Текст книги "Лидия (СИ)"

Автор книги: Василий Воронков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

84

После этого злополучного свидания мы не виделись почти месяц – я не решался её куда-нибудь приглашать, решив, что она наверняка мне откажет, но по-прежнему регулярно проверял её страницу в соцветии, где со времени окончания первого курса не появилось ни одного нового сообщения.

А потом Лида вдруг опубликовала фотографию – без названия, даты и комментария – просто снимок огромного корабля треугольной формы, стоящего в пусковой шахте, рассекая своим острым гребнем мерклый вечерний воздух. Фотографировали явно издалека – специально, чтобы исполинское судно, поднимавшееся над всеми зданиями космодрома, целиком попало в кадр.

"Что за корабль?" – спросил я.

Лида ответила спустя сутки:

"Патрокл. Разве не видно?"

"Я и не сообразил. Он такой огромный. Неужели это ты снимала?"

На сей раз ответ пришёл почти мгновенно:

"Нет, конечно. О чём ты? Патрокл сейчас не на Земле. Это известный снимок".

Я несколько часов думал, как бы ответить, когда получил от Лиды второе сообщение:

"К тому же Патрокл не может совершить посадку. Это фотография сделана в день его запуска".

"Ты меня устыдила", – написал я. – "Пойду зубрить учебники. И как я умудрился сдать экзамены?"

"Учение – свет", – ответила Лида.

Я весь вечер искал в сети фотографии.

"А это что за корабль?" – написал я и прикрепил к сообщению снимок.

Лида думала долго.

"Не знаю", – ответила, наконец, она. – "Наверное, что-нибудь не такое известное, как Патрокл".

"Это Патрокл", – написал я.

83

Во второй раз мы встретились уже ближе к концу лета – наш разговор в соцветии неожиданно придал мне сил, и я решился позвонить Лиде, мучительно долго набирая её выученный наизусть номер. На сей раз я отказался от экспериментов и выбрал обычную кофейню в центре города – без мнимых звёзд и туманностей. Лида сначала согласилась, а потом предложила снова пойти в кафе под эстакадой.

Она не опоздала, но и пришла на встречу не одна.

Её подруга Анна, о существовании которой я благополучно забыл за летние каникулы, вместо приветствия смерила меня пренебрежительным взглядом – как уличного попрошайку, вымогающего мелочь у прохожих. Лида была всё в том же светло-коричневом платье, с похожей на портфель сумочкой.

В кафе оказалось людно, и нас отвели в зал с расшторенными окнами. Проекторы там тоже работали, однако без интимного сумрака россыпь поблёскивающих под потолком звёзд уже производила такое чарующее впечатление.

Девушки выбрали столик у самого окна и сели рядом, напротив меня. Анна тут же вытащила из сумочки суазор и принялась что-то показывать Лиде, старательно игнорируя моё присутствие. Лида смотрела в экран её потрёпанного наладонника с вежливым интересом, вздыхая и поглаживая волосы на голове.

– Вот она, – сказала Анна. – Классно получилось, правда?

На экране суазора красиво переливалась стереография морского берега в утренние или вечерние сумерки – вода зеленоватого цвета, ровная полоса искусственного пляжа, пустынного, как в фантастических фильмах, где за кошмарное мгновение исчезает всё население Земли.

– Ездила куда-то? – спросил я.

– Ездила, – сказала Анна.

– Это где? – продолжал допытываться я.

– Это искусственный остров, – сказала Лида. – Как-то он претенциозно называется… Ты говорила…

– Фаласа, – сказала Анна.

– Фаласа? – повторил я. – Я даже не слышал. Хорошо там, наверное, – добавил я в надежде, что мне покажут фотографию, однако Анна вместо этого сложила суазор и спрятала его в сумочку.

– Там отлично, – сказала Анна. – После Фаласы в Москве просто тошно. Обязательно поеду туда ещё.

– Не знаю, – вдруг вмешалась Лида. – Искусственный остров? Есть ведь настоящие острова.

– Ты не понимаешь! – сказала Анна. – Там всё сделано просто идеально – пляж, отель, пальмы. Там всё… продумано.

– Идеально ровная береговая полоса, – сказал я, и Лида рассмеялась.

