Текст книги "Мир истории: Россия в XVII столетии"

Автор книги: Виктор Буганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Посадские люди

Процесс восстановления, возрождения затронул после Смуты и ремесло, промышленность, торговлю в городах. Здесь тоже начались сдвиги, не очень крупные и решительные по масштабам, но весьма все же заметные.

К середине столетия в стране числилось более двух с половиной сотен городов, а дворов в них, по неполным, правда, данным, – более 40 тысяч. Из них в Москве 27 тысяч дворов. Принадлежали они ремесленникам и торговцам (8,5 тысячи дворов), стрельцам (10 тысяч), боярам и дворянам, церковникам и гостям (богатым купцам).

Крупные города располагались на важных торговых путях по Волге (Ярославль, Кострома, Нижний Новгород, Казань, Астрахань), Двине и Сухоне (Архангельск, Холмогоры, Соль Вычегодская, Устюг Великий, Вологда, Тотьма), к югу от Москвы (Тула, Калуга), на северо-западе (Новгород Великий, Псков), северо-востоке (Соль Камская). В них насчитывалось более 500 дворов в каждом.

Многие средние и мелкие города были, по существу, крепостями (в южных, поволжских уездах), но и в них постепенно появились посады – предместья, населенные торгово-ремесленным людом.

Население городов в первой половине столетия выросло более чем в полтора раза. Несмотря на скромную долю торговцев и ремесленников в общем количестве жителей России, они играли весьма существенную роль в ее хозяйственной жизни. Среди посадских людей мы видим русских и украинцев, белорусов и татар, мордву и чувашей и т. д.

Ведущий центр ремесленного, промышленного производства, торговых операций – Москва. Здесь в 40-е годы работали мастера металлообработки (в 128 кузницах), мехового дела (примерно 100 мастеров), изготовления различной еды (около 600 человек), кож и кожаных изделий, одежды и головных уборов, многого другого – всего, что нужно большому многолюдному городу. Центрами металлообработки, помимо Москвы, были Тула, Ярославль, Тихвин, Устюжна Железнопольская, Устюг Великий, Холмогоры, Соль Вычегодская; кожевенного дела – Ярославль, Кострома, Вологда, Нижний Новгород, Казань.

Русский боярин. Из книги А. Олеария.

Волжские рыбаки. Гравюра XVIII века.

В меньшей, но достаточно заметной степени ремесло развивалось и в других городах России. Значительная часть ремесленников работала на государство, казну. Часть ремесленников обслуживала нужды дворца (дворцовые) и живших в Москве и других городах феодалов (вотчинные ремесленники). Остальные входили в посадские общины городов, несли (тянули, как тогда говорили) различные повинности и платили налоги, совокупность которых называлась тяглом. Ремесленники из посадских тяглецов от работы по заказу потребителя зачастую переходили к работе на рынок, и ремесло, таким образом, перерастало в товарное производство. Появилась и простая капиталистическая кооперация, применялся наемный труд. В наемники к разбогатевшим кузнецам, котельникам, хлебникам и другим шли бедные посадские люди, крестьяне. То же происходило на транспорте, речном и гужевом.

Развитие ремесленного производства, его профессиональной, территориальной специализации вносит большое оживление в хозяйственную жизнь городов, торговые связи между ними и их округами. Именно к XVII веку относится начало концентрации местных рынков, складывания на их основе всероссийского рынка. «Так как, – писал В. И. Ленин, – руководителями и хозяевами этого процесса были капиталисты-купцы, то создание этих национальных связей было не чем иным, как созданием связей буржуазных».

Гости и другие богатые купцы появлялись со своими товарами во всех концах страны и за ее рубежами. В годы Смуты и после нее они не раз ссужали власти деньгами. Правительство созывало совещания с участием купцов для решения насущных хозяйственных, финансовых проблем. Они же становились депутатами земских соборов. Им поручали сбор налогов и пошлин – таможенных, кабацких, соляной и прочих.

