Текст книги "Полукровка (СИ)"

Автор книги: Василий Горъ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Я понимал, что другого варианта дать нам время у «Буревестников» нет, так как второй постановщик помех продолжает глушить системы целеуказания, но только разумом. А сердце рвалось на части и требовало Действий. Вот я и занялся единственным делом, которым мог – рванул навстречу толпе флотских, вывалившихся из шлюза, скользнул под свободную руку раненого с мобильным регенератором на культе левой ноги, затем допер, что есть вариант побыстрее, подхватил мужика на руки и понес к «Мороку». Бегом. Там опустил на лист вспененной резины, развернулся на месте, помог закатить в трюм мобильный реанимационный комплекс, поддерживавший жизнь в полутрупе без правой руки и с развороченной грудной клеткой, выслушал сбивчивый монолог кап-три и, передав командование погрузкой здоровяку в помятом шлеме, пробился к лифту.

Перед тем, как вломиться в кабинку, упал. Так как корабль снова повело и поставило на место только благодаря Фениксу, активировавшему эволюционник. Пока ехал в рубку, узнал, что в линкор опять попали и «срубили» два маршевых движка. А после того, как упал в пилотское кресло и заблокировал замки, взвыл от ярости: амеры не только взорвали рейсовик, но и отправили по четыре средние противокорабельные ракеты к каждому крупному обломку!

Зверел от бессилия порядка тридцати пяти секунд. То есть, до тех пор, пока кап-три не сообщил, что закрывает шлюз, и не посоветовал немедленно уходить. Аппарель поднял сам. И сам загерметизировал трюм. Потом подключился к системе оповещения, предупредил «пассажиров» о начале маневров, вывесил «Морок» на антигравах и… невольно сглотнул, когда летную палубу «повело» влево, выгнуло дугой и раскололо! Впрочем, буквально через мгновение загнал себя в транс, развернул кораблик мордой к створу, заблокировал разделение БЧ одного из «Одуванчиков» и вбил его в перекошенную бронеплиту, не успевшую открыть выход в открытый космос.

Рвануло знатно. Но впустую – взрыв легкой противокорабельной ракеты, не рассчитанной на использование против линкоров, всего-навсего «испарил» облицовку. Но этот «намек» был понят и принят во внимание. Кем-то из старших офицеров «Сварога». Так что кап-три попросил немного подождать, причем, по возможности, в дальней части отсека. И сообщил, что к нам летит ближайший «Буревестник».

Совет оказался дельным – взрыв ТКР сорвал бронеплиту с направляющих, провернул, как дверь на петлях, и проломил боковую переборку. Пребывай я в обычном состоянии, наверняка пожалел бы погибающий корабль. А так бросил «Морок» вперед, вывел наружу и дал максимальную тягу на антигравы. Курс не менял – прикрывался корпусом тяжелого корабля от амеровских истребителей и ракет. Тем не менее, сканеры КТК, полноценно заработавшие сразу после выхода на оперативный простор, дали возможность «увидеть» обновленную картинку с поля боя. Впрочем, можно было бы обойтись и без нее: секунде на двенадцатой полета по прямой к рабочему месту кап-три снова подошел адмирал, уставился в камеру и поймал мой взгляд:

– Тор Ульфович, примите, пожалуйста, небольшой архив. Первая папка – для вас: в ней файлы с кое-какими советами и парой необременительных просьб плюс рекомендательное письмо моему старшему брату. А остальные документы желательно передать Цесаревичу Александру Олеговичу лично в руки. Спасибо за помощь. Считаю честью знакомство с вами. Не поминайте лихом…

…Из «окрестностей» ЗП-четырнадцать я ушел минут через двадцать после гибели двух последних «Молний», умудрившихся забрать с собой «Алабаму»

и корабль-матку.

