Текст книги "Английский для миллионеров (СИ)"
Автор книги: Варвара Корсарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)
– Мы в порядке, – пискнула Даша. Марианна шумно сглотнула и сначала кивнула, а потом мотнула головой слева направо.
Она никогда не видела настолько разгневанного мужчину. При этом на лице у Аракчеева не было никакой особой лютой гримасы. Лишь немного сузились глаза, побелели ноздри, да крошечная жилка пульсировала на виске. Но сразу становилось понятно, что сейчас всем придется очень и очень несладко.
– Это твои девчонки? – начал охранник. – Смотри, тут такое дело…
– Коля! – простонала магазинная тетка из-за плеча Петра Аркадьевича. При этом она строила туповатому Коле многозначительные гримасы, умоляя замолчать.
– Он Марианну Георгиевнку по руке ударил и телефон ей разбил, – наябедничала Даша. – А меня обыскать хотел.
Петр Аркадьевич перевел мертвенный взгляд на охранника. Коля был выше его на полголовы, и шире раза в два, но под этим взглядом он словно сдулся.
– Ты что за беспредел тут устроил, мать твою? – спросил Петр Аркадьевич, и у Марианны от его тона по спине пробежал морозец. Глаза у него стали как пистолетные дула. – По статье сто двадцать семь пойти хочешь?
– Чего? – переспросил охранник. – По какой нафиг статье?
Он все еще хорохорился, но на его щекастом лице показалась тревога.
– Незаконное лишение свободы. Это то, что ты сейчас делал. Ты, …
Петр Аркадьевич хотел добавить что-то еще, но оглянулся на дочь и удержал в себе короткое слово.
– Мужчина, вышло недоразумение, – вступила в разговор тетка. – Ну что вы так волнуетесь! Нам сообщили посетители, что ваши девушки… – она кисло улыбнулась в сторону Марианны и Даши, – вели себя… подозрительно. Мы пригласили их сюда для выяснения.
Петр Аркадьевич глубоко вдохнул и выдохнул. Старается сдержаться, сообразила Марианна.
– Это вы будете объяснять полиции. Кто ваш хозяин?
– Лаврович, – проблеяла тетка. – ООО «Василек».
– Попрыгает у меня ваш Лаврович и ООО «Василек». А вы пойдете на биржу труда. Но сначала под суд.
– Девчонка помаду украла в отделе косметики, – не унимался обидевшийся Коля. – Вы в карман ей загляните!
– Даша?
Все повернулись к Даше.
Даша смотрела в глаза отцу как загипнотизированная. Она медленно-медленно вытащила руку из кармана курточки, протянула кулак над столом и разжала пальцы. Пластмассовый тюбик пробника покатился на поверхности и замер у края.
Охранник довольно крякнул.
– Ну вот, видите, – обрадовалась тетка. – Мелочь, конечно, но вообще-то это самая настоящая кража. Вы заплатите штраф, а девочку поставят на учет.
– Папочка, я нечаянно… я не крала, – Даша отчаянно замотала головой. – Я взяла, потому что хотела … продавцу показать и спросить…
Марианна ступила вперед, спрятав за собой Дашу.
– Конечно, случайно, – сказала она в гневе. – Не было никакой кражи, не выдумывайте! Мы за кассу не вышли. Хватит издеваться над ребенком, вы… дура в жилете!
– Не надо мне хамить! – возмутилась тетка.
– Сейчас приедет полиция, мы посмотрим камеры и во всем разберемся, – сказал Петр Аркадьевич. Его голос был ледяным как айсберг.
22
Полиция не заставила себя долго ждать. Двое молодых мужчин в форме с нашивками вошли в подсобку минут через пять. Марианна подобралась в ожидании нового скандала и, быть может, унизительного обыска. Но полицейские оказались вежливыми и внимательными, как зубные врачи. Они ничему не удивлялись, много вздыхали и устало задавали одни и те же вопросы.
Явился лысоватый человек в очках, щегольском пальто и ярком шарфе. Задорно поблескивая узкими стеклами, он пожал руку Петру Аркадьевичу, сверкнул улыбкой в сторону Даши и Марианны и отрекомендовался Львом Колпаковым, юристом господина Аракчеева. Полицейские печально переглянулись.
