Текст книги "Коронованные Вороны Торн-Поинта (СИ)"

Автор книги: Вероника Иден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Удивительно, что она открыла свое дело.

– После того как отель закрылся, он простоял несколько лет. Моему деду Хьюго это никогда не нравилось. Мы с ребятами часто приходили сюда, когда были помоложе, и пробирались тайком. Это было наше место.

Я ухмыляюсь, представляя их подростками, объединяющими свой клуб для мальчиков. – Так вот почему вас называют Воронами?

– Совпадение. Вороны умны. Они помнят лица, узнают, кому можно доверять и кто их обидел. Они резонировали с нами.

– Они также являются предзнаменованием, согласно суеверным рассказам жен. Считаете ли вы себя четверкой к богатству, или Фокс и парень, с которым вы разговаривали прошлой ночью, считаются, если вы хотите послать весть о том, что болезнь и смерть приближаются?

Медленная улыбка, которую он мне дарит, хитрая и зловещая.

– Как ты превратил это место в ночной клуб?

– Я его купил. Купчая принадлежала моей семье, но отец и дед выставили ее на продажу, намереваясь нажиться на ней. Я убедил их продать его мне.

– Тебе пришлось выкупить купчую у собственной семьи? – Я не могу скрыть удивления в своем тоне.

– Это было первое, что я построил для себя.

– Должно быть, они этим гордились.

Рен замолкает, потирая медальон со сложным выражением лица.

– Прости. Ты не обязан мне рассказывать.

– Дело не в этом. Ты заставила меня подумать о чем-то другом. – Отстраненность в его глазах разрывает мои сердечные струны. Отпустив мою руку, он отворачивается, затем наклоняет голову назад, чтобы заговорить. – Я хочу знать, подумала ли ты о том, что мы можем найти, когда обыщем потайные комнаты.

Я замираю. – Что ты имеешь в виду?

Я не хочу, чтобы он это говорил. Его челюсть работает.

– Роуэн, твоего брата может там и не быть. Возможно, его больше нет там, куда мы можем добраться.

Отрицание вертится у меня на языке, но я прикусываю его. Это то, о чем я думала, не так ли? Кошмары, отвратительный шепот в глубине моего сознания. Я сжимаю кулаки.

– Итан должен быть жив.

Рен резко поворачивается ко мне, хватая за руки. – А если нет?

– Он должен быть жив! – повторяю я с рычанием.

Если мой брат умрет, я никогда не смогу исправить то, что сделала.

После того, как признание сорвалось с моих губ, Итан замер. Он был в странном настроении в течение нескольких дней, но он никогда не смотрел на меня так раньше. Как будто он не мог вынести моего вида.

– Ты заставила его уехать в смертельный шторм, несмотря на чрезвычайное положение, чтобы забрать тебя же после того, как он сказал не ехать?

Я вздрогнула от его тона. Все, что я могла сделать, это кивнуть. Он знал, что я был в машине, но никогда не знал, что на самом деле произошло той ночью.

– Мы…сильно поссорились в ночь перед его отъездом, – начинаю я. Ветер крадет мои слова, срывая их с края утеса, чтобы утопить правду в море. – Я долго что-то от него скрывала, но больше не могла.

Воспоминания о той ночи с силой врезаются в меня.

Я хотела взять свое признание обратно, но оно было где-то там. Ужасный, эгоистичный способ, которым я действовала в открытую.

– А мама знает? – спросил он таким странным голосом, что я испугалась.

Я отрицательно покачала головой. – Ты не можешь ей рассказать. Я просто… мне нужно было избавиться от этого чувства. Я так долго держала это в секрете. Это была ошибка.

Он не сочувствовал слезам, струившимся по моему лицу.

– Братья и сестры ругаются. Это нормально, – отстраненно говорит Рен, как будто моя история заставляет его вспомнить что-то еще. – Ничего не поделаешь.

– Это совсем другое. Он был так зол. Я никогда не видела его таким, не со мной. – я сглатываю боль в горле. – Я просто хочу все уладить с ним.

Итан всегда смотрел на меня с добротой и сочувствием. Он был моей скалой, но как только я призналась, он вдруг посмотрел на меня, как на незнакомку.

