Текст книги "Тайна замка Морунген (СИ)"
Автор книги: Варвара Корсарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)
– Нет, – ответил Тейфель. – Я ей верю. Делай что нужно, Майя. Мы поможем.
– Командиру конец, – сказал Курт дрожащим голосом.
Я глянула на камердинера и увидела, что по его румяным щекам бегут слезы. Его роскошные усы были уже совсем мокрые.
– Курт, отставить! – приказала я. – Принеси подушку и уложи полковника удобно. Гаспар, у тебя есть чемодан с инструментами. Принеси. И мои захвати в моей комнате. И пачку листов на столе. Это план всех механизмов замка. Роза…
– Ну? – бросила генеральская дочь, не отрывая взгляда от Августа.
– Где твой горностай? Вы будете мне помогать.
– А?! – откликнулась она удивленно. – Руди тут.
Она свистнула, горностай вбежал по ее ноге и устроился на ее плече.
– Сначала идем на кухню. Нужно разжечь печь. Внутри есть элементы, которые преобразуют тепло в электрическую энергию. Сейчас ветрено; механические скульптуры на крыше пожинают ветер. Как жаль, что гроза так и не началась! Хорошая молния сейчас пригодилась бы. Но мы справимся. Жакемар повсюду установил устройства, которые порождают энергию из подручных средств. Князь, помните, как во время прогулки в лабиринте вы коснулись цветов и почувствовали сотрясение? Вас поразила искра. Цветы составлены из пластинок разных металлов и покрыты особым составом. Когда собирается влага, они начинают вырабатывать электричество.* Значит, нужно как-то запустить фонтаны. Курт, вызовите Эмиля. Пусть он это сделает. Если сможет. А не сможет – и ладно. Скоро будет дождь, его должно хватить.
Я в последний раз глянула на распростертое у моих ног тело и содрогнулась от боли и отчаяния. Кожа на лице Августа была белой, глаза закрыты, губы твердо сжаты. Он был красив и грозен даже на пороге смерти.
Его еще можно вернуть, твердила я себе. Не время рыдать; надо действовать.
Я бежала по коридорам замка, задыхаясь и шатаясь. За стенами бушевал ветер, первые капли дождя ударили в окна. Но я радовалась буре; она нужна замку, пусть природа неистовствует! Гроза, лишь бы пришла гроза! Чтобы молнии били в шпили на башнях замка, чтобы отдали свою силу, а я уж знаю, как ей распорядиться!
Вот и кухня. Вот и чудовищная печь. Гаспар сунул мне в руки записи; я лихорадочно перебирала их в поисках решения.
– Мне кажется, я знаю, что нужно делать, – сказал Гаспар. – Я изучил устройство печи…
– Ну так давай! Разожги это отделение. Как тогда, когда ты чуть не убил меня. Тебе тоже нужно исправить свои ошибки, Гаспар! А я займусь другим. Роза, идем. Буду соединять механизмы в стенах. Чтобы они работали как одно целое. Там есть переключатели; пусть твой зверек заберется в узкие отверстия. Он станет твоими глазами. Ты будешь описывать, что он видит. Так я не совершу ошибки и все сделаю правильно.
– Эй! – запротестовала Роза. – Все не так просто! Руди лишь горностай. Хоть и сообразительный, но мозги у него крохотные! Не жди чудес.
– Не жду. Я сама буду их совершать. Идем!
Началась безумная гонка со временем. Я не знала, сколько было отпущено мне и Августу. Тоска и тревога сжимали мое сердце так, что оно то переставало биться, то колотилось, как сумасшедшее. В висках стучало, дышать удавалось с трудом, цепенели руки и ноги. Я и сама была почти что полумертвая, потому что существовала сейчас в двух измерениях – зримом и незримом, и жила на два тела – половину своих сил я отдавала Августу и ужасно боялась, что та тонкая нить, что соединяла нас и не давала ему уйти, может оборваться в любой момент!
Но страх не лишал сил; он подхлестывал меня.
