Текст книги "Хромовые сапоги (СИ)"

Автор книги: Василий Коледин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

            Из кухни слышались звуки обжариваемого мяса и одурманивающие запахи трав и специй. Квартира была трехкомнатной, а комната, в которой я ожидал, была проходной.

– Не скучаешь? – спросила меня Лора, выглянув в приоткрытую дверь. Девушка еще предстала в том же платьице, но уже подкрашенная и с завитыми волосами.

– Нет, все нормально!

– Хочешь, включу телевизор? – интересуется Лора.

– Нет, не надо…

            Девушка исчезает, прикрыв за собой дверь. Через буквально минуту в комнату заглядывает Алла Петровна.

– Не скучаешь? – улыбается она.

– Нет!

– Лорка сейчас быстро соберется, она не капуша! Хочешь, она включит тебе музыку?

– Нет, спасибо!

– А хочешь вон журналы, можешь полистать, – предлагает она.

– Спасибо! Вы не беспокойтесь!

– Ну, ну… – женщина вновь уходит на кухню.

            Я сижу и думаю о Лоре и ее семье. Дома, видимо, только женская половина. Мужчины, наверное, не вернулись с демонстрации. Хотя уже давно пора, это праздничное мероприятие закончилось у нас в двенадцать часов, а  у всех к часу. Но это даже и хорошо. Я не представляю себе, как мне общаться с ее отцом. Я Аллу Петровну то вижу впервые, а она женщина и русская, с ней проще, чем с кавказским мужчиной. Хорошо еще, что и брат у нее младший, ему, если не ошибаюсь лет двенадцать.

            Наконец, выходит Лора. На ней обтягивающие потертые джинсы, батник, волосы завиты и крупными локонами спускаются на плечи, глаза немного подведены стрелками кверху и под ними совсем чуть-чуть теней. Губы алые, но я не пойму есть ли на них помада или это их естественный вид. Я завороженно смотрю на свою бывшую одноклассницу. Она бесспорно красавица, понятно отчего все падают перед ней и сами складываются в штабеля. Мне даже немного страшно, а не игра ли в дружбу с ее стороны по отношению ко мне, обычному курсанту, хоть и будущему офицеру. Ведь она достойна куда более выгодной партии и, я думаю, Лора знает об этом.

– Так, вот садитесь за стол! – Алла Петровна приносит из кухни огромное блюдо с осетинскими пирогами и ставит его на постеленную небольшую скатерть, покрывающую только часть большого стола.

– Алла Петровна, спасибо, но я не голоден! – пытаюсь отнекаться я.

– Ничего не знаю! Садитесь! – она уходит опять на кухню и возвращается с такой же большой тарелкой на которой благоухают жаренные куски мяса, посыпанные различной зеленью.

– Садись, садись, – смеется Лора, – все равно просто так не отпустят! Надо хотя бы притронуться к еде. Так надо! Обижать хозяйку нельзя! Мама, принеси пожалуйста чай!

            И она подает мне пример, отодвигая мягкий стул и усаживаясь за стол. Мне приходится сделать тоже самое. Пироги очень вкусные и я говорю об этом Алле Петровне и Лоре.

– Она у нас хозяйка, кровь говорит в ней! – таким скромным образом хвалит Лору мама. – А почему не пробуешь мясо?

– Алла Петровна, я честное слово не голоден!

– Ешьте сейчас же! – прикрикивает на меня женщина.

– Алла Петровна!

– Ну, ладно, вернетесь я вас накормлю! Договорились?!

– Да.

– Только с таким условием отпускаю вас! Обещаете?

– Обещаем, мама, обещаем! – Лора целует мать в щеку.

            Мы встаем из-за стола и идем мыть руки после пирогов. В ванной комнате Лора смеется.

– Мы кавказцы и для нас важно достать гостя так, чтоб он помнил о нашем гостеприимстве!

– Я понял…

            Наконец мы выходим на улицу. Солнце светит ярко, несколько легких облачков не могут его скрыть от нас. Или нас от него? Я беру Лору под руку, но она аккуратно отстраняется и сама берет меня за руку.

– Куда пойдем?

– Не знаю. Ты куда хочешь? – отвечаю я и мысленно пересчитываю в кармане деньги. У меня от жалования остались пятнадцать рублей с копейками. Это приличные деньги, и я вряд ли попаду с ними впросак. Поэтому мне нечего беспокоиться.