– Роуэн, ты просто чертово отродье. Не могу поверить, что ты так долго лгала. – Его черты исказились, лишая меня веселого брата, на которого я всегда смотрела снизу вверх. – Я никогда тебе этого не прощу!

Издав ужасный вопль, он ударил кулаком в стену, оставив дыру.

Меня охватила паника. Итан никогда в жизни не кричал на меня. – Я ненавижу это. Я ненавижу себя. Я тебя ненавижу! Лучше бы я погибла в аварии, а не папа!

– Хорошо, – сплюнул он. – Потому что я больше никогда не буду с тобой разговаривать. Когда я вернусь, тебе лучше уйти. Найди себе другое жилье, потому что тебе здесь больше не рады.

Через несколько дней после его ухода я залатала дыру. Это должно было стать сюрпризом и извинением за то, что он вернулся. Отчаянная надежда, что он не имел в виду то, что сказал, потому что я тоже не имела в виду то, что сказала ему.

Рен ждет продолжения, но я теряюсь в своих мыслях. Он откашливается и засовывает руки в карманы. Его стоически сжатая челюсть напоминает мне о том, каким замкнутым он был, когда я пришла в "Воронье гнездо", контрастируя с тем, насколько он открылся со мной.

– Ты солгала мне в ту первую ночь. – Его неотвратимый взгляд ловит меня. – Ты думала, что тебе это сошло с рук, но я собрал достаточно секретов за эти годы, чтобы знать, когда кто-то что-то скрывает от меня.

Поначалу инстинкт подсказывает мне отыграться и придерживаться своей версии – что у меня нет секретов, которые стоили бы его времени. Но я устала убегать от всего этого.

– Ну и что с того, что я это сделала? Я не могла…только не это.

– Я нарушил свои правила, позволив тебе оставить его. Мы не делаем этого ни для кого – даже семья платит ту цену, которую мы требуем. Вот почему Фокс здесь. Он задолжал нам за помощь, которую мы ему предложили. – Рен опускает голову, внимательно изучая меня. – Я предоставляю тебе право рассказать мне прямо сейчас.

Мое горло сжимается, и дыхание становится поверхностным. Я хочу дать ему это, потому что он попросил, а не украл. По его собственному слову, он не предлагал этого, но он сделал это для меня. Из всех людей в мире он, возможно, единственный человек, который поймет и примет меня за то, что я сделала.

Пришло время признаться во всем и признаться в моей самой темной тайне.

28
Рен

Если есть хоть какой-то шанс доверять Роуэн, то я должен знать. Так уж все устроено, мы с братьями знаем каждый уголок тьмы в наших сердцах и умах. Тот факт, что я предложил ей выбор, возможность сохранить тайну, имеет огромное значение. Я жду с затаенным дыханием, пока она взвешивает свои варианты.

– Эта тайна может разорвать мою семью, – лицо Роуэн искажается. – Я никогда не говорила маме. Особенно после того, что она пережила, потеряв отца. Это уже сломало отношения между мной и Итаном.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на океан, позволяя ей рассказывать свою историю в ее собственном темпе. Я заговорил о ее брате только потому, что не хочу больше скрывать от нее то, что знаю. Сдерживать этот секрет – это очень тяжело для меня. Ради нее я скрыл то, что считаю правдой, но мне нужно подготовиться, чтобы защитить ее от неизбежной боли, ожидающей ее. Это усугубляет то, что все было грубо, оставляя затянувшееся чувство вины, которое никак не проходит.

Голос Роуан становится все более отстраненным по мере того, как она рассказывает, в ее тоне просачивается боль от того, что старая рана открылась. – Мне было четырнадцать, и я была чертовски непокорной. Я всегда равнялась на своего брата, но, когда он уехал в колледж, я была как бы на волоске. Мы были так близки, когда росли, но временами мы достигали тех промежуточных стадий, когда не могли выносить друг друга.

Мои губы дергаются, когда подобные воспоминания о том, как я прошел через то же самое с Шарлоттой, приходят мне в голову. Она была моим светом, но я растрачивал время, проведенное с ней, когда думал, что слишком крут, чтобы болтаться рядом со своей младшей сестрой.

– Мои друзья собирались на вечеринку. Это достаточно маленький город, чтобы было заметно, кто ходит и не ходит на такие тусовки. – Ее голос срывается. – Папа сказал, что мне не разрешит, но я упрямилась. Вот я и улизнула.

