Текст книги "В исключительных обстоятельствах"

Автор книги: Виктор Пронин

Соавторы: Анатолий Ромов,Владимир Рыбин,Алексей Зубов,Леонид Леров,Евгений Зотов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 35 страниц)

НИТИ ТЯНУТСЯ К ДАЛЬНЕМУ ВОСТОКУ

Начальник управления КГБ генерал-майор Белов Борис Алексеевич, по обыкновению, рабочий день начинал с просмотра полученной почты.

Высокий, красивый мужчина, сохранивший стройность, несмотря на свои уже немолодые годы. Всегда подтянут, пунктуален. Любит дисциплину и порядок.

Как обычно, около девяти часов утра он на работе. Прошел к себе, вызвал секретаря:

– Принесите мне, пожалуйста, почту.

– Сейчас, ее сегодня много, – доложил секретарь.

Генерал углубился в чтение. Прочтя один из документов, он взял телефонную трубку:

– Пригласите, пожалуйста, ко мне полковника Пантелеева.

Начальник отдела Пантелеев не заставил себя ждать.

– Вызывали?

– Присаживайтесь, Георгий Петрович. Из Москвы поступило важное сообщение. Центральное разведывательное управление, представьте себе, проявляет интерес к одному из наших научно-исследовательских институтов. Видно, что-то пронюхали.

Пантелеев спокойно выслушал генерала.

Георгий Петрович опытный чекист, коренной дальневосточник. Отлично знает местные условия. Обладает энциклопедическими знаниями о крае. Не случайно местные чекисты дали ему прозвище «ходячая энциклопедия». Он нетороплив в решениях, но зато они всегда глубоко продуманы, тщательно взвешены, за что его уважает генерал.

Удивить полковника чем-либо трудно. И это заявление генерала полковник выслушал спокойно. Не впервые им приходится обезвреживать разведывательные акции главного противника – ЦРУ, заметно активизировавшего свою деятельность, особенно в последние годы.

– Прочти сообщение, которое прислал нам Бутов.

– А, Виктор Павлович. Как он там? Видать, пришелся ко двору.

– Вполне. Стал большим начальником.

– Не удивительно, умнейший контрразведчик. Наша школа, дальневосточная. Случались у него, конечно, и провалы, но он в таких случаях говорил: «Это тоже хороший урок, еще один взнос в копилку опыта». И при этом всегда французов вспоминал, как они говорят: «Кто живет, не делая безрассудств, не так умен, как он думает». От такого человека, как Бутов, приятно задание получить.

Георгий Петрович надел очки и принялся читать письмо. Прочел, отложил в сторону.

– Что скажете? – спросил генерал.

– Как вам известно, мы уже проводили мероприятия по НИИ. И тогда у нас были данные о том, что ЦРУ проявляет интерес к ним.

– Это тогда, – прервал генерал. – А что вы думаете делать теперь? На этот раз Москва вполне конкретно информирует нас о том, что ЦРУ всерьез заинтересовалось НИИ. Информация получена из прямого источника – разведчика ЦРУ через нашего подставного человека, в прошлом тоже агента. Так что она не вызывает никаких сомнений, а значит, мы должны активно действовать.

– Согласен с вами, Борис Алексеевич.

– Подготовьте соображения и представьте мне их... – генерал взглянул на настольный календарь, полистал его. – Трех дней хватит вам на это?

– Думаю, хватит.

– Жду вас с планом мероприятий в четверг утром.

Пантелеев встал и, как принято у людей военных, спросил:

– Я могу быть свободен?

– Нет, я еще не все вам сказал. Чекисты центра занимаются неким Кастильо. По национальности испанец. Коммерсант периодически приезжает в Москву от имени одной латиноамериканской фирмы, которую представляет. Заключает торговые сделки с нашими внешнеторговыми объединениями. Но все это камуфляж. В действительности Кастильо кадровый разведчик ЦРУ. Именно этот человек интересуется нашим институтом. Москвичи выслали нам его фотографию на листе опознания, взгляните.

Полковник взял из рук генерала протянутый лист. На нем в числе трех фотографий мужчин под номером два значился Кастильо.

