Текст книги "Прекрасная пастушка"
Автор книги: Вера Копейко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
14
Рита с самого начала отнеслась к даче всерьез. Если в своей маленькой однокомнатной квартире она не могла ничего или почти ничего сделать так, как ей хотелось, то уж на даче она не ограничивала себя в желаниях.
Комнату Ванечки сначала хотела устроить в мансарде, откуда открывается вид на бескрайнее гречишное поле. Оно становилось похожим на желтое море, когда набегал ветер и колебал цветущие растения. Мириады пчел со всей округи устремлялись туда на сладкий аромат, даже Рита со своим тонким обонянием чувствовала вечерами нагретый за день медовый запах, когда ветерок дул с поля. Осенью она покупала банки гречишного меда на зиму у хозяина поля.
Но Рита не поселила Ванечку в мансарде, потому что выяснила, что детям там не место, поскольку балки перекрытия, как правило, строители оставляют незаделанными, что плохо для энергетики комнаты. Рита оставила мансарду для гостей, втащила туда кровать, стол, кресло-качалку, чтобы гости могли убаюкивать себя не только видом из окна, но и ласковым движением…
Ванечке она отвела комнату внизу. Устраивая детскую в соответствии с новейшими воззрениями на этот счет, Рита купила даже колокольчики. Оказывается, если развесить колокольчики в северо-западной и в северо-восточной части комнаты, ребенок будет хорошо учиться. Входя в его комнату, Рита всякий раз качала колокольчики – обычные рыбацкие, которые купила в магазине для рыболовов.
– Вы как, дамочка, ловить собираетесь? В какое время? – свел кустистые седые брови хозяин, выкладывая товар на прилавок, когда Рита попросила его показать колокольчики. – Вот эти – на донку, а вот те… – Он повернулся к полке, на которой лежали крупного размера колокольчики.
– Да-да, мне вон те, покрупнее.
Она не стала выяснять, для ловли кого они предназначены, но для нее они в самый раз.
Хозяин с уважением посмотрел на Риту, которая в бледно-зеленом брючном костюме была заметной женщиной. Пшеничные волосы оттеняли бледную кожу лица.
– Удачи вам, любезная, – сказал продавец, упаковывая колокольчики в коробочку с золотой рыбкой на крышке. – Смотрите шляпу наденьте, а то загорите на бережку как следует, – подмигнул он ей.
– У меня есть шляпа с широ-окими полями. – Рита раскинула руки, изображая диаметр шляпы.
– Это прямо зонт, а не шляпа, – усмехнулся продавец, довольный вниманием такой приличной дамы.
Теперь эти колокольчики радостно звенели, обещая, что Ванечка непременно поймает удачу в жизни под их охраной.
Еще она позаботилась о кровати для сынишки. Ее нельзя ставить под окнами или на линии дверь – окно, иначе ребенок не будет вылезать из простуд. Рассеялись все сомнения Риты и насчет жалюзи – она-то хотела обустроить детскую по самой последней моде, но прочитала, что закрывать окна детской вертикальными жалюзи нельзя, поскольку они «режут» энергию, которая проходит в комнату, и эта энергия впивается в человека словно ножи. Поэтому Рита повесила в комнате Ванечки веселые занавески с бабочками и стрекозами, они создавали ощущение жужжащего и ароматного лета.
Вообще-то Рита никогда не была слепой поклонницей какого-то учения, но после Чукотки и встречи с Сысоем Агеевичем, который перевернул ее восприятие мира и себя в нем, она поняла, что мир не такой плоский и обыденный, до конца познанный, каким может показаться бездумному человеку.
Этот старик, голова которого обтянута желтоватой кожей, как барабан, своими глазками-буравчиками пронзил Риту насквозь, он сразу увидел ее истинную, ту, которую она сама не знала. Ей казалось иногда, что до встречи с ним она походила на землю на своем дачном участке. Прежде здесь рос лес, и земля осталась лесной, но для того, чтобы хоть что-то на ней выросло, ее нужно всю перевернуть, вскопать, взрыхлить и удобрить.
Именно это и проделал с ней Сысой Агеевич.
