Текст книги "Беспощадный дикарь (СИ)"

Автор книги: Вероника Идэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

4
МЭЙЗИ

Через несколько дней люди обходят меня стороной в коридоре школы. Я как камень посреди реки, заставляющий всех обходить меня, потому что застыла, уставившись на свой шкафчик. Нарисованные на нем слова баллончиком – это пощечина.

ЛГУНЬЯ.

Большие жирные черные буквы выделяются на фоне зеленой металлической двери. Хуже всего то, что он попал в цель так, как я не ожидала. Это не первый случай вандализма на моем шкафчике за последние пару недель, с тех пор как Фокс начал обращать на него внимание, но этот случай проливает свет на уродливую правду: я – лгунья, всяком случае, так себя чувствую. Всегда подчиняюсь ожиданиям родителей вместо того, чтобы делать свой собственный выбор. Он как-то это видит и точно знает, как залезть мне под кожу.

Кто-то хихикает, нарочно натыкаясь на меня, и я шаркаю ногами, чтобы сохранить равновесие. В последнее время их шепот стал нормой. Достаточно было одной вечеринки, чтобы люди перестали видеть во мне милую девушку с хорошими оценками. Им все равно, правда это или нет, когда сплетня сочная и интересная.

Все живут ради хорошей истории падения.

Это не имеет значения. Я повторяю это в своей голове достаточно раз, чтобы это казалось правдой. Все это не имеет значения.

Просто улыбайся через это, подыгрывай и не обращать внимания на шепот.

Кто-то смеется громче и произносит мое имя, как будто я не стою прямо посреди всего этого, слушая, как ложь становится все больше. Втайне нимфоманка, а ханжество было притворством, она спит с одним из своих учителей и секс-кукла Уайлдера, в обмен на выполнение домашнего задания он позволяет ей сосать его член. С меня хватит.

Повернувшись на каблуках, я направляюсь к офису с высоко поднятой головой. Неважно, смотрю вниз или нет, взгляды моих одноклассников сверлят меня, так что я могу и не опускать голову. Это всего лишь шкафчик.

Вежливо спрашиваю, может ли уборщик подойти к моему шкафчику и один из них возвращается за мной, а вокруг образовалась толпа, которая щелкает селфи и смеется.

– Отойдите, – говорит вахтер.

Люди, которых я никогда раньше не видела и с которыми никогда не разговаривала, уходят, ухмыляясь, как будто я выставлена на всеобщее обозрение в зоопарке.

– Опять? – спрашивает вахтер таким тоном, что я сжимаю руки в кулаки.

Это такая сторона осуждения. Мне просто повезло, что мне достался тот же уборщик, который на прошлой неделе потратил два дня на то, чтобы оттереть ЛЕГКОДОСТУПНАЯ с моего шкафчика в первый раз, когда он подвергся вандализму. В средней школе не только ученики любят сплетничать, персонал не хуже.

Желание расстроиться и бороться с этими слухами сидит у меня в груди и ждет своего часа. Я дышу через раз, чувствуя, как прутья клетки ударяются о мою спину. Если я устрою большую сцену, мама только обрушит на меня свой гнев за то, что подпортила имидж нашей семьи. А это гораздо важнее, чем постоять за себя, верно?

С ее повышением до генерального директора и папиным повышением до начальника полиции на нас стало больше смотреть, что означало умерить мои порывы. Слова на моем шкафчике звучат тревожно. В большинстве дней я почти не чувствую, что знаю себя из-за образа, который меня научили изображать.

Вместо того чтобы открыть рот, я пожимаю плечами и натягиваю сладкую улыбку, это лучшее, что мне сейчас удается. Его взгляд задерживается на мне на мгновение, прежде чем он отворачивается, чтобы осмотреть шкафчик и пробормотать в рацию о наведении порядка.

То, что они думают, что знают, ничего не значит, эти люди никогда не увидят правды. Это всего лишь средняя школа, это не навсегда. Я уже почти закончила. Конечно, слухи имеют свойство прилипать к Риджвью. Это большой город, но не настолько, люди любят поговорить.

