Текст книги "Мир истории: Россия в XVII столетии"

Автор книги: Виктор Буганов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Их переход в российское подданство произошел довольно быстро, в течение всего одного столетия. Это немного, учитывая огромные расстояния, трудности передвижения (от Урала до Тихого океана по рекам и волокам тогда добирались за три-четыре года), малочисленность русских отрядов, сопротивление в некоторых случаях местного населения.

Впервые русские столкнулись с Сибирским ханством в XV веке. Тогда во главе его стоял Ибрагим, или, по русским источникам, Ибак, родом из династии Шейбанидов. Он был союзником правителей других татарских ханств – наследников Золотой Орды: Крымского, Казанского, Большой Ногайской Орды и Малой Ногайской Орды. Полстолетия с лишним спустя в состав России вошли Казанское и Астраханское хамства по Волге. Затем в подданство России вступила Башкирия, и русские владения оказались рядом с Сибирским ханством.

Уже тогда, в 1555 году, его правитель хан Эдигар (Едигер, по русским источникам) просил царя Ивана IV о покровительстве: вассальная зависимость от России, как он рассчитывал, должна была помочь в обороне от Шейбанидов, бухарских властителей. Сибирский «юрт» начал платить Москве дань пушниной. Хан Кучум, из Шейбанидов, сменивший Эдигара, сначала продолжал вносить дань, но потом, после прихода в 1571 году крымского хана Девлет-Гирея к Москве и сожжения русской столицы, разорвал вассальные отношения. Его отряды стали нападать на русские владения.

Продвижение русских в Сибирь

С 70-х годов XVI века началось продвижение русских людей в Западную Сибирь. Организовали его Строгановы, богатые сольвычегодские промышленники. Их владения по Каме и Чусовой стали исходной базой проникновения за Урал. Туда, на Обь, для покупки пушнины едут люди Строгановых. А в начале следующего десятилетия там появился Ермак с дружиной. Он разгромил войско Кучума и занял его столицу Кашлык.

Закрепиться в Сибири тогда не удалось. Но уже в 80-е годы там начали появляться городки, основанные русскими: Верхне-Тагильский, Обский, Тюмень, Тобольск. А в конце следующего десятилетия русские ратники окончательно разгромили Сибирское ханство, и оно перестало существовать.

В Сибирь шли не только служилые люди воинского чина, ватаги охотников, скупщики пушнины, но и крестьяне, искавшие свободную обетованную землю. Правительственные отряды основывали новые города: Березов, Верхотурье, Туринск, Тару, Сургут, Нарым, Томск и другие на исходе XVI века и в начале XVII.

Промышленные, торговые люди всеми путями, правдами и неправдами, добывали «мягкую рухлядь» – пушнину. За нее выручали большие деньги на русском рынке, за рубежом. Крестьян же интересовала земля, возможность трудиться на себя, без помещиков.

Путь в Сибирь был долгим, трудным, тернистым. Из Москвы ехали через Ярославль на Вологду, оттуда плыли по Сухоне, Северной Двине, Вычегде, Выми.

С верховьев Выми волоком перебирались в верховья Ижмы, с нее в Печору, далее на ее правый приток Усу, с верховьев которой волоком, через северную часть Уральских гор, на великую реку Обь около Обдорска. Некоторые предпочитали после Печоры идти морским путем до Обской губы.

Помимо северного пути, существовал южный – по Каме и Чусовой, далее, после перехода через «Камень», в верховья Туры, по Туре, Тоболу, Иртышу до той же Оби.

С Оби шли дальше, на другие великие реки Сибири – Енисей, Лену, Амур. И так до Тихого океана, до естественных рубежей восточносибирской земли. Туда вели тоже два пути – северный и южный. Первый начинался в устье Оби, откуда плыли по Обской губе в Мангазейское море, потом вниз по реке Таз мимо Мангазейского острога, построенного на рубеже XVI и XVII веков, волоком перебирались на верховья Турухана, впадавшего слева в Енисей. Здесь, в месте слияния двух рек, стояло Туруханское зимовье (Новая Мангазея, 1607 год). Отсюда по Нижней Тунгуске, правому притоку Енисея, переходили в верховья Чоны, с нее – на Вилюй и Лену. С последней, по притокам, по суше и морю передвигались дальше на северо-восток: на Яну, Индигирку, Алазею, Колыму, Анадырь.

