Текст книги "Последний фуршет"

Автор книги: Вера Копейко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Да нет, я вижу в них не оружие, а предмет искусства. Я вам говорила, что едва не стала студенткой австрийской школы дизайна.

Ксения Петровна смотрела на Лизу и испытывала облегчение. Что ж, ей удалось то, что задумала. Никаноровы все оставили Лизе. Она поняла это, когда Надежда спросила, хороши ли финансовые дела у хосписа.

Ксения Петровна сказала, что лучше не бывает. На самом деле она не лукавила. Подмосковная парфюмерная фирма, куда ее зять поставляет упаковку из Испании – тюбики, баночки, флакончики и благодаря которым она и вырвалась вперед среди таких же начинающих на рынке, хорошо поддерживает «Дом друзей». Конечно, от зятя они получают льготы, выгодно всем.

– Бумагами по наследству займется мой юрист, Лиза, – сказала Ксения Петровна. – Ты не вникай, иначе голова пойдет кругом. Ему можно доверять во всем. – Она многозначительно посмотрела на нее. – Получишь безупречные документы. Поэтому считай, ты уже хозяйка. Поздравляю. Можешь написать заявление о приеме в конфедерацию женщин-предпринимательниц, – крестная засмеялась.

– А вы там состоите? – удивилась Лиза. – Вы никогда не упоминали.

– Нет, но, признаюсь, меня зазывали. Тем более что дело, которым я занимаюсь, как говорят, социально значимое. – Она усмехнулась. – Скучно. Между прочим, на Западе этот бизнес приносит очень хорошие деньги. Но я нигде не состою, я сама по себе.

– Я тоже хочу быть сама по себе, – сказала Лиза. – Но вместе с вами.

Ксения Петровна засмеялась:

– Куда мы друг от друга. Крестная и крестница.

– Да, мы двое, и больше никто.

Лиза произнесла это и почувствовала, как тоска сдавила горло. Снова вдвоем, но это другое единение. Пять лет назад Лиза Соломина тоже вступала в союз, тот, который обещает женщине столько радости и надежд, сколько она себе разрешит.

Ей что же – обидно? А что такое обида? Японцы говорят, обида похожа на традиционное японское стихотворение в три строки, хайку. От нее можно отмахнуться, не признавать, простить, но никогда нельзя забыть.

– Ты на самом деле хочешь знать, почему Никаноровы настолько прониклись к тебе? – тихо спросила Ксения Петровна.

Голос ее стал другим, тихим, не похожим на обычный уверенный голос женщины, которая ни в чем не сомневается. Лиза резко повернулась к ней. Свет настольной лампы был мягкий, морщины на лице Ксении Петровны сгладились, пушистый высокий воротник бежевого свитера скрывал шею и слегка поплывший подбородок. Лиза увидела перед собой совсем молоденькую женщину.

– Хочу, – бросила она.

19

Лиза приехала в Валентиновку в дождливый день. Она недолго колесила по улицам поселка. Издали увидела дом из красного кирпича с мансардой под черепичной крышей. Чугунный кованый забор, ворота с бойкими петушками на столбах не оставляли сомнений – ей сюда.

Лиза поставила машину прямо перед воротами, высокая, давно не кошенная трава доставала до середины колеса ее джипа.

Она выскочила из «Паджеро» и огляделась. Нигде никого. Подергала замок, он насыпал ей полную пригоршню дождя.

– Здравствуй, здравствуй, – сказала Лиза и вставила ключ. Заботливо смазанный, наверняка еще хозяином, замок открылся мгновенно.

Бетонная дорожка между старыми акациями вела к крыльцу. Дикий, точнее, одичавший хмель вел себя как хотел, он обвил эти акации так плотно, что не разглядеть самих стволов, но листья уже высохли и побурели.

«Ну вот, – сказала себе Лиза, – теперь это твой дом. Ты будешь здесь жить. – Затихла, прислушалась к себе. – Как там сердце? Что подсказывает?» Попробовала сосредоточиться, представить себе жизнь в новом доме. Но сразу перед глазами возникла мастерская. Она, а не дом станет главным в ее здешней жизни. На длинных прилавках – ножи... сабли... мечи... Такие, как видела на выставке в Оружейной палате, потом на вернисаже на Кузнецом мосту... Такие? Нет, они должны быть лучше. В них соединится страсть отца, опыт Никанорова, ее знания. Ей придется постараться за троих.