В подсобке сделалось шумно. Все говорили: то по очереди, то разом. Ходили смотреть видеозаписи, обсуждали увиденное. Звучали фразы «событие преступления», «вопиющее нарушение» и «неправомерные действия». Охранник Коля что-то доказывал истерическим баском, магазинная тетка пыталась сохранять достоинство, юрист Лев Колпаков сыпал номерами статьей, пунктами, параграфами, а Петр Аркадьевич говорил редко, исключительно по делу. И был такой мрачный, что у Марианны бежали мурашки, когда она смотрела на его лицо. А он на нее и вовсе не смотрел, и Марианна решила, что он винит ее в случившимся и глубоко презирает.
У нее кружилась голова, она с трудом воспринимала происходящее. Когда ей задавали вопросы – отвечала. Открыла и отдала сумку, когда попросили. Даша сидела рядом, зажав кисти рук между колен, опустив глаза. Ей вопросов почти не задавали, об этом побеспокоился ее отец.
– Ничего, скоро поедем домой, – разговаривала с ней Марианна ласковым тоном, во множественном числе, как с маленькой. – Нам ведь уже обедать давно пора! Торта и бургеров мы не получили, может, Катерина нас побалует. Нервные клетки лучше всего восстанавливать сладким. Ну и приключение мы сегодня пережили! Даша и пираты двадцать первого века.
Даша кивала, и даже порой улыбалась в ответ.
Наконец, все закончилось. Полицейские отбыли, магазинная тетка отрывисто и неразборчиво извинилась, глядя в сторону. Охранник Коля враждебно молчал и поигрывал желваками. Брошенный на него взор Петра Аркадьевича дал понять, что конфликт не исчерпан.
Юрист Лев Колпаков весело сообщил: «Ну, мы еще свяжемся с вашим руководством!» и все вышли наружу. Марианна и Даша и зажмурились от яркого света.
– Едем домой, – сказал Петр Аркадьевич бесцветным голосом и пошел вперед. Его нагнал юрист и принялся что-то разъяснять. Аракчеев кивал и уточнял. У выхода они пожали друг другу руки, обменялись непонятными репликами и попрощались.
Сели в машину. Петр Аркадьевич молча завел мотор и выехал со стоянки. Марианна на миг прикрыла глаза и стиснула зубы. Она не испытывала облегчения о того, что все закончилось. Для нее все только начиналось. Она знала, что теперь будет долго переживать унижение, бесконечно прокручивать в голове собственные слова и действия, скрипеть зубами и страдать.
Было жаль того чувства детского счастья, с которым она проснулась утром.
Утром была волшебная страна в кабинете подруги Виолы, с цветами, яркими плакатами и веселыми разговорами. Было удовольствие от нового платья, предвкушение интересного дня, радость за успех своей подопечной и за собственные педагогические победы.
И все это у нее грубо отобрали в один миг. Растоптали, уничтожили. Сначала злыдня Лялечкина, потом охранник Коля с повадками Бармалея.
Марианне было ужасно стыдно. Она совершила много ошибок. Она оказалась слабой. Растерялась, испугалась. И сама, собственными действиями поставила под угрозу свою подопечную. Не справилась, не смогла ее защитить. Что было бы, не появись рыцарь Петр Аркадьевич, который победил дракона при помощи крепкого словца, личного юриста и полицейского наряда? А она… она глупенькая, трусливая принцесса. Да какая она принцесса, куда там! Она, выражаясь словами Аракчеевской тетки, «никчёма».
Но что она о себе переживает! Ведь и Дашин день испорчен. Ребенок ждал развлечений и праздника, а получил скандал и обвинение в воровстве. Как скажется это происшествие на детской психике? Будут ли она доверять после него своей учительнице и остальным взрослым?
Марианна виновато посмотрела на свою подопечную. Даша казалась почти спокойной. Она водила пальцем по экрану телефона, сосредоточенно сопела и пришептывала себе под нос. На пухлом запястье болтался шнурок с бусинками – подарок Марианны.
Марианну захлестнуло новое чувство вины. Она больше не могла молчать.
– Вы во всем разобрались? – спросила она спину Петра Аркадьевича. – Что сказали полицейские? Нас ведь теперь ни в чем не обвиняют?
– Дома обсудим, – коротко ответил он.
