Текст книги "Пункт назначения 1991. Целитель (СИ)"

Автор книги: Виктор Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– Дядя Егор, мне срочно.

Дед сразу сбавил обороты.

– Погоди, я с тобой.

– Нет. – Остановил его я. – Я сам. Мне только машина нужна, пожалуйста.

Наверное, было в моих словах что-то такое, с чем не хотелось спорить. Сосед только покачал головой, вернулся с документами, ключами. Попросил тихонько:

– Постарайся не разбить. Иначе мне от бабки…

Он нарисовал в воздухе вокруг своей шеи петлю, красноречиво глянул в небеса.

– Постараюсь, – ответил я.

Он кивнул.

– Машина у ворот. С Богом.

И я рванул. С места, с прогребом. Непонятно как вписался во все повороты. Выскочил на шоссе. Помчался к городу.

Глава 31. Засада

Где эта чертова милиция? Вопрос посетил меня уже возле рынка. Так внезапно, так логично, что я запоздало удивился, почему он не возник раньше. Я подогнал машину к тротуару, остановил и беспомощного огляделся. Куда идти? Где искать? Гадать не было смысла.

Пришлось открыть окно, окликнуть первого же пешехода:

– Уважаемый, добрый день, подскажите, где у вас милиция?

Ответ был получен незамедлительно. Оказалось, до нужного места осталось совсем немного. Второпях я совсем забыл о благодарности, резко тронул, поехал вперед. Квартал пролетел, как один миг. Там я свернул направо, миновал небольшой сквер, увидел низкое, крашеное желтым по фасаду здание. Разглядел вдалеке знакомую вывеску и остановился. Остановился, не сильно понимая, где. Не заглушил движок, не закрыл двери. Просто выскочил наружу и побежал.

Что я ожидал там увидеть? Уже ничего. Не было во дворе машины Влада. Значит, не было там и моих друзей. Я сам не знал, что теперь хотел узнать. Неожиданно в голове всплыл образ Лачи, послышались слова, извечные для любого гадания: «Ждет тебя, дорогой, казенный дом и трефовый интерес». Я хмыкнул, если ждет, значит, дождется. Я-то уже здесь!

Мой интерес столкнулся со мной прямо на пороге, проворчал недовольно:

– Вы куда так спешите, гражданин?

Был он совсем молодой. Лопоухий, курносый, смешной. Про таких говорят, молоко на губах не обсохло. Мне он не понравился. Только слова сами вылетели наружу:

– Здесь недавно были две девушки и парень. По делу о пропаже, – я запнулся и завершил, – Маринича.

Салага, нахмурился, спросил подозрительно, неожиданно перейдя на «ты»:

– А тебе какое дело?

Стало видно, что я попал в яблочко. Он точно в курсе. Я решил закрепить произведенное впечатление:

– Я и есть Маринич.

Парень, охнул, оглянулся назад, прокричал:

– Николаич, иди сюда, тут твой Маринич пришел!

Прокричал и осекся под моим взглядом. Тут же юркнул назад, растворился в коридорах. Я невольно сжал кулаки, но следом не побежал.

* * *

Неизвестного Николаича ждать пришлось долгих пять минут. Я стоял во дворе, не спеша заходить в здание. Некстати возникло жуткое желание закурить. Одолеть его удалось не без труда.

Этот мент оказался куда старше. В цивильном, крупный, широкоплечий, с толстой ряхой и масляными бегающими глазками. Меня он сразу узнал. Это было видно по руке, дернувшейся к левому боку. Узнал и тут же сделал вид, что ничего особенного не увидел.

– Что надо? – спросил он неприветливо.

Я не гордый, я повторил:

– Девушки сегодня приезжали, хотели заявление забрать.

Мент совсем насупился, бросил:

– И что?

Меня обуяла холодная ярость. Я видел его насквозь: алчность, подлость, страх, полное отсутствие совести. Замечательный набор качеств, уместился в нем, подобно тюбикам в коробе с красками. Каждая красила ауру в мерзкие цвета.

Я едва сдержал гнев и отчеканил:

– Мне надо знать, куда и с кем они уехали. А еще безумно интересно, сколько тебе за них заплатили?

Наверное, последние слова говорить не стоило. Но сдержаться не получилось. Подонка аж перекосило. Морда пошла красными пятнами.

