Текст книги "Вот придет кот"

Автор книги: Валерий Заворотный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Александр Сергеевич Пушкин, отворотясь от Зураба Константиновича Церетели, глядит с невысокого постамента на портал Музея искусств.

– Он тут всегда стоял, – говорит Резо и, дабы подтвердить толерантность, добавляет: – Никто его не трогал. Один дурак написал, что надо Пушкина убрать, а еще один сказал, что надо Грибоедова перехоронить в другое место – из Мтацминда. Им тогда знаешь что устроили! Потом они по телевизору извинялись, говорили, что не так их поняли… Много дураков у нас.

– Везде хватает.

– А еще, знаешь, у нас Московский проспект есть. Как был, так и остался. – Резо, скосив глаз, пытается оценить мою реакцию. – И, между прочим, Санкт-Петербургская улица тоже есть. Там, знаешь, кто жил? Там Примаков жил.

– Неужто?

– Правда, правда. Клянусь мамой.

Молоденькая девушка, бесшумно появившись ниоткуда, ставит перед нами две порции мороженого и так же бесшумно исчезает. Ну, вот опять, как всегда – наиболее интересное не успеваешь толком рассмотреть!

– У нас мороженое самое вкусное, – сообщает Резо.

– Самое вкусное в Петербурге. У вас гора самая высокая.

– Нет, – вздыхает Резо. – Самая высокая не у нас.

– У вас, у вас, – потакаю я уязвленному самолюбию горца. – А в Киеве река самая широкая. А у нас вчерась щуку поймали размером с кита. Не слыхал?

– Да ну тебя!..

Погода жаркая, мороженое действительно неплохое. Я снова оглядываюсь, силясь вытащить из памяти жалкие обрывки каких-то старых картинок. Ничего не выходит. Площадь окружают дома, многие из которых построены наверняка лет десять назад, не больше.

– А вот этот когда появился? Раньше его здесь вроде не было.

– Это банк, – говорит Резо. – А рядом – мэрия бывшая. Теперь там не знаю что. А вон там дом стоял, он при Гамсахурдии сгорел, во время гражданской войны. И еще Дом художника сгорел – который у кинотеатра. Мы с братом тогда маленькие были еще, бегали смотреть, как горит.

– Сколько тебе было?

– Мне девять лет было. Или десять… Вот, посчитай: Гамсахурдия в 90-м году пришел, через год война началась. Да, в декабре. Ты, если к парламенту пойдешь, там еще следы остались от пуль. А за парламентом тоже два дома сгорели…

– А тогда, при Гамсахурдии, парламент не горел?

– Нет, не горел. Гамсахурдия там внизу сидел, в бункере… Вообще, страшно было. Нам-то не страшно – мы маленькие, а отец с мамой очень боялись, не пускали нас. Но мы все равно бегали…

Я вспоминаю август 91-го в Петербурге, людей у Мариинского дворца, вспоминаю Москву 93-го, черный дым над Белым домом. Все, в общем, через одно и то же прошли. Кто – раньше, кто – позже.

Только нашей стабилизацией здесь, похоже, не пахнет. Через три дня, девятого апреля, должен пройти митинг оппозиции, я слышу о нем повсюду. Требование одно: отставка Саакашвили. В прошлом году это закончилось дубинками и слезоточивым газом. На сей раз ни одна из сторон, кажется, не хочет обострения. Но скрытая напряженность все равно чувствуется.

– Ты девятого на площадь пойдешь? – спрашиваю у Резо.

– Пойду, – гордо заявляет он. – У нас на работе все пойдут.

– Ну, так уж и все.

– Все, все. У нас же выходной будет. И шеф тоже пойдет.

– А сколько лет твоему шефу?

– Ему уже пятьдесят. Говорит, надоел Миша. Сколько можно обещать? Всё обещает и обещает. Смотри – улицы не ремонтируют. Здесь-то всё красиво, а ты дальше отойди – там посмотришь.

– М-м-да… Зато, я слышал, у вас ГАИ взяток не берет, – решаю я защитить бедного, обложенного со всех сторон Мишу Саакашвили.

– ГАИ теперь нет, теперь – патрули. ГАИ разогнали. Потом всех заново набрали. Очень строгий, знаешь, у них там отбор был. И теперь, представляешь, никто у тебя даже лари не возьмет. Честное слово!

