – не беспокойся. И маму успокой. Значит – нельзя, неоткуда. И вообще не волнуйтесь. Как я уже писал, командировка эта с моей профессией ничего общего не имеет.

Закончил пролог к «Salto-mortale». По замыслу – это фантастико-риключенческая повесть. Не думаю, что хватит терпения написать ее всю, но уж первую часть (из трех задуманных) напишу обязательно. Знаешь, задумал я втиснуть в эту несчастную повесть все свои замыслы. И «Амадзи», и многое другое. «Палачи» пишу отдельно, но эта работа движется медленно. Пока можно считать готовой только первую главу.

У нас здесь холодно, сильный ветер и дождь. И вдобавок не работает электростанция. Много денег (пятнадцать целковых ассигнациями в месяц!) уходит на свечи. У всех протекают крыши и стены, но меня бог миловал. Пока только обвалилась завалинка. В город выезжаю редко, и то лишь тогда, когда нужно посылать письма.

Ах, Боря, Боря! Голова идет кругом. Вот, пишет одна женщина, та самая, с которой греху меня вышел. Очень любит она меня, от мужа ушла. И какая покорность в любви этой! А я – не знаю. Не решаюсь. Все-таки я очень плохой человек. Ну, ты этого пока не поймешь. Да и не в письме говорить об этом. <…>

Послал письмо в самую высокую инстанцию с требованием – либо дайте работу, либо увольняйте. Жду. Ох, как жду. Уж очень хочется хоть чуть-чуть пожить с вами.

Крепко жму руку, целую, твой брат Арк.

Ты не обиделся? Не обижайся. Тяжело мне, все-таки.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 11 ИЮЛЯ 1953, ПЕТРОПАВЛОВСК-КАМЧАТСКИЙ – Л.

Здравствуй, дорогой мой братишка!

Очень был рад, получив твою бандероль. Понимаешь… Но сначала о некоторых событиях моей жизни. Публика орала от восхищения и восторга, когда я, в плаще, с подзорной трубой на боку, с карабином за плечами, небрежно подбоченясь, галопом пролетел по поселку верхом на взмыленной маленькой монгольской лошадке и железной рукой осадил ее, несколько дальше, чем мне хотелось, от крыльца штаба. Все мои друзья единодушно высказали мнение, что я похож на Паганеля, но самому себе я представлялся д'Артаньяном. Ведь труба легко могла сойти за шпагу, а лошадь была самой невероятной масти, какую себе можно представить. Остановив лошадь, я сполз с седла и, ведя ее за собой в поводу, проковылял к крыльцу. В это время из клубов пыли показался караван вьючных одров, которых вели чихающие солдаты. Так возвращалась из пробного рейда наша экспедиция. Непосредственные практические результаты: я сжег спину на солнце, сбил задницу в седле (впервые в жизни сел верхом и неделю не слезал, таскаясь по сопкам и оврагам), всласть настрелялся из карабина и поймал довольно редких на Камчатке тритонов. Из-за этого выхода я, кстати, и не смог отправить вам своеобычное еженедельное письмо. А рыбная ловля! Не с какими-нибудь тривиальными удочками или сетями, а с разрывными пулями и взрывпакетами вторглись мы в края, изобилующие форелью и гольцами. Ты спускаешься к ручью, осторожно вытягиваешь шею и замираешь: под тобой, в прозрачных мерцающих струях стоит стая форелей. Они дремлют. Они тихо шевелят плавниками. Они ничего не подозревают. Они изумительно вкусны, жаренные на масле. Ты знаками подзываешь солдат, располагаешь их в метре ниже по течению, тихонько клацаешь затвором, наклоняешь ствол как можно ниже к воде в середину стаи и… бах! с воем лезешь через крапиву вверх по косогору, спасаясь от потоков ила и воды (ледяной воды, между прочим, в то время как ребята кидаются в этот водоворот и выкидывают на берег десять, двадцать, тридцать серебристобрюхих, трепещущих рыбешек.

По возвращении домой получил две бандероли и три письма. Бандероли: от тебя и от одной женщины (той самой, Лены Воскресенской[135]135
  Будущая вторая супруга АНа Стругацкая Елена Ильинична, урожденная Ошанина, по первому браку – Воскресенская.


[Закрыть]) – «Blood on Lake Louisa»[136]136
  Автор В. Kendrick.


