Текст книги "В исключительных обстоятельствах"

Автор книги: Виктор Пронин

Соавторы: Анатолий Ромов,Владимир Рыбин,Алексей Зубов,Леонид Леров,Евгений Зотов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)

В оккупированном фашистами Париже дом супругов Бриссо стал явочной квартирой маки, а сама хозяйка – связной отряда, действовавшего в этом квартале. Она имела хорошее прикрытие – господин Бриссо был ажаном. Блюститель порядка, выполняя приказ гитлеровского командования, отбирал у горожан оружие, которое те по разным причинам не спешили сдавать. Часть его ажан доставлял военному коменданту, а часть... передавал жене. А она уж знала, как распорядиться. И тут Фелиппе был незаменим.

...Эсэсовцы ворвались в квартиру ночью, через час после того, как ее покинула группа маки. Обыск длился три часа, фашисты вели его так, словно им уже точно известно, где что запрятано. Супруги Бриссо удивленно переглядывались – как могло все это произойти? Лишь один человек знал их тайники – Фелиппе... Мать увезли, и больше Аннет ее не видела.

Отец пытался разыскать Фелиппе. Безуспешно! Исчез, никому ничего не сказав. Позже стало известно, что это он навел фашистов на квартиру Бриссо. Увы, то была не последняя его акция в Париже.

Пройдет несколько месяцев – и отец с дочерью покинут Париж, уедут ^:в деревню, в свой маленький домик с садом. И однажды в жаркий полдень разведчица Аннет на пути в штаб отряда заглянет к отцу. Он растерянно посмотрит на нее и скажет:

– Я сплоховал, Аннет... Ажан не имеет права медлить... И рисковать... Прости старика.

– Что случилось?

И она услышала такое, что ее бросило в жар.

Накануне в сумерках господин Бриссо, возвращаясь из леса, увидел Фелиппе. Испанец осторожно озирался, но старика не заметил. А Бриссо сразу опознал его. Бывший ажан хотел было броситься на испанца, задушить предателя, но не успел. Фелиппе мгновенно скрылся. Быть может, только показалось, но господин Бриссо утверждал, что испанец вышел на тропу, ведущую в лагерь маки.

Аннет на велосипеде помчалась в штаб. Скорей, скорей, надо успеть предупредить. Такие, как Фелиппе, спроста не появляются: готовится какая-то провокация.

Увы, она опоздала. Испанец уже вывел гитлеровцев на отряд маки, замаскировавшийся в лесу, на самой макушке горы.

...Аннет рассказала все это сбивчиво, не глядя на Лефевра. Она все еще считала себя в чем-то виноватой. Тогда Аннет не решилась рассказать в отряде про встречу отца с Фелиппе, про его нерасторопность, за которую пришлось поплатиться. Разведчица боялась, что бывшего полицейского осудят, и старик не перенесет позора – помог предателю.

Аннет тяжело вздохнула, посмотрела Лефевру в глаза и сказала:

– Вот и все, что ты должен знать, Жорже. Тебе я рассказала первому. А теперь прощай. Путешествуйте без меня. Уеду в Мадрид. Буду искать Кастильо. И найду. Даже у черта в преисподней...

«НАСЛЕДНИКИ»

– И ты, нашла? – спросил Поляков.

– Увы. Но поездка в Мадрид не бесплодна. Я познакомилась с людьми, по духу и идеалам очень близкими моему другу Мишелю. Один из них был товарищем сына Кастильо – обоих в разгар войны в Испании вывезли в Советский Союз, и жили они в одном интернате. Оба разными путями, в разное время и по разным причинам вернулись домой после сорок пятого года. Он знал о старшем Кастильо многое такое, о чем рассказывать можно было только шепотом. Хозяином Испании был все еще Франко... Я вспомнила слова, услышанные в Барселоне: «Человек-легенда». Хочешь знать эту легенду, Мишель? Или тебе не интересно?

– Нелепый вопрос! Я слушаю.

