Текст книги "Вопрос цены (СИ)"

Автор книги: Весела Костадинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

– Мне кофе еще долго ждать или сварить уже самому? – от едкого тона шефа я с трудом разлепила глаза.

– Сейчас, – ответила коротко, как обычно, с трудом поднимаясь со стула. Не хватало для полного счастья заболеть.

Быстро приготовила напиток, захватила документы и прошла к Королеву, просматривающему последние сводки.

– Ну… – вздохнул он, не поднимая головы, – какую гадость сегодня мне приготовила?

Я молча положила перед ним папку, которую передал мне Костя.

Олег молча посмотрел на нее, потом на меня.

– Быстро и коротко.

– Жена сенатора взялась за очень резонансную тему: домашнее насилие.

Лицо Королева на несколько секунд окаменело, причем выражение было такое, что впервые за всю работу на него я действительно испугалась.

– Что эта клуша может знать о насилии? – процедил он сквозь зубы, и я едва заметно перевела дыхание.

– Они занимается этим уже пол года, готовиться к открытию центра помощи женщинам и детям, – сердце бешено стучало в груди. Где-то в самой глубине души, чисто на одной интуиции, я поняла, что ступила на очень вязкую почву, готовую засосать меня намертво.

Он поднялся и посмотрел на меня в упор. И первый раз я попятилась от него назад, едва сдерживая желание выскочить из кабинета. Он не кричал, не ругался, не изводил колкими замечаниями – он просто смотрел, но именно от того, что таилось в глубине синих глаз у меня в животе скрутился клубок настоящего животного ужаса. Что-то темное, по настоящему темное, злое, опасное глянуло на меня глазами Королева.

– Сядь, – приказал он, и я почти рухнула в кресло напротив.

– Ты знаешь, что такое настоящий страх? – спросил он, почти шёпотом, но этот шёпот отдавался гулким эхом в моей голове. – Настоящий страх – это когда тебе некому помочь. Когда ты наедине с тем, кто сильнее и злее тебя. Это когда ты понимаешь, что этот человек может сделать с тобой что угодно, и никто не придёт на помощь.

Я не смогла ответить, слова застряли в горле, как ком. Я просто смотрела на него, не отрывая глаз, боясь, что любое движение позволит его тьме вырваться на волю и обрушиться на меня.

Олег сделал шаг вперёд, и я снова почувствовала этот животный ужас, когда он наклонился ко мне, его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от моего. Впервые я смогла разглядеть каждую его черточку, каждый шрам в мельчайших подробностях.

– Я знаю, что такое страх, – продолжил он, голосом, наполненным злобой и ненавистью. – И я знаю, что такое зло. Люди, которые строят такие центры, – они пытаются исправить то, что невозможно исправить. Но знаешь, в чём самая большая ирония? Тех, кто по-настоящему несёт в себе тьму, никто не может спасти. Ни эти центры, ни светлые слова, ни деньги. Тьма – это часть нас, Оливия. Её нельзя искоренить, её можно только скрыть.

Я замерла, пытаясь осознать смысл его слов. Он говорил так, как будто это была не просто тема разговора, а что-то глубоко личное. Я видела, как тень лёгкой усмешки появилась на его губах.

Он отошел к панорамному окну и довольно долго смотрел куда-то в даль, то ли успокаиваясь сам, то ли давая успокоится мне, а может быть и то и другое. Я боялась даже пошевелиться, снова привлечь к себе внимание. По спине стекла капелька холодного пота.

– Я хочу услышать твое мнение, – наконец, Королев повернулся, и его лицо уже не выражало ничего, снова обрело свое холодное, каменное выражение. Тьма, которая довела меня до паники, ушла из глаз, снова скрылась внутри этого человека, затаилась.

– Я хочу съездить в этот центр сама, – восстанавливая дыхание, тихо ответила я. – Посмотреть, понять, это лишь игрушка для Павловой или что-то действительно стоящее.

– Стоящее, – издевательски, но с толикой горечи фыркнул Королев, мотнув головой. – Ты сама-то в это веришь?