Лестницы, переходы. Комната за комнатой. Дверцы, скрытые устройства в стенах. Пыль, паутина, ржавчина. Шестеренки, приводы, пружины… Я бесстрашно возилась, настраивала, подтягивала. Иногда действовала наугад, но чаще находила подсказку в чертежах. С механизмом таких размеров не работал ни один часовщик. Я все равно что была блохой, попавшей в музыкальную табакерку, и пыталась настроить ее ход. При этом смутно представляя, каким должен быть результат.
– Курт, отправляйся в Ольденбург, – попросила я, задыхаясь, когда рядом появился камердинер. – Привези моего отца. Он толковый часовщик; он поможет. Пусть приедет.
Курт кивнул и исчез. Когда он привезет отца, может быть уже поздно, но я цеплялась за любую возможность найти помощь. Что если ничего у меня не выйдет? Что если я ошибаюсь?
Однако мало-помалу замок оживал. Рокот механизмов в стенах становился громче; теперь они работали в унисон, кладка вибрировала, и вместе с тем менялась и атмосфера в замке.
Я видела скрытое от остальных: как серые потоки силы ширятся и сливаются, как образуются мутные завихрения на месте их пересечения. Свечение мало-помалу разгоралось, но в полную силу не набирало, и цвет его не менялся с серого на живой голубой.
И что потом? Как я пойму, что наступил тот самый момент, когда можно использовать новую силу, чтобы человек и огромный механизм стали единым целым?
Я продолжала метаться по комнатам и коридорам, за мной бежала Роза. Она суетливо выполняла мои команды, ее горностай то и дело нырял в узкие щели. Тогда Роза закрывала глаза и спутанно объясняла, что ее зверь – и она – видят в темноте и пыли. Толку от ее объяснений было немного, но они уже и не требовались. Я все реже заглядывала в план. Потому что стала чувствовать замок. Я слилась с ним; наконец, я полностью отпустила разум и следовала инстинктам. Пальцы сами передвигали шарниры, затягивали пружины, прилаживали шестеренки и подталкивали их, побуждая к движению.
– Майя, – Гаспар тронул меня за локоть; я вздрогнула и уронила план, который, оказывается, держала в руках и изучала невидящим взглядом. – Спустись в зал. Ты должна это видеть.
– Полковник? – я вздрогнула. Неужели уже все, я опоздала, и он ушел… навсегда?!
– Нет. Он… еще дышит. Часы. Посмотри на часы.
Глаза Гаспара сияли, лицо было очумелое.
Мы побежали по коридору. Странно было видеть его в двух измерениях; стены словно превратились в пыльные полупрозрачные холсты, а призрачное марево становилось все плотнее. По латунным деталям проскакивали искры, воздух был так насыщен энергией, что гудел, волосы моих спутников трещали и шевелились, на кончиках прядей плясали синие огоньки.
– Что за черт?! – Гаспар провел рукой по шевелюре, но тут задрал голову и остолбенел. Споткнулась и Роза; на ее живом лице мелькнула гримаса ужаса.
Сверху раздался скрип и я, наконец, увидела, что так напугало моих помощников.
В руке каменного изваяния сами собой закачались весы; другое медленно повернуло череп, третье щелкнуло челюстью. Один за одним оживали каменные скелеты. Сыпалась пыль, скрипели спрятанные механизмы, приводящие их в движение, а латунные и медные сердца начали плясать и биться о каменные ребра.
– Дьявол, дьявол! – крикнула Роза. – Они живые!
– Нет же! – я покачала головой и засмеялась хриплым смехом. – Живые, как театральные марионетки. Зодчий замка любил такие эффекты. Каждый его механизм – часть театрального представления. Такова была его реальность, где механика это искусство! Спектакль, призванный очаровывать и пугать.
Я тронулась с места и побежала дальше, и стоящие вдоль стен изваяния кивали мне, кланялись или покачивали головами.
Вот и зал; я ворвалась внутрь и первым делом нашла взглядом Августа. Его распростертое тело было словно опутано тонкими алыми нитями, которые местами порвались и начали сереть. Дыра в груди горела цветом запекшейся крови. Никто этого не видел, кроме меня; для остальных он лежал труп трупом, бледный и неподвижный. Но я убедилась, что он продолжает жить, и у меня немного отлегло от сердца.
– Смотри! – Гаспар указал на гигантские часы. Все, кто оставался в зале – Рутард, генерал, господин Отмар, госпожа Шварц – тоже не отрывали от них глаз.