[Закрыть] – толстый детективчик, наслаждец, судя по началу. Письма – от мамы, от Лены и от Инны. Прав Андрей Спицын,[137]137
  Андрей Спицын – вполне реальное лицо, геолог, добрый приятель АНа. Одно время они были близки домами, часто встречались, а потом как-то разошлись. – БНС.


[Закрыть] бабы – дуры, и ничто им не поможет. От подробностей тебя избавляю.

Ты спрашиваешь, не пора ли мне заняться анализом. Очень уж грустно-смешно это «не пора ли». Пора давно уже прошла, Бэмби, dear. Но заняться хотелось бы. Понимаешь, я очень многое перезабыл, ничего не поделаешь. Кажется, надо начинать с учебника для 10-го класса. А впрочем – посмотрим. Понимаешь, я по-прежнему очень интересуюсь физикой, и очень хотелось бы приобрести костыли – знания по анализу, без которых там нечего делать. Да и мозгу меня немного усох. Но попробую. Из пособий пришли то, где меньше воды. Лучше всего лекции твои, если там всё изложено последовательно. «Курс физики» просмотрел, там действительно ничего страшного как будто нет. Но мне нужно вернуть своему мышлению прежние признаки гибкости и оперативности, иначе придется просто зубрить, а это очень противно.

Между прочим, Боб, что бы ты сказал, если бы мне удалось демобилизоваться? Или не стоит? Мама, мне кажется, против.

Или это только так кажется? Время сейчас смутное, ни черта не понять. А тут еще с этим Берия скандал, язви его душу. Ну, ладно. Ганди поехал в Данди, а Данди – это голова.[138]138
  Приблизительная цитата из романа И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой теленок» (ч. 2, гл. 23).


[Закрыть] Дерьмо.

Весьма возможно, что это будет моим последним письмом на ближайший месяц. Если экспедицию отложат – хорошо, не отложат – тоже хорошо. Знаешь, у меня сейчас выработали такой взгляд на жизненные обстоятельства, немного беспринципный, правда: стараться настроить себя таким образом, чтобы при любых обстоятельствах быть довольным. Демобилизуют – хорошо, нет – тоже неплохо. Удовлетворят мою просьбу – хорошо, нет – тоже неплохо, есть повод быть обиженным и жаловаться. Гнусно, правда? Это я шучу, конечно. Ну, пока всё.

Крепко жму руку, целую.

Твой Арк.

О планах АНа на демобилизацию знали и его сослуживцы.

ОЛЬШАНСКИЙ В. ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ

Уже тогда он говорил о своем желании оставить военную службу. Я ему говорил, что этого делать не следует. Ведь за плечами были уже более десяти календарных лет службы, да плюс около трех лет камчатских (за год – два), которые засчитываются в общий стаж. До 20 лет, с которых можно выходить на пенсию, уже не так далеко. Не убедил, у него, видимо, были свои планы. Слишком узки были рамки военной карьеры, не по его характеру.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 1 АВГУСТА 1953, ПЕТРОПАВЛОВСК-КАМЧАТСКИЙ – Л.

Здравствуй, Боб!

Прежде всего прошу извинения за предыдущее письмо – писал в отменно нетрезвом виде, каковой нетрезвости причиной отменно паршивое настроение являлось. Черт его знает, до чего стала мерзкая жизнь! Сижу, как на иголках, послал письмо высокому начальству с просьбой либо дать работу по специальности, либо уволить. Вот уже два месяца нет ответа. Да, кстати, позавчера исполнился ровно год, как я осчастливил землю Камчатскую своим на оной появлением. Господи, какой это был год! Не скажу, чтобы он пропал для меня даром, нет, скорее наоборот: я многое узнал, еще больше увидел, кое-чему научился. Но кое-что мне явно не пошло впрок: ужасное вынужденное безделье, прерываемое участием в разнообразных комиссиях – дай тебе бог не познать, что значит «снимать остатки», гнуснейшая вещь. На протяжении всего года жил одной мечтой – об отпуске. А сейчас черт знает из каких подвалов сознания выползла и всецело завладела мыслью мечта об увольнении, о спокойной нормальной жизни, в которой нет места таким вещам, как грязь по колено, протекающий потолок, глупые и злые разговоры, мат, мат, мат без конца… и прочие прелести местной жизни. Нет, для такого блаженства я явно не создан. Была бы работа – другое дело, всё это не замечалось и не ощущалось бы так остро. А для себя заниматься – писать романы, поддерживать знания языка – ужасно скучно. Марксизм прав: ни одно занятие не может идти на пользу, если оно не связано с интересами общества. За что ни возьмешься – вечно встает прежний тупой и скучный вопрос: зачем? кому это нужно? Люди приспосабливаются, конечно, чтобы не спиться, не погибнуть. Огородики, преферанс, охота, рыбалка – всё это защитная реакция организма против морального самоубийства. У меня и еще у некоторых – книги, душеспасательные беседы (увы! часто эти беседы состоят в бессмысленном и злобном критиканстве). И нет ничего и никого, кто указал бы, что делать, кто облагородил бы это свинское существование хорошей целью. Замыкаемся в себе и подчас попиваем втихомолку. Только ты не говори маме, смотри. Я все-таки надеюсь, что всё изменится. Эти перемены в воздухе, мы ими дышим и ждем, ждем. И наступит час, когда я буду с вами, буду, наконец, работать как всякий честный человек, а не обжирать государство. Скажешь: «Вот разнылся, брательник!» Да, брат, вот так видишь, видишь, да и взвоешь. Хорошо хоть здесь ребята хорошие, добрые товарищи. У нас сейчас шахматная эпидемия, но я на подхвате, играть не стал, чтобы не позориться.

