Текст книги "Мир истории: Россия в XVII столетии"

Автор книги: Виктор Буганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Царь-плотник в Саардаме и Амстердаме

7 августа 1697 года Петр с 18 волонтерами прибыл в Амстердам, На следующий день он уже в Саардаме – небольшом городке на морском побережье.

Царь обрядился в местное платье и нанялся работником на верфь. Купив инструменты, начал с топором в руках учиться корабельному мастерству. Как и другие мастеровые люди, носил красную байковую куртку и холстинные штаны, ловко работал топором. Столь же умело управлял яхтой.

Петр быстро понял, что Саардам – не главный центр судостроения, как уверяли его голландцы в Москве. Здесь сооружали только купеческие суда и мелкие лодки; большие же военные корабли строили в Амстердаме. Его потянуло туда.

Между тем в Нидерланды прибыло Великое посольство. 16 августа состоялся его торжественный въезд в Амстердам; в составе свиты находился и прибывший из Саардама Петр, обряженный в кафтан, красную рубаху, войлочную шляпу.

В тот же день Петра познакомили с Николаем Витзеном – бургомистром Амстердама, одним из директоров Ост-Индской компании. Побывав ранее в России, Витзен изучил русский язык; он автор книг о России, о кораблестроении.

Этот крупный администратор и ученый стал своего рода опекуном Великого посольства. Он устраивает Петра и других волонтеров на верфь Ост-Индской компании, а ее директора выносят решение заложить корабль, чтобы «знатная особа, пребывающая здесь incognito», могла изучить все этапы его постройки.

Царь и волонтеры усваивают все премудрости корабельного ремесла. 9 сентября они заложили фрегат, чтобы под руководством голландского мастера Поля полностью и самим его построить. Работа была очень тяжелой, но Петр, нетребовательный в одежде и еде, равнодушный к комфорту, не замечал трудностей. То же можно сказать о Меншикове, Головкине и прочих.

Трудясь на верфи, Петр руководит работой Великого посольства, следит за переговорами союзных дипломатов с французскими представителями в Рисвике, за событиями в Польше.

1 сентября он встречается с Вильгельмом Оранским – штатгальтером Нидерландов. (Он же – король Англии – Вильгельм III). Умный, волевой, дальновидный политик, штатгальтер еще при въезде Великого посольства в Голландию выдвинул предложение о встрече с царем, не зная, что тот уже находится в стране и орудует топором на верфи. Беседовали они вдвоем, с глазу на глаз; о содержании разговора ничего не известно.

Петр наконец познакомился с правителем, которого очень уважал, видел в нем героя еще по рассказам иностранцев в московской Немецкой слободе. Опытный же штатгальтер, человек сдержанный, хладнокровный, вероятно, с интересом смотрел на молодого и порывистого правителя «варварской» Московии.

Работа на верфи, дипломатическая переписка сопровождаются посещениями музеев, театра, ботанического сада, анатомической лаборатории, мануфактур и т. д. Русские нанимают мастеров – специалистов в разных областях, отправляют их в Россию. Петру наносят официальные визиты послы Англии, Бранденбурга, Дании, Швеции, других стран. Не появился только французский посол, и это понятно, поскольку и русское посольство его игнорировало как представителя страны, враждебной России и дружественной Турции.

Медаль в память первого путешествия Петра I за границу в 1697–1698 годах.

Конец сентября – середина октября – время встреч и переговоров русских послов со специальной комиссией, назначенной Генеральными Штатами. Петр внимательно следит за ходом дела, составляет инструкции. Русская сторона ставит вопрос о голландской помощи России в войне с Турцией воинскими и корабельными припасами, деньгами для строительства флота. Предлагает Нидерландам право торговли через Россию с Персией и другими странами Востока.

Но Голландия не очень-то заинтересована в торговле с Россией, которая составляет менее 1 процента внешнеторгового оборота страны. После же заключения мира с Францией Нидерланды не хотели осложнять с ней отношения помощью стране, воевавшей с Турцией. Кроме того, местные власти заботило состояние торговли по Средиземноморью, которой могли бы помешать те же турки.

Так России приходилось расплачиваться за свою отсталость, отсутствие флота, широко развитой торговли. Разговоры же русских послов о необходимости объединения усилий христианских государств в борьбе с мусульманской Портой выглядели в глазах искушенных и расчетливых политиков Западной Европы довольно наивными: различия вероисповедований отнюдь не мешали складыванию коалиций, внешнеполитических комбинаций, союзов, например, враждебного католической Франции объединения государств, не только протестантских (Англия, Голландия, Швеция), но и католических (Австрия, Испания, Бавария); коалиции христианской Франции и мусульманской Турции.

