Текст книги "Апельсиновый вереск. По ту сторону Ареморики (СИ)"

Автор книги: Вайолет Девлин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Этери

Когда Этери вдохнула сладкий аромат хрустящих яблок, политых вязкой янтарной карамелью, первым ее порывом было вбежать в трактир и оказаться в маленькой книжной лавке мистера Ли. Подвязать хлопковый накрахмаленный фартук, подхватить стопку новых, пахнущих типографией и чернилами книг и расставить их аккуратно по полкам.

Но в трактире не было книг. Качающиеся створки скрипнули за спиной, и они оказались посреди шумной забегаловки. С потолка на тонких, едва заметных нитях спускались бумажные фонарики. Они горели слабым фиолетовым светом. Меж длинных столов, хаотично разбросанных по помещению, ловко сновали девушки и парни в темно-зеленых одеяниях. Головы мужчин украшали длинные цилиндры, а головы женщин – забавные шляпки с вытянутыми полями. В большом камине, по форме напоминающий Этери ящера с острыми клыками, полыхало пурпурное пламя. Его жар ощущался даже на входе.

– Зря мы сюда пришли, – сказала Авалона, изучая внутреннее убранство трактира. Хэлла замерла рядом с Этери и периодически подозрительно косилась в сторону Элфи.

– Как только ты попробуешь здешнюю пищу, твое мнение измениться, – загадочно сказал альв и повел девушек в сторону самого дальнего столика.

Этери то и дело оглядывалась в поиске чарующего запаха, который она почувствовала до того, как вошла в трактир. Она могла поклясться, что остро ощутила на языке приторную сладость яблок в карамели, приготовленных миссис Ли. Был ли аромат на самом деле? Или же это неведомое наваждение?

Этери разместилась за столом, рядом с ней опустилась Авалона, а Элфи предпочел скамью напротив.

– У нас нет на это времени, – Авалона откинулась на деревянную спинку, сверля взглядом довольного альва. Элфи вел себя подозрительно. Его лисьи глаза стали хитрыми, а улыбка, затаившаяся в уголках губ, не предвещала ничего хорошего.

Элфи на секунду задумался и, оглянувшись через плечо, сказал:

– Мы надолго не задержимся.

Трактир был наполнен самыми разнообразными ароматами. Тут и жаренное мясо на гриле, и красная рыба с хрустящей корочкой, и шоколадные кексы с изюмом, совсем как те, что пекла мама в детстве. Живот Этери скрутился в тугой узел, а желудок болезненно сжался. Она не помнила, когда ела последний раз, и теперь идея Элфи сделать небольшой перерыв на перекус уже не казалась такой ужасной.

– К нам подойдут? – спросила она через несколько минут.

Элфи хмыкнул и склонил голову к левому плечу.

– Мы уже сделали заказ.

В следующий миг около их стола возникли парень и девушка. Они держали подносы, заставленные тарелками. Ловко выставив еду на стол, они поклонились и удалились прочь. Этери удивленно вскинула брови, рассматривая перед собой гору вкусностей.

– Приятных воспоминаний, – улыбнулся уголком губ альв.

Выдох Этери получился рваным. Ее губы онемели, когда она почувствовала запах какао, на поверхности которого плавали маленькие маршмеллоу. Именно такой какао любил варить Джон в холодные зимние вечера, когда Этери была совсем маленькая. Рядом стояла тарелка с горячими шоколадными кексами, а из высокого крафтового пакета Этери достала яблоки в карамели на деревянных палочках.

Девушка растерянно смотрела на еду, боясь откусить даже кусочек. Джон любил повторять, что даже самую горькую жизнь можно подсластить особым напитком. Дрожащей рукой Этери потянулась к глубокой фарфоровой чашке. Набор точно таких же чашек родители Джона подарили семейству Фэрнсби на свадьбу. Сделав глоток, Этери зажмурилась. Горячий какао согрел все тело вплоть до кончиков ушей. Кекс с подгоревшим изюмом захрустел на зубах. Лилит не умела хорошо готовить, и лишь кексы получались у нее изумительно. В этом ее убедил Джон, а Этери всегда поддерживала его, боясь расстроить мать.

