Текст книги "Потерянная реликвия"

Автор книги: Веда Талагаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Ты знала обо всем, правда? И о письме тоже, – скорее утверждая, чем спрашивая, сказал Олард, обращаясь к женщине в зеркале, – Почему же ты уехала, не дождавшись прибытия гонцов?

– Потому что так было нужно, – промолвила эльфийка в зеленых одеждах, – Прежде, чем встретиться со мной, они должны побывать на другой важной встрече. В Аструме.

– Зачем им в Аструму? – удивился принц, – Это в другой стороне от Парладора.

– Там они узнают, что одному из них грозит опасность, – ответила эльфийка, – Гораздо более серьезная, чем они думают.

– Мне многого не дано понять, видящая, – почтительно склонил голову Олард, – Но ты могла сама предупредить их об опасности.

– Лучше узнать самому, чем выслушать предупреждение, – с улыбкой в проницательном взоре сказала женщина в зеркале, – Колдун уже получил письмо, призывающее его в Аструму. Завтра утром они уедут туда. Мы с ними встретимся позже.

– Но, если верить гроссмейстеру, а ему я верю, положение серьезно, – заметил Олард, – Есть ли у нас время, которое можно терять даром?

– Ничто не случается напрасно, – покачала головой эльфийка, – Все идет, как должно идти. Подумай об этом и не тревожься.

– Да будет, как ты скажешь, мудрая, – ответил Олард и поклонился.

– Доброй ночи, мой принц, – мягко ответила женщина в зеркале, ее изображение окуталось туманом и исчезло.

Олард задернул занавеску. На протяжении всего разговора ни провидица, ни принц не произнесли вслух ни единого слова. В том не было нужды. Генимар говорила силой мысли.

Ночь была непроницаемо темна. Звезды спрятались. Небо было покрыто тучами, завывал ледяной ветер, и носил над землей хлопья снега. В холодной темной комнате слабо светились лишь отблески огня в камине и свеча в бронзовом подсвечнике, горевшая на письменном столе. Тот, кто сидел за столом, казалось, дремал, откинувшись на высокую резную спинку деревянного кресла. Его руки бессильно лежали на крышке стола. То были холеные руки с белой кожей и полированными ногтями, но им явно не хватало природной аристократичности и изящества. Их форма была грубовата, и пальцы несколько коротки. Хотя, тот, кто сидел в кресле, был не подвижен, и, по-видимому, спал, в тишине кабинета был слышен негромкий шепоток. Нет, хозяин кабинета вовсе не дремал. Он тихо произносил заклинания темной магии, повторяя их все быстрее и быстрее, пока его слова не слились в глухой недобрый гул и не закружились в воздухе. Они замелькали вокруг стола и превратились в хоровод теней в туманно-серых одеяниях. Полы их одежд, длинные рукава и капюшоны вертелись, заполняя собой пространство кабинета, подобно снежному бурану, бушевавшему за стенами.

Тот, кто сидел в кресле, молча наблюдал за танцем призраков, потом легонько стукнул о стол ухоженными белыми ладонями, и тени исчезли. На крышке стола лежали несколько фигурок оловянных солдатиков – рыцари в длинных плащах с капюшонами, вооруженные мечами, закованные в кольчуги и латы. Тот, кто сидел за столом, неторопливо встал, взял с каминной полки квадратную шкатулку из фиолетового чароита и сложил в нее солдатиков. Потом подошел к картине, висевшей на стене кабинета. Она изображала Собор чародеев во времена Старых Волшебников и была вставлена в массивную позолоченную раму. Хозяин кабинета провел ладонью рядом с фигурами седовласых волшебников в длинных мантиях. Краски на холсте поблекли, его поверхность стала темной и блестящей. Теперь то была не картина, а узкое зеркало в раме из черненого серебра.

Едва зеркало появилось на стене кабинета, в нем возникло худое землистое лицо с заостренным носом и узкими губами. Пряди иссиня-черных спутанных волос падали на бледный лоб, из-под них холодно и недобро глядели бесцветные тусклые глаза.

– Не поздновато ли для бесед, бестолковый маг? – прошипело бледное видение в зеркале, гневно сверкнув глазами.

– Чародей, – ухмыльнулся хозяин кабинета, – Здесь все думают, что я чародей. Я хотел только сообщить, что поиски не приносят результата. То ли мальчишка впрямь не знает, где искать его дядюшку, то ли твои посланники так тупы. Забери-ка их, – он протянул шкатулку с солдатиками отражению в зеркале.