На Лене же, в районе устьев Вилюя и Алдана, смыкались северный и южный пути. Южный шел от Тобольска на Иртыше, потом вверх по Оби или от Березова, тоже вверх по ее течению, далее по Кети, ее правому притоку; с ее верховьев волоком на левый приток Енисея, затем на Енисей в районе Енисейского острога (1619 год), далее – по Верхней Тунгуске, волоком из Илимского острога (1630 год) на Лену у Усть-Кутского острога (1631 год), потом по Лене к устьям Вилюя и Алдана.

От этих основных путей шли ответвления на восток и юг. Продвижение русских людей, военных и «охочих», происходило очень быстро. Их путь отмечают построенные ими городки-остроги, например, Красноярский (1628 год), Братский на Ангаре, левом притоке Верхней Тунгуски (1630 год), Верхоленский (1642 год), Киренский (1631 год), Олекминский (1635 год), Ленский, или Якутск (1632 год), Жиганский на нижней Лене (1632 год), зимовья Верхоянское на Яне (1638 год), Зашиверское на Индитрке (1639 год), Нижне-, Средне– и Верхне-Колымские (1643–1647 годы), Анадырский острог (1 649 год). В те же 30-40-е годы русские открыли и обследовали устья всех крупных рек Северо-Восточной Азии, Чаунскую губу. Много здесь сделали экспедиции Ильи Перфильева (1633 год), Ивана Реброва (1633 год), Елисея Бузы (1636 год), Михаила Стадухина (начало 40-х годов).

Башня Братского острога. 1631 год.

Охота на тюленей. Гравюра из книги Н.-К. Витзена.

Такое стремительное движение на восток объяснялось просто – поисками новых богатств, прежде всего пушного зверя, В Западной Сибири, например, в Мангазейском уезде, его «испромышляли» к середине столетия, и Мангазея, эта «златокипящая государева вотчина», дававшая казне более полутора десятков тысяч рублей в год одной таможенной пошлины, уже в 60-е годы запустела. Морские поездки сюда прекратились, иссяк приток промышленников и торговцев.

Эвенк-охотник. Гравюра из книги Э. Избранта. 1706 год.

Землепроходцы и мореходы

В 1648 году из устья Колымы вышли морем шесть кочей (судов) холмогорца Ф. А. Попова и казака С. Дежнева. Дежневский коч прошел проливом мимо Большого Каменного Носа, и вскоре корабль выбросило на берег, «прошед Анадырское устье». Так был открыт пролив между Азией и Америкой. Храбрый руководитель экспедиции зазимовал в низовьях Анадыря, а в следующем году пошел по нему вверх, в его среднем течении основал Анадырский острог. Здесь сошлись пути-дороги Дежнева и Стадухина, который прибыл сюда сухим путем, через Становой хребет. Первый вернулся на Колыму, второй отправился к рекам Пенжине и Гижиге и вышел к Охотскому морю (1651 год). А Ф. А. Попов оказался на Камчатке, куда приплыл по Тихому океану в 1648 году, В это же время русские основали Косой острожек – будущий Охотск. Позднее, в самом конце столетия, экспедиция В. Атласова (1697–1699) положила начало продвижению на Камчатку и Курильские острова, а также в Америку.

Отряды русских людей, за полстолетия добравшиеся до берегов Тихого океана, насчитывали, как правило, по нескольку десятков, лишь изредка 200–300 человек. Сопротивления, во всяком случае серьезного, они не встречали; причины этого – малочисленность, разноплеменность аборигенного населения, отсутствие у местных жителей политической, военной организованности. Межплеменная рознь их ослабляла, более того, заставляла искать помощи русских отрядов в борьбе друг с другом, вступать в российское подданство.

Например, ханты и манси, подчинявшиеся Сибирскому ханству, при первой возможности освободились от него, «поклонились» ясаком русским, перешли к ним в подданство. То же делали другие кыштымы по всей Сибири: одни хотели порвать с зависимостью от киргизов или бурят, другие – от монгольских, джунгарских или маньчжурских правителей. Местную знать русские власти привлекали на свою сторону подарками, поддержкой в борьбе с недовольными одноплеменниками и чужеземцами.

