Текст книги "Румо и чудеса в темноте. Книга II"

Автор книги: Вальтер Моэрс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)

Гипноз прекращается

Панцирь животного завибрировал ещё сильнее. Внутри него забурлили и запенились желудочные соки.

– Врахок почуял кровь! – крикнул один из генералов. – Он просыпается!

– Ваше величество! – закричал другой генерал на короля. – Как вы могли пролить кровь на врахоке? Теперь ему интересна только кровь! Вам что, ничего неизвестно об этих чудовищах?

Нет, Гаунаб ничего не знал. Да ему это и не нужно было. Он же король. Какое право имеет этот червяк разговаривать с королём в подобном тоне?

С быстротой молнии оказался Гаунаб у горла генерала. Одним укусом он вырвал у него кадык и выплюнул его через перила платформы.

– Так, – сказал. – Ты шеболь не дешьбу ритьвого со мной в номдобпо нето!

Гаунаб отпустил свою жертву. Генерал, хрипя, стоял у перил, пытаясь рукой закрыть рану. Кровь его лилась на врахока.

– Я юманирепе енивадоманко! – заревел Гаунаб. – Где рыгетинперволь? Я чухо их житьтоничу!

Раздался звук, как при сильном ветре, и у перил платформы появился прозрачный хобот. Он целенаправленно полз по платформе к кровоточащему генералу, затем с хлюпаньем раскрылся, накрыл собой жертву и втянул в себя. Генерал полетел по хоботу, как безжизненная кукла, а врахок под ними издал громкий, возбуждённый свист.

Хобот быстро приподнялся, дрожа от жадности, а затем опустился на другого окровавленного генерала и проглотил его. После этого он опять поднялся над платформой в поисках еды.

Генералы закричали на погонщиков врахока, но они уже давно потеряли над ним контроль. Некоторые уже крутили лебёдки, чтобы спуститься в спасательных корзинах.

Гаунаб бросился к своему трону. Он влез на него и крепко пристегнулся королевским ремнём безопасности.

– Я – ролько! – кричал он. – Хоквра, я ювазыкапри сянитьчипод мне!

Хобот полз по платформе, всасывая генерала за генералом, не обращая внимания на их высокие звания. Некоторые предпочли спрыгнуть вниз и разбиться, чем оказаться в желудке врахока. Воздух был наполнен бессмысленными приказами и воплями отчаяния.

На соседнем врахоке начался такой же беспорядок. Все монстры просыпались от гипноза, жадный свист становился громче, экипажи на платформах впадали в панику, беспорядочно поливали врахоков алхимическими эссенциями или пытались спуститься с них вниз. Кто не успел сбежать, был всосан ревущими хоботами, которые умудрялись всасывать даже высоко вверху парящих летучих собак вместе с их всадниками.

Гаунаб вцепился в трон. Над ним поднялся ветер, с силой тянущий его тело, поднимающий вверх всё, что свободно валялось на платформе: сумку со стратегическими картами, различные оружия, щит с гербом Гела и множество фляжек. Гаунаб посмотрел вверх. Прямо над ним находилось отверстие хобота самого большого врахока.

Гаунаб всех Гаунабов

Но король не боялся. У него был отсутствующий взгляд, его ухмылка растянулась от одного уха к другому. Он слушал голоса своих предков.

–  Не бойся, Гаунаб!– кричали они.

– Ты – Гаунаб всех Гаунабов!

– Властелин подземного мира!

– С тобой ничего не может произойти!

– С нами ничего не может произойти!

– Мы вечны!

Нет, он не был в опасности. Они не были в опасности. Только не короли Гела. Они вечны. Ремень безопасности крепко прижимал его к трону. Тянущий ветер может дуть сколько угодно, Гаунаб, как приклеенный, сидел на своём троне.

– Я – Набгау Ланаг Кахадазиа Бенг Леле Атуа тоносвяде тыйвяде! – кричал он в сосущую трубу над собой. – Я – ролько! Я – Набгау всех Бовнагау! Я ювазыкапри бете…

Первые болты, прикреплявшие трон к платформе, оторвались и пролетели мимо ушей короля вверх.

– Я ювазыкапри мне сянитьчипод!