Эх, Бэмби. Вот через двадцать семь дней мне уже будет двадцать восемь лет. Двадцать восемь! С ума сойти, как время летит. А в общем, хорошо, что летит. Скорей бы январь. И еще лучше – ответ от начальства. Спасенье человека – в работе.

Ну, пока всё. Крепко целую, твой Арк.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 16 АВГУСТА 1953, ПЕТРОПАВЛОВСК-КАМЧАТСКИЙ – Л.

Good day, Bamby![139]139
  Добрый день, Бэмби! (англ.)


[Закрыть]

Итак, по курортам разъезжать изволите, сударь? По Сочам, по Гурзуфам? Географию изучаете? Одобряю, одобряю-с. Хотя и завидую-с. Но гораздо больше одобряю. И пребываю в надежде, что «в стране далекой юга»[140]140
  Зачин популярной песни «Джон Грей» (слова, вероятно, К. Подревского, музыка М. Блантера).


[Закрыть] ты не ударил лицом в грязь и оставил после себя какую-нибудь этакую безутешную Нелли или Риту,[141]141
  Персонажи той же песни.


[Закрыть] а, ежели бог дал, то и нож воткнул под пятое ребро – up under the fifth bone – кому следует – всё равно как, физически или морально. Загорел, наверное, и просмолился comme il faut, if you know the expression.[142]142
  Как следует (фр.), если ты знаешь это выражение (англ.).


[Закрыть] А теперь готовишься перейти в новое наступление на последние цитадели официальной науки. God help you on your way, peace be with you,[143]143
  Помогай тебе бог, мир с тобой (англ.).


[Закрыть] мой дорогой брат.

У меня есть к тебе огромнейшая просьба, mon frer, а именно: во-первых, мне нужны фотографии. Все новые, где есть люди. Фотографии твои, мамины, твоих друзей и подруг. Compranez vous?[144]144
  Вам понятно? (фр.)


[Закрыть] Все, абсолютно все. Чем больше, тем лучше. The more the better. Abgemacht? By the way, about the photoes.[145]145
  Чем больше, тем лучше (англ.), Договорились? (нем.), Кстати, о фотографиях (англ.).


[Закрыть] Помнишь, ты прислал мне снимки of ins and outs of[146]146
  «Снаружи и внутри»; также: «все углы и закоулки» (англ.).


[Закрыть] Пулковская обсерватория? Так вот, с ними произошла любопытная история. В тот час, когда я их получил, буквально через несколько минут после того, как я просмотрел их и прочитал письмо, меня срочно откомандировали в одно дело. Я наспех сунул все в боковой карман плаща и отправился. Ходить пришлось много, а придя вечером домой, я обнаружил, что письма нет. Утерял. Где – неизвестно. Пожалел очень, конечно, но делать нечего. И так это всё и закончилось бы, если бы вдруг через недели три после этого не зазвонил у начальства телефон и шепелявый голос представителя властей предержащих не объявил бы, что найдены секретные зашифрованные документы, принадлежащие некоему Стругацкому, а с ними – фотографии образцов of some secret armament!!![147]147
  Некоего секретного вооружения (англ.).