Маятник со свистом рассекал воздух. Он качался так быстро, что медный диск мелькал, как молния. Эмалированные фигуры на циферблате – символы огня, воздуха и воды – ожили. Они выдвинулись вперед; бог водного царства Тритон покачивал трезубцем; огненная саламандра била хвостом, кудри бога Эолая шевелились, словно от ветра. Корпус часов гудел и дрожал.
Стрелки, казалось, сошли с ума. Они крутились с бешеной скоростью, хаотично меняя направление, но никак не могли добраться до цифры «двенадцать». Стоило им поползти и почти достигнуть верхней точки, как они тут же падали и снова начинали метаться…
– Что происходит? – спросил кто-то ломким от волнения голосом.
– Замок копит силы, – ответила я, задыхаясь от почтения перед изумительным механизмом. – Подобно магниту он вытягивает их отовсюду. Каждый порыв ветра, каждая капля дождя, каждый всполох огня в печи превращаются в потоки магнетической энергии. Они вливаются в эфирный двойник механизма, чтобы оживить его. Но этого мало! Гроза, только бы сюда пришла гроза! Нужен хороший разряд электричества!
Но гроза все не приближалась. Слышался тихий рокот грома, но в отдалении, темноту ночного неба не прорезали вспышки молний, хотя по стеклам дробно стучали крупные капли дождя.
– Больше ничего не могу сделать. Надо ждать. Или обойдемся тем, что есть.
Я подошла к Августу и опустилась на колени. Провела рукой по его виску, по заросшей щеке… легко коснулась губами холодного лба.
– Не уходи, – повторяла я шепотом, изнемогая от собственного бессилия. Я столько сделала, но не получила ничего! – Не уходи. Держись. Еще немного…
Раздался оглушительный грохот. Стекла задребезжали, синяя вспышка озарила комнату, высветив каждую трещину в полу. Молния! Она ударила совсем близко – если повезло, в шпиль на башне!
И в ту же минуту за стенами замка прозвучал новый удар – но не небесный гром, а другой, гулкий, тягучий, похожий на тот, что издает наковальня после удара молота. Через секунду последовал второй удар, затем третий… они не прекращались, шли один за одним через равные промежутки.
Пол в замке дрожал, дрожали и стены.
– Это еще что такое?! – вскинулся генерал Вундерлих и бросился к двери. Но на пороге наткнулся на Эмиля.
Садовник был совершенно мокрым; вода стекала на пол с его одежды.
– Сердце в лабиринте! Оно ожило! Оно сокращается, бьется!
Словно в подтверждение его слов часы начали бить. Этого не должно было случиться – ведь я отключила систему боя! Но гул ширился, рос, заставлял стены замка вибрировать, а ноги находящихся в нем людей подгибаться.
Я подняла глаза; стрелки сошлись и замерли у цифры «двенадцать». И в тот же миг я почти ослепла, потому что вторым зрением увидела, как зал наполнили вспышки, дуги и завихрения!
Сила захватила меня бурным потоком, но я не пыталась сопротивляться – напротив, я стремилась раствориться в ней. Стать с ней одним целым, чтобы обуздать, направить и подчинить своей воле. Управлять ей. Настраивать с той же легкостью, что и часовой механизм.
– Замок ожил! – крикнула я и пошатнулась от невыносимой боли в голове. Со стоном прижала ладони к глазам и тут же их отняла.
– Гаспар, Рутард! Скорее! Поднимите Августа! Снимите с него сюртук и рубашку… а потом… – я дрожащей рукой показало на кресло возле часов с вырезанными черепами на спинке. – Посадите его туда.
– В пыточное кресло? – недоверчиво уточнил Гаспар.
– Оно предназначено совсем для другого. Скорее! Закрепите руки Августа. Там есть ремни. Сейчас… ему будет больно. Но иначе нельзя! Ему нужно сердце.
– Уж куда больнее… Ты точно знаешь, что делаешь?
– Нет!
