Текст книги "Девушки"
Автор книги: Вера Щербакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
Глава 13
Работая над своим рационализаторским предложением, Варя Жданова и не думала делать из этого секрета: наоборот, она рассказывала подругам по бригаде каждую свою новую мысль, про каждое, пусть незначительное изменение в чертежах. Далеко не всегда, конечно, девушки могли по-деловому помочь Варе, но зато частенько (ведь Сима и Лизочка были хорошими практиками на станках!) наводили её на нужное решение. А это Варе было очень дорого.
Тамара Комова неизменно присутствовала на таких сборах, но не мешала им, как бывало мешала Варе заниматься: не шумела, не требовала точно по расписанию гасить в комнате свет, а раз от разу начинала проявлять все болеё повышенный интерес к их работе. И это нравилось Варе: «За ум девушка взялась, не хочет от нас отставать».
А Тамара ходила эти дни сама не своя. Она не сомневалась в успехе предложения, прослышав о положительном отзыве Титова. Какой шум, какая слава ждали угловатую, застенчивую Жданову!
«Но за что?»– тут же сомневалась Тамара,
Одаренная неплохой памятью, она жадно слушала я вникала в то, что говорилось и делалось при ней. Ей даже снились по ночам Варины чертежи, пометки к ним и пояснения, Не трудясь сама, Комова несколько скептически смотрела на работу девушек: «Подумаешь, изобретите ли!.. Один резец к станку добавили!» Предложение Вари казалось ей несложным, она и сама могла бы разработать его: просто Жданова с присными опередила её, нот и вся заслуга!
«Но зачем я отпустила Варьку из своей бригады, зачем?.. – раскаивалась теперь Тамара. – Пусть бы Варька практически руководила делом, а я через администрацию двигала. Ну а слава пополам».
Тамара смотрела на свое похудевшеё лицо в зеркало с чувством неизъяснимой нежности.
– Бедная моя, бедная головушка, до чего довели тебя завистники и недоброжелатели! – слезливо приговаривала она, воображая, как станет защищаться и выгораживать себя, неизменно веря в свою счастливую звезду.
Узнав от Вари, что она еще не подавала на свое изобретение заявку в бриз, Тамара обомлела: «Вот случай! Но как им воспользоваться, чтобы довести дело до конца?»
Дождавшись первого же вечера, когда Жданова ушла в техникум, а Симы также не было дома, Тамара принялась рыться на Варином письменном столе. Пальцы её дрожали, и она настороженно прислушивалась, не идет ли кто. Никто не шел, но и нужных ей чертежей тоже не было.
«С собой в портфеле, ведьма, таскает», – тяжело опускаясь на табуретку, простонала Комова и долго сидела так: ссутулясь, навалившись грудью на стол. Скупые слезы жгучей досады выступили на глазах Тамары, перед которыми, как будто наяву, проплывали и меркли взлелеянные ею видения.
…Вот она с высокой трибуны во дворе завода произносит взволнованную речь о своем изобретении. Она говорит, энергично жестикулируя, в белом с розами платье, молодая талантливая девушка – надежда и гордость всего коллектива! Внизу стоят тысячи людей всех смей, слушая её, а она вознесена над ними… Вот директор жмет ей руку, благодарит за речь, и тут же пристыженный Лукьянов спешит публично принести извинения за свое столь нелепое выступление против неё на комсомольском собрании, Тамара милостиво, но, правда, с плохо скрытой усталостью протягивает ему руку, на которой надета именная браслетка: это ей подарок от администрации цеха.
Аплодисменты, возгласы «ура»…
Тамара резким движением подняла голову, выпрямилась. Не ей, а ненавистной Ждановой достанется все это торжество, возможно, не такое красочное, но все же!.. А Варька даже воспользоваться не сумеёт им как следует.
«Ах, да пропади она пропадом, стоит ли в конце концов терзаться! – начинала понемногу подбадривать себя Тамара, пуская в ход привычное рассуждение – Не пожалеёшь сама себя, так и никто тебя не пожалеёт, все люди эгоисты. Худею, дурнею, чего ради? Да и велика ли честь быть автором крошечного, с гулькин нос, изобретения, которое она, Тамара, знает все на память!»
– Да, знает все на память… – машинально повторила она и вдруг вне себя от сверкнувшей догадки вскочила со стула.
