Текст книги "Тайна замка Морунген (СИ)"
Автор книги: Варвара Корсарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
Глава 4 Плоды прогресса
Когда я покинула госпиталь, наступил полдень. По улицам полз густой звон часов на городской башне. Чтобы поспеть к обеду, следовало взять извозчика, но я решила пройтись. И выбрала для этого долгую дорогу – через улицу, адрес которой был указан на записке, что дал мне барон.
Здесь стоял его городской дом, купленный незадолго до отъезда в Морунген.
Вот и он: скромный, одноэтажный, из простого камня, без украшений… строгий, как и его хозяин.
Наверное, Август редко бывает в нем. Приходит лишь ночевать. Интересно, что там внутри? Скудная обстановка, как в казарме? Простая, массивная мебель? Одно знаю точно: там нет ни настенных, ни напольных часов. Человек с заводным железным сердцем не выносит их тиканья.
Я представила, как барон возвращается в свой городской дом вечером после утомительного дня и садится в кресло для короткого отдыха, как он делал это в замке Морунген. Мне нравилось наблюдать за ним в эти мгновения из своего угла, где я тихо сидела с книжкой или альбомом.
Как старый солдат, он умеет ценить минуту покоя, и устраивается в кресле основательно: удобно складывает руки на груди, вытягивает длинные ноги, откидывает голову на спинку и прикрывает глаза. Его жесткие черты смягчаются, лицо принимает умиротворенное выражение и делается моложе. И я почти вижу в нем того юношу, каким он когда-то был… мне хочется подойти к нему и положить ладонь на его лоб или коснуться щеки.
Но долго он никогда не отдыхает. У него всегда много дел. Через четверть часа он поднимается, крепко трет шею, хмурится и садится за стол…
Изменил ли он своим привычкам в столице?
Я медленно миновала крыльцо, дошла до конца улицы, повернула обратно… может, зайти? Глянула на окна: ставни закрыты. Князь обещал Августу выделить собственного камердинера, чтобы смотрел за ним в отсутствие Курта, но, кажется, никого дома нет, ни хозяина, ни слуги.
Вздохнув, побрела дальше. Но до самого выхода из квартала все оглядывалась: вдруг встречу его случайно на улице?
Не встретила.
А дома ждала записка от барона, и новости меня огорчили.
Фон Морунген писал, что рано утром был вынужден спешно покинуть столицу и вернуться в Морунген без меня… В округе опять что-то стряслось – вскрылись новые махинации с рекрутским набором, наместника звали разобраться и навести порядок железной рукой.
Август любезно разрешил мне остаться в столице столько, сколько потребуется, а также приложил к записке чек на солидную сумму – покрыть дорожные расходы.
«Мне жаль, что так вышло, – писал он. – Прошу, путешествуйте безопасно и с комфортом. Пусть ваша родственница найдет для вас спутницу, или поезжайте вместе с отцом».
Последняя строка, в которой я увидела заботу, несколько примирила с тем фактом, что меня бросили одну. О моей-то безопасности он печется, а о своей? Вдруг его механическое сердце опять взбунтуется?
Нет, оставаться в столице я не собиралась и немедленно известила тетку и отца, что возвращаюсь в Ольденбург. После этого пришлось выдержать настоящую бурю. У Берты были огромные планы: приемы, выход в театр и на пикник со знакомыми… Она была обижена, и очень настойчива, поэтому уехать назавтра все же не получилось – меня уговорили отложить отъезд на пару дней. Я написала два письма, указав дату возвращения: одно отправила полковнику, второе – Марте. Я рассчитывала провести в Ольденбурге день, а потом лишь приехать в Морунген. Хотелось проведать Марту и побывать в родном доме до того, как он отойдет в загребущие лапы Лео, если отец не уладит с ним дела. Однако печальная перспектива потерять дом уже не огорчала так сильно, как раньше…
Мое согласие задержаться не принесло тетке удовлетворения. Я честно отсидела прием – в углу, отказываясь принимать участие в танцах и бурном веселье, и боюсь, приглашенные тетушкой молодые люди решили, что племянница коммерции советника Холлера – скучная и надутая особа.
Мне было не до флирта – в середине разговоров и танцев я постоянно взывала к своему дару, прислушивалась к едва слышному теперь механическому перестуку на три такта. К счастью, бесперебойному.
