Текст книги "Пункт назначения 1991. Целитель (СИ)"

Автор книги: Виктор Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Глава 20.1

– Блин, – вырвалось у меня.

– Что?

– Он сквозь стену прошел.

Как ни странно, заявление мое не вызвало смеха. Поверили в него все и сразу стали серьезными.

– Вот так запросто прошел? – Прошептала Вера, ткнув пальцем в сторону совсем другой стены.

– Да. Я своими глазами видел.

– Дух, – Вика потянула ноздрями, словно пыталась определить Васеньку по запаху. Но ничего не почуяла, а потому вздохнула немного обиженно и пояснила: – Хранитель. Бабушка говорила про него как-то.

– Домовой? – попытался угадать Влад.

– Не совсем, но почти.

Василий выглянул из стены, фыркнул, завел глаза к небесам и снова исчез в доме. Я нервно моргнул – удружила бабуля, что ни говори…

Тишину нарушила Вика:

– Пойдемте в дом, – сказала она, – нечего тут стоять и пялиться на крыльцо.

Эта фраза всех привела в чувство, вырвала из столбняка.

– Где у нас ключ? – Влад деловито потер руки.

Вика усмехнулась.

– Где и положено. Под ковриком или над притолокой.

– Щас все будет в ажуре, – пообещал парень и ринулся на крыльцо, махом перелетев через две ступеньки.

Коврика под дверью не оказалось. Влад на миг замер в растерянности, потом пошарил над дверью, развел руками.

– Нет ничего. еще идеи будут?

Вика растерялась. Я собрался было помочь другу, начать поиски, но… черная тушка вынырнула прямо из центра закрытой двери, пронзила Влада, спустилась по ступеням, старательно переставляя лапы и направилась к сараю.

– Погодите, – остановил всех я, – мне кажется, Василий хочет нам что-то показать.

Кот услышал уважительное обращение – надулся распушился, превратился б большой, лохматый, черно-белый шар. Он подошел к рассохшейся дверке сарая, уселся рядом, обернулся ко мне. Протянул хриплым басом:

– Мяв!

– Ключ? – Уточнил я на всякий случай.

– Фыр! – Подтвердил он.

В голове раздался знакомый скрипучий хохоток.

– Баба Дуся? – Я сам себе не поверил?

– Где? – Голос ведьмы был полон издевки. – Нет меня здесь, тебе все мерещится.

Я неожиданно возмутился, выпалил вслух:

– Так чего вы меня дурили? Говорили, что время пришло уходить?

Увидел настороженные глаза друзей, захлопнул рот и добавил мысленно:

– Врали?

Ведьма вновь хихикнула. Мои вопросы оставила без внимания. Строго заявила:

– В навь ко мне не ходи. Не пущу, даже не пытайся!

И отключилась, исчезла из моих мыслей.

– Это мы еще посмотрим, – пробурчал я, – пустите или нет. А у меня к вам куча вопросов. Очень мне хочется знать, откуда тогда, в семьдесят восьмом, взялся кот. Как я мог его видеть, если он из нави.

– Олег, – Вика взяла меня за локоть, – ключ-то где?

– Ключ?

Я не сразу сообразил, о чем она. Рассеянно огляделся, наткнулся взглядом на кота. Тот не отрываясь смотрел на дверь сарая, скреб по ней лапой.

– Здесь.

Я шагнул к строению, толкнул деревянную створку, провел по косяку изнутри. Ключ сам упал в мою ладонь.

– Вот. – Я поднял его перед собой. – Пойдемте в дом. Хватит уже топтаться во дворе.

Васенька согласно кивнул и растаял в воздухе. После него на утоптанной земле остался комок черной шерсти. Я поднял его, зачем-то глянул на просвет. От шерсти сильно пахло парным молоком.

– Ой, – удивилась Вера, – шерсть. Кошачья?

– Ты ее видишь? – изумлению моему не было предела.

– Мы все ее видим, – подтвердила Вика.