***

Когда я еду на встречу с Теей после школы, меня охватывает импульс. Это случается нечасто, но когда я оказываюсь в этой части города, не могу побороть желание проехать по старой улице, где мы раньше жили. Может быть, сейчас это сильнее из-за того, что я столкнулась с Фоксом на парковке.

Если бы мама или папа узнали, что я приехала сюда, они бы меня убили. Когда мы с Холденом получили права, они запретили нам возвращаться сюда, как будто дом нашего детства был запятнан, и я никогда не понимала почему, это хороший район, где мы устраивали вечеринки с соседями.

– Просто посмотреть, это было давно, – бормочу про себя, сворачивая с дороги вместо того, чтобы ехать прямо.

Как всегда, как только мимо проплывают знакомые дома, меня охватывает волна тоски. После того как Фокс уехал из Риджвью, мы переехали в новый дом, потому что мама получила большое повышение в своей фармацевтической компании. Я до сих пор не понимаю, как кто-то из исследовательского отдела становится генеральным директором, но сколько бы я ни пыталась разобраться в этом, не могу понять, почему это произошло. Это должно было изменить нашу жизнь к лучшему – так нам говорили мама и папа, но этого не произошло. Последние хорошие времена, которые мы провели всей семьей, остались позади, на этой улице.

Моя жизнь была хорошей, но часть меня была вырвана, когда Фокс уехал. Все изменилось, и с тех пор, как он вернулся, эта часть не встала на место, как будто проклятая вещь деформировалась, перестала помещаться на свое место.

Миновав оба наших старых дома, я притормаживаю машину и останавливаюсь в конце квартала у поля, оно заросло свежими полевыми цветами, усеянное несколькими пчелами и бабочками, порхающими на ветерке над цветами. Если я закрою глаза и сосредоточусь, то смогу услышать эхо смеха. Когда я глотаю, у меня в горле першит. Так много воспоминаний…

Я выхожу из белого Audi Q7. На самом деле это машина Холдена, но он разрешает мне пользоваться ею, когда это нужно, что очень пригодилось с тех пор, как он не уехал в колледж, как должен был. Несправедливо, что у моего брата есть машина, а у меня нет, но в мире есть куда более серьезные проблемы, чем отсутствие подаренной машины. Папа отказывается разрешить мне иметь свою собственную, и это сильно мешает моим планам путешествий. Но он не собирается останавливать меня от поездки. Я играю по их правилам и даю им то, что они хотят. Эта поездка – мой единственный шанс расправить крылья, прежде чем снова стану идеальной Лэндри для колледжа, который они для меня выбрали.

На улице тепло, солнце поздним вечером проглядывает сквозь раздувающиеся облака и целует высокую траву, я провожу по ней руками, пробираясь через поле, чтобы добраться до дерева. Оно уже не выглядит таким большим, как в детстве. Раньше я так гордилась тем, что могу на него залезть. Ярко-зеленые листья шелестят на качающихся ветвях, когда я прижимаю ладонь к коре.

В памяти всплывает тот случай, когда Фокс осмеял, что я не могу залезть на наше дерево. Скривив рот, я представляю, как была полна решимости и забралась выше, чем когда-либо, почти на самую верхушку. Доказывать, что он не прав, было приятно, пока ему не пришлось лезть, чтобы спустить меня вниз. Мы спускались ветка за веткой под его руководством и он постоянно проверял, все ли в порядке, сжимал мою руку, когда помогал мне добраться до земли.

Мой телефон вибрирует в кармане школьного пиджака, я достаю его и вздыхаю. Это сообщение от мамы, которая проверяет, где я сейчас, когда школа закончилась. Они знают расписание моих занятий с волонтерами и йогой. За исключением этого, я должна сообщать им, что делаю, даже в восемнадцать лет.

Мэйзи: Я еду к Тее. После этого я сразу же вернусь домой.

Я задерживаю дыхание, когда появляются три точки, надеясь, что она не решит проверить мое местоположение, заглянув в мой телефон. Она не часто так делает, но в последнее время я не давала повода сомневаться, сдерживая свои вольные порывы. Когда это делает папа, он, как обычно, проявляет чрезмерную заботу, но с мамой… Это всегда похоже на ошейник, затянутый на моей шее.

