Текст книги "Потерянная реликвия"

Автор книги: Веда Талагаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Разве? – искренне удивился Юн, – Не помню, извини.

– Ты говорил, что дело плохо, что видишь огонь и кровь и еще про какой-то меч, – объяснил чародею Нок, – А потом что-то не по-нашему.

– Я не все понял, потому что не слишком хорошо знаю Старую Речь, – сказал Вернигор, – Может, ты знаешь, Эзельгер, о чем говорил Колдун в трансе?

– Я не расслышал, – пожал плечами эльф и поднялся со скамьи, – Уже поздно и очень холодно. Колдуну надо отдохнуть и нам всем тоже. Не пора ли спать?

– Это точно, – согласился Нок, – Хотя, ты такого страху нагнал, Колдун, что я вряд ли засну.

– Вас проводят в ваши покои, а меня ждут дела, – из друга Вернигор опять превратился в гроссмейстера Ордена Крылатого Льва.

Он раскланялся с гостями, бросил мимолетный взгляд на башню, окна которой уже погасли, тихо, разочарованно вздохнул и ушел, повелев своим часовым проводить гнома, чародея и эльфа.

– Мало ему забот, – с сочувствием промолвил Нок, глядя Вернигору вслед, – Так теперь еще будет ломать голову над непонятными словами, которые Юн сказал. Правда, Орн?

– Эзельгер, – осторожно поправил мнимый эльф, утешительно похлопал гнома по плечу, взял под руку нетвердо стоящего на ногах чародея, и все вместе они пошли за часовыми, указывающими дорогу.

Старая Речь, на которой говорили люди и чародеи древности, была для Орна родным языком. Поэтому слова Восточного Колдуна не составляли для демона тайны. Они продолжали звучать у него в ушах, пока друзья поднимались по каменным лестницам и шагали по запутанным коридорам и переходам из одного покоя замка в другой. "Я вижу чародея в красном плаще...Ужас грядет... Я вижу смерть... Берегись, сын Хильд."

ПЕРВОЕ ПРАВИЛО ОРДЕНА

Был уже двенадцатый час ночи, близилась полночь, когда Вернигор распрощался с друзьями и вернулся в Львиный зал. В замке уже почти все спали, кроме часовых на стенах. Огни в высоких светильниках рядом со статуями погасли. Вернигор не стал звать никого из слуг и сам зажег несколько свечей. Он принялся было задумчиво расхаживать возле погасшего камина, но вспомнил, что в библиотеке его ждет Робур. Скрипнула маленькая боковая дверь, и заглянул давешний светловолосый юноша в кожаной куртке.

– Робур ждет, – напомнил он.

– Я помню, – кивнул гроссмейстер, поворачиваясь спиной к камину, – Почему ты не спишь, Евглен?

– Потому что вы не спите, учитель, – пожал плечами молодой человек.

– Ты не должен соблюдать какой-то особый распорядок и ходить за мной по пятам, – заметил Вернигор, – Ты мой ученик, а не телохранитель.

– Так я чувствую себя увереннее, – возразил молодой воин, – Так я скажу Робуру, что вы идете?

Вернигор молча кивнул. Евглен с поспешностью вышел. Его порывистые шаги быстро отзвучали в коридоре, потом вернулись обратно.

– Он просит вас спуститься на нижний двор, – сказал Евглен, заглядывая в зал, – Он ждет вас там.

Двор спускался на два уровня ниже фундамента, на котором был выстроен весь остальной замок. Он напоминал высокую квадратную башню без крыши. На каменных стенах горели факелы, над дверьми конюшен – фонари. Если бы не эти красноватые дрожащие огни, в каменном колодце было бы совсем темно. Вся брусчатка, которой был вымощен двор, покрыта была тонким слоем свежевыпавшего снега, истоптанного следами людей, телег и лошадей, но еще не превратившегося в грязную кашицу. У дальней стены был разведен костер, возле него грелись дозорные. Свет костра выхватывал из темноты их суровые лица, шлемы, украшенные львиными лапами, и тускло блестящие доспехи. Слышался негромкий разговор, время от времени бряцало оружие. Вернигор спустился во двор по крутой и узкой каменной лестнице без перил. Ступени обледенели, гроссмейстер придерживался рукой шершавой холодной стены. Слева от лестницы стояла телега из обоза, отбитого воинами Робура у разбойников. Возле телеги Робур выставил часовых, а сейчас стоял и сам.