В середине века русские появляются и на Амуре. Идут сюда из Енисейска и Красноярска через владения бурят к Байкалу, в Забайкалье или с севера, со стороны Лены и Якутска. Еще в 1643 году из Якутска отправился отряд В. Д. Пояркова. По Лене, Алдану, Учуру и Гонаму он добрался до Яблонового хребта, перевалил через него и спустился в Зею, по ней – на Амур. Дошел до его устья, собирая по пути ясак, весной 1645 года вышел в Охотское море. Поплыл на север вдоль берега, вошел в реку Улью, южнее Косого острожка, потом через Становой хребет прошел в реку Маю и по Алдану, Лене вернулся в 1646 году в Якутск.

Через три года большой поход на Амур возглавил Ерофей Павлович Хабаров, торговый человек из Устюга Великого. Он тоже прошел по Амуру. Его сменил А. Степанов.

В Приамурье появляются русские городки, зимовья, слободы: Албазинский (1651 год), Кумарский (1654 год), Косогорский (1655 год), Нерчинский (1658 год). Приамурье входит в состав владений России. Здесь ее проникновение встречает недовольство, сопротивление правителей Маньчжурии, Китая, хотя эти земли им не принадлежали. Они организуют нападения на русские поселения, разоряют некоторые городки, например Албазинский. Нерчинский договор 1689 года разграничивает владения России и Китая по Амуру и его притокам.

К концу столетия русские владения на севере и востоке подошли к естественным рубежам – кромке Ледовитого и Тихого океанов. На юге продвижение, встретившись с противодействием киргизских и джунгарских, маньчжурских и китайских феодалов, приостановилось на линии Курган – Кузнецк – Красноярск – Селенга – Аргунь – устье Амура.

Управлением Сибирью ведал в Москве сначала Посольский приказ, потом Приказ Казанского дворца. А в 1637 году создали специальный Сибирский приказ. «Дальняя заочная государева вотчина», как в столице называли Сибирь, была уж очень велика и потому, помимо воевод, подчинявшихся соответствующим приказам и имевшихся как в Европейской России, так и в Сибири, здесь организуются округа, разряды, крупные территориально-административные единицы, руководители которых управляли рядом уездов, причем несравненно более крупных в Сибири, чем в европейской части страны. Так появились разряды Тобольский и Томский, Енисейский и Якутский; первый считался главным, а его центральный город Тобольск стал своего рода сибирской столицей. Из него воевода руководил внутренней, отчасти и внешней политикой Сибирского края.

Воеводы с промышленниками собирали с местного населения, точнее – со взрослых мужчин, ясак – ежегодную подать. Ясачных людей переписывали, составляли ясачные книги по волостям – бывшим родовым и племенным территориям. Во главе волостей обычно ставили местных князцов, сотников, становившихся таким путем служилыми людьми Русского государства.

Размер ясака колебался в зависимости от местности, ее богатства пушным зверем. Помимо ясака из соболя, горностаев, бобров, лисиц, белки, взимались «поминки» (подарки) для царя и воевод. Обложение оказалось тяжелым, начали расти недоимки. Донимали местных жителей ямская гоньба и другие повинности, злоупотребления воевод и управителей, вольных промышленников и торговцев. Они произвольно занижали цены на сдаваемую пушнину, грабили местных жителей, спаивали и обманывали их.

Правительство, с одной стороны, стремилось остановить произвол по отношению к ясачным людям, предотвратить их обнищание и разорение; с другой – строго и неукоснительно требовало полного сбора ясака, недоимок, понуждая тем самым к репрессиям воевод и прочих чиновников, с которых угрожало взять всякие недоборы. Местные власти, требуя ясак, брали с податного населения присягу (шерсть) и аманатов (заложников).

Рост эксплуатации, притеснений, насилий вызывал естественный протест местных жителей. Одни бежали в глухие места, другие отказывались платить ясак, убивали представителей царской администрации. Наконец, поднимались на открытую борьбу: с середины до конца столетия по Сибири прокатывается волна восстаний, в которых, наряду с русскими, участвовали, нередко вместе с ними, и нерусские народы.