Ого, как возвышенно, одернула она себя. Так где же сама мастерская?

Лиза пошла по серой мокрой дорожке в глубь сада и уперлась в строение, тоже из кирпича, с черной металлической дверью. Это кузница, нет сомнений. Открыла дверь ключом и шагнула в темноту.

Она узнала этот запах. Пахло металлом. Кисловато – припоем. Почувствовала, как на плечи навалилась тяжесть. Лиза включила свет. Вот это все – ее? Горн, в котором плавят металл, высокая наковальня, молотки, щипцы... Она оглядела металлические прутья. Заготовки? Скорее всего.

Лиза осматривала брезентовые рукавицы, кожаные фартуки, кучу ветоши в углу. Тумбочки с банками из-под растворимого кофе, банки из-под чая, в которых, знала она, никакой не чай, а гвозди или что-то подобное.

Лиза почувствовала, что дрожит.

Еще можно взять и выйти отсюда. Выбежать, закрыть дверь на ключ. Забыть о клинках. Заняться чем-то другим.

Конечно, можно отдать это на откуп мастерам. Никаноров говорил ей, что у него работают Сергей и Алексей.

– Они умелые ребята, но хитрые, – снова услышала она его голос. – Как всякие мастеровые люди. Имей в виду, если с такими столкнешься. И ничему не удивляйся. – Он тихо рассмеялся. Она и не предполагала тогда, что Иван уже решил оставить все ей.

Лиза обернулась. Дверь была широко раскрыта. На фоне светлого нутра кузницы там, снаружи, казалось, непроглядная чернота. И если секунду назад темнота была здесь, а свет – там, то сейчас все переменилось.

Нет, не убежит она отсюда – туда. Вот он, свет ее будущей жизни.

В доме пахло деревом. Он был построен из лиственницы и обшит кирпичом, поэтому простоит еще сто лет. Столько ей ни к чему, но все равно приятно.

Комнаты оказались просторными, с тяжелой старой мебелью. Здесь все так, как было при Никаноровых.

Лиза бросила сумку на пол возле двери в гостиную и замерла. Постояла, прошла к окну, выглянула. Напротив, на балконе синего деревянного дома, дождь полоскал российский флаг. Она не поверила своим глазам и сощурилась – может, неубранное от дождя белье – белое, красное, синее? Но порыв ветра расправил полотнище, и Лиза с изумлением поняла – да, это флаг. Какие соседи...

Она поежилась. Здесь не жарко. Или это озноб?

Вернулась к сумке, порылась в ней и достала термометр. Он был сделан в виде собачки, героини японского мультфильма. Его подарили ей в галерее, когда она уходила оттуда навсегда, но тогда думала – на время. Собачка никогда не была пустобрехом и, пока Лиза обследовала спальню, сообщила – в гостиной шестнадцать градусов.

Значит, надо разжечь камин.

Лиза осмотрела веранду и нашла сундук, в котором лежали дрова. Сухие, они вспыхнули мгновенно. Ей всегда и везде нравилось смотреть в огонь. Но она никогда не стояла рядом с огнем в кузнице. Что ж, это произойдет завтра, когда мастера разожгут горн.

Лиза повела носом и уловила запах дыма. Он напомнил ей о том, что в шкафу видела кофе французской обжарки – самый черный кофе с крепким привкусом дыма. Надежда Сергеевна говорила, что они с мужем каждое утро пьют такой. Она сейчас же сварит.

Оказавшись хозяйкой дома в Валентиновке, Лиза ничего не хотела в нем менять. У нее есть свое поле для перемен – дача. После развода со Славиком они не делили вещи. Машина и дача – ее, квартира – его. Вот уж точно говорят: хороший человек тот, с кем легко разводиться. Значит, Славик хороший. И она не хуже. Лиза улыбнулась.

