Текст книги "Последний фуршет"
Автор книги: Вера Копейко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Вера Копейко
Последний фуршет
Пролог
Машина свернула с Кольцевой дороги, залитой светом, и глаза Лизы уперлись в темноту. Она включила дальний свет фар и, не сбавляя скорости, помчалась по освещенному коридору.
Светофор загорелся красным, она резко нажала на тормоз. Бросив взгляд на сиденье рядом с водительским, Лиза почувствовала, как сердце дернулось. Пусто. Она привыкла, что длинные ноги Славика коленками упираются в бардачок, а сам он в расслабленной позе полудремлет, откинувшись на ворсистый подголовник.
Лиза опустила стекло. Ночной воздух охладил лицо, которое никак не могло остыть. Оно горело, как загорелось все внутри, едва она увидела то... что увидела...
Светофор переключился, «Паджеро-пинин» рванул вперед. Ветер задувал в окно, вихрился, словно смерч, проносился по салону и поспешно вылетал обратно в ночь. Он напомнил ей о том ветре, который трепал ее тело, когда она прыгала с парашютом. И из давнего прошлого пробился голос инструктора:
– Девочки-и-и... запомните-е-е... – Лиза подняла стекло. – Когда летите вниз, всегда улыбайтесь.
– Зачем? – спрашивала Лиза.
– Затем, – говорил он, – если не будете улыбаться, то щеки станут дрожать, как кисель. – Он поморщился. – Некрасиво...
Лиза с силой растянула губы. Ей тоже надо улыбаться. Сейчас. Растянула еще сильнее и почувствовала солоноватый вкус во рту. Значит, лопнула пересохшая от ветра губа.
Плевать, подумала она и продолжала улыбаться. Сейчас она тоже прыгает, только без парашюта. В другую жизнь.
Лиза как-то предложила Славику:
– Давай спрыгнем.
– Куда? – Тот повернулся к ней, правая щека дернулась – он перекинул во рту пастилку. Верхняя губа дрогнула, как обычно, когда ему что-то не нравилось.
– Ты не хочешь? – спросила Лиза.
– Нет. – Он повел плечами, а это означало: чего ты ко мне пристала?
А Лизу охватил азарт.
– Может быть, скажешь, почему нет? – не унималась она.
– Куда же ты предлагаешь спрыгнуть? – Он поднял брови и смотрел на нее, а она – на дорогу.
– На землю, – бросила Лиза, дернув рычаг переключения передач.
Он вздохнул.
– А мы, по-твоему, где?
Лиза усмехнулась:
– Мы – на земле. Значит, спрыгнем с неба, откуда еще. Я тебе рассказывала, что раньше прыгала с парашютом. Я хочу снова. – Она помолчала и добавила: – Вместе с тобой. Нам надо встряхнуться, Славик.
– Нет. Я не хочу. И тебе не разрешу, – заявил он. – Зачем мне жена-калека?
– А, значит, незаче-ем...
– Ломать такую... нужную... как ты?
Лиза усмехнулась. Мог бы добавить после слова «нужную» – вещь. Но она не собиралась нарываться на ссору и промолчала.
– Есть люди хрупкие, они ломаются. А есть которые не ломаются. Я из последних.
Славик наклонился и поцеловал ее в ухо. Она покрутила головой.
– Можно было и не так оглушающе.
– В другой раз постараюсь...
Это было довольно давно, когда Лиза еще надеялась, что жизнь можно изменить просто – допустим, прыгнуть с парашютом. Вдвоем со Славиком.
– Другого раза не будет, – пробормотала Лиза сейчас. Она почувствовала, как кровь прилила к вискам и давила.
Все. Ей больше ничего не нужно из нынешней жизни. Ни фуршеты, ни ужины, ни обеды. Ей вообще больше не нужна та жизнь, в которой она совершенно неожиданно для себя стала... кухаркой. Она больше не хочет быть мамочкой, домоправительницей, экономкой, прислугой.
Теперь она будет заниматься собой. И тем, чем перестала, – в угоду ему.