Влад кивнул, ловко отобрал у меня ключ, пробурчал:

– Вижу, не вижу, какая разница? Я буду считать, что в доме живет домовой. Мне так проще.

У ног его тут же материализовался кот, презрительно задрал хвост и метко пустил струю на кроссовки. У ног парня разлилась лужица.

– Ах ты ж гад! – Завопил он. – Поймаю, хвост откручу.

Васенька вновь поднял хвост, но поливать второй раз не стал.

Меня неожиданно отпустило. Все тревоги, все напряжение последних дней растаяли без следа. Я от души рассмеялся, глянул на надутого Влада и сказал примирительно:

– Как хочешь, но Васенька быть домовым не согласен. И я бы на твоем месте с ним не спорил.

– Не буду, – сдался Влад. – А с этим теперь что…

Он ткнул пальцем вниз, но высказать претензии не успел – лужица испарилась сама собой. Словно ее и не было.

* * *

Дом бабы Дуси сильно отличался от обычных деревенских изб. За дверью оказался просторный коридор с окном и тремя дверьми. Первая дверь привела в гостиную. И тут я в который раз лишился дара речи. Гостиная была мне знакома: печь, большой стол под окном, стулья.

Я моргнул, зажмурился, потом открыл глаза и с облегчением обнаружил отличие от нави. У дальней стены стояли большой диван-книжка и полированный трехстворчатый шкаф. Рядом – два кресла с деревянными подлокотниками. В углу за шторкой спряталась межкомнатная дверь. Сбоку от нее стоял знакомый по прошлой жизни телевизор на ножках.

– Черно-белый? – Неизвестно кого спросил Влад, с любопытством сунул вилку в розетку, щелкнул выключателем. По экрану побежала рябь.

– Не работает.

– Потом наладим, – пообещал я, подошел к двери, отворил.

Комнатка была совсем небольшой, девичьей. Задернутые занавески из нежного ситчика, маленькая софа с выдвижным ящиком в ногах, трельяж, комод, тумбочка вместо столика, квадратный пуфик. Вся стена над кроватью была увешена детскими фотографиями в деревянных рамочках.

С них на меня смотрела серьезная девчонка с огромными глазищами и туго заплетенными косичками. Знакомая до жути.

Я обернулся к Вике, улыбнулся.

– Тебя почти не узнать.

– Я выросла, – серьезно ответила она.

– Это твоя комната?

Я скорее утверждал, чем спрашивал. Она кивнула. Я протянул руку, отдернул занавески, пустил свет и удивился – в комнате почти не было пыли, впрочем, как и во всем доме.

– Когда, ты говоришь, вы были тут последний раз?

Между тем, что я видел сейчас и слышал раньше вырисовывалась несостыковочка. Вика мои сомнения поняла, сказала:

– Почти пять лет. Ты не смотри, что чисто, бабушка и не такое умела.

Я покачал головой. Кто бы сомневался? Только не я. На подоконнике проявился Василий, умостил свой лохматый зад, принялся наблюдать за садом. Под окном бело-розовой пеной цвела вишня. По стеклу ползла жирная муха.

– Идем дальше смотреть? – спросила Вика.

– Идем.

Влада с Верой в гостиной мы не нашли. Со стороны коридора раздавались приглушенный шепоток и смешки. Две оставшиеся двери были открыты. В одной я увидел уютную кухню с новеньким мебельным гарнитуром, в другой просторную спальню с разложенным диваном. Вера невозмутимо вытаскивала из чемодана вещи. Влад, увидев нас, слегка стушевался.

– Можно, мы здесь поселимся? – Спросил он с запозданием.

Я огляделся. Комната была как раз на двоих.

– Можно, согласилась Вика.

– Спасибо!

Вера взялась за вещи с удвоенной энергией. Мы оставили девушек обустраиваться и вышли во двор за привезенными вещами.

* * *

День прошел довольно сумбурно. К морю мы как-то и не собрались. Для начала отсыпались почти до пяти. После наши дамы хлопотали на кухне, нас же снарядили в магазин.