– Оставь, – отказалось создание с бледным лицом, – И пусть продолжают следить за мальчишкой. Так велел повелитель.

– Твой повелитель обещал истолковать пророчество, – с досадой заметил хозяин кабинета, – а сам только отдает мне сомнительные приказания. Где обещанная вёльва?

– Почему тебя так волнует пророчество, чародей? – усмехнулось бледное существо, – Для тебя ведь всего важнее деньги. Не тревожься, будет тебе и вёльва. Пока же делай то, что от тебя требует повелитель, и не обнаружь себя.

– Угум, – с досадой откликнулся хозяин кабинета, – До встречи, Зиирх. Передай мой поклон повелителю.

Бледное создание молча поклонилось и исчезло из зеркала. Хозяин кабинета раздраженно махнул рукой, и зеркало вновь обернулось картиной, изображающей Собор. Волшебник отошел от картины, вернулся к столу и открыл шкатулку. Быстрые, как вихрь, слова закружились по комнате, и тени стаей потревоженных птиц разлетелись в разные стороны. Хозяин кабинета сел в высокое кресло. Его холеные белые руки разгневанно барабанили пальцами по столу.

ВИДЕНИЕ СОЛНЕЧНОГО ЛЕСА

На несколько миль ближе к юго-востоку зимняя ночь была тихой и звездной. Мерцали созвездия на высоком черном небе. В их серебряном свете искрился снег на крышах домов и башнях розового города. Ни одно дуновение ветра не колебало морозный воздух. Флюгера-драконы на башнях царского дворца замерли неподвижно и не махали длинными хвостами. Была почти полночь, но в Тринадцатой башне горел свет. Три свечи в бронзовом шандале теплились на столе рядом со стеклянным шаром. Кутаясь в меховую душегрейку, напротив шара за столом сидела царица, за ее креслом стоял Агенор. Оба чародея вглядывались в прозрачную поверхность стеклянной сферы. На сей раз в шаре виднелось не светящееся изнутри лицо химеры, а фигура светловолосой чародейки в белых одеждах. Она сидела за столом в своем кабинете и точно так же, как Верховный Чародей и царица, вглядывалась в шар.

– Итак, ты назначила Сбор, – проговорила царица и задумчиво оперлась подбородком на сцепленные в замок пальцы, – Давно Колдуны не собирались вместе. Это знак тревожного времени, и он не может меня радовать.

– К сожалению, я не могу поступить иначе, царица, – ответила чародейка в белом, ее голос из шара прозвучал почти также певуче и мелодично, как голос химеры, – Опасность грозит стране Нумар, я должна найти способ ее избежать. Мои собратья Великие Колдуны еще молоды, но, созвав их, я смогу испытать их и узнать, кто из них чего стоит. Думаю, пришло время для этого.

– Где ты назначила Сбор, Колдунья? – спросил Верховный Чародей.

– В Аструме, у Арлы Кан.

– Это очень хорошо, – обрадовалась царица, – Чародей прислал Элиа письмо, что ожидает его там. Элиа со своими друзьями поехал в страну Пан. Я надеюсь, что они наконец-то найдут там Гвендаля. Но все же мне будет спокойнее, если ты тоже поедешь туда. Потому что я тревожусь за Элиа.

– Если ему будет грозить опасность, я буду рядом, – понимающе кивнула чародейка в белом, – Вот только боюсь, конец его поисков еще не близок. Что-то подсказывает мне, что Гвендаля в Аструме нет.

Шар помутнел и погас. Царица встала из-за стола и принялась ходить по комнате, зябко кутаясь в меха. Ее задумчивый взгляд выражал тревогу, почти отчаяние.

– Боюсь, Южная Колдунья права, – наконец, проговорила царица, и с ее губ слетело облачко пара, – Чародея нет в Аструме. Я тоже чувствую это. И я чувствую, что не в моей власти сохранить равновесие, которое нарушилось. В мире что-то разладилось, и все происходит теперь помимо моей воли.

– Время покажет, так ли это, – возразил Верховный Чародей, – Главное, мы не одни. Мы можем рассчитывать на помощь Колдунов. И на Элиа.

– Элиа, – тихо откликнулась царица, снова погружаясь в задумчивость, – Он не подведет, я знаю. Но он так уязвим.

– Да, – согласился чародей, и его взгляд тоже стал задумчив и тревожен, – Особенно теперь.