Свалил втихую, то есть, навелся на ЗП-двадцать семь, из которой собирался прыгнуть по направлению к Африканскому Союзу, и дал полную тягу на антигравы. Эдак через полчаса передал Фениксу управление, отключился от пилотского интерфейса, влез в архив КТК и состряпал что-то вроде видеоотчета о последнем бое эскадры адмирала Колесникова. Закончив, просмотрел фильм с начала до конца, счел, что он получился, нагнал во все отсеки воздух и нагрел до стандартных двадцати двух градусов по Цельсию и вывел на информационные табло соответствующее уведомление. Затем разгерметизировал скаф, снял шлем и умылся. Ибо выглядел, по словам искина, не очень.

Да, опухшее лицо в норму не вернулось, но я никуда не торопился – открыл пяток «мирных» вкладок корабельного интерфейса, выяснил, что поднял на борт двадцать восемь человек, оценил расход кислорода, мазнул взглядом по шкале автономности и невольно вздохнул, поручил Фениксу поставить «пассажиров» на довольствие, открыл им ограниченный доступ к лифту и свободный – к обеим каютам.

Пока грузил себя решением этих задач, особо не думал. Но стоило закрыть вкладки, как меня накрыло Пониманием. И вынудило поделиться им с ИИ:

– Экипаж линкора проекта «Сварог» – восемьсот пятьдесят два человека, крейсера «Пересвет» – триста десять, фрегата «Семаргл» – восемьдесят восемь, а на рейсовике – под семьсот плюс несколько тысяч пассажиров. А мы подобрали всего двадцать восемь!

– Это больше нуля… – флегматично ответил искин и добавил. В стиле моего покойного дядюшки: – Аж на двадцать восемь спасенных. Кстати, о спасенных: в трюме начался и сразу же закончился первый конфликт…

– Что за конфликт?

– Один из раненых – молодой и слишком дерганый лейтенант дворянских кровей – наткнулся взглядом на компенсирующий костюм амера, допер, что это – пленник, и решил «провести допрос». Чтобы «законно» сорвать злость на враге. Однако был отброшен в сторону более-менее ходячим командиром десантной секции и в данный момент обтекает, выслушивая на редкость толковый разнос. Кстати, этот самый командир приказал двум легкораненным «старичкам» взять пленника под охрану, а дворянчика отправил на аппарель. О-о-о, как интересно…

– Ты о чем? – подобрался я, почувствовав в его голосе гнев.

– Прочитал по губам лейтенанта фразу «Вы у меня попляшете…» С учетом того, что «Сварог» сопровождал наследника престола, в его экипаже не могло не быть ребятишек с мохнатой спинкой. И если этот – из таких, то тебе, мещанину, тоже может «прилететь». Поэтому советую общаться с «пассажирами» в каком-нибудь образе…

…В трюм спустился в четыре десять утра по внутрикорабельному времени, то есть, после того как переварил все советы и «необременительные просьбы» адмирала, определился с новым вариантом своего будущего, продумал первые шаги к его реализации и отправил искину линкора Цесаревича файл с записью последнего боя «Сварога». Выйдя из лифта, оглядел «пассажиров», среагировавших на сигнал прибытия кабинки и повернувшихся к дверям, поздоровался, не снимая шлема и не высветляя его линзы, поймал взгляд однорукого мичмана, при моем появлении поднявшегося на ноги, и толкнул небольшую речь:

– С вероятностью процентов в девяносто пять все зоны перехода первой категории контролируются либо амерами, либо мятежниками. Поэтому мы летим к одной из «двоечек». К Белогорью пойдем кружным путем, чтобы не нарваться. Дорога займет от семи до девяти суток. Кислорода хватит. Пищевых рационов – тоже. А воду придется поэкономить. Соответственно, водные процедуры – раз в сутки длительностью в четыре минуты, а дополнительные – по представлениям медперсонала. Далее, в ВСД появилась вкладка со свободным доступом, а каюты открыты. В левую можете поднять самых тяжелых, а в правой… эксплуатировать санузел и системы очистки скафов. И последнее: лифт в рубку не поднимает, я откликаюсь на позывной Тор, а искин моего корабля – на имя Феникс, однако «заякорен» на меня. То есть, реагирует только на просьбы о чем-либо уведомить. Вопросы?