Раздался грохот и Гаунаб увидел, как большой кусок платформы около трона оторвался и полетел в хобот. Трон качался, как при землетрясении.

– Я ювазыкапри бете….

Ещё раз раздался грохот и Гаунаб вместе с троном взлетел в воздух. Последний законный правитель Гела был облит едкой кислотой, когда он вместе с троном влетел в желудок самого большого из существующих врахоков.

Запах смерти

Румо проснулся. Его разбудил ни звук, ни удар, его разбудил запах. Сонный поднял он голову, принюхался – это тревожный, пугающий запах Чёртовых скал, вонь тысяч сгнивших морских паразитов, запах смерти, который будет преследовать Румо всю его жизнь.

– Идут циклопы, – сказал он сонным голосом.

– Циклопы? – Урс, сидевший перед ним в лодке, обернулся. – Нет, это врахоки.

Румо медленно приходил в себя.

– Судя по запаху их очень много.

– Почему мы ничего не слышим, – спросил Урс.

– Я видел, как врахоки идут через озеро, – сказал йети, управляющий лодкой. – Они передвигаются по нефти так медленно и беззвучно, как привидения. Жутко. Инстинкт им подсказывает, как опасно в этой пещере вызывать сотрясения.

– И сколько их? – спросил Урс.

– Несколько сотен, – прикинул Румо. – Наверное, все, которые у них есть.

– До берега уже недалеко, – сказал йети. – Мы успеем доплыть.

– Врахоки могут везде пройти, – сказал Румо, – Даже подняться вверх по лестнице в Вольпертинг, если это необходимо. Мы должны с ними сражаться.

Первые лодки уже причалили к берегу. Вольпертингеры и йети собирались на берегу и помогали остальным высаживаться. Когда все вышли на берег, начался совет.

– Вы же не серьёзно, – сказал Шторр. – Вы не можете сражаться с врахоками. Не с таким количеством.

– Нам не остаётся ничего другого, – ответил Румо. – Мы не должны позволить им подняться вверх. Мы последние, кто стоит между ними и наземным миром. Я знаю, как можно с ними разделаться. Нужно дать им себя всосать, а затем…

Шторр положил костяную руку на плечо Румо и снял свой капюшон. Его чёрный череп блестел, а зубы скрипели.

– Послушай, малыш, ты не должен мне каждый раз доказывать, насколько ты безумен. У вас нет никаких шансов против врахоков.

– Но я уже одного убил, – сказал Румо.

– Ну, конечно, парень! Конечно, ты убил! – засмеялся Шторр.

Над озером пролетел отвратительный запах, практически у всех перехвативший дыхание. Вдали, частично скрытые светящимся туманом, беззвучно шли врахоки.

Врахоки идут

Все подошли к берегу, чтобы посмотреть на это шествие. Очень медленно и осторожно шагали они по нефти, щупальца их при этом безостановочно ощупывали воздух вокруг. Только суставы их гигантских ног поскрипывали и пощёлкивали. Из темноты появлялись их тела и быстро приближались к берегу. Действительно, там были сотни врахоков, все врахоки Гела.

Шторр со своими парнями отошёл от вольпертингеров и они, шепчась и похрюкивая, совещались. Их разговор постоянно прерывался диким смехом и бешеным рычанием. Затем Шторр вышел вперёд.

– Хорошо, парень, – сказал он, становясь перед Румо со своей косой. – Я понял. Всё дело в тебе и во мне.

Румо удивлённо на него глядел.

– Но я тебе покажу, Румо. Я покажу тебе, кто здесь, внизу, самый сумасшедший.

– Ты о чём? – спросил Румо.

Шторр злобно фыркнул и повернулся ко всем вольпертингерам.

– Слушайте все! Сейчас вы будете делать именно то, что я вам скажу! Убегайте или оставайтесь – мне безразлично. Но не пытайтесь вмешиваться! Смотрите спектакль или уходите в безопасное место. Решайте сами. Я бы на вашем месте остался, так как тут будет на что посмотреть. Я вам гарантирую.

Шторр ещё раз положил свою лапу на плечо Румо:

– Для меня было честью с тобой познакомиться, Румо. Ты настоящий придурок.

Румо всё ещё стоял ошарашенный.

– Что ты хочешь сделать? – спросил он.