Даша быстро глянула на отца и тут же опустила голову. Марианна встревожилась. Она не могла понять, сердится он или нет. Его голос был спокоен и холоден, как воды Арктики.
И тут до нее дошло, что Аракчеев не высадил ее у замурзанной пятиэтажки, а везет в Лопухово.
«Дома обсудим», сказал он! Пожалуй, это прозвучало как угроза.
И что же он собирается обсуждать? Марианна считала, что их с Дашей нужно пожалеть и утешить, но умом понимала, что от Аракчеева подобного ждать не следует.
Конечно, она заслуживает выговора. Не послушалась инструкций, повела девочку в торговый центр, не уследила за ней, ввязалась в некрасивый скандал. Но уж Даша-то ни в чем не виновата!
– Жаль, что день закончился не очень приятно, – сказала Марианна. – Зато начался отлично. Послушайте, Петр Аркадьевич, что мы делали в языковом центре… Даша такая молодец!
И она начала рассказывать. Хвалила Дашу, и описывала красочно, как та работала, и что выучила.
Иногда Даша вставляла слово-другое – немного неестественным голосом, каким говорят виноватые дети, когда хотят казаться паиньками. Петр Аркадьевич молча слушал, не отрывая взгляда от дороги, иногда кивал. Марианна видела в зеркале заднего вида, как он хмурится.
Было досадно и обидно. Как она ни старалась разрядить обстановку, у нее ничего не получалось.
Автомобиль сбросил скорость, въехал во двор особняка и нырнул в гараж.
Выходили молча. Петр Аркадьевич прихватил из салона перчатки и картонную коробку со смутно знакомым логотипом.
Они вошли в прихожую дома, не глядя друг на друга. Петр Аркадьевич помог Марианне снять плащ.
– Ставь обувь на место, – сделал он замечание Даше, которая, как было у нее принято, сбросила ботинки посреди коридора.
– Как прошел день? – поинтересовалась элегантная Валентина, выходя с пустой пепельницей в руках. – Все хорошо?
– Все просто чудесно. Лучше не бывает, – ответил Петр Аркадьевич очень спокойным голосом. – Даша, иди на кухню. Возьми коробку. Там пирожные. Купил в кондитерской возле офиса, когда собирался за вами. Два «Наполеона», два «Пражских» и еще то, твое любимое.
– Клубничное брауни? – обрадовалась Даша.
– Да. Марианна Георгиевна правильно сказала – нервные клетки нужно восстанавливать сладким. Мы обсудим случившееся завтра. Подумай как следует, что именно ты мне скажешь.
Рука, протянутая к коробке, упала. Кажется, после этих слов Даше расхотелось пирожных.
– А мы, Марианна Георгиевна, пройдем в библиотеку и побеседуем.
Валентина заинтересованно подняла брови и переводила цепкий взгляд от племянника к Даше, от Даше к Марианне, пытаясь по отдельным фразам догадаться, что произошло и почему у всех такие похоронные лица.
Наконец, она увела понурую Дашу на кухню. А Марианна долго снимала сапоги и надевала балетки. Ей не хотелось оставаться наедине с Петром Аркадьевичем и идти с ним в библиотеку.
– Садитесь, Марианна Георгиевна. Нам предстоит непростой разговор, – угрюмо предложил Петр Аркадьевич, когда они все же дошли до библиотеки.
Обстановка здесь соответствовала духу особняка. Помещение небольшое, квадратное, с высоким потолком. Темные лакированные полки, на них плотные ряды корешков – не только солидных, золоченых, но и старых, вкусно потрепанных. У окна широкий рабочий стол, в углу стоячие часы. И, как изюминка – парочка авангардистских полотен на стенах. Искусно подобранных в цвет ковра.
Поскольку Аракчеев здесь порой работал, кругом был идеальный порядок.
Марианна опустилась на низкий кожаный диванчик. На таком хорошо валяться с книжкой, положив голову на плотный валик и забросив ноги на спинку. А вот сидеть в ожидании выговора было неудобно. Колени задирались, непонятно, куда девать руки. Она чувствовала себя преступницей на скамье подсудимых. Болела голова, и снова вспомнились все унижения и переживания, которые ей довелось испытать за день. Еще и Аракчеев сейчас добавит! От обиды закололо в носу.