Об этом фантастическом явлении мне уже приходилось слышать не раз. И об упомянутых патрулях рассказывали самые разные люди. Здесь это предмет особой гордости. Взяток они действительно не берут, чему есть масса свидетелей. Как удалось такого достичь, с трудом представляю. Но это факт.

Патруль совмещает функции ГАИ и милиции общественной безопасности. Бело-синие «Шкоды» и «Фольксвагены» можно увидеть на всех тбилисских улицах. Просто стоять «в засаде» им не разрешено. Каждая машина должна за смену выработать не менее тридцати литров бензина – это контролируется. В обычном режиме патруль следит за дорожным движением. Но любой человек, попавший в критическую ситуацию – кража, пожар или квартирная ссора, может набрать телефонный номер 022. Через 3–5 минут патруль будет на месте. Если необходимо, он моментально вызывает по прямому каналу пожарных или скорую помощь, либо – когда речь идет о преступлении – сам разбирается в ситуации с помощью других патрулей. Система, как мне рассказывали, отлажена безупречно.

– А у вас ГАИ есть? – спрашивает Резо.

– Есть, – отвечаю, и чтобы избежать дальнейших расспросов, тычу в сторону высокого дома на углу площади. – А этот я, кажется, помню. Красивый домик. Сталинский, небось, еще?

Стоп! Про Джугашвили лучше бы не надо… Но тема с удовольствием подхватывается и получает неожиданное развитие.

– Сталин – он непопулярный у нас, – произносит Резо тоном лектора из общества «Знание». – Ты думаешь, раз грузин, значит…

– Да ничего я не думаю, дорогой.

– Нет, думаешь!

Ну всё! Сейчас начнем обсуждать национальный вопрос. Не надо было трогать вождя народов.

– Послушай, – говорит Резо, – я по телевизору видел, что он там у вас какое-то большое место занял, когда про него голосовали. Правда это?

– Ну правда. Было дело. И что?

– Ага!.. У нас тоже голосовали. Здесь у нас такая передача есть – «Первая десятка» называется или как-то вот так. Там все голосуют – по телефону звонят или через интернет выбирают. Сначала выбирают тысячу человек, потом, кажется, пятьсот остается, потом – сто, потом – пятьдесят. А потом уже из них десять выбирают – которые лучшие. Ты можешь посмотреть в телевизоре – спроси у Пикрии, она тебе канал найдет.

– И что же там у вас навыбирали?

Резо делает театральную паузу и смотрит на меня сверху вниз.

– Вот, представь себе… Сталин даже в пятьдесят у нас не попал!.. Понимаешь?..

Занятная информация. Надо будет и впрямь спросить у Пикрии.

– Не веришь?

– Ну почему же…

– Ага, не веришь! Тогда где угодно спроси. У Малхаза спроси – он всё про политику знает. А хочешь, я тебе газету куплю – «Вечерний Тбилиси»? Она на русском, там тоже про это пишут.

Всё. Надо заканчивать тему. Бог с ним, со Сталиным. Жаль, конечно, что такая пропорция. Но, по большому счету, всем одно наследство досталось. Хлебать еще и хлебать…

Мороженое тает под солнцем. Журчит вода в фонтане за спиной Александра Сергеевича. Притулился на скамейке грустный старик. Рядом два малыша не могут поделить чупа-чупс. Звучит грузинская речь, звучит русская речь…

И снова – август 2008 года. Война закончилась. Саакашвили остался. Мы не ограничились победой в Южной Осетии и признали ее независимость. А заодно и Абхазии.

Сделано это было с какой-то необъяснимой поспешностью. Разъяснения типа того, что надо было срочно защитить осетин и абхазов от новых посягательств, выглядят смешными. При разбитой инфраструктуре и деморализованной армии даже такой нервный парень, как Миша Саакашвили, еще долго не смог бы ни на кого покуситься.

Если необходимо было четче обозначить свое присутствие, можно было поднять ранг представителей, увеличить военный контингент, найти другие способы поддержки, усилив таким образом свои позиции для диалога с Грузией. Этот диалог мог быть формальным и неформальным, вестись по официальным и неофициальным каналам. Он мог касаться, в частности, и того же НАТО.

Признание независимости Абхазии и Южной Осетии ликвидировало такую возможность. Не говоря уже о том, что своими действиями мы фактически узаконили косовский прецедент. К большой, полагаю, радости ненавистных американцев…

Никто не может оспаривать право России иметь и защищать свои интересы. Хорошо бы только нам самим понять, в чем эти реальные, долгосрочные интересы заключаются и какими методами – кроме известного метода «тащить и не пущать» – нам следует их отстаивать.

