Текст книги "Девушки"
Автор книги: Вера Щербакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
«Как хорошо, что он есть!»– думала она, и перед её взором возникали ленинские рукописи, написанные неразборчивым почерком занятого человека, прочитанные им книги с пометками на полях и снова стоптанные валенки. Но за всем этим вставали её станки в цехе и охватывало нетерпеливое ожидание завтрашнего дня.
Вот если бы ей удалось осуществить то, что давно задумано!… Вот если бы удалось!..
Глава 11
На занятиях в техникуме Варю Жданову вызвали к доске решить задачу по сопромату, которую в классе никто решить не мог. А за партами сидели мастера, начальники отделений. Варя решила её блестяще.
– Смотри, не загордись, – шепнула ей соседка по парте, когда она садилась на место.
Варя взглянула на неё недоуменно: «Как только в голову придет такое? Вот рада я – это да: значит, не ошиблась, что пошла по технике».
Варя со всеми вместе принялась списывать задачу себе в тетрадь. И вдруг её точно осенило! Конечно, при такой нагрузке, как получилось в этой задаче, расточной резец внутреннего диаметра кольца совсем ненадежный работник: он часто будет сгорать, выходить из строя.
«Точь-в-точь как у меня на станках. А я ведь задумала увеличить скорость. Что же будет тогда?»
Возвратившись в памятный день из Музея Ленина, Варя нашла время заглянуть в свою рабочую тетрадь, которую она завела с тех пор, как технолог Толя Волков сказал ей, что скорость резания на станках Комовой сильно занижена. Да и на одних ли станках Комовой! Впрочем, пусть даже и не занижена, но разве это предел? Нет, конечно, не предел, это уже многие доказали.
«Значит, вся трудность в резцах», – упорно размышляла девушка, изо дня в день с особой тщательностью присматриваясь к своим станкам и записывая наблюдения в тетрадку. Сначала она думала было изменить профиль резца с таким расчетом, чтобы сделать его болеё выносливым, но, заглянув в технические справочники, Варя отказалась от этой мысли. Сколько положено труда, и все пока даром– И вдруг – догадка: раз два расточных резца быстро горят, не выдерживают – значит, нужно ввести третий, дополнительный резец – подсобный, Вот тогда и скорость резания можно будет не боясь увеличить. Варя мысленно уже видела этот резец, но он держался пока как бы в воздухе: она еще не знала, где его поставить, на чем закрепить. Предстояло много работы, теперь уже непосредственно с карандашом в руках: расчеты, расчеты. Но это не пугало Ваню, потому что главное было найдено. И это найденное согревало её такой незнакомой до сих нор спокойной радостью, словно в жизни её произошло что-то очень хорошеё.
За расчеты Варя села с твердой уверенностью, что работа быстро пойдет на лад и через две-три недели она все закончит. Вышло совсем не так; Варя вскоре с горечью убедилась, что в порыве радости переоценила свои силы: в расчетах она путалась и не раз становилась в тупик. Тогда девушка решила обратиться к Коле Субботину: наладчик он вдумчивый, да и человек весьма грамотный. Однако Коля предложил другой вариант:
– Давай встретимся сегодня вечером, и я познакомлю тебя с нужным человеком. Он и поможет тебе. Инженером к нам в цех поступает. Мне далеко до него!
…После занятий Варя поспешно уложила книги в портфель и, совсем по-ребячески перескакивая ступеньки, сбежала вниз в раздевалку: в 9.30 предстояло деловое свидание.
Коля в сквере поджидал Жданову. Он тоже возвращался с уроков из вечерней школы с портфелем под мышкой. Морозило к ночи, и ущербный месяц висел над заводом в белой воронке облаков, откуда, казалось, лил и лил на землю холод. Варя попеременно подносила ко рту то одну руку в варежке, то другую и дула на них. Коля, заметив это, отобрал у неё портфель.
– Ты, случайно, не знаешь Ивана Титова? – спросил он Варю. – Я тебя к нему веду. Он до войны у нас на заводе работал.
«Кажется, знаю», – подумала про себя Варя и пошла неохотнеё, заранеё смущаясь предстоящим разговором. Да еще каким разговором!