– Ничем не примечательная личность, – сказал Георгий Петрович и отложил в сторону фотографию.

Генерал улыбнулся:

– И вам ни о чем не говорит эта фотография? Не узнаю вас, Георгий Петрович, сдавать начали. Взгляните внимательнее.

Георгий Петрович еще раз, более внимательно посмотрел на фотографию иностранца.

– Черт возьми, где-то я уже видел если не подобную, то в чем-то схожую фотографию.

– Вспоминайте, вспоминайте, тренируйте память. Не вспомнили? Придется напомнить. Вы забыли случай с двумя нашими моряками с торгового судна. Во время пребывания во Франции один иностранец пытался склонить их к невозвращению на Родину.

– Конечно помню. Как не помнить. Моряки тогда дали достойную отповедь этому типу, несомненно действовавшему от имени разведки. Хорошие ребята, веселые, здоровые, истинные сибиряки. Один из них просто богатырь, и моряки прозвали его Кувалдой за огромные кулачищи. Ребята тогда к своим письмам и заявлениям приложили визитную карточку иностранца-вербовщика и его фотографию. Не пойму, какое отношение имеет этот иностранец к Кастильо. Тот француз, а этот испанец, и фамилия у него была другая. Правда, внешне они чем-то похожи.

– Не просто похожи. Это один и тот же человек – Кастильо, вербовщик ЦРУ. Действовал он тогда во французском порту под другой фамилией. Распорядитесь разыскать заявление моряков, визитную карточку и фотографию Кастильо. Моряков следует допросить и провести опознание личности Кастильо по присланной москвичами фотографии. Не сомневаюсь, моряки опознают его.

Телефонный звонок прервал беседу. Генерал поднял трубку:

– Слушаю вас. А, Виктор Павлович, рад вас слышать. Как дела? Дел хватает, скучать не приходится. Да и вы нет-нет да и подбросите нам забот. Вот сидим с Георгием Петровичем и размышляем над вашим сообщением. Запрос не задержим, выполним на днях и вышлем. Вам привет от Георгия Петровича. Передам. Всего доброго.

Слышал, москвичи торопят. Не забывайте наши мероприятия по НИИ координировать с ними.

МОЛОДЦЫ!

– Разрешите войти?

– Пожалуйста.

– Смирнов Максим Петрович. Вы меня вызывали? – спросил мужчина гудящим басом.

– Да, вызывал. Проходите, Максим Петрович, присаживайтесь. Будем знакомы – я следователь управления Комитета государственной безопасности капитан Волков. Мне необходимо вас допросить. – И следователь, окинув добрым взглядом моряка богатырского телосложения, чуть было не спросил: «Вы и есть Кувалда?» Как сказали следователю, такое прозвище дали ему моряки за его недюжинную силу.

– Допрашивайте, коли нужно.

– Я вызывал и вашего товарища – матроса Михаила Тарасова. Вы не знаете, где он?

– Он в отпуске, уехал к родным.

– Ну что же, постараемся обойтись без него. Расскажите, пожалуйста, что за история произошла с вами и вашим товарищем во французском порту несколько лет назад.

– Вы, наверное, говорите про типа, который уговаривал нас остаться во Франции?

– Именно это. Расскажите, как это случилось.

– А так было. Пришли мы во французский порт с грузом. Встали под разгрузку. Я и мой приятель Тарасов получили увольнительную, сошли на берег и пошли в город. Во Франции мы были первый раз, нам все интересно. Идем в отличном настроении, все рассматриваем, шутим. Нас остановил неизвестный мужчина и заговорил с нами по-русски. Мы его поначалу приняли за своего и только потом поняли, что это иностранец.

– Кто вы? – спрашивает.

– Русские моряки, разве не видно, – говорю я.

– Рад познакомиться с русскими моряками, – отвечает и давай нас расспрашивать о том о сем, о жизни в Советском Союзе вообще и о нашей жизни.