– Не твое собачье дело, – прорычал он. – Вон пошел! А будешь лезть…

Я дернулся вперед. Хотелось схватить его за грудки, встряхнуть, что есть мочи. Врезать по зубам, чтоб юшка брызнула во все стороны из-под кулака. Краем глаза уловил, что к окну припало лопоухое лицо, что в руках у него телефонная трубка, что губы что-то кричат испуганно и удивленно одновременно. Все это заняло один миг. А дальше…

Дальше мент потянулся к кобуре, выхватил пистолет. Глаза его стали отчаянными. Красные пятна на морде сменил мертвенно-бледный окрас

– Стой где стоишь, – заорал он, – иначе я выстрелю. Выстрелю и скажу, что ты на меня напал!

И я понял, что он не блефует. Он был готов на все. Но тут в моей голове внезапно словно что-то щелкнуло. Время почти остановилось, потекло медленно, тягуче. В толстых коротких пальцах мента подрагивал ствол. Я сместился вбок. Теперь он целился в пустоту, но еще не видел этого. Ногти у него были грязные, обломанные. Почему-то это запомнилось лучше всего.

Губы его, как резиновые, растягивались в глумливой ухмылке. Медленно-медленно. Почти неощутимо.

Для меня же все осталось, как раньше. Я сделал быстрый шаг вперед, положил мрази руку на правое плечо, вслух приказал:

– Отсохни!

Откуда это слово возникло в моем мозгу, не знаю. Раньше о таком заклятии я и не слышал. Мент даже не успел заметить перемены в обстановке. Не заметил меня. Только рука его упала вниз, повисла плетью, выронила пистолет. Я оттолкнул ствол ногой, запулил подальше, вбок. И только потом вернул время в привычное русло.

Мент моргнул, изумился. Я стоял совсем близко к этому ничтожеству, куда ближе, чем раньше. За спиной у него были закрытые двери. Отступать оказалось некуда. Я видел, как он пытается шевельнуть рукой. Я чувствовал, как в его душе рождается страх. Как кровь, кипя адреналином, несется по венам. Как на виске под волосами проявляется капля пота. Как холодные струйки бегут по спине меж лопаток.

Я чуял его запах, как волк чует запах близкой добычи. Это было хорошо. Это было просто прекрасно. Я мог сейчас приказать его сердцу пропустить удар. Мог заставить его вообще не биться. Мог…

Я не стал делать ничего такого. Зачем? Просто склонился к самому лицу и прошептал:

– Продался, тварь? Продал ребят? Продал меня? Так сколько тебе заплатили?

От страха мент неожиданно взвизгнул:

– Ничего не докажешь! Я тебя… Я тебя, гад, сгною!

Слова его были жалкими, смешными. Этот говнюк на самом деле ничего не мог. Разве что гадить понемногу.

Я сделал почти неуловимое движение, остановил ладонь в сантиметре от его гениталий, приказал ему замереть на месте, буквально пригвоздил к земле. Сказал почти равнодушно:

– Рыпнешься, останешься евнухом. Тут будет висеть так же, как там.

И указал взглядом на его руку. Удивительно, этот трус побледнел, но не сдался. Была в его поступке бездна глупости и безрассудства.

– Да я тебя за… – снова начал он.

Надоело. Я все это прекратил. Велел:

– Заткнись, мразь. Захлопни пасть. Я разрешаю тебе только одно – отвечать на мои вопросы. Понял?

Он замолк и испуганно кивнул.

– Вот и славно.

Мне было противно соседство с ним. Обоняние, обостренное до предела, ловило его запах. По барабанным перепонкам бил звук его дыхания. Я сделал шаг назад и только потом задал вопрос:

– Где сейчас мои ребята?

Мент ответил:

– Я не знаю.

Была в этих словах правда, но не вся. Пришлось повторить вопрос:

– Где сейчас мои друзья? Не зли меня, падаль! Отвечай честно.

– Я, правда, не знаю! – он взвизгнул, попытался попятиться, но не смог. Я не вернул ему свободу передвижения.

Мент задрожал всем своим телом, душонка его, и без того едва заметная, скользнула в пятки. Однако, он нашел в себе силы и задал ответный вопрос:

– Кто ты?

Я лишь мотнул головой.

– Они уехали сами?

Мужик судорожно вдохнул воздух. Стало ясно, что я угадал.

– Нет. Их увезли.

