Текст книги "Территория сердца (СИ)"
Автор книги: Весела Костадинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
– Я живу, – тихо подтвердил Александр, его голос звучал сдержанно, но в нём ощущалась скрытая боль. – Но это не значит, что я не чувствую. Мы живём, несмотря на это. Потому что другого выбора у нас нет.
Я подняла глаза на него, его лицо было спокойно, но глаза говорили о большем. О той боли, с которой он живёт каждый день. О той потере, которая никогда не отпустит, как и мою.
– А мой отец не живёт, – прошептала я, больше не в силах сдерживаться. – Он просто сдался… бросил всё. Бросил меня.
Александр замер, его глаза расширились от удивления, и на мгновение тишина в комнате стала почти невыносимой. Он будто не ожидал такой откровенности, и его лицо застыло, как маска, но в глазах читалось внимание и понимание.
– Ты поэтому так ненавидишь меня? – тихо спросил он.
– Я завидую…. Завидую Владу… Ты рядом с ним, даже когда вы бьете друг друга по морде… я бы все отдала, чтоб он меня ударил! Закричал на меня! Сделал хоть что-нибудь…. Я готова была бы всё отдать, только чтобы он… Показал, что ему не всё равно, что он всё ещё… здесь. Но он просто… оставил меня одну в этом мире. Я даже не помню, когда в последний раз он смотрел на меня, как на свою дочь. Я видела, как он умер… в один момент… его глаза стали мертвы. Тело – живо, а глаза…. Мертвы. Почему ты смог… а он нет? – снова задала я этот вопрос, сжимая руки в кулаки. – Почему ты нашёл силы жить, а он просто… сдался? Что я сделала не так?
– Не знаю…. И никто не знает. Не твоя в этом вина, Лучик. И не его. Мы все разные, мы все по-своему несем свою боль…. И иногда она нас ломает.
– Тебя она не сломала… – мне захотелось его ударить. Больно ударить. Выпустить гнев и зависть.
Александр стоял, словно окаменевший, его лицо было напряжённым, а глаза – полны сожаления и понимания. Он медленно перевёл взгляд на мои сжатые кулаки, как будто чувствовал, что я на грани.
– Ты думаешь, не сломала? – тихо спросил он, его голос был почти шёпотом, но в нем звучала боль. – Меня она тоже сломала, Лучик. Просто по-другому. Да, я не твой отец, Лучик, но и мои раны кровоточат. Ударь меня, если хочешь… знаю, после этого станет легче. Но я – не твой отец. И не стану его заменой.
Я замерла, его слова прорвались сквозь гнев и боль, которые я так долго носила в себе. Всё внутри меня сжалось. Он стоял передо мной, такой сильный, непоколебимый, и в то же время – сломленный, как и я. Эти слова сбили меня с толку. Я хотела его ударить, хотела сорваться, выплеснуть всё это наружу, но его признание… оно отрезвило меня.
Я закрыла глаза, понимая, что сорвалась, что меня занесло, что сказались и перенапряжение, и усталость, и знакомые мелочи, сыгравшие очень злую шутку, утащившие меня в омут памяти. Он ведь прав – он мне не отец.
Моя дыхание стало прерывистым, и я отчаянно пыталась собрать себя воедино, вернуть контроль над эмоциями.
– Ты прав, – прошептала я, не открывая глаз. – Ты не мой отец. Ты вообще мне никто. Не знаю, что на меня нашло….
Эти слова казались горькими, как будто я бросала вызов сама себе, пытаясь удержать хрупкую защиту, которая вот-вот готова была рухнуть.
– Никто, значит? – голос Александра задрожал от гнева. – Никто, Лучезара? Если я не хочу быть тебе отцом, значит никем не могу быть, так?
Я открыла глаза и посмотрела на него. В его взгляде пылала смесь боли и ярости, так ярко отражающих мои собственные эмоции. Александр стоял передо мной, как человек, которому надоели полумеры и который больше не собирался скрывать своих чувств.
– Ты так все упростила? – продолжал он. – Мы с тобой через многое прошли за последнее время. Я видел, как ты работаешь, как справляешься, как дружишь, как… живешь. И ты хочешь, чтобы я был просто «никем»? Просто взяла и выбросила меня за пределы своего мира, так? А мне, Лучезара, что сделать, чтобы ты заметила меня? Я бьюсь в ту же стену, что и ты, только у меня, видимо, шансов еще меньше, чем у тебя!
