Текст книги "Потерянная реликвия"

Автор книги: Веда Талагаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Когда же кончится снег? – между тем спросил Евглен, глядя в окно.

– Да пусть не кончается, – беспечно махнул рукой один из купцов-гномов и похлопал молодого воина по плечу, – Хорошо сидим.

Его спутники одобрительно загомонили. Восточный Колдун досадливо поморщился. Спящий демон и бровью не повел. Его светлокожее румяное лицо было безмятежно.

– А сладко дрыхнет этот эльф, – скосив глаза на спящего, заметил все тот же гном, – Его и рев дракона не разбудит.

Юн завистливо покосился на мнимого эльфа и под столом пнул его ногой. Демон наморщил лоб, потянулся и нехотя открыл глаза.

– Чего ты брыкаешься, чародей? – сонно щуря глаза на свет настольных ламп, спросил он.

– Мне скучно, – капризно ответил Юн, – Поговори со мной, господин Эзельгер.

– Иди к нам, и ты не будешь скучать, господин Юн, – окликнул его разговорчивый гном и сделал рукой приглашающий жест, – В хорошей компании время летит быстрее.

– Пусть и Эзельгер идет к нам, – смущенно помявшись, предложил Нок.

– Мне отсюда лучше видно и слышно, – видя замешательство друга, великодушно отказался Эзельгер и подтолкнул Юна в плечо, – Иди-ка выпей, Колдун, а то ты совсем скиснешь.

– Я хочу скорей отсюда выбраться, – проворчал Юн, – Нам давно уже пора быть в Аструме.

– Тогда пойдемте под горой, – с воодушевлением предложил Нок, – В королевстве Эладока самые удобные и короткие дороги.

– И мы застрянем в этом королевстве на веки вечные, – насупившись, добавил Юн, – Знаю я, каково забредать к гномам на огонек. Они так любят принимать гостей, что удерживают их долго-долго. Сядешь с ними пировать зимою, а выйдешь уже по весне. Нет уж, подождем, пока не кончится буря.

– Если ты хочешь навестить родню, Нок, – начал Эзельгер.

– Нет, – сразу же решительно отказался гном, – Я обещал, что не покину тебя. Раз ты едешь в Аструму, то и я еду туда же. А ты не выдумывай, чародей. Плохо ли тебя принимали в стране Диноель у короля Тарадока?

– У Тарадока, – повторил Юн и мечтательно вздохнул, – Какие у него подавали пироги с мясным фаршем! Но это не меняет дела: мы не пойдем к гномам, у нас нет времени. У меня важное дело в школе волшебства, и если этот проклятый гадкий снег сию минуту не кончится, я разгневаюсь и сотру эти проклятые гадкие горы в порошок!

Он топнул ногой, и снег как по волшебству прекратился. Ветер стих, и над горами повисла тишина. Шумные гномы примолкли и в благоговейном испуге воззрились на Восточного Колдуна. Хозяин постоялого двора выронил из рук кочергу, которой поправлял поленья в очаге. Даже невозмутимый Эзельгер оторопело смотрел на Юна.

– Это не я! – смутившись под многочисленными испуганными взглядами, пролепетал молодой чародей.

Дверь постоялого двора распахнулась, и в клубах морозного воздуха появилась фигура в меховой накидке и остроконечной чародейской шапочке.

– Ух и холодно! – сказал вновь прибывший, потирая ладонью о ладонь, – Нельзя ли чашку горячего чая с дороги, хозяин? Я спустился с самой вершины горы Ар, чтобы забрать с собой гостей госпожи Арлы Кан. Ей стоило немалых усилий утихомирить бурю. Теперь мы сможем лететь по воздуху прямо в Аструму.

Увидев, что перемена погоды объяснилась, гномы успокоились и продолжили галдеть. Хозяин постоялого двора лично поднес приезжему чародею чашку с дымящимся горячим чаем. Отхлебнув из нее, чародей огляделся по сторонам и заметил Юна, удивленно замершего в кресле у окна.

– Ах, ваша светлость, вот и вы! – молвил чародей, поклонившись, – Мне велено вас доставить в замок. Собирайтесь, пока ветер опять не сменился, а я пойду отдам приказ кучеру, чтобы он готовил быков и повозку.

Чародей поставил недопитую чашку на стол, завернулся в меха и вышел обратно на улицу. Юн посмотрел на Эзельгера широко вытаращенными глазами.