В моей груди растет нежность к картине, которую она рисует, даже когда ей грустно. Я тру медальон в руке большим пальцем.

С дрожащим выдохом она продолжает: – Он, должно быть, проверил меня, потому что узнал, что меня нет дома, и приехал за мной. Боже, это было так неловко. – Она трет лицо своим клетчатым большим рукавом. – Мы поругались прямо на пляже. Начался дождь, и я промокла, потому что не была готова уйти. Папа и все остальные пошли под крыльцо или отступили внутрь. Он угрожал позвонить Итану и сказать, чтобы я тащила свою задницу в машину, и я ненавидела разочаровывать его.

Тревожный холодок пробегает по моим венам. Она сказала мне, что ее отец умер. У меня такое чувство, что я знаю, куда дальше пойдет эта история.

– Гроза была сумасшедшей. Сильный ветер и дождь обрушились на машину. Никто не должен был выезжать на дороги, штат закрыл все для эвакуации. – В голосе Роуэн появляется жутковатая отстраненность. – В новостях предупредили, что ураган может повернуть к нашему маленькому пляжному городку. Папа был слишком занят, крича на меня по дороге домой, а я была слишком упряма, чтобы не спорить. Свет фар возник из ниоткуда, когда я толкала отца. Я не помню, что говорила, помню только, что толкнула его. Странно чувствовать невесомость, когда машина переворачивается. У меня перехватило дыхание, и я ударилась головой о окно.

Не в силах изобразить интерес к океану, я поворачиваюсь к ней и беру ее за плечи, желая взвалить на свои плечи тяжесть ее страданий.

– Он… – Она снова неровно выдыхает, закрывая глаза. – Он пытался прикрыть меня рукой, чтобы я не пострадала. Даже несмотря на то, что я вела себя как настоящая стерва. Несмотря на то, что моя ошибка стала причиной аварии, он все равно пытался это сделать. Угол…Ремень безопасности не мог защитить верхнюю часть его тела. У него было серьезное повреждение мозга. Я выбралась оттуда почти без единой царапины, а он был сломан безвозвратно. Врачи ничего не могли для него сделать. Мама решила держать его на системе жизнеобеспечения. Мы решили отключить его летом, перед моим первым курсом в Торн-Пойнте.

Свинцовая тяжесть оседает у меня в животе. Я ласкаю ее щеку костяшками пальцев. Мое понимание ее растет. Еще до того, как она сказала мне, я узнал ее части, которые соответствовали острым как бритва осколкам меня самого.

Роуэн смотрит на меня с явным чувством вины на лице. – Из-за меня умер мой отец. Это мой секрет. Я убил собственного отца.

Я не могу сломить ее сильнее, не сейчас. Тайны останутся в моем сейфе. Но когда правда об Итане выйдет наружу, я боюсь, как сильно я сокрушу ее от еще одной потери, от которой не смогу ее защитить.

– Я не новичок в смерти. – я притягиваю ее к себе и глажу по спине. – Ты же знаешь, что на моих руках гораздо больше крови.

Кровь человека, который представлял угрозу для Роуэн, кровь преследователя моей сестры, кровь врагов, которых я нажил.

– Я ужасный человек, – говорит она пустым голосом.

Я сжимаю ее. – Это не так, Роуэн. Ты самая далекая от этого. Между нами двумя, я – жуткий монстр.

Она кладет голову мне на грудь, и я предлагаю ей свою тьму. Я нахожусь в точке, где мои чувства к ней перевешивают мое недоверие к другим, но крепость вокруг моего сердца почти взломана для нее. Я хочу впустить ее как дополнение к тем немногим людям, которых считаю своей семьей, тем немногим, о ком я действительно могу заботиться.

– Моя сестра была для меня всем. Она была милой и умной. Она затмила меня, и я был рад ее успехам. – Моя привязанность к Роуэн становится поддержкой, в которой я нуждаюсь, а не тем, что я ей предлагаю. Почувствовав перемену, она еще глубже зарывается в мои объятия. – Она покончила с собой.

– Рен, – шепчет Роуэн. – Мне очень жаль.