– Сейчас этот матерый провокатор действует уже не один. Передает эстафету сыну. Тот еще щенок однако уже многому успел научиться у отца, которого боготворит и боится и на которого он удивительно похож. Но начну, как говорят у вас, «от печки». Настоящая фамилия отца Форрес, Педро Форрес. Волею обстоятельств он должен был забыть и это свое имя, и свою фамилию, и свою родословную. Педро – выходец из знатной семьи. Маскируясь, стал антифашистом – Филиппе Медрано. А после войны – коммерсант Арриго Кастильо. До того как стать провокатором, потомок испанских грандов получил университетское образование, овладел французским, немецким. По желанию деда посвятил себя военному искусству. Блестяще окончил летное училище, служил в Марокко. И когда из Танжера по радио был дан сигнал: «Над всей Испанией хорошая погода», Педро повел группу немецких истребителей, чтобы сопровождать «юнкерсы», бомбившие республиканцев в предместье Мадрида. С ним завязали бой «курносенькие чатос» – так фашисты окрестили республиканские истребители, – и Педро Форрес сразу сбил два самолета, за что Франко лично вручил ему боевой орден. За ним последовал второй: Педро Форрес оказался безудержно смелым. На счету уже было пять сбитых самолетов, и синьориты почитали за честь получить его фотографию с автографом. Но война есть война. В тот августовский день, когда фашисты заняли Оронесу и с боями продвигались по шоссе на Таллаверду, франкистский ас прикрывал германские «юнкерсы» и был сбит асом родом из Рязани. Педро выбросился на парашюте и в бессознательном состоянии был подобран своими.

Два месяца в госпитале. Лучшие врачи по приказу самого Франко днем и ночью дежурили у его постели. Из Берлина были доставлены какие-то чудодейственные лекарства.

Педро выздоровел, однако к летной службе оказался непригодным. Болтался без дела, пока однажды его не вызвал генерал из разведывательного управления и передал ему личное пожелание Франко – пробраться за линию фронта и внедриться в штаб интербригады. Педро. человека смелого и с авантюристическими наклонностями, не пришлось уговаривать. Знакомя с обстановкой в Мадриде, генерал сказал: «Она облегчает вашу работу». В Мадриде, активно действовала группа «Испанская фаланга». Они готовили убийство Долорес Ибаррури, Ларго Кабальеро, Альварес дель Вайо. «Вы найдете среди фалангистов нужных вам людей, – наставлял генерал, – вы получите явки. Вам помогут проникнуть в красное логово. Мы имеем сведения, что сегодня или завтра из мадридской тюрьмы «Карсель Медало» вырвутся заключенные, среди них наши верные люди. Разыщите их. Мадрид захлестнули волны насилия и провокаций. Самая благоприятная обстановка для вас».

Все было ясно бывшему асу. Одно лишь терзало душу.

– Мои родители и жена погибли в городке, который разбомбили республиканцы. В живых остался сын, ему уже четырнадцать... Что с ним будет? Я души не чаю в мальчишке. И он без меня... Не представляю...

– Я доложу командованию. К этому вопросу мы вернемся завтра, а пока готовьтесь. Вам многое надо узнать, запомнить...

На следующий день без всяких обсуждений Педро предложили взять сына с собой. Да, да, за линию фронта.

– Вместе с детьми испанских республиканцев вы отправите его в Москву. Наши люди помогут. Так надо. Так считает командование. После победы понадобится ваш сын – и нам, и фюреру, и дуче...

И генерал перешел к более важному – инструктажу...

Педро стал одним из резидентов разведки Франко в армии республиканцев. Все явки, полученные в штабе каудильо, действовали, и, как было условлено, он встречался со связными в баскском ресторанчике возле Гранд-Виа. Его люди регулярно поставляли важную информацию – и военную и политическую..

Педро оправдал надежды генерала Франко. Кто мог подумать, что в бравом летчике таился талантливый разведчик. Поначалу в объятом пламенем войны Мадриде его сковывали обязанности горячо любящего отца. Их нелегко было выполнять. Но все разрешилось быстро и наилучшим для Педро образом. Мигуэля, не знавшего предыстории появления отца в интербригаде, с группой испанских детей отправили в Москву. Нужные люди сработали точно и оперативно.

...Потерпев поражение, республиканская армия отступила на территорию Франции. Педро получил задание штаба Франко оставаться в рядах республиканцев.