– Пойдем просто по городу погуляем! Сегодня так празднично! Я люблю Первомай!

– Хорошо! – соглашаюсь я и мы идем в центр города через старинный парк с прудом, в котором плавают лебеди, с аттракционами, на которых мы катались в детстве, толстенными деревьями, стволы которых не обнять и двум мужчинам. В парке осенью играет духовой оркестр, несколько старичков сидят на стульчиках и дуют в медные трубы, создавая впечатление дореволюционной России, кругом опадает желтая и красная листва, кружась на ветру под звуки вальсов. Сейчас же это что ни на есть современная жизнь, из колоколов слышна советская музыка, марши и бравурные песни. Но они не могут испортить моего романтического настроения. Весна и Первомай неразрывны. Я, как и многие люблю этот праздник не за политическую составляющую, а именно за то, что это праздник весны! Все холода и невзгоды позади, а впереди только тепло, лето и счастье!

            Мы прошли парк и вышли на пешеходную улицу под как нельзя подходящим для такого дня названием – имени Октябрьской революции. По ней мы прошли до проспекта им. Карла Маркса и пошли не по правой стороне, а по аллее, что идет под сенью вековых деревьев по середине проспекта. Там мы зашли в кафе. Официально оно называется «Снежинка», но в народе получило прозвище «сугроб». В нем, за стеклянными дверьми и стенами мы съели по несколько шариков мороженного из металлических мисок на подставке. Все это время я и Лора вспоминали нашу молодость. Оказывается, она помнила ту первую дискотеку, на которой я единственный, кто осмелился с ней танцевать. Она помнила даже то, как я нервничал.

– Признаться я и сейчас нервничал, – признался я.

– Я заметила, – улыбнулась девушка, ей льстило мое трепетное отношение к ней.

            А я на самом деле ощущал в себе незнакомое мне свойство. Я чувствовал, что рядом со мной не моя одноклассница и красивая девушка. Мне казалось, что рядом со мной очень хрупкое создание, которое может разбиться от любого неаккуратного прикосновения или даже от грубого слова. Поэтому я старался даже дышать в пол силы, в половину своих легких, вдыхать и выдыхать в сторону, чтоб не сдуть это нежное создание. Когда я касался случайно ее руки во мне просыпался вулкан чувств, который краской заливал мое лицо, осознавая, что краснею, я еще больше краснел и мне казалось, что все вокруг показывают на меня пальцами.

– А помнишь, как меня не любили ваши девчонки?

– Помню, поэтому ты и дружила только с Машкой.

– Да, Машка замечательная подруга…

– А где она сейчас? Ведь она же ушла из нашей школы вместе с тобой, но куда я не знаю…

– Туда же куда и я, в двадцать пятую. Она поступила на факультет журналистики в Ростовском университете. Кстати, наверное, приехала на праздники домой, по крайней мере она собиралась, правда я ей еще не успела позвонить. Мы до сих пор дружим с ней. Если захочешь, можем как-нибудь встретится втроем!

– Можно…

            Потом мы пошли вниз по проспекту. В тени старых каштанов и дубов, было совсем не жарко, как на участках, открытых прямым солнечным лучам.

– Тебе не холодно? – спросил я Лору, когда мне показалось, что она ежится.

– Нет! Мне очень хорошо!

            Иногда мы шли молча, иногда перебрасывались словечком, другим, вспоминая вдруг какой-нибудь забавный случай из школы. Скоро солнце начало садиться и его косые лучи уже не жарили прохожих, а только грели их. Мы повернули на улицу Голенева и также медленно пошли по ней в направлении ее дома. Настолько тепло в прямом и переносном смысле я никогда раньше не проводил время. Мне было приятно и легко, словно я гулял с человеком, которого знаю много лет. От Лоры веяло спокойствием, уверенностью и, наверное, добротой, что ли. Я давно перестал чувствовать себя при ней стесненным или непонятым, наоборот при ней мне казалось, что я – это я, что не надо изображать из себя нечто такое мужское и брутальное. Мои руки перестали потеть и дрожать при прикосновении к этой чудесной девушке. При ней я просто забыл о всех других, что были до нее.

– Пойдем домой, – предложила Лора.

– Хочешь домой?

– Нет… ммм…просто я немного замерзла.

            Я не решился ее обнять и попытаться согреть ее своим телом, а ни пиджака, ни какой-нибудь другой верхней одежды кроме рубашки на мне одето не было.