Ее сочувствие омывает хрупкую боль прошлого. – Это разрушило мою семью. Поначалу мы не были самой лучшей семьей, но все мы любили Шарлотту. Ты видела, что он сделал с моей матерью. Мой отец отвернулся от нас. И я… я стал целеустремленным в охоте на больного ублюдка, который довел ее до этого. Ее преподаватель.

Мысли о Коулмане разжигают всепоглощающую ярость, которая управляла мной, вытаскивала меня из пустоты, которая оцепеняла меня, пока не появилась она.

– Я хотел справедливости. Это было моей целью на протяжении многих лет.

– Я бы тоже этого хотела, – бормочет Роуэн. Отступив назад, она прослеживает то, что видно из розовых татуировок, обвивающих мои руки под закатанными рукавами свитера. Она останавливается на белых розах, забрызганных кровью. – Это для нее?

– Да.

На мгновение ее внимание переключается на другую руку, покрытую черными розами, поглощенную пламенем, – яркое изображение меня.

– И медальон, который ты всегда достаешь, когда думаешь. Это и ее тоже.

Я крепче сжимаю ожерелье, прежде чем показать ей. – Последний кусочек ее у меня остался.

– Это неправда. – Роуэн кладет ладонь мне на грудь, туда, где бьется мое сердце. – Она здесь. Они живут вместе с нашими воспоминаниями. Ты всегда будешь носить ее с собой.

– Учитывая, как почернела эта чертова штука, надеюсь, что нет, – язвительно замечаю я. – Ради моей сестры.

Рот Роуэна кривится. – Может быть, это кусочки света, которые проникают сквозь тени.

– У тебя нет темного сердца, котенок. – Я прижимаюсь губами к ее лбу. – Ты ни в чем не виновата. Ты ни в чем не виновата: ни в аварии, ни в том, что случилось потом. Ты была еще совсем ребенком.

Вырываясь, чтобы посмотреть на меня, ее горло сжимается. В отличие от бремени, которое она несла раньше, она теряет часть напряжения, отягощающего ее. – Ты единственный человек, которому я рассказала об этом после того, как это разрушило мои отношения с Итаном.

– Он простит тебя, – я обхватываю ладонями ее лицо и притягиваю к себе.

Облегчение, которое она излучает, ощутимо. Она сжимает мое запястье. Меня поражает, насколько она стала важна для меня. Как много я готов отдать, чтобы она была счастлива.

– Помни, что я тебе говорил. В тебе нет ничего хрупкого.

Когда наши губы соприкасаются, поцелуй наполнен эмоциями от обоих наших признаний. Я прижимаю ее к себе, когда она ломается от эмоционального потрясения, которое она держала взаперти, готовый принять на себя каждого из ее демонов, чтобы остановить ее слезы.

Я все еще холодный ублюдок, который хочет лишь контролировать мир вокруг себя, но Роуэн властвует над более мягкой частью моего сердца. Подходящий трон для моей королевы.

29
Рен

Напряжение в машине гнетущее. Джуд застыл, как статуя, пробираясь через пробки в центре города, стиснув челюсть и нахмурив брови. Я смотрю на него и хмурюсь, одинаково недовольный тем, что нам приходится разыгрывать эту карту.

– Я не хотел этим пользоваться, – говорит Джуд.

– Я знаю, – я потираю висок, взгляд скользит к Роуэн на заднем сиденье. – Мы должны что-то сделать.

Джуд с силой выдыхает через нос. Ему придется смириться с этим. Пиппа больше не одна из нас, поэтому она не заслуживает нашей преданности. Она уже доказала, что ей на нас наплевать. Он должен принять это больше всех нас.

Посреди улицы, на которую мы сворачиваем, маячит полицейское управление Торн-Пойнта. Чем ближе мы подъезжаем к зданию из красного кирпича, тем крепче Джуд сжимает руль.

– Если копам было наплевать на исчезновение Итана раньше, зачем мы едем в участок? – спрашивает Роуэн.

– Мы покупаем то, что они знают, – говорю я.

Какое – то время она молчит. – Они знают?

– Они что-нибудь узнают, – вмешивается Джуд. – Как всегда, черт возьми.

– Значит, они могли помочь найти моего брата раньше?