Русское население в Сибири

В Сибири оседали приходящие с запада, из-за Урала русские, украинцы, литовцы и другие. Это были служилые, посадские люди, крестьяне, всякие гулящие, набродные, нищие. В среде служилых людей сразу начиналось размежевание на верхушку, обычно из детей боярских (низов русского дворянства) и прочих зажиточных людей, и служилую мелкоту (стрельцы, казаки и др.). Такое же расслоение характерно для торговопромышленных людей. В конце столетия посадских в Сибири было 2500 человек, военно-служилых людей – раз в пять больше. Часть, нередко весьма значительная, служилых людей (20–25 процентов) и посадских (до 40 процентов) занималась сельским хозяйством, чтобы прокормиться. Хлеба в Сибири не хватало, а его доставка из Европейской России была делом дорогим, долгим и хлопотным.

Чтобы завести, увеличить пашню под зерновые, власти переселяли сюда принудительно поморских крестьян, набирали вольных («охочих») людей, сажали на землю ссыльных. Но все эти меры давали незначительный результат. Дело поправил простой люд: крепостные крестьяне, бежавшие от своих помещиков и вотчинников из Европейской России, заводили пашню в подходящих местах. Например, в 60-80-е годы многие из них появились в Приамурье. Здесь числилось в это время почти 330 крестьянских селений.

Крестьяне-поселенцы получали от властей «подможные деньги на подъем, на дворовое строение, на платье и на всякой обиход», инвентарь, скот, семена. Их на несколько лет освобождали от налогов. Давали землю в условное владенье, поскольку верховным ее собственником являлся царь. Взамен крестьян обязали пахать «государеву пашню» – одну десятину за четыре, выделенные в «собинное» (личное) владение крестьянина. Положение подобных земледельцев напоминало статус дворцовых крестьян. Надзор, причем очень строгий, за их работой и повседневной жизнью осуществляли слободские приказчики, как правило, из детей боярских.

Помещичьего землевладения в Сибири не было. Но монастырское появилось: Тобольский архиерейский дом, монастыри владели немалыми землями, промыслами и зависимыми крестьянами (в конце столетия – около 1,5 тысячи дворов).

К концу столетия русское население насчитывало 25 тысяч семей; из них 11 тысяч, около половины, были крестьянскими. Крестьяне оседали преимущественно в южносибирских уездах. От налогов и повинностей, произвола воевод и приказчиков русские поселенцы бежали, «брели розно» в новые места, отказывались пахать «государеву десятинную пашню», выполнять ямскую и прочие повинности, убивали представителей администрации. Поднимались на открытые восстания.

Присоединение Сибири к России стало поворотным моментом в истории местного населения. Оно положило начало подъему в развитии производительных сил: земледелия, промышленности (открытие и добыча руд, соли), сближению русского и нерусских народов.

Под влиянием русских местные жители переходят к оседлой жизни, земледелию. Перенимают у них орудия труда – пилу, долото, стамеску и др., рыбной ловли (перемет). Русские, в свою очередь, узнают много важного от местных жителей о сибирской природе, флоре и фауне, перенимают у них одежду и др. Обе стороны обогащают друг друга знанием своих языков, обычаев, преданий, предметов материальной культуры. Их сближению способствуют брачные связи, совместная борьба с набегами враждебных соседей-феодалов, уменьшение или прекращение межплеменных раздоров, наконец, совместные выступления против угнетателей. За общением, сближением трудовых масс русского и сибирских народов было будущее.

Украина и Россия

Лишь к середине столетия появилась возможность воссоединить часть древнерусских земель, входивших некогда в состав Киевской Руси. Они давно, после установления на Руси порядков феодальной раздробленности и ордынского ига, были захвачены правителями Великого княжества Литовского. Объединение последнего с Польшей и создание двуединого государства – Речи Посполитой (по Люблинской унии 1569 года), Брестская церковная уния (1596 год) привели к ужесточению крепостнического, национального и религиозного гнета.

Украина под властью иноземных панов

Значительная часть украинской и белорусской шляхты приняла католичество или униатство, ополячивалась, чтобы сохранить и увеличить свои привилегии (князья Вишневецкие, Заславские, Збаражские, Лукомские, Острожские, Пронские, Ружинские, Слуцкие, Соколинские, Чарторыйские, паны Гойские, Калиновские, Кирдеи, Семашки, Тышкевичи, Халецкие, Ходкевичи и многие иные). Но простой люд упорно сопротивлялся, хранил язык, веру, обычаи предков, тянулся к своим братьям по происхождению, языку, вере – русским, к Москве. Все попытки королевских властей, феодалов-католиков и униатов вытравить эти стремления хлопов не давали результатов.