«Конечно, не списывать! Зачем мне это? Тут уголовщиной пахнет. Самой по памяти начертить и написать все! Вот эврика так эврика! Пусть потом попробуют придраться, доказать… Что именно? Чертежей дома нет, в портфельчике с собой носит. На здоровье! Зато копия здесь! – Тамара хвастливо щелкнула себя по лбу. – Недаром, значит, я пожертвовала свободными вечерами, рассиживаясь с этими простофилями!»
Комова ходила по комнате, кутаясь в пуховую, привезенную еще из колхоза шаль. Ее познабливало, а в горле отчего-то сохло, как при высокой температуре, и ежеминутно тянуло пить холодную воду.
Скоро, скоро о ней услышат и в родной деревне! Теперь Тамара уже не умаляла заслуги этого, хотя и небольшого, рационализаторского предложения. Зачем кривить душой? То, что предложение было далеко не готовым, не отпугивало Тамару, а наоборот, она находила это очень удачным: Лева, инженер Белочкин, поможет ей доработать его, причем значительно раньше, чем сделает то же Варя! Придется, ничего не попишешь, постараться перед Левой…
Белочкин не столько удивился, сколько смутился, открыв Тамаре дверь.
– Не ожидал, у меня беспорядок, – сказал он, помогая Тамаре снять пальто. Она раздевалась, распространяя запах дорогих духов от зеленого, мягко облегающего её пышную фигуру платья, рисуясь перед Левой в своих желтых янтарных бусах на полной белой шеё…
– Я нравлюсь тебе? – спросила Тамара, кокетливо поправляя прическу у зеркала.
– Очень! – вскричал Лева и потянулся было обнять франтиху.
Но Тамара отвела его руки, игриво отстраняясь от молодого человека.
– Я к тебе с серьезным разговором, Левушка, и с просьбой. Поможешь мне? – жеманно произнесла она.
– Не знаю, в чем именно? – поймав Тамарину руку и целуя её, с покровительственной улыбочкой на губах отвечал Белочкин. – Если за кого-нибудь выйти замуж, то едва ли…
– Фи, Лева, я серьезно. Не шути. Посмотри вот! – Тамара достала из кармана тетрадь, над которой она немало попотела, восстанавливая на память работу Ждановой. Тамара трудилась, не щадя своих сил, не ленясь ездить в отдаленную от их района читальню, во избежание всяких непредвиденных встреч.
Весьма натурально волнуясь (вдруг откажется!), Комова стала расписывать инженеру свои неудачи: сколько она прокорпела бессонных ночей над этим рационализаторским предложением, как устала и теперь, боже мой, зашла в тупик!
Белочкин нехотя взял тетрадь, но, просмотрев первую страницу, уже с интересом перелистал всю работу до конца.
– Да у тебя умненькая головка, Томочка! Что ж, оставляй, посмотрю в свободный час.
Тамара благодарно сжала ему руку, задержав её дольше обыкновенного.
Считая официальный разговор законченным, а свою первую атаку на Тамару незавершенной, Белочкин с тем большим рвением засуетился, принимаясь угощать драгоценную посетительницу: достал из шкафа бутылку красного вина, сыр, консервированные фрукты. Тамара, манерно разыгрывая роль домовитой хозяйки, взялась протирать полотенцем рюмки и чайные ложки, очень довольная, что все так быстро устроилось. В голове её теснились мысли о том дне, когда внедренное на станки рационализаторское предложение прославит её на весь завод, а может, и на всю страну. Кто знает…
Они выпили по желанию хозяина на брудершафт, хотя давно уже говорили друг другу «ты», но это был предлог поцеловаться.
Не выпуская Тамару из объятий, Лева стал целовать её шею и в выбившиеся из прически душистые завитки волос.
– Ты останешься у меня сегодня? – горячо прошептал он, заглядывая Тамаре в глаза. – Останешься?
Слегка отстраняясь от него, Тамара молчала. Ей стоило немалых усилий, чтобы сдерживаться, не отвечать на его ласки.
Прижимая девушку к себе, Лева одной рукой налил еще вина себе в стакан, ей в рюмку, чокнулся и выпил. Тамара отодвинула свою рюмку. Она раздумывала.