– Пойдем, посидим еще у меня. Ты, кстати и маме обещал…

– Да, обещал…

– Пойдем, иначе она обидится!

– Пойдем! А где все остальные твои?

– Папа на дежурстве, завтра только вернется, а Артур у друзей был. Так что никто тебя не съест! Хотя и они не едят моих друзей! – хихикнула Лора.

            Неспеша мы дошли до дворца им. Гагарина, прошли общежитие строительного техникума, в котором я пару раз бывал на третьем этаже в триста пятой и триста тринадцатой комнате, и остановились у булочной. Здесь Лора взяла меня за руку, и я почувствовал, что ее рука очень холодная, и понял, что она на самом деле замерзла.

– Я очень рада, что ты зашел ко мне!

– И я рад.

– Пойдем, сейчас тебя будут потчевать пирогами и мясом…

 

 *                 *                 *

 

            Странное это чувство, любовь. Такая разная и многогранная, и всегда в то же время похожая. Нет, не как близнецы, а скорее, как обычные братья и сестры. К одному человеку ты испытываешь один вид любви, если так можно говорить о ней, ка другому это совершенно не похожий, но все-таки тоже вид любви. Сколько я любил девушек, но ни разу мои чувства не повторялись, всегда было что-то, что сильно меняло облик этого чувства.

            Вернувшись из увольнения, я не испытывал ни ревности, ни беспокойства, меня не тянуло обратно, мне не хотелось все бросить и мчаться к Лоре. Мной овладело чувство спокойствия и уверенности. Уверенности в себе, в ней, в будущем, в настоящем. Возможно я не влюбился в свой бывшую одноклассницу? Но это не так. Я вспоминал каждую минуту, каждую секунду, проведенную с ней. Я улыбался, как ребенок, думая о себе и о Лоре. Но удивительное и совсем не знакомое мне чувство спокойствия никак не могло мной объясниться.

            Неделя после моего возвращения из новой жизни прошла очень спокойно. Я не рвался к телефону, не искал двушку, чтоб набрать заветный номер и услышать голос той, которая в одно мгновение стала для меня очень дорогой. Изредка задаваемые новые вопросы моими друзьями и все те же старые задаваемые запоздавшими с ними товарищами из других взводов о Лоре не выводили меня из себя, я с улыбкой отвечал и мне было приятно, что вся рота знает о моей девушке. Впрочем, наверное, рано было говорить о Лоре, как о моей девушке, но я был отчего-то в этом непоколебимо убежден. Мне не снились сны с ней и о ней, мой мозг не взрывался от разных фантастических мечтаний и желаний. Вся жизнь текла обычным чередом. Вот только в сердце, где-то в его серединке поселился образ Лоры.

            В следующие выходные я в увольнение не попал, а попал в наряд с субботы на воскресенье, таким образом лишив себя возможности встретиться с нарождающейся любовью. Сменившись в воскресенье вечером после семи часов, я теоретически мог сбегать в увольнение на пару часов, но мне очень хотелось спать, вид мой не вызывал никаких радостных чувств. Глаза красные от недосыпа, волосы грязные и пахло от меня табаком и мастикой так, что любая девушка не подойдет и на выстрел к такому ухажеру. Я отдавал себе в этом отчет и поэтому спокойно воспринял решение скорее внутреннего голоса остаться в училище и никуда не ходить.

            Я завалился на кровать и мгновенно погрузился в тяжелое забытье. Это был не сон, а скорее что-то напоминающее кому. Я все слышал прекрасно, но мои веки стали весить тонну, руки, ноги и шея не могли двинуться, а мозг работал в сто раз медленнее.

            Так я пролежал до десяти часов, когда коридор и весь этаж до этого времени тихие и безжизненные стали заполняться шумом голосов, шагами по скрипучему полу, хлопаньем дверей, – обычной будничной жизнью.

– Чего это ты разлегся и не пошел в увольнение? – услышал я голос Бобра.

            С трудом я открыл, наконец, глаза и посмотрел на него, бодрого, веселого и пышущего здоровьем. Но ответить я пока не смог, а только пожал плечами. Серега понял, что я не хочу разговаривать, поэтому быстро скинул с себя форму, облачился в спортивные штаны и майку. Повесив «парадку» в шкаф, он, взяв сигареты, исчез. В комнате опять наступила относительная тишина пока из увольнения не явились Стас и Вадька. Они-то меня окончательно растормошили и заставили пробудиться от тяжелой дремоты.