Царь Михаил освободил гостей и торговых людей Гостиной и Суконной сотен, числом более 325 человек, от посадского тягла, постоя, уплаты мыта и мостовщины (проездных пошлин). А судить их с семьями могли в это время только царь и его казначей, а не приказы и воеводы. По поручению властей купцы торговали указными казенными товарами, то есть реализовывали монополию государства в этой области, возглавляли казенные предприятия, таможни, кабаки. Имели право торговать с зарубежными странами. Наконец, что очень характерно для феодального строя, могли владеть вотчинами. Купцы стремились приблизиться к дворянству, вступить в его ряды.

Шапки.

Те же богатеи из купцов, ремесленников, промышленников заправляли всем в посадских общинах. Перекладывали главную тяжесть сборов и повинностей на посадскую бедноту – мелких ремесленников и торговцев. Имущественное неравенство приводило к социальному; рознь между «лучшими» и «меньшими» посадскими людьми не раз давала о себе знать в повседневной жизни городов, особенно во время городских восстаний и крестьянских войн «бунташного» века.

Активизация торгово-ремесленной, промышленной жизни городов не могла не отразиться на посадских жителях. Их представители, прежде всего из числа посадской верхушки, выполняли важные поручения правительства, заседали в земских соборах. Все посадские люди отстаивали в челобитных, в ходе судебных разбирательств, городских восстаний свои общесословные праса и в первую очередь – на занятие ремеслами и торговлей.

В городах издавна проживали на дворах и в слободах, принадлежавших боярам, патриарху и прочим иерархам, монастырям, их крестьяне, холопы, ремесленники и прочие. Занимались они, помимо обслуживания владельцев, и торговлей, ремеслами. Причем, в отличие от посадских тяглецов, подати не платили и повинности в пользу государства не несли. Это освобождало принадлежавших боярам и монастырям людей, в данном случае – ремесленников и торговцев, от тягла, «обеляло» их, по тогдашней терминологии.

Многие посадские тяглецы из черных слобод и сотен, чтобы «избыть тягло», а оно при царе Михаиле стало для них бедствием, «закладывались» к крупным феодалам – владельцам «беломестных» слобод и дворов, становились феодально-зависимыми от них людьми, работали на них: занимались ремеслом и торговлей как раньше, но тягла уже не несли. Феодалы таким путем увеличивали доходы. Казна не страдала, страдали оставшиеся в общине посадские люди: они должны были, по принципу круговой поруки, вносить прежнюю сумму податей, теперь и за «закладчиков». Так что возрастали объем тягла, давившего на них, и конкуренция в ремесленных и торговых занятиях со стороны «беломестцев».

Гончарные штампы.

Посадские люди на земских соборах, в челобитных требовали вернуть закладчиков, всех людей, занимающихся ремеслом и торговлей, в посадские общины, к посадскому тяглу. Но власти, защищая интересы феодалов, не внимали подобным просьбам, тянули время, ограничивались полумерами. Например, заставляли беломестцев перенести свои дворы с посадской земли в «белые» слободы и дворы. Организовали одно время Сыскной приказ во главе с боярином князем Ю. Я. Сулешевым. Но ничего не получилось из сыска закладчиков у бояр и иерархов.

В 30-е годы после смерти энергичного и сурового патриарха Филарета, отца царя Михаила, московские посадские люди усилили нажим на правительство. Как и дворяне, они подавали челобитные о своих нуждах и требовали возврата закладчиков, открыто выступали против церковников, захватывавших земли у посадского мира. Боярская дума снова создала Сыскной приказ, во главе его поставили князя Б. А. Репнина, человека энергичного, жестокого. Но закладчиков в посад не вернули, хотя в начале 40-х годов посадскую верхушку поддержали в этом дворяне.

Накапливавшееся недовольство посада прорвалось в конце концов и привело к решению проблемы «беломестцев». Это произошло в ходе посадской реформы 1649–1652 годов. А тридцать лет спустя, при проведении налоговой реформы 1678–1681 годов, посадские люди добились некоторого снижения налоговых ставок. Все эти уступки посадскому миру отразили ту более активную роль, которую торгово-ремесленное население стало играть в XVII веке в экономической и политической жизни страны. Они же способствовали известному успокоению в их среде к концу столетия.