– Прости, меня задержали не только друзья, но и дела, – сказал гроссмейстер, подходя к телеге и останавливаясь по другую ее сторону, напротив начальника дозорного отряда, – О чем ты хотел поговорить, Робур?

– Я хотел, чтобы ты кое-что увидел, Вернигор, – ответил воин, кинул взгляд по сторонам с осторожностью, удивившей гроссмейстера, приподнял попону, покрывавшую внутренность телеги, и поманил Вернигора к себе.

Воины Робура посторонились, пропуская гроссмейстера. Вернигор обошел телегу и заглянул под попону через плечо Робура.

– Видишь? – прошептал начальник дозора, взял факел у одного из воинов и поднес к телеге, чтобы Вернигору было лучше видно.

В телеге лежало несколько убитых разбойников. Все они были одеты в темное, простое, но удивительно удобное и изящное платье, высоки ростом и худощавы. У всех были длинные черные волосы, спускавшиеся ниже плеч и заостренные уши. Застывшие черты их бледных лиц и в смерти хранили отпечаток надменного превосходства. Вернигор непроизвольно вздрогнул от неожиданности.

– Эльфы? – прошептал он одними губами, – Я не верю глазам!

– Это еще не все, – Робур достал из-за пояса нож, брезгливо поморщился, кончиком лезвия приподнял одному из убитых верхнюю губу и разжал зубы.

В свете факела стало видно, что десны, полость рта и язык мертвого эльфа имеют неестественный синевато-черный цвет.

– И так у всех, – прошептал Робур, вытер нож о попону и спрятал обратно в ножны на поясе, – Порченные какие-то.

– Как странно, – проговорил Вернигор, не отрывая недоумевающего, растревоженного взгляда от холодного лица в телеге.

– Не то слово, – Робур опять поморщился, – Представляешь, что начнется, если пойдут слухи, что разбойники и впрямь эльфы? Эльфов у нас не так много, но полукровки-эльфиниты живут повсюду на западной границе. Им придется несладко.

– Им и так несладко, – ответил Вернигор и плотнее завернулся в накидку, словно совсем замерз, – Никому ни слова. Возьми со своих людей твердое обещание молчать об этом деле. Тела тайно похоронить, чтобы ни одна душа не видела.

– Будет исполнено, гроссмейстер, – кивнул Робур, – Но что нам делать?

– Ловить их, ловить живыми. Мы должны узнать, кто они и откуда, прежде, чем слухи расползутся по Западным землям, – пожал плечами Вернигор и тоже кинул осторожный взгляд по сторонам.

Во дворе никого не было, кроме людей Робура и часовых у костра, стоявших слишком далеко, чтобы быть свидетелями разыгравшейся возле телеги сцены. Но зоркий глаз гроссмейстера уловил колебание теней на ступенях каменной лестницы. Вернигор махнул рукой Робуру, жестом повелевая ему и его воинам исполнять отданное приказание, а сам мягко шагнул на нижнюю ступень и достал из ножен меч.

– Выходи, я вижу тебя, – тихо, но властно потребовал он, готовый в любой миг бежать вверх по лестнице.

– Иду, – тихо ответили сверху.

Эзельгер и не думал прятаться. Он появился на ступенях, закутанный в свой нарядный теплый плащ, и неторопливо сошел вниз. Лицо его, насколько мог видеть в темноте Вернигор, было все так же непроницаемо спокойно.

– Убери меч. Я не шпионил за тобой. Я вышел проведать Сметанку, мою лошадь, – сказал эльф и неторопливо скрестил руки на груди, – Не могу уснуть.

Вернигор понимающе кивнул и спрятал меч в ножны. Он хотел разгневаться на пронырливого эльфа, его крадущуюся походку, вкрадчивый голос, но все никак не мог.

– Все видел и слышал? – спросил он, тем не менее недовольно хмурясь.

– Да, – коротко ответил Эзельгер и к неудовольствию Вернигора остановился на лестнице одной ступенькой выше него.

Эльф и так был выше ростом, а теперь и вовсе возвышался над гроссмейстером на две головы. Лицо опять прятал в тени. Вернигор нахмурился, но к собственному удивлению, стерпел и это. То ли сказывалась привычка к общению с эльфами, то ли Эзельгер чем-то вызвал у него симпатию.