Роуэн сглатывает и сжимает ремень безопасности, встречаясь со мной взглядом, когда я поворачиваюсь к ней лицом. Если бы они помогли ей – а они не помогли бы, не получив должной взятки, – она никогда не стала бы моей. Я испытываю непреодолимое желание снова забраться туда и сделать ставку на нее, чтобы она знала об этом.

– "Лучшие представители Торн Пойнта, – сплюнул я, – это бесполезная кучка жадных ублюдков и ничтожеств. Любая помощь, которую они могли бы предложить, была бы с ценником, который вы не можете себе позволить, или бесполезной помощью.

– Больше или меньше той цены, которую ты потребовал?

Выражение ее лица искажается, а глаза мерцают. Мое сердце сжимается, проклятая вещь, которую невозможно контролировать теперь, когда она проснулась, чтобы биться для нее. Я выхожу, как только мы припарковываемся, и иду к ее двери, чтобы помочь ей выйти, притягивая ее ближе, чтобы прошептать ей на ухо.

– Они бы тебе не помогли. – Сглотнув, я выдавливаю хриплые слова, которые редко произношу. – Поверь мне.

Роуэн кивает, беря меня за руку. – Прости. Я знаю, и я знаю… – Мое непослушное сердце подпрыгивает к горлу, и я сжимаю ее руку. – … это просто тяжело, когда я не знаю, что могу сделать, чтобы помочь найти его.

Хорошо, что Джуд знает расписание дежурств в отделе. У милой старушки нет ни единого шанса против его чар.

– Розмари, – тепло приветствует ее Джуд, опершись локтем о стол.

– Джуд. – Розмари закуривает, поправляя очки на бутылке кока-колы. – Какой приятный сюрприз.

Сунув руку в карман, он кладет на прилавок монету, завернутую в защитный пластик, и пододвигает ее. Причуда его кривой улыбки отработана до совершенства и гладка, как черт. – Нашел тебе кое-что.

– Серебряный доллар Свободы 1870 года, за которым я охотилась? О, Джуд, это дополнит мою коллекцию!

Если это возможно, Розмари оживляется. Роуэн с любопытством смотрит на меня, и я пожимаю плечами. Прежде чем Розмари успела схватить монету, Джуд тащит ее обратно с очаровательной ухмылкой, от которой появляются ямочки.

– Ах, ах. Рози, ты же знаешь, что я не могу просто так отказаться от этого. – Он наклоняется ближе, чтобы заигрывать с нами. – Какую услугу я получу за это?

Розмари краснеет, ее рот открывается в крошечном, морщинистом О. Она по-совиному моргает и оглядывается.

– Какого рода одолжение?

– Для тебя? Особенная " Рози”. -Джуд крепко сжимает пальцы и щурится. – Совсем крошечное.

Ее восхищенный взгляд падает на монету, которую он перекатывает между пальцами в эффектном танце мастерства. Она смотрит, как он дважды ходит взад и вперед, прежде чем снова оглядывается на нескольких других людей в вестибюле.

Джуд подбрасывает монету и ловит ее в воздухе. – Давайте вернемся туда. Я нашел кое-что для одного из текущих дел детектива Бассет, но она заставила меня поклясться держать это в тайне. Ты же знаешь, какая она. – Он подмигивает. – Мы просто делаем то, о чем она просила. Итак, за цену этой малышки ты откажешься в процедуре для нас?

Розмари занимает меньше тридцати секунд, чтобы решить, и является бодрым владельцем какой-то бесполезной коллекционной монеты. Улыбка Джуда падает, как только мы проходим барьер, чтобы пройти гражданскую секцию.

– Вы действительно не против подкупить старых леди? – шепчет Роуэн.

Он пожимает плечами. – Я делаю то, что должен, дорогая.

– А монета вообще была подлинной?

– Это было бы красноречиво.

Я его знаю. В то время как он не испытывает угрызений совести, обманывая большинство людей, чтобы провести успешную аферу, он, вероятно, выследил настоящую сделку для Розмари.

Когда мы проскальзываем внутрь, Пиппа заполняет бумаги на своем столе в открытой планировке. Это ленивый день для полиции, большинство офицеров слоняются вокруг с наполовину съеденными бутербродами и болтают, как сплетничающие курицы. Пиппа-единственная, кто усердно работает.