В техническом кабинете завода, обычно закрытом в этот поздний час, горела всего одна настольная лампа, а в углах большой комнаты таился полумрак. Свет лампы распространялся лишь на разложенные по столу чертежи и склоненную над ними темноволосую голосу человека. Это и был Титов. За спиной его, в огромном окне с цельным стеклом, возвышались двухэтажные корпуса цехов, будто насквозь пронизанные светом. Едва слышимый, как отдаленный говор речной плотины, просачивался сюда заводской шум, не лишенный постоянного, хотя и однообразного ритма, хорошо знакомого привычному уху Вари. Замешкавшись на пороге кабинета, Варя с невольной завистью представила себе, как, наверно, хорошо работается здесь Титову!
Слегка сощурив глаза, но ничего не видя, он некоторое время всматривался в темноту по направлению к двери.
– Это мы, Иван Семенович, – сказал Субботин, подводя девушку к инженеру. – Знакомьтесь, пожалуйста.
– Минуточку, минуточку… – попросил Титов, ища рукой на стене выключатель.
У Вари вдруг неистово забилось сердце, словно в это мгновение решалась её судьба.
Когда вспыхнул свет, она протянула руку, смутно узнавая в черноволосом, среднего роста, бравом парне с военной выправкой и звездочкой Героя на отвороте пиджака старого знакомого, одного из многочисленных посетителей отца.
Титов смотрел на неё с радостным изумлением.
– Как выросла – и не узнать! – проговорил он. – Красавицей стала.
Варя застенчиво улыбалась, румянец смущения жег ей щеки. А может, и не смущения: в комнате жарко в шубке и в ботинках, оттого и раскраснелась. Пусть, по крайней мере, так думает Титов.
Варя распахнула серую шубку, сняла кубанку, поправив при этом свои золотисто-рыжеватые волосы, которыми Иван невольно залюбовался. «Вот, смотрите, – как бы говорила она, – никакого замешательства, ничего. Ну, встретила старого знакомого, и все».
– Сколько же прошло с тех пор, как мы не виделись? – припоминал Титов. – Я знаю вас совсем девчуркой. Вот такой… – И он показал рукой на метр от пола.
Варя рассмеялась.
– Что вы! Я была тогда значительно выше! – воскликнула она и впервые осмелилась поднять глаза.
– Вот посмотрите, пожалуйста, что я тут надумала, – заговорила она, вынимая из портфеля тетрадь.
– Ну-ка, ну-ка, Коля рассказывал мне.
Варя смутилась пристального взгляда ясных темно-серых глаз Титова и поторопилась заговорить о деле.
Варя подала тетрадь, в которой все расчеты и чертежи были сделаны еще вчерне, с помарками и поправками. Она собиралась извиниться за это, но не успела. Инженер уже листал тетрадь с нескрываемым интересом, как видно, все отлично понимая и так. Все. трое молчали. Слышалось лишь прерывистое дыхание Коли: он волновался за Варю. А она не отводила глаз от сухощаво смуглых, довольно красивых рук Титова, бережно касавшихся её тетради.
«Ему нравится моя работа, нравится!" – пело в её душе.
– Вы на каком курсе учитесь? – спросил вдруг Титов, отрываясь от тетради.
– В техникуме на третьем, —несколько недоуменно отозвалась Варя. – А что? – добавила она с глубоко затаенным волнением.
– Инженером будете, вот что! – сказал поощрительно Титов, закрывая тетрадь. – Умница! Намудрила кое в чем, все это проще можно сделать, но… умница! – снова повторил он.
Варя неожиданно задрожавшей рукой взяла тетрадь. «Инженер Варвара Жданова!»– это она произносила только наедине с собой.
– Поработаете над расчетами и приносите показать мне, – предложил Иван. – Да, кстати, я бы посоветовал вам заменить шариковые подшипники роликовыми. Они лучше выдержат осевую нагрузку. Вы подумайте над этим!..
– Да, да, обязательно подумаю, – отвечала Варя, не чувствуя уже никакой неловкости с Титовым, которая точно растаяла от его похвалы. Она вновь раскрыла тетрадь на нужной ей странице и стала показывать инженеру непосредственно по чертежу, как она вместо двух расточных резцов ставит, три, уже с отдельной независимой подачи.
