Текст книги "Коронованные Вороны Торн-Поинта (СИ)"

Автор книги: Вероника Иден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

10
Рен

Я никогда еще не был так взбешен на заданиях. Сегодняшняя задача была такой же простой, как прогулка в парке-вытрясти из человека, находящегося у власти, информацию и контролировать один из потоков доходов, которые пополняют наши карманы независимо от наших семей. Просто. И все же я сбит с толку, потому что Роуэн отвлекает.

Она не сказала мне ни слова с тех пор, как я отстранился от нее в кабинете Барлоу, не продолжив начатое. Это привело ее в капризное настроение, и покачивание ее пухлой задницы в этих обтягивающих брюках было сделано специально для того, чтобы наказать меня так же сильно, как я хочу наказать и контролировать ее. Вместо того чтобы свернуть ей шею или схватить за задницу, я засовываю кулаки в карманы брюк и иду через кампус к студенческим общежитиям.

Я жажду отдавать приказы и заставлять их выполнять, но сегодня вечером меня завело, то как она последовала за своим порывистым сердцем и искала секреты Уильяма Барлоу.

Роуэн пыхтит в тысячный гребаный раз, и я вытягиваю шею, закрывая глаза от удовлетворяющих хлопков. Если она не перестанет испытывать меня своим отношением, я сорвусь. И когда я это сделаю, я не остановлюсь, пока она не превратится в разорительную мольбу о пощаде, которая не кончит, пока я не буду готов отпустить ее.

– Еще одно место. – Я вложил в свой голос сталь, чтобы она поняла, что я не трахаюсь. – На этот раз веди себя прилично.

– Да, да. Или ты меня отшлепаешь, – дерзит Роуэн. – Большой плохой король Ворон со своим большим членом во главе. Я поняла.

Я стискиваю зубы. Я хочу сделать гораздо больше, чем просто шлепать ладонью по ее упрямой заднице, пока она не покраснеет. Я чуть не поддался ее соблазну, готовый склонить ее через стол Барлоу и трахнуть.

Думая о чем угодно, кроме того, как эти образы заставляют мой член набухать, я молчу, пока мы не достигаем здания общежития, где один из наших придурков управляет игрой. По дороге я отсылаю ребятам запись разговора с Барлоу. Декан подтвердил то, что мы уже знали – кто-то у власти убирал беспорядок в нашем пленном братстве. Теперь мы можем с этим справиться.

К тому времени, как я убираю телефон во внутренний карман куртки, мы добираемся до каменных ступеней, спускающихся в подвальные апартаменты одного из общежитий первокурсников. Кормушка для птиц висит на низкой ветке дерева, сигнализируя, что игра началась.

– Оно здесь.

– Ты, должно быть, шутишь, – Роуэн стоит на верхней ступеньке, уперев руки в бедра. – Это буквально подпольная карточная игра. Ещё клише?

Я сказал об этом Колтону, но он заверил меня, что это было самое стратегическое место в кампусе, отчасти потому, что он мог спрятать свои гаджеты, которые удерживали игроков от обмана и игры в покер от обнаружения копами.

– У меня нет времени на всю ночь. – Положив руку ей на спину, спускаемся по лестнице. Прежде чем она входит в зал запрещенной карточной игры, я хватаю ее за руку и заставляю посмотреть мне в глаза. – Я серьезно. Держи свой хорошенький ротик на замке.

– Да, сэр, – дерзит она, сверкая зелеными глазами.

Я подавляю стон, чуть ли не вырваться из меня, возвращая вниз и провожу большим пальцем по ее нижней губе. – Не играй со мной в эту игру, котенок. Ты проиграешь.

Не важно, как сильно я буду наслаждаться этим. Мы здесь по делу.

Внутри он выглядит как любое другое здание общежития. Длинный коридор тянется и разветвляется в конце. Я иду налево, не дожидаясь Роуэн. Парень, охраняющий вход в игру, встает, затем падает обратно на свое место, как только узнает меня.

– А в других общежитиях есть студенты?

Неужели ее любопытству нет конца? – Нет.

– Это открытый жилой комплекс.

Стиснув зубы, я предупреждаю ее, говоря взглядом оставить это. – Колтон. Он убрал этот этаж из системы школьного жилья. Он является как заполненный подвал.