В ту секунду, когда она поднимает глаза, ее черты искажаются, а серые глаза темнеют от ярости. Джуд одаривает ее суровой улыбкой.

– Какого черта вы здесь делаете? – Пиппа злится, ее темный кудрявый хвост развевается взад-вперед, когда она переводит взгляд с нас на своих коллег, смеющихся в офисе с приоткрытой дверью.

Я беру с ее стола фотографию в рамке и стараюсь говорить непринужденно. – Разве так приветствуют старых друзей?

– Ты звонила нам, помнишь? – Джуд кладет руки на стол, обхватив ее локти, прежде чем она садится и закрывает папки с делом Левиафана. -Вот что будет написано в твоём журнале вызовов.

– Ты, сын…

– Оставь это, пиписька, – ее рот захлопывается от старого прозвища. Джуд забавлялся с другими предметами на столе, выбирая ручку, которую вертел между пальцами. – Нам нужно поговорить.

Кипя от злости, она вскакивает с места. – Если ты думаешь, что я буду иметь с тобой дело…

– Я предлагаю найти хорошую отдельную комнату, – на этот раз угроза очевидна. – Я киваю подбородком в сторону других офицеров, обедающих в клубе мальчиков, в то время как Пиппа работает над своим. – Не хотелось бы запятнать золотую звезду, которой ты сияешьс тех пор, как поступила на службу, детектив.

– Пожалуйста, – добавляет Роуэн, бросая на нас с Джуд острый взгляд. – Мне действительно нужна ваша помощь, чтобы найти моего брата.

Веснушчатые щеки Пиппы заливаются румянцем, но она проглатывает свой ответ. – Отлично. – Она ведет нас в пустой кабинет и смотрит на часы. – У тебя есть двадцать минут до возвращения Билла с обеда. Я дам тебе пять. Сделай это быстро.

Несмотря на всю ту гладкую работу, которую он проделал, чтобы устроить нам эту встречу, Джуд колеблется. Это свидетельство того, как сильно эта девушка когда-то владела его телом и душой, что предательство глубоко ранило его. Она предала его первой. В моих глазах она заслуживает его возмездия.

– Зуб за зуб, брат, – бормочу я.

Джуд хмыкает. – Ты помнишь ту ночь?

Делать это на публике-значит убить его. Я высоко ценю его решимость сделать все, что потребуется. Мы все видели, как он мучил себя, вспоминая, что случилось и что он мог сделать по-другому, чтобы уберечь свою задницу от колонии. Во всем виновата Пиппа.

Она делает глубокий вдох и закрывает дверь. – Как я могу забыть самую ужасную ночь в моей жизни?

– Ты и я, малышка. – Губы Джуд кривятся без тени юмора.

– Не надо, – шипит она. Пораженная, она бросает на нас с Роуэн полный ненависти взгляд. – Хватит играть в эти игры.

Джуд опускает голову и пересекает комнату, чтобы возвышаться над ней, лицо скрыто от взгляда взмахом его волос. Она в ужасе от того, какое выражение искажает его черты.

– Ты знаешь, что была там, – начинает он бесстрастным тоном. Пиппа вздрагивает. – Я знаю, что ты там была. Как и все мы.

– Ты ничего не знаешь, огрызается Пиппа.

– О, нет, детка, я знаю. У меня есть доказательства. – Джуд убеждается, что она смотрит, когда он достает из кармана флешку, размахивает ею, а затем ловким движением руки делает вид, что она исчезла.

Лицо Пиппы бледнеет. – Нет.

– О.Да.

– Ты сдерживался все эти годы, чтобы шантажировать меня сейчас, придурок? – Ее дыхание учащается, а кулаки сжимаются.

Джуд сжимает зубы. – Я от многого сдерживался. Теперь, если ты не будешь вести себя хорошо, это может означать конец карьеры, над которой ты так усердно работала. Они узнают, в чем ты замешана, и что тогда?

Она стискивает зубы. – Я тебе этого не позволю.

– Хорошо, – вмешался я, отрываясь от прислонившегося к стене кресла. – Тогда ты понимаешь, что поставлено на карту, если ты не дашь нам то, что мы хотим.

– Я тебя ненавижу, мать твою, – пыхтит Пиппа.