А все начиналось так замечательно... Стоп. Не надо крутить пленку обратно, одернула себя Лиза. Она катит вперед.
Как говорят умные люди? Перед тем как прыгнуть, лев приседает? Чтобы подняться на новую вершину, альпинист спускается в долину? Тогда она поступает абсолютно правильно – чтобы родиться снова, надо сначала умереть.
Поэтому среди ночи и мчится туда, где самое подходящее место для того, чтобы умерла ее прошлая жизнь. В «Дом друзей», или хоспис. Туда, где живут те, кому скоро предстоит уйти из этой жизни.
Лиза не сомневалась, что хозяйка хосписа, Ксения Петровна Соколова, ее крестная мать, найдет для девушки отдельную комнату.
1
Поначалу Лизе нравились фуршеты, приемы, обеды, на которые приглашали Славика Стороженко с супругой. Но это скоро наскучило.
– Ну не хо-очется... – с неподдельной тоской тянула Лиза. – Опять этот фуршет.
– Да, фуршет. Опять. Я уже сто раз объяснял тебе, для чего существуют тусовки.
– Я знаю, для чего, – Лиза кривила губы. – Для того, чтобы меня мучить, вот для чего.
– Не верю, что ты сильно мучаешься, – фыркнул он, и хлопья пены полетели в разные стороны.
Лиза любила наблюдать, как преображается лицо мужа каждое утро, когда он бритвой снимает с него пушистую белую пену вместе с жесткой щетиной, которая ночью колола ее тело, заставляя его пылать жарким пламенем.
До сих пор она чувствовала, как горит кожа на груди под тканью зеленого халата. Ночью Славик стащил с нее оранжевую пижаму, а утром, выбравшись из-под пышного легкого одеяла, она надела только штанишки от нее, а сверху – халат. В квартире было нежарко.
Сегодня ночью Славик не отворачивался со стоном, не отцеплял ее руки от себя, не бормотал, что сильно устал.
– Знаешь, – Лиза почувствовала, как горло перехватило, и откашлялась, – сначала все новое нравится, а потом надоедает.
– Даже надевать красивые платья? Даже чувствовать, как тебя поедают глазами фуршетники и фуршетницы?
Его губы сложились в насмешливую улыбку. Славик наблюдал за Лизой в зеркало. Он был высокий, поэтому флакончики, тюбики, баночки на полке не мешали видеть лицо жены целиком.
Лиза привалилась к косяку, сощурившись. Глаза, в цвет которых была отделана ванная, превратились в щелочки не шире зубочистки, которую она сейчас крутила в кармане халата. После сна волосы растрепались и походили на светло-рыжую плохо расчесанную гриву породистой лошадки.
– Эти, как ты их называешь, фуршетники и фуршетницы, а также коктейльщики и...
– ...приемщики, обедники... – подхватил Славик.
– Скажи еще ужинщики, – хмыкнула Лиза. – Ужасные, скучные слова. – Она покачала головой, выпустила из пальцев зубочистку на дно кармана и сложила руки на груди, не собираясь продолжать игру в слова. – В общем, как их ни назови, они мне надоели. Как подумаю, что снова придется все это... все это... скушать, – она поморщилась, – у меня начинает урчать... в мозгах.
Славик засмеялся:
– Урчать в мозгах? Здорово. Я запомню. Как ты такое находишь.
Лиза усмехнулась:
– Нахожу? Я не ищу, а просто выражаю словами то, что чувствую.
– Должен признаться, я с удовольствием наблюдаю, как вокруг тебя нарезают круги, – он снова засмеялся, – мужчины, особенно чуткие к прелестям красивых женщин. – Плеснув себе в лицо пригоршню воды, Славик зафыркал и закрутил головой. Светлые волосы упали на лоб, намокли и потемнели. Лиза молча наблюдала за мужем, сложив руки на груди. Наконец тот отфыркался, пригладил волосы влажной пятерней. – Наивные, – он снова посмотрел в зеркало, прямо в ее глаза. – Они думают, что ты явилась одна. Как будто такую свеженькую капустку кто-то выкатит из своего огорода каким-то козлам.