Мне вновь захотелось ему треснуть. От души. Чтоб стал разговорчивее. Я еле сдержался.

– Почему из тебя приходится все тянуть клещами? Кто увез? Говори!

Он заскулил, почти заплакал, но ответил:

– Ребята, которые искали тебя.

Понятнее не стало. Те, кто остался в моем родном городе, врядли успели бы приехать так быстро.

– Кто? – В голосе моем звенела ярость.

И мент не стал запираться. Слова из него полились рекой.

– Наши, местные. Они с курортниками в карты играют…

– Каталы?

– Да. Но я действительно не знаю, куда.

– Сколько их было?

– Я видел двоих.

Двоих. Если так, то мне эта задача по плечу.

– Какая у них машина?

– Гелик. Черный…

Я аж прицокнул языком. Серьезные ребята. Надеюсь, они не станут лить кровь без толку. А значит… Дальше мои мысли застопорились. Я только пообещал:

– Имей ввиду, если соврал, я вернусь. И вот тогда…

Он сразу залепетал:

– Я правду говорю!

Правду. Кому теперь нужна эта правда. Где она была, когда ты местным бандюгам продал моих друзей. Мне дико захотелось наказать эту мразь. Сделать так, чтобы он никогда не забыл урок. Я вновь придвинулся к нему вплотную, почти прижался. Проговорил:

– А это тебе в наказание.

Врезал ему по яйцам и добавил вслед:

– Отсохни.

Бледность на морде мента подернулась синим. Он почти задохнулся от ужаса, от боли. Сложился пополам, схватил здоровой рукой причиндалы, завыл:

– За что?

Мне стало противно, захотелось вымыть руку. Захотелось залезть в воду целиком, окунуться по самую маковку. Лишь бы отмыться от этой грязи.

– Ты, правда, не понял? – тихо спросил я.

Он ничего не ответил, лишь выл на одной ноте. Ну, что ж. Все лучше, чем ничего.

– Это тебе ненадолго. Всего на полгода. Не исправишься, останешься таким до конца жизни. И запомни, если ты мент, будь честным ментом.

Этим я и поставил точку в разговоре. Некогда мне было воспитывать морального урода. У меня остались дела куда важнее.

* * *

Ха! Машина ждала меня на месте, возле сквера. У самого въезда во двор. Никто ее за это время не тронул. То ли по причине полной убогости, то ли по какой еще. В голове всплыло давнее – Бог любит отчаянных. Вероятно, это было так. Я сел за руль и застыл в размышлениях. Где искать ребят? Куда их могли повезти?

Если Вика оставляла адрес, то, скорее всего домой. Где у них больше шансов застать меня? Только там. По идее, никто другой им не нужен. И Вика, и Вера, и даже Влад – всего лишь прикрытие. Заложники судьбы.

И я поехал обратно. Понесся. Полетел, не видя ни дороги, ни людей, ни машин, ничего. В этот день Бог меня действительно берег.

Хотя, по прошествии времени, у меня закрадывается мысль, что Бог здесь вовсе не при чем. Кое-кто не менее могущественный решил получить с меня долг – плату за две подаренные жизни. И этот кое-кто не ошибся. Все рассчитал, как по нотам. Подгадал события. Сплел воедино тропы судьбы. Не оставил мне выбора. Или оставил? Не знаю. Но в тот день я его не увидел.

Путь пролетел, как одно мгновение. Намотался на колеса серой туманной лентой, выплюнул меня на въезде в Калачовку, пережеванного морально, готового на все.

Машину я кинул чуть загодя, возле соседского дома, самую малость не доехав до их калитки. Вдоль забора прокрался до поворота, схоронился за кустом, бросил взгляд на собственный дом. У ворот стояла одна машина – Владова пятерка. Никого чужого. Никаких следов. Лишь калитка приветливо открыта.

Я закрыл глаза, задержал дыхание, притянул к себе силу. Зачерпнул ее у самой природы – у небес, у земли, у воды. Дотянулся до всего сущего. Наполнил закрома до самого верха, до маковки, до кончиков пальцев. Выплеснул часть наружу, накрыл все вокруг невидимой сетью и усмехнулся – в силки мои угодила неосторожная птаха. Как кстати.