XVI! столетие внесло немало изменений в хозяйственную жизнь страны, ее сословно-классовое деление, подготовило новый и бурный подъем во всех областях жизни в эпоху петровских преобразований.

Усадьба приказного в Зарядье. XVII век.

Власть и закон

Внутриполитическое развитие России, отмеченное заметным усилением позиций феодалов, ужесточением крепостнического режима, давившего на социальные низы, имеет свои вехи, «верстовые столбы». Это прежде всего мощные народные движения «бунташного» века: первая Крестьянская война начала столетия, городские восстания середины века в Москве и других центрах, вторая Крестьянская война во второй половине 60-х – начале 70-х годов, московские восстания конца столетия, Эти движения оказали существенное влияние на расстановку политических сил в правящих верхах и проведение ими мер для укрепления диктатуры господствующего класса.

Центральные задачи внутренней политики самодержавия – распределение земли между членами общества, усиление закрепощения крестьян, подавление их протеста. Все правительства решали их в пользу феодалов – своей главной социальной опоры. В соответствии с этим меры правящих кругов в области верховного, центрального и местного управления, законодательства и судебной практики, финансов и строительства вооруженных сил носили продворянский характер.

Въезд в Вологду голландского купца Ван-Кленка в 1676 году.

Рубленый мост. Архангельская область.

Нижний Новогород. Из книги А. Олеария.

Подполье дома в Зарядье.

Преодолевая сопротивление эксплуатируемых, власть имущие бояре и дворяне, церковники и верхушка посадского мира, несмотря на имевшиеся между ними разногласия, проводили курс на увеличение привилегий и упрочение собственного положения; иногда лавировали, делали уступки недовольным, но гораздо чаще беспощадно карали, запугивали, надеясь на беспрекословное повиновение законам и повелениям господ. Диктатура феодалов усилилась, ужесточилась: сословно-представительная монархия начала перерастать в абсолютную, власть самодержца становилась неограниченной. Соответствующим образом снизилась роль учреждений и лиц из князей и бояр, иерархов и «третьего чина», вершивших дела вместе с монаршей особой. Возросли роль бюрократов, полностью послушных царской воле, и политический вес дворянства.

Во всей внутриполитической жизни России XVII века нарастают явления, которые дают основание считать последнюю его четверть эпохой предреформенной, временем подготовки и в какой-то степени начала петровских преобразований. Нет никаких оснований считать время Петра Великого, как это делали и делают многие историки и публицисты дооктябрьского периода и их приверженцы в современной буржуазной науке на Западе, своего рода революцией на троне, положившей начало качественно новому периоду в истории России – петровской Руси. На самом деле эпоха реформ Петра – прямое продолжение и развитие того, что замышлялось и проводилось в жизнь, пусть еще робко и непоследовательно, при его деде, отце и брате.

Начало новой династии

…В студеную пору начала 1613 года Москва, недавно освобожденная от интервентов, была взбудоражена многолюдьем и слухами: отовсюду сюда съезжались бояре и дворяне, иерархи и посадские люди, даже сельские обыватели из черносошных крестьян. Они откликнулись на грамоты князей Д. М. Пожарского и Д. Т. Трубецкого – руководителей ополченцев, очистивших столицу России и теперь созывавших в нее представителей служилых верхов, «освященного чина» и выборных «всей земли» для земского совета и избрания царя, для устроения государства, разоренного после многих лет Смуты, «литовского разорения».

Чтобы начать дело с чистой совестью и праведными помыслами, Земский собор объявил трехдневный пост. Потом, считая, что очистились от грехов, за которые господь так сильно покарал Русскую землю, приступили к избранию царя. Перво-наперво порешили:

«Ни польского королевича, ни шведского, ни иных немецих вер и ни из каких неправославных государств на Московское государство не выбирать и Маринкина (Марины Мнишек. – В. 6.) сына не хотеть».

Печать царя Михаила Федоровича.