Инстинктивное желание, которое я иногда испытываю, просто уйти, прорывается сквозь меня. Я могу просто сесть в машину и поехать. Дорога сама решит, куда везти, и я буду следовать за ветром, пока мое сердце не освободится от тяжести.

Мама и папа были бы в ярости, но я была бы счастлива.

Мама: Будь дома к ужину.

Воздух с облегчением вырывается из моих легких, и пока я печатаю ответ, мое внимание привлекает тяжелый гул двигателя. Я откладываю телефон, поворачиваюсь, мое сердце падает в желудок, когда я вижу матово-черный Charger, который мчится по улице и с визгом останавливается прямо за Audi. Он останавливается в дюйме от того, чтобы врезаться в задний бампер.

Вот дерьмо.

Это Фокс.

Мне было интересно, где он был. Он не появлялся в школе с тех пор, как испортил машину Сэма. Такие вещи, как его посещаемость и оценки, похоже, не имеют значения, пока он приходит и уходит, когда заблагорассудится.

Фокс выходит из Charger и направляется ко мне со своим красивым лицом, на котором застыл смертельный оскал и волосы на моем теле встают дыбом, когда он быстро преодолевает расстояние длинными, мощными шагами. Прежде чем я успеваю вдохнуть, он оказывается передо мной, прижимая меня спиной к дереву. Кора впивается мне в лопатки.

– Какого хрена, по-твоему, ты здесь делаешь? – рычит он, заставляя мой пульс биться.

Меня окружает запах богатой кожи, земленистого дерева и слабый намек на моторное масло.

Мой взгляд окидывает пустое поле, затем возвращается, чтобы встретиться с его холодным взглядом. Я открываю рот, но задыхаюсь, когда его пальцы смыкаются вокруг моего горла. Дрожь пробегает по моему позвоночнику, а в животе поднимается жар, заставляя меня сжаться и сжать бедра вместе. Он не упускает этого, в его горле раздается грубый звук, когда он прижимается ближе, так что твердые линии его груди соединяются с моей и сопротивляюсь, проверяя пределы его хватки, но он слишком силен, чтобы я могла вырваться.

Именно этого я и должна хотеть – вырваться, но… любопытство удерживает меня на месте. Это первый раз, когда его руки были на мне с той ночи на вечеринке Дженны две недели назад, и мое тело помнит. Ярко.

Следы, которые он оставил на моей коже, поблекли. Мой желудок опускается, когда думаю о том, что он сделает все это снова.

Страх и желание борются за контроль. Это так неправильно, что Фокс может прикасаться ко мне вот так и вызывать возбуждение, но какая-то часть жаждет этого, даже когда он мучает меня.

Здесь нет никого, кто мог бы остановить его, даже если бы и был, не думаю, что это что-то изменило бы. Никто не имеет над ним власти. Если бы он захотел, он мог бы легко задрать мою школьную юбку и делать все, что захочет. Мой клитор не должен пульсировать при этой мысли, но да, боже, пульсирует. Все так запутано.

Он не душит меня, но держит крепко, прижав к дереву на случай, если соберусь бежать.

Я могу бояться того, что он может сделать, но никогда не убегу от него. Этот задумчивый придурок может иметь мой страх, но он не получит мою капитуляцию.

Где-то глубоко внутри есть маленькая часть его личности, которую узнаю, я увидела ее в прошлом году, когда заметила его улыбку на праздничном рынке в городе. Это была та же мальчишеская улыбка, которая очаровывала меня, когда мы были детьми и я цепляюсь за эту надежду всякий раз, когда слышу слухи и шепотки, которые ходят о нем.

– Фокс, что ты пытаешься…

– Почему ты здесь? – яростно кричит он сквозь стиснутые зубы.

Сузив глаза, я отбрасываю страх в сторону. – Теперь мне нельзя существовать? Насколько я знаю, тебе не принадлежит ни улица, ни это поле и я не нарушаю границы. Если я захочу навестить наше дерево? – Я опираюсь на его руку, и мое сердцебиение вздрагивает, когда его хватка сжимается. Он серьезен, но и я тоже.