– Не такая уж она и ровная, – сказала Анна.

– Ну, может быть, – сказал я. – Я ведь не видел снимка.

Нам принесли кофе.

– Кстати, – спросил я, отпивая из чашки, – как пересдача? Тяжело было?

– Пересдала, – сказала Анна, недовольно глядя в свою чашку.

Видно было, что ей не слишком-то хочется это обсуждать.

– А какие билеты вытянула на пересдаче? – спросил я.

– Не помню, – сказала Анна, шлёпая своим круглым ртом, как рыба. – Сдала и сдала. Буду я ещё об этом на каникулах думать.

– Не знаю, – сказал я. – Мне курс понравился. Экзамен был сложноват, конечно, но ничего такого на самом деле…

Лида посмотрела на меня, как на капризного ребёнка. Анна нахмурилась и сделала вид, что рассматривает тусклую проекцию звёздного неба под потолком.

– Совсем на звёзды не похоже, – недовольно сказала она.

– Зато красиво, – улыбнулась Лида.

Анна пожала плечами.

– Кстати, – сказала Лида, – вы знаете, что на следующей неделе начинается факультативный курс по робототехнике? На портале есть программка. Мне показалось, будет интересно. Думала, может записаться.

– Факультативный курс? – удивился я. – В августе?

– Да, – сказала Лида. – Всего три занятия. Это у них новая такая штука. Решили в качестве эксперимента, наверное. Для тех, кто летом не ездит по искусственным островам, – и взглянула на Анну.

– Платный? – спросил я.

– Да, но… Я точно не помню, но совсем не дорого. Так что если сэкономить на кафешках…

– Робототехника – это интересно, – сказал я. – А о чём там будет? Говоришь, программа есть на портале?

– Да. Первая лекция называется "Абстракции и когнитивное моделирование".

– Вам этого мало было на курсе? – спросила Анна.

– Да ладно тебе, – улыбнулась Лида. – Там на самом деле о распознавании образов. Причём на первую же лекцию обещают привезти какой-то экспериментальный и, – Лида развела перед собой руками, – страшно секретный агрегат. Новейшую разработку. Она умеет делать это…

Лида пригубила кофе и поджала губы.

– Горький? – спросил я.

– Горячий. Так вот… Роботу можно сказать – найди мне предмет, похожий на… ну вот, скажем, чашку. И он находит.

– Ух ты! – сказал я. – Прямо сразу готовое промышленное применение. Может заниматься обслуживанием в кафе.

Мы невольно покосились на нашего официанта, который втолковывал что-то скучающему клиенту за соседним столиком, явно позабыв про наш десерт.

– Ага, – сказала Лида. – Робот-официант – это отлично. К тому же необязательно оставлять на чай.

Мы рассмеялись.

– Да видела я такое, – сказала Анна; на её лицо падала ровная прямоугольная тень от окна. – Обычный лазерный указатель с распознаванием голоса. Говоришь ему название предмета, и он на него показывает. Не сказать, что сильно увлекательно.

– Это не совсем то, – возразила Лида. – Не просто название предмета. Что-то похожее. Найти чашку не сложно, а вот предмет, похожий на чашку… Ведь предмет, похожий на чашку, может быть похож и на что-нибудь ещё.

Когда нам принесли десерты, солнце уже садилось, наполовину скрывшись за высокой новостройкой. Закат причудливо отражался в её зеркальных стенах цвета горного хрусталя – красный карлик, тающий в перистых облаках.

– Как твоя работа? – спросила Лида.

– Не очень увлекательная, конечно, – сказал я. – Но хоть какие-то деньги.

– Лаборант? – сказала, скривившись, Анна.

– Да, лаборант. Я хотел записаться в пилоты, но, говорят, институт надо сначала закончить.

Лида улыбнулась.

– А как твоя? – спросил я.

Мы посидели в кафе ещё полчаса, а потом Лида сама попросила счёт. Но на сей раз я оказался расторопнее.

– Теперь моя очередь, помнишь? – сказал я, вытаскивая из кармана бумажник.

Мы вышли на сумеречную сонную улицу.

