Текст книги "Хромовые сапоги (СИ)"

Автор книги: Василий Коледин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

            Двадцатого февраля с утра ничего особенного не происходило, если не считать того, что все тщательно выбривались, подшивали не просто свежие, а исключительно новые подворотнички, начищали сапоги и медные бляхи на ремнях до яркого блеска. В общежитии с утра чувствовалось некое напряжение, торжественность и возбуждение. Мы представляли себе свидание с любимой женщиной, которая и принесет нового офицера в своем подоле. Осмотр личного состава, вот уже почти два года не производящийся вопреки требованиям устава в этот день проводился с особой тщательностью. Сам Строгин ходил между шеренгами и осматривал внешний вид четверокурсников своего взвода. Мы же покорно, словно какие-нибудь новобранцы подыгрывали ему. Конечно это была игра, правила которой соблюдались беспрекословно всеми. Даже дежурный офицер, бывший курсант исполнял положенную ему роль.

            Потом был неизменный завтрак и развод на занятия. На плацу комбат делал вид, что ничего особенного не происходит, но фраза, выкрикнутая им между обычными наставлениями, говорила о том, что все офицеры знали об этом дне и с опаской ожидали его наступления, а вернее даже вечера и ночи.

– Предупреждаю четвертый курс, ибио ма, никаких празднований со спиртным! Офицеры буду контролировать вас! Тех, кто попадется ибио ма, отчислим! Это требование начальника училища!

            Конечно они были не в состоянии отменить этот день, поэтому угрозы и предупреждения сыпались со всех сторон. Не знаю, как другие, но мы, пойманные на третьем курсе за пьянку, даже и не собирались отмечать день зачатия спиртным, а вот все остальные атрибуты праздника нами соблюдались неукоснительно.

            Двадцатое число выпало на будний день и даже не на среду, когда у нас было увольнение по причине банного дня, поэтому в этот день выхода в город у нас не планировалось, конечно кроме женатиков, уходивших в увольнение каждый день.

            Занятия проходили в штатном режиме. Наведения через АСУ в учебном центре наводили на всех скуку. После реальных выполнений упражнений с настоящими летчиками, имитация всего и всех казалось детским лепетом. Правда, развлекались мы на таких занятиях, как могли дурачились. Курсант подыгрывающий и исполнявший роль цели – противника, говорил на ломаном английском языке или ломал русский. А тот, кто озвучивал нашего перехватчика дурачился по-своему.

– Земля, я полсотни пятый, – кричал он в микрофон, – цель вижу, враг пытается уйти, но не уйдет! Стой проклятый басурманин!

– Ноу! Ноу, ай эм гуд! Нихт шизн! – кричал в трубку непрошенный гость.

– Врешь! Не уйдешь! Разрешите сбить цель?

– Разрешаю, цель по курсу выше две! – командовал штурман.

– Ракеты ушли мимо! Разрешите применить таран?!

– Вперед!

            И все было в таком духе, если преподавателя рядом не было. После обеда мы отсидели на «сампо», после которой потянулись в общагу. Там все разбрелись по своим комнатам, а вскоре этаж превратился в обыкновенный повседневный улей. Туда-сюда по коридору сновали полураздетые курсанты, дверь умывальника хлопала, возможно, чуть чаще обычного, да запах табака стоял чуть сильнее, чем раньше. Ничто не изменилось в тот день. Время тянулось, правда, казалось, что еще дольше вчерашнего.

Мы сидели в комнате и гоняли чай, заваренный, как всегда в трехлитровой банке. К чаю у нас ничего не случилось и кроме кускового сахара жизнь подсластить было нечем. Стас пил и одновременно читал, Вадька уделил все свое внимание только чаепитию. Бобер только и успевал сделать пару глотков, а потом выскакивал из комнаты, оставляя нас на пару минут без своего присутствия. Разговор наш струился вяло и лениво. Темы быстро заканчивались, а на новые не хватало ни сил, ни желания. Все больше мы молчали, и только негромкие звуки, втягиваемого во внутрь, горячего чая нарушали тишину комнаты.