Лиза засмеялась.
– Ты тоже умеешь построить фразу. Правда, – она поморщилась, – грубовато.
– Но по-мужски, разве нет? – Славик самодовольно рассмеялся и наградил себя еще одной пригоршней воды. Отфыркавшись, снова посмотрел в зеркало. На стекле осели брызги, капли, удлиняясь, медленно ползли вниз. Лизино лицо, казалось, все в слезах.
Такое лицо ему не понравилось, поэтому Славик оглянулся и взглянул на нее настоящую.
Она молча пожала плечами, а он продолжил:
– А я тут как тут. Стоп, господа, эта рыжая красавица со мной.
– Ага, – засмеялась Лиза. – Ты тут как тут – и уже познакомился с кем надо. Я, кроме всего прочего, еще и приманка, да?
– Но я не виноват, – Славик поморщился, пытаясь изобразить неловкость. – Если ты притягиваешь к себе именно тех, кто мне... полезен.
Лиза промолчала. Отвернулась от мужа и посмотрела в окно. Через него вливался оранжевый поток света. Он проходил сквозь апельсиновую занавеску и становился нестерпимо ярким. Лиза довольно щурилась. Она любила солнце. Поэтому подобрала занавеску не к зеленоватой полоске на кухонных обоях, а к оранжевой. Эх, какая погода, поехать бы на дачу, прямо сейчас, думала Лиза с тоской. Она купила машину песка, его нужно добавить под цветы, причем срочно. Но этот фуршет...
– Ладно, не пытайся изобразить оскорбленную невинность, – бросил Славик фразу, которую часто повторял к месту и не совсем. Лиза вдумалась только один раз, когда муж произнес ее впервые. Потом пропускала мимо ушей. – Я хочу, чтобы ты надела мое любимое черное платье.
– Господи, – Лиза вздохнула нарочито громко. – На что только я трачу свою жизнь!
– Ты тратишь свою жизнь не на что-то, а на кого-то, – назидательным тоном заявил муж. – То есть на меня. – Он повернулся к ней, раскинул руки. – Иди сюда. Попробуй, какие у меня теперь мягкие щеки. Я хорошо пробрился. На этот раз ты купила замечательно удачные лезвия. Где их, интересно, продают?
– Там же, где и крем для бритья, – бросила Лиза. – Если тебе на самом деле интересно, – добавила она с сомнением.
– Даже не знаю, где это. – Славик засмеялся, наклонился и попытался прижаться щекой к Лизиному лбу. Она увернулась, приглаживая еще сильнее вздыбившиеся волосы, и проворчала:
– Там же, где и крем после бритья.
– Ты отвечаешь, как моя мама. Она всегда мне все покупала сама.
– Я и есть твоя мама, – неожиданно для себя бросила Лиза. У нее получилось так резко, что Славик открыл рот. Он хотел отозваться на этот выпад жены, но передумал.
– Лиза, мне все-таки кажется, ты до сих пор до конца не поняла, для чего устраивают фуршеты.
– Для чего? – спросила она, чувствуя, как радость солнечного утра уходит, освобождая место раздражению, которое все чаще становилось основной нотой дня. Как в ресторанах, в которые они утомительно часто ходят, подают блюдо дня. Протертый томатный суп цвета толченого кирпича. Грибной, серый, где темнеют размолотые в порошок грибы. По цвету он напоминал ей порох, который отец засыпал в патроны, собираясь на охоту.
– Чтобы делать дела в неформальной обстановке, Лизунья. – Она не улыбнулась, как обычно делала, на придуманное мужем имя. Она что, на самом деле любила... лизаться... когда-то? Если и было такое, то в самом начале. А потом что-то изменилось. Как будто у каждого из них возникла своя роль... Ей, по сценарию, лизаться не положено. Скорее ему. Но имя осталось. Она думала об этом не раз, но никогда еще – до конца. – Там встретишь того, к кому в кабинет не пробиться. Высокая грудь секретарши...