Темно-синий взгляд Фокса вспыхивает от моего неповиновения. Он скользит взглядом по линии моего тела, задерживаясь на его пальцах, обхвативших мое горло и его рот растягивается в ухмылке. – Ты никогда не могла устоять перед неприятностями и всегда любила острые ощущения.

Он проводит большим пальцем по моей точке пульса, давая понять, что может свернуть шею без особых усилий и я с трудом сглатываю, пытаясь сделать полный вдох, пока он контролирует мой воздух. Он, наверное, чувствует мой учащенный пульс. Затем его большой палец ослабевает, чтобы провести по моей челюсти. Этот жест противоречит презрению в его взгляде, но он заставляет мои руки схватиться за его кожаную куртку, вцепившись в податливый материал. На мгновение он словно замирает, как будто ему интересно, что я сделаю.

Фокс наклоняется, пока наши губы почти не соприкасаются, затем выжидает еще один такт, наблюдая за мной через капюшон.

Собирается ли он поцеловать меня на этот раз?

Это самое близкое его приближение ко мне после вечеринки. Просто хочу, чтобы между нами все было правильно. Если он готов переступить через свою обиду, тогда я прощу и забуду его жестокость, и мы сможем вернуться к тому, как все должно быть между нами.

Облизнув губы, я с желанием прижимаюсь к нему.

Он издает хрипловатый, высокомерный звук веселья. – Ты серьезно думаешь, что я собираюсь тебя поцеловать?

Резкий тон заставляет меня вздрогнуть.

– Я…

– Как жалко.

О боже, я идиотка. Тревога возвращается, побеждая туман желания, не могу поверить себе, что сейчас потеряла здравый смысл. Это снова та чертова вечеринка, пьянящая невидимая связь между нами, но все, что она приносит, – это душевная боль. Как я могла забыть?

Фокс насмехается. – Ты сейчас выглядишь такой чертовски отчаянной, маленькая ромашка. Тебе это ужасно идет.

Обида жжет вновь открывшиеся раны, и снова прижимаюсь к дереву. Как я могла подумать, что он готов забыть о том, почему меня ненавидит? Он не сделал этого в ту ночь, когда наконец-то признал меня и я сглатываю горячее смущение и смотрю на него.

– Пошел ты, – бормочу я.

Его ухмылка пугает. – Ты заставляешь меня хотеть покончить с тобой. Прямо здесь, прямо сейчас. Нет смысла танцевать вокруг этого.

Мои глаза расширяются и реальность снова врезается в меня. Фокс может и будет причинять мне боль без раздумий.

– Почему ты так сильно меня ненавидишь? – шепчу я, презирая болезненный огонь в горле. – Почему?

Губы Фокса кривятся, и он приближает свой рот к моей щеке. – Прекрати вести себя так, будто ты не знаешь. Меня от этого тошнит. От всего, что связано с тобой, мне чертовски плохо.

Моя грудь разрывается от хриплого вздоха. Кислотная враждебность в его тоне безошибочна.

Звонит телефон, и он, ругаясь, отрывается от меня. Я прислоняюсь к дереву, не зная, что он сделает, если я сдвинусь с места. Кто бы ни звонил, он сжимает челюсти в кулак и его взгляд снова находит меня.

– Убирайся с глаз моих, пока я не передумал, – приказывает он. – Не позволяй мне снова поймать тебя здесь. Тебе не понравится, что я с тобой сделаю.

Мысль о том, чтобы держаться подальше от дерева, раскаляет мою грудь до бела. Я хочу возразить, вместо того чтобы позволить ему победить, но все еще не могу успокоиться после того, как позволила себе на секунду подумать, что он хочет меня. Боже, он прав. Я в отчаянии, но все, чего я хочу, это чтобы между нами все было хорошо.

Когда я не ответила, он угрожающе шагнул ко мне, его взгляд усилился. – Поняла?

Ненавижу это.

Сердце застряло в горле, но я только кивнула и пошла к машине на дрожащих ногах, я не побегу и отказываюсь позволить ему поверить, что он может контролировать меня вот так, щелкая пальцами и лая командами, чтобы заставить скакать, потому что он так сказал. Я и так имею дело с этим от мамы и папы, но никто не имеет такой власти надо мной.