– Ивальдо Рун назвал меня "ваша светлость"! – шепотом вскричал он.

– А как он звал тебя раньше? – спросил Эзельгер.

– По разному, – пожал плечами Юн, – "Позор моих седин", "лодырь из Китара", "прогульщик", "двоечник". Как у всякого великого чародея у меня множество имен.

– И все такие звучные, – усмехнулся Эзельгер, поднимаясь из-за стола и запахиваясь в плащ, – Даже не знаю, какое мне нравится больше. Думаю, Лодырь из Китара самое подходящее.

Колдун обиженно надулся и ничего не ответил.

– Господин мой Евглен, собирайтесь, нам пора, – окликнул он молодого воина и начал кутаться в плащ, – Нок, едем!

– Иду, – отозвался Евглен, встал с лавки, покачнулся и тут же плюхнулся обратно, – Ой!

– Гномы, – с истинно эльфийской неодобрительностью заметил Эзельгер, – Спаивают мальчишку. А ведь воины Крылатого Льва не злоупотребляют выпивкой.

– Молодость, глупость, – вздохнул чародей.

Они вышли во двор. Под навесом у конюшни их ожидали сани, запряженные нюктами. Ивальдо Рун уже сидел в них рядом с кучером. Карнок, разговорчивый гном-купец, под руку вывел из трактира Евглена и помог ему усесться в сани. Оглядевшись вокруг, путешественники обнаружили, что погода в горах дивным образом переменилась. Ветер умчался, подхватив снеговые тучи. Воздух стал тих и прозрачен. Небо очистилось, и в свете зимнего солнца, уже клонившегося к западу, повсюду искрился пушистый снег. Очертания гор сделались четкими, и ясная даль просматривалась почти до ущелья Драконье горло. Ивальдо Рун обернулся через плечо и весело подмигнул Восточному Колдуну.

– Ну, господин прогульщик и двоечник, позор моих седин, лодырь из Китара, – молвил он с улыбкой, – Сердечно рад вас видеть. И госпожа Кан будет рада. Домчимся в одно мгновение.

Так и произошло. Но прежде путникам пришлось полчаса померзнуть у конюшни, ожидая, пока Нок расцелуется на прощание со всеми своими родичами и приятелями.

СБОР

На следующий день после отъезда Элиа и его спутников из Аструмы в горах Пана поднялась ужасная снежная буря. Она бушевала целые сутки, и Арла Кан этому не препятствовала. Волшебница ждала, пока непогода заставит попрятаться в укромные норы всех, кому не следовало бродить по окрестностям Аструмы в эти дни. В дни Сбора. Получив письмо от Южной Колдуньи, Арла готовилась к великому событию, которое должно было случиться в ее школе. Она позволила буре очистить горы от нежелательных и опасных созданий, а сама, прибегнув к собственной магии и помощи своих преподавателей, очистила замок. Купол непроницаемых защитных чар накрыл Аструму, делая ее недоступной для волшебства извне и невидимой для любого колдовского взора. В такой обстановке можно было провести встречу Великих Колдунов, нужно было лишь подготовить все для приема ее участников. Пока в горах бушевала непогода, в замке на горе Ар все сбились с ног, готовясь к встрече высоких гостей. Весь день у Арлы не было времени для отдыха, и лишь к вечеру, когда сильным заклинанием она усмирила бурю, выдалась минутка, чтобы присесть.

Устав от хлопот, директор волшебной школы ненадолго устроилась на мягкой подушке в оконной нише ученической гостиной. Обстановка этой восьмиугольной комнаты в одной из замковых башен действовала умиротворяюще. Пестрый ковер, гобелены на стенах, большой камин и скамьи с мягкими сиденьями. И овальное зеркало в простенке между двумя дверями. Арла сидела и наблюдала, как одна из ее учениц глядит на себя в это зеркало. Оно не было волшебным, но в нем можно было увидеть себя во весь рост, и юные чародейки часто перед ним прихорашивались. Однако Арнику невозможно было упрекнуть в том, что она суетливо вертится, стараясь понравиться самой себе. Нет, девушка стояла посреди комнаты, величественно выпрямившись, скрестив руки на груди, и с горделивым достоинством взирала на свое отражение. Лицо ее было спокойно и надменно, исполнено сознания собственной значимости.