По дороге на дачу Рита бросила в синий почтовый ящик письмо Галине Петровне, надеясь на ответ, который даст хоть какую-то зацепку. Свою просьбу она изложила без затей, написала, что Ванечка рано или поздно спросит о том, кто его отец. А поскольку лгать не хотелось – она знала по себе, что неутоленное детское любопытство насчет собственного отца отзывается комплексами во взрослой жизни, – то была бы благодарна ей хотя бы за какие-то факты.
Рита ничего не собирается требовать от того мужчины, поскольку его, судя по всему, не интересует собственный ребенок – прошло слишком много времени, и если бы он интересовался Ванечкой, то давно нашел бы его. Не важно, как старательно Лена замела следы, унося сына, будто лиса петушка из детской сказки.
Она вспомнила, как сама держала мальчика на руках перед тем, как унести Ванечку из его дома навсегда, как оглядывала комнату, сама не зная точно, что хочет увидеть. Только с годами Рита поняла, что именно она искала. Она хотела понять, не отдавая себе в том отчета, среди чего жил ребенок.
Рита чувствовала, что надо забрать не только его самого, но и частицу той жизни, в которой он рос. Однажды мальчик уже резко поменял среду, выйдя из защищенной материнской утробы в этот мир, а сейчас ему предстоял новый – из одной жизни в другую.
Ему нужно помочь, сохранить знакомую среду, хотя бы какие-то детали прежней жизни. Если угодно, даже зеленый горошек нельзя вынуть из банки и оставить без воды, в которой он хранился, закупоренный. Он сразу сморщится.
Рита прижимала к себе маленькое тельце, она чувствовала, как оно перестает дрожать, успокаивается, а взгляд скользил по затененной комнате. Он замер на полке между двумя окнами, утыкавшимися в здоровенный сугроб, и на ней Рита увидела бесчисленное множество ежиков. Ежики из металла, глины, бумаги, фарфора, ежики-пепельницы, ежики-кружки, ежики-брошки. Коллекция, поняла Рита. Его мать собирала ее и, судя по фигуркам, по тому, как мастерски они сделаны, знала в этом толк. Кто-то ей дарил? Или она сама покупала, выменивала, как поступают все коллекционеры? Она хотела спросить тогда у Галины Петровны, но вдруг повернулась к Ванечке и тихо прошептала ему в ухо, – Мы… возьмем с собой… наших ежиков?
– Ага, – проговорил он и, уронив голову ей на плечо, заснул.
Рита быстро подошла к полке и принялась сгребать ежиков и совать по карманам. Она набила ими карманы шубы, брюк, напихала в варежки…
Теперь эти ежики живут с Ванечкой в детской, на даче. Коллекция пополнялась, у них жили даже живые ежики. Каждое лето.
– Это ведь те, которых мы привезли с Чукотки? Они просто взяли и ожили? Да? – восхищался он в первое лето.
Рита не спорила – если ему так нравится, пускай так и будет.
Сегодня среда, соседей не видно. Рита любила приезжать на дачу в будни, не надо произносить дежурные слова, улыбаться, когда не хочется, а просто быть самой собой и с самой собой.
Она стремилась с самого начала сохранить независимость, но это давалось нелегко. Почему-то всем кажется, что соседи просто спят и видят, чтобы их пригласили на шашлыки уже при первом запахе мяса, что тебе так же, как и им, хочется пойти в гости и обсуждать виды на урожай. Казалось бы, с раздражением думала Рита, всем видно, что у нее нет и быть не может урожая, а об укосах травы никто здесь не говорит. Потому что, кроме цветов и травы, у нее ничего не росло. Но всяк меряет по себе, и однажды Рита набралась решимости – в ответ на очередное приглашение отпраздновать урожай она сказала:
– Спасибо, нет. У меня нет урожая, значит, нечего и праздновать.
Она знала, конечно, на что шла, но не предполагала, к чему придет.
Отказаться от навязчивой доброты, поняла Рита, – большой риск. Через несколько дней она узнала, что ее сорняки «обсеменили» соседний участок, а дренажная канава, сто лет назад выкопанная в лесу и засыпанная ею во время строительства дома, повлияла, естественно, отрицательно, на мелиорацию соседнего участка.
Рита не обращала внимания, неизвестно, сколько времени длилась бы психологическая война, если бы не подвернулся случай.