Позади себя я слышу глубокий рокот его голоса, когда он отвечает на звонок. – У тебя есть что-то новенькое для меня?

Оглянувшись через плечо, я вижу, как он вышагивает возле дерева, взволнованно запустив руку в свои грязные темные волосы. На вырезе его футболки виден намек на татуировку и меня терзает любопытство. На вечеринке мне не удалось ее разглядеть, но я уловила лишь крошечный проблеск черных перьев.

Я не задерживаюсь здесь достаточно долго, чтобы послушать. Дойдя до внедорожника, сажусь в него и уезжаю в потрясенном оцепенении, даже не опускаю окна, чтобы пальцы могли покататься на волнах ветра, проносящегося мимо машины. Папа был бы очень раздражен, если бы узнал, что все его лекции о безопасном вождении вылетают в окно в угоду самосохранению.

Непонятно, как Фокс Уайлдер может одновременно притягивать меня с магнетической силой и одновременно испускать опасные флюиды, от которых хочется убежать.

Ничто больше не имеет для меня никакого смысла. Наверное, все дело в том, что между нами столько истории, и если добавить сюда его обиду на меня и… что бы там ни было на вечеринке, грань между нами стирается и размывается под воздействием жестокости наших чувств. В одну минуту он игнорирует меня, в другую – прижимает к ближайшей плоской поверхности, чтобы разжечь огонь своим телом, а затем разворачивается и обрушивается на меня в наказание. Я никогда не знаю, чего от него ожидать.

Сжимая руль так сильно, что костяшки пальцев побелели, направляюсь к пекарне Теи. Мое колотящееся сердце не останавливается.

Фокс – единственный человек, который проникает мне под кожу и расстраивает мой легкий беззаботный дух, он вызывает у меня желание бороться с ним. Я больше люблю мир и любовь, но когда речь заходит о Фоксе, на свободу вырывается ярость, о которой я и не подозревала.

Я должна держаться от него подальше – это то, чего он хотел, но я не могу, пока не узнаю, почему ненавидит меня настолько, что запрещает мне приходить на наше дерево.

5
ФОКС

2 недели назад

Вечеринка отстойная. Это совсем не похоже на экстравагантные и гедонистические вечеринки Рэна Торна, но и не ожидал многого от избалованных сопляков из Риджвью.

Неважно, я не поэтому здесь сегодня среди детей самых влиятельных и могущественных людей в городе. Просто нужно слиться с толпой, пока не придет время, а потом я уберусь отсюда. Только сейчас слишком выделяюсь, чтобы сделать то, что мне нужно.

Люди смотрят на меня косо и бормочут, когда я прохожу через кухню в другую комнату, где грохочет музыка, наполняющая огромный дом, но никто меня не выгонит. Они все слишком трусливы, чтобы перечить мне и если моего свирепого хмурого взгляда недостаточно, то слухи обо мне – да, поэтому они позволяют мне разбиться.

– Спорим, у него есть место для свалки в старом карьере, – громко шепчет кто-то. – Закапывает там все тела людей, которых он убил для мафии.

– Не может быть, – отвечает девушка, краем глаза оглядывая меня. – Он такой горячий и не может быть киллером.

– Он точно может! Именно так он заработал все свои деньги.

Закатив глаза, я проскользнул мимо них. Слухи в этом городе становятся глупее с каждой минутой.

Хватаю бутылку пива, чтобы меньше походить на сердитую тень, и рыщу по вечеринке, все время держась начеку. Люди не встают на моем пути, потому что понимают, что я хищник, который может разорвать их на части. Когда я замечаю девушку, устраивающую вечеринку, – дочь мэра, который имеет привычку приносить свою работу домой, – я начинаю пробираться к ней и ее взгляд пробегает по мне вверх – вниз, а глазах легко читается жар. Уголок моего рта подергивается в триумфе.

Как плохой парень, не так ли?

– Не помню, чтобы приглашала тебя, – говорит она фальшивым тоном, призванным завлечь меня.

Мое плечо вздрагивает, и делаю глоток из бутылки пива. – Я не люблю играть по правилам.