По щеке скользнула теплая слеза. Этери подняла взгляд на альва и тихо прошептала:

– Вкусно…

Тот улыбнулся не свойственной ему доброй улыбкой. Так мог улыбаться только живой человек, тот, кто умел по-настоящему радоваться. Элфи так не умел, но хорошо делал вид. И на секунду Этери позволила себе забыть о том, что он лишь притворяется. На секунду она поверила, что он улыбается искренне.

Вытерев щеку тыльной стороной ладони, Этери повернулась к Авалоне. Всадница сидела с каменным лицом, так и не притронувшись к еде в тарелках. Она казалась застывшей статуей, что замерла раз и навека. В железной тарелке перед ней дымилось овощное рагу с тимьяном, а в деревянной пузатой кружке оказалась какая-то бледная жижа.

Авалона несколько раз моргнула и, подняв, голову в упор посмотрела на альва.

– Что это? – ее лицо не изменилось, и только слегка охрипший голос намекал на то, что хэлла в ярости.

– Тебе лучше знать, – ответил Элфи.

Этери нервно поправила прядь волос. Не хватало еще, чтобы эти двое вновь устроили сцену, но теперь уже прилюдно.

– Тебе ничего не принесли, – заметила она отсутствие еды около Элфи.

Он открыл рот, чтобы ответить, но не успел.

– Здесь таких блюд не подают.

За его спиной возникла женщина. Казалось, она выплыла из глубинных теней. Этери сглотнула ком в горле. Никогда прежде она не видела настолько красивых людей. Не считая Элфи, конечно. Но если Элфи отличался красотой безупречной, то дама в широкой шляпе обладала порочной красотой. Ярко-рыжие, словно огоньки обжигающего пламени, волосы были чуть выше плеч. Глаза пронзительно зеленые, с вертикальным зрачком, совсем как у кошки. А губы – черные, будто бы измазанные в саже, изогнуты вверх. На ее плечах лиловая накидка из тончайшего шелка, а под ней облегающее выразительные изгибы тела черное платье в пол.

Ее взгляд завораживал, и Этери поймала себя на мысли, что хочет остаться в этом трактире навсегда. Стать одной из тех, кто будет ловко огибать столы, неся в руках тяжелый поднос и…

– Ай! – резкая боль отрезвила. Авалона вцепилась острыми ногтями ей в руку. Теперь на ладони красовались красные полумесяца. Наваждение медленно начало стихать.

– Не смотри ей в глаза, – сказала Авалона, повернувшись к Этери, – она чародейка, ее взгляд способен загипнотизировать и поработить чужую волю.

Элфи хмыкнул и обернулся.

– Здравствуй, Ная, – сказал он, одарив чародейку очаровательной улыбкой.

Она проплыла мимо, застыв на том месте, где еще пару минут назад стояли официанты.

– Что тебе нужно? – без лишних разговоров спросила Ная.

– Вернуть должок.

– Я спросила не зачем ты пришел, а что тебе нужно?

Элфи выразительно взглянул на Этери.

– Исправить несколько недостатков.

Ная впилась взглядом в Этери, но та сразу же отвернулась. Неприятно, когда тебя пытаются контролировать. Становиться марионеткой в чьих-то руках она не собиралась. Хватает и Элфи, который подобно кукловоду, с легкостью дергает за нужные ниточки. Этери ненавидела, когда Лилитили даже Джон пытались ее контролировать, а здесь ей приходиться действовать по указке из-за одного ключевого момента. Она должна выжить. Это неприятно вдвойне.

– В твоих силах напустить легкие чары, – продолжил альв. – Подправь нашей прелестнице глазки, чтобы придать им более… – он задумался, почесав подбородок, – человечный вид.

– Она и так человек, – сказала Ная.

Ее скользящий взгляд все ощущался подобно легкому щекотливому ветерку. Лицо зудело, и Этери, не выдержав, провела пальцами по щекам.

– Человек, которому очень не повезло, – уже тише добавила чародейка. Удары сердца в груди участились. Этери побоялась, что их будет слышно на весь трактир.

Она скорее почувствовала, чем услышала, как Ная приблизилась к ней сзади.