Во французском лагере интернированных испанцев он работал уже на немецкую разведку. Ему помогли «бежать» и поселиться в Париже под фамилией Фелиппе Медрано. Как того требовал шеф немецкой разведки, жил скромно, незаметно, катил по утрам свою тележку продавца зелени, весело выкрикивая: «Спаржа в пучках, морковь, капуста». И ждал своего звездного часа. Час этот настал в тот день, когда в Париж вступили гитлеровцы, однако затаенная надежда получить солидную должность в штабе оккупантов или в полиции рухнула: фашисты внедрили его в один из подпольных комитетов парижских франтиреров. В Париже Фелиппе пробыл недолго: опасность провала провокатора нарастала, и его перебросили в Лотарингию, туда, где действовали маки... После войны агента Фелиппе Медрано – Арриго Кастальо унаследовало ЦРУ. Что же касается Мигуэля, то он почти десять лет прожил в Москве вместе с испанскими и советскими сверстниками. Его торжественно приняли сперва в пионеры, а потом в комсомол. Он полюбил страну, ставшую для него родным домом, но ни на один день не угасала в нем любовь к Испании, своему народу. И ненависть к фашизму, к Франко. Над его кроватью висел большой портрет Долорес Ибаррури, и, когда случались мальчишеские драки – класс на класс, Мигуэль рвался в бой с криком: «Они не пройдут!» В России он получил специальность, обрел друзей, испытал радость первой любви. Здесь формировались его взгляды на жизнь, на место человека в обществе и роль общества в жизни человека. Радости этой страны как будто стали и его радостями, а ее горести, заботы, тревоги он делил вместе со сверстниками. И юноша не раз со свойственным испанцам темпераментом говорил об этом, выступая то на пионерской линейке в лагере, то на вечере интернациональной дружбы в школе.

Шли годы. И настал час, когда высокие слова стали проверяться делами. Война. Мигуэль, как и все его друзья-сверстники, собирался идти в народное ополчение, клялся отдать жизнь за победу над фашизмом, говорил, что будет требовать отправки на фронт, несмотря на легкую хромоту: «На войне и мне дело найдут». Однако в военкомат не пошел, определился на завод и вместе с ним эвакуировался в Сибирь, где и пробыл всю войну. А потом... Потом о нем, так же как и об отце, позаботилось ЦРУ – добилось возвращения Мигуэля в Испанию с первой же группой репатриантов. Его встретил молодой человек, отрекомендовавшийся каким-то дальним родственником.

– А отец, где он? – спрашивал Мигуэль.

– Его сейчас нет в Испании, по делам службы улетел в Венесуэлу и телеграфировал мне, чтобы я вас встретил. Вам здесь будет хорошо. А что касается расходов, ваш отец достаточно богатый, оплатит...

Мигуэля поселили в хорошем отеле, и первое время он недоумевал – по какому случаю его персоне такое внимание? Но позже все стало на место.

...Их очень устраивал этот потомок испанской знати, которого по хитрому замыслу разведки Франко в свое время с дальним прицелом отправили в Москву вместе с детьми республиканцев. «Он понадобится нам, и фюреру, и дуче». Фюрера и дуче нет в живых, но остались Каудильо и «наследники».

При первых же встречах с Мигуэлем работникам ЦРУ ясно – орешек крепкий. Это была длительная и многотрудная операция – обратить в свою веру юношу, прожившего столько лет в Советском Союзе. Но у людей ЦРУ имелся большой опыт взращивания агента. В ход пошли испытанные средства – туристические поездки в Канаду и в США, идеологическая обработка («вот она настоящая свобода личности, демократия»). Вскоре появился и отец, он активно подключился к сотрудникам ЦРУ. Сперва рядился в тогу архилевых, троцкистов, потом стал петь с голоса правых социалистов, внушая Мигуэлю, что тот, кому дороги светлые идеи свободы, прогресса, расцвета личности, пойдет рядом с борцами против коммунизма, против Советов. Минует год-другой – и политика, идеи будут отброшены прочь. Подбор нужных друзей, родственников, среди которых генералы, высокопоставленные чиновники, подбор книг и вовремя предложенная газета с антисоветской статьей – сделали свое дело.