Потом пришлось лезть на крышу, править антенну. Потом ужин, новости, фильм, подкидной дурак. День тек неспешно. Вечер тянулся, как резиновый. То там, то тут мелькал вальяжный Василий, светил изумрудными глазами.

Ночи я дождался с трудом. Дико хотелось наведаться к бабуле и выяснить, что за хрень она показывала мне в далеком семьдесят восьмом? Как я мог увидеть Васеньку тогда, будучи здесь, на этом свете?

Где-то в глубине души крепла уверенность, что при желании я смогу отправиться в навь в любое время, даже при свете дня. Но голос разума шептал, что некоторые вещи лучше все же не творить при солнечном свете. Для похода за грань нужны ночь, тьма и тишина.

Поэтому, когда все разбрелись по комнатам, я улегся на доставшийся мне диван, прошептал в темноту:

– Баба Дуся, встречай гостя.

И тут же оказался возле запертой двери между явью и сном.

Глава 21. Море волнуется

Закрылись, значит? Отгородились? Ну-ну… Я провел ладонью по шершавой поверхности, едва не словил занозу. Ну ничего, попробуем играть по новым правилам.

А что у нас в правилах написано на такой случай? Правильно… Я поднял руку, постучал и завопил приветливо:

– Хозяюшка, доброй ночи, отворяй, встречай гостя!

Хрен там был! В ответ ни звука. Дверь стояла незыблемо, как краеугольный камень на распутье. Не хватало только надписи. Как там? Налево пойдешь…

За дверью громко мяукнуло, пространство перед порогом осветилось, на полу у меня под ногами появилась здоровенная надпись. Правда начертано там было не совсем то. Точнее, совсем не то.

– Пошел вон!

Это я прочитал вслух, хмыкнул, почесал затылок, решил на всякий случай обидеться:

– Как некультурно с вашей стороны. Кто ж так гостей встречает? Сперва поздороваться надо.

На той стороне реальности громко зафыркало, надпись дополнилась прелюдией и постскриптумом. Теперь она состояла из трех частей:

– Будь здрав, добрый молодец. Пошел вон. Скатертью дорога.

Что-что, а с юмором у бабки (или Васеньки?) оказался полный порядок. Я невольно заржал. Оторжавшись, утер слезы, сказал серьезно:

– Не нравятся мне ваши послания. Недобрые они.

Письмена вновь трансформировались:

– Будь здрав, добрый молодец. Пошел вон. Доброго пути.

– Так добрее? – Спросил из-за двери старушечий голос.

– Гораздо, – согласился я. – Баб Дусь, хватит ломать комедию, пустите уже. Нам есть, что обсудить.

– Нет, – ответила она без промедления. – Нельзя тебе сюда пока.

Последнее слово подарило мне надежду.

– Пока? Значит, потом будет можно.

Ведьма вздохнула устало.

– Отстань Олег, не знаю я сейчас ничего. Все от тебя зависит. Судьба она знаешь какая, может повернуть в любую сторону. Отстань.

Вроде бы все говорила правильно. В голосе не ощущалось фальши. Но во мне вдруг проснулось ослиное упрямство.

– Ну уж нет, – нахально заявил я, – не хотите открывать, не надо. Будем говорить через дверь.

Я уселся прямо на надпись, вытянул ноги на ее «добрую» часть. Прислонился спиной к неструганным доскам двери, прокричал в пустоту:

– У меня есть вопросы, и я хочу знать на них ответы. Например, как это я мог видеть Василия в семьдесят восьмом, если он совсем не кот?

– Глазами, – буркнула бабка, все еще не теряя надежды, что я от нее отвяжусь.

– Ответ неверный, – выпалил я излишне весело. – Не хотите отвечать, я скажу за вас! Я думаю, что вы меня уже тогда проверяли и водили в навь. И теперь у меня возникли сомнения.