Мой отрицательный ответ странным образом убедил их. Госпожа Шварц помогла раздеть сына до пояса, но прикрыла страшную рану в груди лоскутом ткани. Торопясь и мешая друг другу, мужчины перенесли Августа в кресло и усадили его. Его голова безвольно упала набок; больше Август не приходил в сознание, но его грудь едва заметно опускалась и поднималась, а кровь в жилах продолжала двигаться силой моего дара.
Я опустилась перед ним на колени и положила ладони на его ледяные руки.
– Прости, – сказала я, хотя он не мог меня слышать. – Сейчас тебе будет больно.
Я дернула рычаг; по телу полковника прошла короткая судорога. Я прикусила щеку, зная, что из спинки и ручек кресла в этот момент выскочили острые шипы дюймовой длины и пронзили его тело: спину, шею и предплечья. По выточенным в кресле желобам потекли струйки крови, но тут же иссякли.
Одновременно с этим на металлических деталях кресла затрещали искры, а потоки силы в зале засияли на полную мощь.
– Ты хочешь окончательно убить его? – прошипела за моей спиной госпожа Шварц.
– Он не умрет!
Я встала, закрыла глаза и полностью ушла из реального мира. Теперь вокруг меня не было ничего; ни стен зала, ни взволнованных людей, ни гигантских часов… Лишь потоки силы, бушующие, подобно урагану.
Передо мной стояла непростая задача: обуздать этот хаос, подчинить его своей воле, распутать переплетение магнетических линий и сплести их с жизненными силами человека, чье тело горело передо мной огненным силуэтом.
Нет, я не должна видеть в нем человека, которого люблю и за которого готова отдать жизнь. Теперь он механизм; сломанный, раздавленный, с выдранной сердцевиной, которую я должна заменить – и он станет частью замка, частью другого механизма, и оживет, как шестеренка, которую встраивают в передачу!
В голове у меня бухало и гудело, кровь лилась из носа, я чувствовала ее горячие струйки, но мое тело словно исчезло, стало невесомым, растворилось в бушующем океане.
Я распоряжалась его течениями; нет, я чинила невероятно сложный и капризный механизм! Сплетала, налаживала, подгоняла!
И мало-помалу хаос уступил. В нем появилась гармония; вибрация стала упорядоченной, одна волна энергии сменяла другую плавно и равномерно. Линии выстроились правильным узором. Пульсировали, набухали и опадали в ровном ритме, так похожем на тот, в котором бьется человеческое сердце.
Я медленно выходила из транса; удалялась, отстранялась, выпутывалась. Больше мое участие не требовалось; теперь все работало само собой. Замок ожил и выполнял свое предназначение. Он стал сердцем; гигантским, грандиозным, которое билось не в теле человека, а вокруг него.
Шум в ушах стих; призрачные образы потухли, а потом все потемнело и я упала на пол навзничь, теряя сознание.
Глава 24 Человек без сердца
…Побыть в блаженном небытии удалось недолго. Сначала спину кольнул холод, потом голова мотнулась от легкого похлопывания по щеке, и голос госпожи Шварц скорбно прокаркал прямо в ухо:
– Она тоже отдала богу душу?
– Нет… – прошептала я сухими губами. – Я тут. Август? Он… жив?
Меня поддержали за спину, я поднялась и тут же ринулась вперед и уперлась ладонями в колени Августа.
Лихорадочно коснулась его рук и впилась взглядом в его лицо.
Август дышал. Грудь поднималась неровными, но сильными толчками. По лицу пробегала судорога. Его веки затрепетали, он скрипнул зубами и попытался что-то сказать.
– Полковник так и будет сидеть пришпиленным к креслу как жук на иголках? – мрачно осведомился Вундерлих.
Август рванулся. Жилы на руках напряглись, затрещали крепления, но кожаные ремни держали запястья крепко.
Я принялась расстегивать замки.
– Что ты сделала? – произнес Август хрипло и едва слышно.
– Оживила тебя, – ответила я, не поднимая головы.
– Моя грудь… я не слышу своего сердца. Оно не бьется.
– Твое сердце не в груди. Оно… вокруг тебя. Теперь замок Морунген и есть твое сердце.
Утомленный усилием, он опять откинулся назад; его затылок глухо стукнулся об изголовье.
– Сейчас. Подожди…
Моя рука на секунду зависла над рычагом; прежде чем сдвинуть его с места и убрать иглы, я глянула на часы.