Его слова вонзились в меня, как острые иглы. Я чувствовала, как каждая фраза разбивала мою оборону. Он говорил правду, горькую, болезненную правду, от которой было не спрятаться. Лучше бы он ударил меня, чем ранил словами так глубоко. Все мои страхи и сомнения обнажились перед ним, и я больше не могла прятаться за привычными барьерами.
– Ты думаешь, я не замечаю тебя? – почти прошептала я, не в силах больше выдерживать этот натиск. – Думаешь, мне всё равно? Чёрт, Александр, да я всё время думаю о тебе! О том, что ты значишь для меня, о том, как это всё… запутанно. Но я не могу просто принять это! Не могу так легко переступить через то, что внутри меня. Я не могу…
Я резко замолчала, чувствуя, как в груди вспыхивает горячая волна.
– Ты думаешь, у тебя меньше шансов? – я усмехнулась сквозь боль. – Ты, у которого есть всё под контролем? Ты, который всегда знает, что делать и как поступить? А я… я даже не понимаю, что со мной происходит! Я ненавижу тебя и одновременно ревную. Хочу уйти и скучаю. Боюсь тебя до одури и жду твоего внимания, одобрения. Я словно разделилась на две части – это ведь не нормально!
Мои слова вырвались сами собой, как нарастающий поток, который невозможно остановить. Я чувствовала, что больше не могу сдерживать всё это внутри. Александр стоял передо мной, и его лицо менялось на глазах: гнев постепенно уступал место пониманию, хотя боль в его взгляде всё ещё не исчезала.
– Ты думаешь, мне всё под силу? – его голос стал тише, почти шёпотом. – Думаешь, я всегда знаю, что делать? Да ни черта я не знаю, Лучик. Я тоже боюсь. Боюсь тебя потерять, боюсь сделать что-то не так. Я делаю шаг, ты отскакиваешь от меня, я протягиваю руку, ты – отталкиваешь. Ты смеешься и болтаешь с Владом, но замыкаешься каждый раз, стоит мне улыбнуться тебе.
Мы продолжали стоять в полутьме, разделённые лишь миллиметрами воздуха, чувствуя тепло друг друга, но не касаясь. Я не выдержала первой. Внутреннее напряжение, которое так долго рвало меня на части, сломало последнюю преграду. Я тихо опустила голову, уткнулась лбом в его плечо, пытаясь скрыться от собственных мыслей и чувств. В этот момент мне просто нужно было тепло, покой – то, что я всегда боялась просить.
Его руки осторожно обняли меня, едва касаясь, словно боясь испугать, словно это было что-то хрупкое и ненадёжное. Но именно это прикосновение принесло облегчение, как будто на мгновение всё стало на свои места. Закрыв глаза, я отдала себе отчёт, что не знаю, что будет дальше. Он тоже молчал, не двигаясь, давая мне время привыкнуть к этому новому ощущению.
– Поедем со мной, Лучик, – вдруг глухо предложил он, нарушив тишину. Его голос был глубоким, тёплым, почти убаюкивающим. – Послезавтра я улетаю в Сибирь до конца праздников. Проверка трезвости наших сотрудников, – я почувствовала, как он тихо усмехнулся, его грудь чуть вздрогнула под моим лбом. – Знаю, сломать барьеры не просто, но я предлагаю тебе лететь со мной. Ты увидишь работу с другой стороны, познакомишься с нашими людьми, филиалами. И, возможно, узнаешь меня. Настоящего. Не такого, как в этом офисе.
Его предложение заставило меня замереть. Лететь с ним в Сибирь? Оставить все, что я знала и окунуться в неизвестность? Барьеры, которые я выстраивала так долго, дрогнули. Всё внутри меня протестовало, говоря, что это неправильно. Но была и другая часть, часть, которая хотела принять этот вызов, узнать его, разобраться в себе.
– Это будет больше, чем просто поездка, да? – тихо спросила я, не отрывая головы от его плеча.
