Текст книги "Хромовые сапоги (СИ)"

Автор книги: Василий Коледин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

            В тот вечер больше никаких недоразумений не произошло и Гарик расстроился, ему остро не хватало адреналина в крови, а его нехватку он компенсировал либо спортом, либо драками.

            В девять часов мы ушли с дискотеки. Надо было всем успеть переодеться до окончания увольнения. Я заметил, что с нашим уходом зал стал пустеть, девушки тоже потянулись по домам. Вечер для них заканчивался ничем. Они не смогли окрутить ни одного курсанта.

 

                                                                     ГЛАВА 7.

 

            Время все же быстро, стремительно летит. Когда начался это бег от рождения к смерти? В школе? Нет. Уже в училище? Вроде нет. Тогда, когда? Скорее всего, когда начинаешь ощущать приход конца всему хорошему, вот когда. И в школе десятый класс пролетел быстро, словно месяц. И сейчас четвертый курс летит словно истребитель на задание. Просквозил март, не успев начаться, уже виден был конец апреля. Впереди маячил май. Все кругом давно зазеленело. А абрикосы и другие плодовые зацвели буйным цветом. Тепло пришло окончательно и бесповоротно. Ночи уже стали теплыми и ароматными. Дождей пока не случалось. Весна не успев принять эстафетную палочку и уже готовилась ее передать лету.

            В апреле мы стали готовиться к торжественному прохождению по площади Ленина на первомайской демонстрации. Это было впервые за все наше обучение. На девятое мая мы маршировали, но вот на первое еще ни разу. Задача в общем была простой. Ровными шеренгами и рядами мы должны были прошествовать по площади перед стоящими на трибуне секретарями партии, крича «ура» на их призывы и лозунги. Правда расстояние между нами в колонне и шеренге было увеличено, так, что обычная наша коробка занимала почти всю ширину площади. Прохождение маршем для нас было не в новинку и одной тренировки было достаточно. Поэтому мы быстро забыли о предстоящем мероприятии.   

            Но за неделю до майских праздников в будний день нас построил Чуев на этаже. Занятия и обед закончились, подходило время самостоятельной подготовки. Для построения на нее было еще рано и поэтому мы с недоумением выползли из своих комнат, чтобы занять место в строю.

– Ротта равнясь! Смиррна! – лениво, но громко скомандовал старшина.

– Вольно, старшина! – Чуев не хотел растягивать построение. – Так! Нашей роте выпала честь представлять спортивные кадры на демонстрации!

– Это как? – зашипел строй.

– Тишина! Все увидите и поучаствуете! Сейчас повзводно получить у каптерщиков спортивную форму и потом строиться! Разойдись!

– Разойдись! – продублировал старшина. – Первый взвод! Получать форму! Построение роты через полчаса!     

            Строй рассыпался, и мы медленно и нехотя побрели к каптерке, а другие взвода потянулись в свои комнаты. Еще бы получение какой-либо формы занятие долгое и, конечно, не получасовое дело. С «сампо» можно было попрощаться.

– Что за хреновина? – спросил Вадька встреченного Тупика, который нес на вытянутых руках что-то красное, на котором возвышались такого же цвета кеды.

– Спортивная форма. Трико и мастерка. Все навье!

– А на хрена?

– Вадька, можно подумать ты не присутствовал на построении!

– И что, нам сейчас в нее переодеваться?

– Через полчаса!

            Получив свои свертки, мы встретились в комнате. Я бросил свой на кровать и стал раздеваться.

– Ну что, спортсмены?! Не ударим в грязь лицом? – смеясь приговаривал Стас, натягивая на себя трико.

– Как я выгляжу? – спросил Бобер, который первый облачился в выданную спортивную форму.

– Коленок пока не хватает, – посмеялся Стас.

– Так мы это в одну минуту! – и Бобер стал приседать.