– Серьезно? – Тот факт, что ее голос производит впечатление, одновременно раздражает и возбуждает мою гордость. Это запутанная смесь. Меня поражает желание ударить по нему Кольта. – Как же студенты не забредают сюда и ничего не говорят?

Я останавливаюсь за дверью и бросаю на нее самодовольный взгляд. – Потому что они слишком заняты, пытаясь вернуть потерянные деньги, чтобы заметить это.

Когда я распахиваю дверь, глаза Роуэн расширяются, а губы приоткрываются. Благодаря Леви мы получили правильную звукоизоляцию, энергичный шум в комнате едва слышен, пока мы входили. Два стола заполняют комнату, но ее ненасытное любопытство приводит ее к реконструкции, которую мы сделали несколько лет назад, соединив все комнаты в подвале, чтобы провести больше игр сразу. Каждый стол полон игроками с одной общей чертой – стремлением к азартным играм.

– Это не просто игра в покер, – шепчет она больше себе, чем мне. – Это целая операция в казино.

Я не могу оторвать от нее глаз, как теплая, незнакомая искра разгорается в моей груди. Что в ней такого, что очаровывается меня? Вместо того, чтобы искать Тайлера, я обнаруживаю, что отслеживаю ее шаги, когда она исследует местность. Мы получаем несколько взглядов, но большинство игроков погружены в свои игры.

– Почему здесь? – спрашивает она.

– У нас есть по одному в каждом кампусе в радиусе часа.

Тот факт, что я говорю ей что-то о тот, как мы управляем делами, должно быть предупреждающим сигналом, но у нее есть свой способ заставить меня игнорировать мои правила.

Она поворачивается ко мне с открытым ртом. – Это как шесть школ.

– Так и есть.

Она плетется между столами, наблюдая, как умная молодая чернокожая девушка в кожаной куртке поверх фиолетовой ажурной рубашки ударяет в воздух, когда выигрывает банк.

– Вот как это делается, мальчики, – ворчит она на стонущих игроков за своим столом, собирая свой выигрыш. Перебирая косы, она подмигивает. – Королеву не одолеть.

Тайлер в третьей комнате, через которую я следую за Роуэном. Он долговязый парень, предпочитающий оверсайз футболки и мешковатые джинсы. – Босс. Ты здесь.

– Я… – Мой взгляд не отрывается от ее спины. Она продолжает идти, преследуя свою жажду знаний. Я перевожу взгляд на Тайлера, и на моем лице появляется хмурое выражение. – Ты знаешь почему.

Его горло подпрыгивает от глотка. Он срывает с головы шапочку и теребит ее. Я приподнимаю бровь, глядя на нервный танец его пальцев.

– Просто… я забыл, какой сегодня день, и…

Тайлер вздрагивает, когда я достаю из кармана куртки серебряную зажигалку. Я методично включаю зажигание, и медленная, дикая ухмылка растягивает мой рот. Он не может отвести взгляд от мощной пламени моей бутановой зажигалки.

– Пойдем поговорим снаружи. – Я машу рукой. – Не хочу портить здешнюю энергию. У нервных людей всегда небольшая ставка.

Ущипнув Тайлера сзади за шею, я веду его в тихий холл и жду, когда он объяснит, почему пропустил наш последний срок. Расписание поддерживает все остальное в рабочем состоянии, и если кто-то выйдет из равновесия, то это портит все. Я и мои братья потратили годы на создание этой системы не для того, чтобы она развалилась из-за такого хныкающего дерьма, как Тайлер.

Он молчит. Паническое выражение лица говорит мне то, что я уже знаю – деньги пропали. Я вздыхаю и щелкаю зажигалкой.

Тайлер, Тайлер, Тайлер. Ты разочаровываешь меня, а я ненавижу, когда мои ожидания не оправдываются. – Я стараюсь говорить непринужденно, но в моем голосе отчетливо слышится опасная нотка. – Я не могу этого допустить.

– Я, пожалуйста, я не…

Заткнись. – я отбрасываю понимание, терпение лопается. – Ты признаешь свою ошибку. И это была ошибкой, не так ли? Ты же не настолько глупый, чтобы думать, что это хорошая идея-переходить нам дорогу. Если тебе повезет, я не убью тебя за это.

– О боже, – задыхается Тайлер. – Я не хочу умирать, приятель.