– Не в том смысле, что ты подумала. Лучик, я не предлагаю тебе стать моей любовницей. Ничего не будет между нами того, чего ты не захочешь. Я даю себе шанс, Лучик, – он погладил меня по волосам. – Поедешь как помощница, все равно тебе бы надо поучиться. Только не шарахайся от меня больше. Ты знаешь, что дорога мне, очень дорога. И я прошу тебя разобраться в своих чувствах ко мне. А там видно будет.
Его слова проникли глубоко, они были честными, настоящими. Он не давил, не требовал, он просто просил – разобрать внутри себя те эмоции, которые, казалось, были хаосом.
– Знаю, ты не любишь корпоративы, как и я. Поэтому я всегда сбегаю, – он продолжал говорить, словно успокаивая, убаюкивая. – В этот раз сбежим вместе. Там, мышонок, не будет ничего подобного – на объектах нет праздников. Там будет горячий чай, холодные комнаты старой гостиницы, камин, форель на углях, байки о том, как облажались Шлюмы и прочие радости командировочной работы. Зима, холод, тайга, буровые.
Он рисовал передо мной этот мир, и с каждым словом я всё яснее понимала, что хочу туда. Хочу уйти от суеты, разобраться в себе, в своих чувствах, в своём отношении к нему. Мне нужен был этот шаг в неизвестность, чтобы разобраться, кто мы есть на самом деле – я, он, наши чувства.
– Звучит… заманчиво, – прошептала я, пытаясь подавить волну смятения и страха. – Но ты уверен, что хочешь, чтобы я была там с тобой? Ты не боишься, что это всё только всё больше запутает?
Александр на мгновение замолчал, его рука замерла в моих волосах. Я услышала, как он глубоко вздохнул, прежде чем ответить.
– Если бы я этого не хотел, не просил бы, – произнёс он, – я уверен в одном: мы не сможем разобраться в этом, пока будем здесь, в этих стенах.
Я подняла голову и посмотрела ему в глаза. Они были полны усталости, но в них читалось и что-то ещё – терпение, желание дать нам обоим шанс разобраться, надежда. Его рука всё ещё лежала на моих волосах, но в этом движении не было ни капли давления.
– Хорошо, – тихо сказала я, чувствуя, как решение окончательно формируется внутри меня. – Я поеду с тобой. Только давай без обещаний, без обязательств. Просто… посмотрим, что будет дальше.
Александр посмотрел на меня, его взгляд стал мягче, но при этом серьёзность никуда не исчезла.
– Именно этого я и хочу, – ответил он. – Поедем без иллюзий. Мы будем жить и работать, как всегда. Только…. Только дай мне чуть больше свободы в действиях. Позволь…. Быть рядом, с тобой. Позволь, – он запнулся, – касаться тебя. Всё остальное… время покажет, мой маленький, кусачий мышь.
Моё сердце забилось быстрее, и я на мгновение задержала дыхание, обдумывая его слова. Он не требовал обещаний, не пытался навязать что-то большее. Он просто хотел честности, возможности быть рядом и… чуть больше, чем просто рабочие отношения.
– Не боишься…. Что нас неправильно… поймут? Я не хочу…. Быть… второй… Леной. – слова застряли на языке. – Не хочу так…
Он тихо засмеялся, снова чуть прижимая меня к груди.
– И не станешь. Ты – не она. И я, Лучик…. Я тоже не тот, кем был с ней. Ровно поэтому я не собираюсь ни на кого оглядываться в этот раз. Как не собираюсь тихо прятать себя и тебя. И пусть думают, что хотят. И если ты… если примешь решение…. Не в мою пользу…. Это будет только моя ответственность, – он потерся щекой о мои волосы, вдыхая их запах.
Я улыбнулась – это было неожиданно… приятно. Ново, необычно, но приятно.
– Поедем… – выдохнула, стирая барьеры и условности, давая разрешения на все, о чем он просил. – Хочу узнать тебя. Хочу понять тебя.
– Ты уже понимаешь, как никто другой. Спасибо…. Спасибо тебе. За шанс и за… нас.
Я закрыла глаза, понимая, что решение принято…
Стало намного легче.