– Я не прошу вас принимать участие в проекте, – тихо отозвалась я. – Вы просто придете по приглашению. Но у вас на руках будет более подробная информация об этой теме. Наверное, это не повредит никому.

– Тогда иди, – сказал он, возвращаясь за свой стол. – Но помни: всё, что ты там увидишь, – это лишь верхушка айсберга. Настоящая тьма – она глубже, и её невозможно увидеть на поверхности. Когда ты собираешься туда поехать?

– Завтра утром.

– Завтра суббота.

– Тем проще будет понять и собрать информацию. Люди будут расслаблены, не ожидая никаких официальных визитов.

– Умно. Но не будь слишком уверена. Некоторые люди закрываются ещё сильнее, когда думают, что никто не следит за ними.

Я поднялась, внезапно осознав, что у меня дрожат руки и поспешила к выходу.

– Оливия, – голос Королева заставил меня замереть у самых дверей, – забронируй за собой машину и водителя, – велел он холодно. – Это приказ, – пресек любые мои возражения.

В приёмной меня затрясло по-настоящему. То, что произошло в кабинете, не поддавалось никакому разумному анализу. Внезапно я поняла, почему Королева боялись подчиненные. Внутри него жила тьма – истинная, очень опасная, ненавидящая все живое. Он отлично умел скрывать свою тьму, маскировать под холодность, требовательность. Но когда терял контроль, когда испытывал эмоции – тьма смотрела на людей через его глаза.

Я всегда считала, что люди скрывают свои слабости и страхи, пряча их за масками. Но то, что я увидела в Олеге, было чем-то другим. Это не была слабость. Это был зверь, которого он запер глубоко внутри и который лишь изредка показывал своё истинное лицо. Теперь я знала, что этот зверь существует, и это пугало меня до дрожи в костях.

В голове роились тысячи вопросов, но ни один из них не давал ответов. Я чувствовала себя беспомощной перед этой загадкой, как перед гигантской мозаикой, где не хватало ключевых кусочков.

В приемную влетел бледный и напряженный Горинов. Увидев меня, виновато опустил глаза.

– Олив…. Твою то мать….

– Пошел ты на хер, Володя! – мой ужас требовал выхода, хотелось закричать, ударить кого-нибудь.

– Олив…

– Ты мне ничего рассказать не хочешь?

– Прости, Олив, но… нет, – твердо ответил он побледневшими губами. – Я пришел сразу, как Латыпов озвучил мне тематику вечера.

– Ты подставил меня, Владимир Васильевич, – отчеканила я, – крепко подставил.

– Верно, – согласился Горинов, не отводя глаз. – Подставил. Не со зла, Олив, но подставил, – я видела, что он сожалеет, не знает, как можно исправить ситуацию. Такие люди как Горинов не умели просить прощения, прятали свои слабости, но внутри них не было монстра. – Я шел предупредить, но не успел.

Его глаза, полные вины, встретились с моими. Он не стал отводить взгляд, зная, что заслуживает каждое слово, которое я произнесла.

Злость и обида в груди причиняли почти физическую боль, однако мозги уже начали соображать, и я прекрасно понимала, что вина Володи – минимальна. Он не обязан рассказывать мне всю информацию, раскрывать душу и личные данные, никто не мог предположить, что именно такая тема вечера всплывёт в тот момент, когда я должна представить Королёва. Всё это больше походило на неудачное, я бы сказала, роковое стечение обстоятельств.

Владимир, видимо, заметил, как в моём лице происходят изменения – гнев и отчаяние уступали место более трезвому и разумному подходу.

– Олив, я… я действительно не хотел, чтобы это так получилось. Никто не мог предсказать, что эта тема вообще когда-нибудь всплывет. Это просто… дурацкое совпадение…

Мы оба замолчали, не зная что еще можно добавить к уже сказанному.

– Он сам в порядке? – очень тихо спросил Горинов.

Его вопрос застал меня врасплох. Несмотря на то что Владимир – человек, привыкший скрывать свои эмоции, в его голосе прозвучало искреннее беспокойство. Я подняла голову, пытаясь понять, что ответить. Вспомнив выражение лица Королева и его реакцию на обсуждение темы, я поняла, что и сама не уверена в его состоянии.