В очередной раз дверь открылась, но на пороге появился не Бобер, а наш сосед по комнате Пашкин.

– Друзья мои не угостите ли чаем? – спросил он вежливо, но голосом, не ожидающим отказа.

– Конечно, садись. Вот только свободных стаканов нет, – пригласил его Стас.

– А я со своим, – он поднял вверх свой стакан в подстаканнике.

– Тогда нет проблем! – отозвался Вадька.

            Пашкин сел на свободное место Бобра и протянул Вадьке свой стакан. Наш домовитый друг, обжигаясь о края банки, налил ему темной пахучей жидкости.

– Вот сахар, – он пододвинул гостю банку с кусковым сахаром, позаимствованным в столовой.

            Пашкин развалился на стуле и прихлебнул из своего стакана.

– А что, Пашкин, ты один сегодня в комнате?

– Да, у нас же все кроме меня женатики…

– Не скучно?

– Нормально. Хоть никто не будет мешать.

            Мы знали, что наш сосед всерьез взялся за изучение английского языка и много поднаторел на этом. Вообще, Пашкин был удивительным кадром. На первом курсе его чуть было не отчислили за неуспеваемость. Он исправился. На втором курсе его чуть-чуть не подвела воинская дисциплина. По природе или по привычке с гражданки, он был довольно грубоват и переносил свою грубость на товарищей. Его считали хулиганом, который долго не продержится в училище, но он опять всех обманул и стал мягче и терпимее. На третьем курсе у него возникли серьезные проблемы с изучением английского языка, и наш преподаватель засомневался в его способностях освоить этот предмет. Но Пашкин вновь всех обвел вокруг пальца. Он самостоятельно стал штудировать книжки и уже на четвертом курсе ему не было равных в знании английского языка.

– А что, Пашкин, представляешь, осталось всего девять месяцев до выпуска!

– Да уж! С трудом вериться!

– А помнишь «абитуру»?! – вспомнил Стас. – Ведь как вчера было! Помню, как мы сидели под деревом перед экзаменами и костерили «кадетов». Дааа… все же потерянное у них детство! Правда, Пашкин, не то что у нас…

– Ага…

– А я помню, Андрюху, того, что не поступил… хороший был парень, смешной… ну, тот, что носил куртку «на мехе дикой пчелы»… – вспоминаю я.

– Ага… – наш гость тоже мечтательно смотрит в окно. – А я ведь не хотел поступать…

– А почему поступал?

– Так отец мучился со мной. Я ведь и на учете в милиции состоял и приводы были, в общем не пай мальчиком рос. Вот батя и решил, что если не упрячет меня в училище, то закончу жизнь где-нибудь на зоне.

– То есть ты шел в училище не по своей воле?

– Ес! Мало того, я старался проваливать экзамены…

– Это как? – удивился Вадька. – Ведь ты же все их сдал на хорошо и отлично?!

– Ха-ха-ха! – Пашкин рассмеялся. – Знаешь, как я сдавал математику? Нет? Я совершенно не готовился. Приходим утром, как всегда на Грушевый. Смотрю все волнуются, что-то повторяют, что-то у кого-то спрашивают, а мне все по барабану. Заводят нас в класс, рассаживают и дают варианты задания. Я что-то пишу, большей частью от балды. Сдаю раньше всех и иду с чувством полной уверенности, что провалил экзамен. Все выходят красные, взволнованные, о чем-то спорят, переспрашивают у кого какой вариант. Корче такая обстановка, что с ума можно сойти, а мне все нипочем. Потом объявляют результат. Пашкин – два балла! Я вне себя от счастья еду домой. Приезжаю. Дома никого, я встречаюсь с дружками. Рассказываю им о том, что не поступил, мы договариваемся на следующий неделе рвануть куда-нибудь на моря. Вечером приходит отец с работы. Я ему: «Батя, не поступил, у меня двойка по алгебре!» А он смотрит на меня так внимательно и строго и говорит: «Дурак! У тебя четверка! Завтра опять едешь на Грушевый! Готовься к сочинению!». Вот так я поступал в училище. А сейчас думаю, – а ведь и правда был дураком! Ведь мог же залететь по-крупному и тогда даже батя не отмазал бы!