22
Странная это была ночь – я и спать не могла, и бодрствовать тоже, проваливаясь на несколько минут в дрему, а после – снова просыпаясь. Из головы никак не уходили мысли о том, что произошло вечером в кабинете, да и после, когда Александр увез меня домой. Увез сам, без водителя.
Когда мы вышли из кабинета ни Аллы, ни Влада уже не было – я почувствовала облегчение. Слишком много всего произошло и без того, объясняться или чувствовать на себе удивленные взгляды мне было бы слишком тяжело.
Александр почти не говорил всю дорогу, но тишина между нами была удивительно спокойной. Возможно, потому что всё важное уже было сказано, а возможно, потому что оба мы знали – впереди что-то гораздо большее, чем те слова, которые мы могли бы произнести сейчас.
Я вспомнила, как он аккуратно коснулся моей руки, погладил по щеке, перед тем как я вышла из машины, как посмотрел на меня долгим, задумчивым взглядом, будто хотел сказать что-то важное, но не стал, понимая, что еще не время. Этот взгляд преследовал меня всю ночь, и каждый раз, когда я закрывала глаза, я видела его. Внутри меня словно образовался комок нервов – дрожащий, не дающий покоя, но при этом горячий, будоражащий.
Утром встала рано, слишком рано – все равно лучше, чем лежать на диване и метаться на простынях. Не смотря на бессонную ночь, чувствовала себя довольно бодро – видимо сказывался адреналин. Налила себе кофе и присела на подоконник, спрятав ноги в кошачьей лежанке Влада. Медленно просыпалась Москва, если можно было так сказать про этот постоянно бодрствующий город. В воздухе кружились снежинки, искрясь под светом фонарей, кто-то уже заводил машину во дворе, в домах светилось все больше окон. Я же свет не включала – темнота стала моим убежищем, позволяя наблюдать за движением на улице и оставаться невидимой.
Я не могла представить себе, что ждёт меня дальше. Всё изменилось слишком быстро и слишком резко. Сила чувств Александра вчера буквально захлестнула меня, и я согласилась на его предложение, полностью отдавшись на волю момента. Но теперь, в тишине зимнего утра, в темноте моей квартиры, сомнения вновь закрадывались в голову. Как мне себя вести? Что делать дальше? Не было у меня ни опыта, ни чёткого представления, как вести себя в такой ситуации. Не было и человека, к которому я могла бы обратиться за советом. Была мысль позвонить Алле, но я быстро ее отбросила – не была уверенна, что она примет новости хорошо, не осудит меня.
Александр был прав вчера – я, наконец, нашла причину своей неприязни к нему. Сильный, уверенный, самодостаточный, жесткий и не ломающийся ни перед чем – таким я хотела видеть своего отца. В каждом его слове, каждом действии я невольно искала те качества, которые когда-то ждала от отца, но так и не дождалась. Схожесть их историй только подкрепила эти ассоциации, заведя меня в ловушку собственной психики. А моя война с Еленой добавила хаоса в голове. И свою неприязнь к ней, я опять таки привязала к Александру. Как и свои страхи нового города, новой жизни, новой работы. Александр оказался в самом сердце всего, что было неприятным и опасным для меня.
Ох, дедушка Зигмунд аплодировал бы стоя!
Он стал символом всего, чего я боялась, – перемен, неопределённости, чувства, что меня не примут или бросят. Я невольно сделала его центральной фигурой своих внутренних страхов, хотя он не был виноват ни в чём. Просто был. Слишком правильный, слишком уверенный – тот, кто не дал себе сломаться, как это сделал мой отец. И это сводило с ума.
Но основной проблемы понимание этого не решало. Что мне делать дальше? Как себя вести? Что он ждет от меня?
Тихо зазвонил будильник, сообщая, что пора собираться на работу. В офис, где уже царило предновогоднее настроение.
Я невольно улыбнулась – сегодня должны были привезти елку, хозотдел вчера притащил целую коробку игрушек. Может так оно и правильно, просто быть собой, заниматься повседневными делами. Завтра утром мы улетаем – нужно как минимум собрать сумку. Возможно тихо спросить Аллу, что именно нужно взять с собой.
Мелодично звякнул телефон, сообщая о поступившем сообщении.
Пальцы невольно задержались над экраном, когда я увидела отправителя.