Она издает вздох и придвигается ближе, прижимаясь сиськами к моей руке. Если все это окажется пустой тратой моего времени, я буду злиться, что мне пришлось терпеть ее. Проглотив язвительный комментарий о том, как тридцать минут назад она целовалась с каким-то парнем из футбольной команды, я одариваю ленивой улыбкой, которая заставляет ее кокетливо трепетать ресницами.

– У тебя милое местечко. Твой отец кто-то важный?

Купившись на мое поведение, она вскидывает руку, прислоняясь ко мне сильнее, пока быстро задает вопросы. – Наверное, но кого это волнует? Ты взял свой мотоцикл? Можешь меня подвезти?

Я провожу большим пальцем по губам. – Да.

Это не значит, что позволю ей его трогать, я едва позволял парням на востоке прикоснутся к байку.

Такие девушки, как она, никогда не интересовали меня, это относится к большинству из них, вообще-то. Даже среди разношерстной группы Воронов Рэна, девушки, которые крутились вокруг, никогда не привлекали внимания. Только одна девушка владела моим сердцем, всего одного, но она разбила его в пух и прах своим маленьким кулачком.

Дочь мэра продолжает говорить и флиртовать, а я стою, прислонившись к стене, и слушаю половину того, что говорит, чтобы просмотреть комнату. Теперь, когда сливаюсь с толпой, внимание отвлечено от меня. Хорошо, так будет легче попасть в домашний офис.

План идет хорошо, пока весь воздух в комнате не высасывается, когда я краем глаза замечаю, кто только что вошел через входную дверь. Мэйзи, мать ее, Лэндри, волосы убраны в хвост, который она предпочитает, и одета в свободный топ, обнажающий плоский загорелый живот, и обтягивающие синие штаны для йоги, которые обтягивают ее задницу и длинные подтянутые ноги. Черт возьми, Дейзи. Мое внимание раздваивается, меня перехватывает необходимость следить за каждым движением Мэйзи и придерживаться того, ради чего я здесь – использовать эту цыпочку, чтобы получить доступ к компьютеру ее отца.

Пока что я игнорирую ее. Это лучший способ справиться с яростной болью, которая раздирает грудь изнутри каждый раз, когда смотрю на лгунью. Если я этого не сделаю, я окажусь на грани того, чтобы потерять контроль и сжечь весь этот гребаный город дотла.

Риджвью, город, который отвернулся от меня и моей семьи десять лет назад, это был наш дом, пока из-за него не погибли мои родители. Ждал так долго, и наконец-то время пришло. Я жажду крови, и получу ее, даже если это будет последнее, что сделаю.

Мэйзи обводит взглядом комнату и останавливается на мне и девушке, проводящей наманикюренными ногтями по моей груди. Мы встречаемся взглядами, и я позволяю своему рту искривиться в злобной гримасе, обхватывая девушку за талию и притягивая к своему телу. Она визжит и издает самый притворный стон.

– Хочешь прокатиться сейчас, детка? – спрашиваю я.

Цыпочка не замечает, что я не смотрю на нее. Она кивает. – Пойдем наверх.

– Веди.

Ноздри Мэйзи раздуваются, и она отрывает свое внимание, проходя через вечеринку с сердитой грацией, которая заставляет мою кровь биться сильнее, чем цыпочка, прижавшаяся к моему боку, и я с силой выдыхаю, пытаясь правильно держать себя в руках. Я здесь не для игр.

Как только приманка приводит в ее комнату, я позволяю поцеловать меня в шею и устраиваю шоу, грубо бросая ее на кровать. Она хихикает, когда подпрыгивает и я накрываю ее тело своим и держу за волосы, пока она извивается подо мной и не замечает, как я использую трюк Леви с точкой давления, чтобы вырубить. Я перекладываю ее на бок на случай, если она слишком много выпила, и подкладываю под голову подушку. Откинувшись на край кровати, я ухмыляюсь, радуясь, что заставил самого сумасшедшего из воронов научить меня, как это провернуть.