Петр Аркадьевич встал напротив, сунув руки в карманы. Помолчал, собираясь с мыслями. Марианне с каждой секундой становилось все горше.
– Марианна Георгиевна, откровенно говоря, я разочарован, что… – начал он, но не успел договорить, потому что Марианна неожиданно для самой себя горько разрыдалась.
Она старалась плакать беззвучно и непроизвольно хлюпала носом. Выпячивала нижнюю губу, глотала слезы. Понимала, что плакать нельзя и сейчас она выглядит ужасно во всех смыслах. Но никак не могла прекратить рыдать. От этого было стыдно и она рыдала еще сильнее. Запоздалая истерика во всей красе.
Последний раз такое с ней было… на экзаменах на выпускном классе, точно. Перед экзаменами бабушка хорошенько накрутила ее. Все внушала: «Смотри, не опозорь меня! Ты должна выложиться на все сто десять процентов. Проверь работу несколько раз, прежде чем сдавать! От этого экзамена зависит твое будущее! Плохо сдашь – пойдешь работать уборщицей».
А когда она сдала работу, то внезапно осознала, что сделала серьезную ошибку, но исправить уже было нельзя. Марианна так ревела, что завуч перепугалась и вылила ей в стакан с водой чуть не весь бутылек валерьянки.
Но это было давно, и с тех пор она больше никогда не плакала. Даже тогда, на четвертом курсе, когда Олежка…
– Простите, я сейчас… секундочку… сейчас успокоюсь, – невнятно пыталась она объяснить остолбеневшему работодателю.
Прозвучали приглушенные ковром шаги, звякнуло стекло, полилась жидкость.
Сиденье дивана вздрогнуло и подалось – Аракчеев сел рядом. Твердой рукой отвел ее ладонь от лица и сунул ей тяжелый стакан.
– Выпейте, Марианна Георгиевна.
Она послушалась: сделала два глотка, поперхнулась и закашлялась.
– Что… что вы мне дали? – спросила она, отдышавшись. – Такое… невкусное!
Горло горело, в голову немедленно ударила жаркая волна.
– Виски. Десятилетней выдержки. Воды не нашлось, простите.
Петр Аркадьевич с интересом смотрел, как она морщится и мотает головой. Марианна с утра ничего не ела, поэтому опьянение наступило мгновенно. Но веселее ей не стало; обида вдруг разрослась, показалась невыносимой, по щекам опять потекли горькие слезы.
Петр Аркадьевич забрал стакан и сунул ей в руки носовой платок. Марианна немедленно утерла нос и всхлипнула.
Закрыла глаза, и тут почувствовала, как на плечо ей легла тяжелая рука, а потом Петр Аркадьевич неожиданно привлек ее к себе. Да так близко, что ее щека легла на мягкую шерсть его пуловера, а жесткий угол воротника царапал ее висок.
Он легко похлопал ее по спине, а потом прижал еще крепче, как будто боялся, что она вскочит и убежит.
– Ничего страшного. Со всеми бывает. Вам сегодня сильно не повезло, вот нервы и сдали, – сказал он, и Марианна почувствовала, как вибрирует его грудь, когда он говорит, а его глубокий сильный голос прозвучал неожиданно близко. От удивления Марианна перестала рыдать и замерла, как пойманная мышь.
Она понимала, что надо бы отстраниться. Взять себя в руки, извиниться еще раз, стать, наконец, собранной и профессиональной! Но не могла. Она изумлялась новым ощущениям.
Раньше ее обнимали мужчины, и не раз. Обнимали партнеры в танцевальном кружке. Обнимали парни в клубе, обычно с определенными намерениями, и эти намерения становились понятны сразу же. Обнимал Олежка, будь он неладен…
Но вот так – заботливо, чтобы утешить, успокоить, и ничего не требовать взамен – ее еще никогда не обнимали. Она впервые поняла, как мужское прикосновение может дать чувство защищенности – от всего ужасного и неприятного, что случилось и еще может случиться в жизни.
– Простите, я не собиралась плакать, – покаялась она в кашемировую грудь. – Оно само получилось.
От алкоголя ее развезло, захотелось говорить. Делать это было легко, потому что глаз Аракчеева она не видела и его взгляд ее не смущал. Его твердая ладонь приятно грела спину. А еще от него изумительно пахло.