[Закрыть] Особенно поразили воображение упомянутых властей фотографии максутовского телескопа и нормального астрографа. В тупых и ожиревших мозгах властей шевельнулись при взгляде на эти внушительные сооружения ассоциации с ракетными пушками и прочей дрянью. Конечно, всё вскоре выяснилось, к конфузу всех. Но каковы власти! Так я жду фото, Боря, и уж не потеряю их. Кстати, и письмо твое, и фото мне, разумеется, вернули.

Вторая моя просьба – очень убедительная – песни. Давай песни. «В Кэйптаунском порту»,[148]148
  Вероятно, автор песни – П. Гандельман.


[Закрыть] всё в этом роде, всё нужно позарез. Не погнушайся, вышли незамедлительно. Все, что в нашем вкусе. Идет? Скорее только.

За сим остаюсь твой брат и друг

Аркадий.

Привет мамочке.

А до отпуска 4 1/2 м-ца.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 30 АВГУСТА 1953, ПЕТРОПАВЛОВСК-КАМЧАТСКИЙ – Л.

Здравствуй, Борька!

Надеюсь, отдохнул ты неплохо. Завидую тебе, браток. Купался, наверное, до одурения, лопал фрукты, ловил медуз… У нас здесь ничего подобного, конечно, нет. То есть есть океан, целый Тихий океан, но купаться в нем нельзя – холодно, медуз навалом, но вижу их очень редко. А фруктов нет и в помине. Кстати, недавно наловил морских звезд и чуть было не поймал каракатицу. А на другом берегу Авачинской бухты рыбаки поймали акулу – 200 кг весом, 2 метра длины. Ну, это частности. Позавчера отпраздновал день рождения. Господи, 28 лет! На 150 руб купил ведро соленых огурцов и восемь помидоров – цены изрядные, как видишь. Напились знатно, пели песни непристойного содержания и спорили о возможностях и перспективах. Впрочем, это всегда так. Шумим, братцы.[149]149
  Приблизительная цитата из комедии А. Грибоедова «Горе от ума» (д. 4, явл. 4).


[Закрыть] Появились снова кое-какие надежды на увольнение. Хорошо бы, ей-ей, хоть лет пяток пожить в нормальных условиях. А время идет. До отпуска осталось мало – всего четыре месяца. В конце первой половины января выплываю домой, успею как раз к твоим каникулам. Это если не выйдет с увольнением. А вот если… Эх, подумать, дух захватывает. Но ничего, ничего, терпение.

Слушай, у нас, как, наверное, и везде, оживленно и много говорят об водородной бомбе. Что есть термоядерная реакция? Правильно ли ее понимать, как реакция непосредственного превращения массы в энергию по формуле m=ec<sup>2[150]150
  Явная описка. – БНС.


[Закрыть]</sup>? Я читал кое-что о водородной бомбе и, кажется, понимаю принцип ее действия, но непонятно, как практически осуществляется реакция соединения ядер 2Н и 3Н в ядро Не. Если располагаешь данными – напиши. Мы все здесь очень интересуемся этими вещами, а знаний и литературы нет.

Эх, удалось бы уволиться, поступил бы заочно на какой-нибудь факультет ЛГУ. Изучил бы математику, механику, ядерную физику – хоть и поздно, и всё же мечта бы сбылась.

Пришли песни, обязательно. И поскорее. Вот пока всё. Крепко жму руку, целую.

Арк.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 6 АВГУСТА 1953, ПЕТРОПАВЛОВСК-КАМЧАТСКИЙ – Л.

Здравствуй, Боря.

Твое письмо с отчетом о похождениях на курорте и о твоих matters of love получил и остался оным и оными доволен. Что тебе черноморские пограничники под задницу дали – не огорчайся. Оно, конечно, не так как в кино получилось – там-то им вольготно образцы вежливости показывать – но войди и в их положение: вылавливать десятки лоботрясов и разбирать, где свои и где чужие – дело утомительное. Хорошо еще, что кончилось этим, могли бы и покруче поступить.[151]151
  Вероятно, здесь основа эпизода из ДЗ:
  – А как пограничники за нами гнались, тоже не помните? – Нет. А почему это за нами вдруг погнались пограничники? – Мы сидели с вами на пляже поздно вечером. Они прошли мимо, а вы прошептали им вслед таким зловещим шепотом, на весь пляж: «Место посадки обозначьте кострами…»


[Закрыть] У нас здесь, например, людей единицами не считают – всё больше дюжинами, и вопль возмущенной индивидуальности (съездили ей стволом между лопаток, вот она и возмущается) во внимание отнюдь не принимается, и если и принимается, то в том смысле, что, мол, гражданин бунтует, и его надо в порядок привести. И приводят.