– Вы поняли это по моим наброскам? – полуутверждающе спросила Варя. Он сидел, подперев голову рукой, чуть сдвинув брови, и внимательно слушал её. Это подкупало Варю. Она, все болеё оживляясь и смелея, досказала ему то, что давно, веря и не веря, беспрестанно волнуясь, обдумывала наедине. Увеличение скорости резания на станках не являлось чем-то новым и смелым, оно проводилось повсюду, и на их заводе в том числе, но это требовало напряженного творческого труда и строгого технического расчета. А Варя временами совершенно падала духом, не верила, что сумеёт осилить задуманное и что оно приемлемо на полуавтоматтах, снабженных несколькими резцами. И вот Титову предстояло сказать сейчас или да или нет; она подготовила себя поверить первому слову инженера.
На родной завод Титов приехал не с пустыми руками, а привез работу, на которую ушел не один год жизни, и кое-какие уже выполненные чертежи. Его замыслы отчасти совпадали с тем, что предлагала Варя. Тем приятнеё Ивану было убедиться сейчас, что не он один разрабатывает проблему повышения скорости резания.
– Я считаю это вполне осуществимым и очень своевременным, – отвечал через минуту Титов и снова напомнил Варе про замену подшипников.
– Спасибо, спасибо, я это, безусловно, учту, – вся сияя, говорила она, поднимаясь и протягивая на прощанье руку.
Титов остановил её.
– Куда вы так торопитесь? Подождите меня, я только чертежи соберу.
– Ах, нет, извините меня, и ты, Коля, извини, я дойду одна, тут недалеко, – возразила несколько возбужденно Варя, надевая кубанку. – Мне не терпится поскореё продумать все! – призналась она с чуть виноватой улыбкой на губах, заметив огорченное лицо Ивана и стараясь как-то смягчить свой отказ. – Не сердитесь на меня, до свидания!
– До свидания, так до свидания, что с вами поделаешь… – ответил Титов, крепко пожимая Варину руку.
«Какая славная девушка?»– подумал он, провожая Варю взглядом до самой двери.
Иван Титов слыл упрямый человеком. А тетка, та прямо так и Говорила: «Упрям в покойную матушку», – и в минуты размолвки с ним (не в характере тетки было долго сердиться) ставила ему это в укор. Иван же ценил в себе это качество и всячески развивал его. Упрямый и упорный, по его понятиям, было одно и то же.
Из деревни в Москву Иван Титов приехал подростком, с сундучком и живым гусем в корзинке, подарком тетке. Гусь шипел, вытягивал шею. В темных бусинках его глаз дрожала злость.
Жена старшего брата тракториста, у которого Иван жил, поскупилась дать ему чемодан, дала сундучок, и брат ругал жену, провожая Ивана до станции. Ивану же было все равно – с сундучком или с чемоданом; он вез в кармане еще новенький комсомольский билет и удостоверение об окончании сельской семилетки.
Тетка недавно овдовела, всплакнула при встрече с племянником скупыми слезами и, совсем как бывало мать, вытирая кулаком глаза, сразу же по-деловому заговорила о своем заводе, на котором хорошо бы Ивану начать свою городскую жизнь. Разговаривая, она между тем энергично освобождала угол для кровати.
В окно из её комнаты виднелся завод с поблескивающей под солнцем огромной стеклянной крышей, фабрика-кухня, учебные здания. И все рядом, под руками: работай и учись – только была бы охота. Тетка, будучи уже пожилой женщиной, закончила вечерний техникум. Ее ка заводе хорошо знали, и все звали просто Вассой.
Иван поступил в цех учеником к станкам, а по вечерам усиленно занимался. На первых порах он записался почти во все кружки при заводе: в литературный, драматический, кружок изобретателей. Он негодовал, что ему не хватало времени, и приучал себя спать в сутки три-четыре часа. Но страсть к технике, к изобретательству вскоре взяла верх. Он понял, что его призвание быть инженером, и налег на учебу в техникуме. Иван решил с первого курса перешагнуть сразу на третий, самостоятельно позанимавшись все лето.
Осенью он блестяще сдал экзамены и на радостях отсыпался весь выходной. Значит, можно было надеяться на свои силы!
Однообразная работа станочника, когда рабочий надевал на шпиндели необработанную поковку, затем через несколько секунд снимал готовое кольцо, и так одно и то же всю смену, не удовлетворяла Ивана. Он устроился учеником к слесарю, затем к монтажникам: ему хотелось овладеть многими заводскими профессиями, прежде чем стать инженером. Иван понимал, что практический опыт станет золотым запасом в будущей работе.