Я устанавливаю таймер на двадцать минут на своем телефоне и иду в домашний офис в конце коридора. Вибрирующий стук музыки доносится до меня, когда направляюсь прямо к дорогому компьютеру в центре роскошно обставленной комнаты – такой же шикарной, как и весь дом. Это не должно шокировать после тех лет, что я провел среди людей, с которыми общаются Дюпоны, но у Риджвью есть такая манера выставлять свое богатство напоказ.

Потянувшись в задний карман, достаю тонкие перчатки и приступаю к работе по копированию жесткого диска. На компьютере не установлен пароль, так что не придется использовать навыки, которым научил меня Колтон, чтобы обойти его и я выдыхаю пустой смех. Люди слишком, блядь, верят, что ничто не может их тронуть, когда они на вершине.

Я заканчиваю скачивать весь диск на USB в качестве резервной копии и рассовываю его по карманам до того, как сработает будильник. Убедившись, что не оставил следов того, что сделал, я выскальзываю из комнаты и направляюсь к лестнице.

Мэйзи ждет меня на вершине ступенек, оглядывая коридор. Черт побери. Она не может раскрыть мое прикрытие. Я отвечаю ей взглядом, и она набрасывается, как только я подхожу к ней.

– Значит, ты будешь общаться с другими девушками, но не со мной. Верно. Понятно.

Придерживаясь принципа игнорировать, я делаю вид, что ее там нет, отталкиваю плечом с дороги и спускаюсь вниз, засовывая скопированный жесткий диск поглубже в карман. Я получил то, зачем пришел сюда, теперь я могу убираться отсюда.

– Ты даже не можешь больше смотреть на меня, – обвиняет Мэйзи, когда мы поднимаемся на первый этаж, схватив меня за локоть с неожиданной силой.

Я опускаю взгляд на руку, она всегда была сильной. Раньше она ненавидела, когда мы с Холденом относились к ней так, будто она не может делать то же самое, что и мы, потому что она девочка.

В такой близости от этих синих леггинсов устоять еще труднее и желание откусить кусочек от ее задницы очень сильное. Черт, почему они такие узкие?

– Я с этим покончила, – говорит она, впиваясь мне в лицо, пока колеблюсь. Ее знакомая решимость и стальной позвоночник заставляют меня страстно желать прижать ее к себе в объятиях и оттолкнуть сильнее. – Что я сделала? Почему ты так готов отказаться от нашей дружбы?

Как только смотрю на ее тело, мне кажется, что все, что я игнорировал, взывает ко мне. Я отвергал и избегал того, как она прекрасна – Боже, даже больше, чем когда она владела моим сердцем десять лет назад. Я не обращал внимания на то, как сильно слюней у меня текло от ее подтянутого тела за год.

Когда я не отвечаю, ее брови сжимаются, и она продолжает давить. – Черт возьми, Фокс. Если ты не поговоришь со мной, тогда я не знаю, за что мне извиняться. Мы не можем продолжать в том же духе. Это убивает меня.

Ее голос заставляет меня сжать кулаки.

Тысяча и одно воспоминание о том времени, когда мы были детьми, ослепляют. Ее лесные глаза пронзают замысловатые рисунки океана, нанесенные чернилами на мой бицепс и грудь, прямо в мое сердце, затем каждый дюйм меня превращается в пепел, когда я вспоминаю самое главное – она нарушила свое обещание.

Если она так сильно хочет моего внимания, она его, блядь, получит.

Прижимаю ее спиной к стене и несколько человек смотрят в нашу сторону. Вечеринка почти угасла, и я сосредоточился на своей старой подруге.

– Ты можешь попросить прощения, пока будешь задыхаться от моего члена, – рычу я, приближаясь к лицу на несколько дюймов, пока держу ее в клетке.

Удивление на мгновение промелькнуло на ее лице, а затем исчезло, сменившись взглядом, от которого мой член напрягся в считанные секунды. Она скользит руками по моей шее, наблюдая за мной с таким же сильным возбуждением, какое я чувствую, проникая в меня, искушая своим сладким ароматом цветов и кокоса. Я сдерживаю стон и обхватываю ее талию, мои большие пальцы скользят по гладкой коже под подолом ее короткого топа, исследуя ее голый живот. Я касаюсь нижней части сисек, не в силах сдержать ухмылку от того, что на ней нет лифчика.