            Мы смеемся над рассказом нашего товарища. Ведь этой истории мы раньше не слышали. Со временем известным становится многое. Чай допит. Вадька убирает все со стола и несет банку в умывальник. Мы берем каждый свой стакан и идем туда же мыть стаканы, а заодно и покурить.

            В туалете уже курит Тупик. Он в «парадке», но отчего-то не в увольнении.

– Что случилось, Олежка? – с подколом спрашивает Пашкин, прикуривая от его сигареты. – Выгнали из дома?

– Да ну ее! Слушай, Пашкин, можно у тебя переночевать? У тебя же все ушли в увольнение! – канюча просит Тупик.

– Ну, не знаю… А что скажет Соломатин когда утром вернется?

– Я с ним сам все решу!

– Ну коли решишь с ним, то ложись… – сдается Пашкин, ему, впрочем, совершенно безразлично, будет ли Тупик спать в его комнате или нет. После трех лет в казарме мы даже чувствуем себя неуютно, когда спим одни в помещении.

– Готовимся к отбою! – это в туалет заходит старшина и словно сторож в старинном Багдаде заученным и безразличным тоном извещает жителей «в Багдаде все спокойно».

– Сейчас докурим, – отвечает Пашкин, а старшина закуривает свою сигарету и становится рядом.

– Кто сегодня на отбое?

– Сам, – старшина имеет ввиду Чуева и поясняет – Приказ комбата, чтоб не было эксцессов.

            Мы со Стасом докуриваем и уходим, оставляя Тупика, Пашкина и старшину в туалете заниматься делом не по прямому назначению помещения.

            В комнате полумрак, горит только настольная лампа. Вадька уже лежит в кровати, закинув руки за голову. Бобра пока нет. Я расправляю свою постель и, скидывая с себя одежду, бросаюсь под сильный скрип пружин на кровать. Стас проделывает тоже самое.

            Через несколько минут прибежал Бобер, он кидается в кровать, так как на нем ничего кроме белого верхнего белья нет. Он в «гражданских» трусах и тапочках.

– Ротаааатбой! – слышится зычный глас старшины.

            В коридоре шум разбегающихся по своим комнатам курсантов, тех, что застала команда за другими делами.

– Команда была отбой! Почему еще не в кроватях? – это уже Чуев зашел в умывальник. Чистюли спешат по своим комнатам.

            Через пять минут все стихает и начинается представление, которое случатся вот уже много лет на каждом четвертом курсе. Каждый из нас, лежа в кровати начинает подпрыгивать на ней, словно совершая фрикции, как во время полового акта. Затем мы начинаем громко на все лады стонать, изображая оргазм женщины. На этаже стоит страшный шум. По коридору носится Чуев и, заглядывая в каждую комнату,          он требует прекратить хулиганство. Думая, что таким образом сможет переломить нас.

– Прекратите! Прекратите! – беснуется он в соседней комнате.

Мы еще громче стонем. Затем, когда там все стихает и хлопает дверь, открывается наша дверь. Мы замолкаем на время.

– Тишина! – требует Чуев, не зная к чему придраться он уходит, а мы вновь стонем и беснуемся в нечеловеческом экстазе. Он уже к нам не возвращается, а заглядывает к нашим соседям справа. Там тоже на время все умолкает, но потом вновь кто-то стонет, кто-то просто орет, а кто-то страстно призывает продолжить коитус.

            Мне жаль нашего ротного, в общем-то он хороший мужик, но уж очень рьяно он исполняет свои обязанности и приказы вышестоящего начальства. А разве против традиции попрешь? Что он может сделать со всей ротой? Кроме того, в уставе ничего не сказано о стонах во время сна.