Я сделал паузу. За дверью воцарилась тишина. Я выждал десять долгих ударов сердца и вкрадчиво поинтересовался:

– А не вы ли, драгоценная моя бабушка Дуся, подстроили всю эту историю с фантомом тогда?

Сказал и сам испугался своих слов. Слишком уж правдоподобно прозвучало мое предложение.

Ведьма не отвечала. Впрочем, ничего другого я и не ожидал. Решил чуть поддразнить:

– Молчите? Вам нечего сказать?

Из нави послышался усталый вздох.

– Дурак ты, Олег, – сказала баба Дуся беззлобно. – Все, хватит, надоел.

Как это надоел? Во мне вскипело возмущение. Как это надоел? Ну уж нет, я только начал! Я попытался вскочить, оперся спиной о дверное полотно и…

Дверь открывалась вовнутрь. Твердь за моей спиной исчезла, опрокинула меня на лопатки, превратив подобие беспомощного жука. Сверху на грудь, на живот свалилось нечто тяжелое, лохматое, снабженное врожденными керамбитами. Прямо в ухо прилетел разъяренный мяв, а в плечо вонзились клыки.

Проснулся я в бабкином доме, на диванчике. Верхом на мне восседал флегматичный Васенька – нехотя намывал лапу. Я обнаглел, спихнул его на пол, припечатал:

– Толку тебе мыться? Ты же дух!

Василий моментально повернулся задом, угрожающе забрал хвост.

– Только попробуй, – сказал я, – развоплощу нахрен.

Сказал и сам себе поверил. Удивительно, но мне это было по силам. Кот поверил тоже – секунду помедлил и хвост опустил. А после попросту исчез.

– То-то же, идите к черту со своими тайнами, – я обнял подушку и вновь уснул.

* * *

Утром кто-то открыл окно. Я спал так крепко, что не заметил кто. Где-то вдалеке лаяла собака, слышались оживленные голоса. С дуновением воздуха в комнату долетал манящий запах моря.

Я сладко потянулся, перевернулся на спину и открыл глаза. По потолку метались блики. Где-то в доме лилась вода, ложка звякала о стенки кастрюли. Во дворе Влад пел «Марсельезу». Я невольно умилился его выбору и крикнул:

– Всем доброе утро! Чего не разбудили?

В комнату почти сразу просунулась Вика.

– Привет, – сказала она, – ты так сладко спал. Жалко было.

– Это правильно. Я хороший. Меня надо холить и лелеять.

Она фыркнула, выставила перед собой поварешку, проворчала:

– Хороший он, щас как дам по лбу!

– Ой-ой-ой! – Я сделал вид, что испугался, закрылся ладонями. Добавил ехидно: – Вся в бабулю. Та тоже чуть что половником машет!

Вика рассмеялась.

– Вставай, хороший. Иди завтракать.

Я неожиданно обнаглел:

– А поцеловать?

Девчонка на миг нахмурила лоб, потом двинулась ко мне, все так же держа половник наизготовку. Думал треснет, но нет, действительно поцеловала. В губы. Смущаясь, неумело.

Я попытался ее сгрести в охапку, прижать к себе. Не вышло. Вика оказалась юркой, выскользнула из объятий.

– Жадина, – притворно вздохнул я.

Она прижала половник к подбородку, глянула озорно, усмехнулась.

– Хорошего помаленьку.

– Придется мне Васеньку обнимать…

В углу возмущенно зафыркало. Вика ничего этого не услышала, хихикнула и ушла. В центр комнаты выплыл бабкин кот. Вид у него был самый что ни на есть оскорбленный. Он поднял лапу, наглядно постучал себя по лбу, встопорщил усы.

– Отстань, – сказал я, – не буду я тебя обнимать. Больно ты мне нужен. Я пошутил.

Кот гордо задрал голову, прошел сквозь стену, удалился во двор. Вскоре Марсельезу запели два голоса – Владов и кошачий. Причем парень о дуэте и не подозревал.