– Эти локоны, словно само золото, – она взяла маленькую прядку и пропустила между пальцев, – и бесцветная радужка глаз. Ты королевское дитя.

Этери слабо улыбнулась. Знала бы мисс чародейка, сколько раз ей пришлось это услышать. Королевское дитя, внучка короля, дочь принцессы. Этери не имела к ним никакого отношения. Она оставалась Этери Фэрнсби, девушкой, что боялась грозы и всегда закутывалась в плед, поджимая ноги к груди и закрывая уши руками. Она оставалась Этери Фэрнсби, когда приезжала в дом родителей и вместо помпезных ужинов они заказывали китайскую еду и вместе смотрели развлекательные телепередачи. Она оставалась Этери Фэрнсби среди высоких полок с книгами, и даже погружаясь в очередную историю, проживая сотни жизней, она оставалась собой.

Этери родилась именно такой и этого уже не изменить. Она останется Этери Фэрнсби навсегда.

– Ты права и в то же время ошибаешься, – вдруг сказала Ная, продолжая пропускать гладкие волосы Этери между пальцами.

Девушка вздрогнула. Она ведь не могла сказать этого вслух или…

– Вы умеете читать мысли?

Ная громко расхохоталась.

– У тебя все написано на лице, дитя.

– Вы не видите моего лица, – недоуменно пробурчала она.

– Вижу. И ты можешь увидеть.

Этери моргнула и наконец, заметила за спиной альва камин. Она могла поклясться, что когда они заходили, он стоял в другой части таверны. Но вот он совсем рядом. Казалось, протяни руку и коснешься лилового горячего пламени. В его огоньках мелькнуло отражение девушки. Волосы, спускающиеся золотым водопадом, заостренные черты лица, словно ее морили голодом годы, губы обветренные, сжатые в тонкую линию. Это была она, мисс Этери Фэрнсби. Только взгляд укоризненно туманных глаз стал настолько жестоким, что Этери вжалась в резную спинку скамьи. Она испугалась собственного отражения, и это ее поразило больше всего.

– Это неправда, – шепнула она скорее самой себе, чем чародейке.

– Пока нет, – еще тише ответила Ная.

В отражении что-то блеснуло. Голову Этери украшала золотая острая корона.

– Всему свое время, дитя.

Чародейка накрыла ладонью ее глаза и прошептала что-то на языке, который Этери не удалось распознать. Вспыхнуло яркое пламя, и на секунду оно ослепило девушку. Этери взмахнула руками, но кто-то быстро зажал ей рот и обездвижил запястья. Боль длилась всего долю секунды, но в глазах уже стояли злые слезы. Дьявольское волшебство с его внезапными дьявольскими чарами. А можно было предупредить? Когда Ная убрала руку, Этери вскочила со скамьи, готовая разразиться гневной тирадой, но перед ней зависло маленькое зеркало.

– Взгляни-ка.

Этери замерла, а весь поток гневных слов так и застрял в горле. Из зеркала на нее смотрела вылитая Лилит. Глаза Этери больше не были бесцветными. С помощью чар Наи они превратились в отражение нежно-голубого неба. Этери ощупала веки, чтобы убедиться, что ей не мерещится. Лицо приобрело более резкие черты и несколько морщинок, которые могли у нее появиться только через несколько лет.

Этери Фэрнсби больше не существовало. Вместо нее в таверне чародейки стояла Лилит Пендрагон.

– Изумительная работа, – усмехнулся альв, – осталось одно.

Авалона лишь покачала головой, отодвинув от себя тарелки с овощным рагу. Ее до сих воротило от поданной еды, и Этери оставалось только гадать, какие воспоминания навевают на нее эти блюда.

– Я сделала это не ради тебя, – Ная обошла стол. – И даже не ради нее, – кивнула она в сторону Этери. – У Ареморики есть свои законы, которые мы не в силах нарушить. Мне просто пришлось им последовать.

– Чародейки… – произнес Элфи с нескрываемым неудовольствием. Тем не менее, он выглядел польщенным.

– Но, – продолжила Ная, – у меня есть кое-что для тебя, дитя.

Откуда не возьмись, вверх взмыли белоснежные ленты. Они хаотично летали вокруг Наи, пока из воздуха не появился какой-то предмет. Он упал ей в руку, и Этери схватилась за край стола, чтобы не упасть.