 

    *                *                  *

 

            Зима в этом году закончилась также внезапно, как и начиналась в прошлом году. Вдруг подул теплый ветер, превратившийся за зиму с ее перепадами, оттепелями и заморозками в лед снег растаял, трава одним разом позеленела, а почки на кустах и деревьях набухли, сравнявшись по размерам с грецким орехом. Как всегда, армия не успевала за природой и, несмотря на жару, установившуюся и длящуюся уже несколько недель, мы все еще носили зимнюю форму одежды. Как же было жарко и стыдно идти в увольнение в шинели, в зимней шапке, когда все вокруг уже давно ходили в тоненьких курточках, а то и просто пиджаках. Вспотевшие и мокрые, мы спешили добраться до своих домов и скинуть опостылевшую форму, не греющую зимой и жарящую в теплое время года. Бедные, редкие первокурсники, еще не обзаведшиеся местами смены одежды, томились в увольнении, ища тенистые места и прячась от прямых лучей весеннего южного солнца.

            В третью субботу марта мы всей группой договорились отмечать день рождения Андрея Бергаускаса, курсанта нашего взвода, доброго, толстого прибалата, в одном из кафе на окраине города. Это кафе после восемнадцати часов превращалось в модную дискотеку, изобилующую, как говорили, симпатичными девушками, приличной модной музыкой и недорогими коктейлями. Первые побывавшие там курсанты очень лестно отзывались об этом заведении и, посовещавшись, мы решили поздравить нашего товарища именно там.

            День вдался прекрасным, впрочем, как и всю последнюю неделю. Ярко светило солнце. Небо удивляло своей голубизной и чистотой. Я шел домой в предчувствии двух событий, поднимающих мое настроение, в общем-то и без того хорошее. Во-первых, я не мог дождаться того момента, когда Вовка передаст мне кастет, который обещал мне подарить, а во-вторых, я жаждал пойти на дискотеку, в надежде познакомиться на ней с какой-нибудь симпатичной девушкой. Кастет я увидел у своего друга детства еще на прошлой недели и стал клянчить его, но Вовка объяснил, что кастет ему не принадлежит и он не может им распоряжаться. Однако, заметив, как сильно я расстроился, мой друг пообещал выпросить его у своего знакомого, которому принадлежало это холодное оружие.

            Сразу из училища я забежал к Вовке и получил от него увесистое железное приспособление для страшной, безжалостной драки. Металл из которого был изготовлен кастет показался мне гладким и прохладным. Одев его на правую руку, я ощутил, как металлические кольца обхватили мои пальцы, а кулак ощетинился смертоносными шипами. Мне он положительно нравился. С ним я ощутил себя сильным и почти непобедимым. Положив кастет в карман шинели и рассыпаясь в благодарностях, я пошел домой. Но на беду или на счастье воспользоваться кастетом и даже похвастаться им мне так и не пришлось. И тому причиной стали моя торопливость и неаккуратность. Зайдя домой и раздевшись, я бросил шинель на стул, а сам бросился переодеваться. Тем временем отец решил привести коридор в порядок и взялся за шинель, чтоб повесить ее в шкаф.

– Что она у тебя такая тяжелая? – удивился он и тряхнул ею.

            Из кармана каким-то загадочным образом выскочил кастет и упал на пол.

– А это что еще? – отец нагнулся и поднял Вовкин подарок, полученный мной всего несколько минут назад.

            Я сразу понял, что кастета мне больше не видать. Зная принципиальность отца, как юриста, нетрудно было догадаться что он будет говорить в ближайшие пять минут.

– Откуда это?

– Вовка дал…

– А зачем тебе кастет?

– Так, просто…

– Просто?! Ты понимаешь, что это холодное оружие и даже за его хранение ты можешь нести уголовную ответственность?! Не говоря уже о том, что будет если ты, не дай бог, применишь его!