Дом на улице Максутова в Петропавловске-Камчатском Лиза вспоминала редко. Именно сам дом – сооружение из панельных плит с окнами между ними. Пять этажей, застекленные балконы. Сильные ветры зимой проникали сквозь швы, даже, кажется, сквозь сам бетон, поэтому люди преграждали ему доступ хотя бы через балкон. Но Лиза часто мысленно проходилась по комнатам. В отцовской главенствовал шкаф с коллекцией ножей, которые занимали его весь, с пола до потолка. Комната была полна книг, фотографии вулканов покрывали стены.

В комнате матери тоже книги, но бумаг – больше. Потому что мать позже отца написала диссертацию.

Лиза не могла вспомнить, помогал ли ей отец писать ее. Он был человеком строгих правил и считал, что каждый сам должен делать свое дело. Иногда Лиза удивлялась себе – как это она, так похожая на отца, взвалила на себя все дела Славика. Ей даже приходило в голову, что ее замужество – следствие глубокого стресса после гибели родителей. Это не она, а другая, глубоко напуганная девочка...

Лиза поздно легла спать. Но среди ночи неожиданно проснулась и никак не могла понять, где она. Это не Крылатское, потому что рядом нет Славика. Это не дача. Это... Ах, она в своем собственном доме. В Валентиновке.

Лиза села в постели. Ей что-то снилось, хорошее. Вспомнила – цветущие орхидеи и тропические рыбки. Смешно – неужели это все, что осталось в памяти от прошлой жизни? Или – это знак ей? Но какой?

Она потерла рукой затылок, потянулась. Может, это подсказка – сделать ножи с ручкой в виде орхидей и рыбок? Нет, не аквариумных рыбок, а карпов. Японские карпы – символ стойкости. Они подойдут к дамаску, который делают мастера Никанорова. А орхидея – тоже не простой цветок. Он – символ живучести. Способный существовать без почвы, но такой нежный, ароматный, приятный – разве не знаковый цветок времени?

Лиза снова опустила голову на подушку, а глаза остались открытыми.

Итак, у нее мастерская. В ней есть горн, наковальня, два мастера. Что она должна делать со всем этим?

Она хорошо знает искусство восточного клинка и теперь может воспользоваться идеями, которые предлагала людям из Ферлаха. Она нашла способ гравировать ножи новым методом, эффектным и более дешевым, чем травление.

Почему бы и нет? Во всем мире сейчас модно холодное оружие, которое воспринимается любителями и коллекционерами как произведение прикладного искусства. Его можно рассматривать часами, получать удовольствие от красоты линий, от искусства гравировки.

В клинках должно быть нечто, что заставляло бы смотреть на вещь завороженно, отвлекшись от каждодневной суеты. И главное, что обещает успех, – они доступны всем, их не нужно официально регистрировать.

«Я справлюсь со всем этим?» – спросила себя Лиза. И вместо ответа вспомнила вчерашний разговор с Ксенией Петровной.

– Знаешь, – сказала крестная, – мой зять преподал мне один урок.

– Какой?

– Он привел мне евангельскую притчу о талантах.

– В чем она заключается?

– Я лучше тебе объясню на примере. Три человека, каждому дано по сто рублей на три года.

– Ого, – насмешливо заметила Лиза. – Опасный капитал.

– Верно. Прошло время, один упорно трудился и вернул десять тысяч.

– Ох.

– Значит, ему можно доверить ответственное дело. Второй вернул сто рублей и бумажку, где делал расчеты всех операций, которые производил с этой денежкой.

Лиза снова хмыкнула:

– Длинный был столбик, да?

Ксения Петровна отмахнулась.

– Ему тоже можно поручить кое-что. А вот третий не хотел рисковать и спрятал стольник. Его-то он и достал через три года. Это значит, человек вообще не умеет управлять деньгами.

– Вы хотите сказать, что я... четвертая? А Никаноровы дали мне такой же шанс?

– Да, считай, в сто рублей. Остальные – у тебя в голове. Уверена...

Лиза, успокоенная, быстро заснула.

– Здравствуйте. Меня зовут Елизавета Николаевна Соломина. – Лиза смотрела на себя в большое зеркало. – Теперь эта мастерская моя, – сказала она и поморщилась.