            Одевшись и оглядев своих друзей, я не смог удержаться от смеха. Мы выглядели после привычной зеленой формы полными красными идиотами. Такие, знаете, спортсмены из Китая, одинаковые и совершенно безликие.

– Как нас развели! – возмущался Вадька. Теперь, как клоуны будем выглядеть!

– Ничего, Вадь! На девятое мая ходим же! – возразил Стас.

– Так ходим в своей форме! А здесь…

– А мне нравиться! – вставил Бобер.

– Ага, тебе все нравиться! – прошипел раздраженный Вадька. – Пошли строиться!

            Чуев тоже не смог сдержать улыбки, глядя на нас. Наш привычный скучный коридор и небольшое фойе приукрасились словно в Новый год. Кругом глаза резал яркий алый цвет. Будущие офицеры, надежда, опора и защита стояли в красных трико и мастерках, у некоторых уже отвисали коленки. 

– Здорово! Красавцы! – издевательски начал он. – Можно переодеваться обратно и строимся на «сампо»! Завтра генеральная репетиция на площади. Нас снимают со второй пары. Разойдись!

            На «сампо» мы все-таки сходили, но просидели только час. Вечер был скучным и неприметным. Все текло, как обычно. Ужин, свободное время, женатики домой, мы курить в умывальник, чтение книжки, вечерняя поверка и отбой.

            На следующий день после первой пары нас заставили переодеться в красную спортивную форму и натянуть такие же идиотские красные кеды. Вместо того, чтобы отвезти нас в незаметных военных машинах, мы строем отправились вниз по улице к площади Ленина, именно там всегда проходили стройные колонны демонстрантов. Там же мы маршировали и на девятое мая. Чуев нас заранее порадовал тем, что мы не будем участвовать в параде, но вместо него мы обязаны принять участие в первомайской демонстрации. Мы не расстроились, так как демонстрация – это не парад и не требует многочасовых тренировок, нам хватило одного раза и вот теперь предстояла генеральная репетиция. Горожане с любопытством рассматривали строй красных курсантов и судачили о том, с какой целью мы идем по городу в красной спортивной форме, а не в привычном ХБ и сапогах. Одни из них предполагали, что у нас спортивное мероприятие, вроде кросса, другие полагали, что мы участвуем в каком-нибудь празднике спорта и были недалеки от истины.

            К одиннадцати тридцати мы прибыли в самое сердце города и нас распустили. Красные спортсмены разбрелись по площади и то там, то тут вверх над толпами спортсменов поднимались облачка табачного дыма, это спортсмены курили папиросы и сигареты, припрятанный в штанах. Чуев и сам стоял в кругу взводных офицеров и дымил сигареткой.

            К площади стали стекаться другие участники демонстрации, девушки медулища, я это понял по транспаранту, что стоял возле ног двух юношей. Появились еще какие-то студенты, но все они были в обычной одежде и только мы отличались одинаковым внешним видом.

Вскоре я заметил, как на трибуне появились какие-то гражданские и стали проверять аппаратуру.

– Раз, раз, Вася, как слышно? – кричал в микрофон один.

– Нормально! – орал, срывая свой голос, на всю площадь другой. – Давай еще посчитай, проверю правые!

– Раз, раз, один, один… – продолжал считать тот, что стоял у микрофонов.

            Когда аппаратура оказалась настроенной их место заняли дядьки в костюмах и шляпах как у Горбачева. Я насчитал их в количестве пяти человек. Тот, что был без шляпы, которую держал в руке, по видимости являлся старшим. Он подошел к микрофонам и строго поставленным голосом произнес:

– Товарищи руководители колон, прошу вас подойти к трибуне!

            Чуев выбросил очередную сигаретку в стоявшую рядом урну и неспешно направился к трибуне. Командиры взводов стали собирать свой личный состав пока в кучки, чтоб при необходимости быстро сформировать стройную коробку. Курсанты же обсуждали девушек, стоящих чуть поодаль от нашей красной толпы. Но медулище нас интересовало не очень. Многие из нас там бывали и строить какие-то долгосрочные планы и надежды с этим девичьим контингентом мало кто хотел. А у многих из нас уже стали появляться мысли об некой оседлости, если пока еще не о женитьбе.