– Это тебя возбуждает, не так ли?

– Да, заводит, – говорит она без всякого стеснения. Она криво улыбается, когда я смотрю на нее. Наклонившись ближе, она прошептала: – Меня многое возбуждает. Будешь продолжать, чтобы узнать?

Святое дерьмо. В моем нутре поднимается жар от ее уверенности. Думал, она струсит и испугается грубого обращения и грязных слов, призванных заставить ее покраснеть.

Я представляю ее на коленях с этими красивыми губами, обхватившими мой член, слезы текут по ее лицу, пока трахаю ее лживый рот, пока она не задается вопросом, сделаю ли я паузу, чтобы дать отдышаться, прежде чем кончить в горло. Желание обрушивается на меня.

Игнорировать ее было глупо, но трахать ее с ненавистью – гораздо лучше.

Мои руки тянутся вниз по ее бокам и ласкают ее задницу. Эти штаны для йоги греховны, как блядь, облегающие и не оставляющие ничего для воображения. Я провожу языком по нижней губе и представляю, как сдираю их с нее зубами.

– Черт, маленькая ромашка, – говорю я прокуренным тоном, пока руки бродят по ее телу, захватывая каждый сантиметр. – Ты выросла.

Мэйзи поднимается на носочки, наклоняя голову, она хочет поцеловать меня. Сквозь дымку похоти я закрываю глаза на то, как колотится мое сердце при виде сбывающейся старой мечты.

Я останавливаю до того, как ее губы коснутся моих, удерживая шею и челюсть. В ее золотистых глазах мелькает разочарование, но это не романтическое воссоединение давно потерянных друзей. Это все физическое, вот что, черт возьми. Ухмыляясь, отклоняю голову в сторону и закрываю рот вокруг ее точки пульса, терзая шею, пока она не прижимается к стене, издавая тихие звуки, которые сводят меня с ума.

Несколько человек уже видели нас, сплетенных вместе, но мы слишком поглощены всепоглощающим потоком потребности, чтобы остановиться и прорванная плотина, которая удерживала нас от этого, топит нас. Гнев, столкнувшийся с похотью, – это пьянящая смесь. Единственное, что смутно осознаю, это то, что мы не можем делать это в коридоре на домашней вечеринке, но не могу оторваться достаточно долго, чтобы отвести ее в укромное место. Издав рык, я поднимаю ее на руки, она вскрикивает и цепляясь за мои плечи, когда я по-хозяйски хватаю ее за задницу.

Кто-то завывает, как койот, что бы это ни означало.

Я захожу в первую попавшуюся комнату – ванную. По сравнению с остальным домом, она не такая уж большая, но мне все равно. Манящее маленькое чудовище в моих руках впивается ногтями в кожу, и это возвращает все мое внимание к ней.

Мы опрокидываем декоративную корзину с полотенцами для рук, теряясь в буре друг друга. Это жестоко, страстно и чертовски увлекательно. Я бросаю ее, прижимаю бедра к столешнице и возвращаюсь к покусыванию и посасыванию ее шеи. Она выгибается против меня, доказывая, на что годятся эти часы йоги. Мысль о том, что мои следы будут по всей ее шее, заставляет меня упереться эрекцией в ее живот.

Мэйзи тянет меня за волосы и обхватывает мою ногу, зарываясь с криком в мою грудь. – Мне нужно, чтобы ты…

Прежде чем она успевает договорить, я запускаю руку в леггинсы, и мои пальцы скользят по ее киске. Я не теряю времени на то, чтобы подразнить, погружаю палец внутрь и откидываюсь назад, чтобы посмотреть, как мои пальцы проникают сквозь тонкую ткань ее брюк и как это заставляет ее рот раскрыться в придыхательном стоне.

– О боже! – Мэйзи двигается навстречу моей руке и просовывает свою под мою рубашку, чтобы погладить пресс, она спускается вниз к моим черным джинсам, к моему твердому члену. Когда она потирает его, мои глаза закрываются, и я прижимаюсь к ней. – Мы могли бы заниматься этим весь год, ты, упрямый придурок. Если бы ты просто поговорил со мной. Мы потратили столько времени впустую.