– Не знаю…. – я положила голову на сложенные на столе руки, закрывая глаза, пытаясь найти ответ, который мог бы успокоить нас обоих. Но правда была в том, что я действительно не знала, как Королев справляется с этим.

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, какие трагедии скрывает прошлое моего начальника. Шрамы и поведение красноречиво говорили сами за себя. И это было не то прошлое, подробности которого мне бы хотелось узнать. Я понимала, что за ними кроется что-то настолько болезненное, что он предпочёл бы навсегда похоронить эти воспоминания.

Я не хотела лезть туда, куда меня не звали, не хотела становиться тем человеком, который вскрывает старые раны. Но правда заключалась в том, что это прошлое мешало моей работе. Оно влияло на каждый шаг, каждое решение, каждую встречу, которую я пыталась организовать.

В конце концов я не его чертов психолог, моя работа заключалась в совершенно ином: организовать, подать в лучшем виде, прорекламировать, а не разбираться с психикой глубоко травмированного человека. Я не благородный рыцарь и не добрая принцесса, которые спешат помогать всем и каждому. Не для этой работы я здесь, не моя это задача.

Злость снова и снова вспыхивала во мне. Злость от понимания того, что меня банально используют, что моя роль оказывается гораздо более сложной и запутанной, чем я могла предположить. Я должна была быть пиарщиком, стратегом, человеком, который создаёт имидж и организует мероприятия. Но вместо этого я оказалась втянута в личные трагедии, как будто мои профессиональные навыки не имели значения перед его внутренними демонами. Я чувствовала, как гнев кипит внутри меня, как он перекрывает разумные мысли. Всё это казалось несправедливым. Почему я должна решать чужие проблемы, когда сама пытаюсь справиться с последствиями своего прошлого? Почему я должна брать на себя ответственность за его травмы, когда у меня своих достаточно?

Большого выбора у меня, по сути, не было. Я могла бы уйти, бросить всё это, но что тогда? Вернуться к тому, от чего я уже убежала, или снова искать работу, где никто не вспомнит о моих прошлых ошибках? Я оказалась в ловушке, запертой в этой ситуации, где от меня требовалось больше, чем я готова была дать.

– Он отменил вечер? Нам снова нужно начинать с начала? – Володя говорил самым успокаивающим тоном, словно боясь спровоцировать у меня очередную вспышку гнева.

– Нет, – буркнула я, не поднимая головы. – Завтра я еду в центр, чтобы собрать чуть больше информации.

Я услышала, как Владимир на мгновение задержал дыхание, явно удивлённый моими словами. В его голосе прозвучала смесь удивления и недоверия:

– То есть…. – Горинов словно не поверил ушам своим, – он…. Согласился?

Я подняла взгляд на Владимира, его лицо выражало шок и недоумение. Ему было трудно поверить, что после всего произошедшего Олег всё-таки решил пойти на этот шаг. Я видела, как в его глазах мелькнуло уважение к моей настойчивости, но он всё ещё был ошеломлён.

– Завтра суббота…. Возьми моего водителя….

– Да пошли вы оба знаете куда, со своими предложениями! – рявкнула я, вставая с кресла. – Не переживай, твой начальник уже приказал мне взять служебную машину!

Мои слова прозвучали с явным издевательством, но я не могла сдержаться. Эта ситуация, это давление – всё это накапливалось внутри, и теперь я давала волю эмоциям.

Но несмотря на мою резкость, я видела в глазах Горинова понимание и даже тень некой улыбки. Мои слова словно подняли ему настроение, хотя в упор не понимала, почему.

– Хорошо. Я понимаю, Олив. Но если что-то понадобится – ты знаешь, где меня найти. Выдергивай в любое время.

Его спокойствие и готовность принять мой гнев заставили меня почувствовать себя неловко. Я знала, что сорвалась на человеке, который пытался помочь, но в тот момент не могла взять себя в руки.