– Становись! – скомандовал вернувшийся Чуев.

            Мы быстро заняли свои места в строю, но пока только с обычной дистанцией. Потом мы прошли к началу площади и уже там рассредоточились, увеличив интервал и дистанцию, оговоренную руководителями мероприятия.

– Товарищ майор! Как я скажу фразу: «вот стройными колоннами идут наши олимпийские надежды!» вы с курсантами начинаете движение. Когда поравняетесь с трибуной все кричите «Ура!». Все ясно? – он замолчал, а мы замерли в ожидании. Потом он начал зачитывать всякие приветствия участникам демонстрации, а мы превратились в слух.

– Да здравствует советский спорт! Вот стройными колоннами идут наши олимпийские надежды!

– Шагоммарш! – крикнул Чуев, пытаясь перекричать многоваттные колонки-колокола.

            Рота начала движение плавно и размеренно, стараясь, как нас инструктировали, не походить «уж очень сильно на военный строй». Проходя мимо трибуны, мы стали неистово орать «Ура!». В общем все получилось так, как нас и просили, со стороны мы совсем не выглядели курсантами.

            Пройдя пару раз по площади, рота остановилась у ворот стадиона, расположенного прямо возле площади и библиотеки, так сказать символизируя наравне со знанием и силу. Оратор попросил нас не расходиться, а подождать заключительного марша в составе всех присутствующих.

– Товарищ майор! Отведите своих людей пока на стадион. Пусть там побудут, а мы пока порепетируем с остальными. И в конце пройдем всей колонной, состоящей из спортсменов, учащихся медучилища, мединститута и политеха! Хорошо? Там, на стадионе можно расположиться на трибунах. Я думаю за час мы справимся с остальными!

            Чуев не стал дублировать указание какой-то гражданской шляпы. Мы сами просочились на трибуны стадиона и рассевшись на скамейках стали курить и балагурить в ожидании окончания тренировки. Я уселся рядом со Стасом и Вадькой. Бобер, как всегда ушмыгнул. Погода была прекрасной, солнышко уже не по-весеннему грело наши тела, на небе отсутствовали даже намеки на облака. Вадька разлегся на лавке, поставив одну ногу, согнутую в колене на нее, а другую опустив вниз на бетонный пол. Под голову он подложил руки. Закрыв глаза он, как мне показалось стал дремать. Откуда-то появился Бобер.

– Сидите здесь, как три тополя на Плющихе! И ты еще здесь разлегся, как собака! Не спать! Всем читать! – процитировал он фильм, который Вадька знал наизусть. Наш друг записал его дома на магнитофон и, тысячу раз прослушивая, выучил его не просто наизусть, он даже повторял интонацию и шумы, присутствующие в кадре. Иногда Вадька, развлекая нас, мог пересказать полфильма, в точности озвучивая все по ролям.

– Иди ты! – отмахнулся Вадька от Бобра.

– Видели, какие девочки на беговой дорожке? – спросил нас Бобер, кивнув головой вниз, так как мы заняли места довольно высоко.

            Я посмотрел в ту сторону, куда указывал Бобер. Там, по резиновой черной дорожке прохаживались несколько девушек. Немного в сторонке на первых рядах сидели еще десять – пятнадцать. Я было хотел отвернуться, но мой взгляд приковался к одной из тех, что прохаживались по дорожке. Она была среднего роста, в спортивных штанах, с очень стройными ногами.  Футболка оттопыривалась красивой девичьей грудью. Волосы темные и прямые были убраны в узел. Мне показалось, что я ее где-то уже видел. Присмотревшись, я понял, что не просто видел эту девушку, а даже учился с ней в школе! Я узнал в девушке свою одноклассницу Лору Дзагоеву. Мы учились с ней в восьмом и девятом классах. Еще тогда она мне нравилась, но ее быстро перевели в другую школу. В классе она отличалась независимым характером, и наши девчонки ее невзлюбили, ревнуя к ней мальчишек. Правда перевелась она не по этой причине. Ее родителям показалось, что уровень преподавания в нашей школе не соответствовал их требованиям. Я вспомнил, что в восьмом классе на первой в жизни дискотеке пригласил ее на медленный танец и мы долго крутились перед нашими девчонками, зля их и тихонько насмехаясь над ними.