– Тебя не касается, – ответил Шторр.– Это дела йети. Но ты должен мне кое-что пообещать.

– Что же? – спросил Румо.

– Что ты, в конце концов, отдашь ей эту проклятую шкатулку.

Румо кивнул и опустил голову.

Шторр повернулся и пошёл к своим парням, которые уже садились в лодки.

Вольпертингеры шёпотом переговаривались. Что задумали йети?

Шторр и его мёртвые йети отчалили от берега. Вожак встал со свой косой во весь рост в лодке и в последний раз обратился к вольпертингерам. Он говорил тихо, как тогда, когда впервые встретил Румо.

– Я скажу вам ещё кое-что, – прошептал он. – Если я, действительно, когда-нибудь и встречал настоящего героя, то это вон того сумасшедшего, который отзывается на название карточной игры. Но я уверен, что мы с моими парнями сможем переплюнуть его. Итак, открывайте глаза и смотрите, как работает Шторр-жнец со своей армией мёртвых йети! И смотрите внимательно, так как тут и сейчас будет писаться история и совершаться подвиги! Расскажите об этом вашим потомкам и расскажите правильно, иначе к вам ночью придёт дух Шторра-жнеца и перережет косой горло!

Голубое светящееся облако налетело на лодки и скрыло их. Теперь был слышен только скрежет шагающих врахоков.

– Очень самоуверенная речь, – прервал Укобах через некоторое время всеобщее молчание.

– Они хотят сразиться с врахоками? – спросил Рибезел.

– Это было бы самоубийством, – ответил Укобах. – У них нет ни малейшего шанса. А в лодках тем более. Может они знают какое-то убежище, где смогут спрятаться?

Никто не двигался с места. Как зачарованные смотрели они, как рассеялся туман и снова открыл вид на лодки. Мёртвые йети во весь рост стояли в своих челноках и плыли прямо на врахоков.

Расстояние между врахоками и лодками было не больше двухсот метров. Даже если бы Шторр и его парни передумали, уже было поздно поворачивать.

– Споём, ребята? – вдруг неожиданно громко и чётко крикнул Шторр, так что его слова долетели и до вольпертингеров.

– Споём! – крикнул кто-то в ответ.– Отличная идея. Как и всегда.

Йети засмеялись.

Вольпертингеры непонимающе стояли на берегу.

– Что они делают? – спросила Рала.

Румо указал на каменные сосульки на потолке.

– Они хотят для нас умереть, – сказал он.

Запах приближавшихся врахоков становился невыносимее. В беспомощном бешенстве Румо обхватил рукоятку своего меча.

–  Он жертвует собой ,– сказал Гринцольд. – Шторр-жнец жертвует собой .

–  Они все приносят себя в жертву, – сказал Львиный зев.

– Кто-нибудь знает хорошую песню? – крикнул Шторр.

–  Кровавая песня!, – ответил один йети. – Других мы не знаем.

– Хорошо! – сказал Шторр. – Значит Кровавая песня!

Он выпрямился.

–  Кровь! Кровь!– запел он. – Брызжет издалека!

 
Кровь! Кровь! Кровь!
Льётся на платье врага!
Кровь! Кровь! Кровь!
Брызжет издалека!
Кровь! Кровь! Кровь!
Всем навсегда!
 

–  Кровь! Кровь!– повторяли йети хором.

 
Брызжет издалека!
Кровь! Кровь! Кровь!
Льётся на платье врага!
Кровь! Кровь! Кровь!
Брызжет издалека!
Кровь! Кровь! Кровь!
Всем навсегда!
 

Эхо их ужасного пения заполнило пещеру и вспугнуло летучих мышей.

–  Размахивай клинком и руби врага!– пел Шторр.

 
Руби и пой! Убивай всегда!
 

–  Размахивай клинком и руби врага!– повторяли йети.

 
Руби и пой! Убивай всегда!
 

–  Кровь! Кровь! Брызжет издалека!– орали они все вместе.

 
Кровь! Кровь! Кровь!
Льётся на платье врага!
 