Но единой кандидатуры не оказалось. Назывались имена из великородных фамилий – Голицыных, Мстиславских, Воротынских, Трубецких, Романовых. Наконец выборные из дворян, казаков и богатых купцов своими «писаниями» – письменными мнениями склонили депутатов Земского собора к кандидатуре 1 6-летнего Михаила Романова, не отличавшегося никакими талантами. Но он был сыном боярина Федора Романова, человека энергичного и неуемно честолюбивого, к тому же двоюродного брата царя Федора Ивановича по матери, «тушинского патриарха» (Лжедмитрий II назначил его главой церкви), угодного многим дворянам и казакам, служившим в свое время «тушинскому вору» – Лжедмитрию II. Тем самым Михаил, избранный царем, приходился двоюродным племянником последнему царю из династии Калиты, что дало Михаилу Федоровичу основание называть Ивана Грозного своим дедом. Эту родственную связь отметил один из современников: Михаила Романова избрали «его ради соуза царских искр».

Большая государственная печать царя Алексея Михайловича.

Другие современники передавали слух: царь-де Федор Иванович, отходя сего света, завещал престол, правда, только устно, Федору Никитичу Романову, Последнего в народе знали как доброго и ласкового боярина, человека любознательного и щеголеватого.

Михаила Романова считали подходящим в цари и знатные бояре. Федор Иванович Шереметев писал о том одному из князей Голицыных: «Миша Романов молод, разумом еще не дошел и нам будет поваден». Бояре полагали, что новый государь, даже когда войдет в возраст, будет добрым и кротким, поскольку, как и царь Федор, отличается умственной и физической слабостью. «Хотели, – по словам В. О. Ключевского, – выбрать не способнейшего, а удобнейшего».

Хотя Романов стал царем по воле Земского собора – органа сословного представительства, его, как и предшественников, быстро начали рассматривать как «богоизбранного» государя, получившего власть от «прародителей своих» – представителей династии Рюриковичей. Избрание первого Романова стали выдавать за проявление божественной воли. Так прямо говорили специально изготовленная при дворе «Грамота утвержденная об избрании на российский престол царем и самодержцем Михаила Федоровича Романова» и «Новый летописец» – памятник официального летописания той поры, Во всем этом традиционная феодально-монархическая идеология XVII века полностью продолжала традиции предшествующих столетий.

Те же мысли продолжают развивать в официальных актах и летописных сводах, публицистических и исторических сочинениях в течение всего столетия. В «Истории о царях и великих князьях земли Русской» (60-е годы) дьяк Федор Грибоедов, предок поэта – современника Пушкина, пишет о преемственной связи Романовых с Рюриковичами, о царе Грозном – «прадеде» Алексея Михайловича. Тем самым Романовы в его изложении – представители непрерывной династической линии, идущей от Владимира 1 Святославича, великого князя киевского, «сродника Августа, кесаря римского». Сам царь Алексей, сын Михаила Федоровича, был убежден в божественной природе своей власти: «Бог благословил и предал нам, государю, – писал он боярину князю Г. Г. Ромодановскому, – правити и разсуждати люди своя на востоке и на западе, и на юге, и на севере вправду. И мы божия дела и наши, государевы, на всех странах полагаем, смотря по человеку».

В тех редких случаях, когда царь являлся народу, он поражал тех, кто это видел, своим великолепием – богатыми одеждами и каретами, разодетой свитой и многочисленной охраной. Иностранных дипломатов, которых царь принимал в Грановитой палате Кремля, удивляли торжественный и таинственный московский церемониал, великолепие и богатство помещения с его роскошным убранством, важность и строгость обычаев; больше же всего – личность царя, неподвижного и недосягаемого, аки бог в горних пределах, его пышный нескончаемый титул, который полагалось произносить полностью, без малейшего пропуска, чтобы (не дай бог!) не допустить умаления чести государевой и тем самым государственной, российской.