Закончив техникум, он решил закрепить свои знания на производстве и со следующей осени снова включаться в учебу в вечернем институте. Но война спутала все его расчеты. Титов ушел на фронт с юношеской запальчивостью, не отдавая себе отчета в масштабах нависшего над страной бедствия.
Присвоение звания Героя Советского Союза разведчику Ивану Титову тетка праздновала не в Москве, а в городе на Волге, куда она эвакуировалась вместе с заводом. Там же Иван, вернувшись с фронта демобилизованным после тяжелого ранения, закончил институт с отличием и, проработав год, добился перевода в Москву, где вновь жила Васса.
Поступить на завод Ивану ничего не стоило, а вот для того, чтобы стать начальником отделения токарных полуавтоматов, пришлось поработать.
Когда Иван пока с разовым пропуском пришел к начальнику цеха, то был приятно удивлен неожиданной встречей: начальником цеха оказался его приятель – Лобов Виктор. А он-то думал, что это случайное совпадение фамилий.
Лобов был все такой же длинноногий, худой. И тот же русый хохолок над высоким покатым лбом, и уши все так же слегка оттопырены. Даже костюм на нем по-прежнему серый– экая стойкость вкусов. Они поговорили несколько минут о прошлом: кто где был эти годы, что делал. Над столом Лобова раза два вспыхнула лампочка, секретарь в приемной предлагала ему взять телефонную трубку: звонили по неотложным делам.
– Да ты, никак, Виктор, бюрократом стал, – пошутил Титов.
Лобов ответил весьма серьезно, словно не понял или не хотел принять шутки:
– Ограждаю себя от ненужных разговоров и излишней суеты… Работать трудно, без диплома я. Учусь заочно на втором курсе машиностроительного института, но это пока что ничего мне не дает. Ты счастливеё меня в этом отношении: инженер!
– Ну, не тебе, начальнику ведущего цеха, завидовать. Хорошо руководишь, много похвального о твоем цехе слыхал за эти дни.
– Поэтому и идешь в автоматный или но старой памяти?
– По старой… и еще кое-почему, – отвечал Иван,—
Я к тебе начальником отделения. Тебе звонили из кадров?
– Звонили. Только не выйдет, – сказал Лобов. – Мне главный инженер нужен, а ты с дипломом и в начальники отделения. Да с твоими знаниями производства… Не могу!
Титов, по своей с юношества вытренированной манере держаться внешне спокойным при любых обстоятельствах, продолжал равнодушно курить, поглядывая на Лобова ничего не выражающим взглядом, хотя был взволнован отказом, и мысленно ругал себя, что уповал на былую дружбу. Но сдаваться Титов не собирался, тем болеё, что согласие почти вырвано и в парткоме и в отделе кадров. Надо было немедленно, пока Лобов не испортил дело совсем, склонить его на свою сторону. И Иван начал вкратце рассказывать ему о своих технических замыслах. У Лобова зарозовели уши. И если минуту назад Иван удивлялся переменам в Лобове: вон и морщины на лбу, и у рта две складки, что придает всему лицу жестокое, сухое выражение, то сейчас он снова видел перед собой юного Виктора – славного, доброго товарища.
Иван не любил говорить о том, что было еще не совершено, а только задумано или сделано вчерне, но, начав по необходимости, он увлекся и рассказал все, как еще никому не рассказывал.
– Вот и суди, Витя, сам: могу ли я, будучи главным инженером, осуществить это. Нет, конечно; тут нужно время и время да непосредственная работа на станках. Ведь если удастся, то понимаешь? Да что я тебе толкую – ты начальник умный! И главное, почему я иду к тебе: ты, Виктор, должен помочь мне в работе над проектом…
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Давно ли, кажется, расстались мальчишками, и кто мог сказать, что будет из них…
– Хвалю, дружище! Вот тебе моя рука, действуй. – сказал Лобов, поднимаясь со стула и пожимая Ивану руку. – А что касается помощи… Ну что ж, я не прочь, если смогу.
– Спасибо! – по-мужски немногословно отвечал Иван.
Дома тетка встретила Ивана явно разочарованная.