Случай, к которому она была готова.
И снова, в который раз, спасибо Сысою Агеевичу. Однажды они сидели на толстых оленьих шкурах и пили черный, как кофе, чай.
– Вот, одеяло делаю, – объяснил он, потянулся рукой за спину и бросил перед собой связку шкурок.
– Из зайцев? – удивилась Рита.
– Да, из зайцев. Легкие и мягкие. Зима холодная будет, мой нос чует.
– Вы научите меня, как с ними обращаться?
– Ага. Зайцы нежные, рвутся, но вот этот ножичек…
Рита училась скоблить тонкую, как бумага, мездру, а старик, словно одеяло уже было готово и согрело его лютой зимой, заговорил о весне:
– Весной будет праздник света. Приедут наши братья с Аляски. Игры будут. Я научу тебя, и ты победишь.
– Игры? Я никогда не…
– Знаю, ты никогда не играла в игры с кем-то. Но ты можешь играть одна и победишь всех.
Рита засмеялась:
– А… во что я буду играть?
– Ты будешь метать аркан. Ловить оленей за рога.
– Ой… – Рита чуть не сделала дырку на мездре, но вовремя удержалась.
– Видишь, какая хорошая у тебя реакция? – Он усмехнулся. – Была бы растяпа, сейчас бы ее пропорола. У тебя точный глаз и крепкая рука. И нервы крепкие. Я буду учить тебя метать аркан.
– А… кто кидает от нас?
– От нас обычно метали мужчины. От них – есть женщины. Теперь от нас будет женщина. Ты, Рита.
– Но я…
– Ты получишь награду. Ты выиграешь. Я хочу, чтобы от нас выиграла женщина.
Рита научилась забрасывать аркан, она выиграла в соревнованиях с эскимосами с Аляски, которые приехали на праздник весны и света в поселок Провидения.
Может быть, потому, что Рита верила Сысою Агеевичу как Господу Богу, или еще почему, но она на самом деле стояла в окружении толпы и прижимала к себе приз.
Это был «золотой» аркан – веревка с подвижной петлей на конце. А «золотой» – потому что к нему прилагалась золотая цепочка, в точности повторяющая плетение веревки и тоже с петелькой на конце.
С арканом, и тем и другим, Рита не расставалась, она возила его с собой в машине. Аркан послужил ей однажды буксировочным тросом, она вытаскивала с его помощью старый «Запорожец» из грязи. Иначе ей самой было не выехать с дачи.
И этот аркан примирил ее… с соседями.
Как-то утром Рита проснулась от страшных криков. Она выглянула в окно и увидела, что небольшое стадо коз орудует на ухоженных соседских грядках. Деревенские козы, наевшись травы, захотели чего-то более изысканного, они уже объели грядки с салатом «лола роса», любимым сортом Зинаиды Сергеевны, и уплетали цветы капусты брокколи, которой так гордился хозяин. Сам он в черных семейных трусах носился с вилами за козлом, но тот уворачивался, а следом за ним и вся наглая разбойная компания. Жена голосила и причитала на крыльце, опасаясь подступиться к захватчикам.
Рита быстро надела шорты, майку и схватила аркан, который всегда лежал у нее под кроватью, – оружие более неожиданное и эффективное, чем какой-нибудь баллончик с перцем или газовый пистолет.
Она вышла на крыльцо, предводитель «бандитов» был недалеко от забора. Рита прицелилась и метнула аркан. Петля медленно и точно опустилась на козлиные рога, Рита быстро затянула ее. Козел взбрыкнул и замер, не понимая, что случилось.
Не понял поначалу и сосед, глядя то на свои вилы, то на козла. И только потом заметил веревку, его взгляд двинулся вдоль и замер на улыбающейся Рите.
– Ну как его вам подать? В живом виде или в виде шашлыка?
С тех пор мир воцарился на границе, но мир с крепкими границами и визами. Территории стали абсолютно суверенными и уважающими друг друга.
Вспомнив об аркане, Рита пошла в дом и проверила, на своем ли он месте. Людей заарканивать ей пока не приходилось, но чучело – да. Сысой Агеевич тренировал ее и на чучеле.