Согласно закону преступление против личности государя, «государевой чести», словом или делом – это преступление против государства. И то и другое принадлежало к категории «государева слова и дела» – наиболее тяжкого вида преступления, которое каралось самым беспощадным образом. Если кто-либо по забывчивости или небрежности появлялся на царском дворе с пищалью или луком, его наказывали батогами и на неделю сажали в тюрьму. Если же обнажал это оружие в присутствии царя-батюшки, виновному отсекали руку. Наконец, за убийство или ранение человека в присутствии высочайшей особы ослушника лишали жизни. За «поносные слова» в адрес государя, «бунтовские замыслы» и прочее следовали столь же устрашающие, жестокие кары.

Заседание Земского собора 1613 года. Миниатюра из рукописи «Избрание на царство Михаила Федоровича Романова». 1673 год.

Возок русской царицы. Рисунок Э. Пальмквиста.

Боярская дума

Считалось, что царь правит страной вместе с Боярской думой. В нее входили представители четырех думных чинов: бояре, окольничие, думные дворяне и думные дьяки. В первый чин, самый важный и престижный, назначались царями лица из представителей более двух десятков наиболее знатных фамилий – Рюриковичей и Гедиминовичей, то есть потомков правящих домов Древней Руси (Воротынские, Мстиславские и др.) и Великого княжества Литовского (Голицыны, Куракины и др.), а также старых московских боярских родов (Романовы, Морозовы, Салтыковы, Шереметевы, Шеины и др.). Княжеские фамилии давали почти четыре пятых членов Боярской думы. Среди окольничих насчитывалось до половины князей, другую половину составляли потомки московских бояр. Все они были выходцами из почти шестидесяти наиболее древних и знатных фамилий.

В думных дворянах не было ни одного князя; в основном этот чин получали рядовые дворяне, выбившиеся «в люди» благодаря личным заслугам, долгой и верной службе государю. Иногда, но очень редко, в среду думного дворянства входили и представители «третьего сословия», например, знаменитый Кузьма Минин, нижегородский торговец мясом («говядарь») и земский староста, один из организаторов Второго ополчения и спасителей Отечества в лихую годину иноземного разорения. Думными дворянами в XVII столетии стали представители 85 фамилий мелкого российского дворянства. Они составляли, так сказать, дворянско-«демократический» элемент Боярской думы, обладавший административным опытом и преданный престолу.

То же, но в еще большей степени, можно сказать о думных дьяках, выслужившихся из простых приказных дьяков, а то и подьячих. Эти дельцы-бюрократы, несмотря на малочисленность (три-четыре человека при царе Михаиле, впоследствии – до 13 человек одновременно), играли большую роль в делах управления. Некоторые из них дослуживались до чинов думного дворянина, даже окольничего и боярина. Они обычно докладывали в Думе различные дела, формулировали ее решения.

Представителей наиболее знатных фамилий царь жаловал сразу в бояре, других – в окольничие и т. д., потом переводил из низшего чина в более высокий; иногда – минуя одну или несколько ступеней. Князя Д. М. Пожарского, одного из освободителей Москвы и России, царь Михаил пожаловал из стольников, недумного чина, сразу в бояре, то есть минуя три думных чина. Но, как и в случае с Мининым, причиной тому были исключительные заслуги Дмитрия Михайловича перед страной и династией Романовых. Другие достигали служебных высот благодаря долголетней службе. Дьяки Л. Т. Голосов, И. А. Гавренев, С. И. Заборовский и другие шли вверх по служебной лестнице медленно, но верно, стали сначала думными дьяками, потом получили чины думного дворянина (первый из них), окольничего (второй) и даже боярина (третий).

В XVII веке немалое число людей вошло в состав Думы благодаря родству с царями по женской линии: Стрешневы при царе Михаиле, Милославские и Нарышкины при его сыне и внуках. Такую же роль играл фавор при дворе – так возвысились, например, при царе Алексее Михайловиче А. С, Матвеев и А. Л. Ордин-Нащокин.