Анна зевнула, небрежно прикрыв рот рукой. Фонари, стоявшие вдоль аллеи, которая вела к станции монорельса, зажигались прямо перед нами, один за другим – их огромные стеклянные сферы наливались космическим голубоватым светом, напоминая нимбы газовых планет.

– Как красиво! – сказала Лида и с намёком взглянула на свою подругу.

Анна нехотя открыла сумочку, вытащила суазор и деловито ткнула наманикюренным пальцем в экран.

– Ладно, – сказала она. – Мне в другую сторону. Пойду к станции такси.

– Пока, – сказала Лида и быстро чмокнула её в щеку.

Анна на секунду задержала на мне недовольный взгляд и засеменила обратно к кафе, на другую сторону улицы.

Мы с Лидой стояли посреди аллеи, глядя на призрачный свет фонарей. Я глубоко вздохнул, лихорадочно соображая, о чём мы могли бы поговорить.

Лида повернулась ко мне.

– Ну, – сказала она, – не хочешь меня проводить?

Мы зашагали по аллее, в голубоватое электрическое зарево, освещавшее маленькие, похожие на причудливые миражи скамейки на обочине дорожки.

Мы молчали. Анна ушла, и я вновь не мог придумать тему для разговора. От волнения у меня потели руки. Мне казалось, что свет за нами гаснет, и вся улица медленно проваливается в темноту – исчезал тротуар, потухшие фонари, захудалая кафешка, где забывают про десерт, Анна со своим искусственным островом – весь остальной мир. И уже не было пути назад.

Я боялся обернуться.

Лида шла справа от меня, перевесив похожую на портфель сумку на левое плечо, но я даже не решался взять её за руку. Она приглаживала волосы у себя на висках – с таким видом, словно смотрелась в невидимое зеркало – и тоже молчала.

Когда мы проходили мимо очередной декоративной скамейки, я, наконец, набрался смелости.

– Не хочешь немного посидеть? – спросил я.

Лида остановилась.

– Вообще-то уже поздновато, – сказала она. – К тому же я не уверена, что здесь чисто.

– Да, ты права… – пробормотал я. – Извини.

– Ладно.

Лида села на скамейку и, вздохнув, посмотрела на тёмное, почти ночное небо.

– Вечер такой приятный, – сказала она, – а звёзд всё равно не видно.

– Зато фонари как звёзды, – сказал я, устраиваясь рядом.

– Фонари – это не звёзды, – сказала Лида.

Станция монорельса была уже недалеко, я думал, что Лида в любую секунду скажет неумолимое "ну что, пошли?", и нас снова разведёт эта сумеречная улица – она поедет в центр, а я вернусь в институт и буду опять по вечерам просматривать её страницу в соцветии, не решаясь ни позвонить, ни написать.

Я опустил руку на скамейку и случайно коснулся её руки. Лида посмотрела на меня и улыбнулась.

– Скажи… – начал я и чуть не закашлялся от волнения, – а можно тебя ещё куда-нибудь пригласить?

– Куда? – спросила Лида и снова посмотрела на небо.

– Не знаю, – я едва не заикался, – можем сходить ещё куда-нибудь. Я тут смотрел в сети…

– Ладно, – перебила меня Лида. – Пригласи. Только придумай на этот раз что-нибудь поинтереснее кафе.

– Хорошо, – сказал я, чувствуя каждое биение своего сердца. – Я придумаю.

Лида убрала руку и коснулась своих волос на затылке.

– Ты, кстати, запишешься на этот факультатив? – спросила она.

– Запишусь, – ответил я.

– Давай, будет интересно.

– "Абстракции и когнитивное моделирование", – сказал я. – Значит, начинается на следующей неделе? Надо будет посмотреть на портале.

– Да, кажется во вторник. Кстати… – Лида поставила на колени сумочку. – По поводу моделирования. Я сегодня как раз купила такую штуку. Даже не знала, что они вообще есть в природе. Забыла тебе показать. – Лида осмотрелась, как если бы искала что-то в подсвеченном газовыми фонарями вечернем воздухе. – Здесь достаточно темно, так что…

Она вытащила из сумочки массивный, размером с её ладонь, куб.

– Что это? – удивлённо спросил я.