– Вставай, надо встряхнуться, а то всю ночь будешь плохо спать, – посоветовал Стас. – Пойдем покурим!

            Я, собрав всю силу воли в кулак, встал и мы пошли в умывальник. Здесь народу было не протолкнуться. Открытые окна не справлялись с густыми облаками табачного дыма. К нам протиснулся Бобер.

– Принц, а у твоей одноклассницы есть подружки? – серьезно спросил он.

– Наверное…

– Попроси ее познакомить меня с ними, будем вместе в увольнении заниматься всякими штуками.

– Спрошу, – соврал я, поскольку мне совсем не хотелось, чтобы Бобер касался моего нового, чистого и непорочного чувства своими грязными руками. Это было терпимо, когда касалось Лерки и похожих на нее девчонок.

– В следующие увольнение может мне пойти с тобой?

– Я думаю рановато! – он начинал меня злить, но я пока не показывал этого.

– Ну, все равно ты не забудь!

            Я кивнул головой, затягиваясь в тот момент сигаретой. Для меня уже было давно все ясно и этот разговор велся только ради того, чтобы не обидеть своего четвертого друга.

            Следующая неделя прошла довольно быстро и не была чем-либо примечательна. Распорядок дня соблюдался неукоснительно, а забавных случаев, которые происходят почти каждый день я не запомнил.

            В пятницу я позвонил по знакомому мне номеру, выученному наизусть и услышал в трубке знакомый голос. Вот опять странно, – подумал я, – всю неделю я спокойно жил, но вот набрав номер и услышав голос Лоры, мое сердце забилось сильнее и громче, а внутри меня кто-то защекотал мои нервы, расположенные где-то в груди и внизу живота.  

– Привет! – хотел крикнуть я в трубку, но не узнал своего голоса, он был радостным, но очень спокойным, что не соответствовало моему внутреннему напряжению.

– Привет! – я старался уловить в голосе девушки радость после долгого ожидания или даже просто теплоту. И, как мне показалось, услышал. – Куда пропадал? Я ждала твоего звонка…

– Да понимаешь с субботы на воскресенье заперли в наряд. Сменился поздно и уже не хватило времени…

– Ясно…

– Лора, а чем ты занята завтра после обеда? – немного напрягся я, задавая этот вопрос, ожидая неутешительного для меня ответа, типа «занята», «мама берет меня на дачу» или еще чего-нибудь в том же духе.

– Ммм…Понимаешь приехала Машка… хотели с ней погулять…

– Ясно… – вот я и дождался чего ждал! Я тяжело выдохнул и, видимо, мой голос сказал больше чем я, потому что Лора поспешила с ответом.

– Но вот если ты не будешь против ее общества, то мы могли бы вместе погулять.

– О! Да я с большим удовольствием, тем более я Машку давно не видел, а отношения у меня с ней всегда были хорошими. Мы же вместе с ней были в Артеке!

– Да?! А я этого не знала!

– Это было то в шестом классе! Давно!

– Ну так ты не возражаешь?

– Нет, конечно! Тогда завтра встретимся!

– Ты в котором часу освободишься?

– Думаю, что в три часа буду свободен, может чуть позже – попытался рассчитать я время увольнения, которое редко можно было угадать.

– Отлично, встретимся!

            Я положил трубку, но сердце мое еще некоторое время после разговора не могло успокоиться, оно скакало от незнакомого волнения и радости. Но прошло еще с полчаса и я, и оно успокоились, все пошло своим чередом. Я ждал увольнения, но воспринимал этот день и половину завтрашнего не как непреодолимую силу, а как обычное время, оставшееся до увольнения, всего-то вечер пятницы и полдня субботы. Подумаешь!

            В субботу мы построились для выхода в увольнение в пятнадцать часов. В общем я и рассчитывал на это время. Пока то, да се, из училища я вышел почти в четыре. Никого не ожидая, ни Стаса, ни автобуса, я помчался вниз по Ленина, спеша на встречу. Шаги мои были широки, а внимание затуманено, я вроде и смотрел по сторонам, но ничего не видел. Именно поэтому я не обратил внимание на то что, кто-то меня окликнул. Пройдя еще несколько шагов, я остановился, потому что уже четко услышал.

– Молодой человек! Товарищ курсант!

            Я обернулся и увидел Лору и Машку. Они стояли на противоположной стороне улицы и махали мне руками. На плече у Маши висела какая-то сумка черного цвета. Дождавшись, когда машин на дороге не окажется, я перебежал на их сторону.