– По нынешней моде грудь не должна быть слишком высокой, – насмешливо заметила Лиза. – От чего ты избавляешься на этих сходках, так это от необходимости натыкаться на костлявые плечи, которыми секретарша преграждает путь в кабинет.
– На грудь, – упорствовал Славик. – Невысокую, да, но достаточно твердую. Причем не только благодаря стараниям природы, но и успехам косметической хирургии.
– Какие познания, – фыркнула Лиза. – Но, похоже, в них есть пробелы. Ты знаешь, где берут такую грудь?
– Мне это ни к чему. У тебя все в полном порядке, – ответил Славик.
– А разве у мамы ты никогда не спрашивал? – сейчас Лиза не смотрела на окно, а ехидно сощурилась, наблюдая за мужем. Но то, что солнце нырнуло за тучу, она почувствовала. Щекой, которую оно больше не грело.
– Нет, не спрашивал. Так я продолжу. – Славик выдавил на руку гель и шлепнул себя по лицу. Лиза ощутила запах ромашки и мяты. Он ей всегда нравился, но сейчас нос сам собой сморщился. Слишком резкий. Чересчур. Надо купить ему другой гель. Или крем после бритья. Что-нибудь подороже. Или тот, который вообще без запаха. – На фуршете можно оказаться рядом с нужной секретаршей, но там она не станет закрывать грудью своего босса. А значит, держа в руке бокал с итальянским вином или рюмку текилы, – рассуждал Славик, – ты знакомишься с кем надо.
Лиза вздохнула, потуже затянула пояс изумрудно-зеленого махрового халата, из-под которого торчали рыжие пижамные штанишки. Она походила на морковку с раздвоенным корнем. В другой раз, взглянув в зеркало, Лиза обязательно отметила бы это. Но сейчас не смотрела на себя, хотя на стене, напротив которой стояла, зеркало было, причем большое.
– Чем дороже заведение, а меня приглашают на этот раз в новый отель пять звезд...
– Тебя приглашают, ты и иди, – неожиданно бросила Лиза.
– Я не могу без тебя, – сказал Славик. – Я хочу, чтобы мы пошли вместе, и мы пойдем, – поспешил добавить он с твердостью в голосе. Похоже, ему не понравилась жалобная нотка первой фразы. – Чем богаче заведение, чем престижней фирма, которая устраивает фуршет, тем крупнее... те, кто меня заметит.
– Понятно, – Лиза кивнула.
Ей не хотелось ссориться, тем более что Славик говорил правду. Вообще-то его трудно не заметить в любой толпе. Интересовались, кто тот высокий вальяжный молодой мужчина с пышными пшеничными волосами и крупным лицом, безукоризненно одетый?
У Лизы был острый глаз. Кажется, из воздуха она улавливала все новое, вещи-пароли находила безошибочно. Она знала точно, что на рукавах дорогого пиджака должно быть четыре пуговицы, и у Славика ровно столько. Причем петли должны быть не ложные, а прорезные. Она покупала ему носки, которые никогда не сползали и не морщились.
Славик умел держаться, и когда узнавали, что этот прекрасно одетый мужчина – японист с именем, охотно знакомились, полагая, что на нем можно сделать деньги.
– Ты помнишь автомобильного дилера, здоровенного мужика? У него было красное лицо, как у дальнобойщика? – спросил Славик.
– Помню. Он стал нашим первым крупным уловом в фуршетном болоте, – проворчала Лиза. – Между прочим, я. думаю, он на самом деле дальнобойщик. Он тогда припал к тебе, будто дитя к материнской груди, – она засмеялась.
– Много принял, – хмыкнул Славик. – Но заметь, оказался не жадным.
– Да, – Лиза не могла спорить. «Паджеро-пинин», на котором она ездит, он продал им с большой скидкой.
Но она помнила и другое – это был ее первый серьезный опыт работы на Славика.