После прощальной аудиенции и получения подарков (их стоимость точно соответствовала цене русских подарков, врученных на первой аудиенции) официальная миссия Великого посольства в Голландии закончилась.

Между тем работа на верфи Ост-Индской компании перестала удовлетворять Петра. Освоив практические навыки кораблестроения, и теорию корабельного дела. Но голландцы которых он выспрашивает, не могли помочь. Царь узнает, что это дело хорошо знают в Англии, говорит об этом с Вильгельмом III, который приглашает его в Англию.

В конце года члены Великого посольства приглашают для службы в России специалистов. Удалось набрать более 800 голландских, английских, венецианских, греческих офицеров, инженеров, врачей. В Россию отправили несколько десятков тысяч ружей новых марок, всякие материалы, морские приспособления.

Лондон

Утром 11 января 1698 года русская делегация 27 человек (вместе со слугами) прибыли в лучший город мира с 700-тысячным населением центр мирового значения (13 444 корабля посетили его в 1698 году, когда там пребывал Петр). Англия – передовая стран ставшая по пути буржуазного развития с развитым промышленным производством, сосредоточие величайших культурных ценностей, учреждений со всемирно-известными учеными.

Король Вильгельм III встретился с делегацией России. Царь, вероятно, с жаром рассказывал планах создания флота, выхода к морю. Европа с недоверием, пренебрежением воспринимала подобные заявления, и Петру подчас с трудом удавалось скрыть раздражение, застенчивость в разговорах с иностранцами. Лишь победы одержанные русскими на суше и на море 10–15 лет спустя, заставили иначе относиться к России и Петру. Большую часть времени из четырех месяцев, проведенных в Англии, царь пропадал на верфях, изучал теорию кораблестроения.

По приглашении короля Петр прибыл в Портсмут – главную базу английского флота. Специально для него были устроены учения военных кораблей, самых мощных в тогдашнем мире.

Присматривался Петр и к английской парламентской системе. 2 апреля он прибыл в здание парламента, но присутствовать на его заседании отказался – через слуховое окно на крыше слушал прения на совместном заседании палаты лордов и палаты общин. Это не осталось незамеченным. По словам одного дипломата, «это дало повод кому-то сказать, что он видел редчайшую вещь в свете, именно короля на троне и императора на крыше» Царя как будто привлекало то обстоятельство, что члены парламента свободно высказывают свое мнение в присутствии короля: «Весело слушать, когда подданные открыто говорят своему государю правду; вот чему надо учиться у англичан».

Обсерватория в Гринвиче.

Док в Дерптфорде.

Он и у себя дома, в своей «кумпании», завел такие порядки: ее члены говорили царю то, что думали, подчас довольно смело. Ф. Ю. Ромодановский, например, в письме в Лондон упрекал его в путанице по какому-то делу и довольно весело говорил в связи с этим о «запое» царя и его присных, в чем, кстати говоря, был близок к истине. Да и позднее, организуя Сенат и коллегии, пришедшие на смену приказам, Петр проводит в их работе принципы общего, открытого обсуждения всех вопросов и дел, принятия решений.

Но все это, конечно, было весьма далеко от парламентаризма и демократии в западноевропейском смысле слова. Всю жизнь Петр как правитель оставался абсолютным монархом, деспотом, нередко жестоким и беспощадным. Будучи, по словам Ключевского, «добрым по природе как человек, Петр был груб как царь».

Знатный русский гость немало времени провел на фабриках, посетил Английское королевское общество, Оксфордский университет. В Гринвичской обсерватории и на Монетном дворе бывал по нескольку раз. Возможно, беседовал со знаменитым Исааком Ньютоном, возглавлявшим в то время Монетный двор. Встреча с математиком Ферварсоном закончилась договоренностью о его приезде в Россию.