– Все как-то сразу навалилось, – жаловалась она слегка заплетающимся языком. – Работа, квартира, охранник … я ужасно испугалась скандала. Я ведь трусиха. Знаю, учитель не должен быть трусом, никогда. А я испугалась. За Дашу, за себя. А этот… охранник Коля, паразит такой… схватил меня за руку, представляете? Назвал шмарой. Все смотрели на меня, как будто я преступница. Больше никогда в жизни не зайду ни в один магазин.
– Вам просто не повезло. Неадекватов везде хватает. От всех не спрячешься. Нужно учиться им противостоять.
– Не смогу. У меня характер такой.
– Придется и сможете, – твердо сказал он. У Марианны от расстройства слезы потекли ручьем. Кашемир под ее щекой уже промок. Она расстроилась еще больше и всхлипнула.
– Марианна.
Он немного встряхнул ее, потом ободряюще сжал ее плечо.
– Довольно. Хватит. Пора успокоиться. Паразита Колю мы накажем. Взыщем с него за моральный ущерб и умышленное повреждение имущества – как минимум.
– А максимум? – кровожадно поинтересовалась Марианна.
– Максимум? – Петр Аркадьевич немного помолчал и сказал обыденным тоном: – Ну, можно, как водится, поколотить его битой, а потом отвезти в лес в багажнике. Однако делать этого мы, пожалуй, не будем. Сезон неподходящий.
Марианна икнула от удивления, оторвала голову от его груди, немного отстранилась и посмотрела наверх. Аракчеев ответил ей непроницаемым взглядом. Его лицо было так близко, что она видела узор на зеленой радужке его глаз, видела каждую ресницу, каждую пору на его коже, каждую мелкую морщинку.
– В лес сейчас опасно ходить, – обстоятельно объяснил он. – Сезон клещей. Прививки от энцефалита у меня нет, а привлекать постороннего к разборкам с Колей не хочется.
– А… а почему нет прививки? – более умного вопроса в этот момент ей не пришло в голову.
– Уколов боюсь, – ответил он очень серьезно. Марианна неуверенно хихикнула. Петр Аркадьевич быстро улыбнулся в ответ. А потом опять надавил ей на спину, так, что пришлось прижаться щекой к его плечу.
Марианна поерзала, устраиваясь поудобнее. Ей было приятно, что он пошутил, чтобы успокоить и развеселить. Она слышала, как рядом ровно билось чужое сердце, и это было тоже приятно.
– А вы чего боитесь, кроме скандалов? – полюбопытствовал он с искренним интересом.
– Легче перечислить, чего я не боюсь. Не боюсь собак, капризных детей. Не боюсь выступать на сцене.
Виски наконец перестало жечь желудок. Оно растеклось по телу приятной аурой. Огорчения отошли на второй план, слова лились легко и свободно.
– Еще не боюсь первой подходить к парням, чтобы познакомиться.
– Ого! – восхитился Аракчеев. – Редкое качество у девушки.
– Ну, не ко всем парням, конечно, – уточнила она, шмыгая носом. – К вам, например, я бы первой не подошла.
– Я что, такой страшный? – спросил он чуточку уязвленным тоном.
– Нет, – смешалась Марианна, осознав, что несет пьяную околесицу. Она попыталась исправить положение, но сделала еще хуже: – Просто вы взрослый и в костюме с галстуком. И еще вы какой-то… неприступный. Но это, наверное, хорошее качество. Для руководителя. Охранники и бомжи точно не будут к вам приставать. А сотрудники у вас по струночке ходят, да?
Похоже было на то, что Аракчеев усмехнулся. Однако он сухо сказал:
– Да, охранники и бомжи ко мне не пристают, а сотрудники работают эффективно. Однако в первый раз слышу, что костюм с галстуком отпугивает девушек. Тут вы ошибаетесь.
– В последнее время я только и делаю, что ошибаюсь, – горестно вздохнула Марианна.
Они помолчали. Гулко тикали часы. Половицы поскрипывали сами по себе. Коротко тренькнул телефон Аракчеева, принимая сообщение. Марианна вздрогнула от неожиданности.
Она внезапно протрезвела и остро почувствовала неправильность всего происходящего.