Я закинул руки за голову, вытянулся, сладко зевнул. В этом доме мне нравилось. Здесь все казалось простым и понятным. Здесь хотелось просто жить.

В двери вновь показалась Вика.

– Олег, – сказала она серьезно, – хватит разлеживаться. Все на море хотят, только тебя ждут.

Отчего-то я почувствовал себя виноватым.

– Встаю-встаю!

Я откинул одеяло, поспешно натянул штаны и метнулся наружу. Удобство здесь были, как водится, во дворе.

* * *

Удивительно, уезжали мы из самого начала весны, а приехали в цветущий рай. Я не пытался даже угадать, что за чудо-деревья проплывают у меня над головой белопенными шапками. Было удивительно тепло. Над головой сияло лазурью небо. В ветвях сновали птицы. Я мог сейчас взять любую из них и сделать своими глазами. Мог, но не сделал. В излишнем могуществе мало проку. Так, сплошное баловство.

Мы с Владом курили. Девчонки впереди вели разговор почти ни о чем.

– Море здесь мелкое? – Спрашивала Вера.

– Не везде. – Вике было проще всех. Эти места она знала всю жизнь. – Калачовке повезло. Здесь когда-то черпали песок со дна. Купаться можно сразу у берега. Но пока вода холодная. Вот через месяц…

Я перестал их слушать. Дорога вела мимо церквушки, сквозь частный сектор. Пропускала с двух сторон от себя кусочек степи, цветущий сплошным желто-сиреневым ковром. Впереди зарывалась в дюны. По траве сновал красавец-удод.

Вера смотрела во все глаза. Влад вел себя нарочито небрежно, почти покровительственно. Море с широкой полоской песчаного пляжа все поменяло.

Вера шустро сбросила на ходу блузку, перешагнула через юбку, обернулась, приставив ко лбу ладонь козырьком, закрыв от солнца глаза.

– Я купаться. Кто со мной?

Вика покачала головой, сказать ничего не успела. Я попросту не стал вмешиваться.

– Сдурела? – только и смог прорычать Влад.

– Почему?

– Там холодно! Апрель на дворе. Даже не мечтай, я тебя не пущу.

– Попробуй.

Девушка ринулась к воде. Быстрая длинноногая. Влад рядом с ней смотрелся увальнем, медведем. Ясное дело, не смог поймать. Попросту не догнал. Вера влетала в воду, нырнула с головой. Молча, без обычного девичьего визга. Вынырнула метрах в пяти и поплыла. Красиво, четко, кролем.

– Вот зараза, – эта фраза прозвучала с гордостью.

Вера стремительно уносилась вдаль.

– Она что, профессиональная пловчиха? – Удивилась Вика.

– Мастер спорта.

– Не знала…

– А она и не рассказывает никому. Видели на шкафу два чемодана?

Парень резко обернулся к нам.

Я покачал головой. Вика кивнула.

– Там награды.

– Вера их прячет? Зачем?

Влад повертел головой, не нашел ничего, на что можно пристроить зад, кинул на песок бесполезную сейчас ветровку. Сел.

– Обижена она. Могла бы стоять на олимпийском пьедестале, а пришлось все бросить…

Он вздохнул. Я начал понимать в чем дело. Но не Вика.

– Так почему ушла из спорта? – спросила она.

– Понимаешь, – парень набрал полную горсть песка, пропустил меж пальцев, повторил, – понимаешь, ей в свое время открытым текстом объяснили, что советский спортсмен должен быть идеалом во всем. Он должен прославлять советский спорт, а не... Короче, Верино уродство для этого не слишком подходило…

Вика расстроенно замолкла. Вопросов больше не было. А я подумал, что Вере не повезло. Родись она в другое время, в иных условиях… Кто знает… И тут же сам себя одернул, не известно, было бы лучше или нет. Зато сейчас от ее родимого пятна не осталось и следа.

Вернулась она минут через пятнадцать. Довольная, бодрая. Запрыгала на песке, пытаясь стряхнуть с себя влагу. Сразу покрылась мурашками.