Я произнес заклятие, выждал мгновение, открыл чужие глаза, расправил чужие крылья, пронесся над землей, уселся на окошко и заглянул внутрь. Плохо. Там было все плохо. Вика с Верой сидели за столом. Бледные. Испуганные. Связанный Влад лежал на кровати. Во рту кляп. Под глазом фингал.

Кроме них в комнате было двое. Явно с оружием. Злые. Решительные. Цепные псы, которых спустили с привязи. С того места, где села птица, их было плохо видно. Мне удалось разглядеть пистолет. Правда, не было видно, что в других комнатах и коридоре. Но мне стало как-то все равно.

Я отпустил пичугу, вернул себе свое. Потом просканировал округу и довольно хмыкнул. Бандитская машина нашлась совсем недалеко – в двухстах метрах по улице. Была она припаркована возле чужого забора, за раскидистым кустом акации. В салоне никого не было.

Значит все в доме и ждут меня. Захотелось сделать глупость, крикнуть, что есть мочи, как в идиотских боевиках: « Я тут! Встречайте!» Понятно, что делать так я не стал. К жизни паршивые фильмы не имели никакого отношения. Просто пошел к соседской калитке, здраво рассудив, если лезть к тигру в пасть, то с черного хода. В парадные ворота прут только победители, а до победы мне оставалось ох как далеко.

* * *

Деда во дворе видно не было. Я этому только порадовался. Баба Нюра Что-то штопала, сидя на крыльце. Меня она встретила, как родному, замахала рукой, закричала:

– Доброго денечка, сосед!

Я в ответ отсалютовал, приложил к губам палец, попросил:

– Тише-тише, сюрприз хочу сделать.

Если подумать, даже не соврал. Чем не сюрприз? Бабка довольно заулыбалась, махнула, мол, беги, конечно, дело молодое. За домом меня встречал Макарушка. Важный, серьезный, молчаливый. Увидел, рванул навстречу, к сетке. Чувствовалось, что рад родному лицу.

От него пришлось отмахнуться:

– Потом, Макар, потом. Некогда мне.

Гусь обиделся, отвернулся, пошел к своим женам, ворчливо жалуясь на ходу.

Я проскочил мимо вольера, преодолел овражек, ручей, оказался у родной калитки. Здесь немного застопорился. От того, что ждало меня в доме, было не по себе. Я распахнул калитку, зашел во двор. На этот раз тихонько, крадучись, не спеша. Пробрался вдоль заброшенных грядок, встал под стеной дома, прислушался.

Ответом мне была полная тишина. Не было слышно даже птиц. Лишь ветер еле уловимо шелестел листвой.

На углу дома меня ждали. Нет, не незваные гости, а бабкин Васенька. Был он зол. Был он взвинчен. Прищуренные глаза. Торчащие дыбом усы. Взъерошенная шерсть. Поджатые уши.

Меня от приветствовал раздраженным шипением.

– Василий, – я даже умилился. – Как я тебе рад. Что там в доме?

Кот фыркнул вошел в стену и тут же вернулся назад. Глянул на меня многозначительно. В глазах его мелькнули алые искры. А мне осталось только пожалеть, что так и не научился его понимать.

– Поможешь? – спросил я, не совсем уверенный в ответе.

Кот выждал мгновение и кивнул. Сразу стало спокойнее.

* * *

Он шел впереди меня. Осторожно ставя лапы, словно мог нашуметь. Я крался следом. Действительно, крался. Боялся потревожить тех, кто устроил на меня охоту. Боялся спугнуть. Боялся навредить взятым в заложники друзьям.

На крыльцо кот скользнул меж балясин. Сразу взлетел на верхнюю ступеньку, глянул приглашающе. Раскрыл пасть в неслышном мявке.

Пришлось его разочаровать. Так как он, я не умел. Просто опустился на корточки и практически по-пластунски взобрался вверх по лестнице. Вышло это у меня на удивлении шустро. И уж точно незаметно. Я был собой горд. Я был собой доволен.

Кот мою радость не оценил. Вернул с небес на землю – фыркнул презрительно и победно задрал хвост.

– Ну и ладно, – сказал я. – Зато я больше!

В ответ получил три ха-ха, точнее, три унизительных фырка. Васенька ожег меня превосходящим взглядом и пронзил дверь насквозь. Мне же пришлось потянуть на себя ручку и войти в коридор на своих двоих. Благо дверь не скрипела.