– Взаимно. Вот подробности звонка, который поступил вчера в 2 часа ночи. – Я показываю ей заметки, которые Кольт скопировал на мой телефон, когда просмотрел записи звонков в 911 и поймал эту жалобу на шум, исходящий из кампуса. – Нам нужны детали отчета.

Брови Пиппы хмурятся. – Это… Ладно, не обращая внимания на то, что вы даже посвящены в подобную информацию, это ничто. Я проверила звонок, но никто не смог подтвердить. Мой начальник сказал мне списать это. У меня есть отчет.

– Отдай его нам, – говорит Джуд.

– А если я этого не сделаю? Каким бы незначительным ни было дело, это все равно полицейский отчет. Я не могу просто дать тебе это дерьмо, не поставив под угрозу свою работу.

– Твоя работа и так под угрозой, – безжалостно говорит Джуд.

Пиппа закрывает рот, обдумывая его предупреждение. Через минуту она делает правильный выбор. – Подождите в холле. Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел.

Она уходит, и Джуд смотрит ей вслед, на его лице написаны сожаление и боль от ее потери.

– С тобой все в порядке? – спрашивает Роуэн.

Джуд откашливается. – Ага. Пойдем. Ненавижу вонь свиней.

Мы выходим в коридор. Вскоре Пиппа быстро проходит мимо, не обращая на нас внимания, сунув невзрачную папку в протянутую руку Джуда для пропуска из поля зрения камеры, а я блокирую обмен. Глаза Роуэн расширяются, и я подмигиваю ей.

– Шпионское дерьмо, – бормочет она, когда мы проходим мимо Розмари.

– Просто бизнес, – говорю я.

Мы ждем, пока не оказываемся в машине, прежде чем читать отчет. Джуд протягивает его мне, и я бегло просматриваю содержимое.

– Жалобу на шум вызвал первокурсник, который слишком поздно задержался в библиотеке. Услышала его на обратном пути в общежитие. Она описывает это как борьбу, которая закончилась криком.

– Дай-ка я посмотрю, – Роуэн берет бумаги, пробегая по ним глазами. – Это говорит о том, что в то время она была рядом с Уизермор-Холлом. Тайная комната, – Она прикрывает рот рукой. О боже, он мог быть там.

Я напрягаюсь. – Мы не знаем этого наверняка.

– Это написано прямо здесь, в отчете.

– Это может быть кто угодно. – Я работаю челюстью. – Но…надеюсь, это был твой брат.

– Давай отнесем это Кольту. – Джуд заводит машину и выезжает на дорогу в центр города.

Я оставляю Джуд размышлять о прошлом. Каждый раз, когда я оглядываюсь, Роуэн смотрит в окно с расфокусированными глазами, на грани, но с надеждой, так как мы читали отчет. Ее надежда превращает мои внутренности в камень.

Пока городские здания проносятся мимо и редеют на пути к Гнезду, мои мысли холодно крутятся над тем, что это значит для нее и ее брата. Если это был крик Итана, который вызвал жалобу на шум, то он был жив—был. Теперь я больше, чем когда-либо, верю, что мы опоздали, позволив отвлечению Сталенко Корпорейшн помешать нам найти то, что я считал телом.

Но это было необходимо, когда Роуэн был в опасности. Если выбор был в том, чтобы спасти Итана Ханнигана или его сестру, я бы выбирал ее каждый раз. Даже если она снова возненавидит меня за это.

И снова я теряюсь в догадках, рассказать ей, что у меня в сейфе, или нет. Я уже сомневался, стоит ли говорить ей об этом раньше, потому что мне уже было неудобно лгать ей, даже если это могло защитить ее сердце. Я впервые принимаю во внимание чьи – то чувства, прежде чем действовать.

Будет ли жестоко оставить ее наедине с надеждой или милосердно убить?

Эта мысль не оставляет меня в покое, когда мы подъезжаем к Гнезду. Джуд передает рапорт Колту, а я беру Роуэн за руку и тащу ее в свою комнату.

– А как насчет…

– Я должен показать тебе кое-что важное, – признаюсь я.

Вчера я проверял эту тему на скалах. Услышав, как она смотрит на себя, на свою роль в исчезновении Итана, я укрепляюсь в мрачной решимости выложить правду.