Народные низы вели постоянную борьбу с угнетателями – панами, их управителями, арендаторами, корчмарями, ростовщиками. Опорой всех холопов стала Запорожская Сечь – вольное казачество, обосновавшееся в низовьях Днепра, в районе порогов.

Часть казаков, наиболее крепких, богатых, с 70-х годов XVI века зачислили на службу польскому королю внесли в реестр (список). Реестровые казаки получали от властей пушки, знамена. Корона смотрела на них, как на военную силу, использовала их в войнах с иноземцами, поручала им полицейские функции – усмирение недовольных внутри страны. Но большинство запорожцев составляли нереестровые.

Запорожское «товариство», или «лыцарство», располагалось на острове Хортица на Днепре. Казацкие курени, склады, мастерские, кузницы, канцелярии и прочее были обнесены земляными валами с башнями. Здесь стояли пушки. Посредине Сечи располагался майдан-площадь, где собиралась рада – общая сходка. Она решала все важнейшие вопросы жизни казацкой общины.

Южнее Сечи, в густых камышах, тайниках сечевики прятали казну, чайки – легкие суда; пушки и самопалы прикрывали подходы к Сечи. Еще ниже, в степи, на курганах постоянно дежурили казацкие сторожи, разъезды. В зимовниках их хозяева, большей частью богатые запорожцы, держали работников из «черни», «голоты», «сиромахи». Они добывали рыбу, зверя, мед и др.

Среди запорожцев, помимо украинцев, немало было русских (московитов, москалей) и белорусов, а также поляков, валахов, турок, евреев, цыган и прочих.

На радах казаки выбирали кошевого атамана и старшину – судью, писаря, есаулов. В куренях, которые являлись и военными подразделениями (Киевский, Полтавский, Переяславский, Донской, Батуринский и т. д.), избирали куренного атамана.

Запорожцы не раз ходили походами на Крым и Турцию, отбивали их нападения на Украину и Россию. Объединялись с донцами против общих врагов. Громили турецкие владения у Константинополя (Стамбула) и Синопа, Трапезунда и Кафы, Варны и Силистрии. Борьба против турецко-татарской агрессии прославила казаков, их предводителей.

С усилением гнета панов на Украине запорожцы все чаще переносят свои удары на врагов внутренних, в чем находят поддержку всех угнетенных слоев населения – крестьян, мещан (от «мкто» – город).

Магнаты и шляхтичи владели огромными имениями, выжимали все соки из своих подданных. Князьям Острожским принадлежали 80 городов и местечек, 2760 сел, Вишневецким – 40 тысяч крестьянских и мещанских дворов (характерно название их владений – Вишневеччина), Конецпольский только на Брацлавщине (Правобережная Украина) имел 170 городов и местечек, 740 сел. В их владениях, помимо крепостных крестьян и мещан, то есть ремесленников и торговцев, жили городовые казаки, мелкие землевладельцы и другие.

Роскошь, мотовство, увеселения требовали больших денег, и паны непрерывно увеличивали барщинные работы, оброчные платежи. Их произвол не знал границ. Как правило, крупные владельцы жили в городах, прокучивая средства, полученные с подданных. А собирали деньги с хлопов управители и арендаторы, которых ненавидели все простые люди. Современники, причем из числа поляков, католиков, говорили о чудовищной эксплуатации украинского народа, его невыносимом положении:

«Азиатские деспоты во всю жизнь не замучат столько людей, сколько их замучат каждый год в свободной Речи Посполитой». (Поляк Симон Старовольский.)

«Нет государства, где бы подданные и земледельцы были так угнетены, как у нас под беспредельною властью шляхты». (Иезуит Петр Скарга.)

О крайней бедности и бесправности местных крестьян писал де Боплан, известный военный инженер из Франции, посетивший Украину в середине XVII века.

Он же отмечал «великие привилегии польского дворянства, которое живет словно в рею».

То же испытывали и украинские мещане. Их притесняли в ремесленных и торговых делах, что вынуждало их переходить к земледелию. А это сближало их по положению с крепостными крестьянами. Паны наступали на городовых казаков, превращая их в холопов, мещан. Казаки, спасаясь от неволи, бежали в Запорожье, степи, в Россию.