Первый вопрос задали хором. Да, сформулировали по-разному, но в самом коротком варианте его можно было задать двумя словами:

– Наши – все?

Я угрюмо кивнул и раскидал копии «видеоотчета» по всем отечественным коммам, «видимым» с моего. Часть «пассажиров» тут же потерялась в модулях дополненной реальности, а командир медсекции «Сварога», представившись, попросила доступ к реестру медикаментов, имеющихся на борту «Морока».

Дал, не задумываясь. Потом выслушал предложение командира десантной секции и счел возможным передать пленника под охрану «ходячих» раненых. А потом подал голос «дворянчик» и… потребовал проводить его к блоку МС-связи!

Я медленно повернул голову в его сторону и вкрадчиво задал встречный вопрос:

– Это вы так своеобразно признаетесь в пособничестве мятежникам или… просто очень хотите пожаловаться на них маме?

– Я – княжич Алексей Андреевич Меншиков, и вы обя– …

– Не позорьте эскадру, с-стажер! – перебил его каплей Федотов, решив на этот раз обойтись без рукоприкладства, но «стажер» не унялся и грозно топнул ножкой:

– Я требую доступ к блоку МС-связи!

– Еще одно требование – и я сочту вас пособником мятежников, арестую и допрошу, используя подручные средства, ибо соответствующую «химию» в этот раз с собой не захватил… – равнодушно пообещал я.

– Вы не имеете права!!! – взвыл дворянчик и вызвал забавную реакцию у своего «воспитателя»:

– Господин лейтенант, устроив истерику на «Свароге», вы опозорили себя перед экипажем линкора, а значит, перед всем личным составом ВКС. А попытка допросить пленного, захваченного не вами, и это… хм… выступление позорит ВКС перед службой специальных операций СВР. Уважающие себя аристократы в таких ситуациях стреляются, а вы наверняка утретесь. Что ж, ваше право. Но если вы хотя бы раз в жизни заикнетесь о том, что участвовали в последнем бою «Сварога», то я выложу в Сеть Белогорья запись вашей «предбоевой» истерики, а потом вызову вас на дуэль и убью, как бешеную собаку. ВЫ МЕНЯ ПОНЯЛИ⁈

Меншиков действительно утерся – кивнул, опустил взгляд, полный лютой ненависти, дождался разрешения вернуться на место и ушел на аппарель. А я счел необходимым расставить все точки над «i» и обратился к Федотову:

– Он опозорил только себя: я видел, как сражалась эскадра, и преклоняюсь перед героизмом всех членов экипажей ее кораблей.

– Да, наши сражались до последнего и ушли из жизни достойно… – после небольшой паузы глухо согласился каплей. А потом угрюмо добавил: – Только их больше нет. А это… выжило. И продолжит вонять…

– Лучшие уходят первыми… – мрачно согласился я, на несколько секунд ушел в счастливое прошлое и вернулся обратно только из-за доклада Феникса:

– Тор, на сервак блока МС-связи упало ответное письмо!

Я посмотрел в объектив ближайшей потолочной камеры, кивнул в знак того, что скоро буду, поручил каплею рулить «пассажирами» и вернулся в рубку. А там присел на краешек пилотского кресла, снял шлем, вывесил перед собой голограмму программной оболочки «Контакт», навел курсор на единственное письмо, выбрал режим воспроизведения и прикипел взглядом к лицу наследника престола, возникшему в полуметре.

Александр Олегович выглядел совсем не так, как на парадных портретах и в репортажах с официальных мероприятий – был небрит, одет не в парадный мундир, а в самый обычный костюм-тройку, и сидел в штурманском закутке.