– Ты что же это от хорошей должности отказался, на свои силы не надеёшься? Я мастер, а ты начальник отделения, – выходит, не далеко ушел. А учился, учился…
Тетка пила чай вприкуску, держа блюдечко на растопыренных пальцах. Она выглядела очень моложавой для своих пятидесяти лет: в черной густой косе, уложенной в узел, ни одного седого волоска, серые, слегка выпуклые глаза, не утратили блеска. Иван очень был похож на тетку, и те, кто не знал, считали их матерью и сыном.
Иван разделся – снял свое кожаное пальто, кепку – и прошел к столу. Переубедить тетку в чем-нибудь было делом нелегким: оставалась только шутка – старый испытанный прием. Рассмеётся тетка, и плохого настроения как не бывало.
– Эх, тетя, где умна, а тут несообразила, – укоризненно произнес Иван и, обняв её за полные плечи, продолжал шепотом;– Освобождается на днях место замминистра… Так вот меня метят. Из инженеров-то не скоро отпустят, ну а начальника отделения задерживать не станут. Поняла?..
– Ну, разве что так? – улыбнулась Васса и начала собирать на стол обед племяннику.
«А что, – рассуждала она про себя, поглядывая на углубившегося в газету Ивана, – придет время, не только замминистром станет, а глядишь, и в министры попадет. Парень-то башковитый».
– Ложись-ка сегодня спать пораньше, – сказала Ивану тетка, – завтра ведь с утра в цех.
– Ладно, лягу, – по укоренившейся привычке – из словах ни в чем не возражать тетке – отвечал Иван, а просидел за полночь.
Лицо Вари, не то полудетское, которое он помнил всю войну, а расцветшеё лицо девушки, часто вставало перед ним. Тогда он поднимался со стула и начинал расхаживать по комнате, воскрешая в памяти встречу в техкабинете, её тетрадь с чертежами и объяснительной запиской, которую он просматривал с неожиданно волнующим чувством, словно заглядывал в её дневник. Ведь это было для неё очень дорогим, очень заветным, – так ом понял вчера при встрече.
Глава 17
Отделение токарных полуавтоматов Иван Титов принял в полном порядке: план по номенклатуре выполнялся, процент брака был невысок. Многие из бригад отделения носили звание бригад отличного качества. Иван, знакомясь с подчиненными ему мастерами, сказал в шутку:
– Да, тут у вас героем романа не станешь: ни узких мест, ни прорывов…
Но, проходя между рядами станков, он с волнением думал, как здесь все должно измениться по-новому, ожить, если ему удасться осуществить свой замысел. Иногда Титов с горечью ловил себя на том, что привык думать о своем изобретении в будущем времени, хотя пора было просто-напросто вплотную приступить к работе над ним. Однако эта «пора еще не наступила: инженер внутренне не был готов к этому.
Где-то в тайной, скрытой от глаз лаборатории шел сложнейший процесс отбора, вынашивания, обдумывания материала. Еще было много неясного, спорного. На этой неделе в заводском партийном комитете Титову сказали: «Слушается вопрос о потоке, надо подготовиться».
Перелистывая папку (тут были расчеты, отдельные заметки, просто записанные мысли о потоке), Иван вспоминал, сколько это ему стоило труда и волнений.
Вот первая запись, датированная 1940 годом; это почти страничка из дневника, первые, очень смутные мечты о потоке.
«Опять штурмовщина, работаем по выходным. Пришел домой не столько усталый, сколько обозленный. Не рабочий я, а придаток машины: стою день-деньской, сую ей на шпиндели поковку, затем снимаю обточенное кольцо, и так без конца. А станок не торопится, куда ему? Нет, я протестую: пусть станок сам обслуживает себя, да побыстреё, побыстреё».
Затем шли чертежи, вычисления, бережно подклеённая выписка из решения парткома: «Форсировать создание проекта автоматической поточной линии на токарном участке».
Идея создания потока на шарикоподшипниковом предельно массовом производстве была нова и дерзка. Многие авторитеты говорили, что это невозможно и нереально. Иван Титов, как будто не зная этого, создавал такой поток. Поток, по его замыслу, должен был изменить технологию производства, повысить производительность труда.
Просматривая сейчас свои чертежи, Иван вновь убеждался, что общая идея верна, есть чудесные находки. Работы впереди предстояло еще много, но главное, самое ценное уже было.