– Жаль, полотенце не взяли, – расстроилась Вика.

– Ничего, я привычная…

Влад картинно повздыхал, стянул с себя футболку, принялся растирать благоверную, беспрестанно приговаривая:

– Говорил, не лезь в воду, простудишься еще. И кто тогда тебя будет лечить?

– Он! – Вера уверенно ткнула в меня пальцем.

Влад аж расстроился. Он, похоже, ожидал совсем другой реакции.

Глава 22. Сокровища

Жизнь потекла лениво, неспешно. Закончился этот день, следом за ним промелькнули еще два. Как-то незаметно подступило первое мая. С этим днем в моем детстве было связано множество приятных воспоминаний. Я помнил демонстрации, песни, радостные лица.

Помнил, как с бабушкой мастерил на сухих ветках цветы из гофрированной бумаги. Помнил, как позже в школе ревниво смотрел, у кого из одноклассников «букет» получился красивее.

Однажды, будучи совсем еще мелким, после демонстрации погнался за воздушным шаром и провалился в городской пруд. В этот день было не по-майски холодно. Идти домой я не рискнул – опасался получить нагоняй от матери. Долго сушился, сидя в соседнем дворе на скамейке. Я тогда жутко замерз в мокрых брюках и ботинках. И все равно воспоминание рождало во мне светлую грусть по тем временам, когда люди были неравнодушны друг к другу. Когда могли просто так прийти друг другу на помощь.

В тот день совершенно незнакомая женщина пожалела меня и просто позвала к себе домой. В гостях меня поили горячим киселем с ватрушкой. Брюки сушили утюгом… Нагоняй от матери я все-таки получил. Правда, не за мокрые ботинки, а за то, что сидел на улице и мог простудиться. Как давно это было. Практически в другой реальности…

А сейчас в девяносто первом я перелистал программу телепередач, не нашел там первомайской демонстрации и удивленно спросил:

– Демонстрацию показывать не будут?

Влад изумился куда сильнее.

– Ты что, дураков нет.

– Не понял, что здесь такого?

– Он не помнит, – сказала Вера.

Ребята захмыкали. Я почувствовал себя сущим анахронизмом, возмутился:

– Хватит ржать! Объясните толком.

Сжалилась Вика.

– Все просто, – сказала она, – никому не охота позориться. В прошлом году устроили маевку. Горбачев встречал демонстрацию, как положено, на мавзолее.

Пока я не услышала ничего необычного. Но тут Вику перебил Влад:

– Только народ туда пришел с весьма занимательными плакатами!

Он поднял брови и строго по Станиславскому взял паузу.

– И?

Мне захотелось его пристукнуть, чтоб не тянул кота за хвост.

– И, – повторил Влад совсем другим тоном, – транспаранты были против КПСС. Люди требовали прекратить дефицит, вернуть нормальную жизнь…

До меня стало доходить. Что-то такое смутно вспоминалось. Слишком много времени прошло. Кажется, тогда вся, стоящая на мавзолее номенклатура, не придумала ничего лучше, как слинять под шумок от разозленных сограждан. И второй раз повторение позора не было нужно никому.

Влад правильно понял мои мысли.

– Так что, и не мечтай, – он совсем невесело улыбнулся и повторил: – Дураков нет.

Нет, так нет. Я задумался. День был чудесный, солнечный. Лично мне хотелось провести его с удовольствием, пусть и без привычной демонстрации. И я предложил:

– А давайте забацаем шашлыки?

Вика захлопала в ладоши.

– Почему бы и нет? – согласился Влад.

* * *

С шашлыками вышла заковыка. Мяса вот так запросто раздобыть не удалось. В Калачовке на местном рынке было практически пусто. Продавали молоко и творог, прошлогодние закрутки и излишки старой картошки. Викина соседка баба Нюра торговала двух фиолетовых курят. Птицы при жизни не иначе как бегали марафон – больно уж жилистыми и подтянутыми были тушки. На шашлык они не годились категорически, зато на суп... От мысли о наваристом бульоне у меня рот наполнился слюной.