– С ним можешь хоть всю тундру пройти, самый надежный дружок.
Рита взяла аркан в руки, проверила петлю. Вот если бы она с этим арканом засела перед дверью салона, но могла бы поймать того, кто вынул у ее рыси глаза.
Она поиграла веревкой, положила на диван и подошла к окну.
Да, конечно, она выкрутилась из ужасной ситуации более чем удачно, но… Если это первый шаг, то будет и второй. Кто-то ведь этот шаг сделал…
Внезапно ее взгляд поймал блеск стекла, ага, какая-то машина пошла на поворот. Джип. Да кто это на их улицу на такой машине пожаловал?
Рита внимательно посмотрела и, кажется, поняла, к кому это и кто. Сердце ее подскочило к горлу. Да как он смеет?
Джип затормозил у ворот, которые она не заперла. Мотор заглох, и дверца открылась. Она увидела синие кроссовки и над ними черные штанины джинсов. «Тоже мне, плейбой-перестарок», – подумала Рита и почувствовала, как во рту стало горько.
Он что же себе думает, что может нанести визит без приглашения? Более того, без предупреждения? Это ее собственная нора.
Рита чувствовала, как все внутри закипает. Этот тип считает, что, сделав о ней два сюжета, он купил ее на корню? Или он сейчас снова повторит свое приглашение – пожаловать к нему на новый диван? Он думает, что она согласится?
Рука сама потянулась к аркану. Если она заарканила чучело в тундре, то что мешает ей заарканить живое чучело?
Аркан показался ей совершенно невесомым, она двинулась с ним к выходу.
Алик уже открывал ворота.
– Привет, милая. У тебя как, найдется место в гараже для моего скакуна?
Она почувствовала терпкий запах солярки, у этого старого джипа дизельный двигатель, не бензиновый, она терпеть не могла этот запах, и ей стало еще противнее.
Рита посмотрела на гостя и перехватила его взгляд, он уставился на ее голые бедра – Рита совсем забыла, что она надела сегодня коротенькие джинсовые шорты, которые оголяли большую часть бедер, а маленький черный топик едва закрывал грудь, оставляя голым почти весь живот. Она одевалась так, когда была на даче совсем одна и никого не ждала в гости. А теперь его взгляд замер выше талии…
Она почувствовала, что ярость поднимается изнутри. Да как он посмел сюда явиться? Он на самом деле думает, что может распоряжаться ею только потому, что он мужчина и ему так хочется? Женщина для него – это женщина и больше никто? Ну, сколько можно объяснять, доказывать своими делами, что она сама кое-чего стоит? Но вековые традиции не перешибешь…
«Или перешибешь? – спросила она себя, ощутив тяжесть веревки в руке. – Перешибешь, заарканив?»
Рита улыбнулась неожиданному каламбуру, пришедшему в голову.
– Я так люблю, когда ты улыбаешься, Рита, – услышала она вкрадчивый голос Алика. – Знаешь, я захотел… и приехал к тебе. Мне надоело ждать, когда ты захочешь… поехать ко мне.
Его глаза шарили по всему телу, Рита физически ощутила, когда его взгляд замер в ямке пупка, она бессознательно втянула живот и потянула вниз топик.
– О, не надо, ты так хороша сейчас, Рита. – Голос Алика стал хриплым. – Несказанно хороша…
Она почувствовала, как лицо ее заалело, а он продолжал:
– Диван, между прочим, уже перевезли ко мне домой. Он ждет, стоит нетронутый. Я только попробовал его на прыгучесть. – Он облизнул синеватые губы. – Должен сказать, отлично подкидывает. Тебе понравится, дорогуша.
Еще несколько метров – и он подойдет к ней вплотную. Он шагает уверенно, как хозяин – мужчина, который не сомневается в собственной неотразимости.
«Но почему? Почему этот старик с подкрашенными волосами так себя ощущает?» – возмущалось все внутри Риты. Она ведь ничего и никогда не обещала ему. Почему так устроена природа? Любая женщина в его возрасте видит себя иначе, чем он, она никогда не держится вот так нагло и самоуверенно.
Ей вдруг вспомнился вопрос Ванечки, совершенно потрясший ее, но потом, когда она обдумала его как следует, поняла – вот откуда проистекает мужская самоуверенность.