Бой прекратился, но маятник качался, стрелки замерли на цифре «двенадцать», и по ним время от времени пробегали голубоватые искры.
Я опустила рычаг, и Август заскрипел зубами от боли, когда шипы выскочили из его спины и шеи. Он наклонился вперед и упал на меня. Я обхватила его тяжелое тело обеими руками и прижала к себе, не давая соскользнуть с кресла. Генерал и Гаспар поддержали его за плечи.
– Отнесите его в комнату, – я с трудом встала на ноги. – Уложите в постель, смойте кровь. Он в безопасности… пока.
– А что делать с дырой в его груди? – поинтересовался генерал, поморщившись.
– Наложим повязку.
– А потом? Как он будет жить дальше?
– Я не знаю! – крикнула я. – Ясно одно: теперь он часть замка. Он не может покинуть его. Пока работает этот механизм, пока движутся его энергетические потоки, Август будет жить.
– Барышня, вам тоже нужна помощь, – забеспокоилась Луция, которая невесть откуда появилась у меня за спиной. – Видели бы вы себя! У вас все лицо в крови. Вы белая, как мукомол, а под глазами сине.
– Ты действительно спасла его! – с восторгом и ужасом сказал Гаспар. – Ты оживила замок. Ты узнала его предназначение!
– Но я не представляю, что делать дальше!
В коридоре послышались шаги, и в зал торопливо вошли люди.
– Барышня! Я привез вашего отца, – объявил Курт. – И еще двоих… встретил по дороге.
– Кого?
В проходе показался красный от волнения отец, за ним стояли и изумленно озирались пожилой седобородый мужчина и высокий белобрысый юноша в очках.
Я чуть не зарыдала от облегчения.
– Майя, что происходит? – растерянно вопросил доктор Крамер.
– Ну и беспорядок! А кровь откуда? Тут что, произошло убийство? – с высокомерным любопытством поинтересовался Франц Фукс, но я готова была расцеловать его.
– Вы не представляете, как я рада вас видеть, – выдохнула я и второй раз за день свалилась в обморок.
* * *
Был полдень, когда я проснулась. В теплом свете заливающего комнату солнца события прошлой ночи вспоминались кошмарным сном. Но смертельная слабость в теле подтверждала, что я и правда совершила вчера невозможное.
У моей кровати пошевелилась и зевнула Луция; она сидела со мной до утра.
– Очнулись, барышня, – сказала она с облегчением.
– Что с полковником?
– В порядке, – неуверенно ответила Луция. – Он… ну, живой. Пытался встать, но Курт ему не дал.
По ее лицу было ясно, что она вовсе не считает, что полковник в порядке. Она наверняка думала, что он восстал из мертвых при помощи дьявольской магии. Захочет ли она служить хозяину без сердца в груди?
– Вам подать чай? Новые и старые гости сейчас обедают внизу…
– Не надо. Я спущусь к ним.
В столовой я нашла генерала Вундерлиха, доктора Крамера, Франца Фукса и отца. Они мирно сидели за столом и о чем-то спорили, иногда повышая голос и хлопая в запале ладонями по столу. Когда я зашла, все замолчали.
– Майя, зачем ты встала? – строго поинтересовался доктор Крамер. – У тебя нервное и физическое истощение. Тебе нужно выпить бокал красного вина и съесть сырой печени.
– Заказать для вас у кухарки сырой печени? – тут же невозмутимо осведомился мажордом.
– Нет! Омлет и чай, пожалуйста.
– И ветчины с горошком, – потребовал отец.
От обыденности разговора мне стало не по себе. Мы сидим тут и спорим, что съесть! В то время как вчера…
– Майя, я так горжусь тобой, – доктор Крамер похлопал меня по руке, потом крякнул, запустил пятерню в седую шевелюру и в волнении взлохматил волосы. – То, что ты сделала… это невероятно. Потрясающий прорыв в изучении витализма и магнетизма! Мы подробно опишем все в статье, и отправим ее в…
– Нет! – я помотала головой. – Не стоит. Доктор Крамер, простите, но я в растерянности. Август… сейчас он жив. Но надолго ли? Механизмы замка могут в любой момент дать сбой. И что тогда?