– Агенор, – царица перестала ходить по комнате и обернулась к Верховному Чародею, – Ты что-то скрываешь от меня?

– Нет-нет, – с поспешностью покачал головой Верховный Чародей и, заметив пар, идущий от дыхания царицы, добавил, – Здесь холодно, надо зажечь огонь.

Он достал из рукава мантии волшебную палочку, взмахнул ею, и в камине у стены вспыхнул яркий огонь, излучающий тепло. Царица обрадовано подошла к камину и протянула к огню озябшие руки.

– Давно бы так, – заметила она, опять обернулась к своему наставнику и улыбнулась, – Вот и хорошо, что у тебя нет тайн, Агенор. А то мне на секунду показалось, что ты не хочешь, чтобы Элиа ехал в Аструму.

Казалось, годы не властны над Арлой Кан, директором волшебной школы Аструма. С тех пор, как Элиа и Кадо видели ее в последний раз, прошло целых пять лет, но она ничуть не изменилась со времен их детства. Ее серые глаза смотрели также строго и мудро, серебристо-седые волосы также были уложены короной вокруг высокого лба, а суховатая высокая фигура в серебряной мантии и свободной накидке выглядела столь же величаво, как раньше. Только суровое лицо теперь светилось незнакомой прежде улыбкой.

– Надо же, как ты возмужал, стал совсем взрослым, – она склонилась к Кадо и, к его огромному удивлению, коротко, но ласково обняла его за плечи, – Мой храбрый маленький принц.

– Ваш садовник, – смущенно улыбнулся Кадо, – За вашими фруктовыми деревьями, как я погляжу, теперь ухаживают поусерднее.

Они стояли на деревянной веранде, выходившей в заснеженный школьный сад, и ждали, пока ключник вернется со связкой ключей, чтобы отпереть дверь, украшенную изображением скачущего единорога.

– Волшебными садовыми инструментами, – Арла безнадежно махнула рукой, – Нынешний садовник не далеко ушел от тебя, Кадо. Совсем отбился от рук, хотя его никто из учеников ни во что не превращает и никак не заколдовывает. Ну а ты, Элиа, я гляжу, словно и не подрос почти. Который тебе год?

– Восемнадцать, – ответил Элиа, стоявший у ограждения веранды, и смотревший на сад, – Ростом я пошел в родню своего отца. Он был не чародей, и все мужчины в его роду были среднего роста.

– Рост в мужчине не главное, – заявил Ронф, сидевший на перилах и болтавший ногами, – Главное – умение владеть мечом. Госпожа ведьма, скоро откроют эту чертову дверь? Я весь заледенел.

– Не ведьма, а чародейка, – одернул его Кадо, – Простите его, госпожа директор. Он гоблин, что с него взять?

– Он прав, – снисходительно улыбнулась Арла, – Негоже морозить гостей, дожидаясь ключника.

Она повернулась к двери, пристально взглянула на изображение единорога, сделала рукой властный жест, и дверь распахнулась настежь.

– Ого, колдовство! – с уважением проговорил Ронф, – А говорили, не ведьма.

– Извините его, – повторил Кадо и подхватил с пола стоявшие у его ног дорожные сумки – свои, Элиа и Ронфа.

– Не надо таскать мои пожитки, – запротестовал Элиа, – Ты, как всегда, за свое. Мне нянька не нужна.

– Но тебе нужно поговорить с госпожой Арлой, – возразил Кадо, – Иди, а мы с его высочеством пока устроимся. Ну-ка, принц, берите свои шмотки. Я вам в слуги не нанимался.

В кабинете директора было очень тепло – только что как следует натопили камин. На каминной полке два бронзовых сенмурва держали в когтях часы, а две серебряные русалки обвивали руками и чешуйчатыми хвостами подставки для свечей. Между окном и камином в массивной золотой раме висела картина, изображающая Собор гильдии волшебников.

Элиа утонул в мягком кожаном кресле, на которое Арла предложила ему присесть. Оно оказалось таким высоким, что ноги не доставали до пола, как в детстве.

– Я никогда не был у вас в кабинете, – заметил юноша, разглядывая обстановку, пока чародейка собственноручно разливала в чашки горячий ромашковый чай, – Госпожа Арла, я знаю, вы бы хотели услышать новости об Агеноре, о царице, обо всем, что происходит в большом мире, но давайте сразу поговорим о Чародее. Поверьте, это очень важно.