– Ладно, давай я его отдам Вовке обратно.

– Нет! А ему зачем? Тоже просто так?

– Ну он же его…

– Уголовная ответственность за хранение наступает для всех! Я его конфискую и передам его в наш музей, – я знал, что у отца на работе был очень интересный музей оружия. Он создавался на основе тех экземпляров, что поступали к ним на экспертизу. Чего там только не было. Когда я там был, то своими руками держал и короткоствольный «Узи», и револьвер системы наган, выпуска пятнадцатого года, и шашку, и нун-чаки, и многое другое. А теперь его коллекция пополниться еще и моим кастетом. Ничего не поделаешь, мне пришлось смириться.     

            Я переоделся дома, перекусил и дождавшись Стаса, который подъехал к моему дому на такси, отправился с ним на северо-запад города. Преодолев расстояние от центра города до его окраины за полчаса, мы, расплатившись с таксистом, вышли у кубической формы здания. Внутрь куба вели ступеньки, на которых уже стояли несколько наших товарищей и курили. Я заметил среди них Вадьку, он был в черной кожаной куртке с красным бубновым тузом на спине. Эту куртку ему привезли родители еще прошлой зимой, и Вадька тогда никак не мог дождаться соответствующей ей погоды. Он попытался одеть ее в феврале, но чуть было не подхватил воспаление легких. Благо все обошлось простудой. А вот в теплые дни она дождалась своего часа и носил он ее в первый год чуть ли не до самого лета. О вот в тот день Вадька уже потел в ней и готов был снять ее. Сезон ее ношения пролетел пулей.

            На ступеньках мы пожали всем руки. Кроме Вадьки, не курящего и стоящего только ради компании, там были Строгин, Юрка, Фома и Женька Ревенгук. Последний товарищ был выдающимся курсантом. По болезни он пропустил почти год обучения и в начале четвертого курса его перевели к нам. Ростом он выдался – два метра один сантиметр. Вес тоже был не ординарным, думаю сто тридцать, а то и больше килограмм. Голова горела коротко стриженными огненно-рыжими волосами. Рыжий и здоровый, так его и стали все называть. Как и все большие люди Женька отличался своей добротой, он всегда готов был прийти на помощь, даже не зная, чем он мог помочь. Кроме того, потом оказалось, что он не смог бы обидеть и мухи, весь его устрашающий вид был только бутафорией. Он быстро влился в наш коллектив и все его искренне полюбили. Все сборы в городе уже не обходились без его участия.

– Идите, там уже много наших – Литовец, Гарик, Сусик, Естак, – известил Строгин, пожимая нам руки. – Мы заняли четыре столика и сдвинули их. Сразу увидите.

– По сколько сбрасываемся? – спросил я, так как мы заранее решили создать единую кассу.

– По пятерки.

– Кому сдать? – спросил Стас.

– Сусику, он нынче банкует.

            Мы оставили ступеньки терпеть вес и плевки курильщиков, а сами вместе с Вадькой, который не курил и ждал только нас, вошли внутрь заведения.

Я впервые был в нем. Здание было двухэтажным. Большое просторное фойе. Гардероб, как в театре. Однако никелированные крючки и рога не утруждали себя оставленной верхней одеждой. Здесь же на первом этаже располагались туалеты. Большие, просторные и современные, они могли, казалось удовлетворить потребности всех посетителей. Сбоку от гардероба на второй этаж вела широкая лестница, по которой мы и поднялись на второй этаж. Там мы вошли в просторный зал, который мне понравился. Полумрак, царивший в нем, обещал много загадочного и интересного. Огромные окна были спрятаны тяжелыми почти черными занавесами. Под потолком уже кружил зеркальный шар, светящийся под тонким лучом прожектора. По стенам, столам, полу и потолку бегали веселые зайчики. Столы сосредоточились поодаль от невысокого помоста, на котором разместилась аппаратура диск-жокея. Большие многоваттные колонки, размером чуть ли не с мой рост уже источали звуки легкой музыки, но пока работали не на полную мощность, скорее даже на самом низком уровне громкости. Музыка тихонько сочилась из них, словно тоненькие ручейки, растекаясь по полу по всему залу. Там же, по бокам от рабочего места современного музыканта, громоздились два черных ящика с матовыми белыми экранами, которые пока не превратились в яркие разноцветные огни светомузыки, о которой любой из нас мог только мечтать. С противоположной стороны от входа прирос «желудок» или «аппендикс» заведения – его барная стойка, за которой бармен в белой рубашке и черной бабочке разливал заказанные посетителями коктейли. За стойкой, рядом с витриной полной полупустых бутылок со спиртосодержащими напитками, чернел дверной проем, из которого девушки в таких же белых рубашках выносили подносы с закусками и бутылками пепси. 