– Привет! А вы чего тут? – удивился я.

– Так тебя долго не было, и мы пошли тебе навстречу, – объяснила Лора. – Узнаешь девушку?

– Конечно! Привет, Машка!

– Привет! А тебе форма идет! – польстила мне подружка Лоры.

– Спасибо!

– Нет, правда! Мне тоже нравиться, как она на тебе сидит! – подтвердила Лора.

– А куда ты так несешься?

– Так домой спешил, переодеться, – я не стал говорить, что мы же с Лорой договорились встретиться, побоялся, что могу поставить ее в неудобное положение перед Машкой.

– Зачем? Оставайся в форме, нам будет приятно гулять с таким кавалером! – попросила Машка. А Лора ее поддержала.

– Ну, ладно, – не стал я ломаться. – Куда пойдем?

– А пойдемте к театру, там можем в сквере посидеть, потом спустимся по Карла Маркса, куда-нибудь зайдем… – предложила Машка.

– Мне без разницы, пойдем! – согласился я.

            Девочки взяли меня под руки с разных сторон, и мы пошли вниз по Ленина, мимо «Алмаза» и цветочного рыночка, где носастые продавцы торговали гвоздиками и тюльпанами. Мы не остановились, хотя у меня возникла мысль купить своим девушкам по несколько цветочков, но Лора, почувствовав мое желание, потянула меня дальше, не позволив сделать широкий жест.

            Машка вдруг остановилась и стала копаться в своей совсем не дамской, черной и довольно большой сумке, висящей на ее плече. Она достала из нее микрофон и стальную раздвижную палку, присоединила их, повернула какие-то рычажки на аппаратуре, что лежала в сумке и, поднеся ко мне микрофон сказала:

– Володя, я провожу опросы различных по возрасту, полу и виду прохожих. Мне это нужно для института, задание такое. Могу ли я рассчитывать на твое согласие пообщаться со мной и с моим микрофоном? 

– Ммможешь, – нехотя согласился я.

– Отлично! Тогда приступим? – она опять покрутила что-то в своей сумке и, улыбаясь, посмотрела на меня. – Итак, скажите вы позвоните или позвоните?

Первое она произнесла с ударением на второй слог, а последнее слово – на последний.

– Позвоните, – я сделал ударение на последний слог.

– Хорошо, пойдемте дальше! А как вы думаете вот это дерево красивее или красивее вон того? – Она опять изменила ударение в слове красивее. В первом случае произнесла с ударением на «и», а во втором на первое «е».

– Красивее, – я сделал ударение на «и».

– И опять очень хорошо! А теперь вы мне не назовете столицу Албании?

– Тирана, – не задумываясь ответил я.

– А Эфиопии?

– Аддис-Абеба.

– Вьетнама?

– Ханой, – я не задумываясь отвечал. Такие вопросы не ставили меня в тупик, поскольку в школе я любил и знал географию, а еще, что немаловажно в детстве с Вовкой мы играли в различные игры, связанные с мировыми картами. Мы делили мир между собой легко и непринужденно, поэтому почти все географические названия у меня навеки отпечатались в мозгу.

– Какую последнюю книгу вы прочитали?

– Последнюю…

– Что задумались? Не помните?

– Нет, не в этом деле. Я читаю Эрих Мария Ремарка, но вот могу спутать, что было последним – «Тени в раю» или все-таки «Черный обелиск»…

– Ну это уже не принципиально…

– И последний вопрос. В каком году была первая русская революция?

– Ты бы еще спросила, сколько комсомольцев штурмовало Зимний дворец! Смеешься?

– Нет, вполне серьезно!

– В тысяча девятьсот пятом, а ни один комсомолец Зимний не брал.

– Прекрасные знания! Странно, что ими обладает будущий военный! – похвалила и тут же немного оскорбила меня Машка.

– А ты считаешь, что все военные тупые?

– Теперь уже нет! Не обижайся, я не хотела тебя обидеть, но поверь, ты почти единственный, кто прошел мой тест на отлично! Если не веришь, я могу тебе это доказать.

            Я особенно и не обижался, но сделал вид, что мне было неприятно и тем самым подпел Машке. Взглянув краем глаза на Лору, я не просто мгновенно забыл о неловкости, возникшей в этой ситуации, но и даже в душе поблагодарил Машку за ее тест. Ее подруга смотрела на меня с гордостью и одобрением. Ей было явно приятно, что я не оплошал и не упал ни в ее глазах, ни в глазах будущей журналистки.