            Я еще раз внимательно всмотрелся в лицо девушки и окончательно убедился в своей правоте.

– Подождите, подождите… я скоро! – я встал со своего места и направился к ступенькам.

– Ты куда? – крикнул мне вдогонку Бобер.

– Сейчас!

            Я спустился на дорожку и пошел в сторону прогуливающейся в компании своих подруг Лоры. Она меня не замечала, разговаривая о чем-то с девушкой справа от себя. Та отчего-то обернулась и посмотрела на меня. Видимо, она поняла, что я догоняю их и сказала что-то Лоре. Теперь уже Лора обернулась и посмотрела в мою сторону. Ее глаза встретились с моими, она улыбнулась сначала тихонько, едва заметно, а потом, видимо, тоже узнав и вспомнив меня, во весь рот. Она помахала мне рукой и остановилась, поджидая меня. Девушки, улыбаясь и что-то шепча Лоре, не останавливаясь, пошли дальше, оставив свою подругу ждать меня.

– Привет! – поздоровался я с бывшей одноклассницей.

– Привет! – она радостно отозвалась.

            Передо мной стояла очень красивая девушка. Известно, что смешанная кровь делает детей красивыми и талантливыми. Лора была именно таким ребенком. Отец ее был осетин, а мать русская, казачка. Настолько выразительным лицо могло быть только при таком кровосмешении, – подумал я. Прямой нос, огромные голубые и уж очень умные глаза, тонкие вздернутые брови, губы не пухлые, может даже немного тонкие, но от того не менее зовущие к поцелую. Фигуру я уже успел рассмотреть раньше, там сверху и пока догонял ее. Лора прикоснулась ко мне рукой и слегка касаясь поцеловала меня в щеку. Я успел разглядеть ее тонки длинные пальцы с миндалевидными ногтями с маникюром ярко красного цвета.

– Привет, дорогой! Как ты здесь? А говорили ты поступил в летное! – воскликнула она, немного отстраняясь от меня после поцелуя, чтобы лучше рассмотреть.

– Так я и поступил!

– А что вы в таком виде?

– А! Мы сейчас и на Первое мая олимпийские надежды страны!

– Вот как! Перевелись что ли спортсмены? Теперь курсанты военных училищ стали спортивными надеждами! – рассмеялась Лора. – Впрочем, тебе идет этот цвет! Правда я не видела, как на тебе сидит другая форма, но судя по этой та должна пойти не хуже!

– А ты как здесь? Кого представляешь? – спросил я, поедая ее глазами. Мое сердце стучало так громко, что я боялся она его услышит.

– Нет, мы представляем сами себя! Мединститут! Я же учусь на стоматолога!

– А живешь все там же?

– Да! В доме где булочная. Вовка тебе не говорил?

– Нет. Мы вообще с ним о тебе ни разу не говорили…

– Странно, наши матушки очень дружны и часто кости нам перемывают. Это от его мамы я слышала о тебе!

– Увижусь с прошу с него строго! – пошутил я, но в каждой шутке есть доля шутки. Я действительно решил, что в ближайшее увольнение первым делом побегу к Вовке.

– Как родители?

– Все нормально. Мама в детской поликлинике рядом с домом «под шпилем», папа в краевой больнице. А твои?