Что касается matters of love, то я могу сказать, что ты в этом отношении производишь уже впечатление человека начитанного и в достаточной степени эрудированного, с чем и поздравляю. Я, брат, пощусь, пощусь самым жалким образом ажник с марта месяца. И ничего. То ли жиром зарос, то ли климат здесь такой, что пощение столь долгое без последствий оставляет, факт тот, что пощусь. Забыл уже, как живая баба в натуральном виде выглядит. Одна радость – иной раз во сне увидишь. Тьфу! Ужо приеду – разговеюсь. Кстати, о приезде. Поскольку моя демобилизация никаких возражений на семейном совете не вызывает, и даже напротив – поощряется, я снова написал письмо власть предержащим с тою же просьбою. Авось пробью. У нас говорят, что тот, кто хочет уволиться, скоро ли, долго ли, а найдет в этом поддержку со стороны начальства. Чем я и живу сейчас. Даст бог, господь ожеребится, как говорит мой сожитель. Уж очень надоело в собачьих условиях жить. Но из этого вовсе не следует, что маме нужно писать Ворошилову или кому бы то ни было. Видишь ли, мотивировок на сей счет никаких нет, я ничем не лучше других, чтобы просить перевести меня отсюда раньше срока, да и не в этом дело, а дело в полном и безусловном увольнении. Таково положение.

Ввел я новую систему писания романов, и пока дело продвигается успешно. Пишу одновременно «Salto», «С. Б. Т.», «Палачи», «Каждый умирает по-своему» и еще две пьесы и переделываю старый рассказ «Первые». Вся штука в том, что пишу по листу-два в день. Дело так продвигается медленно, но зато наверняка, и не требуется особых приливов вдохновения, ибо на один-два тетрадных листа у меня вдохновения хватает даже тогда, когда я голоден. Кстати, написал и послал в одну газету рассказ (коротенький и очень казенный), на днях получил ответ, где с совершенным почтением и проч. рассказ мой отвергается, ибо 1) от него за версту несет детективом, и 2) «случай, описываемый Вами, не характерен для всей армии в целом».[152]152
  Ср. в ХС: «И какое же это было горькое разочарование, когда „Суворовский натиск“, дай бог ему здоровья, завернул мне мою рукопись под вежливым предлогом, что „Случай в карауле“ не является типичным для нашей армии! Святые слова». «Суворовский натиск» – это газета Краснознаменного Дальневосточного военного округа, редакция которой была в Хабаровске. Рассказ «Случай в карауле» также обнаружен в папке «Творения юношеских лет».


[Закрыть] Гм… ты знаешь, я даже обрадовался. Значит, мое творчество, как я его не оказёнивал, все же лучше той халтуры, которую они помещают в газетах и журналах для армии. Особо умилила меня приписка, в которой «редакция просит Вас и ждет от Вас правдивого и яркого очерка о передовой роли… воины… во славу…» и т. д. При крайней нужде в деньгах такой очерк написать, пожалуй, можно было бы, но дело в том, что очерк пишется с натуры, а я в натуре не вижу «передовой роли… воины… во славу…» и т. д. Вижу, что люди копошатся в грязи, потихоньку пьянствуют, сражаются с начальством и подчиненными и сами бывают сражаемы,[153]153
  Восходит к «Истории одного города» М. Салтыкова-Щедрина: «…не столько сражался, сколько был сражаем» (глава «Эпоха увольнения от войн»).


[Закрыть] а больше ничего. А впрочем… посмотрим.

Вот пока всё. Пиши чаще и больше. Пришли песни своего сочинения – «газировку реже пьют, чаще девушкам дают», «Вывески» и т. д. Очень прошу.

Привет мамочке. Привет Лидии Семеновне, Володьке, а также всем, кому найдешь нужным. Но Лидии Семеновне и Володьке обязательно.

Жму руку, твой Арк.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 11 СЕНТЯБРЯ 1953, ПЕТРОПАВЛОВСК-КАМЧАТСКИЙ – Л.

Дорогой мой мальчик!