– Просто… оставьте меня в покое, Володя. Я сделаю свою работу. И ты знаешь, что я с этим справлюсь, – уже из чистого упрямства довольно грубо ответила я, глядя за окно в снежно-дождевую бурю.

– Ты-то справишься, – вздохнул он. – Вопрос: справится ли Олег?

– Если он не справится – это уже будет не моя ошибка и не моя вина, – жестко отрезала я. – Я предлагала найти ему психиатра. И…. – не смотря на утихающий гнев, я продолжала плеваться ядом, – вызови ему…. Проститутку, что ли! Пусть немного охладит голову!

Владимир, услышав мои последние слова, слегка напрягся, его лицо на мгновение застыло, а затем выражение стало ещё более серьёзным. Он понимал, что мои слова были продиктованы усталостью и раздражением, но всё же решил ответить.

– Олив…. Послушай…. За то время пока ты здесь, за весь этот месяц…. Он ни разу не…. Не воспользовался этой услугой, – Володя внезапно даже покраснел.

– Ну тогда тем более пора, – буркнула я.

– Что пора? – ледяной голос Королева прервал тяжелый разговор. – Горинов, ты опять здесь? Ко мне?

– Мне пора на обед, – отрезала я.

– Я не к тебе, – точно так же холодно, как и начальник, ответил Горинов, одновременно со мной.

От тона безопасника у меня снова пробежал озноб по спине. Не хватало сейчас еще конфликта между этими двумя.

– Зашел быстро! – рявкнул Королев, по лицу которого пробежала злая судорога, а челюсти сжались. На меня он обратил внимания не больше, чем на стоящий перед ним стол.

– Володя, – прошипела я в след Горинову, хватая его за рукав, когда Королев уже скрылся у себя, – только попробуй испортить мне игру! Я тебя лично наизнанку выверну! Не смей идти на конфликт сейчас!

Я отпустила его руку, осознавая, что наши действия должны быть предельно точными и осторожными. Ситуация уже накалилась до предела, и сейчас главное – не дать ей выйти из-под контроля. Владимир взглянул на меня, его лицо снова стало каменным, а затем он направился в кабинет Олега, понимая, что разговор предстоит непростой.

Голова кружилась от эмоций, которые я только что с трудом приводила в порядок. В груди я чувствовала полное опустошение, вызванное собственной непростой ситуацией – я влезала в дерьмо все сильнее и сильнее. Каждое моё действие, каждое решение будто затягивало меня глубже в эту трясину, из которой выбраться становилось всё сложнее. От одной мысли о еде меня начинало мутить, но желудок основательно требовал своего. Мне хотелось убежать из этого места, побыть немного одной, но одна мысль о том, что нужно встать, одеться и выйти в ледяной ад за окном вызывала дрожь.

К тому же не оставляла тревога за тех двоих, скрывшихся в холодном кабинете Королева – не придется ли еще тут гасить назревающий конфликт, часть вины за который лежит и на мне. Не заведись я так, не выплесни свои эмоции на Горинова, вряд ли бы он обозлился на старого друга и начальника. Олег же и сам находился на грани, хотя и был уже внешне спокоен, когда я ушла от него. Но к сожалению внутренние конфликты так просто не уходят.

Кофе им что ли занести?

Вот в этом кофе, Олив, они тебя и утопят!

Я горько усмехнулась, понимая, насколько абсурдно это звучало. Но в то же время я знала, что это лучше, чем просто сидеть здесь, в ожидании того, что произойдёт дальше. Ожидание только усиливало мою тревогу, делая ситуацию невыносимой.

Деликатный стук в двери приемной прервал тяжелые мысли.

В двери заглянула Диана, не смело улыбаясь.

– Добрый день, Оливия Германовна, можно?

Эта улыбчивая, золотоволосая девушка была похожа на маленькое солнце, от которого мне стало капельку теплее.

– Заходи, – бледно улыбнулась я.