Удивил и простотой общения – вместо того, чтобы держать лицо, начал запись письма с кривой усмешки, даже не подумал скрывать испытываемую боль и взял вину за гибель эскадры сопровождения на себя:

– Любимое словосочетание «доброго времени суток» рвет душу. Поэтому здравствуйте, Тор. Благодарю за все, что вы сделали для моих людей… и кляну себя последними словами за то, что поддался требованиям паранойи и сошел со струны одним-единственным бортом. Да, благодаря вашему донесению я могу аргументированно доказать кому угодно, что преждевременное завершение гиперпрыжка всей эскадрой вынудило бы заговорщиков переиграть свои планы, не позволило бы получить убедительнейшие доказательства участия ССНА и, что самое главное, помешало бы выиграть время для начала контригры, но лгать себе я не могу и не хочу. Поэтому говорю прямо: да, мое решение позволило отцу ослабить самый первый удар в спину, но убило полторы тысячи по-настоящему достойных личностей, экипаж рейсовика «Вега» и девятьсот девяносто четыре пассажира. И этого я себе никогда не прощу…

После этих слов он сделал небольшую паузу, собрался с мыслями и мрачно вздохнул:

– А теперь поговорим о вас. Откровенно говоря, я отказываюсь понимать, как вы, вчерашний школьник, покинете Смоленск через зону перехода второго ранга, ибо имею некоторое представление о сложности расчетов и корректировок мощности гиперпривода на этапе выхода на струну, сомневаюсь в том, что вы сможете подменять искин на протяжении этих четырнадцати-семнадцати минут, и горю желанием убедить вас остаться в системе. Тем не менее, вы не оставляете ощущения прожектера и уже доказали делом, что вас учили на славу. Так что я задвину куда подальше все сомнения и опишу создавшуюся ситуацию такой, какая она есть. Итак, соваться в системы Тверь, Липецк и Новгород очень не советую: будь я на месте заговорщиков, подготовился бы к своему появлению в каждой из них. Посылать за Белогорье не имею права, ибо точно знаю, что ваш «Морок» не рассчитан на перевозку такого количества людей, соответственно, его системы жизнеобеспечения уже работают на износ. А в столичной системе сейчас идет самая настоящая гражданская война. Поэтому предлагаю следующее: вы идете к ней так, как считаете нужным, и ждете следующего письма. Что еще? Ах, да: я продолжаю параноить, то есть, допускаю, что «крот» есть и на моем корабле. Поэтому посмотрел ваше письмо в гордом одиночестве и заблокировал к нему доступ своей биометрией. Приблизительно в том же стиле защитил и копию, отправленную батюшке. Ибо утечка информации о пленении командира корабля ССНА на территории Империи и наличии доказательств преступлений амеров превратит вас в цель номер один как для сотрудников спецслужб Новой Америки, так и для заговорщиков…

Глава 10

10 июня 2469 по ЕГК.

…На струну вышли, как по ниточке.

Несмотря на то, что выбранная мною зона перехода оказалась не совсем «двоечкой», и наводки от флуктуаций Ершова сводили с ума гиперпривод не пятнадцать-семнадцать, а двадцать две минуты. Тем не менее, вымотался я до дрожи в коленях и умудрился перегрузить систему абсорбции пота. Поэтому, включив «отдыхавший» искин и сообщив о том, что все получилось, отстыковал скаф от кресла, кое-как поднялся на ноги и допер, что вот так, сходу, не ополоснусь. Ибо одна из кают занята тяжелоранеными, а очередь к «удобствам» второй пропадает только к середине внутрикорабельной ночи. Пришлось пользоваться административным ресурсом. То есть, входить в соответствующий реестр, «сдвигать» расписание водных процедур, составленное командиром медсекции «Сварога», на «целых» пятнадцать минут, отправлять на информационное табло уведомление и возвращаться в пилотское кресло. Зато к моменту моего появления на первой палубе «Морока» на ней обретался один-единственный человек. И, судя по выражению лица, не собирался предъявлять какие-либо претензии.