Мы привыкли, что иностранцы об этом спрашивают, в разных странах такое бывало. Спрашивают по-разному, одни по-доброму, другие – по злобе. Мы спешили, поэтому ответили коротко – живем хорошо! А он вдруг говорит: бросьте, я-то знаю, как живут люди в Советском Союзе. Сам там жил. Неважно, говорит, живут. Другое дело мы – люди свободного мира. Мы живем красиво и счастливо. И начал нам расписывать, как хорошо жить во Франции. И вы, говорит, можете хорошо зажить, если останетесь в нашей стране. Вы молодые, здоровые, к тому ж моряки. Моряков у нас особенно уважают. Будете плавать на лучших кораблях, денег у вас будет навалом, у вас будут красивые женщины. Мы с Мишей опешили поначалу. Я было решил дать ему в морду, да Миша остановил вовремя. А трудно было удержаться, кулаки так и чесались. Потом подумал, а вдруг это розыгрыш. Может, иностранец решил пошутить над нами и посмотреть, как мы, русские моряки, будем реагировать на его шутку. А он опять за свое, в том же духе. Вы, говорит, ни одного дня не пожалеете, если останетесь. Я вам окажу большую помощь, только согласитесь. И тут меня осенило. Дай-ка я поиграю с этим типом. Надо же выяснить, кто он такой. Тогда я ему говорю:

– Нескладно получается, господин хороший. Вы знаете, кто мы, а о себе ни гугу. Нехорошо. Надо бы поближе познакомиться.

– Ну что же, это можно. – И вынимает из бокового кармана ладно сшитого пиджака визитную карточку. С важным видом подает ее мне.

– Читайте, я представляю солидную фирму. Между прочим, наша фирма заключает торговые сделки и с Советским Союзом.

И назвал свое имя. Я заглянул в визитную карточку, ничего не понял – там все было написано на иностранном языке, взял да и сунул ее в карман, авось, думаю, пригодится. Имя его и название фирмы я не запомнил, на кой черт мне это. А мой друг в это время быстро сориентировался: пока мы разговаривали, он вынул свой фотоаппарат и заснял этого подлеца, так сказать, как редкий экземпляр. Я, не долго раздумывая, сгреб его в охапку, а мужичишка оказался плюгавенький, легкий, да и бросил его на землю. Он быстро вскочил и бросился бежать. Видели бы вы, как он драпал, несмотря на хромоту. Бежал здорово. А мы ему вслед надрывались от хохота. Настроение все же испортилось. Вернулись мы на судно и доложили капитану о случившемся. Капитан выслушал и сказал, что этот тип определенно связан с разведкой и по ее заданию занимается склонением наших людей к измене Родине. Он рекомендовал по прибытии судна во Владивосток написать в наши органы госбезопасности письмо. Так мы и сделали. В первый же день, как пришвартовались, пошли в комитет. К письмам приложили визитную карточку и фотографию этого типа. Вот и все.

– Поступили вы правильно, как подобает советским людям. Скажите, вы запомнили внешность иностранца?

– Как не запомнить, случай необычный. При встрече я бы сразу узнал этого мерзавца.

– А по фотографии?

– Думаю, смог бы. Зрительная память у меня хорошая.

Следователь в присутствии понятых предъявил матросу лист опознания с тремя фотографиями мужчин примерно одного возраста.

– Нет ли среди них фотографии человека, о котором вы только что дали свидетельские показания, – спросил он.

Матрос взял в руки лист опознания.

– Вот же он, гад, его фотография здесь под номером два. Я его хорошо запомнил!

Следователь оформил протокол опознания, дал подписать его свидетелю и понятым.

– Спасибо вам и вашему товарищу за оказанную органам госбезопасности помощь в разоблачении иностранного агента. Молодцы! Ничего не скажешь. – Следователь крепко пожал руку матросу.

– За что же спасибо-то, товарищ капитан, ничего особенного мы и не сделали. На нашем месте поступил бы так каждый моряк. А мы к тому же дальневосточники! – с гордостью сказал Смирнов.