– Не слишком ли мрачный цвет ты выбрала? – спросила Арла, оглядев ее тонкую фигурку.

На Арнике было бархатное платье со шлейфом и двойными рукавами. Одни плотно облегали руку от плеча до запястья, другие были прорезаны у локтя и свисали почти до земли. Платье было полностью черным за исключением плетеного серебряного пояска на талии.

– Отличный цвет – гордый и внушительный, – спокойно возразила Арника и откинула с плеча на спину прядь длинных пепельных волос, – Это цвет силы. К тому же я хочу отличаться от Южной Колдуньи, которая все время ходит в белом. Черный – единственный достойный цвет, кроме белого, который можно на себя надеть. Говорят, Итэри, Колдунья Севера, одевается во все красное. Красная Колдунья – какая нелепость!

– Слишком вы, молодые, увлечены модой, – усмехнулась Арла, – Надеюсь, ваше колдовство не сведется к одним только внешним проявлениям.

– Если ты Великий Колдун, тебя должны всюду узнавать и уважать, – заметила Арника, – Арника Черная! Разве такое имя не внушает почтение?

– Будь осторожнее в выборе имен, – мягко ответила Арла.

– Вы недовольны всем, что я делаю, – пожала плечами девушка и нехотя отошла от зеркала, – Так редко хвалите меня, хотя я многого добилась. Уж гораздо большего, нежели эта эльфинитка из Аладана. Ведь меня обучаете вы. А ее наставник Ирраг из Реттопа!

На лице Арники появилась брезгливая гримаса.

– И что же ты имеешь против господина Иррага? – тоном добродушной насмешки спросила Арла.

– Да он пролез в учителя к Северной Колдунье только благодаря связям! – презрительно фыркнула юная чародейка, – Он из Палаты Секретов и у него там все схвачено. А сам-то он без роду, без племени.

– Не преувеличивай, – мягко остановила ее Арла, – Конечно, Ирраг не так знатен как ты или, скажем, Гвендаль Рено, но...

– Гвендаль, – вздохнула Арника, – Его никому не превзойти. Когда приезжал сюда, даже не посмотрел в мою сторону!

– Ну, не огорчайся так, – видя расстроенное лицо Арники, старая волшебница ласково привлекла ее к себе, но девушка повела плечом и высвободилась из ее сочувственных объятий.

– Меня скоро посвятят в Великие Колдуньи Запада! Чародей должен бы чтить меня, как равную, а не гордиться! – сердито проговорила она.

– Ах, вот что тебя печалит? – удивилась Арла, – Я-то подумала, ты огорчена невниманием Гвендаля по другой причине.

– По другой? – Арника рассмеялась, – Гвендаль, конечно, недурен собой. Но неужто вы думаете, что я уподобилась бы моим дурочкам-соученицам, которые думают только о мальчишках? Вот, пожалуйста, гляньте-ка на них.

Она отдернула гардину на окне и выглянула во двор. Внизу во внутреннем дворе замка наблюдалось некоторое оживление, вызванное появлением незнакомого эльфа в дорогом нарядном платье. Это был странный эльф: при нем не было лука и стрел, а вместо меча на поясе он носил за спиной две кривые сабли. К тому же его светлые волосы были короткими и волнистыми. Молодые чародейки, гулявшие вечером во дворе, разглядывали его и оживленно перешептывались.

– Им бы только смазливое лицо увидеть, – с презрением промолвила Арника.

– Откуда он взялся? – удивилась Арла, поднявшись с сиденья на подоконнике.

– По воздуху прилетел, – ответила ее ученица, просияв от сознания собственной проницательности, и указала на стоящие при входе во двор сани с нюктами, – Похоже, его привез Ивальдо.

– Господин Ивальдо, – поправила Арла, – Хоть ты и Колдунья, рано тебе еще так непочтительно говорить о старших, – Зачем алхимик привез этого эльфа?

– Да он тут не один, – заметила Арника, указывая рукой за окно.

Вместе с эльфом во дворе замка находился молодой воин с длинными золотистыми волосами, одетый в кожаную куртку и короткий пурпурный плащ ордена Крылатого Льва. Воин вел себя странно: он покачивался и опирался на плечо гнома, облаченного в богатую городскую одежду, хотя по виду не был ранен или болен. Рядом с ними стоял худощавый молодой чародей с нежным, почти детским лицом, живыми карими глазами и пышной копной волнистых рыжевато-русых волос. Его длинные темно-серые одежды мели снег во дворе. Красивое лицо Западной Колдуньи исказила желчная усмешка.