– И что ты думаешь? – спросил у него Вернигор.

– Удивлен не меньше тебя, – ответил Эзельгер, даже движением бровей не выказывая удивления, – Не бойся, я ничего никому не скажу.

– Я знаю, – пожал плечами Вернигор, глядя на эльфа снизу вверх.

– Откуда? – на сей раз во взгляде Эзельгера промелькнуло удивление.

– С эльфов не нужно брать обещаний. Они сами знают, о чем стоит говорить, а о чем нет, – усмехнулся Вернигор, – Раз ты здесь и знаешь обо всем, я хотел бы с тобой поговорить.

– Со мной? – Эзельгер снова удивился.

– Ты можешь быть полезен, – Вернигор поднялся на одну ступеньку с эльфом и взял Эзельгера под локоть, – Твоя лошадь хорошо устроена в наших конюшнях, нет нужды проверять. Окажи любезность, побеседуй со мной в библиотеке.

Эльф молча кивнул и позволил увести себя вверх по лестнице. Поднимаясь, Вернигор бросил взгляд через плечо. Робур и его люди вывезли телегу со двора через широкие ворота, выходящие к обрывистой площадке за стенами замка. Грохоча колесами, она въехала на подъемник. Заскрипели цепи, закрутились рычаги, и телега в сопровождении отряда Робура исчезла в темноте вместе со своим опасным содержимым.

Стены библиотеки, дальние углы, массивные книжные шкафы из эбенового дерева тонули в темноте. Только на письменном столе, накрытом темно-красным сукном, горели четыре свечи в витом канделябре. Гроссмейстер не стал зажигать много света, подумав, что эльфа это вполне устроит. Он усадил гостя в удобное, обитое кожей кресло, а сам устроился по другую сторону стола в оконной нише, достал из сундучка с курительными принадлежностями длинную вересковую трубку и закурил. Эзельгер, как ни странно, тоже вынул трубку из замшевого мешочка на поясе. Вернигор был знаком со многими эльфами, но из них всех только мудрый Эгмар не брезговал табаком и трубкой, что, по мнению Вернигора, лишний раз подтверждало величие его ума и непредвзятость суждений. Глядя, как Эзельгер затягивается и выдыхает изо рта сизые колечки, Вернигор опять почувствовал к нему необъяснимую симпатию.

– Итак, это эльфы? – Эзельгер сам начал разговор и начал с главного, избегая велеречивых иносказаний и плавных оборотов, свойственных речам его собратьев.

Это тоже как нельзя более расположило гроссмейстера к нему.

– Да, – сурово нахмурившись, подтвердил Вернигор, – Но они выглядят так странно и пугающе. Я никогда не видел, чтобы эльфы были такими.

– Вот тебе и ответ на загадку яблока, – пожав плечами, заметил Эзельгер.

– Это не ответ, а новый вопрос, – возразил Вернигор, выколотил трубку в яшмовую урночку для пепла и снова потянулся к кисету с табаком, – Так много непонятного. Одно в особенности. Разбойники с самого момента своего появления в Западных землях с особой жестокостью преследовали эльфинитов. Они сжигали их поселения вдоль границы, напали на Квенбер и убили множество эльфинитов – и мужчин, и женщин, и детей. Они словно хотят стереть с лица земли народ, в котором течет кровь их предков.

– Да, непонятно, – согласился Эзельгер, делавший редкие затяжки, в отличие от Вернигора, нервно курившего уже вторую трубку, – Эльфы не одобряют смешанных союзов и настороженно относятся к эльфинитам и другим полукровкам. Но им не знакома деятельная ненависть. В самом ли деле они эльфы, или только выглядят эльфами?

– Ты словно угадываешь мои сомнения, – кивнул гроссмейстер, в его глазах вспыхнул мрачный огонь, – Я хочу разобраться, но одному мне не под силу. Терпение жителей Западных земель на исходе, в их душах копится страх, а с ним и ярость. Если не разрешить эту загадку, между людьми и эльфами вспыхнет вражда. Дивный Край снова погрузится в смуту. Я не могу этого допустить: слишком дорого достался нам мир. Поэтому ты должен мне помочь, Эзельгер.

– Я? – эльф вынул трубку изо рта, – Но что я могу сделать?