Что она делает? Это же Петр Аракчеев, ее наниматель и отец ее ученицы! Мужчина, который не умеет быть мягким и не признает слабости. А она расплакалась перед ним, а теперь вот сидит с ним в обнимку, пьяная, и болтает что попало.
Ну с какой стати он будет ей сочувствовать? Ему просто надоело видеть ее истерику и он не придумал ничего лучшего, как прижать ее к своей мужественной груди, сказать банальные слова утешения и неловко пошутить. А ее и понесло…
Она тихонько пошевелилась, прикидывая, как бы получше освободиться и встать. Но Аракчеев и не думал отпускать. Его рука лежала на ее спине непоколебимо.
А затем что-то изменилась. Ладонь как будто стала тяжелее, сдвинулась ниже и легла на талию. Стук его сердца совсем немного участился, как и дыхание.
И тут Петр Аркадьевич пошевелился. Коснулся второй рукой ее макушки и легко пригладил пряди, которые выбились из прически и наверняка щекотали ему нос.
– Удивительные у вас волосы, – сказал он негромко. – И верно, африканские. Как вы с ними управляетесь?
Марианна насторожилась, уперлась ладонью в его грудь, выпрямилась и увидела, что он смотрит немигающим пристальным взором прямо на ее лицо. На ее… губы. А потом Петр Аркадьевич немного подался вперед.
И тут она отчетливо поняла, что через миг он ее поцелует.
От этой мысли у нее по позвоночнику пробежал холодок, в груди стало волнительно и щекотно, и она внезапно так перепугалась, что извернулась и вскочила с диванчика, как ужаленная.
23
Марианна стояла у стола, мяла в руках платок и не понятия не имела, что ей теперь делать. Она была растеряна. Но при этом чувствовала жаркое волнение и трепет. И отдавала себе отчет, что напугало ее не столько намерение Петра Аркадьевича, сколько ее собственное желание, чтобы этот поцелуй случился.
Наконец, она осторожно подняла глаза и немедленно почувствовала себя круглой идиоткой.
Аракчеев сидел, откинувшись на спинку дивана, и смотрел на Марианну с глубочайшим изумлением.
– Простите, я… – она облизала губы, собираясь с мыслями. Мысли метались и разбегались.
Похоже, она ошиблась! Ничего такого Петр Аркадьевич не имел ввиду. Его реплика насчет волос была странноватой, мягко говоря, но остальное… мало ли зачем он наклонился! Может, у него спину свело от сидения в неудобной позе с рыдающей на его плече гувернанткой.
Она ухватилась за эту догадку, чтобы объяснить собственное поведение.
– Кхм… простите, что-то колено свело, – сказала она ненатурально бодрым голосом. – Я лучше постою, разомну ноги.
В доказательство она потопталась на месте и притопнула балеткой.
– Понимаю, – молвил Аракчеев, ошарашенно созерцая ее па.
– Я очень благодарна вам за понимание, Петр Аркадьевич, – зачастила Марианна. – Жаль, что вы видели меня… ммм… в минуту слабости. Мне не следовало так раскисать. Обещаю, этого не повторится.
От усердия она чуть не сделала книксен.
– Надеюсь на это, – ответил Аракчеев.
– Теперь я в полном порядке и могу разговаривать. Вы ведь пригласили меня сюда чтобы… обсудить произошедшее?
Тут она снова вспомнила ужасную сцену в магазине и даже на миг зажмурилась от стыда и отвращения.
Петр Аркадьевич поднялся с дивана и, не глядя Марианне в глаза, указал на мягкий стул возле письменного стола:
– Вы все-таки садитесь. Сюда, раз вам неудобно на диване, – его голос переменился, и теперь звучал отрывисто. Марианне даже на миг показалось, что Аракчеев тоже изнывает от неловкости.
Марианна послушалась и примостилась на краешек. Петр Аркадьевич садиться не стал: кашлянул, сунул руки в карманы, прошелся до окна, качнулся на каблуках, глядя во двор, потом вернулся. Встал напротив, обхватил пальцами худой подбородок и наморщил лоб, подбирая слова.
– Эта была неприятная ситуация, – от отчаяния Марианна решила начать первой. – Конечно, вы разочарованы. Я не смогла оградить вашу дочь от скандала.