НА ФИНИШНОЙ ПРЯМОЙ

События развивались без каких-либо осложнений. Рубин, несмотря на возраст и все свои хвори, оказался человеком крепким. Он составлял в меру убедительные и насыщенные фактами информации об институтских делах, так что и самому проницательному разведчику из филиала ЦРУ не найти в них какую-либо червоточину. И держал себя, направляясь к тайнику, достаточно, как говорил Бутов, аккуратно, зная, что кто-то из стана противнике, вероятно, следит за ним. Судя по реакции на первые «закладки», зарубежные хозяева Сократа удовлетворены его работой. Бесконтактная связь стала регулярной, господин Лоро не заставлял себя долго ждать.

Человек военный, он был предельно точен в исполнении приказов начальства. Сразу же после телефонного сигнала мчался за город изымать донесение Сократа, чтобы в тот же день, зашифрованное, оно ушло в штаб-квартиру. Столь же оперативно господин Лоро сам закладывал в тайник задание штаб-квартиры. Операции эти он никому не перепоручал и, положив в тайник очередное письмо хозяев, тотчас же звонил Сократу из ближайшего автомата: «Говорят из книжного магазина... Заказанная вами монография получена». Рубину ясно – завтра надо ехать за город...

Подтверждая получение очередной рубинской информации, хозяева иногда просили кое-что уточнить, давали новое задание. Рубин нервничал, тяжело вздыхал, чесал затылок: «Бог ты мой, где это я добуду?» Но после встречи с Бутовым успокаивался. «Не расстраивайтесь, Захар Романович, что-нибудь сочиним...»

В последней весточке «с той стороны» сообщалось, что в ближайшее время, между 20 и 25 октября, Кастильо прибудет в Москву. Он не уверен, что сможет повидать Сократа, но позвонит Рубину, отрекомендуется сотрудником журнала «Природа» и спросит: «Готова ли заказанная вам статья?» Это означает: «Готово ли ваше очередное сообщение, которое вы должны положить в тайник?» Строго предупреждали, что ответ должен быть один: «Да, статья готова, можете посылать за ней». После телефонного звонка в ближайший же день в тайник обязательно должно быть заложено очередное сообщение Рубина. Кастильо хочет ознакомиться с ним в Москве и тогда, возможно, пожелает встретиться с Сократом, о чем договорится по телефону. «Категорически настаиваем, – подчеркивалось в письме, – на точном выполнении этого нашего указания».

Такое указание несколько озадачило и Клементьева и Бутова. Что сие означает? Не допущена ли где-то промашка? Не подозревают ли Рубина, не оплошал ли он? Чем вызвана категоричность?

Письмо «с той стороны» лежит на столе Клементьева, и жирной красной чертой подчеркнуто: «...Тогда, возможно, пожелает встретиться с Сократом...»

– Игра подходит к финалу, Виктор Павлович. Продумайте, как будем действовать с учетом вот этого послания. – Клементьев указал на изъятое из тайника письмо. – Возможны всякие неожиданности... В любом случае сделайте все, чтобы успокоить Сократа. Судя по вашей информации, его весьма взволновало письмо, точнее – тональность. Объясните, что в любом случае ему ничто не грозит. Он может спокойно спать и выходить на тайник так же уверенно, как прежде. И еще скажите ему – мы постараемся сделать все, чтобы больше его не тревожить.

Последняя, заключительная акция... Контрразведчики разрабатывали ее тщательнейшим образом. У них были основания предполагать, что, прибыв в Москву, Кастильо не замедлит отправиться к Ружинскому. «Артист» подал сигнал: «Все для вас готово. Приезжайте». И как только хромоногий выедет во Владимир, вероятнее всего с экскурсией для иностранных туристов, Рубин должен заложить очередное сообщение в тайник. Не позже и не раньше.

Продуманы оба варианта – и раньше и позже.

Если господин Лоро будет задержан до отъезда Кастильо во Владимир, хромоногий в тот же день узнает о случившемся. И вероятнее всего не поедет во Владимир. И тогда рушится замысел – поймать Кастильо с поличным в момент встречи с Ружинским, в момент, когда тот будет передавать испанцу подготовленные им шпионские данные.

Если позже – Лоро узнает об аресте Кастильо и поймет, что дорога к тайнику «заминирована»...

Все эти тонкости не дают покоя Бутову. Мысленно он «проигрывает» разные варианты, продумывает за противника самые каверзные ходы. Пожалуй, все задуманное должно получиться, но в ушах звучит строгое генеральское предупреждение: «Смотрите же, Виктор Павлович, чтобы осечки не было»...