– Охотно верю, – кивнула седовласая чародейка, – Потому что появление Гвендаля в моей школе было очень странным. Он приехал сюда около месяца назад, не сказав откуда. Пробыл три дня, все время проведя в библиотеке, и уехал, не сказав куда. Ты уверен, что это он прислал тебе письмо?

– Да, письмо было от него, – проговорил Элиа огорченно и растерянно, – Только оно слишком запоздало. А что он читал в библиотеке?

– Об этом следует спросить Норнуса, – ответила Арла, – Я поговорю с ним, если хочешь. Что же ты не снимаешь плаща? Выпей чаю, ты согреешься.

Элиа кивнул головой и взял из рук волшебницы чашку. С самого приезда в Аструму он кутался в плащ и не снимал с головы капюшона.

– Я расскажу вам, почему мне так важно скорее найти Гвендаля, и почему я путешествую с гоблином, – сказал он и с видом робкой нерешительности опустил голову, – Но сначала... я хотел узнать кое-что еще. Прошло пять лет с тех пор как... Как Южная Колдунья произнесла Слово над Кристаллом Знания, и он распался на колдовские камни....

– Да, Элиа, – странный тон юноши взволновал чародейку, она подалась вперед в своем кресле, пытаясь увидеть под капюшоном лицо собеседника, но он еще ниже наклонил голову, – Продолжай.

– Я знаю, камни были снова перепрятаны, переданы в руки надежным людям, хотя им больше ничто не угрожает, – проговорил Элиа чуть более уверенно, – Это, конечно, и мудро и разумно. Но зеленый камень... Не лучше ли ему быть при мне?

В лице Арлы что-то дрогнуло, словно она ожидала именно этих слов, но они все равно расстроили ее.

– Нет, Элиа, – печально, но твердо ответила она, – Агенор против этого. И ты сам знаешь, что он прав.

Плечи Элиа грустно поникли.

– Да, – шепотом отозвался он, – Но можно мне хотя бы взглянуть на камень? Только посмотреть.

– Я не знаю, у кого он теперь. Это тайна, – сказала чародейка, покачав головой.

– Не надо обманывать меня. Я не ребенок, – печально прошептал Элиа, снял с головы капюшон и поднял глаза на Арлу.

Чародейка едва сдержалась, чтобы не отшатнуться в ужасе.

– Мальчик мой! – прошептала она, прижав ладонь к груди.

– Я знаю, что камень здесь, – сказал Элиа.

Его глаза были малахитово-черными и не отражали света.

– Так вы не дадите мне его увидеть? – спросил Элиа, и его брови страдальчески сошлись над переносицей.

– Я не могу, Элиа, – вздохнула Арла, склонилась к юноше и погладила его по голове, – Этого делать нельзя.

Элиа опустил голову и долго молчал. Чародейка тоже молчала, глядя в окно, за которым спали зимним сном укрытые снегами горы и ущелья.

– Хорошо, пусть так, – наконец, сказал Элиа, прерывисто вздохнув, – Поговорите с Норнусом о книгах и документах, которые изучал Гвендаль. Возможно, это ключ к разгадке происходящего. Гоблины Пана обвиняют его в краже своей бесценной реликвии.

– Гвендаль вор? – Арла тот час же очнулась от грустных мыслей и обернулась к Элиа, – Да этого не может быть! Я знаю его с детства, он не мог бы ничего украсть. Что же, по словам гоблинов, Чародей похитил у них?

– "Мудрость гоблинов", – ответил Элиа.

– "Мудрость гоблинов" украдена? – воскликнула Арла, – И подданные короля Фракнорка обвиняют в этом Гвендаля? Так вот почему Колдуны объявили Сбор.

– Колдуны решили собраться? – удивился Элиа.

– Да, я получила письмо от Южной Колдуньи, – кивнула Арла, – Она просит разрешения для себя и своих собратьев по ордену устроить встречу здесь, в Аструме. Моя ученица Арника, как ты знаешь, будет посвящена в Западные Колдуньи. Поэтому я согласилась принять здесь Великих Колдунов.

– Неужели они объявили Сбор из-за книги? – спросил Элиа, – Когда Колдуны собирались вчетвером последний раз?

– Еще до моего рождения, – ответила Арла.

Элиа посмотрел на волшебницу с тревогой и изумлением. Агенор говорил ему, что знаком с Арлой почти шестьсот лет. И вряд ли их знакомство состоялось в момент ее рождения.