Закупившись всем помаленьку, мы дружно перебазировались в магазин. Там неожиданно нарвались на дефицитные шпикачки. Влад без раздумий велел завесить полтора десятка, довольно потер руки, провозгласил:

– Гуляем! С дымком они, знаете, какие вкусные выходят!

Во дворе нашего пристанища он вызвался разводить огонь. В этом никто и не сомневался. Еще по жизни в «шаманском» доме было заметно, что мой друг питает особую тягу к огню. Вера пошла на кухню мыть картошку, чтобы потом запечь ее на углях, а нас с Викой отправили на поиски шампуров. Мы, собственно, особо не сопротивлялись. Было интересно посмотреть, что хранится в загашниках бабкиного дома.

Поиски начали с кухни. Много времени они не заняли. Тут у бабы Дуси был полный порядок. Сразу стало ясно, что шампуры здесь не водились отродясь. Я почесал в задумчивости затылок, Вика предложила заглянуть в сараюшку.

Там порядка было куда меньше. В деревянных ящиках пылились пустые банки. У стены стояли вилы и ржавая коса. На самодельном стеллаже были свалены инструменты и разная полезная в хозяйстве мелочевка. Их я осмотрел дотошно. Шампуров не нашел, спросил у Вики:

– Они у вас вообще были?

Она виновато пожала плечами.

– Я не помню. Шашлыки делали еще при дедушке, но это было давно. Я тогда даже в школу не ходила. А потом просто некому стало заниматься такими вещами.

Разговор ей был неприятен, и подробности я выпытывать не стал. Вика предложила сама:

– Можем посмотреть на чердаке. Бабушка меня туда не пускала. Может, там?

– Пошли, – согласился я. – Вдруг что нужное найдем.

* * *

На чердак из сеней вела узкая почти вертикальная лесенка. Заканчивалась она люком в потолке, закрытым на висячий замок. Рядом в стене был вбит гвоздик, но ключей на нем не наблюдалось.

– Потерялись, наверное, – ответила Вика на мой взгляд.

Я подергал замок, покачал его. Петли держались крепко.

– Не открыть? – Спросила девчонка снизу.

– Почему? – Я осторожно спустился по лестнице. – Отвертка нужна. В сарае точно была. Погоди, сейчас принесу.

Я оставил Вику в доме, метнулся в сарай. Во дворе Влад заканчивал колдовать над огнем.

– Вы чего там возитесь? – Буркнул он, завидя меня.

– Шампуров нигде нет, – ответил я честно. – Сейчас откроем чердак, если там не найдем, придется где-то нарезать палочки.

Он оглядел двор, наморщил нос.

– Где ты их здесь нарежешь? Если только к соседям залезть?

– В крайнем случае шпикачки отварим, а картошку запечем, – предложил я.

Владу эта идея не понравилась.

– Э-э-э, нет, брат, – сказал он, – не пойдет. Ты вскрывай чердак, а я подумаю, где добыть ветки.

Что ж, идея была разумной. Я кивнул заглянул в сарай. Отвертка отыскалась там легко. Без труда удалось и отвернуть петли. Люк отворился во внутрь. Сверху меня обдало пылью. В носу нестерпимо засвербело. Я схватился за край лестницы, чтобы не сверзиться вниз и чихнул.

– Будь здоров, – рассмеялась Вика.

– Смейся-смейся, – проворчал дурашливо я, – тебе тоже сюда лезть. Попадешь в пылюку, я тоже посмеюсь.

– Смейся, – согласилась она, – смех продлевает жизнь.

Вика быстро поднялась по ступеням, остановилась вровень с моими коленями.

– Что там?

– Пока не знаю. – Я аккуратно заглянул в люк.

Удивительно, но на чердаке пыли не было вовсе. Серый слой покрывал исключительно крышку люка. Я преодолел всю лестницу до конца, оперся ладонями, встал на колени и протянул бабкиной внучке руку.