Он пытается сопротивляться, когда я хватаю его за запястье. Я свирепо смотрю на него, впиваясь пальцами в его плоть. Он не сравнится с моей силой, когда мой большой палец вонзается в сухожилия его запястья. Издав сдавленный звук, он перестает сопротивляться, всхлипывая, когда я держу зажигалку под его ладонью и нажимаю на курок, не давая пламени догореться.

– Скажи мне, – требую я. – Я не терпеливый человек, Тайлер. Не заставляй меня ждать.

Он держится дольше, чем я ожидаю от человека, который, кажется, готов обмочиться при виде меня. Я зажигаю зажигалку и машу ей под его ладонью. Для каждого прохода я держу пламя под его рукой немного дольше, чтобы он мог чувствовать, как нарастает жар. Все его тело трясется, а глаза мечутся между огнем и мной.

Я двигаю челюстью. – Ты начинаешь меня бесить.

– Не так уж много, – наконец торопливо говорит он. – Это было… это было только здесь и там. Мне было мало, и я это знал.

То тут, то там. Это был не единичный случай. Он скользил сверху.

Услышав мое раздраженное рычание, Тайлер вздрагивает. Его глаза-бусинки бегают по залу в поисках спасения, которое не приходит.

– Значит, ты пропустил оплату, – уточняю я. – И думал, что тебе это сойдёт с рук, когда никто ничего не сказал.

Он печально кивает. – Мне нужны были деньги.

Подпитывать привычку к наркотикам, если судить по его отвратительным ногтям и желтоватым мешкам под глазами. Гребаный наркоман обокрал меня и спустил все на химический запой. Мои губы кривятся, и я сжимаю его запястье, желая сломать его. Но этой боли было бы недостаточно для такого проступка.

Роуэн выходит в холл, озираясь с озадаченной складкой на лбу, как будто ищет меня, пока не находит в таком положении. Она замирает. Я не могу избавиться от тела, когда она рядом. Мне придется попросить Пенна спуститься из его отшельнической хижины в лесу, чтобы он позаботился об этом позже. Впрочем, ее присутствие не удерживает меня от наказания.

Я склоняю голову набок и изучаю Тайлера. – Знаешь, что говорят о воронах?

– Что? – Его остекленевшие глаза медленно моргают.

– Они всегда помнят лица тех, кто перешел им дорогу. Плохая гребаная идея, – рычу я.

Он кричит в агонии и ужасе, когда я все равно ломаю ему запястье, затем с силой опускаю руку на пламя зажигалки и держу ее там, пока кожа не поджаривается. Я отпускаю его, и он приваливается к стене, бледный и тяжело дышащий.

– П-почему, – стонет Тайлер, его рука дрожит, когда он бережно прижимает ее.

По коридору разносится отвратительный запах его обожженной кожи.

– Чтобы все знали, что у Ворон воровать нельзя, – процедил я сквозь зубы. Через мгновение я неприятно улыбаюсь. – Будь благодарен. Ты проживешь еще один день.

Скорее, проживет еще несколько часов, пока Пенн не выследит его. Мы не испытываем угрызений совести по отношению к тем, кто думает, что может обмануть нас в нашей собственной игре.

Роуэн издает тихий звук ужаса, прикрывая рот рукой. Я смотрю в ее сторону, не жалея, что она увидела. Все ее тело похоже на натянутый слишком туго лук, который вот-вот лопнет, готовый к действию.

– Запомни то, что я сказал. Я убираю зажигалку и разглаживаю линии лацканов. – Вороны не забывают своих врагов.

Тайлер отчаянно кивает и убегает, когда я вздергиваю подбородок в знак разрешения. Роуэн смотрит ему вслед. Когда его хриплые и быстрые шаркающие шаги больше не слышны, она шагает ко мне, зеленые глаза выплевывают огонь, такой же мощный, как тот, что горит во мне.

– Это было…

Она замолкает, не находя слов. Я наконец-то узнал, как остановить ее постоянно бегущий рот.

– Необходимо, – заканчиваю я.

– Нет, это было жестоко, – поправляет она, прислоняясь к стене, чтобы запрокинуть голову. Ее горло дёргается, и я хочу наклониться, чтобы пометить его зубами. – Варварство. Тебе не нужно было заходить так далеко.