– Тут…. – она поставила на стол передо мной два больших пакета от которых исходил божественный запах свежеприготовленной еды. Аромат был настолько приятным, что я почувствовала, как мой аппетит, несмотря ни на что, снова проснулся. – Это Виктория Павловна вам передала. Начальница отдела канцелярии, – пояснила Диана. – Я так понимаю Олег Анатольевич обед заказал.

– Сам? – мне стало совсем не по себе, закралась мысль, что я работаю в компании последние дни.

– Вообще-то… – Диана смущенно покраснела. – Это он не для себя заказал. Сказал, что бы мы выбрали то, что вы обычно берете в нашем кафе….

Я онемела, не веря своим ушам. Это было настолько неожиданно и непривычно, что я просто не знала, как реагировать. Я привыкла к холоду и дистанции, которую Королев старался сохранять во всех аспектах, и теперь этот жест казался чем-то абсолютно из ряда вон выходящим.

Не кстати, вспомнила слова Володи, которые он мне сказал после получения премии: «Это его способ сказать спасибо, Олив».

Не зная, что сказать, просто кивнула и заглянула в один из пакетов, в котором на красиво сервированном блюде лежали мои любимые порционные картофельные шарики. Королев такое есть точно не станет.

– Оливия Германовна, – Диана не смело задела меня за руку. – Вы ведь…. Вы ведь не собираетесь увольняться?

Похоже неожиданный поступок Королева канцелярия восприняла по своему. Возможно, коллеги восприняли его жест как знак чего-то серьёзного, и теперь искренне волновались.

– Нет, Диана, – я потерла зудящие глаза, – я не собираюсь увольняться, – пусть девочка успокоит взбудораженных коллег.

– Просто… Мы все очень волнуемся за вас. Вы много работаете, и… ну, этот обед… Мы думали, что что-то случилось. Вы выглядите устало…

Её слова были полны заботы, и я вдруг почувствовала, как тёплая волна благодарности охватывает меня. Несмотря на все трудности, эти люди – мои коллеги – действительно переживали за меня и естественно, за себя. И, как бы странно это ни звучало, я почувствовала, что не одна в этой сложной ситуации.

– Если вы уйдете… – Диана решилась сказать мне нечто важное. Она замялась, будто собиралась с духом, и я почувствовала, что её слова несут в себе больше, чем просто беспокойство о моей судьбе. – Мы снова вернемся к началу. Он снова озвереет, – едва слышно добавила она. – Я не могу терять эту работу, но и работать в таком напряжении уже не смогу…. – моя солнечная девочка еще не умела скрывать своих переживаний. Она доверяла мне, и её слова были наполнены искренним страхом за будущее. Я поняла, что именно её отправили принести мне этот жест доброй воли не просто так. Коллеги не знали всех подробностей того, что произошло за последние часы в приёмной, но, зная своего начальника не первый год, они серьёзно испугались последствий.

Шум из кабинета и повышенные голоса заставили нас обеих повернуть головы, а Диану еще и сжаться.

– Все в порядке, дорогая, – мой голос звучал как всегда уверенно и спокойно. – Иногда людям нужно выпустить пар. Будь подругой, зайди в кафе и попроси принести обед для Олега Анатольевича и Владимира Васильевича, думаю пообедают они оба здесь. Иди. Сама не бегай, пусть кто-то из столовой все принесет.

Выпроводив Диану, я решительно зашла в кабинет.

– Двинуть бы тебе разок-другой! – услышала, прежде чем войти, злой голос Володи. Но как только я открыла двери, он замолчал.

Оба выглядели взъерошенными и возбужденными. Королев бросил на меня злой взгляд.

– Олег Анатольевич, – невозмутимо сказала я своим привычно-холодным тоном. – Поскольку распоряжений насчет обеда от вас не поступало, я распорядилась принести вам сюда. Владимир Васильевич, – я бросила на Горинова убийственный взгляд, – ваш обед так же принесут сюда. Думаю, сложные вопросы лучше решать на сытый желудок.

Королёв, который обычно не упускал возможности высказать что-то резкое, на этот раз неожиданно молча кивнул головой, признавая моё решение. Владимир выглядел несколько виноватым, как будто осознавал, что зашёл слишком далеко.