«Доброе утро, мышонок»
Всего три слова. Но они оказались более чем достаточными, чтобы губы сами дрогнули в улыбке. Простое, почти нейтральное сообщение, и всё же в нём чувствовалась теплота, которая передавала куда больше, чем могли бы передать целые абзацы. Я чувствовала, что Александр думал обо мне, пусть даже вот так, сдержанно.
Я прочитала сообщение ещё раз и улыбнулась шире. Не было смысла отвечать что-то длинное – просто короткий отклик, который мог передать моё настроение.
«Доброе утро», – быстро напечатала я в ответ.
И все. Два слова – буря эмоций внутри.
«Утром уеду в Лукойл, не теряй. Приезжай позже, постарайся отдохнуть».
Его сообщение было кратким, но в нём снова ощущалась забота, скрытая за простыми словами. Я невольно закусила губу, обдумывая ответ.
«Хорошо. Удачи», – набрала я быстро и положила телефон обратно на стол. Просто, но не хотелось нагружать его лишними словами.
«Даже не сомневайся. Скоро увидимся», – ответ не заставил ждать, создав некую тайну, касающуюся только нас двоих. Между строк чувствовалась не просто забота, но и какое-то обещание – ненавязчивое, но весомое.
Улыбнувшись сама себе, я медленно допила остывший кофе и начала собираться – сон сейчас для меня был непозволительной роскошью.
На работу все-таки опоздала, но не столько по своей вине, сколько из-за предпраздничной суеты города. Даже выйти из автобуса пришлось раньше на пару остановок, потому что пешком дойти было проще, чем стоять в пробке. Алла суетилась в приемной, давая собирающим елку парням из хоз отдела ценные указания.
Еще с вечера она переместила свои вещи и свой компьютер за бывший стол Лены, освободив свой.
– Ого, – она бросила на меня быстрый, лукавый взгляд, – а я думала ты позже появишься.
– Это с чего вдруг? – вырвалось у меня, а щеки покраснели. – Вся Москва с ума сошла перед новым годом.
– Давай освобождай свой стол, через пятнадцать минут к нам девушка придет… ты ее знаешь, Катя. Ее к нам из отдела канцелярии отправили. Прав Саша, хватит нам с тобой не своей работой заниматься. А у тебя, судя по виду, вечер вчера удался на славу, – ее глаза смотрели с лукавой смешинкой, в уголках глаз собрались лучистые морщинки.
Я вспыхнула до корней волос. Алла читала меня как открытую книгу.
– С чего вы взяли? – пробормотала, пряча глаза.
– На стол свой взгляни, – она не могла сдержать смеха.
Мой взгляд испуганно метнулся туда, куда указала Алла, и щеки запылали ещё сильнее. На моём столе стоял изящный букет белоснежных цветов – маленький, но невероятно красивый. Я не знала их названия, но они напоминали о свежем снегопаде, чем-то хрупком и чистом. Эти цветы выглядели так неожиданно и неуместно среди моих рабочих бумаг, что на мгновение я просто потеряла дар речи.
Алла не могла сдержать смех, наблюдая за моей реакцией.
– Это…. Алла Викторовна…. Не подумайте…
– А я и не думаю, моя мышка, – веселилась она.
– Я не… ничего не было….
– Я знаю, мышонок, – она справилась со смехом и взяла меня за руку, – пойдем.
Она затянула меня на нашу маленькую кухню и подвела к зеркалу на стене.
– Смотри, мышка, что ты видишь?
Я посмотрела на себя и покачала головой. Обычная я, разве что разрумянившаяся с мороза и от смущения.
– Ты так боишься пройти Ленкин путь, мышонок, но вчера ты всем, и прежде всего себе показала насколько вы разные. Зара, она ни на секунду не сомневалась бы, подписывая договор. Вчера, моя дорогая, ты здорово и мужиков на место поставила, напомнив обоим: и старшему и младшему что не все в жизни можно купить. Знаешь, что я вижу в этом зеркале? Девушку, молодую, неопытную, запутавшуюся, но уже мудрую. И немного влюбленную. Думаешь, когда начались отношения Саши и Лены у нее глаза так светились? Или щеки так горели? Нет, она голову подняла и на всех стала смотреть со своего трона, дорогая. Хочешь знать, Зара, что произошло в тот день, когда Саша ее уволил?