Чтобы немного скрасить возвращение в Морунген в одиночестве, я решилась на авантюру.
Накануне я прочитала в газете об открытии новой железнодорожной ветки до Шваленберга. Об этом важном событии рассказывала с гордостью княгиня. В газете писали, что княжеская чета присутствовала на приеме в честь открытия и разбила бутылку игристого о локомотив.
Что, если попробовать это новое средство передвижения? Во времени я не особо выиграю – потом все равно придется добираться до Ольденбурга на почтовой карете – но очень хотелось получить новые впечатления и своими глазами увидеть, что за суматоха кипит вокруг этого знаменитого изобретения.
Билет в первый класс стоил немало, но, благодаря щедрости барона, деньги у меня были.
Услышав о моей идее, тетка и отец пришли в ужас.
– Душечка, это небезопасно! – вскричала Берта. – Эти железные чудовища несутся с немыслимой скоростью! Мой доктор говорит, это вредно для организма.
Однако я проявила настойчивость, и нашла неожиданную поддержку со стороны дяди. Я подозревала, что он и сам был бы не прочь прокатится на большой и быстрой машине, почти что сказочной. Из случайно оброненных им слов стало ясно, что он украдкой ходил в депо полюбоваться паровозами издалека.
Отец ехать со мной отказался наотрез. Жизнь в доме сестры, без забот и хлопот, пришлась ему по вкусу. Однажды я застала его за изучением раздела в газете с объявлением о сдаче в аренду помещения для часовой мастерской. Уж не решил ли он обосноваться в столице насовсем? Когда я спросила его прямо, он пожал плечами и сердито ответил:
– Посмотрим, как сложатся обстоятельства. Я вернусь в Ольденбург через две недели. Надеюсь, удастся к этому времени раздобыть деньжат, чтобы выкупить залог у Лео. Ну а если нет… – он многозначительно посмотрел на меня, и я задумалась, что делать в таком случае. Надо посоветоваться с Августом – если хватит храбрости поднять эту тему…
Нанимать компаньонку на время путешествия не пришлось: дядя нашел для меня спутников, знакомую семейную чету, которым требовалось навестить родственников в Шваленберге, и которые тоже рискнули воспользоваться плодами прогресса – добраться до города всего за три часа на огнедышащем железном коне.
И вот, ранним утром я прибыла на столичный вокзал. Он был невелик и скромен, небольшой деревянный павильон, однако рядом уже возводилось новое здание с изящным куполом, похожим на оранжерею.
Мои родственники реагировали на виденное по-разному. Тетка ужасалась, бурно обмахиваясь веером, ее муж вздыхал и поглядывал на меня завистливо, а отец сделался печален.
– Папа, возвращайся скорей, – я быстро обняла его, украдкой вдохнув знакомый запах сдобы и табака. – Вот увидишь, все будет хорошо. Мы решим все наши проблемы и заживем, как раньше.
– Нет, Майя, – он неловко похлопал меня по спине. – Как раньше уже не будет. И ты знаешь, кто в этом виноват. Наместник. Барон фон Морунген. Только он и никто другой.
Отец упорно отказывался признавать очевидное и держался за свое. Сейчас было неподходящее время разубеждать его.
– Он погубит нас, Майя, – продолжал отец угрюмо. – Я боюсь за тебя и страдаю, когда думаю, что ты живешь под его крышей. Об этом замке говорят столько дурного…
– Там нет ничего дурного, поверь. Полковник добр со мной. Знаешь, мы даже подружились.
Отец тяжело вздохнул.
– Я трус, – вдруг вымолвил он и отвел глаза. – Хороший отец поехал бы в Морунген и увез тебя оттуда и заставил бы поступить правильно. Но я испугался. Фон Морунген безжалостен и непреклонен. Знала бы ты, что о нем болтают! Что он делал в прошлом! А мое положение… очень шаткое. Но я думаю, как его исправить.
Я посмотрела на него внимательно и впервые после нашей встречи отметила, что отец стал выглядеть по-другому. Он похудел, кожа висела складками на его щеках, а глаза смотрели не добродушно, а настороженно. Его жизнь изменилась. Он всегда противился новому, хотя и скрывал это и не любил казаться ретроградом – хотя был им до глубины души. Но все же он искал пути как-то приспособиться к этим изменениям, пусть это давалось ему нелегко и происходило совсем не так, как мне бы хотелось.