Получил твое письмо с фото (кажется, все мои письма начинаются с «получил твое (ваше) письмо…» – ничего не поделаешь, привычка, ты уж прости). Какой ты богатырь стал! Я имею в виду большое фото, а то, что с «Руматой», явно не с тебя (одесский жаргон!). Спасибо за «Кэйптаун», а вообще спешно шли все песни подряд, желательно сразу. Имеем здесь в них великую нужду. У нас здесь тоже есть кое-что, но без мотива будет неинтересно, по приезде моем разыграем. Между прочим, жду еще фото. <…> А «Джон Кровавое Яйцо» – песня Жени Батманова,[154]154
  Это указание АНа на авторство популярной до сего времени малоприличной песенки, вероятно, следует принять во внимание.


[Закрыть] одного из моих лучших друзей по институту – повесился, бедняга – заболел чахоткой и повесился, царство ему… Ну, об этом нечего. Писать продолжаю. Думаю – т. е. смею надеяться, что доставлю тебе пару-другую ненеприятных часов.

Насчет демобилизации хлопочу. Пока всё.

Как бы то ни было – через 120 дней, по крайней мере, будем вместе. Целую крепко, твой Арк.

«Я имею в виду большое фото, а то, что с „Руматой“, явно не с тебя». Об этой фотографии рассказывает БН:

ИЗ: БЕСЕДА БНС С «ЛЮДЕНАМИ», 1993 г.

Страна под названием Арканар придумана была задолго до ТББ. Эту страну придумал Аркадий Натанович и его друг… Как же его звали? По-моему, его звали Виктор Ципер. У них была эта страна, они как-то в нее играли. Я был слишком мал для того, чтобы в этом разбираться. Но само слово «Арканар» я запомнил с младенческих лет. Точно так же, как и имя Румата, которое тоже придумал Аркадий Натанович и тоже задолго до этого романа. <…> Мифический герой. Я сужу по тому, что у меня есть фотография, по-моему, 54-го года, если не ошибаюсь, где я такой на Черноморском пляже: весь такой мускулистый, такой разрядник, гимнаст, весь в рельефе мышц. Эту фотографию я послал Аркадию Натановичу и написал что-то там такое: «Румата, победивший всех врагов».

Уцелевшее письмо БНа:

ПИСЬМО БОРИСА БРАТУ, 22 ОКТЯБРЯ 1953, Л – ПЕТРОПАВЛОВСК-КАМЧАТСКИЙ

Здравствуй, дорогой мой братеник!

Вельми обрадовался твоему письму, и хотя настроение омерзительное (почему – см. ниже) и писать особого желания не имея (так уж повелось – привык писать тебе только хорошее) – однако ж, вдохновился и засел. Писать буду, по-видимому, долго, старательно и, м. б., даже скучно.

I вопрос – и важнейший для меня сейчас – моя будущность. Так вот ничего хорошего я сообщить не могу. Конечно, сейчас ничего толком неизвестно, приходится питаться полуофициальными слухами, но эти слухи гласят: Стругацкий Б. Н. рискует не попасть в аспирантуру – ни в Пулковскую, ни в Университетскую. Во всяком случае в числе фамилий кандидатов, занесенных в полуофициальный предварительный список (таких кандидатов двое) фамилия Стругацкого не значится. Поскольку никогда в своей жизни в Университете я никаких проступков не совершал, поскольку я всегда был и – тьфу-тьфу – остаюсь до сей поры лучшим студентом группы в смысле успеваемости, поскольку я, наконец, нисколько не хуже (в смысле, способностей к научной работе) любого из выдвинутых и лучше по крайней мере одного из них – постольку я заключаю, что объяснение возможным событиям надо искать не здесь – на бренной земле, – а там, за облаками, где вершат наши судьбы и где, по-видимому, вновь (как и при поступлении на физфак) встали тени предков. Повторяю, все эти сведения – предварительные, надежда еще остается. Например, мне известно, что один из кандидатов по некоторым личным соображениям отверг сделанное ему предложение и т. образом освободилась одна кандидатура. Если на это освободившееся место не предложат меня, то многое станет ясно – ибо кроме меня, объективно говоря, не осталось больше ни одного годного на это – во-первых, а во-вторых, не осталось ни одного такого, кто бы выражал желание попасть в аспирантуру.