У Рубина уже все подготовлено – донесение составлено умно и ловко.

Нет, кажется, все идет отличнейшим образом. Вчера к Бутову поступило долгожданное сообщение: в Париж отправлена еще одна весточка от «артиста» – уточнял место и время встречи с хромоногим во Владимире. Теперь Виктор Павлович может уверенно сказать Рубину: «Ждать осталось считанные дни»...

КОНЕЦ ИГРЫ

Кастильо прилетел в Москву вечером. В Шереметьево его встретил представитель советского внешнеторгового объединения – партнер по сделке, не завершившейся в прошлый раз. Уточнение кое-каких деталей Кастильо попросил перенести на следующую встречу. «Покидаю вас ненадолго. Я должен посоветоваться с шефом».

Испанец остановился там же, где и прежде, в гостинице «Интурист». Ужин с партнерами прошел в дружеской непринужденной беседе. К делу, по просьбе Кастильо, решено приступить через день. А на следующее утро он с туристским автобусом отправился во Владимир.

Стоял погожий осенний день. Привольно раскинувшийся на живописных холмах древний город, краса и гордость России, не первый год радушно встречает гостей. А сегодня к тому же суббота. Их тут в такой день бывает много, гостей, Жаждущих ознакомиться с шедеврами русского зодчества, полюбоваться нетленной красотой памятников Владимирской земли, что устраивало Кастильо. Как у заправского туриста, у него в одной руке фотокамера, в другой – изящный портфель-дипломат. Отлично владея французским, испанец примкнул к группе парижан и вместе с ними рассматривал «Золотые ворота» и остатки древних земляных валов. Вот знаменитый Успенский собор. Поглядев на часы, Кастильо незаметно отстал от группы и неторопливо зашагал по немноголюдной, упрятанной в тень, вековых деревьев парковой аллее, закутанной прозрачной дымкой. Навстречу шла старушка, предлагая купить букетик последних осенних астр.

Опасливо осмотрелся. Кажется, все спокойно, слежки нет. Направился к заветной скамейке, которую Ружинский до мельчайших подробностей описал и отметил на плане-схеме красным крестиком. «Артист» был уже на месте. Импозантный, в щеголеватом, модном костюме, он сидел, вытянув свои длинные ноги, и бездумно поглядывал на молодой дуб. Рядом с ним лежал темно-коричневый кожаный дипломат.

«Бездумным» он, конечно, показался бы только стороннему наблюдателю. Оснований для тревоги предостаточно; аллея хоть и безлюдна, но вот только что мимо прошла ватага веселых молодых людей, о чем-то азартно споривших. Один из них щелкал фотоаппаратом, и, может быть, Ружинскому только показалось, вон тот, долговязый, в темных модных очках, на мгновение задержал на нем взгляд. А главное – где же Кастильо? Прошло семь минут сверх условленного времени.

...Он шел неторопливо, чуть прихрамывая, ослепительно улыбался. Как и полагается добропорядочному туристу, разглядывал деревья, прикидывал, сколько им лет. У векового дуба задержался, отошел в сторону, вновь осмотрелся: все в порядке.

Ленивой походкой он подошел к скамейке, на которой сидел Ружинский. На краю ее лежал кем-то оставленный пучок багряных веточек клена, осины. Листва пущена испанцем в дело – неплохой веник. Он тщательно почистил скамью и молча уселся рядом с Ружинским. Так они просидели несколько минут. Вроде бы незнакомые, гуляли, присели отдохнуть – эта сцена был разыграна превосходно.

Первым прервал молчание Кастильо. Не поворачивая головы, глухо буркнул:

– Принесли?

– Принес. – Поза «артиста» все такая же непринужденная, только чуть-чуть дрожали руки, открывшие дипломат. И вот уже лежавший рядом с Кастильо небольшой сверток через мгновение исчез в портфеле испанца.

– Это все? – шепотом спросил Кастильо.

– Есть еще кое-что.

– Давайте.