И в эту минуту я поняла: что бы он ни делал, доброе или гадкое, и даже подлое, он – мой отец, и я должна заботиться о нем, и поддерживать его … насколько это допустят моя совесть и мое терпение. Но я не могу не любить его. И он любит меня и беспокоится о моем будущем, даже если я отвергала эту своеобразную заботу.
– Все уладится. Не надо верить слухам о полковнике. Я буду ждать тебя, – сказала я и любовно поправила его шейный платок. – Напиши, когда приедешь в Ольденбург. Мне теперь не обязательно постоянно жить в Морунгене. Я тоже вернусь домой и одного тебя больше не оставлю.
Он с сомнением покачал головой и ничего не ответил.
Прозвенел гонг. Пора было отправляться.
Я с диким восторгом и легким испугом почувствовала, как завибрировала платформа под ногами. Раздался оглушительный гудок, будущие пассажиры и провожающие на станции вздрогнули, заволновались и дружно сделали шаг назад.
Пыхтя, хрипя и грохоча, на платформу надвинулся локомотив. От его красоты и мощи захватывало дух. Людей на платформе обдало горячей волной. Пожилые супруги, с которыми мне предстояло добираться до дома, перепугавшись, повисли на плечах друг у друга, а потом никак не хотели подниматься в вагон.
Вагончики были маленькие, нарядные, и очень походили на обычные почтовые кареты, которые спешно переделали и посадили на платформы с колесами. Когда я зашла внутрь, то убедилась, что так оно и было. В салоне имелось шесть скамей, по три с каждой стороны, как в большой карете, однако окна заменили на более прочные, в медном переплете с клепками.
Паровоз свистнул напоследок и медленно тронулся. Грохот мощной машины заглушал все прочие звуки и болезненно отдавался в сердце. Ноздри щекотал запах угля и дыма.
А когда паровоз разогнался и помчался во весь дух, пассажиры дружно зажмурились и крепко уцепились руками за края сидений.
Было от чего! Невозможно представить движение с такой скоростью! Мир за окнами мчался, как на заведенной паровой карусели. Выскакивали дома, полянки, деревья – и убегали прочь. Неподвижными оставались лишь облака в небе… На переездах лошади фыркали и шарахались от проносящегося чудовища, а пешеходы радостно махали.
Мало-помалу страх отступил, и фантастическое путешествие захватило так, что все три часа до Шваленберга я просидела, широко раскрыв рот и глаза.
Да, пожалуй, это и впрямь удивительное изобретение! И не такое ужасное, как думалось.
Я представила, какой миленький уютный вокзальчик построят у нас в Ольденбурге… небольшое каменное здание с остроконечной крышей с изогнутыми коньками, а на окнах – узорные решетки. Я видела подобное на одной из станций, которые мы проезжали. На платформе – полосатый шлагбаум и красная сигнальная будка с медным гонгом на цепи. А рядом будет стоять станционный служащий в красивом мундире с блестящими пуговицами. Почему-то в роли станционного служащего мне представился старый возчик, отец Риты. Его роскошные усы надолго запомнятся проезжающим. А Риту я представила в нарядном платье, с корзиной на локте, продающей пассажирам цветы. Ой, это вряд ли. Скорее она захочет помогать угольщикам и людям, заправляющим воду в баки.
Когда на вокзал будет прибывать поезд, это станет важным событием для жителей города. Они будут надевать лучшие наряды и выходить гулять на платформу.
Нет, железная дорога не испортит Ольденбург. А вокзал станет его украшением.
От момента, когда я взошла по крутым ступенькам в вагон, до момента, когда я оказалась на вокзале в Шваленберге, прошло лишь два с половиной часа – и целая жизнь. Удивительная машина словно промчала меня из прошлого в будущее, показав его чудеса.
Вокзал здесь был еще меньше столичного, но недалеко от платформы играл оркестр, а разносчики со своим товаром уже уверенно захватили окрестности.