В самом дальнем углу от входа несколько столов были сдвинуты и за ними уже сидели семь наших курсантов. Гарик помахал нам рукой, привлекая наше внимание, хотя мы сразу заметили его и остальных. Кроме этих, столы почти пустовали за исключением пары, другой, за которыми сидело несколько девушек с парнями. Мы прошли в глубь зала к нашим товарищам. Я пожал всем присутствующим руки.

– Саня, деньги тебе? – я протянул Сусику пятерку.

– Так заказываем всем поровну. Два коктейля, бутерброды с колбасой, пепси! – уведомил он нас, забирая деньги. – А что брать на то, что останется будем решать позже!

            Это он сразу же срезал вопрос Вадьки, который мигом посчитал расход на названный ассортимент. Я был согласен с такой схемой, так как тоже считал, что после двух коктейлей будет видно, куда потратить остаток.

– Что-то народа совсем нет, – посетовал Вадька, который так же, как и я был здесь в первые.

– Подожди! Еще не вечер! – успокоил его Фома.

– А во сколько стекается народ?

– Думаю, что через час здесь будет не продохнуть! – заверил всех сомневающихся Гарик, он уже бывал в этом заведении и можно сказать причислял себя к завсегдатаям. 

            Нам принесли по коктейлю, бутылке пепси с чистыми стаканами и тарелку с бутербродами по числу вновь прибывших гостей. На столах уже стояли стаканы с почти пустыми коктейлями, непочатые бутылки пепси и тарелки с бутербродами.

            Через час, чуть больше зал действительно стал заполняться людьми. Девушки стайками появлялись на входе и сразу же рассредоточивались по столикам, многие из них, сделав заказ и дождавшись его, покидали занятые места для того, чтобы покурить или припудрить носики в туалетных комнатах. Курение в зале пока не приветствовалось. Но уже к семи часам никто не утруждал себя выходом на воздух, почти все курили за своими столиками, хотя и пытаясь делать это незаметно и прятать выпускаемый в воздух дым, который был виден в лучах прожектора.

            Музыка загрохотала, светомузыка замигала яркими цветами, стараясь передать ритм песен и композиций. Шар, как мне показалось, закрутился быстрее и как-то веселее. Ну и, конечно, первой композицией была Жана Мишеля Жара «магнитные поля» или, как многие у нас говорили «паровозики», но она и впрямь напоминала стук колес разогнавшегося поезда. Под «Hands up» группы Атаван почти все находящиеся в зале бросились в центр на танцплощадку, дискотека по-настоящему началась.

            За первым танцем последовала серия других «быстрых», диск-жокей давал возможность гостям присмотреться друг к другу. В танце мы высматривали симпатичных свободных девушек, а они в свою очередь оценивали нас. Только после десятой композиции заиграли «Скорпы» со своим «ветром перемен», но к тому времени я уже наметил себе цель. Девушка в короткой юбке и черных чулках, подчеркивающих ее стройные ножки, все время посматривала на меня и доброжелательно улыбалась. В полумраке танцпола я не мог четко рассмотреть ее лицо, но, когда светомузыка выхватывала из сумерек ее лицо, я мысленно, по крупицам собирал ее образ. В конце концов пазл сложился, она мне очень даже понравилась.