Собственный голос показался ей противно-слащавым и каким-то просящим.

Высокое зеркало в темной ореховой оправе, в пятнах утраченной амальгамы отражало ее во весь рост. Лиза надела черный брючный костюм, который купила для встреч с клиентами. Она уже вывесила в Интернете объявление, что дает консультации по японским клинкам и коллекционированию холодного оружия. Павел Лобастов согласился сдать ей в аренду комнату в своей галерее, где можно будет принимать посетителей.

Но с какой стати она вырядилась сейчас, когда идет в кузницу объявить тем, кого получила вместе с этой кузницей, что теперь она их хозяйка.

Лиза отвернулась от зеркала и взбежала по лестнице на второй этаж. Там, в маленькой комнате, где у Надежды Сергеевны было что-то вроде кабинета с большим кожаным диваном, она устроила свою спальню.

Быстро сбросила парадный костюм, натянула черные джинсы и желтый свитер, накинула черную ветровку из хлопка. Одежда меняет человека, причем не только снаружи. Лиза почувствовала это сразу, едва посмотрела на себя. Лицо стало спокойным, глаза не бегали, желая уловить чье-то одобрение. А тело не искало ответа, хорошо ли оно держит форму приталенного пиджака.

Лиза спустилась вниз и взглянула на высокие напольные часы с маятником. Она успела заметить, что они никогда не отстают и не спешат.

Пробило восемь.

Пора.

Черная металлическая дверь мастерской приоткрыта, в щель пробивается свет. Они уже здесь, наверное, разжигают горн.

Она усмехнулась. Кажется, больше всего ей хочется увидеть пламя горна? Нет, по правде сказать, другое – как они делают дамасскую сталь.

– Здравствуйте, – проговорила Лиза. Голос ее был не таким, как перед зеркалом. В нем ни капли приторной сладости, которой женщины часто прикрывают волнение, разговаривая с незнакомыми мужчинами. – Я Соломина Елизавета Николаевна.

Они обернулись – Алексей, высокий, худой брюнет, и Сергей, с голым бритым черепом и лицом, в котором угадывается что-то монголоидное, – и уставились на нее.

– Мне нужно с вами поговорить.

Алексей вопросительно взглянул на Сергея. Тот указал на стул возле верстака.

– Может, вы сядете? – Он окинул взглядом Лизины черные джинсы и черную куртку на молнии, застегнутую под самый подбородок. – Там чисто.

Она кивнула, короткие рыжие волосы упали на глаза, и сквозь блестящую пелену увидела, что они переглянулись.

– Итак, – сказала Лиза, – теперь это мастерская моя. Вы, – она повернулась к бритому, – Сергей. – Тот кивнул. – А вы, – посмотрела на худое лицо, которое, казалось, еще больше вытянулось от удивления, – Алексей. – Он тоже кивнул.

Мужчины молчали, не сводя с нее глаз.

– Что же вы хотите с ней сделать? – спросил Сергей.

– Сохранить. И вас, если этот вариант вам подходит. Вы будете работать, как и до сих пор. Я знаю, что заказы есть.

– Да, – сказал Сергей. – Каминные решетки, оградки для могил. У Ивана Михайловича было достаточно клиентов.

– Потом, со временем, мастерская будет заниматься кое-чем еще, но это после. Нам надо поработать и посмотреть, устраиваем мы друг друга или нет.

Сергей ухмыльнулся:

– Могу я задать вопрос?

– Конечно, – кивнула Лиза, оглядываясь по сторонам.

– А если вам предложат хорошие деньги, вы продадите кузницу?

– Нет. В ближайшие три года – точно. Даже если бы захотела. Условие завещания. Вы согласны остаться?

Лиза увидела, как сжались губы Сергея, а Алексей растерянно посмотрел на него. Она огорчила их, это ясно. С тех пор как Никаноровы переселились в хоспис, работники считали кузницу своей.

– Давайте попробуем, – наконец кивнул Сергей.

– Я уже сказала, мы будем делать все то, что и при Никанорове. Кроме вещей, о которых он не знал. – Лиза наблюдала за лицами мастеров. Глаза Сергея сощурились, а Алексея расширились. Она вынула из левого кармана кастет, найденный во время первого осмотра мастерской. – Вот это, например.