От дорожных впечатлений у меня немного подрагивали ноги, но все же я выполнила то, что задумала еще в момент отправления. Ускользнула от своих спутников, прошла к локомотиву и обратилась к усатому машинисту, который открыл дверь, собираясь спуститься на платформу.
– Господин машинист, – я ослепительно улыбнулась ему. – Большое спасибо за незабываемую поездку! Это настоящее волшебство! Вы позволите посмотреть, как все устроено у вас в кабине? Можно мне подняться к вам?
От удивления машинист чуть не уронил свой промасленный картуз. Подергав ус черными от угольной пыли пальцами, он дал согласие.
Я подобрала юбки, храбро поднялась по узкой лесенке и обнаружила, что кабина локомотива походила на котельную. Десять минут я провела за увлекательным исследованием. Познакомилась с помощником машиниста и кочегаром, удивилась, как стойко они переносят жар от топки. Изучила рычаги управления, медное колесо, с помощью которого машинист подавал воду в бак, составила примерно представление о том, как тут все работает, и навсегда влюбилась в это удивительное изобретение.
Вот Август поразится, когда я расскажу о своем приключении!
Однако хватит развлекаться: надо поспеть на почтовую карету до Ольденбурга. Еще два часа, и я буду дома.
Последний отрезок пути предстояло проделать в одиночестве. Мои спутники, пожилая пара, остались в Шваленберге, однако они помогли мне добраться до почтовой станции и проследили, чтобы я устроилась в карете со всеми удобствами.
После сумасшедшей скорости паровоза казалось, что карета едет мучительно медленно. Я непрерывно поглядывала на циферблат часов, считала деревья за окном. Это не лошади, это черепахи какие-то!
Но вскоре спохватилась: зачем торопить время? До встречи с Августом осталось все ничего, но я к ней не готова! Столько всего случилось… и нужно подумать, как все будет дальше.
На душе заскребли кошки. Предстоящая встреча с Железным Полковником одновременно радовала и печалила. Когда в жизни случалось плохое, и мир казался темным, я пыталась объяснить себе причину огорчения, разложить ее по полочкам. И тогда становилось легче.
В этот раз не было необходимости искать причину горестей – они были мне хорошо известны. Первое, благополучие и здоровье полковника. Второе – те задачи, что поставил передо мной мэтр Кланц. Найти недостающие записи Жакемара, уговорить полковника встретиться с Кланцем и принять его помощь. А третье…
Никуда моя влюбленность не делась за эту неделю. Глупая влюбленность, что и говорить… первая, бестолковая, ни на чем не основанная. Мой избранник не был ни романтичным, ни ласковым, да и доброта не была его главным качеством. Расстались мы сухо и холодно. Если Август и привязан ко мне, то неглубоко. Ему, конечно, приятно, что юная девчонка смотрит на него восторженными глазами и беспокоится о нем.
Я выполню то, о чем попросил меня мэтр Кланц. Постараюсь найти слова, чтобы примирить Августа с человеком, который так сильно изменил его судьбу и его самого. Обыщу замок и найду то, что поможет восстановить работу механического сердца, чтобы Железный Полковник мог и дальше жить счастливой, полной жизнью. Но когда все закончится, когда будут найдены ответы на все вопросы, когда минует любая опасность, я уйду и выброшу из головы недели, проведенные в замке Морунген.
Так я решила и так будет. Надо только примириться с этим решением. Настроить себя…
Наконец, деревья стали выше, пошли корабельные сосны и непроходимые заросли. Начался Бурый Лес: мы подъезжали.
Кучер проиграл залихватскую мелодию на горне, карета остановилась на знакомой площади и я, сгорая от нетерпения, первой выскочила на брусчатку и огляделась.
Вот и Ольденбург, такой милый, скучный и привычный! За время, что я отсутствовала, дома будто стали ниже и тусклее. Но как же приятно видеть знакомые лица!
Знакомые лица посматривали на меня с удивлением. Почтмейстерша, госпожа Вернике, помахала издалека и натянуто улыбнулась. Нагруженный покупками аптекарь прищурил подслеповатые глаза, а его дочь, с которой я училась в школе, встала столбом и открыла рот, разглядывая меня, как диво дивное. Кажется, горожане не чаяли увидеть дочку часовщика живой, после того как она, очертя голову, отправилась в замок Морунген заботиться о местном чудовище – наместнике Августе фон Морунген.