Чародейка протянула ей затемненные очки-прямоугольники.

– Как? – только и сумела выдохнуть ошарашенная девушка. Она вертела в руках свои очки, каждая трещинка, каждая потертость была на месте.

– Это же волшебство, глупая, – вновь рассмеялась Ная. Этери слабо улыбнулась. Глаза все еще щипало от наложенных на них ярких чар, но зато теперь ей не придется каждый раз щуриться, глядя на залитую солнцем лесную опушку.

Ная прикрыла рот рукой и тут же вздрогнула всем телом. Уголки ее алых губ быстро поползли вниз.

Она нахмурилась и, раздраженно поджав губы, сказала:

– Выметайтесь отсюда.

Элфи беспрекословно поднялся. Авалона с Этери переглянулись и последовали его примеру. Они направились к выходу, но были остановлены громким криком.

– Не туда! В подсобку, быстро!

Чародейка махнула рукой в сторону крошечной двери в половину роста Этери. Она серьезно решила, что они туда пролезут?

– Торопитесь. – Ная распахнула дверь. Элфи подарил ей прощальную улыбку и растворился в темноте помещения.

Авалона помедлила, замерев рядом с чародейкой.

– Можно вопрос? – внезапно охрипшим голосом произнесла хэлла.

– Только быстро.

– Почему именно овощное рагу с тимьяном?

Взгляд Наи стал расфокусирован. Она смотрела Авалоне в глаза, но, казалось, глядела совсем не на нее.

– Если ты до сих пор не поняла, значит, тебе не суждено узнать об этом именно так.

Авалона смиренно кивнула и гордо прошагала вперед.

– У тебя тоже есть вопросы, золотое дитя? – насмешливо изогнув бровь, спросила Ная.

– Нет.

Этери хотела шагнуть вперед, но чародейка вцепилась в ее плечо ногтями. Девушка зашипела от боли, но остановилась.

– Запомни все, что ты почувствовала сегодня, ведь больше никогда ты не ощутишь подобного. И запомни все, что видела, ведь в отражении кроется твоя истинная сущность, – монотонный голос Наи разнесся по таверне, в которой вдруг стало тихо.

Дверные створки скрипнули. В зале появился мужчина, лицо которого не удалось разглядеть потому что чародейка, будь она неладна, толкнула Этери, и та полетела вниз…

Хагалаз

– Не зевай, – щелкнула его по носу Сольви.

Отяжелевшие веки медленно открылись, и Хагалаз увидел перед собой ее. Стройную черноволосую красавицу. Вчера ей минуло семнадцать лет, но для него она все еще была маленькой девочкой, ворующей яблоки из сада часового Хуго. Хотя нельзя не признать, Сольви имела все достоинства взрослой женщины… Его оголенная спина напряглась, чувствуя под собой жесткую кору дерева. Сейчас тренировки занимали все свободное время. Если он хотел стать дьердом, ему нужно было приложить больше усилий. Гораздо больше, чем остальным всадникам. Он никому не позволит себя обойти.

Хагалаз встал и потянулся, разминая затекшие после сна мышцы. На плече начала ныть старая рана. Когда он был юнцом, то по собственной глупости полез на рожон, из-за чего и получил в наказание сорок пять ударов розгами. Вся его спина была исполосована шрамами, но плечу досталось больше всего.

– Я принесла тебе завтрак, – улыбнулась Сольви. Сердце из груди выскочило, но Хагалаз поймал его и заставил вновь биться в спокойном темпе. Что за шутки? Почему он так странно реагирует на ее улыбку?

Сольви была одной из тех девушек, которые не были обделены мужским вниманием. Каждый второй всадник в Часовых Городках хотел за ней ухаживать. Хагалаз незаметно поморщился. Хотя нет, скорее просто хотел ее. Она была смелой, но при этом невероятно хрупкой. Именно Сольви всегда бросалась защищать слабых всадников, которым делать в Часовых Городках было нечего. Слабаков отсеивали с каждым этапом обучения, чтобы в конце остались только те, кто достоин служить империи. Сольви будет достойной всадницей, а значит, с личной жизнью может попрощаться. Она не тратила свое время на жалкие ухаживания. Мужчины, желавшие заполучить ее сердце, были ей неинтересны.