Скулы Сергея задеревенели, а щеки Алексея покрылись краской.

– Это кастет. В моей кузнице их не будет. Кистеней тоже, – Лиза кивнула в сторону верстака, под которым лежали заготовки для бандитского оружия.

– Простите? – Сергей подался вперед. – Я не ослышался? Вы ничего не перепутали? Вы на самом деле знаете, что такое кистень и кастет? – В его тоне звучала насмешка. Но под ней Лиза совершенно точно уловила тревогу.

– Не перепутала. Даже умею ими пользоваться. Кастет надевают на пальцы, вот так, – Лиза надела, – зажимают в кулак. Потом бьют. – Она сделала выпад в сторону невидимого врага. – А под верстаком тоже оружие, но другое.

– И какое? – Сергей сложил руки на груди. Видно было, как играют мускулы выше запястья. Такими руками и без кистеня можно обойтись. Но, конечно, они делали все это на заказ.

– Кистень – старинная русская забава, – ровным голосом сказала Лиза, быстро нагнулась и выдернула из-под верстака короткий штырь с цепочкой, на котором висела... граната. – Чисто сделано. Надеюсь, это муляж? – спросила она, чувствуя, как холодеет тело. – Но классический вариант – на ремне подвесить стальной шар. – Лиза помахала оружием и опустила его на пол у ног. – Итак, мы исключаем из ассортимента эти вещи.

Сергей, не отрываясь, исподлобья изучал новоявленную хозяйку.

– А если нет?

– В завещании не написано, что я не могу поменять сотрудников. – Она сжимала и разжимала кастет. Отверстия были сделаны для толстых мужских пальцев, а ее тонкие выглядели так же трогательно и смешно, как детская нога в маминых туфлях на шпильке.

– Вы не боитесь? Чего-нибудь? – Он поерзал на табуретке. Лиза заметила, как туго сидят синие джинсы на накачанных бедрах.

– Например? – спросила она не мигая, глядя ему в лицо. Но заглянуть в прищуренные глаза не могла, и это начинало злить. – Аварии на дороге, пожара... Чего-то еще? – перечислила тихим голосом Лиза. – Нет. Не боюсь.

– Ах, ну да. – Он засунул руки под мышки, словно опасаясь, что сейчас кинется к ней и схватит. – Я забыл, вы владеете кастетом, а также кистенем. – Нервничает, понимала Лиза. Он думает сейчас о заказчиках, которых наверняка немало. Не только из Валентиновки.

– Я стреляю, – сказала она.

– Например? – наступал Сергей, подавшись вперед. – Раскройте нам, темным подмосковным парням, из чего стреляют московские девушки.

Лиза чувствовала, как сердце напряглось в рывке.

Сделай это сейчас, рванулось оно. Сделай это сейчас, и они твои, подзуживал внутренний голос.

Она сняла кастет с руки, бросила его на пол рядом с кистенем. Муляж гранаты покатился, увлекая за собой цепочку, которая громыхнула и замерла.

Лиза медленно опустила руку в карман куртки и выдернула вальтер. Не спуская глаз с насмешливого лица Сергея, выбросила руку вперед, и через секунду из мешка в углу мастерской взметнулся фонтан опилок.

– Из него, например, – сказала она.

В кузнице стало тихо. Кисловатый запах смешался с запахом металла. Солнце за окном уже вышло из-за утренних облаков и светило ярко, будто не в начале октября, а в конце августа. Они сидели и смотрели друг на друга, словно обдумывая, как расценить этот выстрел.

– Хорошо, – произнес Сергей, глубоко вдыхая воздух. – Мы будем работать. С какой суммы начнем?

Он решил этот выстрел воспринять как стартовый, подумала Лиза, выпрямляясь на стуле. Значит, и Алексей тоже. Расклад ясен.

– Она останется прежней, – сказала Лиза. – Вы будете получать деньги те же, что при Никанорове. А дальше – как пойдет. Я ищу заказы, вы их выполняете. Левой работы не будет, – снова повторила она.

– Мы поняли, – Сергей поморщился. – Как? Согласимся? – Он посмотрел на Алексея.