– Значит, все настолько серьезно? – спросил он.

– Все очень серьезно, – сказала директор волшебной школы, – Это не просто книга, Элиа. Это "Мудрость гоблинов".

Когда Эзельгер вернулся к себе после позднего разговора с принцем Олардом, первым, кого он увидел был Восточный Колдун. Он вышел из гостевого флигеля эльфу навстречу, на плече у него сидела большая серая сова с почтовым шнурком на шее. Евглен шел следом за чародеем, что-то сердито говоря и раздраженно жестикулируя.

– Я категорически против этого. Ты зарвался, Колдун, и забыл, кто здесь главный, – услышал Эзельгер, подойдя ближе, – Главный здесь Эзельгер, и он выполняет приказ гроссмейстера. Мы должны ехать в Парладор, на юг.

Восточный Колдун даже бровью не повел, выслушав воина, вопреки своей обычной живости и вспыльчивости.

– Значит, главный все-таки Эзельгер, а не ты, – молвил он с нехарактерным для него спокойствием и достоинством, остановился среди лужайки и скрестил руки на груди, – Это очень хорошо, Евглен из Гантагора, ибо Эзельгер куда разумнее тебя и может принять правильное решение. Ибо обстоятельства таковы, что нам надо ехать...

– В другую сторону? – перебил Евглен, – Ни за что! Я послан гроссмейстером, чтобы следить, как вы исполняете его поручение. И я не допущу, чтобы вы отлынивали.

– Гроссмейстер также муж весьма разумный и способен понять, что его поручение не важнее моей миссии, – невозмутимо заметил Колдун, – Не горячись, юноша.

– Какой я тебе юноша? – возмутился Евглен, – На себя взгляни, чародей-недоросток!

– Не горячись, юноша, – спокойно повторил Колдун, – И смирись с мудростью посвященных. Мы едем на север.

– А почему мы едем на север, если нам надо на юг? – удивленно спросил Эзельгер, подойдя к спорщикам.

– Это нам с тобой надо на юг, а ему приспичило на север! – вспылил окончательно рассерженный Евглен, – Он...

– Мне это надоело. Помолчи, наконец, – вздохнул Колдун и легонько хлопнул молодого воина ладонью по губам.

Евглен с удивлением и ужасом обнаружил, что не может ни пошевелить языком, ни рта раскрыть. Он прижал ладони ко рту и так и остался стоять, держась руками за лицо.

– Так-то лучше, – одобрил Восточный Колдун все с той же спокойной важностью и достал из широкого рукава своей мантии свернутый в трубочку пергамент, – Гроссмейстер поймет, что мы обязаны отклониться от намеченного пути на время. Я получил официальное извещение от главы моего ордена. Южная Колдунья Адиари объявила Сбор, на который всем Колдунам надлежит немедленно явиться. Мой долг ехать с вами к Генимар, но и Сбор я пропустить не могу. Следовательно, нам надлежит вначале явиться на встречу с другими Колдунами, и только потом ехать на юг.

Евглен возмущенно замычал и затопал ногами, но чародей и эльф даже не оглянулись в его сторону. Они пристально и многозначительно глядели друг другу в глаза.

– Сбора не было уже давно, – сказал Эзельгер негромко, – Случилось нечто особенное, если Адиари хочет собрать Колдунов. Она ничего не говорила тебе на Туманном острове? Не связана ли ваша встреча с поручением гроссмейстера?

– Мы прибыли на Нолаву из-за тебя. Меня госпожа Колдунья не удостоила беседой по душам, – недовольно проворчал Юн и похлопал пергаментом о ладонь, – Теперь вот шлет мне вызов, велит явиться к ней. Но ты абсолютно прав, случилось что-то, чего давно уже не было, если Адиари хочет всех нас собрать. Может, яблоко Тармиэна тому причиной. Так что, не гневайся, воин, – он повернулся к Евглену и похлопал его по плечу, – Как знать, может, моя поездка и твоя имеют общую цель. Пойдем, Эзельгер, Нок уже собирает вещи.

Он спрятал письмо Южной Колдуньи обратно в рукав мантии и важно прошествовал обратно в дом. Эзельгер пожал плечами и догнал Колдуна. Евглен уныло поплелся за ними.

– А ты разве не расколдуешь его? – спросил эльф у чародея, кивнув в сторону онемевшего воина Крылатого Льва.