Что сказать? Помогло мне это слабо. Прямо за дверью ждал меня первый сюрприз, точнее, третий. Тот самый незапланированный враг. Здоровенный, должен признаться, амбал. Здесь бы мне и наступил кирдык, если бы не кот. Васенька меня попросту опередил.

При виде меня рожа бандюгана расплылась в довольной улыбке. Мне в лоб уставилось дуло. Раздались слова:

– Руки! И без глупостей.

В этот миг все глупости буквально выветрились из моей головы. Если до этого, хотелось все уладить миром. Хотя бы постараться. Тут стало ясно, что без крови обойтись не удастся. Ну и хрен с ним. Сколько я там задолжал смерти? Две жизни? Мне не жалко, пусть будет три. И я потянулся за магией. Ухватил ее за самый кончик. Потащил к себе, пытаясь раскрутить воронку силы.

Но тут Васенька бросился на неприятеля аки сокол, аки лев! Точнее, как разъяренный кот. Видели когда-нибудь, как милая домашняя киска в ярости бросается на человека? Так вот, Васенька милой киской не был. Был он страшным зверем, снабженным невиданной силой нави, почти двумя десятками керамбитов и дикой ненавистью. А самое главное, был он невидимым.

На морду амбала обрушилось нечто, совершенно незаметное, но при этом осязаемое. Все четыре лапы впились в кожу. Задние заработали со скоростью молотилки. Во все стороны полетели брызги крови.

Я скривился как зубной боли. Зрелище получилось страшным. Изображение для меня стало двуслойным. Из-под полупрозрачного кота проглядывало кровавое месиво. Откуда-то из центра его вырвался леденящий душу вопль. Мужик отшатнулся назад, развернулся, оказался аккурат возле дверного проема, снова дернулся и нажал на курок.

Грянул выстрел. Следом, словно эхо, ответил второй.

Глава 32. Долг

Васенька исчез. Попросту испарился. Я ошарашенно прошептал:

– Мавр сделал свое дело. Мавр может уходить.

А потом… Потом увидел все и сразу. Время вновь замедлило ход. Стены стали словно прозрачными. Я был одновременно везде – растроился, расчетверился, разделился на бесчисленное количество частей, обрел неведомое могущество, только свершившееся отменить не смог.

В комнате ситуация изменилась в корне. Вера сидела под столом, скрючившись, обняв руками голову. Один из бандитов лежал на полу. На ноге его чуть выше колена расплывалось алое пятно. В руке пистолет. В глазах боль и полное недоумение. Влад скатился на пол, пытался протиснуться под кровать, извивался, как гротескная гусеница. И никак не лез. Застревал в районе филея. Его потуги меня неожиданно развеселили. Ненадолго, потому что Вика…

Вика стояла бледная, как смерть. За ее спиной возвышался уцелевший «гость». Лицо у него было злым, испуганным. Напряженный палец лежал на спусковом крючке. И крючок этот был нажат.

Медленно-медленно, как приговор судьбы, пуля летела моей любви в печень.

В голове словно что-то помутилось. Я ринулся вперед, на помощь, с разбегу врубился в стену. Попробовал еще и еще. Прозрачная поверхность была непроницаема. Я бился в нее, как оса в стекло. На третьем ударе слегка отпустило – в голове всплыло воспоминание, что рядом дверь. Жаль только в проеме стоит это мерзкий, никчемный человечишко.

Я отпихнул его, что было сил, успел заметить, как он падает головой прямо в кухню. Перепрыгнул через ноги, проскочил в комнату и услышал еще выстрел. Раненый, что лежал на полу, успел нажать на курок. Скорее от испуга и растерянности, чем от злости. Но это было уже неважно – пуля устремилась в полет. Я четко увидел, где закончится ее путь – в легком моей Вики. Как раз на уровне правой груди. Не успел я совсем чуть-чуть. Маленький кусочек металла врезался в податливую плоть, проделал канал, почти погасил огонек жизни. Девчонка дернулась и безвольно обвисла в руках моего врага.

Врага! Слово это врезалось в мозг, как раскаленный гвоздь. И здесь не один враг. Второй лежит на полу и сладко пахнет кровью. Оба они покусились на чужое. Оба они взяли мое.

– МОЕ! – я проревел это слово вслух.

От ярости разум помутился окончательно. В одно мгновение я превратился в зверя. Дикого. Беспощадного. Сейчас мне хотелось только одного – крушить и убивать. Пожалуй, даже в другой последовательности. Что там говорила Лачи? Нужны две жертвы? Нужно отдать долг смерти? Не вопрос! Будут вам и жертвы, будет вам расплата по долгам.