            Я вкратце рассказал о своих родителях и о своих жизненных этапах. Болтая мы стали прохаживаться по беговой дорожке и я, не знаю каким органом, спиной, головой или глазами почувствовал, как вся наша рота следит за нами. Курсанты, мои друзья, товарищи и даже те, с кем я особенно не общался, – все пожирали глазами меня и Лору.

            Такого со мной никогда раньше не случалось, я не испытывал еще такого чувства, оно переполняло меня, лезло из меня, словно мамино сдобное тесто из кастрюли. Во-первых, мне было чертовски приятно, что на нас смотрят во все глаза и у многих моих товарищей течет слюна, я физически ощущал их зависть, я гордился еще пока не своей девушкой, но своей знакомой, за которой каждый из ста человек готов был пойти, не раздумывая, на край света. Во-вторых, я сам был рад бежать за ней только лишь по щелчку ее красивых пальцев. Говорят, что есть любовь с первого взгляда. Возможно, по крайней мере я стал в нее верить. Не знаю, можно ли было назвать мое родившееся чувство любовью с первого взгляда или нет, но вот просто любовью – наверное. Тем более, что я же не впервые видел Лору. Скорее были верны строки Пушкина: «Я встретил вас и все былое в отжившем сердце ожило…»

– Я так рад тебя видеть, – твердил я, чувствуя себя глупо и осознавая, что произношу эту фразу уже не первый и даже не второй раз.

– Ты знаешь, я тоже очень рада нашей встречи! – искренне улыбаясь и, может чуточку смеясь надо мной, говорила девушка.

– Можно я как-нибудь зайду за тобой? Сходим куда-нибудь?

– Давай, я не против! Когда вас отпускают?

– У нас по выходным свободный выход, так что в ближайшую субботу зайду!

– Забавно получилось!

– Что? – не понял я.

– Ну, выходные и выход! – рассмеялась она. – А так, конечно, заходи, буду рада!

– Лора! – крикнула, не добежав до нас и остановившись метрах в десяти, девушка, с которой Лора прогуливалась. – Нас зовут!

– Извини! Пока! Заходи! – она чмокнула меня опять в щеку и побежала с подругой из стадиона.

            Тут я заметил, что и наша рота стала вставать со своих мест и спускаться вниз. Видимо предстояло окончательное прохождение всех колонн. Стас и Вадька, правда еще сидели, но мимо них проходили наши красные курсанты. Вадька следил за мной взглядом, а Бобер, я заметил, спускался вниз по ступенькам, обгоняя медленно идущих. Он явно куда-то спешил. Поток стал струиться к выходу со стадиона на площадь. Стас и Вадька влились в эту реку, но перед выходом они остановились в ожидании меня. Но раньше ко мне почти подбежал Бобер.

– Слушай, Принц, а кто это?

– Где? – я сделал вид, что не понял его.

– Ну, кто эта мадам, с которой ты тут прогуливался?

– А! Моя одноклассница…

– Классная одноклассница! – присвистнул он.

            Мы пошли вместе с ним к выходу, и я почувствовал, что Серега хочет еще что-то сказать, но не знает, как. Я не стал его торопить потому, что догадывался о сути его вопроса.

– Принц, а что за девушка? – спросил проходящий мимо Строгин.

– Одноклассница…

            Когда мы поравнялись с Вадькой и Стасом, то я не услышал от них ни единого вопроса, касающегося меня и Лоры. Они тактично молчали, но до поры до времени.

– Ничего, такая девочка! – уронил Разыграй, курсант из третьего взвода. Он был местным и учился в соседней школе.

– Лора Дзагоева, – пояснил ему я.

– Да ладно?!

– Да!

– Не узнал! – удивился он, хотя я думаю он ее и не знал, но для примазывания к событию дня он притворился, что тоже знаком с такой красавицей.

            Я еще долго в течение дня объяснял своим сослуживцам «кто такая девушка, с которой я гулял, откуда я ее знаю и нет ли между нами чего-нибудь такого…».