Так оно, собственно, и вышло – как только я вышел из кабинки, каплей Федоров уважительно поздоровался, выслушал мое приветствие и протараторил буквально два предложения:

– По словам наших пилотов, вы успешно вывели корабль на струну через зону перехода категории «два-плюс» и, вероятнее всего, выведете борт из гипера в какой-нибудь мертвой системе, лежащей на векторе прыжка. Так вот, в вашем профессионализме никто не сомневается, но парни прекрасно знают, насколько сложно определить координаты ЗП-шек, отсутствующих в астронавигационных атласах, и предлагают помощь с расчетами.

Я мысленно вздохнул, представив предстоящее «веселье», и продолжил изображать оперативника ССО, по определению, умеющего все на свете:

– Передайте им мою благодарность: я оценил предложение, но не могу его принять сразу по двум причинам. Во-первых, искин «Морока» действительно «заякорен» на меня, из-за чего не сможет выделить вашим пилотам расчетные мощности и, во-вторых, они не учитывают класс аппаратуры КТК, имеющейся на этом корабле. А она увеличивает точность исходных данных как бы не на два порядка и существенно упрощает процесс.

Да, новейшая аппаратура на самом деле упрощала точность «исходников», но самым важным «костылем» являлся другой – уровень «разумности» Феникса. То есть, программно «задранная» степень его адаптивности. И пусть, де-юре, я, гражданское лицо, не имел права пользоваться функционалом, «заточенным» под потребности старших офицеров ССО, но собирался наплевать на закон и в этот раз. Ибо точно знал, что самостоятельные расчеты не потяну и «убью» не только себя, но и «пассажиров».

Видеть выражение моего лица каплей не мог. И голос, пропущенный через скремблер, не позволял определить уровень моей уверенности в себе. Поэтому просто поверил на слово. И дал волю своему любопытству. Если можно так выразиться, на минималках:

– А как долго мы пробудем в гипере?

– Шесть часов сорок две минуты… – посмотрев на таймер, вывешенный в уголке МДР, ответил я, поинтересовался, нет ли у Федотова и его людей каких-либо просьб, выслушал односложный отрицательный ответ, извинился за то, что буду вынужден прервать беседу, и вошел в каюту. А там заблокировал дверь, в темпе снял скаф, засунул в шкафчик, задал режим очистки, вломился в душевую кабинку, врубил воду и аж застонал от наслаждения…

…Из гипера вышли по-боевому, то есть, под «шапкой», покинули зону перехода на антигравах и врубили сканеры. Первыми импульсами «оглядели» ближайшие окрестности, не обнаружили ни одной сигнатуры и начали добавлять мощность. Следующие восемь с половиной часов прыгали по системе и набирали исходную информацию для расчетов. Вернее, прыгал и набирал только Феникс, а я исступленно тренировался. Чтобы не утонуть в накатившей депрессии.

Да, со свободным местом в рубке малого разведчика было просто никак, но я все равно дал себе запредельную нагрузку – до потери пульса отрабатывал все известные удары и блоки из стойки, затем перешел на серии, а последние два часа шлифовал дыхательную ката Тэнсё. В итоге «надышался» до головокружения, зато вернулся в состояние, в котором мог не думать о матушке и дяде Калле, в темпе переоделся в сухое, рухнул в пилотское кресло и попросил искин выделить мне фронт работ.

Феникс, конечно же, пошел мне навстречу и в стиле второго отца поручил провести все расчеты самостоятельно! Я хмуро покосился на тактический экран, демонстрирующий красный карлик с массой порядка тридцати двух сотых массы Старой Земли и светимостью в двадцать две тысячные от светимости Солнца… через «призму» единственного поля астероидов, возле которого мы и болтались, не сразу, но допер, что картинка не настоящая,

и заставил себя сосредоточиться на анализе распределения масс. Чтобы, оттолкнувшись от полученных цифр, определить области интерференции полей Канта-Андерсона в части системы, из которой, теоретически, можно было прыгнуть в сторону Белогорья.