Конечно я хотела! Но промолчала, неуверенно кивнув головой.
– Зара, эта женщина плакала не потому, что у неё были чувства к Саше, – Алла усмехнулась, вспомнив, – она плакала от злости. Ты правильно поступила, когда не рассказала ему о первой стычке, потому что она сама всё ему вывалила. И это было ужасно. Просто маска слетела. Даже я такого не ожидала.
Я слушала её, чувствуя, как меня переполняют эмоции.
– Ох, Зара, что она ему наговорила… И знаешь что? Она моментально успокоилась, когда он предложил ей отступные. Ей их хватит лет на десять безбедной жизни. И знаешь, девочка, если мне было тошно это видеть и слышать, то я даже представить не могу, что чувствовал Саша. Пять лет…
Она вздохнула.
– Алла Викторовна, но ведь это могла быть только ее обида и ее боль, – ну не могла я поверить, что люди бывают настолько расчётливыми. Никак не могла. – Пять лет быть рядом и в итоге…. Я б, наверное, тоже психанула.
– Начнем с того, что ты бы на такие отношения на пять лет и не согласилась бы…. И второе, мышонок, будь у нее хотя бы половина твоих качеств, Саша сделал бы ей предложение через пару месяцев, с учетом ее внешности, понимаешь? Он бы не устоял, Зара…. Никто бы не устоял в его ситуации. Но, Зара, – продолжала Алла, её голос стал мягче, – дело не в том, как Лена выглядела или какие у неё были возможности. Дело в том, что её не интересовало быть с Сашей по-настоящему. Она хотела контроля. В отличие от тебя. Ты, даже когда сомневаешься или запутываешься, идёшь вперёд, следуя своим чувствам, а не выгоде. Зара, да ты уже сейчас можешь крутить Сашей как хочешь! Но не делаешь этого, потому что тебе этого не надо, потому что не уверенна, чего хочешь сама, потому что твои чувства, не расчёт, они искренние. И ты и любишь искренне, и не любишь… тоже.
– Алла Викторовна…. Мне страшно. Не уверена, что понимаю, что делаю.
– А ты не думай. Наслаждайся, просто наслаждайся. Вниманием, заботой, работой. Тебе ведь нравится твоя работа у нас? Ну так и кайфуй. Саша взрослый человек, все понимает. И если готов проявить терпение – значит, мышка, понимает тебя. А если готов вот так спокойно не скрывать своего отношения – значит и намерения у него серьезные. Зара, – она обняла меня за плечи, – знаешь, когда он последний раз сам, лично цветы дарил? Ровно 12 лет назад…. На тот новый год. Лиде. А через месяц ее не стало.
– Что с ней…. Случилось? – я впервые задала этот вопрос Алле.
– Эх, девочка…. Глупость, безответственность и стечение обстоятельств. Она возвращалась с буровой, где с инспекцией была. По пути прихватило сердце. Супервайзер на буровой знал, что она выехала, но забыл сообщить на КПП. Она не смогла вести машину, встала. А поскольку все думали, что она еще на объекте, искать ее стали только через сутки, когда Саша понял, что она не вернулась…. Опоздали на три часа….
От слов Аллы у меня внутри всё сжалось. История, которую я так долго не решалась узнать, вдруг обрушилась на меня с тяжестью, которую сложно было осознать. Лида… Она умерла не просто так – это была трагическая случайность, обыкновенная беспечность, что стоила ей жизни. Я не знала, что сказать.
– Сутки… – прошептала я, чувствуя, как меня охватывает холод от понимания, через что прошёл Александр.
– Да, мышка…. День. Когда ей лучше стало, она хотела ехать, но зимник перемело так, что машина просто не могла пройти. Скажи этот дебил на КПП, что она выехала, они бы поняли, что что-то произошло, отправили бы за ней трактор. Но…. что случилось, то случилось. Так что для Саши эти цветы для тебя…. Это не просто цветы. Он жить снова начал. Только сейчас. И помни еще, мышка, что бы Ленка не говорила, ты для него – не Лида. Она, Ленка, та да, заменителем была. Но не ты. Даже не думай.
– Алла Викторовна, я завтра с ним… улетаю.