– Разрешите? – кивнул я головой, подойдя к ней вплотную.

– С удовольствием…

            Я обхватил ее тонкую талию, она положила свои руки мне на плечи и чуть-чуть притянула меня к себе, после этого мы стали топтаться в такт музыке, делая круги между другими такими же парами.

– Как тебя зовут? – шепнула она мне в ухо. Я назвался и задал ей тот же вопрос. – Меня зовут Галина. Ты курсант?

– Почему ты так решила?

– По прическе. Только вы стрижетесь так коротко.

– Угадала.

– А на каком курсе?

– Четвертом…

– Летное?

– Да.

– А я в медучилище, тоже заканчиваю.

            Она замолчала, мне тоже пока сказать было нечего. Музыка смолкла, и я проводил Галю до ее столика, за которым сидела компания из пяти человек, среди которых присутствовали и два парня, посмотревших на меня с неприязнью и явной угрозой. Вернувшись к своим, я удобно устроился на своем стуле и стал потягивать второй коктейль посматривая на танцпол и пытаясь различать среди танцующих стройную фигурку Галину.

– Зря ты хочешь с ней замутить, – между прочим проронил Стас.

– Почему так думаешь? – удивился я.

– Не твоего поля ягода, да еще и с какими-то упырями…

– Так упыри, наверное, не с ней. У них там много девчонок.

– Ага и все они такие же симпатичные, как и она?

– Ну нет…

            Допив свой коктейль, я вопреки мнению и совету Стаса вновь пошел в круг танцующих среди которых танцевала Галина. Пару раз мы слились в медленном танце. Один раз я ее пригласил, а другой она подошла ко мне.

– Ты одна здесь? – спросил я ее.

– Нет. Ты же видел…

– Я имею ввиду парня?

– Даже и не знаю…

– Упрощу вопрос. Те двое упырей с тобой?

– Упырей? Ха-ха. С нами.

– Ну, у тебя есть парень?

– Наверное есть…

– Не понимаю тебя, ты разве не знаешь есть ли у тебя парень или нет?

– Я полагаю, что он считает себя моим парнем, а я не считаю его таким.

– Да, очень у тебя все запутанно…

– Нормально!

            Оттанцевав, я не стал провожать Галину к ее столику, а остался в кругу. В нем появились и те двое, что сидели за столиком девушки. Двигаясь под музыку, они, не отрываясь, сверлили меня взглядами. Мы еще отплясали несколько быстрых композиций и мне приспичило сходить в туалет. Я спустился вниз по лестнице на первый этаж. На улице окончательно стемнело. Там, в зале я не ощущал сумерек, завешенные окна не пропускали солнечного света и даже когда мы пришли там уже было темно. Здесь же я почувствовал течение времени. Посмотрев на часы, я понял, что скоро нам предстоит возвращение в училище. На ступеньках у входа толпилось много курящих. Девушки, парни, – все курили, весело смеялись. Я не пошел туда, а свернул и вошел в туалет. Здесь никого из посетителей я не встретил, но музыка долбила и здесь так, словно одна маленькая колонка была припрятана в одной из кабинок. В пустом помещении я зашел в кабинку, закрыл за собой дверь и стал справлять нужду. Закончив и выйдя, я наткнулся на поджидавших меня парней, тех, что пришли с Галиной. Они заняли такое положение, что я не мог пройти мимо них.

– Закончил? – спросил меня один из них.

– А что, ты хочешь помочь? – довольно дерзко ответил я, поскольку во мне уже сидело два коктейля.

– Ты зачем грубишь дяде? – сказал другой, и они стали потихоньку приближаться ко мне.