После того фуршета Лиза нырнула в Интернет и не выныривала пять часов, а затем положила перед мужем то, что он назвал информационным пакетом и уже его предлагал заказчику.
Она приготовила два списка японских автомобильных фирм. В первом перечислила все модели, с которыми фирмы вышли на российский рынок. Во втором – те компании, которые еще не вышли, но указала, с чем они могли бы это сделать.
Лиза так увлеклась, что составила и третий список – тех фирм, которым этот человек мог предложить себя генеральным дилером по России.
Она приготовила ему и памятку, где перечислила основные качества, особенно ценимые японцами в партнерах, – точность, аккуратность, любознательность, бережливость. Подчеркнула, что суть морали японца – это верность группе, которую он нашел для себя и которой принадлежит. Их принцип – в одиночку не найдешь свое место в жизни, затеряешься в ней. Имея дело с другими, японец хочет знать, к какой группе принадлежит партнер, какое положение в ней занимает. Тем самым Лиза подводила клиента к мысли, что ему следует прильнуть к Вячеславу Стороженко.
Мужчина оказался сообразительным и предложил сотрудничество на хороших условиях. Он захотел предстать перед японцами человеком Вячеслава Стороженко, который работал в Японии и у которого остались в стране связи.
Лиза и Славик отмечали свой успех французским красным сухим вином, а Славик говорил ей:
– Лизунья, мы будем с тобой на коне, если станем действовать вместе. Знаешь, бросай свою работу ко всем чертям, а? Ну что ты получаешь в этой галерее? Разве это деньги? Посмотри, сколько мы заработали на одном клиенте? И потом... мне так одиноко, когда тебя нет дома...
Это был первый раз, когда Славик заговорил о том, чтобы Лиза ушла с работы.
– Мы с тобой быстро соображаем, гораздо быстрее, чем многие. Мы оба знаем такой редкий язык, – убеждал он ее. – Знаем самих японцев.
– А ты? Ты тоже уйдешь от своего шефа? – спросила Лиза.
После возвращения из Японии Славик нанялся к бывшему коллеге, который расширял ресторанный бизнес.
– Моя работа ничему не мешает...
Но это было давно, отмахнулась Лиза. Сейчас все не так. Тоже уже давно.
– Послушай, Славик, – сказала она, – по-моему, мы освоили с тобой все виды приемов. – Лиза сама не знала, зачем противится. Все равно ведь пойдет.
– Разве? – Он похлопал себя по щекам. – Какой приятный гель, так быстро впитался.
– Бокал шампанского, бокал вина, а-ля фуршет, коктейль, – перечисляла Лиза. – Я раньше думала, между прочим, что бокал шампанского и бокал вина – не одно и то же. – Славик хмыкнул. – А оказалось – никакой разницы, – продолжала Лиза, привстав на цыпочки, чтобы из-за плеча мужа поймать свое отражение. В ванной хороший свет, и она себе нравилась в этом зеркале гораздо больше, чем в настенном. – Вообще-то выпивать с двенадцати до часу – дело не всегда приятное. – Она поморщилась. – Мозги пробуксовывают. Аппетит разыгрывается – бутерброды, пирожные, орешки только раззадоривают. Кому хочется после такого сидеть в офисе?
– Но тебе-то не надо сидеть.
– Конечно. А тебе надо иногда, – заметила Лиза. – Давай лучше останемся дома, – она выразительно посмотрела на мужа, и тот прочитал ее взгляд безошибочно.
– Это мы сделаем сейчас, – сказал он. – Потом ты меня отвезешь на работу, а в половине пятого заедешь.
– Хорошо, – ответила Лиза. – Начало в пять?
– Ага. На приглашении указано – с семнадцати до девятнадцати. Жду не дождусь, когда ты наденешь платье, которое я тебе подарил.
– Сама жду не дождусь, – засмеялась Лиза. – Оно мне ужасно нравится... Но... – Она сморщила нос.
– Но? – подталкивал он ее.