– Ты странный человек, мой милый Левушка, – заговорила она, слегка прищуриваясь, толкнув его в плечо. – Мне, слава богу, двадцать второй, а не семнадцать. Остаться… Нашел дурочку! А потом что? Знаю, знаю, не хитри, – с усмешкой продолжала она, – небось приятелям хвалишься, влюблена, как кошка, бегает. Да, влюблена! Первая тебе признаюсь, – говорила она все тем же приподнятым тоном, заметив, как искорки удовлетворенного мужского тщеславия мелькнули в глазах Левы. – А ты не влюблен, иначе не предложил бы так просто остаться… Ах, с каким чувством я шла к тебе, если бы ты только знал!.. Но прощай! – Тамара поднялась со стула. – Прощай и пойми, – повторила она, – что я не могу портить свою жизнь из-за твоих прекрасных глаз. Я надеюсь кое-чего достичь в жизни! – надменно добавила она, поднимая голову. – И, между прочим, есть люди, которые готовы буквально носить меня на руках… К ним и пойду со своими чертежами, они за счастье сочтут помочь мне! А ты говоришь пошлости…
– Красавец Субботин?! – насмешливо спросил Белочкин.
– Да, и он, мужчине необязательно быть красивым,
– А что обязательно? Зарабатывать много? – в тон ей спросил Белочкин. – Ты и с Титовым, кажется, кокетничаешь?..
Тамара одевалась, не отвечая, нарочно не попадая в рукава: неужели не встанет, не подаст ей пальто? Значит, конец? К Субботину или к Титову, она понимала, с таким предложением идти нельзя: рискованно.
– Подожди, – хмуро сказал Белочкин, вырывая у неё пальто. – Какую же такую пошлость я сказал тебе?
«Не вышло бы чего!»– вдруг подумал он, вспомнив неудачную историю с письмом к Ждановой.
– Время позднеё, двенадцать уже, можешь не доехать до завода. Я и предложил… – оправдывался Лева. – Странно ты истолковала мою любезность!
Они стояли рядом на пороге комнаты, но избегали смотреть друг другу в лицо. Тамара лишь краем глаза видела румяную, чисто выбритую щеку Левы над голубым воротником рубашки. Щека была надута, и еле заметно дрожал в ней маленький мускул. Белочкин сердился.
Какую-то долю секунды Тамара боролась с желанием прижаться головой к его щеке. Неужели вот так, не примирившись, уйти от него? А что будет завтра, не станет ли она раскаиваться в своем уходе? Как хорошо все пошло сначала, и вот срывается…
Тамара в упор, словно примериваясь, сможет или не может обойтись без него, посмотрел на Белочкина. Он выжидающе молчал, не отвечая на её взгляд. А ей так нужно было, пусть не извинений, еще несколько оправдывающих слов к той скупой фразе, чтобы хоть сделать вид, что поверила ему!..
– Если я ошиблась, извини, – сказала Тамара, заискивающе, – а доехать я успею. Она взглянула на свои ручные часы. – Надеюсь, ты проводишь меня, Лева?
Она пошла было к вешалке, чтобы взять свое пальто, но он схватил её и грубо притянул к себе.
«Сама пришла, не отпускать же теперь. Дураком назовут…»– мелькнуло у него в голове.
– Левка, пусти, ты разорвешь мне платье! – тихо, но угрожающе предупредила Тамара. – Это свинством называется…
Она сделала попытку высвободиться, но он, отбросив пальто на спинку стула, еще крепче обнял девушку, намереваясь увлечь её в глубь комнаты. И тут ему почудилось вдруг, что она больше не сопротивляется, безвольно уступает его желаниям, и он ослабил объятия.
– Вот так-то лучше, – самодовольно проговорил Белочкин.
– Лучше, – как эхо, отозвалась Тамара и в то же мгновение царапнула ему лицо своими загрубелыми от станочной эмульсии ногтями.
Он отскочил от неё как ужаленный, зажав щеку одной рукой, а другой шаря по карманам брюк в поисках носового платка.
– Ненормальная!.. Ты же поцарапала всего… Мне на работу завтра…
– Вот и хорошо, с отметиной. А подойдешь, еще добавлю! – посулила Тамара, тяжело переводя дыхание.
Поспешно схватив пальто, она встала к двери, держась за скобку. Уже половина первого: неужели так и не проводит, хотя бы до трамвая?