– Ну что, будем проверять? – спросила нас Машка. В это время мы проходили мимо училища связи и навстречу стали изредка попадаться «чернопогонники» с пятью минусами на левом рукаве кителя.  

– Да у тебя ничего не получиться, – хмыкнул я. – Они не будут тебя отвечать.

– Это почему?

– Потому что рядом с тобой идет курсант летного училища, а он заклятый друг связисту!

– А ты тогда пойдешь с Лорой немного в стороне! Договорились?

– Как хочешь, – согласился я, а Лора вновь взяла меня под руку и попридержала меня, замедлив шаг и пропуская Машку вперед.

– Пойдемте товарищ курсант, не будем мешать будущему журналисту в его очень важном деле социального опроса!

            Мы отстали и остановились, когда Машка нашла свою следующую жертву. Она ринулась в бой с микрофоном на перевес, словно с винтовкой, к которой пристегнут штык. Этим самым штыком она мгновенно обезоружила первого «врага».

– Ты не обижаешься на меня? – тем временем спросила Лора.

– За что?

– Ну, за все это! – она махнула головой в сторону Машки и ее нового, очень робкого респондента. – Понимаешь, ей и вправду задали эти самые интервью, и она по возвращении должна будет отчитаться о проделанной работе.

– Я вхожу в ее задание?

– Если ты не захочешь, она твое интервью не включит в сове задание, только скажи.

– Даже и не знаю! Пусть включает.  А потом, за что мне еще обижаться?

– Ну хотя бы за то, что мы не вдвоем…

– Конечно, это не есть хорошо, но Машку мне приятно увидеть. А потом мы же не всегда будем втроем…

– Пойдем к ней, вроде она отпустила свою жертву!

            Мы пошли к будущему журналисту, которая прятала свое оружие в чехол в виде черной сумки. Курсант быстро исчез, и мы не помешали работе студентки.

– Ну, что скажешь? – спросила ее Лора.

– Скажу, что я права! А исключение скорее подтверждает правило, чем его опровергает! Ты Вовка – исключение из правила! Он – она кивнула головой в сторону исчезнувшего курсанта, – не ответил почти ни на один вопрос из списка!

            Дальше мы пошли уже без Машкиных опросов. Миновали сквер у площади, прошли по проспекту Революции и спустились по Крала Маркса до Комсомольской горки. Там я решил оставить подружек одних, поскольку они собрались идти к Машке домой.

– Пойдем с нами! – попросила Лора, а Машка ее поддержала.

            Но я не согласился. Во-первых, я не знал родителей Машки, а знакомиться с ними у меня и желания не было. Во-вторых, я очень захотел есть, а ждать, когда меня накормят было для меня смертельно. Ну и в-третьих, я решил, что мое общество только мешает встрече двух близких подружек. В следующий раз! – подумал, а затем сказал вслух я и откланялся. Лора помахала мне ручкой, а Машка даже чмокнула меня куда-то, куда определить я не смог, поскольку это был даже не поцелуй, а его имитация.

                       

*                  *                 *

 

            Однако так случилось, что мои желания не совпали с моими возможностями, а вернее не только с моими, но и с желаниями Лоры, ее преподавателей, ректора и прочих лиц, от которых зависела ее учеба. Я говорю о том, что в начале июня Лору отправили на ежегодную практику и она пробыла там до середины июля, после чего срочно уехала к своей бабушке, поскольку той потребовалось уход и общество любимой внучки. Именно поэтому так до августа мы больше и не увиделись.  Сказать, что я не расстроился нельзя, но тем не менее эта разлука не стала ни мукой, ни беспросветной печалью, ни тем более каким-то горем. Конечно я скучал, конечно я бы обрадовался если бы Лора вернулась скорее, но отчего-то после моей встречи с ней я стал терпеливее, спокойнее, рассудительнее. Возможно я стал взрослее? Или был уверен в своей девушке? Или мои чувства к ней были не сильные? Нет! Последнее предположение совершенно неверное. Мои чувства к Лоре, влечение к ней как физическое, так и духовное росли с каждым месяцем, с каждой прожитой неделей. Я все больше и больше убеждался, что это мой человек, это моя половинка, это моя судьба.