Итак, это всё слухи, слухи полуофициальные и вдобавок касающиеся предварительных мероприятий, но во всяком случае эти слухи не служат поднятию моего и маминого тонуса и никак не способствуют веселому состоянию духа.

Что будет, если я не попаду в аспирантуру? Сказать трудно, но предполагать можно следующее:

1. Наилучший вариант: попадаю в Пулково как астроном-специалист.

2. Вариант похуже: попадаю в другую обсерваторию, но расположенную в крупном городе (Харьков, Киев, Одесса, ну, хотя бы Алма-Ата).

3. Попадаю в заср…, хотя может быть и крупную, обсерваторию, у черта на рогах расположенную (типа Абастумани), или направляюсь в экспедицию по отысканию места для строит-ва новой обсерватории (это означает: торчать с помощником в течение трех лет в одной точке земной пов-ти – Алтай, Сибирь, Сев. Кавказ, Ср. Азия, Волга – и производить наблюдения. Отпуск – месяц, должность – начальник астропункта, ставка – 800-1000 руб. Всё. Место в Пулково по прошествии трех лет не гарантируется). Это – еще хуже.

4. Очень плохо: учитель в Ленингр. школе (маловероятная вещь).

5……….! (Суперпревосходная степень от «очень плохо»; что-нибудь вроде: «ох…тельнейше» – по анекдоту); учитель (да еще м. б. не по специальности) в ср. школе на периферии. Очень возможная вещь! Всех жидов и подозревающихся в сем грехе – загоняют на периферию учителями биологии и – частично – физкультуры. Сказано, может быть, слишком уж увесисто. Это явление не массовое, но отдельных примеров – более, чем достаточно.

Засим первый пункт кончаю. What do you mind about it? Хреново, do you think so?[155]155
  Что ты думаешь об этом?…не так ли? (англ.)


[Закрыть]

II. Вопрос о моей работе, поскольку он тебя интересует. Во-первых, я подозреваю, что тебя может заинтересовать (ты замечаешь, сколь я высокомерен?) не столько работа, сколько вопрос. Мне кажется (…надутая рожа, отсутствующий взгляд сквозь очки, длинное профессорское: – э-э-э!.. мн-э-э-э!), мне кажется, что у тебя представления о работе современного астронома-теоретика д. б. такими же, какими они были у меня на первых курсах. Что-нибудь вроде: стройный черноглазый юноша с увлечением излагает седовласому профессору (вариант: академику) замечательную идею, осенившую его во время вечернего чая накануне. Проницательные умные глаза профессора неотрывно устремлены на студента. Он слушает его, стараясь не проронить ни звука. Он – весь внимание. Студент кончает и отбрасывает русую прядь с прекрасного лба. Профессор вскакивает с живостью мальчика (вариант: юноши): «Вы будете моим учеником! Это прекрасно! Это – великолепно», – кричит он, простирая руки. Конец первой сцены. Потом: горячая плодотворнейшая работа, дебаты, консультации, консерватизм старика-академика сломлен простотой и гениальностью идеи, наконец бурное собрание кафедры, отчаянный спор… и вот – на свет родилось новое великое открытие, которому суждено и пр. и т. д., которое ведет к… и пр. и т. д., о котором будут… и пр. и т. д.

В действительности, это далеко не так. Как – писать не буду: длинно, но в общем – совершенно наоборот. Открытий сейчас в дипломных работах не делают. Обычная цель дипломной: либо некоторый практический подсчет (с данными в руках), кот. представляет собой интерес в основном потому, что раньше его никто не производил (из-за сложности и нудности), либо работа более теоретического хар-ра, имеющая целью подтвердить мысль твоего шефа или опровергнуть мысль противника твоего шефа.

Моя работа относится ко второму типу и должна подтвердить моего шефа. Суть работы: найти среднее поглощение в облаке пылевой материи, через которое проходит яркая звезда. Результат, полученный теоретически, сравнить с данными наблюдений. В случае совпадения данных получишь следующее:

1) Подтвердишь гипотезу шефа о непрекращающемся взаимодействии звезд и пылевых облаков и о возможности это взаимодействие обнаружить из наблюдений.

2) Получишь (правда, не очень точно) многие важные хар-ки межзвездных облаков: среднее поглощ. в одном облаке, ср. размер облака, среднюю плотность материи в облаках.

В случае несовпадения опровергнешь гипотезу шефа и не получишь ни х…, кроме дипломной с негативным результатом (вещь тоже полезная, но омерзительная).