Все остальное заняло считанные секунды. Я вскинул правую руку вверх, повел пальцами, призвал к себе силы самого мироздания. Черпнул с небес, с земли, с близкого моря. Втянул в себя мощь огня. Стены дома словно исчезли, растворились в потоках чистой энергии ярости. Над головой разверзлась голубая бездна.

Вторую руку я вытянул вперед. Сделал движение пальцами, схватил обоих врагов за шкирку, поднял повесил перед собой. Они были еле живы. К ним у меня не осталось ни капли жалости. Я просто схватил невидимыми пальцами их сердца и раздавил, как давят сок из лимона. А после выбросил бесполезные тела возле машины. Нечего разной падали захламлять мой дом.

Напротив, там, где раньше стояла стена, появился Васенька. Был он огромен, был он доволен. Впервые смотрел с одобрением.

Тогда я подхватил с пола третьего, того, что виноват меньше других. Поднял и вышвырнул прочь. Посадил за руль его же машины, попутно стер память. Этот враг был мне не нужен.

А после задрал лицо к небесам и прокричал:

– Хватит? Или нужны еще жертвы?

И впервые получил ответ:

– Довольно.

Всемогущество – высший кайф. Всемогущество – страшное бремя. Не дай Господь никому его испытать. Все тело пело от блаженства. Все полностью, до последней клеточки. Мое сознание захлестнул восторг. Сейчас я мог практически все.

Где-то совсем близко были мертвые враги. Мои враги. Моя добыча. Мое подношение на алтарь смерти. Ощущение собственной власти было так прекрасно, что я забыл Вике. Забыл о любви, забыл о долге.

В этот мир вернула пощечина. Хлесткая, злая.

– Очнись! Очнись сволочь! – Вера почти сорвала голос.

Я сфокусировал на ней взгляд и поразился насколько некрасивым, злым стало ее лицо. Мелькнула мысль: «Зачем она мне нужна? Отправить ее к тем двоим. Пусть плывет по волнам времени. Пусть смешается с бесконечным хаосом».

Взмах, ладонь, вторая щека.

– Олег, да очнись же!

«Почему я решил, что ее лицо злое? Злое не оно, злое солнце. Вон как кусает глаза. Пробивается отовсюду. Вот бы его погасить. Мне пришлось прищуриться. Нет, лицо у Веры было испуганное и зареванное. Красные глаза. И кожа, кожа вся пошла алыми пятнами».

– Олег!

«Для чего она замахивается вновь?» Я перехватил Верину руку, внезапно ощутил живое тепло и вернулся. Сорвался вниз с вершин могущества, вновь очутился на земле. Перед глазами потемнело. Ноги подогнулись. Тело безвольным кулем осело на доски.

– Олег, – опять прокричала Вера. – Вика! Она умирает.

– Где?

Девушка указала пальцем. Там на полу сидел Влад. Руки его по-прежнему были связаны за спиной. Между Верой и ним лежало алое пятно. Я даже не сразу понял, что это Вика. Кровищи на ней, под ней, вокруг было столько! И я все вспомнил. С глаз словно спала пелена.

Ноги наотрез отказались служить. Даже дикий ужас, даже адреналин не смог поставить меня вертикально. До свой жизни, до свой любви, до своей мечты я дополз на четвереньках.

Она была еще жива. Кто-то расстегнул ей блузку, распахнул, чтоб стал понятен весь ужас случившегося – у Вики было два пулевых: в печень и легкое. Глаза девчонки еще оставались открыты, но жизни в них больше не было ни на грош – сплошная пустота. Стеклянные, бессмысленные глаза пока еще живого трупа.

Из груди ее с брызгами крови, с дыханием пузырясь выплескивалась душа. Я лучше всех знал, что значат эти раны. Я видел их не один раз в эти чертовы кошмарные девяностые. Вика дернулась и замерла. Дыхание остановилось. Сердце перестало биться.

У моей любви не было ни единого шанса. «Не было бы, если бы не ты. Давай, Олег. Ты сможешь!», – раздался в моей голове старушечий голос. Я даже не успел удивиться, насколько он был спокойным и уверенным.