– Я взял твои чертежи и проверил механизмы, – отец кивнул на пачку листов. – Я не инженер, я часовщик, но, насколько могу судить, все работает отлично. Если нужно, останусь в замке и буду помогать. Госпожа Шварц… – он смутился, – …уже приготовила для меня комнату. Оказывается, мы были знакомы с Беатой в юности! Она меня вспомнила, и я ее. Красивая была девушка.
– Кроме того, здесь Франц, – доктор Крамер любовно посмотрел на своего ученика. Тот хмыкнул, снял очки и протер их салфеткой. – Он будет следить за жизненной силой полковника. Для этого его и наняли.
– Но задание изменилось, – сухо ответил Франц Фукс. – Фон Морунген нанял меня обеспечить работу механического сердца. Теперь у него нет сердца. А сделать новое…
Он в задумчивости побарабанил пальцами по столу.
– Вы сможете?!
– Ну конечно, – он глянул на меня снисходительно. – Разумеется, не такое, какое изготовил покойный Кланц. Буду использовать свои методы. Не знаю, сколько времени для этого потребуется. Год, два… десять. Но работа стоит того. Этот замок и его хозяин – любопытное поле для исследований и экспериментов.
Вряд ли Августу понравится быть «полем для исследований», подумала я, но улыбнулась. Франц Фукс – не Кланц. И, в конце концов, иного выбора у Августа нет.
Я отодвинула нетронутую тарелку и поднялась.
– Пойду проведаю полковника.
– Да, он спрашивал о тебе, – сказал отец и, не глядя мне в глаза, подцепил на вилку кусок ветчины.
Выйдя в коридор, я услышала за спиной покашливание и шорох подошв. Обернулась; у стены стоял Зандер. Его появление вызвало смешанные чувства.
– Добрый день, госпожа Майя, – сказал брадобрей тихим угодливым голосом.
– Почему вы убили Кланца? – спросила я, не утруждаясь ответным приветствием.
– Потому что он убил полковника и собирался убить вас.
– Но вы были его сообщником! Получали от него золото и исполняли его приказы!
– Я уже упоминал, что мои мотивы неправильно истолковывают, – терпеливо пояснил Зандер и развел руками, как будто сожалея о глупости окружающих. – Да, я люблю деньги. Никогда не отказываюсь от подкупа. Но и о долгах помню. Исполняй я требования Кланца в точности, полковник давным-давно попал бы ему в лапы или отправился на тот свет. А откажись я от предложения Кланца, он нашел бы другого исполнителя.
– Почему тогда вы не рассказали обо всем полковнику?
– Мне неприятно говорить об этом, но поначалу я действительно… сомневался. Я жадный и не скрупулезный человек, Майя, – признался он. – Бывший мародер. Кланц заплатил столько, что совесть замолчала. Но потом… я передумал.
– Какие вы, предатели, сложные натуры!
– Именно так, – легко улыбнулся Зандер. – Это вы, добрые люди, просты и понятны. А вот мы, негодяи, бываем непредсказуемы. Особенно если мы не лишены кое-какой чести. Или если видим для себя новую выгоду.
Вести беседу о вопросах чести и морали я не пожелала, поэтому отвернулась и пошла к Августу.
Дверь в его покои была приоткрыта; вместе со мной в комнату просочился невесть откуда взявшийся Фил.
– Барышня! – поднялся Курт. – Хорошо, что вы пришли. Я отлучусь перекусить. Не выпускайте командира из комнаты! Ему нужен отдых.
– Да, иди, – кивнула я и прошла в спальню.
Август сидел на краю кровати и пытался натянуть рубашку. Его руки подрагивали от слабости, он никак не попадал в рукава и вполголоса сыпал ругательствами. Его волосы были взлохмачены, щеки черны от щетины, поперек груди тянулась широкая полоса повязки, что прикрывала зияющее отверстие в грудной клетке. Повязки были и на плечах, и на руках, и на спине.
– Майя! – Август попытался встать, но силы подвели его, и он чуть не упал. В гневе ударил кулаком по подушке и стиснул зубы, удерживая ругательство.
– Вот теперь я спокойна, – улыбнулась я и опустилась на стул. – Ты гневаешься и бранишься. Значит, с тобой все в порядке.