– Гляньте, кто пожаловал! Великий Колдун Востока Юн из Китара! – фыркнула она, – А вам еще не нравился цвет моего платья. Уж он-то выбрал подходящий для себя оттенок. Серенький умишко, мышка-колдунишка!

– Серый – цвет мудрости, – строго возразила Арла, чинно расправив рукава своей серебристо-серой мантии.

– Да, конечно, – Арника почтительно склонила голову перед наставницей и снова ехидно усмехнулась, – Только он здесь не при чем. Вот еще один из тех, кто добился высокого положения благодаря связям и знакомствам. Этот Серый Колдун так же бестолков, как его батюшка Дено из Китара. Юн Колдун? Нет, Юн-хвастун!

– Толку нет решительно ни в ком, за исключением Арники из Гантагора! – сверкнув глазами, рассерженно ответила Арла Кан, – Не слишком ли ты принижаешь других и возвышаешь себя? Ведь ты ничем еще не доказала свое превосходство ни как чародейка, ни как человек, – она поправила серебряную брошь, скреплявшую на груди полы ее длинной накидки и величественным шагом направилась к двери, – Чуть больше скромности, ученица. Ты еще не прошла посвящение. Советую тебе остыть, а потом догнать меня и пойти со мной во двор встречать собрата по ордену.

Директор волшебной школы вышла из комнаты, шурша одеждами, словно роща листвой во время грозы. Арника пристыжено и с досадой проводила ее глазами. Потом кинула взгляд в зеркало, и ее спина вновь надменно выпрямилась.

– Если не доказала, то докажу, – проговорила Западная Колдунья сквозь зубы, – Все еще впереди.

Быстрым шагом Арла спустилась вниз по витой лестнице. Западная Колдунья догнала ее, чтобы набросить ей на плечи теплую накидку из кроличьего меха. Сама Арника завернулась в длинный плащ, такой же черный, как вся ее одежда. Рука об руку обе чародейки, старая и молодая, вышли на крыльцо во внутреннем дворе. Солнце садилось над горами, окрашивая их контуры в багровый цвет. Фигуры и предметы во дворе отбрасывали на искрящийся снег сиренево-голубые тени.

– Итак, участники Сбора начали прибывать, – промолвила Арла, спустившись на последнюю ступень.

– Они еще не все здесь. Это Восточный Колдун притащил с собой целую свиту, вот и кажется, что приехало так много народу, – язвительно заметила Арника сверху.

Она осталась стоять на верхней ступени, замерев в той величественной позе, которую недавно репетировала перед зеркалом. По ее красивому лицу разлилась надменная холодность, ибо к крыльцу через двор направлялся Восточный Колдун Юн. Он шел по-мальчишечьи торопливо, несолидно размахивая руками. Капюшон упал с его головы, и волнистые волосы трепыхались по ветру, а подол его серой мантии и полы плаща были заляпаны снегом. Остановившись перед крыльцом, Колдун чинно поклонился.

– Приветствую тебя, госпожа Кан, – молвил он, приложив ладонь ко лбу, потом к сердцу, – И тебя, хм... сестра моя во Колдовстве.

Заметив, что в быстрых глазах чародея мелькнули смешинки, Арника с досады прикусила губу.

– Здравствуй, мой уважаемый собрат, – холодно проговорила она, глядя на Юна сверху вниз, – Гляжу, ты окружил себя целой толпой сопровождающих, но почему-то с тобой нет твоего наставника, как требует устав.

– Об этом после, – сказала Арла, жестом остановив Юна, собиравшегося заговорить, – Я уже знаю об исчезновении Гвендаля, Юн.

– Об исчезно..., – изумленно начал Восточный Колдун.

– Как, ты даже не знаешь, где твой учитель и что с ним? – с насмешливым удивлением проговорила Арника и тут же посмотрела на Арлу, – Госпожа, но почему ты мне не сказала, что Гвендаль исчез?

– А тебе вперед всех обо всем надо знать! – опомнившись от изумления, живо подхватил Юн.

– Довольно, – остановила их Арла, – Я понимаю, что вы питаете друг к другу не слишком теплые чувства, но, я надеюсь, не станете затевать ссору и позориться на глазах у всех присутствующих и у собратьев по ордену.