– Будут еще распоряжения, Олег Анатольевич? – я посмотрела ему в глаза, чувствуя, как напряжение в комнате постепенно спадает. – Я бы тоже хотела пообедать, желательно в спокойном режиме.

– Нет, – холодно пробурчал он, – не будет. У тебя есть час, Оливия.

К счастью для всех, остаток пятницы прошел спокойно. Когда я занесла мужчинам после обеда кофе – они разговаривали вполне мирно и спокойно, обсуждая детали ближайших сделок. Да и мое настроение значительно улучшилось, особенно по душе пришлись маленькие пирожные. Королев не гонял меня туда-сюда каждые пять минут, не орал, не требовал от меня выполнить сто и одно поручение за минуту, поэтому в кое то время у меня появилась свободная минута, которую я посветила розыску информации о Центре помощи женщинам. Немного развеселили коллеги – отметились все отделы, засылая в приёмную своих гонцов, разведать обстановку. И каждый из засланцев счел уместным постараться убедить меня не увольняться. Своим странным поступком Королев разворошил целый улей.

– Это еще что за нахрен? – вырвалось у него, когда они с Гориновым, наконец-то закончили совещаться и вышли в приемную. У Володи просто глаза поползли на лоб, при виде моего стола, заваленного цветами, конфетами, упаковками с кофе и дорогим алкоголем.

– Взятки, – спокойно ответила я, едва сдерживая нервный смех. – За то, чтобы я не уволилась. Как, поделим на троих или оставим в заначке до лучших времен?

Плечи Володи затряслись от беззвучного хохота. Выражение лица Олега было просто бесценно. Я воочию увидела, как быстро работают его мозги, пытаясь разобраться в ситуации.

– Подозреваю, что это еще не конец, – продолжала добивать его я. – Но у меня уже некуда это складывать. Придется, Олег Анатольевич, использовать ваши шкафы. Кстати, еще не отметилась бухгалтерия, маргаритки, которые они обожают, будут прекрасно смотреться на вашем столе.

– Вот, блядь! – выругался Королев, явно сообразив, что к чему.

– А вам, Владимир Васильевич, – я перевела взгляд на ржущего Горинова, – я отправлю скульптуру коняги а-ля «Служебный роман», который, судя по тому, что курьер прошел пять минут назад проходную, с минуты на минуту притащит мне хозяйственный отдел. И попробуй только его куда-нибудь спихнуть!

– Хватит ржать, – гаркнул Королев на друга, – конь, кстати, будет тебе в самый раз! – неужели глыба льда поняла юмор? – Оливия, разберись с этим, Но чтобы на следующей неделе весь этот хлам был убран. И никакой бухгалтерии на моём столе!

– Конечно, Олег Анатольевич. Всё будет сделано по высшему разряду. Даже маргаритки разместим в соответствии с вашими предпочтениями, – я не могла сдержать ехидства.

– Олив, – Володя с трудом взял себя в руки. – Мы уезжаем. Думаю, ты можешь уйти пораньше, так ведь, Олег…. Анатольевич?

– Да, – кивнул генеральный, сосредоточенно глядя в телефон.

– Возьми мою машину, – Володя наклонился ближе ко мне. – Водитель увезет куда скажешь…

– Горинов, – рык Королева заставил безопасника отступить от меня на шаг. – Совсем берега перепутал? Мы едем на твоей машине, Оливия, возьмешь мою.

Серьезно?

Я закрыла рот рукой.

Они что, на полном серьезе сейчас будут выяснять, чей водитель меня повезет?

– Как скажешь, – Володя выглядел как довольный кот, поднимая руки. – Твой так твой. Ты здесь босс.

Без лишних слов Королев направился к выходу. Горинов, подмигнув мне, вышел следом.

Паноптикум, не иначе!

6

В субботу погода решила немного успокоиться, и единственным неудобством оказался мелкий, моросящий дождик. Как и планировала, я вызвала машину к 11 часам утра. Поездка в Центр помощи вызывала во мне лёгкое беспокойство – я не привыкла посещать такого рода места.