Как и следовало ожидать, возня с цифрами выключила меня из реальности, а первый промежуточный результат, совпавший с аналогичным результатом ИИ, чуть-чуть поднял самооценку и мотивировал перестать валять дурака. Вот я и занялся делом – проглядел характеристики двух зон перехода первой категории и четырех – второй, наложил расчетные векторы прыжка на трехмерную карту этой части галактики, оценил кратчайшие расстояния между ними и столичной системой Империи, немного поколебался и выбрал вариант со сходом со струны еще в одной мертвой системе, но расположенной всего в семи с небольшим часах гипера от Белогорья.

Феникс попробовал, было, повредничать и «изумленно» поинтересовался, с чего это вдруг я ткнул программным курсором именно в этот вектор, а не в чуть более «близкий», но сбить с толку не сумел:

– С «моего» мы попадем в Белогорье через «троечку»; таких ЗП-шек там без малого семь десятков, а ресурсы мятежников отнюдь не безграничны…

Он согласился. Поэтому следующие четыре часа восемнадцать минут мы носились по «избранному» объему, составляя точную карту распределения пиков полей Канта-Андерсона. А после того, как получили итоговую картинку, почти одновременно нарисовали оптимальный маршрут разгона. Хотя нет, не так: ИИ, конечно же, рассчитал его первым. Но подсвечивал свой вариант, следуя за моим программным курсором. В общем, я погордился собой еще немного, абсолютно самостоятельно довел «Морок» до стартовой позиции, уведомил «пассажиров» о начале разгона и дал полную тягу на движки.

Кстати, в этот раз Феникса не выключал, так как эта зона перехода, по всем признакам, относилась к крепким «единичкам», а значит, серьезных наводок от флуктуаций Ершова, способных «убить» ИИ, можно было не бояться. Так оно, собственно, и оказалось – за три минуты и семнадцать секунд, потребовавшихся для полноценного выхода на струну, я скорректировал мощность гиперпривода всего дважды. Причем скорее из любви к искусству, чем по необходимости. И… искренне обрадовался, услышав похвалу искина:

– Сразу видно, что тебя учил Аллигатор: почерк ухода в гипер – один и тот же. И это внушает нешуточный оптимизм. Что особенно приятно – не только мне: навигатор «Сварога», оценивавший скорость «сглаживания» наводок, вышел из соответствующей программы тактического комплекса и сказал нервничавшему врачу, что беспокоиться не о чем. Ибо «и этот ССО-шник летает, как дышит…»

– До такого уровня владения «Мороком» мне еще расти и расти… – буркнул я, с наслаждением потянулся и уставился на голограмму, появившуюся у дальней стены.

– Посмотри внимательно… – попросил ИИ и врубил воспроизведение.

Первые полминуты я не понимал, что, собственно, происходит на картинке с потолочной камеры трюма, а потом как-то разом прозрел. И задал Фениксу напрашивавшийся вопрос:

– Ты хочешь сказать, что дворянчик изображает наличие тяжелых травм, а Муравьева его покрывает?

– Перед последним словом не мешало бы добавить слово «вынужденно»! – сварливо сообщил искин и доказал это утверждение, продемонстрировав, в каком настроении врач пребывает после каждой «перевязки».

– А какой у него диагноз? – полюбопытствовал я, выслушал ответ и криво усмехнулся: – С переломами семи ребер, сочетанной травмой селезенки и легкой контузией так, как этот уродец, не походишь.

– Если не герой по духу… – съязвил Феникс.

– Угу… – хмуро поддакнул я, поймал за хвост еще более неприятную мысль и разозлился по-настоящему: – Так, стоп: получается, что он свалил со «Сварога» вместо кого-то из раненых⁈

– Верно. И это при том, что медики, вроде как, отправили с нами всего двух коллег – самого опытного и самого молодого – а легкораненые отказывались покинуть линкор и рвались на боевые посты.

– Что ж, тогда… сделай мне, пожалуйста, нарезку из телодвижений этого урода. По возможности, с неправильными реакциями на случайные столкновения с другими «пассажирами», слишком бодрые повороты и наклоны. Потом добавь в закадровый текст диагноз и вызови ко мне каплея Федорова…

…Переступив через комингс рубки, командир десантной секции посмотрел на блок МС-связи, уставился в линзу моего шлема и задал вопрос «не из той оперы»:

– Плохие новости с Белогорья?