Она садится на край кровати, а я опускаюсь на колени, чтобы открыть сейф в одном из ящиков письменного стола. Треснувшие пластиковые рамы лежали там, где я их оставил, когда мы их обнаружили.

– Около трех недель назад мы нашли их в мусорном контейнере на складе в северной части города. – Повертев их в руках, я вздыхаю и протягиваю ей, наблюдая, как на ее лице появляется узнавание. – Я думаю, что твой брат мертв.

“Ч-что? – Голос Роуэна едва ли выше шепота. – Ты… ты все это время держала их?

Я морщусь. – Да.

– Ты скрывал их от меня-? Она баюкает очки, и в ее прекрасных глазах появляются слезы. – Они принадлежат Итану.

– Я знаю.

– Как ты их нашёл? – требует она, вскакивая с кровати, чтобы броситься на меня. Ее голос срывается, когда она колотит меня кулаками в грудь, и это разрезает мои внутренности на ленты. – Скажи мне прямо сейчас, Рен.

Я ловлю ее запястья. – Когда ты впервые пришла к нам, мы уже думали, что это бесполезно. Люди, которые послали парня следить за тобой, также убили лучшего информатора, который работает на нас. Вот так мы и оказались на складе. Я думал, что это был четкий ответ, когда мы нашли их сломанными. Это рисует достаточно яркую картину.

Слезы прекращаются, и моя свирепая девушка пригвождает меня огнем, пылающим в ее глазах. – Почему же ты тогда не отдал их мне?

– Ты…

Я замолкаю. Быть в растерянности от слов-это не для меня. Я нахожу тревожным не знать, как использовать мой самый мощный инструмент против кого-то.

– Скажи… Мне.

– Я подумал, что лучше держать тебя в неведении.

Ее взгляд становится жестким, а горло судорожно сжимается. – Ты должен был отдать их мне, как только нашел. Все это время я…

Она замолкает с придушенным шумом.

– Я сделал то, что должен был. Если бы мы вернулись, я бы поступил также, если бы это означало, что тебе не придется столкнуться с этим ужасом.

Вырываясь из моих рук, она идет к столу, чтобы положить разбитые очки. Рядом с ними медальон Шарлотты, оставленный на этот раз вместо того, чтобы быть при мне. Я никогда этого не забывал, но сегодня это вылетело у меня из головы перед отъездом.

Мое сердце останавливается, когда она хватает его и поворачивается ко мне лицом. Я машинально поднимаю руку, тупо привязанную к проклятому бесполезному куску драгоценного металла. Это всего лишь медальон, но это последний кусочек моей сестры, похожий на треснувшие очки ее брата.

– Слушай, ты, холодный, бесчувственный ублюдок…

Я пересекаю комнату и прижимаю ее к стене. Снова схватив ее за запястья, я прижимаю их к стене и вонзаю свой член ей в живот.

– Скажи мне, это бесчувственно?

Проблема в том, что я слишком много чувствую к Роуэн – больше, чем к любой другой девушке, больше, чем к матери и сестре, больше, чем к своим гребаным братьям. Она безвозвратно покорила мое сердце.

Застигнутая врасплох, она смотрит на меня, бессознательно возвращая давление поворотом бедер. Дикий стон покидает меня, и я прижимаюсь к ней всем телом. Мы проходили этот путь слишком много раз, и наши тела настроились на возбуждение, танцующее в наших венах.

– Я пытаюсь защитить тебя. Все было сделано для того, чтобы защитить тебя. Я, блядь, убивал ради тебя и сделал бы это миллион раз. Я знаю, каково это, когда твой мир разрывается на части, так что прости меня за то, что я хотел защитить тебя от этой боли.

Она вздрагивает, издавая мучительный вздох. Когда я вырываю медальон из ее мертвой хватки, она прижимается лбом к моей груди, а я возвращаю ожерелье в безопасное место на столе рядом с нами.

– Ты отнял у меня право выбора.

– Потому что не хотел видеть, как тебе больно.

– Он должен быть жив, – говорит она таким тихим и ломким голосом, что острые, как бритва, когти впиваются мне в живот. – Мне нужно все исправить.

Понимание эмпатии пронзает меня насквозь. На ней лежит достаточно вины, но разрешение возникшей ссоры-последняя надежда, за которую она цепляется.