Мигуэля приобщили к фешенебельному спортивному клубу, приводили к корридам, он стал появляться на раутах. Действовали терпеливо, неторопливо, исподволь объясняя, почему и как он, потомок грандов, оказался в России. Исподволь разжигали аппетит к сладкой жизни, не обошлось и без современных карменсит.

На обработку «русского испанца» не жалели денег, времени, сил. Знали – он стоит того. Мигуэль владел русским языком так же свободно, как и испанским. У него законченное среднее образование, полученное в советской школе. Есть друзья среди русских, а в Москве осталась любимая девушка. Русских, их нравы, образ жизни он знает куда лучше тех, кто учился в специальных колледжах.

В Испании Мигуэль с отличием окончил филологический факультет университета и попутно овладел науками, ничего общего с филологией не имевшими. Здесь же он принял «первое крещение» – ему поручили «разработку» лидеров африканского землячества. О первой пробе сил шеф отозвался одобрительно. Но чтобы отправиться в большое плавание, потребовался еще год специальной подготовки. И тогда на юге Франции, в портовом городе открылась посредническая контора по сбыту товаров из Венесуэлы – «Арриго Кастильо и сын».

Сейчас старик отошел от дела, а молодой преуспевает. Энергия поразительная и в средствах для достижения целей не стесняется.

...Аннет говорит тихо. Иногда умолкает, что-то вспоминает, обдумывает.

АРРИГО КАСТИЛЬО И ДРУГИЕ

Вскоре после возвращения из Испании дела торговой фирмы привели Аннет в тот самый южный портовый город Франции, где находилась контору «Арриго Кастильо и сын». Она не поддалась эмоциям, не ринулась туда сразу же. Прежде всего она разыскала жившего в этом городе своего боевого товарища, Шарля, с которым не виделась много лет. В ту незабываемую ночь, когда вокруг отряда неожиданно стало замыкаться кольцо гитлеровцев, Шарль находился в передовом охранении и принял первый удар, и его тяжело ранило. У Аннет теперь не могло быть секретов от учителя Шарля Дюамеля. Она все, все рассказала ему. И о судьбе матери, и о появлении испанца в лесу в тот жаркий августовский день, когда она помчалась в штаб с тревожной вестью, и о том, что много лет назад узнала от крестьян – о предателе Фелиппе, и о своих беседах в Мадриде. Она ожидала, что некогда бесстрашный маки яростно бросится вместе с ней на поиск человека, чьи руки обагрены кровью товарищей по оружию. Но учитель с заученным пафосом занесся в рассуждения о заповедях Христа, о всепрощении. И вообще, следует ли теперь вспоминать, требовать расплаты за совершенное так давно. Ошеломленная Аннет долго не могла понять – о чем это он распинается? Может, это вовсе не тот Шарль?

Память сохранила его совсем другим. В отряде Шарль и Роже – он тоже был разведчиком – очень дружили. Когда кончилась война, Аннет встретила их на Монмартре. Они сидели на террасе кафе и говорили о будущем, о неизбежном торжестве добра над злом. У них были светлые надежды и планы. А жизнь рассудила по-своему, и многое сложилось, увы, совсем не так, как мечталось. Через несколько лет она снова встретилась с Шарлем – по какому-то поводу собирались бывшие участники Сопротивления. Роже не пришел. «Где он, что делает?» – опросила Аннет. Шарль горько усмехнулся:

– Не выдержал...

– Чего?

– Испытания временам.

И рассказал:

– Ты помнишь нашу первую послевоенную встречу в кафе на Монмартре? Помнишь, как Роже говорил о честности, долге, совести... А потом жизнь предложила ему выбор: совесть или деньги? Он выбрал деньги... Роже охотно принял приглашение какой-то махрово реваншистской радиостанций Западной Германии и вел передачи на Францию и Россию. Потом стал «деловым человеком» – шефом рекламного бюро какой-то испанской фирмы, поставлявшей на внутренний и внешний рынок трикотаж, а затем и генеральным директором, богатым человеком, обладателем роскошных особняков в Ницце и Мадриде.