– Кое-что можешь, – ответил Вернигор, – Я хочу просить тебя об одолжении. Я обращусь за помощью и советом к твоему народу, напишу письмо Генимар из Разнолесья. Отвези его.

– Генимар, – повторил Эзельгер и положил недокуренную трубку на стол, не замечая, что на сукно падает тлеющий пепел, – Я должен отвезти письмо Генимар?

– С Провидицей нелегко добиться встречи, – покачал головой гроссмейстер, думая, что именно в этом причина столь явного волнения светловолосого эльфа, – Но по такому важному делу тебя к ней допустят. Прошу, не отказывайся, Эзельгер. Тебе легче будет найти язык с соплеменниками, нежели кому-то из людей. Я возлагаю много надежд на помощь эльфов. В Дивном Крае не должна опять начаться война.

Вернигор снова выбил трубку в пепельницу и с волнением ожидал ответа. Эзельгер медлил. Лицо его застыло, ничего не выражая, но в глазах угадывались колебания, заставлявшие гроссмейстера тянуться за новой порцией табаку.

– Всевидящая Генимар, – наконец, проговорил эльф и как будто даже боязливо поежился, но затем поднял на Вернигора глаза, – Хорошо, я отвезу твое письмо. Только не знаю, выйдет ли из этого толк.

– Это уж моя забота, – Вернигор встал, отложил трубку, достал из шкафа скатанные в трубочку и перевязанные бечевкой листы пергамента и потянулся за письменным прибором, – Я напишу письмо немедля, а ты отправляйся завтра же с рассветом. Если у Колдуна нет других дел, попроси его ехать с тобой. Пусть ваше посольство выглядит внушительно. С собою я дам вам охрану, какую попросите.

– Мне охрана не нужна, но все же пошли с нами одного воина для спокойствия Колдуна, – усмехнулся Эзельгер, взял со стола свою трубку, смахнул оставленный ею пепел, и взгляд его стал пристальным и испытующим, – Скажи, гроссмейстер, почему ты думаешь, что я тебе друг? Почему так уверен, что я довезу письмо по назначению? Откуда знаешь, что я тебя не предам?

Вернигор, уже придвинувший к себе подсвечник и чернильницу, замер, услышав этот вопрос. Перо, уже скрипевшее в его руке, остановилось. Гроссмейстер поднял голову и посмотрел на эльфа.

– Я не знаю наверняка, – медленно проговорил он, вглядываясь сквозь темноту в лицо сидящего напротив Эзельгера, – Но мне почему-то кажется, что ты не предашь.

Эзельгер опустил голову. "Проклятые люди со своей наивной верой в благородство! – сказал он себе в сердцах, – Один раз ты уже так поверил мне, а я отправил тебя на верную смерть. Второй раз я не сделаю этого. Ты прав, мне можно доверять. Я обязан тебе, Вернигор, я больше тебя не подведу." Горечь этих тайных мыслей отражалась на лице эльфа.

– Тебя тревожит что-то еще? – спросил наблюдавший за ним Вернигор.

– Только одна маленькая безделица, – Эзельгер опять взглянул гроссмейстеру в глаза и беззаботно улыбнулся, – Если не ошибаюсь, посылая меня с важной миссией в королевство Оларда Разнолесского, ты должен дать мне какой-то знак моих полномочий? Гонцы ведь должны что-то предъявить, передавая послание?

– Конечно, – Вернигор отложил перо, встал из-за стола, снял с шеи цепочку с маленьким золотым ключом и открыл им дверцу одного из шкафов, – Вот, знак того, что ты представляешь мои интересы.

Он вложил в руку эльфа золотую фигурку крылатой львицы, закрепленную на цепочке.

– Теперь ты мой личный курьер, – сказал Вернигор, снова садясь за стол, – Не думаю, что это зазорно для эльфа. Было время, когда дочь самого Эгмара Ильраанского служила курьером у царицы чародеев.

– Я слышал об этом, – безразличным тоном отозвался Эзельгер, – И где же она теперь?

– Давно я не видел Тарилор, – вздохнул гроссмейстер, – То, что кажется вам, эльфам, минутами, долгие годы для людей.

Эзельгер ничего не ответил на грустные слова Вернигора. Он молча убрал золотую львицу в кожаный чехол, который ему подал гроссмейстер, и прицепил его к поясу.