Уже к концу XVI столетия ситуация на Украине обостряется. Вспыхивают мощные крестьянско-казацкие восстания. Их участники выступают против панско-шляхетского гнета, за сохранение родного языка, обычаев предков, за православную веру.

Первое возглавил Криштоф Косинский, мелкий украинский, или «русский», как его называют документы, шляхтич, казацкий гетман (1591–1593 годы). Повстанцы захватили Белую Церковь, Переяслав, Триполье и осадили Киевский замок. Еще больший размах получило восстание Северина Наливайко, Григория Лободы, Матвея Шаулы (1594–1595 годы). Они взяли много городов и селений на Украине и в Белоруссии, жгли замки, имения феодалов, расправлялись с владельцами. Станислав Жолкевский, известный полководец, магнат, не мог не признать в письме канцлеру Яну Замойскому: «Вся Украина показачилась».

Польские и литовские войска беспощадно подавляли восстания. Но кровавые расправы не могли заглушить протест угнетенных. С середины XVI века в Прикарпатье, Закарпатье, Буковине началось движение опришков – народных мстителей, укрывавшихся в горах. Продолжалось оно и в следующем столетии. Особенно широкий размах приняло в 1630-е-начале 1640-х годов, когда жители многих сел сплошь становились опришками.

В начале XVII века народные движения на Украине и в Белоруссии продолжались. В борьбе с ними польские власти пытались опереться на реестровых казаков, верхушку казачества. Среди них было немало землевладельцев, переходивших к оседлой жизни, эксплуатации казацкой бедноты – голоты, сиромы. Именно из реестровых казаков вырастали будущие феодалы, казацкая шляхта.

В 1625 году коронный (польский) гетман Конецпольский заключил договор с реестровыми. Их численность устанавливалась в шесть тысяч человек. Это войско делилось на шесть полков, одновременно являвшихся территориально-административными единицами: Белоцерковский, Каневский, Корсунский, Переяславский, Черкасский, Чигиринский. Гетманом реестровых казаков был тогда Петр Сагайдачный. Выходец из украинской шляхты (родился в Самборе, Западной Украине – в Галиции), он окончил известную Острожскую школу (в городе Остроге – резиденции магнатов Острожских), стал незаурядным политическим деятелем, выдающимся полководцем. 40-тысячное казацкое войско под его командованием в битве под Хотином в 1621 году спасло от поражения польскую армию и вместе с ней разгромило турецкую армию султана Османа И. За год до этого у деревни Цецоры, под Яссами, Искандер-паша наголову разбил польское войско С. Жолкевского.

Сагайдачный был сторонником воссоединения Украины с Россией. В то же время старался жить «всегда в миру с панами», как о нем говорили, укреплять положение реестровых, казацкой старшины, а «казацкую чернь» не жаловал, притеснял; от него «поспольство (простой люд, – В.Б.) очень терпело». Его реестровые зорко следили за сечевиками и прочими «своевольцами», пресекали их недовольство, протест.

Ряды казачества, в том числе сечевого, росли. К ним бежали, «показачивались» многие крестьяне и мещане. Их поддерживал весь простой, угнетенный люд. Крестьянско-казацкие отряды – загоны вели борьбу с панами, Многие украинцы переселялись в русские города и селения. Неоднократно ставили вопрос о вхождении Украины в состав России, Об этом в 20-е годы говорили в Москве послы Сагайдачного, епископ Исайя Копинский, митрополит Иов Борецкий.

В 1630 году началось новое восстание. Возглавил его Тарас Федорович – Трясыло, кошевой гетман Войска Запорожского, человек энергичный, умный, дальновидный. К запорожцам присоединились реестровые. Восставшие заняли города Переяслав, Черкассы, Корсунь, Канев. Коронный гетман Конецпольский послал против повстанцев войско во главе со Станиславом Лащем, человеком свирепым и беспощадным. Его путь к Днепру отмечали пожары и залитые кровью города и селения. В конце весны – начале лета у Переяслава начались бои между войсками Лаща и Трясылы. Поляки несли большие потери. Погибло более 10 тысяч польских воинов, среди них много знатных панов. Лащу пришлось бы совсем плохо, если бы не предательство старшин реестровых. Тарас Федорович с 10 тысячами своих казаков ушел в Сечь.