            В училище нам не давали скучать, нас интенсивно стали натаскивать на сдачу государственных экзаменов, все предметы, что не сдавались на них, теряли всякий смысл и интерес с нашей стороны, а преподаватели, понимая реалии, уже не доставали нас и ставили оценки автоматом.

            Свободный выход в город по выходным и средам никто не отменял. Мы также выходили в эти дни на свободу, правда свобода стала немного обыденной и, о боже, скучноватой. Хотя дни летели с такой же скоростью и быть может даже быстрее. Не успели мы оглянуться, как стремительно пролетел июнь, а за ним спешил жаркий июль. Отпуск долгожданный и всегда горячо любимый нам светил не в июле как все эти года, а лишь в конце октября, после присвоения первых офицерских званий. Конечно, нам хотелось на каникулы, но мысль о том, что остается потерпеть несколько месяцев и мы закончим училище и станем взрослыми, успокаивала нас и наше постоянное стремление к отдыху.

            Приближался еще один знаменательный день для курсантов выпускного курса. На конец июля был назначен рубеж с названием «сто дней до приказа». Он пришел в училище из армии, это там дембеля чествовали себя и друг друга и заставляли солдат позже призванных ублажать их. У нас в этот день не случалось никакой «дедовщины». Только курсанты младших курсов обязаны были обращаться к четвертому курсу «товарищ офицер». Ну а подкреплением этого праздника было то, что через неделю в училище заканчивался набор новых абитуриентов и у них начинался курс молодого бойца – КМБ. Новой роте присваивалось наименование выпускающейся и плюс приставка молодая. В начале августа в училище официально появилось две двадцать третьих роты. Одна находилась в училище, а вторая пока маршировала и сгорала под палящими лучами солнца на плацу хутора Грушевый, где испокон веков находился наш полевой лагерь, там начинали службу мы, все до и после нас.

            Что же произошло такого, чтобы вспомнить этот короткий отрезок времени? – пытаюсь я вспомнить и ничего не приходит на ум. В увольнениях я выпал из компании гуляк и ходоков по женским общежитиям. Побоищ в это время с нашим участием больше не происходило. Отчасти от того, что они стали не интересны нам, отчасти из-за опасения за свое будущее, ведь пойманный в драке мог вылететь из училища, а это было бы сверх безрассудства. Поэтому все выпускники в увольнениях тихонько проживали со своими девушками, с которыми они постепенно прощались, либо наоборот, приучали себя и их к мысли о долгой и счастливой совместной жизни. Но таких было немного. Жениться в училище или сразу после него считалось у нас глупостью. Именно поэтому мы всячески издевались над женатиками. Поэтому никаких свадеб в ближайшее время я не ожидал, тем более с участием моего окружения.

            Однако, в июле я все-таки стал свидетелем на одной курсантской свадьбе. Мой одноклассник и курсант училища связи, мой хороший друг и по совместительству грузин скоропостижно женился! Уж не знаю, что его толкнуло на этот серьезный шаг. Невеста не залетала, она не была красавицей, не являлась никому из командования училища связи дочкой. Но мой друг на ней женился за год до выпуска! Поскольку мы были хорошими друзьями со школьной парты, почетная обязанность стать свидетелем при регистрации брака со стороны жениха легла на меня.

            Времена уже были тяжелые, в стране давно был объявлен если не сухой закон, то почти сухой закон.  Хотя официально все это началось еще в 1985 году, только к нашему выпуску меры были усилены, и мы почувствовали тяжелую руку трезвости на своем горле. Началось все с того, что во всех центральных изданиях страны, по телевидению и радио было объявлено постановление ЦК «о мерах по преодолению пьянства и алкоголизма, искоренению самогоноварения». Советские граждане, как один поддержали постановление правительства, а каждый третий советский гражданин требовал ужесточения мер. Народ требовал введения «сухого закона». В миг повсеместно были созданы «общества борьбы за трезвость» в каждом трудовом коллективе. Но то ли магазины были затоварены спиртным, то ли склады ломились от водки и дешевого вина, но пару лет мы спокойно брали спиртное, не чувствуя никакого ажиотажа.  Но вот в это лето тучи сгустились и спиртное как-то сразу исчезло с полок магазинов. Достать водку стало труднее чем купить импортный дефицит. Мало того, повсеместно стали играть так называемые «комсомольские» свадьбы. Проще говоря свадьбы, где декларировалось отсутствие алкоголя. Советские люди шли на праздник без стимула к веселью.