– Это такой проектор, – ответила Лида. – Проектор звёздного неба. Кстати, – она хитро улыбнулась, – с абсолютно точными картами. Не такой, конечно, впечатляющий, как в кафе, но всё равно очень и очень красивый.

– Необычный цвет.

– Да, – согласилась Лида. – Цвет странный. Они вообще разноцветные, но мне только такой достался.

– И как он работает?

– Возьми.

Лида отдала мне куб, я нерешительно повертел его в руках, но не нашел ни кнопок, ни индикаторов, ни сенсорных панелей. Куб был пластиковый, лёгкий и напоминал старомодную детскую игрушку – вроде детали из конструктора, чтобы строить бутафорские города.

– Непонятно, – сказал я.

– Ага! – обрадовалась Лида. – Я тоже без инструкции не разобралась. Нужно просто повернуть верхнюю часть куба по часовой стрелке. Вот так! – Она взмахнула перед собой рукой – как волшебник, делающий забавные пассы, чтобы отвлечь внимание зрителей. – Всё просто на самом деле.

– Как кубик Рубика? – спросил я.

– Ну, почти.

Я попробовал сделать так, как она говорила, но у меня ничего не вышло – куб был монолитным и совершенно не хотел разламываться пополам, как логическая игрушка.

– Да нет же! – сказала Лида. – Верхнюю часть!

– А как тут понять, где верх, а где низ? Он же квадратный.

Лида рассмеялась.

– Дай сюда, – сказала она.

Я вернул ей куб.

Лида взяла его пальцами за основание и, подняв перед собой, стала медленно поворачивать две части куба в разные стороны. Раздался тонкий электрический щелчок, и верхняя грань куба засветилась.

82

Звёзды.

Передо мной простиралась чёрная бездонная ночь, открытый и бесконечный космос, где призраки давно погасших звёзд, свет которых ещё путешествовал через солнечные системы и галактики, складывался в удивительные созвездия с мерцающими огнями спутников связи и выходящих на орбиту кораблей.

Мы стояли у самого обрыва – чёрного и пологого. Стоило лишь посмотреть вниз, как начинала кружиться голова. Был уже второй час – глубокая и немая ночь, – и даже бледный свет звёзд, пробивавшихся через корону атмосферного газа, казался ярким, как солнце. Перед свиданием я тщательно изучал созвездия, смотрел по суазору снимки ночного неба, чтобы поразить Лиду своими неожиданными познаниями, однако, увидев настоящую живую ночь, растерялся и перепутал все звёзды.

– Орион, – неуверенно сказал я, показывая пальцем на яркую звезду.

Лида в ответ качнула головой.

– Вряд ли, – ответила она. – Думаю, это Венера… Хотя… – Лида задумалась. – Не отличишь планеты от звёзд, правда?

Она улыбалась.

После плоского городского неба, в котором отражался искусственный свет многоквартирных домов и круглосуточных иллюминаций, лишая его глубины и жизни, можно было подумать, что мы оказались на другой планете, пустой, холодной и безжизненной, как самая глухая ночь, и в то же время красивой до дрожи – как бывает красивым то, чего ещё не коснулась рука человека.

Мы были одни.

Лида на сей раз надела простенькую серую ветровку с высоким воротником, а вместо похожей на портфель сумки взяла маленький рюкзачок – как если бы мы собрались в поход, на звёздную ночёвку. Даже волосы она заплела в длинную толстую косу – впервые со дня нашего знакомства.

– Красиво, – сказала Лида. – Но, честно… Мне кажется, в институтском городке тоже должно быть всё хорошо видно.

– Мне говорили, что здесь самое лучшее место, – сказал я.

– Да ладно, я не против. Здесь довольно… – Лида склонила голову и посмотрела на меня; в глазах её поблескивали огоньки, – романтично. – И тут же странно поёжилась, потирая руками плечи: – Хотя меня немного пугает, что здесь никого нет. К тому же ты оставил машину прямо посреди дороги.

– Ничего страшного, – сказал я. – Она застрахована.

– Ага, только как мы будем отсюда выбираться.

– Ну, ты хорошо подготовилась, – сказал я и коснулся её плеча.