Он мысленно стал прикидывать, какие вопросы ему могут задать на парткоме, чем больше всего будут интересоваться. Иван понимал: тогда, до войны, когда токарный участок не вылезал из прорыва, его поток с высокой производительностью труда был выходом из создавшегося положения. Теперь не то: и участок и цех в числе передовых. Но не успел инженер появиться на заводе, как у него спросили о потоке. Иван ждал этого, потому что видел, чем жила теперь страна, какие ставила задачи перед собою. И его же поток, с которым, ему казалось, он сроднился, как с самим собою, вдруг открылся для него с новой, неожиданной стороны: поток позволит не только увеличить выпуск продукции, но и физический тяжелый труд станочника превратить в труд умственный. Больше двух тонн металла приходится перебрасывать станочнику за смену и проходить от станка к станку около двух километров. А вот оператор – автоматическая рука потока – станет выполнять за станочника эту неблагодарную работу. Рабочему останется лишь следить за работой станков, налаживать их. Впрочем, это будет уже не рабочий, а наладчик-инструктор, почти техник, потому что обычная работа наладчика осложнится дополнительной наладкой механизма потока.
Иван, прикрыв глаза ладонью, попробовал представить свой поток в цехе… Станки объединены общей подвесной линией – транспортером, по которому движется поковка и скатывается по желобам к шпинделям. Автоматический оператор надевает поковку на шпиндель, снимает готовое кольцо, и оно отправляется дальше на стол, к контролеру. На десять-пятнадцать станков один обслуживающий наладчик-инструктор. В цехе, как в хорошей лаборатории: чисто, просторно, ни электрокаров в приходах, ни тачек.
"Вот если бы устранить еще шум машин!" – думал, потягиваясь, Иван и взглянул на часы: до работы можно было еще поспать часа два. Папку с чертежами Иван положил на виду, на письменном столе, чтобы не забыть утром захватить с собой в цех для Лобова. «Пусть познакомится, тут есть много нового для него. Один не справлюсь – помогут».
Лобов, отложив все дела, два вечера просидел над материалами Титова. Поздно ночью он позвонил Ивану:
– Ваня, друг, советую поспешить с потоком: он очень важен и нужен нам.
Встретившись утром с Лобовым в цехе, Иван Титов снова предложил ему вместе работать над его потоком.
– Варю Жданову надо еще пригласить, – посоветовал начальник цеха. – Чертежи и отдельные расчеты можно поручить ей. Очень умная девушка. Ведь линия, как я прочитал в твоих чертежах, пройдет по токарному участку. Тогда она с этим потоком не триста – пятьсот процентов давать будет.
Иван стоял с задумчивым лицом и мял в руках кепку. Лобов с удивлением наблюдал за ним, волнуемый противоречивыми чувствами. «Чего это он раздумывает?»
– Ты возражаешь против Ждановой?
– Я возражаю? Ну, нет… Я сам думал, да ты опередил меня. Только я нахожу, что мало одного человека, тут надо браться всем. Пойдем сядем на тот ящик, и я тебе объясню почему.
Они сели на узенький ящичек, хотя, может быть, было бы удобнеё пойти наверх и там поговорить. Но здесь молчаливыми свидетелями стояли остановленные на обеденное время станки, и Ивану казалось, что они сами за себя скажут больше, чем скажет о них он.
Лобов сосредоточенно, со стороны казалось, сердито, смотрел на Титова. То, что Иван говорил ему, он сам уже передумал, сидя над его чертежами. Его увлекало другое: внутренняя вера в успех, страстно звучавшая в каждом его слове.
– Ты, Виктор, сказал мне по телефону: «Делай его быстреё», – продолжал Иван. – И, знаешь, что я решил: пусть комсомольцы цеха помогают нам додумывать и строить этот поток. Бригадиры, наладчики – все! Кто что сможет, кто чем богат. Комсомольский молодежный поток. Вот тогда будет и быстреё и лучше. Я об этом скажу завтра на парткоме.
Как? Ты хочешь отдать свою работу? Да у тебя там три четверти уже сделано. Ты что, серьезно?
– Вполне. Нам с тобой работы на год, а может я больше, да и результат получится не тот. А такая работа всю молодежь на ноги поставит, если дело с умом повести.
Варя, возвратившись пораньше из столовой, видела, как расхаживали по участку невдалеке от её станков Иван с начальником цеха, о чем-то оживленно разговаривая, что-то высматривая и планируя. Лица их светились сдержанной радостью.