Проблема домашнего насилия всегда существовала, как тёмная тень в обществе, порой приводящая к ужасающим трагедиям. Однако официально эта тема словно бы не существовала в повестке – государство и общество предпочитали закрывать на неё глаза, прикрываясь странными «ценностями» и не желанием «выносить сор из избы». А выносили потом тела – в морг.

Тем страннее казалась мне инициатива супруги сенатора. Политики редко связывались с такими сложными и резонансными вопросами, которые могли испортить их имидж или заставить людей задавать неудобные вопросы. После того как закон о домашнем насилии был отклонён, подобные проекты выглядели как минимум провокационными, а для некоторых – едва ли не протестом.

И всё-таки госпожа Павлова пошла на этот шаг. Она не просто тихо пожертвовала средства на ремонт Центра, она сделала эту тему ключевой на своём ежегодном благотворительном вечере. Это был почти вызов системе.

Облачившись в самые простые джинсы и свободный свитер, забрав свои рыжие волосы в небрежный пучок и закутавшись в обычный пуховик, я вышла из подъезда. Едва ступив на тротуар, громко выругалась: вместо простой «Тойоты», которую обычно выделяли для работников компании, меня ожидал черный внедорожник – тот самый, что вчера увёз меня домой.

– Это ещё что такое? – недовольно осведомилась я у Николая, водителя шефа, открывая дверь.

– Олег Анатольевич приказал, – невозмутимо пожал плечами Николай, не придавая этому значения.

Инициативы Королёва начинали всерьёз меня раздражать.

– Коля, – я досчитала до десяти, – мы можем заехать в гараж и взять что-нибудь… не такое заметное?

Он посмотрел на меня так, словно я только что предложила ему прокатиться на метле.

– Коль, – я была сама терпение, – Олег Анатольевич сказал тебе, куда мы едем? Нет? Тогда поясняю: мы едем в Центр помощи женщинам, пострадавшим от домашнего насилия. К женщинам, которые сбежали из дома, многие – в том, в чем были, прихватив с собой только детей и, возможно, документы. Без денег, без надежды, без будущего.

Я сделала паузу, чтобы Николай осознал мою точку зрения.

– А ещё, – продолжила я, – что-то мне подсказывает, что там могут быть женщины, чьи мужья – не самые бедные люди в мире! И я не хочу лишний раз подвергать их или сотрудников Центра стрессу, ты понимаешь?

Николай замер, видимо, осознавая, что ситуация действительно деликатная. Внедорожник, внушающий страх своим внезапным появлением, мог бы создать неправильное впечатление.

– Ладно, – сказал он после недолгого молчания, слегка склонив голову. – Сейчас заедем в гараж и сменим машину. Вы правы, только…. Олегу Анатольевичу позвоните сами….

Я вздохнула с облегчением, когда он завёл мотор и мы тронулись с места.

Всё это время мысли о предстоящей поездке не отпускали меня. Как, собственно, и мысли о поведении Олега – я впервые мысленно назвала его по имени – в последние два дня. Мне не нравилось его внимание. Я видела его внутреннюю тьму – и она пугала меня. За его холодностью и жёсткостью скрывалось нечто, что я ещё не могла полностью понять, но это «нечто» внушало опасение. И я не была готова впустить в наши отношения хоть что-то личное. Один раз я уже допустила подобную ошибку, смешав рабочие и личные отношения, вставать на эти грабли второй раз не хотелось совсем.

Как странно, впервые мысли о Марке не вызвали щемящей тоски и внутренней боли. Они стали какими-то далекими, нереальными. Я думала, что любила Марка, думала, что он любил меня, не смотря на обстоятельства. Я ошиблась. Прав был Перумов, когда сказал, что наши отношения были всего лишь интрижкой, ничего не значащим приключением на работе. Что мы могли дать друг другу? Дочь Перумова принесла Марку положение в компании, финансовую стабильность и перспективы, до которых без нее Марк бы рос долгие годы. А я? Я давала лишь эмоции. Те самые эмоции, которые могла бы дать ему любая другая женщина. Теперь, с расстояния времени, я понимала, что наши отношения были изначально обречены. Мы строили что-то на зыбком фундаменте, не имея в основе ни честности, ни реальной привязанности. И пусть в какой-то момент мне казалось, что это настоящая любовь, сейчас всё выглядело по-другому. Это была спасительная иллюзия, в которую я слишком сильно верила.