И все же почему-то она уже который год таскалась за ним.

Девушка поставила на траву тарелку с вязкой манной кашей и железную кружку с яблочным соком.

– Я не голоден, – это была неправда. Хагалаз ощущал зверский голод, и в нем выражалась не только потребность в еде. Он боялся признать, что, как и многим идиотам, приносящим ей полевые цветы под окно, ему нужна была Сольви.

– Ты ничего не ел со вчерашнего утра, – в ее голосе прорезался металл, а мужчина отступил назад, – Хочешь умереть от голода?

Под ее суровым взглядом Хагалазу пришлось опуститься обратно на траву, взять ложку и попробовать состоящее из комочков месиво. Как только горячая каша коснулась неба, он закашлялся, схватил кружку с соком и запил.

– Во имя Пресвятой Морриган, только не говори, что ты сегодня дежурила на кухне!

– Ну… – она потупила глазки, а на ее щеках заалели два пятна.

Хагалаз резко выдохнул, отводя взгляд.

– Каша ужасно соленая. Влюбилась, что ли? – он прищурился.

– А если и так? – она с вызовом вздернула подбородок.

– Тебе не стоит помогать на кухне, пока это не пройдет. – Хагалаз отодвинул от себя тарелку, сочувствуя всем, кто сегодня поднимется на завтрак.

– Я не хочу, чтобы это проходило.

Сольви сжала свои крохотные кулачки. Мужчина почувствовал, как она гневно буравит его взглядом.

– Если хочешь стать достойным всадником, тебе придется подавить в себе любое зарождение чувств. Ты должна быть предана в первую очередь империи, во вторую – своему командиру и в третью – отряду, в котором будешь служить.

– Тогда, – Сольви подошла ближе и наклонилась. Ее кудри упали ему на плечи, и на миг у Хагалаза перехватило дыхание. Она была слишком близко, и он не мог двинуться, не мог протянуть руку и отодвинуть ее от себя силой. Хэлл замер, ощущая ее прохладное дыхание у себя на губах, – я откажусь от чести быть всадником.

Сольви преодолела миллиметр и поцеловала его.

Пресвятая Морриган, почему вокруг таверны так остро витает аромат пересоленной каши?

– Окружить здание, – хрипло произнес Хагалаз.

Всадники рассредоточились по периметру, а хьенд вошел внутрь. Хищный беглый осмотр ничего не дал. Авалоны здесь не было. Как и пленных. Но фигура истины указывала направление их движения, они совершенно точно находились здесь совсем недавно. Аромат каши стал невыносим, и Хагалаз попытался дышать через рот. Глупо, конечно, но только так он мог сопротивляться нахлынувшим воспоминаниям. Они болезненно ранили.

– Хьенд Кадоган, – мужчина повернул голову и увидел скрючившуюся старушку в широкой шляпе. Опираясь на деревянную клюку, она, прихрамывая, направилась к нему. – Какая честь видеть сильных мира сего в своей скромной таверне.

Показалось или ее голос сочился сарказмом?

– Вы хозяйка? – спросил он, стараясь не обращать внимание на странное напряжение вокруг.

– Тетушка Наяна, если угодно.

– В вашей таверне укрывался один из моих всадников. Женщина по имени Авалона Кэрролл. Стройная, две темные косы, зеленые глаза. Видели такую?

– Всадники редко сюда захаживают, – ответила тетушка Наяна, почесав подбородок.

– Вы не ответили.

Она усмехнулась, покачав головой.

– Твои мысли заняты совсем другим, хьенд. Может быть, хорошенько подумаешь и спросишь меня о чем-то ином?

Хагалаз прищурился. Странно, казалось, она находилась у него в голове. Насколько бы сильно хэлл не желал сосредоточиться на своей истинной цели, каждый раз перед его лицом мелькал образ юной Сольви. Его жены. Пока таверну окружал запах пересоленной каши, Хагалаз не мог думать о другом.

– У вас отвратительно готовят, – сказал он. Хозяйку ничуть не задели его резкие слова.