– Не пойду, – наотрез отказался Белочкин, подчеркнуто ожидая, когда уйдет Тамара.
Он по-прежнему стоял в глубине комнаты, не шутя напуганный её посулами поцарапать еще. Щека саднила и горела, нужно было смазать иодом, до крови расцарапала. Длинная красная полоска отпечаталась на платке, как на промакательной бумаге.
Лева не переносил вида крови, и сейчас у него даже кружилась голова. Исключительно из чувства страха, как бы она снова не набросилась на него со своими ногтями, он не решался поторопить Тамару, чтобы она скореё убиралась вон.
Но вот она ушла, громко хлопнув дверью его комнаты и оставив настежь входную. Повременив несколько, пока утихли её шаги на лестнице, Белочкин выскочил в переднюю запереть за незваной гостьей дверь. Хорошо еще, в квартире все спали!
Разглядывая свое лицо в зеркало (завтра придется притвориться больным), Лева представил, как все случилось. Если рассказать это в третьем лице, – очень пикантный анекдотец получится. В общем, молодцом вела себя девица, ничего не скажешь!
«Сделаю ей чертежи – и все улажу», – неожиданно для себя решил Белочкин, невольно проникаясь уважением к Тамаре.
Возвращаясь в пустом, очевидно последнем трамвае от Белочкина, Тамара грезила наяву, как она отомстит Леве за это унижение. Столбцы фельетона «Комсомольской правды» так и мелькали перед нею: «Разложившийся интеллигент», «Аморальный поступок». Честная, высоконравственная стахановка завода»– вот достойные названия такого фельетона. А там, глядишь, начнут приходить в её адрес письма со всех концов страны от незнакомых, но сочувствующих ей людей со словами дружбы и привета. Затем газета опубликует выдержки из писем, и имя Тамары Комовой – московской комсомолки с незапятнанной честью – станет широко известным!
Тамара с удовольствием посмотрела на свое отображение в темном окне трамвая, надменно приподняв брови. Такой вот, независимой, безучастной, она пройдет в последний раз по цеху к станкам, чтобы сдать их новому, еще не опытному бригадиру-наладчику. Кончилась её работа в цехе, и хотя начальник не отпускает, но общественность требует, да и нет целесообразности держать на станках такого опытного товарища. И вот она в комитете завода, вскоре секретарь комитета комсомола завода, а там выше и выше… С завода приходят к ней в обком комсомола просить о чем-то, и она рассеянно взглянув на когда-то знакомые лица, держит себя беспристрастно и просто. Еще бы, работник комсомола в областном масштабе!
…Белочкин осаждает её телефонными звонками, дежурит у подъезда, но она непреклонна.
Сойдя с трамвая, Тамара с горечью почувствовала, как далеки её мечты от действительности, что вот приходится идти одной в такой поздний час, и пожилая кондукторша через очки посмотрела на неё с обидной жалостью
«Только бы не встретить кого из знакомых! – думала Тамара, держась от света ближе к домам с тускло поблескивающими стеклами. – Будет, обязательно будет и на моей улице праздник».
Глава 14
– Через несколько дней у министра совещание стахановцев Москвы. Твой, Варя, доклад стоит, готовиться надо, – сказал Лукьянов Варе Ждановой, встретив её в цехе. – Напиши давай, утверждать будем. Тебе что не ясно?
Было все ясно. Но доклад у члена правительства! Может быть, не так уж много они сделали, чтобы этим интересовались в министерствах. И все же Варя с удивлении отметила, что она не испугалась, и это обрадовало её. Робость ей всегда мешала работать во всю силу. Теперь и это препятствие позади.
– Варя, послушай, давай договоримся, – продолжал Лукьянов. – Помнишь выступление Бориса Шарова тогда на собрании? Тебя на передний край выдвинули, за тобой другие пойдут. Скромность украшает человека, только не нужно за неё от ответственности прятаться. Ты сейчас не просто стахановка нашего цеха, ты стахановка, по которой равняются рабочие всего завода.
– Так уж и равняются, – застенчиво улыбаясь, проговорила Варя.