Она указала рукой куда-то вдаль. Во дворе среди гуляющих учеников Аструмы снова возникло оживление. За стенами замка над горами появилась еще одна повозка, запряженная нюктами. Она быстро мчалась по чистому вечернему небу, всё приближаясь к вершине горы Ар. Оказавшись рядом с замком, повозка сбавила скорость и стала снижаться. Вскоре она въехала во двор, остановилась рядом с повозкой, на которой прибыл Колдун Востока, и из нее вышли два путешественника. Высокий худощавый чародей в синей бархатной шляпе конусом тонул в мехах и слегка сутулился. На его длинном крючковатом носу поблескивали стекла очков, из-за которых щурились на закатное солнце зеленые близорукие глаза.

– Что за изнеженный пижон? – удивился Восточный Колдун.

– Ирраг из замка Реттоп, – с презрительно усмехнувшись уголком рта, промолвила Арника, – Почтенный наставник госпожи Итэри. А вон и сама Итэри Аладанская.

Чародей в дорогих мехах подал руку своей спутнице. Она была невелика ростом, и длинная одежда мешала ей самостоятельно перебраться через высокий борт саней. Ступив на землю, путешественница огляделась и одарила окружающих приветливой улыбкой. Ее выразительные бархатно-серые глаза лучились дружелюбным любопытством. Маленькую фигурку окутывал ярко-алый плащ, накинутый поверх красного платья. Того же цвета были перчатки и муфта, которую путешественница держала в руках, и бархатный берет, из-под которого ей на плечи падали завитки темных волос. Лицо у юной чародейки было свежее, с прозрачной кожей, нежным румянцем и ямочками на круглых щеках. Спутники Восточного Колдуна, стоявшие чуть поодаль, глядели на чародейку в красном с интересом.

– Надо же какой она стала! А ведь была совсем крошкой, когда я видел ее в последний раз! – удивленно воскликнул гном.

– Удивительно мила, – сдавленным голосом проговорил воин Крылатого Льва, опиравшийся о его плечо, и покачнулся, – Ты, Эзельгер, что качаешь головой? Не согласен? Вам, эльфам, чародейки не по вкусу?

– Как-то давно, когда мы с Гвендалем много времени провели вместе, он рассказал мне сказку о девушке, которая съела отравленное яблоко, – не реагируя на задиристый тон человека, проговорил эльф, – Госпожа Северная Колдунья выглядит точь-в-точь, как та девушка.

– А почему она съела это яблоко? – заинтересовался гном.

– Ей дала его злая колдунья, которая позавидовала ее красоте, – ответил эльф.

– Хороша-то она хороша, – прошептал гном, привставая на цыпочки в попытке дотянуться до уха собеседника, – А вдруг узнает тебя? Она ведь эльфинитка.

Словно услышав его слова, Северная Колдунья еще раз оглядела двор, и задержала взгляд на друзьях Юна. Ее глаза выделили среди других высокую фигуру эльфа и задержались на ней. Тень смутного тревожного воспоминания пробежала по чистому лбу Колдуньи. Эльф молча поклонился ей, как незнакомой особе, и она ответила вежливым кивком. Гном и воин тоже поклонились. Воин потерял равновесие и едва не упал.

– Ох, никогда не буду столько пить, – растерянно простонал он.

– Вот радость-то, – ехидно проговорил эльф себе под нос.

Вновь прибывшие чародеи расправили складки своих длинных одеяний и степенно направились к крыльцу. Рядом с высоким Иррагом из Реттопа Итэри казалась совсем маленькой.

– Ну разве она не посмешище? – фыркнула Арника, по-прежнему взирая на собратьев-Колдунов с высоты лестницы.

– Сама ты посмешище, – позабыв о предостережениях Арлы, вспылил Юн, – А она просто красавица.

– Посмотрим, какая она чародейка! – запальчиво возразила Западная Колдунья.

– Взгляните лучше на самих себя, – одернула спорщиков Арла, – Вы ведете себя, как неразумные первокурсники. Как бы мне самой, Арника, не пришлось краснеть за тебя перед главой Ордена.

– А она уже здесь? – встрепенулся Юн.

– Приветствую вас, Колдуны и госпожа директор, – учтиво раскланялся со всеми подошедший Ирраг, – Ужасно холодно, хотя у нас в Северной Аладании погода не в пример суровее.