Это все не означало, что я перестала испытывать обиду, горечь, разочарование и даже злость. Нет. Но теперь к этим чувствам примешивалась и доля жалости. Даже к жене Марка. Глупая, избалованная, эгоистичная девочка, которой с детства подавали все на тарелочке. Девочка-принцесса, которая никогда ничего не значила сама по себе. В ней всегда видели и будут видеть лишь продолжение ее отца – могущественного, жестокого, расчетливого и холодного мужчины, добивающегося всего любой ценой.

Она была для него не больше чем инструмент, необходимый для поддержания власти и влияния. И она принимала эту роль. Её жизнь была расписана с детства: замужество по выгоде, престижное положение в обществе, вечные игры по правилам, которые создавал не она, а её отец. Она жила в золотой клетке, и вряд ли осознавала это.

Перумов легко простил Марка, ведь тот играл по его правилам. Марк – удобный, выгодный зять, который принёс продолжение семьи, влился в их мир и подчинился. А меня Перумов простить не мог, ведь я сказала ему твердое «нет».

Такие мужчины, как он, зверели от отказа. Для них всё в этом мире имело свою цену, и они верили, что каждому можно найти её – достаточно лишь предложить правильную сумму, услугу или влияние. И в этом он, бесспорно, был прав. Просто он не смог предложить мне мою цену, она была или слишком высокой или же он просто так и не понял меня. Это его и бесило.

Не сумев купить меня, он решил уничтожить, сломать, подчинить, не рассчитывая встретить серьезный отпор. Он погубил мое имя и карьеру, едва не загнал в финансовую яму. Он не давал знать о себе вот уже два месяца, однако я знала – он просто затаился, выжидает время, как кот с мышью играет со мной.

Интересно, а скажи я ему «да», подчинись ему, как бы он объяснил взбешенной дочери то, что я осталась бы на работе в компании, да еще бы и пошла на повышение? Наверное, это зрелище было бы приятным, однако точно не стоило того, чтобы потерять свою свободу и свое я.

Мы с Колей поменяли машины, и снова тронулись в путь, а я вернулась к своим мыслям.

Как бы это не прозвучало отвратительно, но врать самой себе я не хотела – меня тянуло к Перумову. Аура силы и власти притягивала, очаровывала, манила как манит огонь бабочек. И с тем же самым эффектом. Когда этот мужчина касался меня – у меня дрожали ноги. Это были совсем не те чувства, что я испытывала к Марку, в этих чувствах было что-то темное, запретное, обжигающее и убивающее. Его сила и уверенность порождали во мне желание поддаться, но вместе с тем я отчаянно пыталась сохранить контроль над собой.

Сам того не осознавая, Перумов спас меня, уволив из компании. Это было как отрезвляющий удар. В какой-то момент я поняла, что если б осталась, его сила могла сломить меня окончательно, я сдалась бы на милость победителя. Его власть, словно наркотик, постепенно лишала меня способности мыслить трезво.

И вовсе не из-за отношений с Марком я не хотела пускать Олега в свое личное пространство, видеть в нем нечто большее, чем начальника и объект для работы. Нет.

Слишком сильно он напоминал мне Перумова.

Нет, не внешне – Перумов был по-настоящему красив, той холодной, дорогой, аристократической красотой, которая притягивает нас, женщин. В его облике было что-то изысканное, словно он был вырезан из мрамора, отчего его привлекательность становилась ещё более устрашающей. Но в Олеге присутствовала та же холодная власть, тот же ореол силы, скрытый за внешней жёсткостью. И хотя Олег был совершенно другим человеком, я чувствовала это сходство с каждой его реакцией, каждым приказом, каждым острым, пронизывающим взглядом. Это сходство пугало меня.