– Пойду спать, раз завтра в дорогу, – сказал он затем, – Утром возвращайся к своим заботам и не провожай меня. Простимся здесь и сейчас. Чтобы ни случилось, я извещу тебя, как обстоят дела, а ты дай знать, какое еще поручение ты захочешь дать мне.

– Благодарю, – прощаясь, Вернигор поднялся из-за стола, – Да сопутствует тебе удача.

– Да не погаснет над тобой светлый Альвиан, – ответил Эзельгер обычным эльфийским пожеланием, потом помедлил и протянул Вернигору руку через стол.

Гроссмейстер с готовностью тепло пожал поданную ему ладонь. Поступок Эзельгера не был характерен для сына Чудного Народа, но Вернигор почему-то ожидал от эльфа чего-то подобного.

Изображение в шаре помутнело и исчезло.

– Ты задумалась, Колдунья? – спросила химера, явившись в синей дымке за стеклом.

– Здесь есть над чем подумать, – чародейка сидела у стола в своей лаборатории, поставив руки на подлокотники кресла и подперев голову ладонями, – Черные Враны преследуют Элиа, яблоко Тармиэна пророчит беду, разбойники-эльфы уничтожают эльфинитов, Чародей похитил волшебную книгу и исчез. А я не могу полностью восстановить чары, охраняющие Нумар. Новая неведомая беда надвигается на нас из темноты. Как разобраться в ее причинах и остановить?

– Даже мудрейшим не под силу сражаться со злом в одиночку, – заметила химера, – Дурные вести стекаются отовсюду, неладное творится в Дивном Крае. Но хуже всего то, что чары Нумара убывают с каждой секундой. Думаю, время настало объявить Сбор.

– Сбор, – повторила Колдунья и с грустью усмехнулась, – Мои собратья по Ордену – совсем дети. Если бы Ютас был сейчас здесь! Его мудрости так не хватает Великим Колдунам.

– Его преемника тоже не стоит сбрасывать со счетов, – улыбнулась химера, – Взор моего сердца говорит, что он вскорости достигнет небывалых высот в колдовском искусстве и с честью заменит Ютаса. Нужно лишь время.

– Как знать, может, его-то у нас и нет? – возразила Колдунья, порывисто встала с кресла и прошлась по комнате из конца в конец, потом обернулась к столу, где стоял стеклянный шар, – Я разошлю письма Колдунам и назначу встречу. Но мне нужна твоя помощь, химера. Прошу, пусть твой внутренний взор проникнет сквозь мрак. Попробуй приоткрыть завесу тайны.

– Да будет так, – согласно склонив голову, молвила химера, – Колдун поедет с Эзельгером в Разнолесье. Они повезут письмо Генимар, но не найдут ее там. Пусть их самих застанет там твое письмо. Встречу же назначь в Аструме на горе Ар. Это сыграет свою роль в дальнейшем ходе событий и, возможно, поможет раскрыть тайну. Я же сделаю для тебя все, что смогу.

– Спасибо, – благодарно ответила Колдунья, затем по ее светлому лицу пробежала тень тревоги, и она добавила не столь уверенным тоном, как прежде, – Мой брат... Я тревожусь за него.

– Пока ему ничего не угрожает, – ответила химера и улыбнулась, – Разве только он решит, что умеет летать.

Зима сделала непроходимыми все дороги в стране Пан. Она сковала льдами перевалы, занесла снегом обрывистые тропы, замела ущелья глубокими сугробами, и до весны замок на горе Ар, в котором находилась школа волшебства Аструма, оставался отрезанным от всего остального мира. Добраться до него не было никакой возможности.

– Наверное, ваш Гвендаль написал письмо еще летом, а голубь, который его нес, болтался где-то до самых холодов, – насмешливо заметил Ронф, – Мы никак не сможем добраться до этой волшебниковой берлоги, если только не идти под горой по подземным ходам нашего народа. Главное, не напороться на гномов – тогда будет драка.

– Ну уж нет, – отказался Кадо, – Против гномов я ничего не имею, а вот пользоваться ходами гоблинов я не собираюсь. Ищи другого дурака.

– Не хочешь? – ехидно ухмыльнулся Ронф, – Ты, наверное, умеешь летать?