18 апреля Петр и Головин нанесли прощальный визит королю. Через неделю царь покинул страну. Но еще до отъезда царь и его послы неожиданно узнали, что Священный союз Австрии, Польши, Венеции и России против Турции и Крыма оказался под угрозой: за спиной России Австрия, при поддержке Англии и других стран, вела с Портой переговоры о заключении мира. Петра же, занятого кораблями и мануфактурами, держали на сей счет в полном неведении. Авторитет России на европейской дипломатической арене, как видно, был невысоким…

И в этой области Петру нужно было многому учиться: прагматизму, тонкостям дипломатической игры, расчетливости. Узнал он и о коварстве, лживости и двуличии искушенных в своем деле дипломатов. В Европе намечалась новая расстановка сил. Закончилась война между Францией и Аугсбургской лигой, в которую входили Англия, Голландия, Испания, Священная Римская империя, Швеция, Савойя, мелкие итальянские и немецкие княжества. Рисвикский миф зафиксировал уступки Францией части завоеванных ею земель в Испании, Германии, Южных Нидерландах.

Близкая кончина бездетного испанского короля Карла II приближала борьбу за его владения, самые обширные в тогдашнем мире. Кроме Испании, в его государство входили большая часть Италии, Южные Нидерланды, огромные территории Южной, Центральной, части Северной Америки, в Африке, на морях и океанах (Филиппины, Канарские, Антильские, Каролинские острова).

Такое богатое наследство не прочь были принять и Франция, и Австрия. Людовик XIV был женат на Марии-Терезии, старшей сестре Карла И, а австрийский император Леопольд I – на другой его сестре Маргарите-Терезии, и оба имели сыновей, выступавших претендентами на испанский трон своего дяди. При дворе Карла 11 действовали две партии – французская и австрийская. Борьба Габсбургов и Бурбонов за трон в Испании сопровождалась схваткой за колонии морских держав – Англии и Голландии.

Смысл дипломатической борьбы, сложной и напряженной, Петр и его помощники, находясь в Голландии и Англии, поняли очень хорошо. 29 октября 1697 года царь в письме А. Виниусу довольно точно оценивал и договор, только что заключенный в Рисвике, и то, что за ним последует: «Мир с французами заключен и три дня назад был отмечен в Гааге фейерверком. Дураки очень рады, а умные опасаются, что французы их обманули, и ожидают вскоре новую войну, о чем буду писать подробнее».

Петра в этой обстановке заботило главное для России в то время дело – продолжение и успешное завершение войны с Турцией. Незадолго до начала Великого посольства, в январе 1697 года, Россия, Австрия и Венеция подтвердили условия своего союза. Но теперь все оказалось под ударом. Европейские страны, в том числе союзники России – Австрия и Венеция, а также правители Англии и Голландии, столь любезно принимавшие Петра, за его спиной вели активную дипломатическую игру, по существу, направленную против России. Ее хотели оставить один на один с Турцией, чтобы отвлекала на себя военные силы последней, а армия Австрии могла бы полностью переключиться на борьбу с Францией за испанское наследство. Отсюда – «мирное посредничество» Англии и Голландии в целях прекращения войны между Австрией и Турцией.

Петр следит за развитием событий, продолжает изучать теорию кораблестроения и прочие нужные вещи. Впоследствии ему и России все эти знания очень пригодятся для достижения собственных целей, в том числе и внешнеполитических.

Завершение посольства

25 апреля царь отплыл из Англии. Море было бурным, снова корабли бросало с волны на волну. В Голландии предстояло немало интересных и полезных дел: вместе с Лефортом царь осмотрел замок Оранских, Лейденский университет, в том числе его анатомический театр. Левенгук показал ему микроскоп, изумлявший всю Европу, Все это радовало любознательного Петра. Но огорчали известия, весьма для него неприятные.

Из России сообщили о волнениях стрельцов весной 1698 года.

Московские стрелецкие полки участвовали в обоих Азовских походах, штурмах и подкопах, взятии города-крепости. Во всех военных действиях они сыграли роль немалую, несли большие потери. После взятия Азова их оставили там для гарнизонной службы. Они же мечтали возвратиться домой к семьям, к своей торговле и промыслам, которые помогали прокормить жен и детей: жалованья-то не хватало. Прискучили и тяготы военных походов, притеснения начальников, голод.

Осенью 1697 года поступил приказ – идти из Азова, но не в Москву, а к литовской границе: стрельцов включили в состав армии М. Г. Ромодановского, придвинутой к границе Речи Посполитой в связи с выборами нового короля. По дороге, в условиях распутицы и наступивших затем холодов, стрельцы терпели страшную нужду: умирали от голода, везли на себе орудия (лошади падали от бескормицы). Дело дошло до того, что они под Великими Луками нищенствовали, просили милостыню в окрестных деревнях. Жалованье задерживали, не выдавали.