– Я в нем... себе... чужая.
Он засмеялся:
– Зато мне – моя.
Лиза улыбнулась:
– Ладно. – Потом спросила: – Почему ты мне подарил черное? У японцев, сам знаешь, символ красавицы – ярко-красное платье.
– А возлюбленные красавицы носят что? Знаешь? – он сощурился, разглядывая ее.
– Что? – выдохнула Лиза, чувствуя, что ей становится жарко.
– Жемчуг. Он – символ... возлюбленной красавицы. А жемчуг очень хорош на черном. Поэтому, – Слава вытер руки полотенцем, потом залез в карман мягких домашних брюк, – я дарю тебе вот это. Повернись-ка спиной.
Лиза удивленно взглянула на мужа. Ничего себе, торжественная минута дарения.
– Жемчуг для моей любимой красавицы, – проговорил Славик, раскрывая золотой замочек цепочки.
– Щекотно, – поежилась Лиза, когда жемчужная капля коснулась ее кожи. Она скосила глаза. – Боже мой, да это розовый жемчуг.
– Согласна, что розовый не идет к красному? А на фоне черного просто замечательно.
– Как странно, – прошептала Лиза, – мы с тобой говорим на чужом языке, пользуемся чужими символами, но так понимаем друг друга. А другие говорят на одном языке и не понимают.
– Нам здорово повезло...
Внезапно стало так тихо, что оба услышали слабое нытье холодильника, которое раньше не замечали.
– Ты... молчишь? – спросил Славик. – Тебе на самом деле нравится? Моя мама оценила бы розовый жемчуг. И черное платье, которое я тебе подарил.
– Да что ты, что ты, – поспешила Лиза. – Оно мне нравится. Просто у меня никогда такого не было. Я кажусь себе в нем...
– Какой? – Муж сощурился и окинул ее взглядом. Он улыбнулся, взглянув на рыжие ноги, которые торчали из-под зеленого халата.
– Мешком с костями. Нескладной. Похожей на соседскую псину по имени Буси. У нее шкура болтается, как на мне это платье.
Славик расхохотался:
– Скажешь тоже. Моднющее платье. – Он поднял вверх палец. – Любимое словечко моей мамы. Высшая похвала. Как, говоришь, зовут пса? Буси?
– Ага.
– Помнишь, что это означает по-японски?
– Что? – Она нахмурилась, словно сосредоточенно листала компьютерный словарь. – Буси...
– Не трудись. Самурай, воин.
– Точно. Ну конечно, я знаю это слово. Но... с другим ударением, и меня это смутило. Надо дать Буси понюхать мой самурайский меч.
– Ты увезла его на дачу? – спросил Славик. – Понятно. А я-то думал, что забыла про него. – Он поморщился. – Знаешь, когда ты сердитая, надутая, то вполне тянешь на... воина.
– Я похожа на самурая? – Лиза удивленно раскрыла глаза и резко повернулась к большому зеркалу. В нем она увидела Славика, который все еще нависал над ней.
– А разве нет? Настоящий самурай. – Его пальцы поиграли жемчужиной, потом руки опустились на плечи. Она почувствовала, как халат сдвигается с них, ползет вниз. – Ты мой любимый самурайчик, – шептал он ей в ухо. – Но я тебя не боюсь, ниско-олько... Потому что при тебе нет меча, зато мой – при мне... – Он задвигал бедрами, Лиза замерла... – Я сейчас...
Лиза почувствовала, как стало трудно дышать. Открыла рот и хватила большой глоток воздуха. Потом привалилась к мужу спиной, желая снова и снова ощущать его напряжение.
Славик рывком дернул халат вниз. И Лиза увидела себя в зеркало обнаженной по пояс.
– Какой хитрый самурайчик. Он хочет меня, я вижу. – Указательный палец Славика прицелился в напрягшийся сосок. – Сейчас мы расправимся с этими морковными штанишками. – Руки Славика нырнули под резинку.
– Пойдем, – выдохнула Лиза. – Скорее...