            Мы прошли еще раз по площади, но теперь уже не одни, а в многочисленных колоннах студентов. Покричали в удовольствие, разрывая легкие и тем самым поднимая себе настроение. Помахали правыми руками и в общем хорошо порезвились. Принцип: «если тебя насилуют, то постарайся расслабиться и получить удовольствие» за годы учебы нами был хорошо усвоен. Мы расслабились и порадовались жизни. Во-первых, мы не сидели в скучных кабинетах, нас не пытали преподаватели, выбивая из нас знания некогда вложенные ими же. Во-вторых, мы посмотрели на студенток и некоторые даже встретились со старыми знакомыми, включая, конечно, и меня. А в-третьих, мы были молоды, счастливы и на дворе стояла весна, а она, как известно, пора любви и молодости.

 

                                                   *               *                 *

           

            Первый день мая. Команда «подъем» на удивление желанна и приятна. Настроение лучше некуда. Даже утро новогоднего праздника не радовало так, как в этот день. В коридоре музыка из каптерских колонок, правда все больше бравурная, официальная советская музыка, прослушанная цензорами и допущенная к звучанию в праздник труда. Уже на первом построении мы наряжены в алую спортивную форму и в ней уже идем на завтрак. Младшие курсы с уважением смотрят на нас, словно мы какие-то небожители. Им не терпится стать такими же, как и мы.  В девять часов мы выходим за ворота училища и строем идем вниз по улице Ленина к площади Ленина. На улицах города расцветает праздник. Кумачи флагов развиваются на каждом столбе, над дорогой появились растяжки с лозунгами и поздравлениями – «Мир! Труд! Май!». Везде счастливый народ, он тоже спешит к местам сбора своих трудовых коллективов. В руках у людей гвоздики, шары на палочках и просто на нитках, многие несут портреты членов ЦК КПСС, у многих фотографии Михаила Сергеевича, с замазанным родимым пятном, «отретушированные фото приукрашают действительность». Кое-где слышны песни под гармонь или гитару, но в основном музыка льется из колоколов на столбах. За километр до площади мы останавливаемся, уткнувшись в хвост уже сформированной колонны, которая по задумке организаторов должна пройти перед нами. Все идет по плану, как и задумано организаторами. Здесь нам откуда-то сбоку поступает команда «вольно» и наши курсанты достают из потайных мест пачки сигарет, коробки спичек или зажигалки. Мы ждем начала праздника. Над строем клубятся облака табачного дыма.

            И вот из колонок, коих висит по одной и по две почти на каждом фонарном столбу, слышится команда начать движение. С опозданием в десять минут впереди стоящая колонна дергается и начинает движение.

– Спортсмены! Шагооммарш! – подкалывая нас, кричит Чуев и мы, начинаем медленное движение к трибуне.

            За впереди идущими людьми, несущими первомайские транспаранты, флаги союзных республик, разноцветные воздушные шары и фотографии членов политбюро на палках, нам не видно ничего, поэтому мы вглядываемся по сторонам, пытаясь уловить свое местонахождение.

В неистовом задоре и веселье, отмечая праздник весны и труда, мы, еще даже не дойдя до трибуны, орем под лозунги, доносящиеся из колонок, боевой клич «ура». Вот рота миновала ЦУМ и повернув налево вошла на площадь. Здесь мы растягиваемся по ширине почти всей площади и, немного задержавшись, чтоб отделиться от впередиидущих, начинаем свое торжественное шествие.

– Ура! – орем мы, как угорелые, проходя мимо трибуны, на которой устало и безразлично нас приветствуют руководители края.

Пройдя красной спортивной колонной, мы, не останавливаясь нигде, отправляемся вверх по улице Ленина обратно в училище. Когда мы поднялись на свой этаж, часы показывали уже двенадцать.

– Переодеваемся и строимся в увольнение! – прохаживаясь по коридору и на ходу снимая с себя красные одежды, радостно извещал наш любимый старшина.