– Зато здесь очень красиво, – тихим мелодичным голосом добавила Северная Колдунья, выглядывая из-за его спины, и застенчиво склонила голову, здороваясь со всеми.

– Надеюсь, что дорога все же не была для вас слишком затруднительной, многоуважаемый господин Ирраг, – с церемонной вежливостью возразила Арла и сделала рукой широкий приглашающий жест, – Милости прошу в покои, приготовленные специально для вас, господа Колдуны. Там тепло и удобно.

– А..., – начал Юн.

– И вечерняя трапеза готова, – подхватила Арла, с полуслова поняв молодого Колдуна.

– Ну, а Гвендаль Рено и Южная Колдунья? – забеспокоился Ирраг, оглядываясь, – Они задерживаются?

– О Гвендале мы поговорим позднее, – сказала Арла, – А Южная Колдунья...

Она не договорила и снова указала рукой куда-то вдаль. Молодые Колдуны и наставник Итэри обернулись и посмотрели на небо. Еще не стемнело окончательно, но кое-где уже появлялись первые звезды, а над перевалом взошла луна. На ее светящемся желтовато-белом диске появилась черная точка. Она быстро увеличивалась в размерах и вскоре превратилась в маленькую открытую повозку, запряженную двумя золотисто-синими пегасами. Правила крылатыми лошадьми, стоя в повозке во весь рост, женщина, одетая в широкий белый плащ.

– Ух, ты! – гном во дворе захлопал в ладоши от восторга.

Воин Крылатого Льва задрал голову кверху, поскользнулся и опять чуть не упал. Юн посмотрел на него с лестницы и укоризненно покачал головой.

– Теперь все здесь, коллеги. Пойдемте-ка в тепло, – довольно потерев озябшие ладони, промолвил Ирраг, – Южная Колдунья присоединится к нам.

– Позвольте вас сопроводить, господин, – под требовательным взглядом Арлы Арника поклонилась аладанскому чародею и протянула ему руку.

– Почту за честь, почту за честь, – приосанился Ирраг и вместе с Западной Колдуньей первым поднялся на крыльцо.

– А вы, сударыня, не откажитесь принять мою руку, – галантно обратился Юн к Колдунье Севера, – Госпожа директор, моим спутникам тоже не помешают ужин и пристанище на ночь.

– Гостеприимство Аструмы к их услугам, – ответила Арла, спускаясь во двор, – Вас проводит Ивальдо Рун, – А я встречу Южную Колдунью и отдам распоряжения.

Колдуны поднялись на крыльцо. Итэри маленькой рукой в красной перчатке доверчиво опиралась на руку Юна. Восточный Колдун был весьма доволен этим обстоятельством, его так и распирало от важности.

– Скажи мне, господин Колдун, а кто этот светловолосый эльф, который приехал с тобой? – бросив взгляд через плечо, робко спросила Северная Колдунья, – Посмотрев на него, я почувствовала что-то странное.

– Ты сама ответила на свой вопрос, госпожа Колдунья, – пожав плечами, ответил Юн с притворной небрежностью, – Он – эльф. А посмотрев на него, ты почувствовала, что он...хм, красив. Только и всего. Я не обидел тебя?

– Нет, ты открыл мне глаза, – смущенно улыбнулась Итэри и слегка покраснела.

"Вернее я их затуманил, – мысленно усмехнулся Колдун Востока, – Теперь ты будешь думать, что эльф красив, как и все эльфы, а не о том, что ты его уже где-то видела. Девчонки! Как же легко заморочить вам голову."

Когда Юн и Итэри поднялись на крыльцо, над двором замка пронеслась быстрая тень. Повозка с пегасами красиво развернулась в воздухе и опустилась на землю посреди двора. Южная Колдунья бросила вожжи и легко спрыгнула вниз. Серебриста снежная пыль клубилась у ее ног, осыпая холодными искрами складки белой одежды.

На столе дрались два воробья – ярко-синий и оранжевый. Они отчаянно клевались, наскакивали друг на друга и разлетались яркими перьями. Перышки оседали на вышитую зеленую скатерть цветочными лепестками, потом закручивались в воздушном вихре и снова обращались в дерущихся воробьев. Нок знал, что такому способу выражать гнев и досаду Юн научился у Гвендаля. Сейчас причиной плохого настроения Восточного Колдуна был сам Гвендаль.