– Мам, а Пашка говорит, что если мы с ним будем писать так, чтобы наши струйки пересекались и чтобы получился крест, то если мы загадаем имя кого-то, он умрет. Это правда?
Она сначала онемела, потом расхохоталась. Какие фантазии о мужском всемогуществе. А причина-то – в особенности физиологического строения мальчика!
Так что же, отсюда и абсолютная уверенность мужчины в собственном превосходстве, не покидающая его до конца жизни? Она у них от рождения?
Рита не раз думала об этом и в общем-то поняла – физиология женщины не позволяет ей обманывать самое себя до бесконечности, потому что в жизни каждой женщины наступает момент, когда природа заявляет ей совершенно недвусмысленно: вот и все, дорогая, твоя истинно женская миссия окончена. Отдыхай.
Обычная женщина после этого вряд ли может с прежней уверенностью требовать внимания мужчины, считать себя неотразимой. А этот тип держится с ней именно так. Потому что этому старику природа не сказала ясно и определенно: вон отсюда, выходи из игры.
Но поскольку он сам чувствует, что играть ему все равно становится труднее год от года, он не зовет ее под сень деревьев, как наверняка сделал бы это сорок лет назад, а завлекает ее роскошным, выставочным, дорогим диваном к себе домой, в безопасное для него место.
Рита криво усмехнулась. Ну погоди, наглец, сейчас ты узнаешь, что у женщины тоже кое-что есть при себе. Сейчас ты будешь валяться здесь, как связанный петух, который если на что и годится, то только на бульон. Ты поймешь, что женщины бывают разные, не все они живут на этом свете ради того, чтобы ублажать тебя, как ты того хочешь.
Рита спускалась ему навстречу, в правой руке держа аркан. Веревка сама собой легла в ладонь, пальцы приняли привычную позицию, плечо напряглось, сейчас она размахнется.
Если ты не собираешься с должным уважением относиться к женщине, думала она, то хотя бы поостережешься кидаться на тех, кто говорит тебе «нет», глухое чучело. Тебе улыбались как человеку, а не как мужчине, а ты решил, что тем самым обещают постель…
Алик Шагал по тропе мимо цветущих большеголовых ромашек, перемежающихся со стройными ярко-синими васильками, из-за которых высовывали свои круглые головки ярко-рыжие ноготки.
Она прикидывала, куда его лучше завалить. Жалко было мять цветы, ими она любовалась все лето.
– Ты уже приготовила для меня что-нибудь сладенькое? Я хотел позвонить, предупредить… – Алик на секунду умолк и остановился. – А потом подумал… – он игриво растянул губы, – что все сладенькое всегда при тебе. – Он сально улыбнулся. – Ты моя должница, не забывай, милая.
Эти слова послужили сигналом, они были словно выстрел стартового пистолета. Рука сама собой размахнулась, в воздухе взвилась петля, Рита уловила изумленный взгляд округлившихся глаз Алика, но улыбка не сошла с его лица. Он, видимо, подумал, что она демонстрирует ему нечто поразительное, желая заслужить его похвалу, поднять себя в цене в его глазах.
«Как же, нужна мне твоя похвала!» – подумала Рита и тотчас услышала глухой стук. Мужчина как подкошенный упал на землю. Она точно прицелилась, гость повалился на траву, цветы только покачали головками – то ли осуждали непрошеного гостя, то ли благодарили ее за милосердие, – Рита не позволила им пострадать под тяжестью его тела.
Рита покрепче затянула петлю, потом, бесшумно ступая в коричневых кожаных мокасинах, направилась к гостю.
– Так почему же я твоя должница?
Он лежал на земле, оторопело смотрел на нее снизу вверх, не понимая, что с ним произошло. Ноги в синих навороченных молодежных кроссовках дергались, скользили по траве, пытаясь найти точку опоры, как будто она могла ему помочь встать.
– Ч-то т-ты делаешь? – прохрипел он и дернул плечом, но оно лишь укололось о короткую после стрижки траву. – Ты как встречаешь гостей?
– Незваных – вот так, Олег Сергеевич.
– Сука! Змея! – шипел он. – Тварь наглая и неблагодарная.