– Майя, моя дорогая, золотая Майя! – воскликнул знакомый голос за спиной и я, мысленно застонав, повернулась к Лео Цингеру.
Увидев его, я вытаращила глаза от удивления. Лео преобразился. Он сменил кричащий полосатый костюм на приличный черный сюртук, расстался с лазоревым шейным платком, рыжие волосы больше не заливал лаком, а причесывал на прямой пробор. Даже прыщей на его физиономии стало меньше. О, и ногти аккуратно подстрижены. Впрочем, нет, кое-что не изменилось. Одеколон он не сменил. Разило от него, как от парфюмерной фабрики, где от жары разом испортились все ингредиенты. А в руке у него – букет лилий в золоченой бумаге. Неужели опять свататься собрался? Буду надеяться, что в этот раз не ко мне.
– Здравствуй, Лео, – сказала я без улыбки. – Ты кого-то встречаешь?
– Тебя, – огорошил Лео и преданно моргнул. – Ваша кухарка сказала, что ждет твоего возвращения сегодня и разрешила встретить тебя на станции. И я помчался со всех ног!
Он сказал это очень громко, и в душе я прокляла его, потому что на нас стали обращать внимание. Вышел на улицу бакалейщик с кружкой кофе в руке, прислонился к забору и приготовился наблюдать, почтовый возница замешкался у козел и подмигнул мне, госпожа Вернике неодобрительно покачала головой.
Словно на сцене в театре стоишь.
Лео протянул букет, я мотнула головой:
– Лео, не обижайся, но я не люблю лилии. Зря ты опять ездил в теплицы графа Марча и потратил два золотых.
Лео на миг опешил и поморгал, переваривая мой отказ.
– Ничего страшного! Прости, – неожиданно легко согласился он, подумал, повернулся и вручил букет почтмейстерше, которая как раз получала от возницы мешок с посылками. Госпожа Вернике остолбенела, лошадь потянулась мордой к букету. Бакалейщик громко позвал жену посмотреть, что будет дальше. Аптекарь и его дочь сели на ближайшую скамью, чтобы наслаждаться представлением из первых рядов.
Тем временем Лео ловко выхватил у меня саквояж из рук. Я попробовала отобрать его, но Лео не уступал.
– Да что тебе нужно? – спросила я в сердцах.
– Майя, послушай, – Лео опустил саквояж на землю и замялся. Его робость удивила еще больше, чем строгий черный костюм.
– Давай поговорим. Я прекрасно понимаю, почему ты плохо относишься ко мне. Я вел себя отвратительно, – признался он и опустил голову.
– Ничего, – успокоила я его. – Главное, ты это осознал. До свидания, Лео, мне пора.
Я сделала попытку схватить саквояж, но Лео мягко протянул руку, показывая, что еще не закончил и мне придется его выслушать до конца.
– Сейчас, когда я вспоминаю, как навязывался тебе в мужья, мне становится очень стыдно.
– Главное, не повторяй своей ошибки.
– Знаешь, почему я насмешничал и грубил тебе? Меня много дразнили в детстве. Я не прощал обидчикам и мстил им по-своему. У меня не было силы в руках, но была моя хитрость и мой острый ум, и острый язык. Гадкий язык. А ты всегда была такой правильной, хорошей… дочь богатого часовщика, конкурента и друга моего отца. Он всегда ставил его и тебя мне в пример, ты знала? Это ужасно бесило. Но ты никогда, никогда на меня не смотрела. Как будто я пустое место. Я боялся, что теперь и ты будешь смеяться надо мной. Тщеславие, будь оно неладно… оно заставляет вести меня вот так. Я поставил себе цель: стать успешнее, чем твой отец. Получить тебя. Сделать своей любой ценой.
– Лео, я все понимаю и сочувствую, но тебе уже не пятнадцать лет, верно? – ответила я раздражением. – А я не школьная директриса и не пастор, кому нужны такие признания.
– Но я действительно люблю тебя, – настойчиво сказал Лео и посмотрел на меня страдающими глазами. Точнее, он очень попытался сделать их страдающими. Все как полагается: брови подняты домиком, веки с белесыми ресницами трагически подрагивают.