– Давай, осторожнее, не спеши.

Вика и не подумала слушаться. Вверх она взлетела, как птичка. Куда как легче меня. Встала на ноги, отряхнула колени, осмотрелась. Здесь царил сумрак. Свет сквозь небольшое грязное оконце проникал плохо. В центре чердака, на проводе висела лампочка. На стене недалеко от люка виднелся выключатель. Вика нерешительно спросила:

– Как думаешь, работает?

– Сейчас проверим.

Я сделал шаг и щелкнул клавишей. Лампочка загорелась. Света от нее было немного, но даже так стало гораздо лучше. И мы приступили к осмотру наших владений.

* * *

Сам чердак больше всего походил на просторную мансарду с высоким потолком. Все здесь было сделано своими руками: шкаф, стол, кушетка, широкие мягкие табуреты с обивкой из портьерной ткани. В дальнем углу притаился натуральный монстр – громадный старинный сундук. На столе в рамочке стояло фото – счастливый молодой мужчина с маленькой девочкой на руках.

Вика подошла к столу, коснулась пальцами фотографии.

– Дедушка, – сказала она с улыбкой, – и мама. У нас дома есть такое же.

Она немного помедлила, словно решала, взять или не взять фотографию. В итоге оставила на столе.

– Где будем искать? – Спросил я.

– В шкафу посмотри.

Взгляд ее все еще был прикован к портрету. На глаза навернулись слезы. Я не стал смущать девчонку, подошел к шкафу, открыл дверцы.

Это был не шкаф – настоящий мемориал, хранящий память об ушедшем человеке. На плечиках аккуратно висела мужская одежда. Внизу стояла начищенная обувь. На полках в картонных папках на завязках спрятались какие-то бумаги. В самом центре лежала милицейская фуражка.

Я ее осторожно взял, обернулся к Вике.

– Это твоего деда? Он служил в милиции?

Она подошла, встала рядом.

– Он погиб при исполнении. Мне пять лет было. Я его почти не помню. Только по рассказам бабушки и мамы.

От этих слов она расстроилась еще сильнее. Что сказать я не знал, никогда не умел утешать. Просто решил положить фуражку на место, как вдруг в глубине полки заметил маленькую коробочку.

Такие коробочки мне были знакомы. Видел я их у своего деда-фронтовика.

– Можно? – Я не рискнул взять без разрешения.

Вика кивнула, достала сама, протянула мне. Там оказался орден красной звезды.

– Посмертно, – сказала она.

Я вернул коробочку на место, закрыл шкаф. Шашлыки, шампура, все стало таким неважным, отошло на второй план. Что делать дальше я не знал.

– Посмотрим, что в сундуке? – Предложила Вика. – Я все детство хотела туда заглянуть, а бабушка почему-то не давала.

– А давай. Вдруг там клад?

Девчонка весело рассмеялась. Мысль о таинственных сокровищах, таящихся в чреве старинного монстра, без следа развеяла тоскливую атмосферу.

Мы ринулись к сундуку наперегонки, в четыре руки откинули крышку, замерли в нерешительности. С самого верху лежал отрез махрового полотна. Того, из которого шили банные полотенца. Я снял его осторожно, переложил в крышку.

Если мы и думали о сокровищах, то такого не ожидали точно.

Первым лежал альбом в алом сафьяновом переплете с золотым тиснением. Рядом большой деревянный ларец.

– Что это? – спросила Вика беспомощно.

Я улыбнулся, обнял ее за плечи.

– Сокровища. Ты же хотела?

Она кивнула, нерешительно протянула руку к альбому, открыла первый разворот. С фотографии нам улыбалась Викина копия – чудная барышня в форменном платье институтки Смольного. Совсем еще девчоночка.

Надпись под фото гласила: «Анна Демидова 1916 год».

Вика подняла на меня беспомощный взгляд и проговорила:

– Бабушка Дуся?