Потолок пещеры затрещал. Огромный камень оторвался и, как копьё, полетел вниз. Он пробил точно посередине панцирь одного из самых крупных врахоков, пролетел через его внутренности и вылетел снизу, разрывая на куски голубой живот. С глухим шлепком упал он в нефть, сопровождаемый каскадом внутренностей и светло-голубой слизи врахока. Врахок ещё одно мгновение стоял вертикально, затем жалостливо протрубил, все его двенадцать лап подогнулись и он свалился вниз, как карточный домик.

Крик и звуки, издаваемые при падении, разлетелись по всей пещере, и снова потолок затрещал, но в этот раз во многих местах одновременно. Вниз, на врахоков и на йети полетел дождь огромных сталактитов. Они потопили множество лодок, но и врахоки гибли десятками. Среди чудовищ возникла паника. Воя, свистя и трубя, бросились они во все стороны, толкаясь и спотыкаясь друг о друга.

– Пещера рушится! – крикнул кто-то и вывел вольпертингеров из транса. Они ещё несколько мгновений смотрели на спектакль, затем все повернулись и бросились бежать, быстрее и быстрее. Рала схватила Румо за руку и они побежали вместе.

Гигантские камни продолжали падать, а нефтяные волны, вызываемые их падением, сбивали с ног врахоков и топили лодки йети. Сталактиты падали теперь и на сушу и вдребезги разбивались между бегущими вольпертингерами, осыпая их дождём мелких обломков.

Крики врахоков смолкли. Всего несколько чудовищ продолжали стоять на ногах, размахивая вокруг себя щупальцами. Рёв, громче, чем все предыдущие, пронёсся по пещере, и сверху обрушилось чёрное облако песка, глины и камней, накрывшее стоящих врахоков и похоронившее их под собой. Какое-то время эхо гудело в пещере, затем всё стихло.

Вольпертингеры всё ещё бежали, но только теперь некоторые из них решились остановиться. Все посмотрели вверх. Потолок пещеры оставался невредимым – он лишь послал вниз армию камней, достаточную для уничтожения врахоков, а вместе с ними и Шторра-жнеца с его отважными мёртвыми йети.

Недалеко от Ралы и Румо стоял Йодлер-с-гор, бургомистр. Он отряхнул пыль с шерсти, осмотрелся вокруг и сказал:

– Так, теперь мы все идём домой.

Триумф алхимика

Бой закончился, но настоящее, крупное сражение ещё впереди. Подкожный эскадрон смерти Тихона Цифоса вышел из праха Фрифтара – мучительно умершего бывшего советника короля и руководителя Театра красивых смертей.

После того, как он, наконец, умер, его сердце остановилось, его мясо, органы и кости были, клетка за клеткой съедены, подкожный эскадрон смерти покинул меленькую кучку останков побеждённого – горсть костяной пыли. Он парил над пустым зрительным залом театра, над пустым коридором тюрьмы, в поисках жизни для дальнейшего разрушения взлетел вверх к медным парням, но нашёл только тела, в которых уже другие проделали их работу. Невидимая, микроскопическая армия добралась до стен театра и полетела дальше.

Наконец-то! Там внизу во все стороны простирался Гел – город полный жизни. Подкожный эскадрон смерти спикировал вниз, на Гел, исполняя проклятие Тихона Цифоса: Пусть Гел со всеми его жителями будет сожран изнутри, как я сейчас.

Площадь Чёрного купола

Впервые после того, как Румо спустился в подземный мир, на площадь Чёрного купола шагнул вольпертингер, а за ним и другие, поднимавшиеся из чёрной шахты. Уже спустились сумерки, а в тёмно-синем небе висело несколько облаков. Вольпертингеры жадно вдыхали свежий воздух и наслаждались последними согревающими лучами заходящего солнца. Некоторые из них отряхивались, будто пытались сбросить запах и воспоминания о подземном мире.

Вскоре площадь вокруг чёрной дыры и близлежащие улицы заполнились вольпертингерами. Никто не уходил, все ждали заключительного слова, которое поставит точку во всём произошедшем и отделит прошлое от будущего.

Все смотрели на бургомистра, который уже давно искал подходящие слова, нашёл их и ждал нужного момента. Он расправил плечи, все замолчали и Йодлер-с-гор произнёс историческую фразу:

– Чёрт, нам нужна огромная крыша, чтобы закрыть эту уродливую дыру.