Тот пожал плечами.

– Мы согласны. – Сергей вынул руки из подмышек и потер ими колени. Лиза проследила за его движением. Снова удивилась – какие мускулы. У Славика, впрочем, не слабее, хотя он не работал молотом, заметила она, словно торопясь защитить от самой себя бывшего мужа.

– Тогда приготовьте мастерскую к работе. Сколько вам нужно времени, чтобы... очистить ее?

Лиза знала: они поняли, о чем речь.

– Два дня, – ответил Сергей. Его голос стал чуть теплее.

– Желаю успеха, – сказала она, повернулась и вышла.

Знала, что они стоят и смотрят ей вслед. И тихо засмеялась.

Лиза шла по тропинке, усыпанной красными листьями клена и золотыми – осины. Она устремилась в глубину сада посмотреть, не осталось ли яблок на деревьях. Ей нестерпимо захотелось впиться зубами в хрустящую сочную плоть неспелой антоновки.

Лиза могла бы сегодня избежать этого разговора и стрельбы. Послушаться Ксению Петровну и послать сюда человека, который подготовил бы ее появление в кузнице. После его визита Сергей и Алексей поили бы ее чаем или кофе, улыбаясь со всей нежностью, на какую способны.

Мать этого чиновного мужчины жила в хосписе, сын часто навещал ее. Ксения Петровна познакомила их. Он смотрел на Лизу так, что даже сейчас, вспомнив его взгляд, она почувствовала жар во всем теле.

– Буду ждать удобного момента. Когда я вам понадоблюсь, для чего угодно, – он пристально смотрел на ее губы, – наберите мой номер. И я у вас.

Лиза подошла к старым толстым деревьям. На самом деле на ветках, почти голых, висели желтоватые яблоки. Она встала на цыпочки и сорвала. Яблоко было крепкое, чистое, без всяких пятен парши, которая отличает неухоженные, безнадзорные плоды.

Лиза почувствовала, как печаль задела ее. Никаноровы, зная, что их время заканчивается, ухаживали за деревьями. Потому что они должны жить, давать плоды, даже после них.

Лиза впилась зубами в жесткую плоть и почувствовала, как свежесть вливается в нее.

Удивительно, она сейчас по-новому воспринимает все, даже мелочи, даже взгляды. Когда она была рядом со Славиком и мужчины смотрели на нее, Лиза ничего не чувствовала, кроме досады. А теперь... Она словно обретала власть над тем, чего не знала прежде. Или над теми?

Так что это? Она жевала яблоко, стоя под деревом. Неужели власть над мужчинами, причем чужими, так... притягательна потому, что они считают себя хозяевами жизни? А если она становится их хозяйкой, то, значит, и хозяйкой жизни тоже?

Лиза засмеялась, подпрыгнула, сорвала еще одно яблоко.

Может быть, свобода, к которой она стремилась, это не уход от всех, а власть над другими?

А как хохотала Ксения Петровна, когда тот мужчина ушел!

– Ну, ты и кокетка, Лиза. Никогда не видела тебя такой. Да где все это было?

– Где? На службе у Славика, – беззаботно смеялась Лиза.

Она бросила огрызок на кучу листьев и пошла к дому. Сейчас надо переодеться и ехать к Тамаре Грандль. Тамара сказала, что у нее есть работа для хороших кузнецов. Когда подруга узнала о наследстве, свалившемся на Лизу, она ахнула. Похоже, это известие поразило ее больше, чем то, что Лиза разошлась со Славиком.

Через два дня Лиза снова вошла в мастерскую. И не узнала ее. Огляделась.

– А все остальное было... лишнее?

– Да, – сказал Сергей.

– Что – и тот металл, заготовки, которые лежали на стеллажах?

– Да. Это были заготовки заказчиков. Левых, как вы говорите. – Сергей пристально глядел ей в лицо. Алексей тер глаза, как будто ему мешала соринка.

– Так, значит, у Никанорова была только крыша, а под ней – воздух?

– Выходит, так, – сказал Сергей и сложил руки на груди. Он смотрел на нее насмешливо, изучающе.