Постоянный гнев, кипящий в моей крови, грозит вскипеть. Она осуждает меня, и яростная часть меня хочет встретиться с ней лицом к лицу и показать ей, что она никогда не победит меня. Я вел себя хорошо, но она такая же как и любой другой человек, который ползет к нам, умоляя о нашей милости. Она лгала нам в лицо, скрывала тайну, которую хранит. И она считает, что имеет право судить меня?

Те, кто у власти, должны действовать, чтобы сохранить контроль. Эта истина древняя, как само человечество.

– Значит, я должен был позволить этому подонку продолжать воровать у меня? Чтобы подорвать мой бизнес? – Нет, Роуэн. Вот что мы делаем. Вот кто мы, блядь, такие. – Я хлопаю ладонями по стене по обе стороны от нее и бью ей в лицо, рыча свое последнее предупреждение. – Это то, ради чего ты пришла к нам. Если тебе не нужны монстры, не надо было искать у темноты помощи.

Она стискивает зубы и хмурит брови, оставаясь неподвижной. – Ты болен.

Невеселый смех грохочет в моей груди. Я уже далеко зашел. – Ты даже не представляешь, детка.

Роуэн толкает меня в грудь, прилагая много усилий, чтобы сдвинуть меня. Я не шевелюсь. Ее маленькие руки на моих грудных мышцах заставляют меня хотеть прижать ее к стене и ворваться ртом к ее рту, чтобы укротить ее дикость. И только когда я решаю уступить, она получает то, чего хочет. Большими шагами я направляюсь к выходу. Она бросается за мной.

– О'кей, я тебе помогла, – говорит она на другом конце кампуса. – Теперь ты собираешься найти моего брата, верно?

Я вздыхаю, слыша надежду в ее голосе. Когда-то у меня была такая же надежда. Медальон Шарлотты лежит в кармане моего пиджака, прижатый к сердцу.

Мы согласились взять на себя задачу Роуэн, но самый очевидный ответ, как обычно, правильный. Итана Ханнигана, скорее всего, уже нет в живых. Мы сделаем все возможное, чтобы найти его, но это делает меня человеком, который крадет у кого-то родного брата.

Когда мы подходим к машине, я выскальзываю из куртки и закатываю рукава рубашки. Взгляд Роуэн задерживается на моих руках, когда мы садимся.

– Дай мне выходные, чтобы закончить другое дело, – наконец отвечаю я. – Тогда я посмотрю, что можно сделать.

Ночь еще не кончилась. После того, как я высаживаю Роуэн у ее квартиры, на мой телефон приходит вызов, который я не могу проигнорировать. Мой отец зовет меня домой на встречу.

Я опускаю голову на подголовник и зажимаю переносицу, массируя тупую боль. Прежде чем отъехать от тротуара, я провожу пальцами по своим уложенным волосам, взъерошивая их так, что пряди падают мне на лоб.

Отец терпеть не может, когда я оставляю волосы неопрятными. Говорит, что это знак мальчика, а не мужчины. Я уже очень давно не мальчик.

Сжимая руль, я закаляю себя, чтобы укрепить колючую клетку вокруг моего сердца, готовясь вернуться домой. В такой же пустой дом, как и я сам.

По дороге я звоню Джуд и включаю громкую связь, пока пробираюсь по темным улицам города.

– В чем дело? – Фоновый шум бабушкиного смеха и проникновенный вокал Аны Габриэль замолкают, когда он отходит, чтобы поговорить.

– Я вернусь поздно. Я взял то, что нам было нужно от Барлоу, но отец зовет меня.

– Вот дерьмо, чувак. Сочувствие в его тоне заставляет меня хмыкнуть. Он знает, как я ненавижу возвращаться домой. – Я вернусь в Гнездо позже. Сегодня вечером я с абуэ.

Джуд любит свою бабушку больше всего на свете. Она вырастила его. Все, что он делает, – это возвращает ей эту заботу, например, в виде дома, которую он купил ей с нашей первой большой выручки в колледже.

– Передай ей привет от меня.

Когда он стал нашим братом, она приняла Колтона, Леви и меня как своего собственного внука.

Он хихикает. – Она спрашивает, почему ты не приходишь к ней в последнее время.

Я вздыхаю и меняю тему. – Позвони от меня Пенну. Тайлер больше не работает на нас.

– Маленький засранец, – рычит он. – И что же он сказал в оправдание?