Он скрестил руки на груди и хмуро сказал:
– Именно так. Вынужден согласиться: в том, что случилось, есть ваша вина, Марианна Георгиевна. Придется принять некоторые меры.
Марианне показалось, что ее ударили под дых. Она готова была каяться, но после того как Петр Аркадьевич утешал ее, и шутил, и разговаривал почти как нормальный мужчина, выговор оказался неожиданностью.
Какие такие меры он собирается принять, этот зануда? А вдруг скажет: «Вы уволены»?! Да запросто!
– Ваша первая ошибка: вы не выполнили мои указания. Я просил ждать меня на месте. А вас за каким-то лешим потащило в торговый центр.
– Но у нас было время… я подумала… – лепетала она.
– Вторая ошибка: ваше поведение. Как понимаю, вы заигрались. В неподходящем месте.
– Мы не заигрались! Мы разыгрывали сценку «В магазине». Это был учебный процесс, мы повторяли пройденный материал! Так сказать, в реальной обстановке.
– Знаете, почему вами заинтересовалась охрана? Им сообщили посетители, что по магазину разгуливает подозрительная парочка. Ведет себя странно и разговаривает на неведомом языке. Английский язык в Дашином произношении люди не признали. Они решили, что девушка в ярком наряде – то есть вы – отвлекает на себя внимание, а девочка в это время делает что-то незаконное. Хорошо, что в вас заподозрили лишь мелких жуликов, а не террористок.
– Цыганок. Этот расист Коля решил, что я цыганка. И поэтому обращался со мной как с грязью, – угрюмо сказала Марианна.
Петр Аркадьевич вдруг легко улыбнулся.
– Хм, пожалуй, вы и вправду похожи на Кармен… в этом платье.
Но тут же опять посуровел, словно пожалев о своем легкомысленном замечании.
– Я знаю, кто возвел на нас напраслину, – решилась Марианна. – Такая белокурая… худая блондинка, да? Она настучала охраннику.
Аракчеев глянул удивленно.
– Не знаю насчет блондинки. Мне сказали, было несколько сигналов. Граждане нынче пошли бдительные, а вы вели себя вызывающе. Привлекали внимание. Я категорически не приветствую подобное поведение, Марианна Георгиевна. Моя бывшая жена любит такие выходки, и это не пошло Даше на пользу.
Марианна молчала. Она могла возразить, могла доказать ему, что он судит неверно, и выводы делает неверные, но у нее не было сил.
– Ваш спор с охранником комментировать не буду. Вам не повезло натолкнуться на непрофессионального и агрессивного хама. Но нужно уметь выходить из подобных ситуаций. Конечно, вы не обязаны показывать ему сумку и выполнять его требования. Но все же это стоило сделать. Тогда бы не произошло… эскалации конфликта.
Марианна вскинула на него мученические глаза. Господи, ну что за манера выражаться, как у ведущего политико-аналитической программы!
Аракчеев вздохнул.
– Охранник бы тогда не стал быковать и брать вас на понт, – растолковал он. – Но уж раз начали качать права, надо было требовать полицию до последнего. И не уходить туда, где нет камер. Все могло кончиться куда хуже.
– Спасибо, что объяснили по-человечески, – иронично пробормотала Марианна.
Они немного помолчали. Зазвонил сотовый. Звук был требовательный и строгий – Петр Аркадьевич не признавал легкомысленные трели.
Он стукнул пальцем по экрану, отклоняя вызов, и убрал телефон. Даже не стал смотреть, кто звонил.
Марианна молча следила за его энергичными руками. Аракчеев сел за стол и сплел пальцы начальственным жестом.
– Вот такие дела, Марианна Георгиевна, – сказал он миролюбиво.
– Я все поняла, Петр Аркадьевич. Спасибо. Вы хотели побеседовать о чем-то еще?
– Пока нет.
Марианна вздохнула.
– Тогда вызовите для меня, пожалуйста, такси. Мой телефон не работает. Если я вам не нужна, поеду, пожалуй, домой.
– Сегодня же переведу вам деньги, купите себе новый аппарат.
– Это не обязательно, – мотнула головой Марианна и попросила:
– Петр Аркадьевич, пожалуйста, идите сейчас к Даше. Поговорите с ней, успокойте. Девочка переживает.
Аракчеев сделал секундную паузу.