В этот вечер Варя ходила по улице и думала о бригаде. Она поняла так, что министр в первую очередь станет расспрашивать о членах её бригады. Сима, Лизочка, Ирина вставали перед Варей. Она вспомнила, как приглашала их в бригаду, первый день работы и потом жалобный, тоскливый крик поломанного Ириной станка. Вспомнила, как торжествовала Тамара над их бедой.
«Расскажу все: и о походе в Музей Ленина, и про дружбу в бригаде – без этого не понятно будет, почему мы раньше других стали лучше работать».
Из первого телефона-автомата она позвонила Никите Степановичу:
– К докладу готова. Нет, еще не написала, но готова.
Выходя с совещания у министра, когда волнение несколько спало, Варя заметила, что большинство стахановцев Москвы – молодежь, и если бы сюда, например, гармошку, то, наверно, затанцевали бы: так радостны и возбуждены были их лица. А вот с трибуны она видела перед собой внимательные, строгие глаза и приняла их всех за пожилых людей.
В фойе Варю все время останавливали, давали адреса, просили разрешения навестить её в цехе.
– В любое время: днем, ночью, – говорила Сима. – Ирина, напиши заводской коммутатор! – командовала она
Лизочка, собрав целую толпу слушателей, рассказывала о письме в будущеё. Варя подумала: «Засмеют, за шутку примут». Но никто не смеялся, а высокий кудрявый парень с родинкой на щеке сказал восторженно:
– Вот это здорово! Разрешите украсть вашу идею?
На улице к ним наконец пробились Титов с Никитой Степановичем.
– Ну-с, именинники, пешком или на машине? – спросил Лукьянов. – Наверно, на машине: тяжело тащить на себе столько впечатлений.
– А вот и не отгадали, – возразила Варя, а про себя подумала: «Титов не зовет, не поеду!»– Пешком, и только со своей бригадой. Пошли, девушки!
Они свернули в какой-то незнакомый пустынный переулок, и каблучки их громко застучали по асфальту.
После оживленного яркого зала, множества людей стало всем грустно. Варя видела, что девушкам хотелось проехаться на машине, но они уступили ей, как будто догадываясь о её мыслях. Так они шли молча несколько минут, каждая думая о своем. Варя уже начинала жалеть, что погорячилась, но скоро забыла об этом; частые Симины заглядывания в лицо развлекли её.
– Ты что, не узнаешь?
– И не узнаю. На трибуну вышла такая строгая, в черном костюме, волосы словно позолоченные. А я-то за тебя дрожала! Смотрю, пошла и пошла. Соседка спрашивает: «Знакома?» Я сдуру бряк: «Нет!» И спим вместе и едим вместе – Варька как Варька, ругаемся даже, а тут незнакома!
– Куда мы идем? – спросила Лизочка. – Поесть хочется. Юрке сегодня шесть лет исполняется, Ирина пироги пекла.
– Что же ты, Ирина, раньше не сказала? – упрекнула Варя. – Сейчас даже подарки купить негде. В дежурный, что ли, зайдем?
В магазине Сима руководила закупками:
– Бутылку шампанского. Юрке – коробку конфет.
– Велик ли именник-то? – спросила продавщица. – Вот есть недорогой набор бело-розового зефира.
Почему же недорогой? – обидчиво спросила Сима. – У нас один ребенок на всю бригаду, а заработали мы по полторы тысячи каждая.
На пороге комнаты Ирина включила свет – и все ахнули. Комнаты не узнать: гардины, покрывало, поблескивающая шарами кроватка Юрки. Его подняли, сонного, разрумяненного, в длинной рубашонке.
– От тети Вари, от тети Лизы, от тети Симы, – перечисляла Сима, раскладывая перед Юркой подарки и заглядывая в его загоревшиеся глазки. – А вот ружье и лошадку считай нашим долгом.
Ирина в белом переднике, со счастливой улыбкой сновала из комнаты в кухню, накрывала на стол.
Юрку одели, на его рюмочку навязали красный бант: почет как имениннику. Все выпили, кроме Симы.
– Мне грустно, – объявила она. – Триста пятьдесят шагов от него до Ирининого дома. Я считала, – продолжала Сима, уставившись в одну точку. – Но мне их во всю жизнь не пройти. Не послушала я тебя, Лизочка, не пошла с осени учиться… А он какие доклады делает, я выступаю – смеются… Близок локоток, да не укусишь!
– Да кто же это? – спросила Варя.