– А ты сначала попробуй.

Она усадила его за свободный круглый столик, и в тот же миг к нему подскочили официанты с подносами. Тарелка с манной кашей и железная кружка сока. Да они издеваются. У него нет времени на то, чтобы предаваться воспоминаниям и все же… Он взял ложку и зачерпнул кашу. Она была кошмарно соленой. Уголки губ мужчины поползли вверх. Да, это определенно была она. Манная каша, приготовленная в военном чугунном котле. Вкус не изменился.

– На самом деле люди – это открытая книга, – произнесла тетушка Наяна, с кряхтением занимая стул напротив, – кто-то раскрывается сам по себе, и его страницы читаются легко, к кому-то приходиться пробираться через дебри словесных оборотов и сносок, а кто-то отказывается открываться, не осознавая, что уже открыт, просто титульный лист пуст, как и все остальные страницы. Ты именно такой.

Она улыбнулась, и морщины на ее лице стали напоминать зигзагообразные молнии.

– Ты пишешь себя сам, пока других создают, – плечи Хагалаза напрягались с каждым словом этой удивительно проницательной женщины. – А теперь спроси себя снова. Зачем я сюда пришел? Что я хочу получить? И я ли этого хочу?

Хагалаз встал, стул отъехал назад, но не упал. Зачем он пришел в таверну? Что за глупый вопрос? Он хотел найти Кэрролл, убедиться, что она предатель или, наоборот, опровергнуть это предположение.

– Только отвечай правдиво, – добавила хозяйка.

Честность. Хагалаз оказался в таверне не только потому, что фигура истины направлялась сюда. На самом деле ему жизненно необходимо найти девчонку, чтобы убедиться, что она в порядке. Он волновался, и это волнение сказывалось на его привычных отточенных действиях. Он должен был вести допрос, но вместо этого допрашивали его. Какая ирония.

Что же он хочет получить? Обратные доказательства ее вины. Он не хотел быть палачом, погубившим единственного человека, который за столько лет стал ему дорог. Если Ави окажется предателем, ему придется отдать ее на растерзание инквизиторам. Придется наблюдать за ее казнью. Он не вынесет этого. Как никогда один из сильнейших хьендов Континентальной Империи близок к тому, чтобы сломаться. Она – его слабость. Только она.

Но чего на самом деле он хочет? Защитить ее и понять, почему она сбежала. В этом кроется его сокровенное желание. Хагалаз просто хотел понять, почему. Без упреков и обвинений, просто знать, почему, когда он предложил ей сбежать, она стоически отвергла его покровительство, но потом сама же пустилась в бега?

Вот чего он хотел.

Правда, это не имело никакого значения. Его желания малы и ничтожны по сравнению с верностью к империи. Желания Хагалаза – проявление секундной слабости, они пройдут, как и ноющая боль в груди, как и иглы, что целиком пронзили сердце. А вот воля императора будет жить вечно. И он ничего не мог с этим сделать. Долг обязывал поступиться с собственным эгоизмом, забыть о его существовании.

И Хагалаз забыл.

– Где она? – его низкий голос завибрировал от раздражения.

Тетушка Наяна вздохнула, взглянув на хьенда так, словно тот был последним дураком.

– Честность – не твоя сильная сторона.

Хагалаз вздрогнул, когда услышал из ее уст строчки, начертанные Авалоной в письме.

– Ты ведь уже сделал выбор и независимо от моего ответа, все равно сделаешь это, верно? – разочарованно протянула старушка.

Все, хватит. Хагалаз прошагал мимо нее, но замедлил шаг, когда в спину прилетели слова, сказанные на отдаленно знакомом наречии.

–Хаэло ноата он гаррде хоэло.

Правильное решение не всегда верное.