Весной 1698 года 175 стрельцов, представителей полков, появились в столице. Подали жалобы, просили спасти их от голодной смерти. В Москве началось брожение, недовольных среди ее жителей было немало. После нескольких стычек власти быстро приняли меры: стрельцам выдали жалованье и выставили из города. Они вернулись к своим полкам, и все как будто успокоилось. Но по столице и стране поползли слухи: царь Петр якобы погиб за рубежом, от него нет никаких известий…

Петр посылает письменное распоряжение об укрощении «стрелецкого своеволия». Потом переходит к другому делу, не менее, а, пожалуй, более досадному: назревавшему развалу антитурецкого союза. 15 мая на прощальной аудиенции с голландскими официальными представителями Петр, после обмена любезностями, высказывает, как и в Лондоне, свое недовольство политикой союзников, их покровителей. Ему ответили, что Голландии ничего не известно о делах, связанных с антитурецкой лигой. Ясно было, что ответ не более чем уловка.

На другой день посольство отправилось в обратный путь. Оставив спутников, плывших по каналам и рекам, Петр быстро продвигался по суше. Вскоре прибыл в Дрезден к Августу I – курфюрсту саксонскому, а теперь, с помощью Петра, королю польскому. Снова начались празднества и церемонии. Гость осматривал крепости и арсеналы, богатейшие коллекции Дрездена. Особенно интересовали его всякие инструменты, литейный двор. Снова удивил он всех своими познаниями в артиллерии.

Из Дрездена Петр спешит в Вену, скачет на почтовых лошадях. День и ночь царь в дороге. Его нетерпение и пыл вполне понятны: уже идут переговоры о мире между Веной и Стамбулом. Понимал он, конечно, что нет надежд на то, чтобы исправить положение. А оно было чрезвычайно трудным, бесперспективным для России. Но одно из главных свойств Петра – не опускать руки даже в безвыходных ситуациях, даже после тяжких поражений. И он начинает действовать лихорадочно, нетерпеливо, упрямо. 11 июня подъезжает к Вене.

Переговоры союзников с Турцией продолжались, причем Россию от них бесцеремонно отстранили, пренебрегли ее интересами. Петр поставил перед венским двором вопрос о соблюдении союзного договора. Исходил он при этом из принципов справедливости, разума, морального права. Прагматизм европейской дипломатии в его демаршах учитывался явно недостаточно…

Петр разговаривает с австрийским канцлером графом Кинским, требует продолжения войны с Турцией до окончания трехлетнего срока союза (то есть до 1701 года), чтобы Россия могла обезопасить себя от турецких и крымских нападений, для чего ей необходима крепость Керчь в проливе между Азовским и Черным морями. Союзник в ответ сообщает о своем твердом намерении заключить мир; что же касается Керчи, то Турцию «легче будет склонить» уступить ее России, «когда русские войска овладеют ею». После блестящих побед принца Евгения Савойского, австрийского полководца, над турками венский двор мог позволить себе столь язвительные советы. Петру потребовалось еще десятилетие, чтобы почувствовать себя так же уверенно.

Дипломатические шаги Петра закончились неудачей. Но он многое постиг, и контакты с европейскими дворами, их опытными властителями, изощренными дипломатами принесли ему немалую пользу.

Оставалась еще Венеция, тоже союзник России и тоже не очень верный. Но все-таки… Может быть, там удастся что-то предпринять? Во всяком случае, попытаться это сделать. К тому же в республике развито кораблестроение, имеются арсеналы, большой галерный флот. Все это можно с пользой осмотреть. Потом – съездить в Рим, во Францию…

…1 5 июля Петр готовится сесть в карету для отъезда в Венецию. Но письмо из Москвы от князя-кесаря разрушает все планы: Ромодановский пишет о восстании четырех московских стрелецких полков. Если весной в Москву приходили 175 «смутьянов», то теперь, летом 1698 года, все полки в полном составе идут к ней «бунтом» с северо-западной границы.

Петра охватывает ярость. С трудом переносит он дипломатические проволочки, споры венских и московских дипломатов о деталях церемониала прощальной аудиенции, которая чуть было не сорвалась. Последовал обмен визитами между императором и Петром, 19 июля царь принял австрийского наследника и во второй половине дня, к вящему удивлению всей Вены, сел со свитой в пять колясок и поскакал… не в Венецию, а в Россию.