– Знаю я, – проворчала она, – с утра наших хозяйственников уже озадачила найти тебе одежду по размеру, после обеда пойдем мерять.
– Блин! Как вы умудряетесь все предусмотреть?
– Опыт, мышонок, опыт и немного… интуиция. Зара, – она стала серьезнее, сварила кофе и мы сели за мой, теперь уже мой новый стол. – Ты главное помни: Саша берет тебя с собой, но очень боится. Теперь ты знаешь почему. Слушай внимательно. На буровых ни на шаг от него не отходишь, слушаешь, учишься, знакомишься, но никуда не лезешь. Вопросы можешь задавать сколько хочешь, но руки свои держишь в карманах и нос никуда не суешь. Там травму получить – что два пальца об асфальт. Второе, Сашу слушаешь вот просто с полуслова. Сказал бежать – бежишь, сказал падать – падаешь. Поняла? Инструктаж он тебе проведет полный, это понятно, но, пожалуйста, не делай ему нервы.
Я внимательно слушала Аллу, чувствуя, как внутри поднимается волна беспокойства. Её слова звучали серьёзно, без тени привычной лёгкости, и это заставляло меня ещё сильнее осознавать важность того, что предстояло.
– Я поняла, Алла Викторовна, – тихо ответила я, осознавая, что её предупреждения не просто так. – Буду внимательной и осторожной.
– Вот и хорошо, – кивнула она, отпивая глоток кофе. – Ты знаешь, Саша не будет это говорить напрямую, но он очень переживает за тебя. Там не игрушки, это тебе не офисные разборки. И для него важно, чтобы всё прошло гладко. Это не значит, что он не доверяет тебе – наоборот, он тебе доверяет больше, чем ты думаешь. Но его страхи, связанные с прошлым, могут всплывать. Будь к этому готова.
Я кивнула, показывая, что поняла.
– Ну и третье, – она снова заулыбалась, – ты ж понимаешь, Новый год и все такое. Вы, когда в Иркутск прилетите, там все равно будут встречи с заказчиками, тем более мы работаем со многими уже давно и плотно. Ты на вечерние не ходи…. Это мужской мир, девочка, нам там делать нечего. Вы пробудете в Иркутске 3–4 дня, два рабочих, два…. условно рабочих.
Алла замялась, подыскивая слова, и я почувствовала, что то, о чём она говорит, действительно важно.
– В общем, Зара… – продолжила она, видимо, собравшись с мыслями, – там будет много алкоголя. Это корпоративный мир на севере, встречи с заказчиками – это не просто деловые разговоры, это ритуалы, где алкоголь льётся рекой. Саша свою дозу знает и умеет себя контролировать, но наутро… Ну, сама понимаешь. Один день – встречи и ужин, второй – отдых. Третий день – опять встречи, четвёртый… Ты всё поняла, да?
Я кивнула, чувствуя, как меня слегка охватывает беспокойство.
– Ты Сашу таким ещё не видела, – осторожно продолжила Алла, её голос был мягким, но серьёзным, – постарайся не относиться слишком строго. Он может быть жёстким и сдержанным на работе, но там, в таких условиях, всё может быть иначе. Так что просто будь готова. Не суди его за это.
Я молча слушала, впитывая каждое её слово. Слова Аллы добавили к моим и без того смешанным чувствам ещё больше вопросов. Я никогда не видела Александра вне его строгой, профессиональной маски. И теперь, предстояло узнать его в совершенно другой обстановке.
– Когда уедете на объекты, там совсем другая ситуация, там алкоголь под жесточайшим запретом. Но в Иркутске…. – она покачала головой.
– Мне захватить с собой аспирин? – не удержалась я от легкой шпильки.
Алла тихо рассмеялась, глядя на меня с той самой лукавой улыбкой, которой уже не раз ставила меня в тупик.
– Аспирин? Может, и пригодится, – она сдержанно улыбнулась, – но, знаешь, Зара, тут скорее нужно захватить терпение и понимание. А аптечку я тебе уже собрала, потом покажу. Зара, она должна быть с тобой всегда. Не важно куда вы едете, аптечка должна быть при тебе. Там я положила не только аспирин и средства первой необходимости. Если вы летите на вертолете, и он забит под завязку, ты с собой трусы не берешь, но аптечку впихиваешь, поняла?