– Ну, – Колдун помялся и неопределенно пожал плечами, – Может, чуть позже. Ведь так гораздо лучше, правда?

– Ну, – Эзельгер пожал плечами в свою очередь, и в его серых глазах появился не по-эльфийски лукавый блеск, – Ты прав, о, чародей из чародеев. Пусть помолчит хотя бы до утра.

Квадратные окна были забраны затейливо коваными решетками. Стекла в них были красными и синими. За стеклами плясал снег. В бешеном танце кружились белые хлопья, превращая небо и землю в одно сплошное снежное марево. Ничего нельзя было увидеть, кроме темноты и вихря, ничего не было слышно, кроме завывания ветра в печных и каминных трубах. Чем громче выла пурга снаружи, тем теплее и уютнее казалось внутри. После ужина обитатели Аструмы начинали готовиться ко сну, и дневная суета в школе стала стихать. Приятная тишина стояла в библиотеке замка. Свет масляных ламп, свисающих с потолка, и огоньки свечей в настенных бра ложились бликами на темные от времени дубовые панели, которыми была обита небольшая квадратная зала. Ряды книжных стеллажей, делившие залу на коридоры и проходы, скрывались в вечернем полумраке. С верхних полок блестящими глазами-пуговицами глядели чучела птиц и каменные фигурки грифонов и гарпий. За длинными деревянными столами, уставленными свечами и плошками с горящим маслом, сидели на скамьях лишь несколько особенно усердных учеников, склоняясь над книгами. Компания чародеев-преподавателей сидела на уголке одного стола в высоких резных креслах. Двое из них беседовали за чашкой кофе – высокий и худой, как жердь, магистр астрологии и космографии Айнард Вальмиэрский, одетый в бархатную синюю накидку и звездочетскую шапочку и женщина-чародейка в нарядных шелковых одеждах, расшитых руническими символами. Ее волнистые волосы цвета красного дерева были убраны в золотую сетку, украшенную жемчужинками, а на шее висели многочисленные колдовские амулеты.

– Экая щеголиха та рыжая ведьма. Все эти колдовские побрякушки, поди, из самоцветных камешков, – кося глазами на волшебников, проворчал Ронф.

– Чуть больше почтения, господин гоблин. Рыжая ведьма – госпожа Розальба Тар, магистр трансформации, перевоплощения и превращения, – усмехнулся в ответ Кадо, – Услышит, как ты ее называешь, и обратит тебя во что-нибудь неприятное. Например, в прах.

– Не пугай меня – пуганный уже, – ворчливо отозвался Ронф, – Видал я уже этих чародеев, насмотрелся досыта. Скажи лучше, что тут понаписано? Тарабарщина какая-то!

Кадо и гоблин сидели у окна за маленьким столом, поставленным отдельно от прочих. На нем тоже горели свечи и масляные плошки. Тут же горкой лежали толстые, разбухшие от времени и пыли книги, принесенные из самых дальних уголков библиотеки. Ронф с недоумением листал одну из них. Страницы книги были покрыты непонятными знаками и письменами.

– Руны Старых Волшебников, – объяснил Кадо, листавший другую книгу, написанную столь же загадочными буквами, – Их могут прочесть лишь чародеи или те, кто обучен Старой Речи. Эльфы, например.

– Не к ночи будь помянуты, – огрызнулся Ронф, – Они еще хуже чародеев. Ты объясни, зачем мы роемся в этих книгах?

– Ну, – Кадо смутился и неопределенно пожал плечами, – Может, так мы узнаем, что в них искал Гвендаль.

– Лучше бы знать, где искать самого Гвендаля, – проворчал Ронф и опять хмуро уставился на сидящих в отдалении преподавателей волшебства, – Окаянные волхователи!

Все внимание чародеев, между тем, было занято праздным вечерним отдыхом. Розальба Тар и Айнард по-прежнему неспешно беседовали, краем глаза наблюдая, как два других преподавателя играют в шахматы. Преподаватель алхимии Ивальдо Рун переставлял по доске белые костяные фигурки, тогда как его противник играл черными эбеновыми. То был совершенно незнакомый Кадо чародей не слишком юных, но еще не старых лет, облаченный в простые темные одежды. У него было бледное благородное лицо, обрамленное падающими на плечи темными волосами, и непроницаемо спокойные карие глаза.