Возвращение в Москву

День и ночь кареты мчат царя и его спутников через Польшу к русской границе. Только после Кракова курьер, посланный из Вены, догнал царя, и он узнал о разгроме восставших стрельцов на реке Истре под Новоиерусалимским Воскресенским монастырем, к западу от Москвы. Скачку Петр остановил. Ехали уже не спеша. В Раве Русской Петр встретился с Августом – курфюрстом саксонским и королем польским. Задержался здесь надолго.

В разговорах с глазу на глаз оба правителя, ставшие приятелями, оформили, правда, только устно, на словах, скрепив их взаимными клятвами, союз против Швеции. Поскольку союз на юге, против Турции, распался, Петр перенес внимание на север, к Балтике. Зарождался будущий Северный союз. Закрепили договоренность способом любопытным – король и царь поменялись камзолами, шляпами и шпагами. Расстались довольные друг другом.

25 августа Петр вернулся в Москву. Его ждали неотложные дела. Еще в Вене, отправляя 16 июля письмо князю-кесарю, царь писал кратко, но гнев его, это бросается в глаза, переливался через край: «Her Konih! Письмо твое, 17 июня присланное, мне отдано, в котором пишешь, Ваша милость, что семя Ивана Михайловича (Милославского. – В. Б.) растет, в чем прошу быть вас крепкими; а, кроме сего, ничем сей огнь угасить немочно. Хотя зело нам жаль нынешнего полезного дела, однако сей ради причины будем к вам так, как вы не чаете».

В этом послании – весь Петр, напружинившийся, собранный, готовый пасть, как снег на голову, обрушить неудержимый гнев на тех, кто представлялся ему виновным. Стрельцов, поднявших восстание, как был уверен царь, по наущениям ненавистных ему Милославских, сестры Софьи («семя… растет», то есть дает новые всходы в виде заговоров против него, бунтов), он, и это чувствуется по тону, ритму его письма, готовится карать беспощадно, кроваво…

Сражение стрельцов с правительственными войсками.

Наказание восставших. Фрагмент.

Политическая жизнь столицы, сразу оживившаяся с приездом молодого и энергичного правителя, переместилась в Преображенское. Сюда потянулись бояре. То, что они пережили при первой встрече с царем, поразило и их самих, и современников, долгие годы рассказывавших потом детям и внукам о случившемся в тот памятный день: принимая бояр, Петр приказал подать ему ножницы и тут же пустил их в ход: на пол посыпались отрезанные самим царем бороды. Шок испытали самые влиятельные в то время лица – генералиссимус А. С. Шеин, князь-кесарь Ф. Ю. Ромодановский и другие.

Но пришлось смириться, тем более что царь не ограничился первой встряской, упорно продолжал войну с бородами. Несколькими днями позже на пиру у Шеина, теперь уже безбородого, у его участников, еще имевших на лице сие старорусское украшение, бороды кромсал царский шут. Так Петр, в обычной своей манере, решительно и деспотически грубо рвал со стариной в быту.

Не считаясь с недовольством бояр и духовенства, Петр объявил в указах, что брить бороды должны все подданные. Знать относительно быстро и легко примирилась, рассталась с бородой. Простой же люд ответил глухим ропотом и сопротивлением. Тогда власти объявили, что те, кто желает носить бороды, должны платить налог: богатый купец – 100 рублей в год (деньги огромные по тем временам), дворяне и чиновники – 60, горожане – 30 рублей; крестьяне – по копейке при въезде в город и выезде из него. Не платили новый налог только лица духовного звания. В итоге выиграла казна, пострадали убежденные бородачи, среди них немало тех, кто с осуждением и гневом встречал петровские новшества и выходки, выступал за незыблемость дедовских порядков и обычаев.

Все эти дни, занимаясь делами или пирами, Петр вникал в обстоятельства восстания стрельцов, этих, по его убеждению, завзятых пакостников. В своих суждениях он и раньше и теперь во многом заблуждался; ему застилала глаза и мутила разум старая и непримиримая ненависть к ним и к Софье, Милославским.

Все они, по его ошибочному заключению, составляли лагерь врагов, противников преобразований, новшеств, которые Петр задумывал и начинал проводить в жизнь. Ему не было никакого дела до действительного положения стрельцов, их страданий и лишений. А именно они и явились причинами восстания.