Они сидели за столом в общей комнате на постоялом дворе "Упрямый мул", куда прибыли вчера вечером, направляясь вглубь Пангории, к горе Ар. Кадо и Ронф уже почти час ждали Элиа. Он утром спозаранку ушел на поиски проводника, который довел бы их до Аструмы по наиболее безопасному пути. Кадо кутался в меховую душегрейку и смотрел в окно, за которым падали густые снежные хлопья, а Ронф, вытянув ноги к огню в камине, точил большой кинжал, который носил за поясом. Посетителей на постоялом дворе кроме троих путников было мало, в зимние холода страна Пан казалась вымершей и пустынной.

– Летать я не умею, – обиженно начал Кадо, но тут дверь заскрипела, и окутанный клубами морозного воздуха, вошел Элиа.

Он был засыпан снегом от носков дорожных башмаков до капюшона плаща, но, казалось, не замерз. Его щеки раскраснелись на морозе, глаза блестели, похоже было, что холод его только взбодрил. Зеленый поношенный плащ, невзрачный на вид, был сшит из материи, вытканной эльфийскими ткачихами, и защищал от любых холодов зимой, а летом в любую жару давал ощущение прохлады.

– А вот и я, – сказал Элиа, откидывая капюшон на спину и стряхивая с одежды снег.

Он подошел к столу, за которым сидели его спутники, вынул из-под плаща голубя и посадил его на стул возле камина.

– Бедная птица едва не околела, – сказал Элиа и достал из рукава плаща свернутый трубкой пергамент, – Это почтовый голубь, он принес тебе письмо, Ронф.

– Он отдал тебе мое письмо? – возмутился гоблин, выхватил пергамент у Элиа и недоверчиво покосился на него, – Ты не читал?

– Нет, конечно, – спокойно ответил Элиа и присел за стол, повесив плащ на спинку стула. Ронф тут же забыл о его существовании, погрузившись в изучение послания. Разбирая строчки, написанные ярко-синими чернилами на пергаменте, гоблин морщил лоб и шевелил губами. Элиа снял рукавицы и сунул их за пояс.

– На дворе, поди, жуткая стужа? Тебе надо выпить чего-нибудь горячего, – заботливо заметил Кадо, – Эй, хозяин, подайте нам глинтвейна с яблоками. Ну, что, нашел проводника?

– Гораздо лучше, – ответил Элиа, – Я нашел нам повозку. Она перевезет нас через горы до ущелья Драконье горло и доставит прямо на гору Ар к воротам Аструмы.

– Ты мозги не отморозил? – забеспокоился Ронф, оторвавшись от чтения письма, которое до сих пор занимало все его внимание, – Какая повозка? Как она нас довезет? Ты видел горы? А снег?

Он указал на вершины, поднимавшиеся за окнами постоялого двора, и горные цепи, убегавшие за туманный горизонт.

– Ты читаешь? Вот и читай, – огрызнулся на него Кадо и повернулся к Элиа, – А правда, как мы в повозке доедем по горам до волшебной школы?

– Мы не доедем, мы долетим, – ответил Элиа, – Хозяин повозки сказал, что снегопад закончится через час, и можно будет отправляться.

– Долетим? – вскрикнул Ронф, сунул письмо за пазуху, вскочил и подбежал к окну.

– О, нет! – простонал он, выглянув на улицу, – Только не это.

– Что там? – удивился Кадо и тоже подошел посмотреть в окно.

Под навесом возле постоялого двора стояли сани с крутыми бортами и высокой деревянной спинкой. На козлах сидел гном в заячьем тулупчике и с задумчивым видом курил трубку.

– Гнома испугался? – съязвил Кадо, повернувшись к гоблину, – Думаешь, будет драка?

– Да иди ты со своим гномом, – отмахнулся Ронф, – Нюкты!

Сани были запряжены приземистыми и круторогими черными быками, на спинах которых шелестели перепончатые крылья.

– А, коровки, – понимающе кивнул Кадо, – Забодают, думаешь?

– Дурак, – огрызнулся Ронф, – Нам придется лететь на этих проклятых мумукалках.

– А ты боишься летать? – продолжал насмехаться Кадо, – А как же гоблинская храбрость и отвага?

– Храбрость и отвага у гоблинов в крови, – гордо заявил Ронф, схватившись за рукоять своего кинжала, – Но и здравый смысл тоже. Не знаю, как вы, люди, а мы, гоблины, понимаем, что те, у кого нет крыльев, должны ходить, а не летать. Поэтому я решительно против этой повозки и этих быков.