– Вот как? Так вы ответите на мой вопрос, – терпеливо-вежливым голосом снова спросила Рита, – почему это я ваша должница?
– Стерва! Гадина! – плевался он словами, продолжая дергаться.
– Знаете ли, для телевизионщика вашего ранга, Олег Сергеевич, – поморщилась Рита, – у вас маловато лексического разнообразия. Надо бы задать вопрос вашему начальнику, не ошибся ли он с назначением.
Она заметила, как заблестели злостью водянистые глаза.
. – Не твоего ума дела, дрянь!
– Впрочем, – не обращая внимания на его брань, не унималась Рита, – я думаю, вы временная фигура. – Догадавшись, что нащупала самую уязвимую точку своего противника, она продолжала: – Я слышала…
– Замолчи! Мне не нужны бабьи сплетни. Я тоже о тебе кое-что слышал!
– Вот как? – Рита легонько потянула за веревку.
Ее пленник умолк, наконец-то осознав, что он сейчас в ее руках, а не она в его.
– Поэтому вы решили, Олег Сергеевич, купить меня за рекламу?
– Я тебе устрою рекламу… – не выдержал он и сказал то, чего наверняка не собирался говорить. – Я тебе устрою кое-что покруче, чем с кошачьими глазами.
Рита оторопело смотрела на него.
– Ах… с глаза-ами? – протянула она и что было сил дернула за веревку. Он застонал. – Так это ты-ы? – охнула она.
– Ты будешь рыдать кровавыми слезами… Ты не понимаешь сама, против кого пошла. Я…
– Только не надо пугать меня крутыми пацанами. Среди них полно наших клиентов. Они обожают не только то сафари, на которое ты намекаешь. Понял, старый хрен?
Он что-то пробормотал, но Рита не вслушивалась в его бормотание, она смотрела на напрягшееся красное лицо мужчины, и ее осенила догадка:
– Тот запах солярки в зале… Неужели ты сам вынимал глаза моей рыси? Так воняет от твоего джипа. – Она посмотрела в сторону машины и сморщила нос.
– Если бы я вынимал, то не только глаза… – Он зло усмехнулся. – И не только у твоего чучела. Но ты еще узнаешь…
– Ладно, кончай стращать. Ты хотел меня уложить, но ты сейчас сам лежишь. Будешь лежать столько, сколько я захочу. Пока я не испытаю всей полноты удовольствия. – Она хрипло рассмеялась, чувствуя ярость, поднимающуюся изнутри.
Он пугает ее! А она не боится. Она никого в этом мире больше не боится. И никогда не станет бояться. Потому что она должна в этой жизни защищать одного человека маленького Ванечку. Она защитит его от всего, что бы ни пришлось ради этого сделать.
– Сколько ты дал за это своему шоферу? Это ведь он, да?
– Не важно сколько. Я хорошо заработал, под детективный сюжет на рекламу не скупятся, – хвастал он, пытаясь взбодриться. – Отпусти же, черт тебя побери, мне больно. – Он дернул плечом.
– Отпущу, когда мы доведем нашу милую беседу, до конца. Но зачем же вы втянули в это дело ребенка? Это ведь сын шофера говорил со мной по мобильнику, да?
– Не твое дело, у этого ребенка в отличие от Ванечки, – сделав ударение на имени мальчика, прошипел он, – есть отец он сам знает, что можно его ребенку, а чего нельзя.
Рита почувствовала, как сердце перевернулось в груди, она готова была задушить сейчас этого человека, он знал, какой удар наносит ей.
Но Рита заставила себя улыбнуться и сесть на траву, не выпуская из рук веревку. Она откинулась назад и оперлась на локти, выставляя себя перед ним в откровенно дразнящей позе.
– У моего сына есть отец. Не бывает детей без отцов, ты сам это знаешь. Остальное никого не касается.
Пленник молчал, она пристально рассматривала его вблизи, пожалуй, впервые так внимательно.
Она видела глубокие морщины на лбу, красные капилляры на носу и на щеках – следы перебора спиртного, двойной подбородок, который наползал на воротник клетчатой рубашки. И этот… тип хотел уложить ее в постель?
От, отвращения, которое поднялось в ней, Риту замутило.