«Затевают что-нибудь, – подумала она, – беспокойные люди… А вы как думаете, товарищи комсомольцы будущего? – мысленно писала письмо Варя. – Нет, счастье не спит в пуховых постелях до полудня, оно у нас по цехам разгуливает, по пашням в рабочем комбинезоне. Впрочем, и у вас оно, наверное, такое же будет – трудовое счастье!»
На время заседания партийного комитета завода Иван Титов развесил по стенам захваченные с собой чертежи и стал рассказывать. Здесь было много из тех людей, которые слушали его первое сообщение о потоке еще до войны, и Иван, вглядываясь в их внимательнонастороженные лица, мысленно похвалил себя за то, что эти годы у него не пропали даром. Проект потока оброс новыми деталями, был близок к завершению.
Но это чувство удовлетворенности в душе Титова быстро уступило место другому чувству – озабоченности и тревоге. Излагая свой проект, он вдруг словно приобрел дар видеть его со стороны и, взглянув, понял, сколько еще слабых недоработанных и просто технически беспомощных толкований даже в чертежах.
«Разобьют», – в какое-то мгновение подумал Иван, но тут же возразил себе. Перед ним сидели инженеры, мастера, опытные рабочие; они не могли не понять, что проект существует, в целом верен, несмотря на отдельные недостатки.
Перед собравшимися в техкабинете комсомольцами Иван Титов, заручившись поддержкой парткома, чувствовал себя уже увереннеё. Он спокойным, цепким взглядом живых глаз оглядел сидящих перед собой. С ними ему предстояло работать над чертежами потока, затем строить его. Многих комсомольцев он знал по – работе и даже был знаком с их семьями, составляющими кадровый костяк завода. Надежные ребята, способные, с творческим огоньком! Надо суметь заинтересовать их, и дело пойдет. Среди собравшихся Иван увидел Варю Жданову; она сидела немного поодаль от стола. О потоке Коля Субботин ей уже вкратце рассказывал. Варя знала по себе, как воспримут комсомольцы предложение Титова.
Иван обстоятельно изложил проект поточного конвейера, объяснил, какие выгоды он несет. Показал в чертежах, что сделано и что предстоит им еще доработать, ничего не скрывая и не приукрашивая.
Варя слушала Титова, позабыв обо всем на свете; она, как и все здесь, не ожидала такого совершенства.
– Выходит, станочнику и делать нечего? – спросила звонким голоском Лизочка. – Кольцо само придет по конвейеру со склада, оператор-автомат наденет его на шпиндель, потом снимет готовое и отправит дальше к контролеру. Так я поняла? А в случае поломки загорится аварийная лампочка. Друзья мои, да ведь это ни в сказке сказать, ни пером описать!
– Стойте, стойте, еще не все, – проговорил Субботин, подавая Ивану через головы ребят ключ от шкафа. – А ну-ка, разрешите.
Они вдвоем, придерживая с концов, поставили на стол что-то тяжелое.
– Вот по вечерам сделал для полного представления. Кустарно, конечно, есть неточности, – объяснил Иван, снимая с модели клеёнку.
– Конвейер! – ахнула Сима. – Крутани-ка, Коля, ручку!
Субботин повернул ручку, и ленточный конвейер заработал.
– Вот, видите, – пояснял Титов, склонившись над моделью – двенадцать желобов для разных типов колец, здесь стол черных колец. Его должен обслуживать один человек – загружать проверенными кольцами. Конвейер пойдет поверху к станкам, от него, я пока не сделал, будут отходить желоба для подачи колец к авто– оператору.
– Вопрос можно? – спросил Толя Волков.
– Пожалуйста!
– Иван Семенович, сколько же станков, по вашим подсчетам, может при таком потоке обслуживать один человек?
– Думаю, десять-двенадцать на первых порах.
Поспорив, вдоволь покричав (раз тут была громкоголосая Сима), как и где работать, чтобы быстреё и лучше сделать поток, решили собираться в техкабинете, снабдив его столами и чертежными принадлежностями. Собираться после своей смены, в свободное от учебы и работы время.
– Да, товарищи, самое важное, – сказал с улыбкой Коля. – Особо отличившихся в нашем деле впишем в письмо в будущеё, учтите, если желаете донести свое имя потомкам! Я не шучу, друзья.