– Не волнуйся, Ронф, летать будут быки, а мы будет только сидеть в санях, – сказал Элиа, – Ведь ты же не боишься, в самом деле?

– Гоблины ничего и никого не боятся, – гордо ответил Ронф, посмотрел в окно на повозку, зябко передернул плечами и вернулся за стол.

Он с непроницаемым лицом вернулся к чтению письма. На стол тем временем подали яблочный глинтвейн в больших кружках и блинчики с мясом и повидлом.

– И правда страшновато, – тихо проговорил Кадо, склонившись к Элиа, чтобы не услышал гоблин, – Ты бы посмотрел в шар перед отъездом, рассказал бы царице, что мы хотим лететь на нюктах над горами. Может, хоть косточки наши найдут, если упадем.

– Тебя это утешит, нумарский дурень? – не поднимая глаз от письма, спросил Ронф.

– Читай себе, – ответил Кадо, – И кто только тебе пишет? Папа король? Он, поди, и имени своего не может написать.

– Он король, а не писарь, – отрезал Ронф и прикрыл письмо ладонью.

Но Кадо успел заглянуть ему через плечо. Письмо было написано торопливым небрежным почерком, в конце стояла подпись "Агния".

– Ух, ты, письмо от дамы! – удивился Кадо и толкнул Элиа локтем, – Представляешь, у гоблина есть подружка.

– Не подружка, а дама сердца, – строго поправил Ронф, скатал письмо в трубочку и поспешно убрал за пазуху.

– Серьезные отношения, значит? – хихикнул Кадо, – Живут же некоторые! Хоть и гоблинка, а все-таки дама сердца.

– А что ты имеешь против гоблинок? – возмутился Ронф и снова полез за кинжалом, – Они гораздо красивее, чем женщины людей, чародеев и эльфов. Уж про гномьих женщин я вообще молчу.

– Не могу судить, – скромно опустив глаза, пожал плечами Кадо, – Гоблинок мало кто видел. Говорят, это оттого, что они с гоблинами на одно лицо. А ты вот почему-то совсем непохож на гоблина и...

Не дослушав, Ронф зарычал и выхватил кинжал из-за пояса.

– Да я тебя сейчас за такие слова, проклятый человек! – рявкнул он, придвигаясь к Кадо.

– Хватит уже! – Элиа со стуком поставил между Кадо и гоблином кружку с глинтвейном, – Мне точно придется бросить вас где-нибудь наполдороге и ехать дальше одному.

– А чего он, – проворчал Ронф и обиженно отвернулся.

– Ладно, я больше не буду, – виновато протянул Кадо, – Но гоблинок правда все принимают за гоблинов.

– Опять? – подскочил Ронф.

– Иди проверь, не кончился ли снег, – сказал Элиа и подтолкнул Кадо к двери.

Кадо послушно встал и выглянул за дверь.

– Знаешь, а ты на самом деле не похож на гоблина, – осторожно заметил Элиа, когда они с Ронфом остались за столом одни.

– Ну, да, – Ронф вздохнул, – Это потому что я только на половину гоблин. Моя мать была из ваших. Она уже померла: люди живут меньше гоблинов. Она попала в плен с другими женщинами из деревни. Мой папаша на нее глаз положил. Женился на ней, сделал королевой, никого не стал слушать. И меня признал наследником, хотя многие вожди на тинге были против, потому что я полукровка. Но папаше никто не указ, если он чего решил. Он сказал, даже если его королевство мне не достанется, он мне новое достанет.

– Новое? – переспросил Элиа и испытующе посмотрел на принца гоблинов, – А скажи, Ронф, может, твой отец придумал эту историю с похищенной книгой? Чтобы начать войну и добыть тебе новое королевство?

– Мы, гоблины, не врем и не выдумываем, – рука Ронфа опять потянулась к кинжалу, – То есть мы, конечно, частенько идем на военные хитрости, да. Но в таком серьезном деле, никто врать не станет. С "Мудростью гоблинов" шутки плохи. Знаешь, что в свое время она была одной из Квелорий, пока гоблины не забрали ее у чародеев во время Войны за Книгу? Так вот, тогда она была Главной Квелорией.

– Значит, в ней написана истина! – прошептал Элиа.

Его глаза начали темнеть.