Лиза вспомнила, как вчера ночью гудела машина. Но она так устала, что поленилась посмотреть, что происходит на заднем дворе. Она была довольна собой – получила заказ не только от Грандля, но и от его коллеги по военно-историческому клубу. Оба немца приглашены на костюмированный бал. Им нужны два муляжа сабель начала девятнадцатого века. Лиза знала, что мастера Никанорова делали подобные вещи.

– По бумагам, которые мне оставил Иван Михайлович, у него были заготовки для пяти каминных приборов, для трех кладбищенских оград, – говорила Лиза, чувствуя, что голос ее начинает звенеть.

– Ничего нет, – сказал Сергей. – Из бумаги ничего не выкуешь.

Лиза молчала. Она чувствовала, что бледнеет.

Вот как. Она-то радовалась – блестяще провела первую встречу, без посторонней помощи. Но тут же в голове возник вкрадчивый голос: «Звоните в любой момент...»

Опустила руку в карман.

– Стрелять будете? – спросил Сергей, нарочито закрывая голову руками и наблюдая за ней сквозь растопыренные пальцы. Алексей сидел молча, словно все это его не касалось.

– Нет. Звонить. – Лиза пожала плечами. Руки дрожали и плохо слушались. – Я думала, вы не такие наивные. Вы считаете, мастерскую, в которой я собираюсь делать со временем но-жи, – она по слогам произнесла это слово, – я получила... просто так? – Лиза хмыкнула и постучала по ладони мобильником.

Сергей внимательно наблюдал за ней.

Она нажимала кнопки, и когда после седьмой цифры нажала «ок», Сергей поднял руку.

– Погодите! Вы набрали прямой, значит, это серьезно.

Лиза повернулась к нему. На самом деле номер того человека был не федеральный с километром цифр, как у всех домохозяек страны, а прямой, семизначный.

– И что дальше? – тихо спросила она.

– Мы хотели узнать, – вступил наконец Алексей, – есть за вами кто или нет.

– Это важно? – повернулась Лиза к нему, чувствуя, как ее понемногу отпускает.

– Да, – сказал Сергей. – Потому что мастерскую хотели заполучить еще при жизни Никанорова. Понимаете? В ней можно делать но-жи, – он повторил ее интонацию.

– Понимаю. – Лиза вздохнула. – Все в порядке. Мы не с голой задницей на ветру, – бросила она грубо. – Так где все? Металл? Заготовки?

– Мы вывезли в надежное место, – торопливо ответил Алексей.

– Везите обратно, – скомандовала Лиза.

– Но... – Сергей замялся. – Хорошо бы устроить приезд... гм...

– Машин с мигалками? – засмеялась Лиза. – Поняла. Праздник с фейерверком по случаю вступления во владение собственностью. Хорошо.

– Понимаете, в Валентиновке свои хозяева, – объяснил Алексей.

– Их мы не приглашаем, – бросила Лиза.

– Они и так все увидят.

Прошло десять дней после того, как возле дома Никаноровых припарковался черный «Ниссан-мурано» с номерами, от которых у одних захватывает дыхание, а у других его перехватывает. Кроме чаепития в компании Ксении Петровны и ее знакомого, ничего не было. Все происходило за плотно зашторенными окнами.

Но этого оказалось достаточно для того, чтобы на личной карте хозяев Валентиновки объект был исключен из их пристального внимания.

Сергей и Алексей все вернули на место, и теперь между хозяйкой и работниками не было недомолвок.

– Я хочу посмотреть, как делается дамасская сталь, – сказала Лиза.

– Пожалуйста, – Сергей мотнул головой, круглой, как у китайца. Она уже знала, что его предки вышли из Бурятии. – Я беру заготовки. – Он взял полоски металла с полки. – Они из разных сортов стали, с большим и довольно низким содержанием углерода.

Лиза молчала, а он добавил:

– Иначе не получится нужный рисунок, металл должен быть слоеным. – Сергей сложил полоски вместе. – Теперь прихватим их сваркой перед нагревом. Нагреем в горне...

Лиза наблюдала не отрываясь. Все так, как она читала в книгах о японских клинках в библиотеке и в тех, что нашла у Никаноровых.