Я отрицательно помотал головой, повел рукой, привлекая его внимание к появившейся голограмме, и предложил посмотреть «интересную нарезку».

Флотский развернулся вполоборота, уставился на картинку, узнал спину Муравьевой, закрывавшей собой «пациента» от потолочной камеры, и сдвинул брови к переносице. Прозрел только после того, как услышал закадровый текст. И взбесился. Нет, срываться на мне, конечно же, не стал. Но секунд восемь-десять смотрел на дворянчика, плавился от лютой ненависти и думал. Потом взял себя в руки и объяснил самую главную непонятку:

– Юлия Викторовна была единственной мещанкой в экипаже «Сварога», Меншиковы – один из влиятельнейших родов Белогорья, а младший брат главы этого рода – заместитель начальника службы тыла ВКС. Говоря иными словами, появление Алексея Андреевича на борту вашего корабля – результат банального шантажа… и очередное грязное пятно на репутации нашей эскадры, появившееся стараниями этого трусливого скота. Спускать ему еще и подлость по отношению к раненым сослуживцам мы не станем – вытребуем на суд чести и добьемся увольнения из рядов ВКС в связи с утратой доверия у всего офицерского корпуса, а потом ославим на всю Империю, дабы она знала своих «героев». Ну, а Юлию Викторовну выведем из-под возможного удара: да, она потеряла лицо, но там, на «Свароге», делала все, что могла, и, по слухам, покинула медсекцию то ли после четвертого, то ли после пятого приказа Лидии Максимовны. Кстати, Тор, мы бы хотели «случайно обнаружить» несоответствие диагноза Алексея Андреевича реальному состоянию его организма еще тут, на «Мороке». Чтобы он перестал отвлекать Муравьеву от других пациентов. Что скажете?

Я понимал, что у этой просьбы имеется второе дно, вот и ответил даже на незаданную часть вопроса:

– Воспитывайте его так, как заблагорассудится…

…Несоответствие диагноза реальному состоянию организма обнаружил однорукий здоровяк из десантной секции,

случайно зацепив Меншикова бедром и легонечко воткнув в переборку. Извиняться начал «без дураков», но в середине фразы сдвинул брови к переносице, склонил голову к плечу и задал дворянчику вопрос на засыпку:

– Господин лейтенант, а объясните-ка мне, пожалуйста, почему вы даже не ойкнули? Я ломал ребра не раз и не два, так что знаю, насколько неприятны любые шевеления в таком состоянии. А у вас, помнится, сломано аж семь штук плюс травмирована селезенка и имеется легкая контузия…

– Господин старший лейтенант, я сейчас под обезболивающими… – соврал Алексей Андреевич и нарвался:

– Лжете в глаза⁈

– Простите?

– Вы только что рефлекторно вытянулись в струнку, следовательно, в вас отсутствует подсознательный страх перед болью. Снимите-ка китель и давящую повязку…

– Это мне навредит!

– Лейтенант, я, кажется, отдал приказ!!!

– Так и есть. Но я… не являюсь вашим подчиненным!

Как и следовало ожидать, их перепалка «привлекла внимание» каплея Федорова. И он, нарисовавшись рядом с этой парочкой, потребовал объяснений. А после того, как выслушал доклад старлея, изменился в лице, поймал взгляд Меншикова и повторил требование. После чего добавил фразу, которая снимала все вопросы:

– Господин лейтенант, напоминаю, что, согласно статье триста пятьдесят шестой Уголовного Кодекса Империи Росс, неисполнение подчиненным приказа начальника, отданного в установленном порядке во время боевых действий или в условиях иного вооруженного конфликта, наказывается лишением свободы на срок от пяти до десяти лет. А наказание за симуляцию ранения или болезни во время мобилизации или военного положения – от двенадцати лет все того же лишения свободы.