Польские власти действуют то кнутом, то пряником. «Статьи для успокоения русского народа», изданные ими три года спустя после восстания Трясылы, признают право украинских подданных («русских») на православную веру. Киевским митрополитом назначают Петра Могилу – сторонника соглашения с поляками.

На казаков же сыплются репрессии: строго проверяют списки реестровых, выгоняют из их числа незаконно, с точки зрения властей, попавших в их ряды хлопов. Этих «выписчиков» возвращают «к плугу» – в панские имения.

Украинец.

Украинка.

Связи Сечи с «волостью», то есть остальной Украиной, строго преследуют. К северу от Сечи, у начала порогов, летом 1635 года ставят на правом высоком берегу реки крепость Кодак. «Кодацкая фортеция», очень сильно укрепленная, должна была препятствовать связям между сечевиками и украинским посольством. Но тогда же, в августе, Иван Сулима, гетман нереестровых казаков, штурмует Кодак и захватывает его. И опять полякам помогает предательство: Сулима гибнет, и крепость переходит к врагу.

Через два годы снова восстали нереестровые. Возглавили их Павел Бут (Павлюк), Карп Скидан, Семен Быховец. Движение потопили в крови князья Потоцкие, Николай и Степан, тот же Лащ: сгоревшие села и хутора, виселицы вдоль дорог на многие версты отметили их кровавое торжество.

На следующий год польский сейм ввел «Ординацию Войска реестрового Запорожского», которое возглавили поставленные поляками комиссар, есаулы, полковники; выборность казацких старшин отменили, казаков лишили права своего суда. Реестровым, число которых устанавливалось в шесть тысяч человек, запретили поддерживать отношения с запорожцами-сечевиками, мещанами и прочими. Селиться, заводить собственность им разрешали только на южном пограничье, что сталкивало их с теми же запорожцами и другими «своевольниками».

В ответ запорожцы снова поднимают восстание. Его возглавляют Яцко Острянин, Карп Скидан и Дмитр Гуня. Они берут Кременчуг, Хорол и другие города, громят коронное войско Станислава Потоцкого и реестровых казаков Ильяша Караимовича. Летом 1638 года Иеремия Вишневецкий приводит новое большое войско. Идут ожесточенные кровопролитные бои. Острянин и часть повстанцев уходят на восток, в русский город Чугуев. Другая их часть остается в таборе под Жолнином во главе восставших становится Дмитр Гуня. Табор осаждают поляки. Карп Скидан, шедший на помощь, терпит поражение.

Гуня увел казаков из лагеря на берег Днепра, где они выстроили полевые укрепления. Враги не могли их взять, но голод заставил повстанцев сдаться. Рассвирепевшие паны залили кровью Украину. Но Гуня с частью запорожцев перебрался на Дон.

Реестровые признали Ординацию 1638 года. Нереестровые, хлопы, мещане не хотели подчиняться панскому ярму: многие уходили в Белогород, Севск, Путивль, Рыльск и другие русские города и уезды. Шли сотнями и тысячами, иные – в одиночку. Русские власти принимали их, давали жалованье, землю, хлеб, оружие, средства на обзаведение хозяйством. Места, где они селились, располагались по границе с Диким полем. Впоследствии они стали именоваться Слободской Украиной.

На следующий год после восстания Острянина, Скидана и Гуни польские власти построили новую крепость в Кодаке, втрое больше старой, разрушенной повстанцами. Станислав Конецпольский, коронный гетман, торжествовал: с его точки зрения, Кодак был неприступен. Мало тогда известный Чигиринский сотник Богдан Хмельницкий уверенно заметил: «Рукой сделанное рукой разрушается».

После подавления восстания 1638 года Украина десять лет не знала крупных движений против панов и шляхты, которые считали это время «золотым покоем». Но хлопы и мещане продолжали бежать на юг, к сечевикам и в другие места. Во многих селах горели панские усадьбы, а их хозяева становились жертвами классовой мести. Продолжали свою борьбу в Карпатах опришки. Так что полного «покоя» паны не получили. А в конце 40-х годов они испытали потрясение такой силы, что и те, кто остался в живых, и их потомки навсегда сохранили страшные воспоминания о вышедшей из берегов ненависти свох подневольных, силе их ударов и расправ со своими притеснителями.