– Какие у вас ухоженные руки, Ульвейг. Мне в такую погоду никакие заклинания не помогают. Как вам это удается? – с завистью сказала этому чародею Розальба и толкнула в бок сидевшего рядом с ней Ивальдо Руна, – Вы алхимик, Ивальдо, почему бы вам не изобрести средство, чтобы кожа не трескалась на морозе?

– Оно уже изобретено, – усмехнулся преподаватель алхимии, не отрывая взгляда от шахматной доски, – Надо смазывать руки на ночь теплым маслом из семян подсолнечника и надевать на них перчатки. Я лично так и делаю и тоже добился неплохих результатов. Вам шах, Ульвейг.

– Мат, – коротко ответил незнакомый чародей, делая ответный ход.

Ивальдо схватился за голову, а остальные чародеи засмеялись.

– Руки у них мерзнут. Нежности какие! – брезгливо сморщился Ронф, – Холодно, надо думать. Вон – метет и метет. А мы застряли здесь незнамо зачем. Книжки эти, тьфу! Принцам вообще грамота не нужна. Правитель должен воевать и править – вот и весь сказ.

– А кто же будет за тебя писать письма твоей даме? – лукаво усмехнулся Кадо.

– Не твоего ума дело, – отрезал Ронф, потом вздохнул, – Хотел бы я сейчас ее увидеть. Да и дома побывать не мешало бы. Мой дом совсем рядом, всего несколько миль под землю. Там сейчас тепло, жарко, как в пекле. Горят факелы, пенится эль, жарится мясо на раскаленных угольях. Эх, хорошо! А тут едят дурацкую похлебку из курицы и овощей. Проклятые чародеи!

Он хотел прибавить еще парочку крепких гоблинских ругательств в адрес чародеев, но передумал, потому что высокий, одетый в темное незнакомец по имени Ульвейг подошел к их столу.

– Простите, что нарушаю ваше уединение, господа. У нас в лампах выгорело масло, – сказал он и взял со стола серебряную масленку с длинным носиком, – О, сколько у вас книг!

– Это у вас, а не у нас, – неприветливо промолвил Ронф, – Откуда, спрашивается? Комнатка-то не такая уж большая.

– Обычный прием из мира магии – на вид библиотека меньше, чем есть в действительности. Соответственно и книг в ней больше, чем кажется, – объяснил Ульвейг, заглянул в книгу, лежавшую перед Ронфом, и удивленно поднял брови, – Не знал, что гоблинов интересует "Трактат о Легендарных Летах". Он не пользуется спросом. Последний раз его брал только Чародей. О, да вы изучаете все те книги, которые он брал, когда был здесь.

– Откуда вы знаете, что он читал? – спросил Кадо, с удивлением глядя на волшебника.

– Ульвейг мое имя. Я преподаю теорию и историю волшебства, – с поклоном представился чародей, – Славный предмет, чудесная наука. Слыхал я от моих коллег, что сам Колдун Востока Юн любил прогуливать этот урок.

– Так и было – я свидетель, – улыбнулся Кадо, – Но где же прежний учитель теории и истории Квенлин Пангорский?

– Достославный Квенлин занемог и почил два месяца тому назад, – склонил голову Ульвейг, – Госпожа Арла оказала мне честь, взяв на его место. Таким образом, в моем ведении библиотечные книги и архив почтенного Норнуса. Поэтому я знаю, что читал Гвендаль из Орфины в свой приезд к нам.

– А он не поделился с вами, зачем он все это читал? – спросил Кадо нового учителя истории волшебства.

– Сказал, что должен подготовиться к важной миссии, которая на него возложена царицей, – объяснил Ульвейг, – И еще добавил, что это поможет ему отыскать свет истины во тьме пещер и подземелий.

Ронф при этих словах чародея подскочил на стуле и вытаращил глаза. Ульвейг же ухоженной и бледной точно у женщины рукою взял масленку и вернулся к своему столу и ожидавшим его чародеям.

– Квенлин умер, – с грустью молвил Кадо, туда-сюда листая книгу, – Старик был добр ко мне.

– Умер, так и леший с ним, – безразлично махнул рукой гоблин и добавил, возбужденно сверкая глазами, – Ты что не слышал, чего говорил этот теоретический историк, исторический теоретик или как бишь его там еще? Гвендалю нужны были эти заумные книженции, чтобы отыскать во тьме свет истины. То есть, что бы найти и стырить нашу священную реликвию! Он готовился к этому заранее! Где Элиа? Хочу видеть его физиономию, когда он узнает правду о своем ненаглядном Чародее.