Может, я была предубеждена, но поверить в его искренность никак не получалось. В основе всего, что делал Лео, лежал расчет. И сейчас я невольно видела в глубине его водянистых глаз спрятанную хитринку.
– Что ты хочешь? – спросила я в лоб.
– Чтобы ты дала мне второй шанс. Позволь мне ухаживать за тобой. Неспешно, по всем правилам. Ты же не вернешься в замок Морунген? Понимаешь, это будет слишком уж… вопреки правилам, по которым живут приличные девушки.
– Госпожа Вайс вернется в замок, – произнес знакомый баритон с рыкливыми нотками, и мое бедное сердце забилось в груди с такой силой, что я оглохла. Лицо Лео на миг исказило выражение лютой досады.
Я повернулась, как во сне, невольно приложила руку к груди и смотрела, как Железный Полковник Август фон Морунген не спеша снимает шляпу и, прищелкнув каблуками, церемонно склоняет голову в приветствии.
– Добрый день, госпожа Вайс.
– Ваша милость, – я сделала неловкий книксен.
С появлением наместника зевак с площади как ветром сдуло. Пугливо захлопнулись окна, лавочники вернулись в магазины, горожане внезапно вспомнили о своих делах.
Лео глянул на меня полными подозрения глазами, но потом быстро перевел взгляд на полковника, и лицо его вмиг сделалось подобострастным.
– Господин фон Морунген, позвольте взять на себя смелость и представиться, – сказал он почтительным и даже не лишенным достоинства голосом. – Я Лео Цингер, местный ростовщик, владелец ломбарда и часовой мастерской. Старый друг господина Вайса и его дочери. Одно время даже рассчитывал войти в их семью, но пришлось немного отложить свои планы, – он покаянно улыбнулся.
Полковник коротко кивнул ему.
– Я очень рад нашей встрече, – продолжил Лео, не обращая внимания на холодность собеседника. – Все ждал, когда вы придете в мой ломбард с инспекцией… уверяю вас, вы остались бы довольны. Скажу без лишней скромности, я веду дела идеально и налоги плачу вовремя.
– Рад слышать, – обронил полковник. Я смотрела на него во все глаза и не могла насмотреться, забыв все, что внушала себе по дороге в Ольденбург. Радость от встречи звенела в груди и кружила голову.
Август выглядел здоровым, ушла бледность, и даже морщинка на лбу как будто разгладилась, хотя глаза поблескивали прежним колючим блеском. Сейчас его неулыбчивые губы кривила легкая сардоническая усмешка, незаметная посторонним, но я-то хорошо изучила все оттенки его выражений.
– Однако я желал нашей встречи не только потому, что хотел похвастаться своей законопослушностью, – Лео развел руками, как бы извиняясь за шутку. – Я слышал о проекте возобновить добычу в вашем серебряном руднике, угольных шахтах на севере округа, и проложить в Ольденбург железнодорожную ветку. Не скрою, я очень заинтересован в этих планах и собираюсь приобрести акции концерна, который этим занимается. Понемногу скупаю земли, которые потом рассчитываю продать компании… подумывал обратиться к вам за советом, как к человеку умному и опытному…
– Вот как? – сказал полковник.
– Но и я могу быть вам полезен, – Лео преданно заглянул ему в лицо. – И оказать ответную услугу. Полагаю, господин фон Морунген, что знаю многое об округе, его жителях и земельных владениях… некоторую информацию сложно получить по официальным каналам, как вы уже успели убедиться, порядки у нас… как бы это сказать… несколько закостенелые и создающие препоны людям деятельным, таким как вы, особенно пришлым, – Лео печально покачал головой, показывая, как сильно он расстроен тем, что творится в Ольденбурге.
Полковник по-прежнему молчал, разглядывая Лео, как муху, попавшую ему в суп, но это не огорчало ростовщика. Его трудно было смутить.
– Я мог бы рассказать о нарушениях межевания княжеских земель, которые рассчитывает приобрести компания, и о путанице в правах на наделы… и многое другое. Например, о том, кто из горожан заплатил лекарю, чтобы избежать рекрутской повинности и призыва в ополчение. Вам и князю Шваленбергскому будет нужна эта информация. Буду счастлив оказаться полезным.