            Дверь кабинки осталась открытой, и я оглянулся, примеряя, как мне удачнее упасть, понимая, что мне тягаться против двоих бойцов, намного сильнее и здоровее меня, бесполезно. Потом, повернувшись и осмотрев этих двоих я решил, что первым моим ударом подвергнется тот, что стоял справа от меня, а вот на второго у меня уже не хватит времени. Мысленно я стал ждать первого удара, чтоб ответить и полететь назад. Но все случилось совсем не так, как хотели эти двое и, как представлял себе я.

            Вдруг отворилась дверь соседней кабинки и появилась двухметровая фигура с огненно-рыжим ежиком на голове. Рыжий и здоровый застегнул ширинку и подошел сзади к моим противникам. Он возвышался над нами на три головы. Положив огромные руки на головы парней, рыжий и здоровый стал мило улыбаться, пугая их своей непредсказуемостью.

– Принц, что-то случилось? Кто эти мальчики?

– Да, не знаю, вот хотели поинтересоваться, как я пописал.

– Да? А почему они не спрашивают об этом меня? Вы что, знакомы?

– Вроде нет! Вижу их впервые…

– Так может они хотят отгрести проблем?

– Возможно…

– Мальчики, вам нужны проблемы? – Женька развернул их вокруг оси, крутя головами, к себе.

– Нет, – ребята не на шутку сдрейфили.

            Но на этом все не закончилось. В туалет вошел Гарик. Вообще-то его настоящее имя было Игорь и фамилия у него не заканчивалась на «ян». Но его устрашающий вид не уступал Женьки Ревенгуку. Роста Гарик был слегка пониже, всего сто девяносто и по весу уступал, он с трудом весил около девяноста килограмм. Но с одного взгляда на него можно было понять, что юноша увлекается не одним видом спорта. В драках, порой случающихся Гарик любил принимать активное участие. Наверное, ни одно побоище происходившее в городе на танцах не обходилось без него.

– Вот же черт! – как-то радостно воскликнул вновь появившийся мой товарищ, окинув обстановку и сразу догадавшись, что происходит. – А я сижу там, скучаю! Правда чувствую, что кулаки начали чесаться! Спасибо, Принц!

            Он стал закатывать рукава рубашки и подходить к нам. Наши в конец напуганные противники еще больше пожалели о своем намерении проучить наглого курсанта.

– Да ладно вам, ребята! Мы же ничего дурного не сделали! Чего вы взъелись! Давайте покончим миром! – почти взмолились они.

– Каким это миром?! – нет уж давайте не будем решать миром! – пробасил рыжий и здоровый. – Правда, Гарик? Не для того же мы пришли сюда? Не танцевать же?!

– И то правда, Женя! Тебе кто больше нравится? Правый или левый?

            Парни с мольбой посмотрели на меня.

– Слушай, мы же ничего плохого не сделали! Просто я хотел попросить тебя отстать от моей девушки. Вот и все! А драться мы не собирались! Честное слово!

– Ладно, живите! – улыбнулся рыжий и здоровый.

– Да! А если хотите отомстить, то собирайте своих и давайте встретимся! – предложил опечаленный Гарик.

            Парни почти выбежали из туалета, оставив нас одних. За ними ушел и я, а мои друзья остались. В зале я сел за наш столик и стал потягивать третий коктейль, который полагался каждому из нас. Его Сусик заказал на последние оставшиеся деньги. Танцевать мне больше не хотелось. Я видел, что Галина то и дело посматривала в мою сторону, но я отводил взгляд. Мне расхотелось больше с ней танцевать и встречаться с ней мне тоже расхотелось. Почему-то я поставил себя на место ее парня. Мне не очень хотелось остаться на том месте. Если она со всеми своими парнями так поступает, то почему я буду исключением? – подумал я. Правда меня немного кольнула мысль о том, что ее ухажер может ей сказать, что напугал меня и заставил отказаться от нее, но отчего-то мне захотелось сделать ему приятно и подыграть, а вернее не опровергать его возможные слова. Пусть живут! Все равно они уже не будут больше вместе, если парень не полный идиот!