Лида была одета уже совсем по-осеннему, хотя осень и началась лишь час назад – под ветровкой у неё был вязаный свитер с высоким воротником, а привычной узорчатой юбке она предпочла тёплые брюки.

– А ты дрожишь, как осиновый лист, – сказала Лида.

Мы стояли на утёсе, над ночной рекой, в которой, вздрагивая в волнующейся воде, отражались растущий месяц и звёзды – или планеты, или восходящие по орбите корабли – похожие на тающие в глубине песчинки. Лёгкий ветерок приносил запах воды, играясь с выбившейся из косы чёлкой на лбу Лиды, и она постоянно приглаживала её рукой.

– Здесь красиво, – повторила Лида, – и…

Она подняла с земли небольшой камешек – выточенную ветром гальку – и, размахнувшись, бросила его в воду. Лёгкий всплеск был похож на плач ночной реки.

– Спорим, я закину дальше? – сказал я.

– А я и не пыталась далеко бросить, – улыбнулась Лида.

– Хотела, чтобы он подпрыгнул на воде?

– Я не умею так, – насупилась Лида.

– Я тоже, – признался я.

Лида подняла ещё один камень.

– Забавно… – сказала она. – Если знаешь вес камня, угол падения, то можешь предсказать все волны, все круги на воде, которые он вызовет, ещё до того, как он упадёт.

– Логично, – сказал я.

– Всё дело в том… – сказала Лида, глядя на отражение луны в реке. – Иногда мне кажется, что мы и сами – лишь круги на воде.

Я удивлённо посмотрел на неё, и она чуть заметно улыбнулась. Мелодичный плеск волн напоминал размеренное ровное дыхание.

– Люди не так уж и предсказуемы, – сказал я.

– Я не об этом, – качнула головой Лида.

– А о чём?

– Неважно… – Она потёрла руками плечи. – Ну и завёз ты меня… Здесь какой километр?

– Километров семьдесят от институтского городка, – сказал я. – Примерно.

– Неплохо, – сказала Лида. – Это, конечно, интереснее, чем кафе, но… – Лида улыбнулась, – вообще-то я намекала на планетарий.

– А как же, Патрокл!

– Ах, да! Та фотография. Я уж и забыла о ней…

Порывистый ветер, перепутав в сумраке направления, подул откуда-то со стороны, из-за утёса, и Лида повернулась ко мне, обхватив себя руками.

– Патрокл, значит? – сказала она.

Её в глаза в темноте были совсем чёрными.

– Ну, – начал оправдываться я, – мне показалось, это будет…

– Символично, ага, – закончила за меня Лида и произнесла чуть тише: – Балбес.

– Что? – удивился я. – Почему?

Лида не ответила.

Я невольно прислушивался к глубоким вздохам волнующейся реки. Отблески звёзд в воде вздрагивали, и волны, которые поднимал ветер, напоминали причудливые искажения пространства – вроде тех, что создают в фантастических фильмах двигатели космических кораблей.

Вдруг Лида начала обеспокоенно проверять карманы своей куртки.

– Забыла суазор? – предположил я.

– Да, – сказала она. – Сколько там времени до выхода на орбиту?

Я вытащил наладонник из кармана.

– Ещё почти полчаса.

Лида покачала головой.

– Нам же завтра с утра, – сказала она. – Если я завтра просплю первую пару, то ты будешь во всём виноват.

– Я готов понести наказание, – согласился я.

– О, ты понесёшь! – сказала Лида.

Я рассмеялся. Мы говорили так, словно знали друг друга уже множество лет, хотя ещё совсем недавно я даже не решался набрать номер её телефона. Я вдруг подумал, что уже не могу представить свою жизнь без неё.

Лида как будто почувствовала что-то и посмотрела на меня.

– А как это будет? – спросила она.

– Что? Патрокл?

– Ага. Я ни разу не видела, как такой большой корабль заходит на орбиту. Просто появится ещё одна звезда? Мы, наверное, и не увидим ничего…

– Да нет, не думаю, – сказал я. – Ты сама ведь знаешь, какой он огромный. Самый большой корабль, который запускали с Земли. Он встанет на геосинхронную орбиту, а это в десять раз ближе, чем Луна. Я думаю… Впрочем, – я улыбнулся, – я и сам никогда ничего подобного не видел. Но мне кажется, это будет не просто ещё одна яркая звезда.