Ружинский положил на скамейку большой пакет в полиэтиленовом мешке.

– Это пленки, – комментирует «артист».

Но едва Кастильо открыл дипломат, чтобы сунуть туда пленки, как внезапно появились трое молодых людей и в упор защелкали фотокамерами.

Кастильо понял: чекисты. Лоб покрыла испарина. Слегка побледнев, он засуетился, пытаясь побыстрее закрыть портфель. Но увидев, что пакет с пленками остался на скамейке, отставил дипломат в сторону. Ружинский и вовсе растерялся. Вскочил, сел, опять встал, бесшумно опустив руки.

Первым пришел в себя Кастильо:

– Кто вы такие? Что вам нужно? По какому праву...

– Вы, господин Кастильо, и вы, гражданин Ружинский, задержаны за совершенные преступления, – негромко, чеканя каждое слово, произнес установленную законом форму Сухин, старший группы чекистов. – Вам придется последовать за нами...

– Вы не смеете... Я иностранец... Я не совершал никаких преступлений... Я буду жаловаться. – Он выпалил эти слова не переводя дыхания.

– Вам будет предоставлена такая возможность, – спокойно ответил Сухин и перевел невозмутимый взгляд на Ружинского. – А вы что скажете, «артист»?

Тот не кричал, не возмущался. Растерянный, сникший, он молча переминался с ноги на ногу и смотрел по сторонам, словно искал кого-то. Прошла тягостная минута, Ружинский, пересилив охвативший страх, дрожащим голосом пролепетал:

– Я все расскажу, скрывать не буду. Да и глупо что-то скрывать в нашем положении. – И он посмотрел на Кастильо. У того в глазах – презрение и ярость:

– Идиот... Тебя расстреляют. Ничтожество! А я-то думал...

– Да молчи ты. Когда игра проиграна, бесполезно...

– Вы правы, Ружинский. Жаль, что ваш собеседник еще не понял этого. Полагаю, со временем и до него дойдет. – И Сухин распорядился усадить задержанных в машины – две черные «Волги» уже подкатили к скамейке.

Ружинского и Кастильо разместили порознь. В машине же и понятые – два гражданина, оказавшихся в парке, на аллее, где развертывались описанные нами события. В руках у Сухина оба дипломата, разговор о содержимом впереди.

Из отделения милиции Сухин позвонил в Москву, Бутову:

– Шпионы задержаны с поличным. Провели личный обыск. Сейчас оформим протокол задержания. Как только проведем обыск на квартире Ружинского, обоих передадим следователю.

То, что на юридическом языке именуется оформлением протокола задержания и обыском, процедуры тонкие, требующие точного установления неоспоримых улик.

...На столе лежат пакеты, переданные Ружинским Кастильо.

– Что в этих пакетах?

Ружинский отвечает, понурив голову:

– Сведения, которые я добывал по требованию этого господина...

– Ложь, выдумки, – цедил Кастильо.

– Не валяйте дурака, господин Кастильо. Мы пойманы с поличным. Вы уж как угодно, а я буду говорить все как было. Карта бита, надо расплачиваться.

– А что вам еще остается? – спокойно роняет Сухин. – Чистосердечное признание будет зачтено. Итак, что в этих пакетах?

– Я уже сказал – сведения...

– Вы уж, пожалуйста, называйте вещи своими именами, – перебил Сухин. – Не сведения, а шпионские материалы. Так?

– Так. Это что касается записей. Кроме того, я вручил Кастильо двенадцать фотопленок, они в другом пакете. Там засняты различные военные и промышленные объекты.

– Это бред сумасшедшего, – разыгрывая истерику, завопил Кастильо. – Еще раз напоминаю: я иностранец и буду жаловаться...

– Потрудитесь открыть свой чемодан, господин Кастильо, – отчеканил Сухин. – Вот ваш дипломат.

Кастильо резко отшвырнул его-в сторону:

– Я вам не помощник.

В присутствии понятых чемодан был открыт.

– Что в этих свертках?

Кастильо ничего не отвечал.

– А вы что скажете, гражданин Ружинский?

– Я уже сказал... Все сказал... Ничего не утаил от вас...