– Господин капитан-лейтенант, я действительно ушибся во время одного из прямых попада– … – начал, было, дворянчик, но у Федорова «сорвало планку», и он вызвал к себе командира медсекции. А после того, как женщина спустилась с первой палубы, приказал провести полную диагностику организма «господина лейтенанта».

Да, Лидии Максимовне пришлось сбегать за портативным меддиагностом, зато потом напрочь деморализованный «герой» был раздет и продиагностирован. А майор Шевченко, побагровевшая от злости, озвучила свой вердикт:

– Господин лейтенант практически здоров. С личностью, поставившей первоначальный «диагноз», я разберусь сама. Но только после того, как составлю и подпишу экспертное заключение о симуляции… для военного трибунала!

– Лидия Максимовна, не губите!!! – заблажил Меншиков и окончательно взбесил медичку:

– Не «Лидия Максимовна», а госпожа майор: вы опозорили себя и свой род, поэтому можете забыть о том, что мы с вами – дальние родственники!

– Я просто-на– …

– Вы просто-напросто заняли место одного из раненых, и я вас презираю!!!

– Господин лейтенант, вы арестованы! – рявкнул Федоров, как только она договорила, зачитал дворянчику его права, избавил от всего, на чем можно было повеситься, и передал под охрану подчиненному, приглядывавшему за моим пленником.

Порадовал и после финальных телодвижений спектакля – попросил Феникса сообщить мне о ЧП, дождался вызова, поднялся в рубку и официально уведомил об изменении статуса одного из своих временных подчиненных.

В том же режиме ответил и на два уточняющих вопроса, поэтому после его ухода я с чистой совестью приаттачил запись этого разговора к новому письму, попросил искин сформировать новый видеофайл с подтверждениями выводов Федорова, развернул «Контакт» и начал наговаривать заранее обдуманный текст:

– Доброго времени суток, Ваше Императорское Высочество. Из Смоленска мы благополучно ушли. Через зону перехода второй категории. После схода со струны в одной из мертвых систем нашли более-менее подходящую «единичку», вернулись в гипер и в данный момент направляемся в окрестности Белогорья, так что эвакуация выжившей части личного состава эскадры вашего сопровождения идет штатно. Но только что случилось ЧП, способное заляпать грязью память павших героев и создать серьезные проблемы спасшимся, а ни те, ни другие этого не заслуживают. В общем, посмотрите, пожалуйста, приаттаченные видеофайлы и примите меры. С уважением и надеждой, Тор.

Видеоотчет с новым временем создания был уже готов, поэтому я отправил письмо искину линкора Цесаревича, встал с кресла, подошел к терминалу ЦСД и заказал себе пищевой рацион. Поел, никуда не торопясь, потом решил две задачи по астронавигации, начал вникать в условия третьей, услышал мелодичный звон колокольчика и вывалился из программной оболочки. А через несколько секунд уставился на наследника престола, пребывавшего в гневе, и вслушался в его рык:

– Здравствуйте, Тор Ульфович. Благодарю за заботу как о павших, так и о выживших героях. Трус, симулировавший тяжелые травмы, чтобы сбежать со сражающегося корабля, будет допрошен и наказан в закрытом режиме, так что никаких пятен на памяти моих людей не появится. Далее, будет допрошен и врач, поддавшийся шантажу. После чего я решу, чего он заслуживает по совокупности заслуг – наказания или поощрения. А у выживших проблем не появится: даже если информация об этом ЧП как-то уйдет за пределы узкого круга посвященных, Меншиковым придется утереться. Ибо эти люди были, есть и будут под моей защитой…

После этих слов Цесаревич кинул взгляд за пределы экрана, на миг ушел в себя и снова обратился ко мне:

– Тор Ульфович, раз я вызвал вас в Белогорье, значит, просто обязан дать максимум объективной информации о происходящем на планете. Ибо ситуация там пока аховая. И еще одна новость из категории «Не для всех»: почти уверен, что в ближайшие дни ССНА объявят нам войну. А амеры в одиночку не воюют…

Глава 11

14 июня 2469 по ЕГК.