Никто не говорил, никто не двигался, никто не соглашался и не аплодировал – это были не совсем те слова, которые все ждали, которые соответствовали перенесённой боли и потерям и могли быть внесены в анналы города. Но вольпертингеры знали, что это были правильные слова. Так что они стали расходиться, а мастеровые города уже прикидывали из каких материалов можно сделать крышу.

– Я что-то не то сказал? – спросил бургомистр.

– Нет, – сказал кто-то, стоящий возле него. – Вы попали прямо в точку, забили гвоздь прямо в голову.

Это был Волцотан Смайк, стоящий рядом с доктором Оцтафаном Колибрилом.

Бургомистр задумался – про гвоздь и голову это может быть намёк на вмятину на его голове? Но затем он отбросил эти мысли. Он же на службе. В Вольпертинге чужие – это новая и сверхактуальная политическая ситуация. До сих пор ни один чужак не допускался в Вольпертинг. Но он не мог их просто так вытолкать за ворота, в конце концов, они помогли с освобождением. Они вернули жизнь Рале. Сейчас от него требовалось гостеприимство. Ух, вторая ситуация за последние несколько минут, требующая искусно сформулированной речи.

–  Для нас было бы радостью предоставить место в нашем городе дружественно настроенным путникам, – сказал, наконец, Йодлер-с-гор. Уффф! Хорошо, что он вспомнил традиционную фразу Атлантического союза путешественников. Он просто заменил «костёр» на «город».

– О! – ответил Смайк. – Мы благодарны за предоставленное гостеприимство…

–  …и клянёмся, – торжественно продолжил доктор Оцтафан Колибрил, – не преступать границ дозволенного.

Бургомистр с облегчением вздохнул. Но что он должен делать с другими чужаками, теми, из подземного мира? Бургомистр озабоченно посмотрел на них.

Укобах и Рибезел стояли в последних лучах уходящего солнца.

– Этим воздухом можно дышать, – сказал Укобах. – Если он и отравлен, то это яд скрытого действия.

– Солнце, кажется, не сжигает нас, – сказал Рибезел, всё ещё защищаясь руками от его лучей. – И мы не расплавляемся или ещё что-то там.

– Подождите до завтрашнего полудня, – усмехнулся стоящий рядом с ними Урс. – Вот тогда оно будет светить по-настоящему.

– Солнечный свет имеет различную силу? – удивился Укобах.

– Сейчас солнце садится и тогда оно совсем не светит,– сказал Урс. – Будет холодно. И темно. Где вы будете ночевать?

Укобах пожал плечами.

– Об этом мы ещё не думали, – ответил Рибезел.

– Тогда идёмте ко мне. Мне кажется, что с сегодняшнего дня в нашем доме в переулке Гота есть одна пустая комната, – и он кивнул головой в сторону Румо и Ралы. Они оба всё ещё, молча, стояли посреди площади.

Город проветривается

– Хочешь проводить меня домой? – спросила, наконец, Рала. – Уже ночь и улицы этого города слывут очень опасными.

– Да, – сказал Румо.

Они, молча, пошли по переулкам. Дома наполнялись жизнью, открывались всюду ставни, зажигались свечи, выбивались одеяла, отовсюду был слышен смех и звон посуды. Вольпертинг проветривался.

Они дошли до дверей дома Ралы. Рала посмотрела на Румо и взяла его за левое предплечье. Она раздвинула там шерсть и оголила безболезненный шрам:

Рала

стояло там. Затем она зашла в дом, оставив дверь открытой.

Румо ещё раз закрыл глаза.

Да, она здесь, серебряная нить. И она вилась через дверь в дом Ралы.

–  Иди уже!– сказал Львиный зев.

И Румо неуверенными шагами последовал за Ралой, крепко вцепившись в рукоятку своего меча, будто ища опору.

–  Покажи ей шкатулку,– прошептал Львиный зев. – Покажи ей шкатулку из нурненвальдского дуба.

–  Да, – сказал Гринцольд. – Она будет в отпаде.

 
И здесь закрывается ящик с буквой Р.
Он закрывается из-за скромности, так как Рала должна сейчас посвятить Румо в тайну чуда любви.
Поскольку есть чудеса, которые должны происходить только в темноте.