            Мы постарались не заставлять его долго ждать. Моментально переодевшись в «парадку» через полчаса мы уже стояли в строю, готовые выбежать в праздничный город. По случаю праздника генеральная еженедельная уборка территории была отменена и ложилась на плечи дежурной смены.

Наверное, впервые я с такой скоростью и с таким нетерпением мчался домой, вернее даже не домой, а к Вовке. Хорошо, что к следующей после училища остановке, к которой я подошел уже через пять минут подъехал автобус номер пятнадцать, этот как раз останавливался напротив моего дома. Я вскочил в него и пока ехал мысленно торопил его, ведь он тащился медленнее, чем я шел.

Вовка был дома. Аллилуйя! Я протиснулся сквозь узкую щель в проеме, поскольку мой друг детства не успел открыть дверь пошире.

– Ты куда-то спешишь? – удивился Вовка.

– Да, времени мало. Вов, ты что-нибудь знаешь о Дзагоевых? – спросил я.

– В каком смысле? Что именно? Что-то случилось? – напрягся мой друг.

– Да, нет! Хотел бы узнать об их дочери…

– О Лорке что ли?

– Ну, да!

– А что ты хочешь от меня услышать? Я-то с ними не очень общаюсь, матушка дружит с Аллой Петровной.

– Ну, к примеру, есть у нее молодой человек?

– Давай так, я могу поговорить со своей, а потом перескажу тебе все, что узнал. Идет?

– Идет…

– Но насколько я знаю у нее никого нет. Она же отличница. Она на четвертом курсе, на стоматологическом отделении. Через год выпускаются. Учеба для нее все! Собирается двигать науку. Поэтому вряд ли она отвлекается от учебы на кого-то кроме своих преподавателей. Живет в доме, в котором булочная, второй подъезд, второй этаж, квартира первая слева, номер не помню. У нее младший брат, Арутрчик, хороший мальчишка. Мать стоматолог в поликлинике в доме рядом со «шпилем». Ну, что еще, знаю. Была в вашем классе, потом родители перевели ее в «двадцать пятую» школу. Вот, наверное, все.

– А откуда ты знаешь, что у нее никого нет?

– Ну, со слов ее матери. Думаю, если бы был кто-то серьезный мать бы знала.

– Ясно. Спасибо, друг!

– Так, что случилось? Чего это вдруг ты заинтересовался?

– Да, понимаешь, Вов, встретил ее на днях, посмотрел и аж заколдобился! Хочу повстречаться с ней.

– А! Понимаю! Ну, удачи! Телефон нужен?

– О! Конечно!

            Вовка посмотрел в записной книжке, что лежала возле телефона и, найдя ее номер, написал его мне на неаккуратно вырванном листочке. Я сложил его, как самое дорогое, что у меня было и попрощался с другом.

            Что ж, теперь у меня было все для того, чтобы сойтись с Лорой ближе. Из дома я набрал ее номер и оказалось, что девушка никуда не собиралась. Планов у нее вроде не было, и мы договорились, что через час я зайду за ней.

            Этот час я провел в тщательной подготовке к визиту. Я принял душ, помыл голову, короткая стрижка высохла почти моментально. Побрился и надушился. Родители с удивлением смотрели на меня, но ничего не спросили. Впрочем, трудно было не догадаться куда и зачем я собираюсь идти. Мама тихонько посмеивалась, а отец так тщательно скрывал свои эмоции, что показался даже через чур грубым, хотя ни в коей мере не являлся таковым.