Мои губы кривятся. – Что ему нужны были деньги, и он думал, что это сойдет ему с рук. Держу пари, он все потратил на наркотики.

Джуд заливается жестоким смехом. – Да, конечно. Я скажу Пенн. Ему придется вытащить свой член из волшебной киски своей подружки на пять минут, чтобы сделать это.

Я качаю головой. Одержимость Пенна девушкой, которую он преследовал, пока она не стала его, не имеет себе равных. – Он сделает это. Мне надо идти.

– Позже.

Через несколько минут передо мной маячит поместье Торнов, и в груди поваляется страх. Это растянувшееся на рубеже веков чудовище традиции с высокими окнами. Дом всегда чувствует, что проглотит кого-то и никогда не вернет. Это мое самое нелюбимое место в мире. Шарлотта была единственным ярким пятном в нем, и она ушла.

Подъехав к арочным железным воротам, я паркуюсь на круговой подъездной дорожке у фонтана, не планируя задерживаться надолго. Я снимаю куртку и закатываю рукава, чтобы еще больше досадить отцу. Прежде чем войти, я прячу медальон.

Дверь распахивается прежде, чем я успеваю подойти, дворецкий торжественно кивает. Я вздыхаю и вприпрыжку пробегаю мимо него, сначала поднимаясь по парадной лестнице в мамины покои. Папа может еще немного подождать.

Наверху крылья застелены плюшевым ковром, который тянется вдоль старинного деревянного пола. Это поместье принадлежало семье Торн из поколения в поколение.

Старая комната мамы и Шарлотты находится в этом крыле. Она перенесла свои личные вещи, потому что это был единственный способ сохранить близость к умершей дочери. Когда она не теряется в тумане, она занимается самолечением.

Я стучу костяшками пальцев в ее дверь, прежде чем войти. Гостиная пуста, поднос с чаем остался нетронутым. Скоро придет одна из ее служанок, чтобы забрать его. Я продвигаюсь дальше в темный, кисло пахнущий номер, сжимая губы.

Посреди кровати под одеялом лежит комок. Я останавливаюсь сбоку от него, глядя на многочисленные пузырьки с таблетками на тумбочке. Протянув руку, я убираю с маминого влажного лба сальные светлые волосы. Она издает слабый стон и переворачивается, теряясь в тумане.

Когда-то она была красивой и очаровательной. Она много смеялась и с удовольствием устраивала вечеринки. Идеальная светская жена.

Иногда я злюсь на нее за то, что она решила обезболить себя, но я понимаю ее желание, я тоже хотел бы потеряться глубоко в алкоголе, чтобы забыть боль на некоторое время. Разница между нами в том, что я выхожу подышать свежим воздухом. Она этого не делает, едва выходя из своих комнат.

Я оставляю ее одну и возвращаюсь в холл. Я не хочу, но мои ноги замирают перед дверью сестры. Я давно сюда не заходил, и мне нужно потрогать его. Положив ладонь на прохладное дерево, я резко выдыхаю. Невыносимо тосковать по ней, когда я здесь и пытаюсь вспомнить звук ее голоса.

Это эхом отдается в моей голове, когда всплывает воспоминание.

Леви бежал впереди меня, а я следовал за ним по коридору. Шарлотта растянулась на полу возле своей комнаты, всегда сидя где-нибудь со своими книгами с тех пор, как научилась читать. Леви обошел ее без проблем, но стопка книг сбила меня с ног, когда я бросился за ним. Моя цель состояла в том, чтобы избежать ее неуклюжих ног, не в состоянии объяснить, сколько книг нужно вокруг неё, чтобы прочитать одну.

– Осторожнее! – Я фыркнул со всей важностью, на которую была способна в свои тринадцать. – Когда-нибудь ты возьмешь кого-нибудь сведёшь с ума с этим.

– Я могу читать, где захочу. Я учусь.

Она не потрудилась поднять глаза, слишком поглощенная своим последним увлечением – на прошлой неделе Древним Египтом, на этой неделе Грецией. Мои губы растянулись в сторону, странный пузырь гордости рос в моей груди. Ей было уже восемнадцать, как и любой другой благовоспитанной молодой леди, только в отличие от них ей было все равно, одержимы ли ее ровесники какой-нибудь мальчишеской группой или что надеть на предстоящие благотворительные вечера. Она была тем, кем являлась, и гордилась этим.