Руки мои легли на безжизненное тело – правая на грудь, левая на живот. Я закрыл глаза, ощутил под ладонями смертельную дрожь. Потянул на себя, почувствовал пальцами металл, откинул в сторону два чужеродных кусочка.

А потом потянулся туда, где только что черпал могущество, бессмысленно растраченное на месть, на ярость, на убийство. Принесенное на алтарь безразличной смерти. Зачерпнул оттуда жалкие крохи, что остались, втянул в себя, разбавил собственной силой и выплеснул наружу. Влил в узкие ранки, оставленные беспощадным металлом. Сцедил все до капельки. Все что было. Себе не оставил ничего.

И мира вокруг не стало.

* * *

Очнулся ночью. Не от того, что чувствовал себя хорошо. Нет. Все гораздо прозаичнее. Просто, дико захотел в туалет. Открыл глаза, осмотрелся. Я снова дома у бабы Дуси. Не в нави, наяву. В коридоре горела лампочка. Дверь в комнату приоткрыта на четверть. Света было слишком мало, чтобы осветить все вокруг, но вполне достаточно, чтобы разогнать тьму.

За столом сидя, положив голову на ладони, дремала женская фигурка. Вика? Неужели Вика? Я позвал ее вслух. Она встрепенулась, подскочила. Наваждение тут же развеялось.

– Олег, ты как? – спросила Вера. В голосе ее была невероятная радость.

Ее ладонь легла мне на лоб. Я отмахнулся, оперся на локти, приподнялся. Сказал:

– Нормально. Как Вика?

– Все хорошо, она спит в другой комнате. Тебе что-то надо?

– Надо.

Я через силу сел, пошарил ногами, разыскивая тапки. Вера все поняла. Быстро проговорила:

– Погоди, не вставай, я сейчас.

Выскочила из комнаты и почти сразу вернулась с ведром. Протянула мне его.

– На. Не ходи никуда. Не стесняйся. Я выйду.

И правда вышла. Я не стал спорить. Для меня это не было чем-то из ряда вон выходящим. Слишком долго довелось проработать врачом. Утки, судно, клизмы, даже просто ведро – что может быть обыденней? Ерунда, житейские мелочи. Тем более, что Веру это тоже не ничуть не шокировало.

Минут через пять она заглянула вновь. Спросила взволнованно:

– Тебе что-нибудь нужно?

Я посмотрел на нее. Беспокойство обо мне было таким искренним, таким сильным, что стало немного не по себе. Не привык я к такому. Не привык.

– Нужно, – я кивнул, – проводи, пожалуйста меня к Вике.

– Зачем? – Удивилась Вера. – У нее все хорошо. Правда, хорошо, я тебя не обманываю. Она спит.

– Проводи, – повторил я.

Попытался подняться самостоятельно. Смог, но с огромным трудом. Потом прикинул, одолею ли сам такое небольшое расстояние от двери до двери. Такое огромное расстояние. Практически недостижимое. И понял, что вряд ли. Вновь повторил:

– Помоги, мне очень надо. Нужно увидеть ее.

Вера беспомощно всплеснула руками. Сказала:

– Хорошо-хорошо, помогу. Только сам не ходи. Упадешь еще.

Она подставила мне плечо, подлезла подмышку, ухватила за руку. Я сделал шаг. Сначала маленький, совсем неуверенный. Потом еще. До дверей добирались минуты три. Там пришлось остановиться, сделать передышку. Я даже не ожидал, что исчерпался почти до донышка, что не оставил сил на столь простое обыденные дело.

– Может, вернешься? – Осторожно спросила Вера. – Я тебе клянусь, что с Викой все хорошо. Не знаю, как ты это сделал, но раны ее исчезли без следа. Она куда лучше тебя. Поела, попила, теперь спит. Хочешь, я ее разбужу? Пусть лучше она к тебе придет!

– Нет.

Откуда во мне взялось это упрямство. Как родилась уверенность, что непременно нужно дойти, я не знал. И ничего не мог с этим поделать. Это было сродни зуду. Жгучему, неудержимому, который невозможно терпеть.

И я повторил:

– Идем, я уже отдохнул.

Вера сдалась, только пробормотала:

– Как знаешь. – И потащила меня дальше.