Я не смогла сдержать смешок, хотя понимала, что Алла говорит совершенно серьёзно. Её забота и опыт давали мне неоценимые советы, которые нужно было усвоить, как бы странно это ни звучало в моменте.
– Поняла, Алла Викторовна, – кивнула я, стараясь не улыбаться слишком широко. – Аптечка – это святое. Трусы – дело десятое.
Алла рассмеялась в ответ, но тут же посерьёзнела:
– Вот именно. Всё, что бы ни происходило, ты держи её при себе. Это может спасти жизнь, Зара, не забывай об этом. И кстати, о трусах, это совершенно не десятое дело, а второе. Белья ты с собой должна взять достаточно. Там не будет ни времени, ни возможности для стирки. А нам, девочкам, без этого никак.
– Вот только не говорите мне, что вы и белье мне купили. История с дочерью второй раз не прокатит. Я знаю, Алла Викторовна, что нет у вас дочери!
– Опа. И кто язык распустил?
– Влад. Он вас с потрохами сдал. Брякнул, что вы всю жизнь рядом, что он вас обожает и считает бабушкой родной. А когда я спросила про вашу дочь, посмотрел на меня так, словно я анаши покурила.
– Засранец болтливый, – вздохнула Алла. – Но что поделаешь, девочка…. Пришлось мне тебе врать, чтоб из твоего ужаса вытряхнуть…. А Ленка в этом невольно помогла. И да, белье я тебе купила. Спокойно, Зара, без нервов, я лучше знаю, какое там нужно: без этих ваших кружев. Простое, хлопковое, теплое. Тебе в нем не на подиум, а по сибирской тайге гулять. Кружевами здесь мужика радовать будешь…. А там…. чисто, тепло и уютно.
От ее слов я едва не подавилась печеньем.
– Ой, девочка, ну что еще? – фыркнула она. – Думаешь там не будет ситуаций, где ты попой сверкнуть можешь? Будет и не одна. Зара, ты сама мне говорила, что с детства в тайге. Что, неужели сама не понимаешь, что места для уединения там не так уж и много? Людям, чтобы выжить, рядом друг с другом быть надо. Все на виду. Ему, кстати, тяжелее чем тебе будет. Помни, Зара, вы бок о бок работать будете: одна машина, один вертолет, один вагончик. Да, в поселках и в городе вас поселят в гостинице, но это несколько дней, а остальное время – рядом.
Да уж… Сложно было не заметить, как Алла с лёгкостью задела ту сторону вопроса, о которой я старалась не думать. Я отпила кофе, наблюдая, как заканчивают собирать ёлку. В голове крутились её слова: «одна машина, один вертолет, один вагончик… рядом». Жизнь в тайге для меня всегда была чем-то привычным, само собой разумеющимся. Я никогда не задумывалась, что это может быть сложнее в другой обстановке. С родителями, с охотниками, которых я выводила на позиции, мы действительно были постоянно на виду друг у друга. Это было нормально. Никто из тех, с кем я бывала в лесу, не смотрел на меня как на женщину – отец бы за это зубы пересчитал. А после… когда он уже не мог, я сама научилась за себя постоять.
Но здесь всё было иначе. Александр… Он точно не охотник или старый друг семьи и интерес ко мне он уже даже не скрывает. Я ведь знаю, на что иду! Знаю же?
Что ж, это и к лучшему – я тряхнула головой. Алла внимательно наблюдала за мной.
Но наш изумительно интересный разговор пришлось прервать – в приемную несмело заглянула Катя. Ее испуганные глазки, когда она посмотрела на нас с Аллой, заставили меня улыбнуться. Интересно, в первые дни работы я так же выглядела?
– Нет, мышонок, ты была намного наглее, – ответила Алла, прочитав мои мысли. – Ты, хоть и боялась, сверкала глазищами и показывала зубки. С первого дня. И сразу влезла на мою территорию.
– Это еще как? – удивилась я.
– Помнишь тот отчет геологов? По Сургуту? Не твоя была работа с ними связываться и требовать уточнения, а моя или Ленкина. Но ты влезла, даже не заметив этого, инициативная моя.