Число членов Боярской думы менялось. В конце 70-х годов в ней было 97: 42 боярина, 27 окольничих, 19 думных дворян и 9 думных дьяков. Аристократический характер Думы сохранялся, но все же не оставался неизменным – в Думу попадало все большее количество дворян и дьяков (думные дворяне и думные дьяки), а в среду бояр – родственники царей «по кике» (по жене) и их же фавориты из незнатных людей. Кроме того, царь мог долгие годы не пускать в Думу неугодных ему лиц из знати, а то и вовсе закрыть им туда дорогу. Например, некоторые из князей Прозоровских после десятков лет службы в воеводах оставались в стольниках, не получали думного чина; с тем и сходили со сцены, уходили из жизни.

Пожалования в чин князья ждали по 10-15 лет. В то же время родственники цариц получали его в считанные годы. Кирилл Полуектович Нарышкин, из мелкого дворянского рода, отец второй жены царя Алексея, быстро стал думным дворянином, через год – окольничим, еще через год – боярином. Один из его сыновей, Иван Кириллович, получил боярский чин в 22 года.

Царь заседал с Думой во дворце или, в случае отъезда в подмосковные села и монастыри, вне столицы, поскольку думные чины его сопровождали. Обычно Дума собиралась не в полном составе: кто-то служил воеводами в городах и полках, кто-то выезжал в составе посольства за рубеж. Думское сидение начиналось с восходом (летом) или до восхода (зимой) солнца и с перерывами продолжалась иногда до позднего вечера. Обычно по указанию царя обсуждали и решали наиболее важные государственные дела: объявление войны, заключение мира, сбор чрезвычайных налогов, принятие нового закона и т. д., спорные или сложные вопросы по представлению приказов – министерств XV] I столетия, по жалобам отдельных лиц. Решение Думы становилось законом или его разъяснением. Но она выступала в роли не только законодательного, но и распорядительного, контрольного учреждения, причем рассматривала дела и действительно очень важные, и не очень значительные, а подчас и просто мелкие, вплоть до приказных расходов на дрова, свечи и чернила.

Охабень.

Председательствовали в Думе царь, а в его отсутствие кто-либо из знатных бояр по его поручению. Для первого случая решение Думы начиналось словами:

«Царь указал и бояре приговорили».

«Царь, слушав с бояры, указал».

Во втором случае формула решения была иной:

«По указу великого государя бояре приговорили».

«Бояре приговорили: что государь укажет».

Как правило, приговор Думы в отсутствие царя носил характер проекта, который утверждался им окончательно. Лишь иногда, по личному распоряжению монарха, Дума выносила окончательное решение. В целом же соблюдалось неукоснительное правило: «Самовольством, без государева ведома никаких дел не ведати».

Особое значение в думской практике придавалось делам дипломатическим и военным. В Думе обсуждались вопросы, связанные с отношениями со странами Запада и Востока; она контролировала дипломатическую переписку, создавала временные «ответные» комиссии из бояр и прочих лиц для переговоров с иностранными послами, заслушивала отчеты об их ходе. А дьяк, возглавлявший Посольский приказ, исполнял обязанности секретаря Думы по внешним связям.

Постепенно роль Боярской думы уменьшается. Наряду с ней существует при царе так называемая «ближняя» или «тайная дума». В нее царь включал не «всех бояр», а лишь некоторых по своему личному усмотрению, иногда и не членов «большой» Думы. Они составляли узкий круг особо доверенных лиц, подававших советы верховному правителю. Во второй половине XVII века царь все чаще их жалует в «комнату», то есть вводит в число особо приближенных вельмож.

Боярская дума создавала из своих членов временные комиссии для управления текущими делами на случай выезда царя из столицы. Они слушали отписки воевод из полков и городов, решали мелкие дела. А по более существенным посылали запросы «в поход» – к царю. С 1681 по 1694 год существовала при Боярской думе из 11 и более членов Расправная палата. Она в качестве высшей инстанции рассматривала спорные гражданские дела по запросам из приказов и жалобам тяжущихся сторон.

Несмотря на уменьшение роли Думы в государстве во второй половине столетия, она по-прежнему вместе с царем руководила страной в интересах феодалов. Окончательное ее падение относится ко времени правления Петра I.

Русская шуба.