Шарль рассказал Аннет, как он однажды встретил Роже в театре. Тот снисходительно, высокомерно поклонился ему и поспешил удалиться,

– Я окликнул его, – вспоминал Шарль. – Роже, подожди, куда ты торопишься. Мы столько лет не виделись... Он остановился и спросил: «У тебя есть какое-то дело ко мне?»

– Да нет, просто так...

– А на просто так у меня не хватает времени. Я подсчитал, сколько стоит мой час... Большая сумма. – Ему, видимо, понравилась эта глупая шутка, и он удостоил меня улыбкой. Разговор у нас не состоялся... Вот так и разошлись наши дороги, Аннет. Я стал учителем.

– Чему ты учишь, Шарль?

– Я учитель истории. Но прежде всего учитель жизни, и тем горжусь. Хочу, чтобы мои ученики твердо усвоили главную истину – совесть дороже золота...

...И вот он стоит перед ней, «учитель жизни», которого сама жизнь, видимо, сломала, заставила навсегда отказаться от былых идеалов, забыть о чести и совести. Гнусавя, он взывает: «Нельзя быть такой мстительной. Не помни зло, помни добро...» Она слушает и смотрит на него брезгливо, как на дохлую крысу.

Но эмоции эмоциями, а ей надо действовать. Она не выплеснула Шарлю все, что подумала о нем, хоть и следовало. Она заговорила умиротворенно, даже несколько просительно.

– Шарль, мысли твои спорные, хотя возможно, что они и правильные. И все же прошу тебя помочь мне узнать, где обитает Арриго Кастильо. Поверь – чисто женское любопытство. И потом – у нас с ним есть общие знакомые. Доктор из Барселоны...

Но Шарль все понял. Сейчас он стоял перед ней, понурив голову, как побитая собака.

– Ты прости меня, Аннет... Я наговорил такое, против чего восстает моя совесть. Но что делать? Се ля ви!.. А жизнь сложилась совсем не так, какой рисовалась нам весной сорок пятого... Она так и называется, контора, представляющая у нас в городе интересы какой-то венесуэльской торговой компании – «Арриго Кастильо и сын». Арриго один из уважаемых в округе людей. У него на груди почетный знак ветеранов Сопротивления. Не знаю, кто и когда ему выдал его? Говорят, что у него есть все документы, дающие ему право на те льготы, которыми пользуемся мы, бывшие маки. Говорят...

Шарль вдруг запнулся, испуганно посмотрел на Аннет.

– То, что я тебе сейчас расскажу, ты забудь. Слышишь, Аннет, забудь навсегда... Говорят, что все это Кастильо и сын купили за большие деньги, что документы ловко сфабрикованы какими-то таинственными людьми, нити к которым тянутся за океан, говорят, что Кастильо и его сын – агенты...

Шарль снова умолк. Ему страшно даже повторить вслух то, о чем он говорил.

– Ты не осуждай меня, Аннет. У Кастильо есть своя банда головорезов. Она кого хочешь уберет с дороги хозяина. У них свои люди в полиции, в порту. Я сказал тебе все... Ты сама найдешь Арриго Кастильо. Но я тебя еще раз христом-богом молю – не связывайся. Это плохо кончится. Забудь все наши клятвы и слово, которые мы давали, когда расходились по домам: до последних дней жизни бороться за свободу и демократию. Забудь, Аннет!.. – И снова – с тревогой в голосе: – Помни... Я тебе ничего не рассказывал. На суде, перед распятием Христа отрекусь.

Аннет саркастически улыбнулась.

– Ты вспомнил, Шарль, нашу клятву, слово, которое дали маки... Так вот, я хотела бы на прощанье рассказать учителю Шарлю Дюамелю историю, услышанную мною от другого учителя... По тарифам папской индульгенции пятнадцатого века считалось, что чем тяжелее грех, тем дороже должно обходиться его искупление: человек, убивший мать или отца, мог искупить свой грех, заплатив один золотой дукат за индульгенцию, насильник или грабитель – два дуката, а нарушивший слово, взявший назад обещание – девять дукатов.

Не оказав больше ни слова учителю Шарлю Дюамелю, она ушла.

...Контору «Арриго Кастильо и сын» Аннет нашла на тихой, удаленной от центра улице, в неприметном доме.