Сергей работал ловко, некоторые так умеют только вилкой и ножом, приученные к еде в хорошем ресторане. Он не делал лишних движений, не боялся огня.

– Видите, я загибаю весь пакет, чтобы при дальнейшей сварке увеличивать количество слоев дамасской стали. Это изменяет рисунок и структуру металла.

– Из этого получится сабля для моего заказчика?

– Да. Хотите посмотреть, какие ножи бывают из такой стали? – спросил Сергей. – Алексей, достань нашу «Рысь».

Алексей вынул из шкафа кожаный кейс.

Лиза уже знала, что ее мастера не просто кузнецы. Они делают ножи и участвуют в выставках.

– Я... видела этот нож. – Она удивленно посмотрела на Сергея.

Он ухмыльнулся:

– Если вы были на выставке клинков в Оружейке, то конечно.

– Я была. Вы знаете, из множества вещей я запомнила его. Можжевельник меня просто заворожил. – Она провела пальцем по веточке можжевельника с плодами. – В тибетской мифологии можжевельник – олицетворение жизненной силы человека, – заметила Лиза.

– А в древнерусских поверьях – он одолеет смертельный недуг и поможет обрести вечную жизнь, – сказал Сергей.

– Я читал, – добавил Алексей, – что можжевельник у разных народов побеждает смерть. Им окуривают дом и двор, изгоняя злых духов.

– Сколько же здесь оттенков золота, – проговорила Лиза, всматриваясь в нож, на котором было выгравировано гибкое тело рыси.

– Четыре. У рыси есть более темные пятна и светлые, например бока и брюшко.

– Мне нравится и рукоять, – сказала Лиза. – Это орех.

– Да. Средиземноморский, – подтвердил Сергей. – Мы позаимствовали у нашего хозяина, царствие ему небесное. Чего у него только не было...

– Порядка в вещах – тоже, – бросил Алексей.

– Я заметила, – подтвердила Лиза.

Все трое рассмеялись. Но в этом смехе не было ничего злого или обидного.

– А на гарде... Это то, что предохраняет руку от пореза, – указал Сергей.

– Я знаю, что такое гарда, – остановила его Лиза. – На гарде коричневое золото. Но чем оно затемнено?

– Мое ноу-хау, – произнес Алексей.

– Имеете право, – усмехнулась Лиза. – А... вы слышали о сплаве Вуда?

Мужчины удивленно посмотрели на нее.

– Мы-то да. Но вы...

– Я думаю, с ним стоит поработать. Он низкотемпературный, а залитый в деталь, очень жесткий. Поэтому при обработке можно выполнять самые сложные и тонкие операции.

Лиза словно брала реванш над мужчинами. Теперь она хотела, чтобы они служили ей, чтобы она направляла их желания и контролировала.

Кроме всего прочего, Лиза собиралась опровергнуть утверждение Славика о том, что женщина всегда получает на тридцать процентов меньше мужчины. Неправда, она получит больше, чем может получить мужчина. Причем потому, что она – женщина.

– Вам нравятся орхидеи? – вдруг спросила Лиза.

– Те, что продают в коробочках? В цветочных магазинах? – уточнил Алексей. – Я однажды покупал.

– Дарили?

– Нет. Рассматривал.

– Чем она вас заинтересовала?

– Странностью. Вроде цветок и вроде нет. – Он пожал плечами. – Как нож. Им можно убить и любоваться.

– Понятно, – кивнула Лиза. – Орхидеи были бы очень хороши на ножах, я полагаю.

«Мы договоримся, – думала она, – мы сработаемся. Нас будут знать».

Лиза не вылезала из Интернета, из исторической библиотеки, из иностранки, она пробралась в запасники Оружейной палаты. Она перетрогала все клинки, которые можно взять в руки. Она перелистала каталоги ножевых выставок, проходивших в. США, в Германии, в Москве. Она стремилась уловить тенденции модного во всем мире ремесла, чтобы выйти на европейский рынок.

Она знала, чувствовала, как овладевает чем-то, что Ксения Петровна называет концентрацией желаний. Она уже верила, что на старте надо думать о финише. Только о нем. И Лиза Соломина ни о чем больше не собиралась думать.