У нее были мужчины, конечно, были, но такие, к которым ее влекло. Они не нарушали ее эстетических запросов.
Ее мужчины были стройные, поджарые, а не с таким животом, который сейчас перетянут веревкой и который не скрыть, не втянуть. Причем гораздо, гораздо моложе, не такая истасканная плоть…
– Ты решил, что детективы продаются лучше, под них охотно дают рекламу. Понятно, ты устроил мне шоу с глазами рыси в канун открытия таксидермического салона. Придумал сюжет, чтобы сыграть на мне. – Она усмехнулась. – Причем ты оказался бы в выигрыше в любом случае. Смогла бы я выкрутиться или нет. Ведь так?
– Но ты-то в каком выигрыше оказалась! – Злость так и кипела в нем. Беспомощность положения мучила мужчину больше, чем ее слова, чем то, что теперь Рита знала, кто виноват в проделке с глазами рыси.
– Я могла оказаться не просто в проигрыше, а в самом настоящем дерьме.
– Но ты не оказалась. – Он сплюнул слюну, которая заливала рот.
– Но не твоими заботами, – фыркнула она.
– Развяжи меня.
– Пока нет.
– Я простужусь. Земля холодная.
– Ты просто старый. Лето на дворе. – Рита сорвала ромашку и принялась обмахиваться ею.
– Сука! – снова выругался он, на лоб, покрытый испариной, упали волосы, на ярком солнце они, крашенные, выглядели жалкой черной паклей. – Ты за это ответишь.
– За что мне-то отвечать? – Она весело засмеялась. – Женщина связала веревкой мужика! За это, что ли?
– Это не веревка, это оружие.
– Давно ли аркан занесен в список запрещенного оружия? Или того, которое подлежит лицензированию? Что-то не припомню. – Рита старательно наморщила лоб. – А вот ты можешь ответить по полной программе. Я вытряхну из твоего шофера, как и почем ты нанял его испортить мою вещь. Ты расплатишься за все. И своим высоким постом в том числе, – сказала Рита, намекая на его новое назначение.
На штакетину забора сел сорокопут и уставился на них, в его позе читалось неодобрение. Они портили ему ранний ужин. В скошенной траве так приятно охотиться за мышатами.
Рита улыбнулась:
– Ладно, мне жаль вон того приятеля, он уставился на нас как на ненормальных.
– Кто там? – дернулся Алик, который явно опасался за свою репутацию.
– Птица, сорокопут называется. – Рита вскочила на ноги. – Теперь слушай, что я тебе скажу. Сейчас я развяжу веревку, выпущу тебя из петли, ты немедленно сядешь в машину и вдавишь педаль газа в пол. Понял? Если ты совершишь хоть какое-то телодвижение сейчас или в городе, я обещаю, тобой займутся люди, которые ко мне хорошо относятся. Ты помнишь, кто мне заказал сделать интерьер охотничьего домика?
Щербаков стиснул зубы. Имя председателя телевизионной компании ему не надо было напоминать. Он сам его привел к Рите.
– Ты ведь не сомневаешься, что он вышвырнет тебя сразу, как только начнется судебное разбирательство, я подам иск в связи с порчей не просто имущества, а художественного произведения. Прикинь, у тебя хватит денег со мной рассчитаться, когда тебе присудят заплатить за моральный и материальный ущерб?
Я уеду, сейчас же, прохрипел он. – Развяжи меня.
* * *
Рита стояла, сложив руки на груди, и смотрела вслед уносящемуся джипу. Солнце не играло на заднем стекле. Не та сферичность, что у лобового стекла.
Рита потерла свой собственный лоб. А что, наверное, правда говорят, у кого лоб большой и крутой, тот долго зреет, но крепко.
Она заперла ворота на замок, смотала аркан и в который раз поблагодарила, судьбу – а кого еще-то? – за то, что она забросила ее в другой мир, на далекую холодную Чукотку, чтобы там она родилась по-настоящему.
Рита поймала себя на том, что от чего-то еще испытала облегчение. Она нахмурилась. Ну конечно, это хорошо, что не конкуренты объявили им с Петровичем войну, не они вынули глаза у рыси, а этот дурак затеял свои детективные игры. Можно расслабиться. Продолжения не последует.