Зачем она искала эту контору? Зачем? Чем одинокая маленькая женщина могла навредить военному преступнику? Месть? Как она ее осуществит? На какое правосудие опереться? Об этом она не думала. Это был случай, когда страстное желание и уверенность опрокидывают расчет и логику здравомыслия.

...Аннет не сразу впустили в контору. Человек, непохожий на швейцара, оглядел ее с ног до головы и долго рассматривал визитную карточку Аннет Бриссо, агента парижской торговой фирмы, пока разрешил ей подняться наверх, в контору...

– С кем имею честь, мадам? – Еще красивый, хотя и согнутый годами, испанец посмотрел на нее колким, пронизывающим взглядом и указал на кресло. Но Аннет продолжала стоять, разглядывая человека, которого искала столько лет. Да, это тот самый, с кем она случайно познакомилась в Барселоне. Тот самый, который...

Аннет всю ночь обдумывала, с чего начнет разговор и как поведет его к тому главному, что надо сказать убийце.

Но сейчас все вылетело из головы. Нет, она не будет играть в прятки, не станет дипломатничать, начинать с намеков. Нужно в упор...

– Я дочь парижанки Франсуазы Бриссо, преданной вами. Я – Аннет Бриссо, разведчица отряда маки, куда вы летом сорок второго года пробрались, выдав себя за бойца интербригады. Вы гнусно предали отряд маки фашистам. От имени погибших я пришла сказать Фелиппе Медрано, скрывающемуся под именем Арриго Кастильо, – смерть предателю!

Ею овладело поразительное спокойствие. Что же, она готова сражаться в одиночку. Вот они стоят друг против друга – убийца ее матери, жениха, друзей и бывшая разведчица Аннет. Он изобразил нечто подобное улыбке, а потом, потемнев лицом, набычившись, хотел что-то сказать, а может быть, и сделать, но она уже выхватила пистолет из сумочки. В это мгновение незаметно оказавшийся за ее спиной человек – это был Кастильо-младший – ударил по руке – и пистолет упал на пол.

Обессиленная, она рухнула в кресло и прижала к лицу дрожащие руки. Она не видела, как исчез Кастильо-старший. Когда подняла голову, перед ней, заложив руки в карманы и криво, как отец, усмехаясь, стоял, покачиваясь, Кастильо-младший.

– Мы вас ждали, мадам Бриссо, наши люди проинформировали. Итак, что будем делать – звонить в полицию или тихо-мирно договоримся: Аннет Бриссо навсегда забудет о существовании Фелиппе Медрано, или Арриго Кастильо, и его сына...

– Не запугаете! Я готова сесть рядом с вашим отцом на скамью подсудимых. Есть люди, которые посвятили жизнь розыску военных преступников.

– Видимо, эти люди и прислали вас сюда? Красное от-р-ребье. Я насмотрелся на таких за свою короткую жизнь.

Красивый, как отец в молодости, он достал из бара в стене бутылку вина.

– Не угодно ли? Нет? Тогда разрешите... За ваше здоровье, мадам Бриссо!

Осушив бокал, подошел к Аннет и, отчеканивая слова, проговорил:

– Советую навсегда забыть нас. Навсегда! Молчите? Хотите лаять на слона? Извольте немедленно убираться вон. Вон! Я – Мигуэль Кастильо и не желаю разговаривать с девкой, подосланной коммунистами. Мигуэль Кастильо знает, как надо поступать с такими...

Он сразу не нашел нужных слов, между тем в комнату уже вошел тот самый человек, что сидел в подъезде. Теперь он стоял в дверях, широко расставив ноги, ожидая приказа хозяина.

– Андо, проводите эту женщину...

На следующий день Аннет позвонила в контору «Торреро Кастильо» и, постаравшись изменить голос, сказала, что директор акционерного общества «Электроника» хотел бы перед отлетом в Венесуэлу встретиться с представителем этой посреднической фирмы, и ей, секретарю директора, поручено уточнить день и час встречи: у Аннет был на сей счет свой план.

Ей ответили, что синьоры Кастильо рано утром улетели в Венесуэлу. И никто не может точно сказать, когда они вернутся. Возможно, через месяц, а может быть, и через год...