– Любой чародей решится ради такой книги на все, – проговорил он шепотом, словно вдруг впав в забытье, – На ложь, на преступление, на темное колдовство. Любой, – он вздрогнул, внезапно очнувшись, его глаза просветлели, – Любой, но не Гвендаль. Я верю ему.

– Потому, что он твой дядя, – недоверчиво фыркнул гоблин.

– Потому, что я знаю его, – возразил Элиа.

Дверь опять скрипнула, с улицы впрыгнул Кадо, потирая руками плечи и ежась от холода.

– Снегопад стихает, – бодро доложил он, – Господин Вок, хозяин повозки, велел собираться в дорогу. Мумукалки ждут вас, принц.

– Я готов, принц, – ответил Ронф и встал из-за стола, – Это вам надо собираться, а мы гоблины всегда готовы в путь.

– Ну да, ну да, – с насмешливым согласием закивал Кадо, потом перевел взгляд на Элиа, заметил в его глазах темные пятнышки и встревожено спросил, – Что опять произошло? О чем вы тут говорили?

Элиа покачал головой. Его взгляд был устремлен за окно, вдаль, в сторону гор.

– Нам надо спешить, – сказал он.

На земле рассвет еще не занялся, но высоко наверху, на каменных столбах Азатана, утро наступало раньше. Сверху было дальше видно, и из узких окон библиотеки заметна была тонкая полоса алого света, окружавшая заснеженную равнину на востоке. Сперва она была едва видной, потом стала шириться, сменила цвет на розовый и золотистый, заполнила туман на горизонте прозрачными желтыми лучами, и вот уже в зыбкой радужной дымке выплывало солнце. Огромный розовый шар медленно поднимался к небу. Отблески его света заиграли на верхушках городских башен и тронули полотнища знамен, делая их заметными издали. Скрестив руки на груди, гроссмейстер стоял у окна и смотрел вдаль поверх стен и башен Азатана. Лицо его выражало отрешенную задумчивость.

– Лошади оседланы, мы готовы выступить, учитель, – сказал Евглен, решившись, наконец, прервать его раздумья.

– Проводите их через лес до того места, которое укажет Колдун, – не оборачиваясь, промолвил Вернигор, – После отпустишь отряд, а сам останешься с ними. Я хочу, чтобы ты сопроводил Восточного Колдуна и его спутников в Разнолесье.

– В королевство эльфов? – Евглен сдержал удивление, но не смог сдержать прозвучавшую в голосе неприязнь.

– Отчего ты их так не любишь, ученик? Ведь ты не знаешь их вовсе, – взгляд гроссмейстера по-прежнему задумчиво скользил по просторам зимней равнины, – Эльфы удивительные создания. Нужно лишь понять, что они совсем непохожи на людей.

– Я не то чтобы их не люблю, – смутился Евглен, – Но... Вы ведь знаете, мой отец... Говорят, он ушел с ними.

– И доживает свой век в краю, где время течет по-другому, – усмехнулся Вернигор и покачал головой, – Нет, Евглен, все гораздо проще. Твой отец погиб, когда черные гоблины осадили Армуну, а мать тремя годами позже умерла, надорвавшись от непосильно тяжелой жизни в одиночку. Это обычное дело на границе. Конечно, легче винить во всем таинственных эльфов, чем принять правду. Но Виго учил тебя именно этому, и я стараюсь следовать его примеру.

– Виго был для меня и отцом и матерью, – голос Евглена потеплел, а глаза затуманились печалью, – Он должен был взять меня на ту битву, я уберег бы его.

– А я не смог этого сделать, – тихо проговорил Вернигор, отрывая взгляд от окна и опуская глаза.

– Это не ваша вина, учитель, – горячо возразил юноша, – То была судьба. Я говорил, не подумав, от огорчения. Простите меня.

– Мне нечего тебе прощать, – покачал головой гроссмейстер, – Я сам горюю о Виго каждый день с минуты его смерти. Сейчас опасность грозит его народу. Эльфиниты нуждаются в нашей помощи. Поэтому я обращаюсь к Генимар, к ее мудрости и прозорливости. Ты поедешь к ней вместе с моими друзьями и Эзельгером и будешь им защитой и охраной. Скажи, который год уже тебе?

– Девятнадцать, – ответил Евглен и поспешно добавил, – Уже почти двадцать.