(примечание:Хаэло ноата он гаррде хоэло -древняя скаэльская поговорка, была популярна в обиходе когда на месте Империи Сион высилось княжество Скаэль. Трактовки скаэльских поговорок различны, и все зависит от перевода, но конкретно в этой, под словом “Хаэло” подразумевается “Правильный” или “Выбор в сторону нужного”. А “хоэло”, отличающееся всего одной буквой “Верное” или “Вероятное”. Поговорка имеет значение неправильного, но значимого выбора)

Через несколько дней фигура истины медленно, со скоростью раненой черепахи все еще ползла по карте. Хагалаз поморщился и отвернулся, гипнотизируя уходящие ввысь стеллажи с книгами. Как она сказала? Правильное решение не всегда верное? Бред. И поговорка, и старушка, что ее произнесла. Хэлл знал, что ему нужно делать, только уже который час не мог на это решиться. Он обходил стол по кругу, заложив руки за спину, и наблюдал, как Ави пробирается в чащу Багряного леса.

То, что хьенд собирался сделать, противоречило его собственным убеждениям. Но согласно тексту Священного Писания, именно это обязан сделать главнокомандующий армии, когда Империи Сион угрожает опасность. Угроза в лице Авалоны Кэрролл выглядела смехотворно. Маленькая вертлявая девчонка. Кому она может навредить? Разве что самой себе.

Но она предатель и все это время имела доступ к закрытой информации. С ней нужно покончить.

Хагалаз зарычал от бессилия и стукнул кулаком по столу, как совсем недавно сделал Фонзи. Мужчина взъерошил волосы, его лицо искривила судорога боли. Он боролся сам с собой. В голове, будто бы специально издеваясь, звучал голос сына.

“Она для тебя значит больше, чем кто-либо. Я не поверю, что ты будешь стоять и смотреть, как Авалону сжигают заживо”.

О нет. Хагалаз не собирался смотреть на ее казнь. Он готовился совершить ее сам, взять на себя это бремя. Если он не сделает это сейчас, она все равно умрет, но в муках инквизиции. Именно этим пытался успокоить себя хэлл. Он протянул руку вперед, чтобы коснуться фигуры, но ладонь замерла, так и не обхватив пальцами стекло, за которым клубилась дымка.

– Будь на ее месте другой, я не стал бы медлить, – его голос дрогнул в тишине Зала Совещаний. И эта тишина неожиданно сбросила с Хагалаза тяжелый ошейник. Слишком долго он был цепным псом, холодным и безжалостным. Он закричал, подобно зверю, впавшего в ярость, – Почему она? Почему именно она?

Он рванул на себя карту, фигура истины прокатилась по столу и полетела вниз. Глаза Хагалаза расширились от страха. Резкое движение и он поймал фигуру над самым полом и бережно прижал к груди.

– О, Ави, девочка… Что же ты натворила?

К горлу подкатила тошнота, а желудок скрутился в узел. Если бы он только мог ей помочь… Рой голосов в его голове постепенно стихал. Хьенд поднес фигуру к губам, чувствуя ужасающий холод. Правильно. Так и должно быть.

Холодно и пусто.

Когда он разжал пальцы, показалось, что мир остановился. Люди перестали бегать по улицам Коэтры, всадники не тренировались на поле под командованием Аврелии, а он совсем не пытался убить девчонку, которую оберегал все эти годы. Для Хагалаза мир замер, когда фигура истины потеряла опору и снова полетела вниз. В этот раз с его молчаливого согласия. Пока фигура рассекала воздух, Хагалаз думал, что все же ей больше идут косы, чем высокий хвост.

Оглушающий треск. Барабанные перепонки задрожали. Стекло разбилось на маленькие осколки, льдинки украсили пол, переливаясь искрами. Туманная дымка начала рассеиваться, а Хагалаз так и замер рядом с ней. Потом зачем-то наклонился и попытался поймать пальцами. Но ощутил не осязаемую пустоту. Точно такая же клубилась у него внутри. Горло сдавило, а воздуха не хватало. Мужчина даже схватился за край стола, стараясь удержать равновесие.

Он сделал все правильно. Во имя империи и императора он обязан был это сделать. Пока он пытался себя в убедить в том, во что сам не верил, его пульс постепенно замедлялся.

Хагалаз перестал держаться за стол и нашел в себе силы присесть и собрать осколки. Но выкинуть он их не смог. Так и держал в ладонях, пока они больно царапали загрубевшую кожу.

Все так, как должно быть. Иначе быть не могло… Иначе…

– Да чтоб вы все сдохли в своем огне! – не своим голосом произнес Хагалаз, падая на одно колено.