– О, небеса! О, облака! О, звезды! – восклицал Восточный Колдун, расхаживая по горнице и держась при этом за лохматую голову, – О, горе мне!

Эзельгер молча наблюдал за его перемещениями, сидя в кожаном кресле. Ворот его зеленой рубашки был расстегнут, куртка висела на стуле: печь в комнате была жарко натоплена к приезду гостей. Нок обмахивался раскрытой книгой стихотворных любовных заклинаний, которую кто-то забыл на столе, и с любопытством разглядывал превращения воробьев. Евглен лежал на диване с зеленым лицом и зажмуренными глазами. После совместных с гномами возлияний на постоялом дворе у него болела голова.

– Почему? – вскричал Колдун, остановившись посреди комнаты, – Почему я обо всем узнаю последним? Почему никто не воспринимает меня всерьез? Только и слышишь: "Юн-врун, Юн-болтун, Юн-хвастун"!

– Юн-крикун, – умоляюще промямлил Евглен с дивана, – пожалуйста, потише. Голова скоро лопнет!

– Гвендаль мог бы и сказать мне, что собирается исчезнуть, – проворчал Юн, не вняв, обращенной к нему мольбе, – Да и Элиа тоже хорош! Мой дорогой, любимый, глубоко уважаемый учитель пропал, а он даже не известил меня! Хоть бы строчку написал, что уехал на поиски! А Южная Колдунья? Она знала и молчала!

– Она узнала уже после того, как мы уехали с Нолавы, – осторожно возразил Нок.

– Не защищай ее! – разгневанно заорал Юн, и воробьи на столе из оранжевого и синего стали багровыми, – Никто меня не уважает! Все всё скрывают от меня!

– Голова, Колдун! – простонал Евглен.

– Ох, ты еще тут! – досадливо всплеснул руками рассерженный чародей и вынул из рукава склянку зеленого стекла, – Вот. Добавь в питье, и твою голову, как рукой снимет.

– То есть как? – Евглен испуганно подскочил на диване.

– Я не верно выразился, – поспешил исправиться Колдун, – Не голову, а головную боль. Пей.

– Нет, я уж лучше потерплю, – с опаской отказался Евглен.

– Ну, как хочешь, – отмахнулся Колдун, и склянка исчезла в широком рукаве его одежды, – Безобразие! Хамство! Свинство! Так меня опозорить да еще перед этой зазнайкой из Гантагора! Только за ужином в Аструме я и узнал, что Чародей спер гоблинскую книгу и дал деру.

– Ничего он не пёр, и никакого деру не давал, – возразил Нок, – Гвендаль не мог.

– И его не защищай! – гневно потребовал Колдун, и воробьи окрасились в чернильный цвет, – Он так любит секреты, у него просто мания развилась на почве тайн. Сказал бы, что замышляет стянуть древнюю инкунабулу у гоблинов, разве б я ему не помог? Нет, надо обязательно секретничать!

Последнюю фразу Юн выкрикнул на такой отчаянной высокой ноте, что Эзельгер поморщился.

– Теперь и у меня голова болит, Колдун, – промолвил он, – Остынь что ли уже.

– Не остыну! – обиженно возопил Юн, сжимая руки в кулаки, – Я узнал обо всем только сейчас. И от кого? От Арлы Кан, которая сидит здесь, в замке на горе за семью замками, света белого не видит! А я, Восточный Колдун, получается, не знаю, что в мире делается! Из меня сделали дурака!

– Так прямо и сделали, – не удержавшись, съехидничал Эзельгер.

– Не зли меня, черт... чертов эльф! В гневе я ужасен, – заявил Юн, и воробьи его ярости почернели, – Ну, почему, почему они так? Я... я уже не маленький!

И сев на соседнее с Эзельгером кресло, Восточный Колдун обхватил голову руками и горько всхлипнул.

– Теперь и моя голова заболела, – развел руками Нок, подбежал к Колдуну и заботливо погладил его по кудрявой макушке, – Ну, не реви, Юнчик! Ты же Великий Колдун Востока!

– Я не реву... Я сердит... я так сердит, – борясь с рыданиями, ответил Юн и уткнулся носом в плечо гнома.

– Охо-хо, – вздохнул Эзельгер, нехотя протянул руку и тоже погладил плачущего Колдуна по голове, – Ладно, пусть выплачется сейчас, а не опозорится завтра на Колдовском Совете.