Из чемодана Кастильо помимо шпионских материалов извлекли солидную пачку денег в крупных купюрах.

– Кому предназначались эти деньги, господин Кастильо?

– Я не намерен отвечать на ваши вопросы, – отрезал Кастильо.

– Возможно, я смогу внести ясность, – подал голос Ружинский.

– Что ж, слушаем вас.

– Похоже на то, что деньги предназначались мне. Кастильо обещал щедро вознаградить за работу. – Он говорил опустив глаза, голос дрожал. Это не было раскаяние. Был расчет на снисхождение.

Кастильо нервно передернул плечами и больше не проронил ни слова.

Процедура оформления задержания шпионов, изъятия и осмотра вещественных доказательств шла неторопливо, с точнейшим соблюдением закона. В протокол занесли показания Ружинского, сумму изъятых денег, номера и номиналы всех купюр по отдельности. Теперь можно и подписывать протокол. Свои подписи поставили подполковник Сухин и другие сотрудники КГБ и понятые. Ружинский безропотно расписался, а Кастильо наотрез отказался, о чем следователь сделал надлежащую запись.

Кастильо отправили в Москву, в КГБ, а Ружинского повезли к нему на квартиру. С санкции прокурора, с участием понятых начался обыск. Он длился долго. Группа чекистов во главе со следователем немало потрудилась. Хозяин дома, человек предусмотрительный, так уж сложилась его жизнь, годами пребывал в «готовности № 1» к возможному аресту, обыску и тщательно прятал «концы». Но чекистам хорошо знакомы такие уловки. Всякое бывало в их работе...

Под одной из паркетин найдена улика № 1 – записная книжка, Ружинский не отпирался. Да, здесь записи, относящиеся к его работе на Кастильо. Дата получения солидного аванса в счет будущего расчета за шпионские сведения. А вот и они сами: сокращенные записи о некоторых военных объектах.

Дотошный помощник следователя сумел обнаружить в чемодане с двойным дном американские доллары и золотые монеты царской чеканки на солидную сумму. Там же – давнишнее служебное удостоверение хозяина квартиры. О том, что они принадлежат Ружинскому, можно судить по фотографиям, а фамилия другая – Хеллер Александр. И трудовая книжка на ту же фамилию.

– Так как же вас теперь величать? – спросил следователь.

Это еще не допрос, а только уточнение данных протокола обыска. Но Хеллеру – Ружинскому не до норм уголовно-процессуального кодекса. Он уже все решил для себя и теперь, не ожидая допроса, исповедуется о далеком прошлом, не утаивая связи с абвером. Слушая эту исповедь и прибегая к военной терминологии, не трудно было определить «стратегическое направление боевых действий» Ружинского после войны: «Да сгинут тени прошлого». И это ему удалось. Хеллер стал Ружинским. Разработана была и тактика. Поначалу цели были намечены скромные: пристроиться в негромкое учреждение, чтобы не маячить на виду, а уж потом выйти на «оперативный простор». А как делать деньги, как добраться до «сладкой жизни», он знал. Лучшее доказательство тому «зелененькие» и золотые, лежавшие «а столе.

Ружинский и тут не вилял – признался, что давно спекулирует валютой, и в числе своих сообщников назвал небезызвестного чекистам Шелвадзе.

В квартире Ружинского были найдены и фотопринадлежности для работы на Кастильо: фотоаппарат «Минокс», кассеты к нему, аппаратура и химикаты для проявления фотопленок.

На письменном столе стояла фотография миловидной женщины средних лет.

– Кто это? – спросил Сухин.

– Моя жена, вернее – бывшая жена.

– Приятное лицо, русская красавица. Где она сейчас?

– Не знаю. Ушла несколько лет назад. Я пил, гулял. Опять же дела... Знаете какие... Долго терпела, умоляла вернуться к нормальной жизни. Я обещал, какое-то время держался, снова срывался. И так без конца. И вот один-одинешенек. Ни жены, ни детей. А впереди – тюрьма.

И Ружинский расплакался.

...Обыск окончен, составлен протокол, вещественные доказательства упакованы, Ружинский отправлен в Москву. Теперь слово за следователем.