Петр узнал, что стрельцы четырех полков, всего 2200 человек, двинулись из-под Великих Лук с Западной Двины к Москве, чтобы побить ненавистных бояр и иноземцев, в первую очередь офицеров, пограбить боярские дома, поставить у власти Софью или (если она не согласится) кого-либо другого, «доброго» к ним, например – одну из царевен, 8-летнего царевича Алексея, боярина князя В. В. Голицына, находившегося в ссылке с 1689 года, боярина князя М. Я. Черкасского, популярного в народе.

Рассчитывали восставшие на московский простой люд – чернь, которая, по отзывам современников, в это время волновалась; ее недовольство вызывали высокие цены на хлеб и другие съестные припасы. Московские стрельцы не прочь были опереться и на помощь стрельцов из других городов, донских казаков, солдат.

Известие о выступлении стрелецких полков вызвало переполох в Москве среди бояр-правителей. Богатые люди начали бежать из столицы. Боярская дума, неоднократно собиравшаяся на заседания, вынесла решение – послать против восставших стрельцов несколько полков. Под ружье собрали не только дворян и солдат, но и отставных воинов, конюхов, подьячих, недорослей, всего до 8 тысяч человек при 25 пушках. Возглавили войско боярин А. С. Шеин, генерал П. Гордон, генерал-поручик князь И. М. Кольцов-Мосальский.

Царские ратники шли очень поспешно. Вечером 17 июня они подошли к Новоиерусалимскому Воскресенскому монастырю.

Переговоры, происходившие на следующий день, закончились безрезультатно. В разговор вступили орудия. Восставшие развернули знамена и открыли огонь из пушек и ружей, ранили четырех человек. Вслед за тем пушки полковника Граге точным огнем стали косить ряды стрельцов, и они смешались. После третьего залпа восставшие бросились на солдат, но уже следующий залп окончательно смял их, и повстанцы начали разбегаться, сдаваться в плен.

В ходе сражения, довольно короткого, было убито до 15–20 стрельцов, ранено около 40. Остальных переловили и посадили под караул в Воскресенском монастыре.

В ходе розыска, предпринятого по указанию московских бояр, Шеин приказал из всей массы восставших выделить выборных, «беглецов» в Москву (в марте этого года) и «пущих заводчиков», то есть наиболее активных деятелей восстания, его руководителей. Таковых набралось 254 человека. После допросов Шеин приказал повесить 56 «пущих заводчиков», в том числе главных вождей – Туму и других. Потом по решению московских бояр повесили 74 «беглеца» в Москву. Всего погибло 130 человек. Умирали они молча, с крестным знамением. Остальных 1965 человек разослали по разным городам и монастырям. Но пробыли они там недолго, немногим более двух месяцев.

Петр не скрывал крайнего недовольства результатами розыска Шеина в Воскресенском монастыре. Следствие, по его мнению, провели поспешно, не выявили корни «бунта» (то «семя» Милославского, о котором он писал в Москву из-за границы), а большинство участников отделалось слишком мягкими наказаниями. Зачинщиков же движения – считал Петр – казнили слишком быстро, не выведав у них необходимые и важные сведения.

По указанию царя в Москву вернули более тысячи стрельцов-повстанцев. 17 сентября 1698 года начался печально знаменитый стрелецкий розыск, поразивший воображение современников и потомков, оставивший у многих русских людей тяжелейшее впечатление жестокости, страшной, беспредельной.

19 сентября приступили к работе 10 розыскных комиссий. Их возглавляли самые знатные и влиятельные лица: князь-кесарь Ромодановский, начальник Преображенского приказа, главный мастер дыбы и кнута; бояре князья М. А. Черкасский, В. Д. Долгорукий, П. И. Прозоровский, И. Б. Троекуров, Б. А. Голицын и другие. Постепенно выяснялись подробности восстания, его цели.

После розыска, продолжавшегося по 1700 год, более тысячи человек закончили свою жизнь на плахе и виселицах, других сослали. 16 московских стрелецких полков Петр приказал раскассировать; стрельцов вместе с семьями выслали в разные города и там записали в посадские люди (ремесленники, торговцы). Эту операцию в народе назвали «стрелецким разорением». Царь планировал расформировать все другие стрелецкие полки. Но началась Северная война, и вскоре из бывших московских стрельцов сформировали новые полки. Они хорошо показали себя в Полтавской битве 1709 года и других операциях. Но постепенно их переводили в солдаты.

Окончательно московские стрельцы исчезают в 1713 году. Стрельцов же из других городов расформировали только во второй четверти столетия, уже после Петра Великого.