Свет пробивался и во вторую спальню. Вика лежала на кровати у самой стены. Сопела тихо, мирно, спокойно. Рядом, на самом краешке спал Влад. Я его тронул за плечо. Он тут же распахнул глаза, словно и не спал. Обрадовался несказанно, вскочил, облапил, словно девку, прижал к себе, зашептал горячо:

– Братуха! Как ты нас напугал. Ты даже представить не можешь, что там творилось!

Он говорил взахлеб, хотел излить на меня все новости, от волнения перешел на отрывистые фразы. И я едва улавливал смысл.

– Сначала эти с оружием. Искали какую-то цацку. А где я им ее возьму? Потом тот с кровавой мордой. Потом стрельба. Потом вообще все исчезло. Я так и не понял, как на пол попал. Весь бок отшиб. У меня теперь полжопы синие. Во!

Влад отстранился, принялся стягивать труселя, чтобы срочно предъявить доказательства. Вера выпалила возмущенно:

– Воланчик, совсем уже? Никуда твоя жопа не денется. Потом покажешь.

Он осекся, сделал виноватые глаза, проговорил:

– Ну, да, да. Потом. – И тут же забылся. Сказал доверительно: – А еще я теперь здесь босиком не хожу. В этом доме сплошная чертовщина. Сначала те амбалы просто исчезли. А потом…

Он огляделся по сторонам, ткнул пальцем в сторону пола. И произнес совсем уж невероятное:

– Доски ожили!

– Как это ожили? – Последняя фраза проняла даже меня.

Влад развел руками.

– Не знаю. Только они зашевелились. Не везде, там, где кровь была. И стали ее жрать.

– Кого жрать?

Я почувствовал, что ноги меня не особо держат и приземлился на кровать.

– Да кровь же! Я что неясно говорю?

– С чего ты взял?

– Так она испаряться начала. Вот была и сразу нет. А в доме такое чавканье стояло. – Влад опять испуганно зыркнул по сторонам. – И пока все не сожрало, не успокоилось.

У дверей что-то мелькнуло. Я обернулся. Там сидел Васенька, облизывался и глумливо ухмылялся. Глаза его светились алым – цветом крови.

Я сплюнул, пробормотал вслух:

– Тьфу ты погань.

После этих слов Влад отчего-то воспрянул духом и известил:

– Нигде ни капли не осталось. Теперь, если милиция нагрянет, нихрена она у нас не найдет. Хоть год пусть ищут.

Это было здорово. Только сил об этом думать у меня осталось. Больше всего за хотелось лечь. Но сначала… Я обернулся к Вике, положил ей на лоб ладонь. Моя любовь заулыбалась во сне, подтянула к животу колени, что-то забормотала. Стало трогательной и беспомощной. Мне захотелось обнять ее. Закрыть, защитить от всего мира.

Но сначала я просто закрыл глаза, попытался глянуть, как прошло исцеление, и ничего не смог. Магии во мне осталось ни на грош. Я не чувствовал ее отголосков. Не мог уловить ни единой искорки. Я был пуст, но даже не мог испугаться этому факту. Мной овладело странно безразличие.

– Вер, – попросил я, не открывая глаз, – принеси книгу.

Она встрепенулась:

– Сейчас-сейчас…

И умчалась прочь. В голосе Влада появилось беспокойство:

– Что-то не так с Викой? Все плохо?

Я обернулся к нему, покачал головой.

– С Викой все хорошо. Она спит. Это мне нужно.

– А-а-а-а, – парень сразу успокоился. Мне он верил безгранично.

Появилась Вера с гримуаром, хотела передать мне его прямо в руки, но я отказался.

– Положи на кровать. И, пожалуйста идите. Мне нужно здесь остаться без вас.

Вера наморщила нос, спросила:

– Мы тогда ляжем спать на вашей кровати?

Я пожал плечами. Мне было все равно. Они ушли. А я еще долго сидел, смотрел на книгу, не решаясь ее коснуться. Потом все-таки переборол себя. И… не увидел ничего. Не было не искр, ни радости, ни света. Я был пуст. Книга была пуста.

Я снял ее с кровати и просто лег спать. Все, история про великого шамана, покорителя мироздания завершена. Жаль, что так глупо и бесполезно.

* * *

Не было ни пирогов, ни блинов. Радости особой тоже не было. Просто, какая-то неимоверная усталость. За окном не было ни забора, ни золотых шаров. Не гуляло по белому небу черное светило. Там царила непроницаемая тьма, как и положено во владениях приличной нави.