Фил прыгнул на кровать, потоптался по одеялу, замер возле груди полковника, настороженно подергивая ушами, но потом пристроился под левым боком – там, где когда-то у Августа билось механическое сердце.
Теперь Август сидел неподвижно и только смотрел на меня пристально и остро, и неожиданно я почувствовала смятение.
– В порядке? – глухо сказал он. – У меня больше нет сердца. Я мертв.
– Разве мертвые ругаются как солдаты? Ты жив. И сердце у тебя есть. Но не в груди. Оно вокруг тебя. Замок дает тебе жить. Завтра я изготовлю для твоей груди временную пластину. Неприлично ходить с дырой на месте сердца.
Он протянул руку и коснулся моей руки.
– Храбрая голубка Майя… чуть не погибла сама, чтобы вытащить меня с того света. И у тебя остались силы шутить и не давать мне пасть духом.
– По-моему, ты и так вполне бодр, господин полковник, – заметила я. – Скоро сможешь встать и заняться делами.
– Уже занялся. Вызвал дознавателей. Отправил Бианку в Шваленберг под конвоем егерей.
– Она и правда Горностай? Ты знал это с самого начала? И поэтому затеял пригласить невест в замок?
– Знал, но не с начала. И невест затеял пригласить не я, а княгиня. Просто наши планы совпали.
– Глупые мальчишеские игры… – пробормотала я с интонацией госпожи Шварц.
– Да, у нас свои развлечения.
– А Кланц? И… его логово в подземелье? Будет проводиться дознавание?
Август помрачнел.
– Да, будет. Тело Кланца на леднике. Рудник пока опечатан.
– Август, что было тогда, семнадцать лет назад?
Он глубоко вздохнул, прикрыл глаза, потер грудь и быстро убрал руку, почувствовав провал под повязкой.
– Семнадцать лет назад я был очарован Кланцем. Мне было с ним интересно. Я не желал верить слухам. Да, помогал ему. Искал для него книги, приносил раненых лис и собак. Кербера он оживил. Дал ему железное сердце. И сказал, что хотел бы повторить эксперимент на человеке. И готов немало заплатить за это.
– Твоя мать уверена – ты взял деньги, чтобы спасти отца.
– Да. Но не только. Кланц обещал славу и успех. И выполнил свое обещание.
– Когда ты искал пропавших детей, ты… не подозревал о том, что с ними стало?
– Сейчас я говорю себе, что не подозревал, – ответил Август с горечью, но взгляд его оставался тверд. – И почти убедил себя в этом. Как было на самом деле… я не помню. Думаю, должен был догадываться. Я не мог быть настолько слеп!
– Ты был почти ребенком. Кланц обманул тебя.
– Потом, уже в столице, я узнал о методах работы Кланца. Понимание пришло озарением. Тогда я порвал с ним все связи, хотя Кланц ни в чем не признался. И когда я вернулся в Морунген, я должен был искать доказательства! Но не мог заставить себя спуститься в тот рудник. Потому что догадывался, что там найду, и это окончательно подтвердит мои подозрения, – он тяжело покачал головой. – Я все откладывал… вел себя как трус.
– Трусы не спускаются в подземелье, рискуя жизнью, чтобы спасти потерявшуюся нищую девчонку. Не кидаются на человека, который грозит пистолетом. И не уничтожают свое живое сердце, чтобы прервать цепь преступлений. Которые совершались вовсе не ради науки, а ради наживы и тщеславия.
– Ты всегда готова найти для меня оправдания, голубка Майя.
– Кстати, куда ты дел Риту? Посадил в каталажку?
– Отправил ее вместе с семьей в Шваленберг к дознавателям. Чтобы она была в безопасности и дала подробные показания о том, что видела в подземелье. Да, теперь я собирался вывести Кланца на чистую воду. Может это оправдывает меня… хоть отчасти. Но все равно я начал действовать слишком поздно.
– Когда смог, тогда и начал. Прекрати грызть себя. Ты должен был рассказать мне обо всем сразу.
– И что бы ты сделала, если бы узнала, что я живу благодаря жизням других людей? Мое железное сердце было как дом с привидениями. Населенное виталической силой жертв Кланца.