– Я не опозорюсь! – продолжая рыдать у гнома на плече, обиженно возразил Юн, – Я им всем покажу! Пусть прячутся за мантии своих наставников. А я буду сам по себе – одинокий, гордый и бесстрашный. Завтра все увидят, кто тут по-настоящему крут.

– Я, кажется, не доживу до завтра, – пожаловался Евглен, сжимая виски ладонями.

– Это тебе урок, – высокомерно заметил Эзельгер, – Солдаты Ордена не пьют хмельного, а ты увлекся. Вырвался на свободу.

– Не твое дело, эльф, – проворчал Евглен, но пристыжено потупился.

– Это ж надо было так осрамиться, – наплакавшись, Юн заговорил печально, но уже гораздо более спокойно, – Да еще при госпоже Итэри!

Воробьи на столе при этих словах перестали драться, печально поникли, стали прозрачно-серыми и растаяли в воздухе. В ту же минуту раздался стук в дверь, и тихий нежный голос спросил:

– Мне можно войти, господа?

– Это она! – вскочил Восточный Колдун, выхватил у Нока из жилетного кармана носовой платок и принялся вытирать заплаканное лицо.

Нок торопливо пригладил усы и бороду.

– Милости просим. Не заперто, – сказал Эзельгер и в ту же секунду по-эльфийски проворно застегнул ворот сорочки и надел куртку.

Евглен, возлежавший на диване без куртки и с развязанным кушаком, такой быстротой и ловкостью не обладал, поэтому успел лишь судорожно завернуться в пурпурный плащ, украшенный крылатыми львами. Едва молодой воин сел на диване, неестественно выпрямившись, дверь открылась, и на пороге возникла Северная Колдунья Итэри. Она была уже без теплого плаща, волосы, не накрытые беретом, струились черными волнами по малиновому бархату платья, спадая на плечи и спину. Юная чародейка приветливо улыбалась.

– Прошу прощения за то, что потревожила вас в час вечернего отдыха, – сказала она, – Я не отниму у вас много времени. Госпожа Розальба Тар сказала, что видела в этой комнате книгу стихотворных любовных заклинаний. Если она здесь, я бы хотела ее взять.

– Что вы, что вы! Вы вовсе не отнимаете у нас времени. Нам его просто некуда девать, – замахал руками Юн и осекся под насмешливым взглядом эльфа, – Сейчас поищем книгу.

– Она на столе, – сказал Эзельгер, избегая смотреть на чародейку, опять устремившую на него встревоженный взгляд.

Нок проворно взял со стола раскрытый томик, которым не так давно обмахивался, как веером, и подал его Северной Колдунье.

– Возьмите, госпожа.

– Спасибо, – поблагодарила Итэри и с сочувствием взглянула на Евглена, который по-прежнему сидел неподвижно, завернувшись в плащ, – Вы заболели, сударь? Вас знобит?

– М-м-м, – неопределенно промычал Евглен, не зная, куда деваться от смущения.

– Горло болит? – с жалостью промолвила Итэри.

– Нет, голова, – усмехнулся Восточный Колдун.

Эльф прикусил губу, пряча улыбку, гном тоже усмехнулся в бороду, но чародейка не заметила ни веселья друзей, ни румянца стыда, покрывшего щеки Евглена. Она достала из широкого рукава своего бархатного малинового платья скляночку зеленого цвета и поставила ее на стол.

– Добавьте в питье, и вашу голову снимет, как рукой. Ой! То есть головную боль я хотела сказать.

От ее заботливого голоса и ласкового взгляда Евглен расцвел на глазах и поспешно потянулся за склянкой, как две капли воды похожей на ту, что предлагал ему Юн.

– Вы так добры. Спасибо, госпожа!

– Не стоит благодарности. Спасибо за книгу, желаю вам доброй ночи.

Чародейка взяла томик заклинаний и снова улыбнулась на прощание. Ее взгляд скользнул по корзиночке с фруктами, стоявшей на столе. Эзельгер со все той же эльфийской прытью взял со стола корзинку и с поклоном предложил ее Итэри. Она ответила поклоном на поклон, подумала немного, выбрала большое яблоко того же цвета, что и ее платье, взяла его и удалилась. Воин, чародей и гном долго смотрели на закрывшуюся за Итэри дверь.