– Как скажешь, ботаник. – Я нежно взъерошил ей волосы.

– Ботаники правят миром. – Не отрывая взгляда от книги, она подняла знак мира. – Знание – это сила.

– Рен! – позвал Леви.

– Да, иду. – Я легонько щелкнул Шарлотту по голове. – Позже. Не забудь попросить у повара ланч.

Шарлотта одарила меня сияющей улыбкой. Мне было приятно следить за ней, даже когда она раздражала меня.

С каждым годом мне становится все труднее держаться за нее, словно частички ее исчезают за пределами моей досягаемости.

Моя грудь сильно болит, пронзенная острой болью горя. Он такой же острый, как коллекция смертоносных ножей Леви, потрошит меня снова и снова со свежей агонией каждый раз, когда рана кровоточит. Я сжимаю руку в кулак, подавляя желание ударить в дверь. Я прерывисто выдыхаю и делаю шаг назад.

Тянуть время больше нельзя. Может быть, лучше покончить с этим, прежде чем я в конечном итоге продлю этот маленький визит подольше, чем необходимо.

Мои ноги волочатся с каждым шагом, когда я направляюсь на первый этаж. Я опускаю руку в карман, чтобы взять медальон.

Кабинет-единственная комната, в которой отец проводит большую часть времени. Я сомневаюсь, что он навещает маму. Если бы он мог, то спал бы в кабинете или в своем кабинете. После смерти Шарлотты он с головой ушел в работу. В детстве он был суровым, но в основном отсутствующим отцом, если только не было какого-то события. Его работа стала единственным, что его действительно волновало.

Я подхожу к двойным дубовым дверям и толкаю их.

– Хьюго, – говорит папа со своего места у камина. – На этот раз ты пришел.

Волна бунта захлестывает меня. – Не называй меня так.

Он одаривает меня нетерпеливым взглядом из-за необходимости снова вести этот разговор. Мы будем говорить, пока не утопим его. – Это твое имя. Тот, который мы с твоей матерью мы выбрали для тебя.

– Как и Рен. – Я без приглашения подхожу к его декатированному спиртному на барной тележке и наливаю на три пальца виски в хрустальный бокал. – Именно это имя я и использую.

– Твое второе имя, – усмехается папа. – Это позор для твоего деда-так пренебрегать его именем.

Мое плечо непроизвольно дергается. Папин старик гниет в могиле. Вряд ли его волнует, что мне никогда не нравилось его имя.

– Я занят. – Делаю здоровый глоток гладкого выдержанного виски. – Скажи, что тебе нужно, чтобы я мог уже уйти..

Папа встает и прислоняется к богато украшенной мраморной каминной полке. – Мы семья, сынок. Ты не можешь вечно убегать от своих обязанностей. Все переходит тебе, – Он наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня. – Я ожидаю, что ты будешь поддерживать наши семейные традиции. Я дал тебе дополнительное время после окончания школы из-за Шарлотты, но ты не можешь вечно уклоняться от этих обязательств.

Я крепко стискиваю зубы. Мускул на моей челюсти дергается, когда он крутит позолоченное кольцо, которое носит на мизинце, то самое, которое он всегда теребит, когда думает. Сколько я себя помню, оно у него всегда. На плоской крышке скрещены две ключи и римскими цифрами написана дата основания города.

Опрокидывая в себя остатки выпивки, я со стуком ставлю стакан на его стол. – Тебе придется подождать еще, папа.

С этими словами я поворачиваюсь и ухожу, игнорируя его напряженный крик.

Последнее, чего я хочу, – это жизнь моих родителей. Вот почему мы вчетвером объединились в старшей школе. Колтон и Леви чувствуют то же самое. Джуд повезло, у него стабильная семейная жизнь и семья, которая его любит. Его целью всегда было обеспечение комфортной жизни для бабушки.

Папа и его товарищи построили свои империи, чтобы править Торн-Пойнтом. Я не собираюсь вступать в их ряды, чтобы повторять точную копию его жизни. Мой отец вырастил меня не для того, чтобы я был одними из его пешек. Он может сохранить ключи от своего королевства.

Я хочу править Торн-Пойнтом вместе с моими братьями из темноты ночи. Подземный мир, который мы построили для себя, – это наши владения.