– Думаешь, я бы в ужасе убежала от тебя? Ошибаешься.
– Помнишь, тот день, когда прибыли гости и мы разговаривали с тобой на крыльце? Той же ночью я приходил к тебе. Собирался рассказать все. О сердце, о том, что люблю тебя. Что был болваном. Но потом пожалел тебя и ушел.
Мы помолчали. Август крепче сжал мою руку, как будто боялся, что я все-таки убегу.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила я.
– Хорошо. Но странно. Впервые за долгие годы нет боли в груди. Она исчезала лишь тогда, когда ты была рядом. Теперь в груди тишина. И пустота. Но кровь течет и бьется в моих жилах. Это благодаря тебе? Ты продолжаешь отдавать свои силы? Майя, не стоит. Ты погубишь себя. Ты могла погибнуть вчера!
– Но ты поступил бы также ради меня, разве нет? Я больше не помогаю тебе. Работает замок… механизм Жакемара. Теперь он рождает ту виталическую силу, которая дает тебе жить.
– И я теперь его часть. Часть замка, верно? Как все эти скелеты, изваяния… Я и не слышу стук сердца, но чувствую пульсацию. Она идет извне. К этому нужно привыкнуть.
– Привыкнешь.
– Теперь я не могу покинуть Морунген, так? Я должен постоянно находиться в его пределах. Как далеко я могу выйти?
– Я не знаю, Август. Механизмы работают не только в замке, но и вокруг него. В лабиринте… узел силы где-то здесь. Но пока я не знаю больше. Прости. Ты ненавидишь это место. Ты хотел уехать в столицу. Но теперь нельзя. Ты словно в окружении неприятеля. В плену. И не можешь вырваться. Тебя ждет непростая жизнь.
Он покачал головой и усмехнулся.
– Майя, я умирал много раз и научился ценить и любить жизнь, какой бы она не была. И привык нести службу на посту. Дел в округе полно. Будет чем себя занять. В конце концов, разве не об этом я мечтал всю жизнь? Вернуться в Морунген хозяином, пустить корни, стать его частью. Мечты сбылись, хоть и вот таким вот странным образом.
– Тут Франц Фукс. Он обещал изготовить для тебя новое железное сердце. Но когда это будет…
– А ты, Майя? Что теперь будешь делать ты? Уедешь в столицу?
Его жадный, требовательный и нежный взгляд так и впился в мое лицо. Я вспыхнула. О, теперь он будет говорить, чтобы я не связывала с ним свою жизнь, потому что он полутруп и пленник замка! Будет твердить, что я должна расправить крылья и лететь на свободу! Что он недостоин меня! Что он испортит мне жизнь! Будет проявлять неуместное благородство!
– Я больше тебе не нужна. Теперь у тебя есть Франц Фукс, который будет о тебе заботиться. Наш договор расторгнут, – сказала я и не удержала обиды в голосе.
– Ты нужна мне, – резко сказал Август. – Что мне сделать, что сказать, чтобы удержать тебя тут? Я болван и чертов эгоист, да. Но когда думаю, что ты уедешь и я больше тебя не увижу, мое несуществующее сердце готово разорваться. Майя, останься в Морунгене. Можешь заниматься тут чем угодно. Делать часы. Восстанавливать лабиринт. Раскрашивать каменные скелеты во все цвета радуги. Приглашать в замок друзей и родню из Ольденбурга. Изучать ювелирное дело. Ездить в столицу на балы и в театры, но только потом обязательно возвращайся. Слышишь?
Он говорил сердито, отрывисто, совсем не так, как должен говорить влюбленный – не просил, не умолял, но требовал и приказывал!
И это так обрадовало меня, что я улыбнулась и пересела к нему на кровать. Мне нравилось видеть его решительным и неистовым. Я осторожно коснулась кончиками пальцев его губ, чтобы он замолчал, потом дотронулась до колючего подбородка, скользнула пальцами по бьющейся жилке на шее, провела ладонью по тугим мышцам на его плечах.
– Да, я хорошо тебя слышу. Вовсе не обязательно говорить громким офицерским голосом, господин полковник.
Он поймал мою руку и сильно сжал пальцы. От его взгляда у меня в груди и животе стало горячо.