Полковник слушал Лео внимательно, но ни единым движением бровей, ни единым жестом, ни словом не давал понять, как он относится к предложению Лео докладывать о махинациях своих земляков.
Лео, наконец, почувствовал неладное, и закончил тираду мелким угодливым смешком.
Полковник молчал. Он умел мастерски держать паузу. Даже мне стало неловко за несостоявшегося жениха. Лео сглотнул, пальцем оттянул шейный платок, словно тот его душил. А потом сказал:
– Я чту законы, господин фон Морунген. И презираю тех, кто пытается их обойти. В этом мы с вами похожи.
У Августа брезгливо дернулись уголки губ. Лео, однако, упорствовал:
– Ваша милость, я могу рассчитывать на взаимовыгодное сотрудничество?
– Я подумаю, господин Цингер, – полковник надел шляпу и кивнул, но так, что сразу стало ясно: если он и будет думать об этом предложении, то в ключе, неблагоприятном для ростовщика.
Но Лео, кажется, этого не понял, потому что расплылся в широкой улыбке и потер руки.
– Идемте, госпожа Вайс, – Август взял мой саквояж. – Карета ждет за углом. Я отвезу вас в Морунген.
Он пошел прочь, я поспешила за ним.
– Майя! – окликнул меня напоследок Лео. – Я напишу тебе! Я приеду навестить тебя! И ты меня навести, как будешь в Ольденбурге!
– Это вряд ли, – тихо пробормотала я и тронула полковника за локоть.
– Ваша милость, какая карета? Зачем? Я собиралась…
– Садитесь, Майя.
Он распахнул дверцу. Курт весело приветствовал меня с козел:
– Здравия желаю, госпожа Вайс! Приятного возвращеньица!
Полковник подал руку, а когда я замешкалась, быстро обхватил меня за талию и помог подняться.
– Ваша милость, стойте! – зашипела я. – Я хотела заехать домой и проведать Марту. Зачем сразу в замок?
– Вас зовут срочные дела, кроме желания проведать служанку?
– Нет, но…
– Значит, потом проведаете. Незачем вам оставаться в Ольденбурге без отца.
А потом он придвинулся близко, пристально меня рассматривая – я завороженно глянула в его серые глаза с золотистыми искорками, стыдливо скользнула взглядом по его синим от бритья щекам, черным бакенбардам, которые он стал носить чуть короче… затем, не удержавшись, посмотрела на его жесткие губы, которые в этот момент произнесли то, что я никак не ожидала услышать:
– Майя, мне отчаянно вас не хватало эту неделю. Я скучал по вам и нашим разговорам. И не хочу больше ждать вас ни дня. Нам нужно многое обсудить.
По моему телу толчком прошла горячая волна, и вспыхнула кожа на лице. И тут я поняла, что уже давно слышу не только биение собственного сердца, но и чужое, механическое, чуть ускоренное, на четыре такта…
Я протянула руку и быстро коснулась ладонью его груди там, где под одеждой была железная пластина. Август едва заметно выдохнул.
– Как ваше сердце? Оно причиняло вам боль, пока меня не было рядом?
– Еще какую. И я имею в виду вовсе не шестеренки. Но как только вы появились, стало легче. Садитесь же.
– А вы? – не удержалась я от вопроса, потому что Август собрался закрыть дверь кареты и отойти.
– Буду ехать следом верхом.
Кольнуло разочарование. Но он поступил верно, соблюдая все правила приличия. На нас опять смотрели со всех сторон. И почтмейстерша, и почтальон, и аптекарь, и лавочник прилип к окну, и из трактира вышли люди… С ними появилась Рита с тарелкой объедков в руках и показала язык в спину полковнику, когда тот прошел мимо.
Ох, сдается, жители Ольденбурга и впрямь нашли отличный повод для пересудов. Наместник и дочь часовщика, которую он не хотел от себя отпускать.
Я отодвинулась от окна, и при этом глупо улыбалась, несмотря на то что ситуация была неловкая.
Август скучал по мне – вот что было для меня важно, куда важнее сплетен! И теперь забирал меня в замок, потому что больше не мог выносить разлуку. И я не буду гадать, какие другие причины заставляли его поступить именно так.