– Будет как Луна? – рассмеялась Лида.

– Всё же, наверное, не настолько…

– Ой, слушай, надо будет это заснять обязательно, – сказала Лида и вновь стала ощупывать карманы своей ветровки – видимо, всё ещё не теряя надежды найти забытый суазор. – У тебя ведь есть суазор? – спросила она. – Можно попробовать – на его камеру. Тут, правда, так темно, что мало что будет видно.

– Погоди, – сказал я. – И как я мог забыть… На суазор тут снимать бесполезно. Я же взял с собой камеру… специальную. Она должна быть в машине. Я сейчас принесу.

– Предусмотрительный, – улыбнулась Лида. – И что ещё у тебя в машине?

– Камера, – повторил я.

– Ладно, – рассмеялась Лида. – Неси камеру, я жду.

– Только никуда не уходи, – сказал я.

– Даже если бы захотела, – сказала она.

Я быстро зашагал к дороге, где бросил взятый напрокат представительский седан. Лида одиноко стояла у обрыва, глядя на отражения звёзд и зябко потирая плечи.

Я не сразу нашёл машину.

Это был огромный шестиметровый седан, за один прокатный день которого мне пришлось отдать почти половину своей лаборантской зарплаты – я не сообразил, что автомобиль стоит заказывать заранее, и когда явился в контору, обнаружил, что все бюджетные варианты давно уже разобраны, а единственный предложенный мне выбор сводился к рамному внедорожнику, размером с загородный дом, и представительскому седану с вызывающе-броскими гранёными формами, в багажник которого тоже вполне мог бы поместиться какой-нибудь семейный хэтчбек. К тому же автомобиль был предательски-чёрного цвета, и я не раз пожалел, пока искал его на обочине дороги, что не взял куда более броский внедорожник. Всё же чёрный цвет – не лучший выбор для путешествия в темноту.

В итоге оказалось, что мой седан спрятался в развесистой тени совсем ещё летних, густых деревьев, вдали от фонарей. Когда мы приехали, я так волновался, что даже не запомнил место, где его припарковал.

Я подошёл к машине и остановился.

Я вдруг вспомнил слова Лиды – то, как она говорила, что ей страшновато в этой безлюдной глуши. И правда – на этом перепутье между столицей и сонными областными городками стояло такое непререкаемое затишье, словно по узкой рассыпающейся в пыль дорожке уже пару сотен лет не проезжал ни один автомобиль. Редкие газовые фонари, половина из которых бесшумно мерцала, догорая свои последние минуты, лишь усиливали чувство странного пронзительного одиночества, как будто мы с Лидой вдруг оказались на самом краю земли.

Меня сковала оторопь.

Звёздное небо над головой тянулось до самого горизонта – как купол, – и сливалось с ночной темнотой. Узкая загородная дорожка с разбитым асфальтом уходила не к очередному населённому пункту, а в бесконечный космический мрак. Света газовых фонарей едва хватало на то, чтобы очерчивать в темноте призрачно-бледные силуэты бетонных столбов, выхватывая, отвоёвывая у сумрака лишь небольшие островки земли и дороги, над которыми тут же смыкался плотный купол безраздельной, почти осязаемой темноты.

Я открыл дверь автомобиля с водительской стороны. Камера должна была лежать в бардачке или внутри подлокотника – я и сам уже точно не помнил, где её оставил.

Я заглянул внутрь.

Приборная панель выглядела довольно необычно – совсем не так, как в других машинах. Она была похожа на развёрнутый к водителю триптих, в крыльях которого мерцали многочисленные кнопки и переключатели, а всю центральную панель занимала непонятная решётка с широкими прямоугольными прорезями.

Я стал медленно садиться в массивное, с высоким, чуть загнутым вперёд подголовником кресло. Я чувствовал необъяснимый пронзительный страх, для которого не было ни малейших причин. Я решил, что это просто волнение – наше первое настоящее свидание с Лидой, звёздное небо, выходящий на орбиту Патрокл – и провалился в кресло…