– Пока секрет.
– Ну секрет так секрет. Береги его про себя, – посоветовала с улыбкой Варя, не придавая серьезного значения Симиным словам: любит присочинить девушка!
Лизочка презрительно поджала губы.
– Рассказывай секрет! Выдумываешь все… Впрочем, не говоришь – не надо. Но помни: нытиков в бригаде не потерпим и несчастных влюбленных тоже. Учись, догоняй и даже перегоняй его, иначе грош тебе цена!
«Хорош наказ на будущеё от бригады», – подумала Варя и снова вспомнила совещание и министра, свои волнения. Она шла туда с тайными гордыми мыслями, даже смущалась заранеё оттого, что все на них смотреть будут: вот какие мы хорошие! А выступали другие, и от гордости её ничего не осталось. «Здесь все такие, и мы ничем не лучше», – поняла Варя.
Сейчас она думала о том, что главное – не отстать: сделанное сегодня будет недостаточным завтра. Поняли ли это подруги, не кажется ли им, что теперь надо лишь делать хорошо то, что делали вчера и позавчера?..
Варя взглянула на девушек.
Ирина стояла у кровати, опустив руки, Лизочка с Симой сидели обнявшись. У Вари немного шумело в голове от выпитого вина и почему-то хотелось спорить, возражать. Она спросила девушек, что они думают делать дальше, и по их лицам тут же убедилась, что они поняли её, но почему-то молчат.
– Может, так рассуждаете: почет есть, денег много, чего же еще? – продолжала с раздражением в голосе Варя. – Пусть теперь, мол, другие сделают то же. Заранеё говорю: кто так думает, мне с теми не по пути!
– Варя, ты нам не веришь? – тихо спросила Ирина. – Кому именно, мне?
– Это профилактика, так я понимаю… язвительно сказала Лизочка, выходя из-за стола.
Варя вдруг примирительно рассмеялась:
– Нет, девоньки, это от страха, что все так хорошо. Не сердись, Лизок!
– А почему у нас должно быть плохо? – убежденно заговорила Сима. – У нас еще лучше будет, ведь Варя сейчас работает над рационализаторским предложением. Верно?
– Верно, работаю. А перечерчивать начисто вам придется.
– Ура-а! – гаркнула было Сима, но в дверь постучали.
– Тебе письмо, Варя, – сказал Борис Шаров, входя в комнату.
– Мне, почему же в комитет комсомола? – удивилась Варя. – Соседка пишет, тетя Даша, – взглянув на обратный адрес, тревожно добавила она в предчувствии чего-то недоброго.
Дрожащими пальцами она с трудом разорвала конверт.
«Дорогая Варя. Беру на себя смелость сообщить, что Марья Николаевна тяжело больна, а ты знаешь её характер, она сама ни за что…»
– Мама больна… – чуть слышно проговорила Варя, отрываясь от письма и встречая устремленные на неё сочувствующие взгляды. – Воспаление легких, теперь поправляется… И мне ни слова…
– Ехать надо, навестить, – предложила Ирина. – Да предварительно позвони, чтобы не взволновать сильно. Пошли заказывать разговор!
– Я виновата, я! Давно пора забрать маму сюда. И в общежитии пожила бы, – горько каялась Варя.
– Может, мне с тобой поехать или кому-нибудь из нас? – спросила Сима, поглаживая Варину руку.
– Нельзя, Симочка. А здесь кто будеть? Я надеюсь на тебя, как на себя. Вот моя просьба, понимаешь?
Через несколько минут Варя стояла в переговорной будке и, тяжело дыша в трубку, взволнованно кричала:
– Как здоровье, мамочка? Я приеду сегодня ночью, жди меня. Поправляйся, я не прощаюсь!
Валю все той же компанией посадили на автобус до вокзала, сунули в руки откуда-то появившуюся сумку, наполненную свертками.
– Будь около матери сколько потребуется, я предупрежу начальство, – наказывал Борис Шаров.
Автобус тронулся. Варя приникла к окну, окидывая взглядом заводоуправление с гигантским, в рост человека, подшипниковым кольцом на крыше, и снова смотрела на приветливо машущих ей вслед товарищей. Ивана Титова среди них, конечно, не было. И Варе вдруг на мгновение стало больно оттого, что она так мало значит в его жизни.