Кадо покачал головой и успокаивающе положил руку на плечо Ронфа.

– Оставь Элиа в покое до утра. Ему и так тяжело. Близость колдовского камня просветляет его разум, но поглощает его силы. Пусть он отдохнет. Пусть спит.

Ледяная буря ревела за стенами замка. Ветер выл в ночи, заставляя дрожать стекла в окнах. Но в жарко натопленной комнате было душно. Под тяжестью пуховых одеял трудно было дышать. Элиа ворочался на мягкой постели, точно на камнях или голой земле. Зыбкая дрема охватывала его лишь временами, и мысли, крутившиеся в голове, не давали покоя. "Что делать дальше? Как искать Гвендаля и священную книгу гоблинов? Как предотвратить войну?" – постоянно спрашивал себя Элиа и не находил ответа. Покой не шел к нему и по другой причине. Юноша чувствовал, как внутри него возрастает твердый каменный холод, как он шевелится, как тянет куда-то, как чего-то ищет. И он знал, что это зеленый колдовской камень жаждет встречи со своей половиной, и постоянно слышал его зов. Еще Элиа знал, что этой встречи искать не следует. Какой бы желанной она не была, она может его погубить. Но камень не хотел ничего знать. Он толкался внутри и настаивал на своем. Элиа долго вертелся с боку на бок и наконец не выдержал.

– Оставь же меня хоть на минуту. Дай мне покой, помоги уснуть, – взмолился он, сев в своей постели, и вдруг как по волшебству провалился в сон.

Дремота окутала Элиа зеленой дымкой, заставив голову склониться обратно на подушку, и незаметно перенесла его под своды векового дремучего леса. Элиа вдруг обнаружил, что бредет по тропинке сквозь строй могучих ясеней и дубов. Тропинка петляла в высокой траве и терялась в синей пелене лесных туманов, но лунный свет, проникавший под своды сплетенных ветвей и игравший кружевом листвы, освещал дорогу. Он вел Элиа все дальше в глушь и чащу, пока не привел на место, где деревья незаметно расступались. Вскоре Элиа заметил, что бредет среди светлых теремов с высокими крышами и украшенными каменной резьбой оконными проемами, среди стройных белых башен, увитых диким виноградом и плющом, среди изящных статуй и благоухающих цветников. Сам не зная как, оказался он в тайном эльфийском городе, скрытом в лесах, и шел по нему никем не замеченный. Стояла лунная ночь на исходе лета. Вся природа замерла, не было слышно ни шагов крадущегося зверя, ни шороха крыльев летящей птицы. Ветер не шуршал травой, не теребил листву деревьев. Но город не спал. Огоньки зажженных фонариков теплились на ветвях старых кленов, грустный синий свет лился на лужайки и кусты из окон. Едва заметное движение угадывалось в лесной темноте. Элиа вгляделся в ночь, и ему показалось, что он видит неясные фигуры в просторных одеяниях, легко и неслышно ступающие во мраке. Вместе с ними двигались и огоньки горящих фонарей. Фигуры приблизились. То были эльфы. Длинной вереницей они выходили из ворот города, покидая его. Одетые в серебристо-серые дорожные одежды, с головами, накрытыми капюшонами, и фонарями в руках, дети Чудного народа шли по тропинке в лес. Элиа вздрогнул и отступил в тень. То была напрасная предосторожность: не замечая его, эльфы прошли мимо легкой неслышной поступью, едва задев юношу воздушными складками своих плащей. Многие из них вели под уздцы лошадей с поклажей, другие несли узелки. Свет фонарей ложился прозрачным сиянием на их тонкие прекрасные черты, озарял печальный блеск в их глазах. Высокие и стройные мужчины и женщины с юными лицами и вековой мудростью во взгляде один за другим исчезали под сенью леса в темноте. Элиа понял, что они уходят навсегда. Эльфы покидали лес, они уходили, и вместе с ними уходил свет чуда и волшебства, окутывавший эту землю, делавший ее неповторимой и прекрасной. Эльфы уходили и наполняли все вокруг тоской вечной разлуки. Элиа стоял в темноте и глядел на их исход с тяжестью на сердце. Слезы наворачивались ему на глаза. "Зачем они уходят? Я не хочу, чтобы они уходили!", – хотелось ему крикнуть, но он не смел нарушить торжественную тишину леса и светлую печаль, витавшую под его молчаливыми сводами.