– Мы поговорим утром. Пусть хорошенько все обдумает за ночь.
– Что она должна обдумать? Разве она-то в чем виновата? Я не понимаю, – Марианна рассердилась и больше не считала нужным это скрывать. Она обрадовалась этой ярости, как солдат радуется хорошей сабле. Она воспрянула и была готова воевать. Ей была нужна хоть какая-то маленькая победа – над обстоятельствами, над собой. Иначе она совсем потеряет к себе уважение.
Она посмотрела Аркачееву в глаза.
– Я не понимаю, – настойчиво повторила она. – Вы же во всем разобрались, да? Доказали этим… магазинным работникам, что Даша ни в чем не виновата? Взгрели их хорошенько за самоуправство?
– Взгреть я их, конечно, взгрел. Но не все так просто, уважаемая Марианна Георгиевна, – сказал он и устало потер висок. – Мы смотрели видеозаписи. И увидели, как Даша осматривается по сторонам, потом берет что-то с витрины и быстро прячет в карман. Ее действия можно толковать по-разному.
– Ну и что? Она же все объяснила! И ничего из магазина не вынесла.
– Менеджер быстро сориентировалась. Когда поняла, что я человек небедный, решила навариться. Стала напирать на то, что налицо попытка кражи. Намекала, что если я не дам ей денег, о происшествии узнают общественники, блогеры и комитет по делам несовершеннолетних. Такое часто бывает – состоятельные люди платят, чтобы выходки их родственников не привлекали внимания. Вам понятно?
– Да понимаю, понимаю, – нетерпеливо сказала Марианна. – Но ведь все равно бред! Ваш юрист наверняка все уладит. Или… вы все же заплатили той тетке?
– Еще чего. Да, юрист все уладил. Лев умеет находить нужные аргументы. Дело не в этом. Марианна Георгиевна, я должен быть объективным. У меня нет уверенности, что Даша не виновата.
– Послушайте, но…
Он выставил вперед ладонь и потребовал:
– Нет, это вы послушайте. В одной из школ, где училась Даша, в классе пропадали вещи. Разные мелочи у учениковУ учительницы кто-то свистнул из сумки сувенир. Девочки показывали на Дашу, Даша, естественно, отпиралась. Правды узнать так и не удалось. В той школе к счастью – или к несчастью – камер не было.
– Чушь, – упрямо сказала Марианна. – Зачем ей воровать? Она не похожа клептоманку.
– Подростки так проверяют границы дозволенного, или пытаются самоутвердиться. Очень тревожный звонок. Я знаю слишком хорошо, во что могут вылиться такие шалости. Когда я пытался говорить с Дашей, она психовала и огрызалась. Невиновные так себя не ведут. Пусть в этот раз подумает хорошенько. До утра. Созреет для разговора.
– Значит, вы говорили с ней неправильно. Слушайте, вы должны ей верить. Должны! – она сжала кулаки. Петр Аркадьевич хмуро смотрел на нее и ждал продолжения.
– Идите к ней немедленно. Что за садистский прием – откладывать на утро! Инквизиция рыдает от зависти. Вы представляете, какую ночь проведет ваша дочь?
– Марианна Георгиевна! – сказал Аракчеев зловеще. Марианна не дрогнула; ее понесло.
– Вы хотели принять какие-то меры. Какие? Собираетесь ее наказать?
– Вы больше не повезете Дашу в город. Ни учиться, ни развлекаться. Мне не нужны подобные эксцессы в будущем.
Марианна ахнула. Даша так радовалась после занятия с другими детьми, строила планы, представляла, как она будет блистать в спектакле, а ее папаша взял и все-все перечеркнул, отменил, уничтожил!
– Знаете, Петр Аркадьевич, да вы самый настоящий… настоящий…
Она сжала губы и раздула ноздри.
– Ну, и кто же? – поинтересовался он иронично и угрожающе.
– Вы самый настоящий…. Аракчеев!
Выпалив последнее слово, она мысленно застонала. Ну вот, опять это случилось, опять она сорвалась, опять ляпнула что-то невообразимое!
– В смысле – сатрап и самодур? – он прищурил глаза и усмехнулся. – Повезло, что моя фамилия не Скуратов и не Берия. Вы бы меня совсем задразнили.