            До дома Лоры мне нужно было перейти через дорогу и стройку. Этот долгострой я помнил с первого класса. Там на выложенном первом этаже мы прятались, прогуливая уроки, играли в «войнушку», перепрыгивали через провалы, прятались в сыром, вонючем подвале. Там же мой одноклассник Петросян нашел карты с голыми женщинами и мужчинами. Помню мы их честно поделили между всеми мальчишками. Но не долго они у нас лежали в карманах, кто-то из девчонок нас сдал учительнице и на одном из уроков она произнесла строгим голосом гестаповца: «Мне стало известно, что у мальчиков имеются карты с фотографиями голых женщин! Фотографии сдать!!!» Мы же простые души сдали ей все карты до одной! Вереница выстроилась перед столом учителя, это мальчишки кидали на стол карты, словно стяги фашизма бросали победители у стен кремля. И вот я заканчиваю военное училище, а дом так и не достроен. Возле булочной я остановился и перевел дыхание, так как понял, что слишком быстро шел, почти бежал и дыхание мое не ровное и не спокойное. Вот подъезд, захожу и поднимаюсь на второй этаж. Вот она, заветная дверь, первая слева! Номер квартиры «девять». Рука немного вспотела, дую на ладонь и нажимаю на кнопку звонка. Тишина. За оббитой кожзамом дверью ничего не слышно, изоляция хороша. Нажимаю второй раз и держу чуть-чуть дольше.

Вдруг дверь отворяется и на пороге меня встречает она! Лора в коротком платье. В нем ее фигура еще больше мне нравиться. Какие же у нее ноги! Волосы распущены и их длина немного ниже плеч. Густые хорошие, темные, но не черные. Девушка не накрашена, но ей это и не надо делать. От природы ее выразительные глаза выделены густыми ресницами, черными бровями, возможно, немного подправленными пинцетом. Легкий румянец на смуглой то ли загорелой, то ли тонированной коже, но скорее от той же природы или породы. В милых ушках золотые кольца. На тонких пальцах тоже золото с камнями, с синим, под цвет глаз и красным, под яркие губы.

– Здравствуй! Проходи, я еще не готова! – она открыла широко дверь, пропуская меня внутрь квартиры.

– Может, я на улице подожду? – застеснялся я.

– Еще чего! Заходи! Никто тебя не укусит! – Лора втянула меня за рукав внутрь квартиры, в темный коридор.  

– Кто там, доченька? – услышал я голос Аллы Петровны. Я ее не знал, но не трудно было догадаться.

– Это ко мне! Это Вова Корелин! – кричит она матери.

            Перед нами вырастает статная фигура Аллы Петровны. Ей на вид лет сорок, и она очень похожа на Аксинью из фильма «Тихий дон». Женщина так же встала, уперев свои руки в бока. На не пестрый халат, поверх которого надет фартук, видимо она что-то готовит.

– Ну, проходите, молодой человек! – начинает она строгим голосом. А потом не выдерживает и улыбается. – Что ж это вы?! Матери, значит, общаются между собой, Романцевы так те вообще чуть ли не каждый день звонят, а вы, являясь их лучшим другом и соседом, к нам явились впервые! Не хорошо! Проходите! Будем вас потчевать! Вот Лора испекла осетинские пироги!

– Спасибо, но я ненадолго…

– Еще чего! Вот посидишь с нами, а потом пойдете куда собирались! Не забывай, что сегодня праздник!

            Я нагнулся и снял обувь. Лора взяла меня за руку и провела в центральную комнату, усадила на диван и ушла, объяснив, что должна переодеться.

            Оставшись один в комнате, я стал рассматривать ее обстановку. Сразу чувствовалось, что квартира принадлежит кавказской семье. На стене висел толстенный ковер с пестрым рисунком. На ковре красовалось холодное оружие, – кинжал, сабля, кривой нож. На паркетном полу тоже лежал ковер, немного истоптанный, но тем не менее не утерявший своих красок и плотности. Стены не были обклеены обоями, а были окрашены в разные цвета. Тяжелая, хрустальная люстра свисала над всей довольно большой комнатой и круглым столом, стоящим посреди комнаты. У стены сервант, уставленный хрустальными вазами, вазочками и бокалами. Большой цветной телевизор, стоящий на одной ножке с колесиками, был накрыт тоже маленьким ковриком.