Порой кажется, что весь спектр наших интересов сводится к бесконечным заклинаниям о собственном величии, которое окружающий мир никак не хочет понять, и к бесконечной рефлексии по этому поводу. Хотя у нас нет абсолютно никаких оснований пыжиться, доказывая свое величие. У нас гигантская территория, великая культура, огромный человеческий потенциал. Не говоря уже о потенциале военном. Всё, что нам необходимо, – это, прежде всего, спокойно и последовательно решать свои внутренние проблемы: наверстывать технологическое отставание, выстраивать реальные институты современного общества, уменьшить коррупцию, разъедающую и разлагающую страну. Без этого любые усилия позиционировать себя в качестве великой державы будут восприниматься окружающим миром (в том числе и соседями) лишь как мания величия – обратная сторона комплекса неполноценности.

В начале 90-х окружающий нас мир изменился. Но мы всё еще продолжаем жить в неком мифическом СССР. Отказаться от этого мифа сложно. Миф – штука приятная, но опасная, поскольку имеет свойство подменять реальность…

Моя поездка подходит к концу, мы сидим за прощальным столом. Здесь собрались многие, с кем довелось мне встречаться за эти недели. Произносятся длинные тосты, звучат короткие речи. Кто-то подходит обняться, кто-то молча хлопает по плечу. Но время от времени застолье прерывается, и все поворачиваются к стоящему в углу телевизору. На большом экране – площадь у парламента, заполненная массой людей. Идет прямой репортаж с митинга, длящегося уже шесть суток…

Ко мне подсаживается добродушный Гуга.

– Жаль, что уезжаешь, батоно. Но ты расскажи там, что видел. Вот и на митинге ты был, Пикрия говорила. Видишь теперь – у нас демократия.

Я пытаюсь кивнуть, но выходит не очень. Кажется, немного не рассчитал дозу. Вино прекрасное, но легкий шумок ощущается. Хорошо, что не попробовал чачи.

– Демократия у вас, дорогой. Это правда. Может, еще смешная чуток, но это ж – начало. У нас тоже пока хреново получается.

– Почему смешная? – подозрительно спрашивает мой регбист. – Какая смешная?

– Да это я просто так. Нормально всё, Гуга.

– Ничего не смешная, – чуть надувшись, бормочет он. – Почему так сказал? Думаешь, раз Миша у нас, значит – смешно? Вот погоди, когда мы хорошего президента изберем, тогда приедешь, посмотришь.

Нет, я точно перебрал. Надо было остановиться пару бокалов назад. Сейчас начнется дискуссия.

– Знаешь, Гуга, демократия – это не тогда, когда можно хорошего выбрать, а когда можно плохого снять. Любой хороший – что ты, что я, что кто другой – до власти дорвавшись, рано или поздно плохим станет. Эта штука так устроена, она иначе не пашет… Главное, чтобы люди могли плохих снимать. Ну, и чтобы хотели…

Всё, довольно, заканчиваем, пошла она в задницу, эта политика.

Маленькая, хрупкая Ия в дальнем конце стола берет гитару и начинает что-то тихо наигрывать. Я прошу ее спеть. Она улыбается и поет какую-то грузинскую песню. Мужчины, один за другим, подхватывают. Поют на грузинском, на русском, поют, переходя с русского на грузинский…

Потом встает Гуга и сообщает, что хочет произнести тост.

– Предлагаю выпить за усопших, – негромко произносит он. – За тех, кого нет.

Это традиционный тост – наряду с тостами за встречу, за родителей, за друзей.

– И за тех, кто погиб, – говорит он, повернувшись ко мне. – За всех. Кто б за кого бы ни был. У Господа – все свои.

Мужчины поднимаются. Гуга смотрит на меня, держа в руках бокал с красным вином.

– И чтоб не воевать нам больше… Никогда чтобы… Пропади она пропадом, эта война.

Фразы, что он сейчас произносит, я запишу через несколько минут, выйдя на кухню. Запишу дословно на листке блокнота, который постоянно таскаю в кармане.

Точно такие же слова я слышал за время моей поездки несколько раз. А по сути, они звучали всегда. За любым столом. Всегда. Даже когда их не произносили…

А потом была дорога в аэропорт.

Рейс на Киев отправлялся в четыре утра. Долетели нормально. Переждали часа полтора в аэропорту Борисполь и вылетели в Петербург. Рядом со мной сидел жизнерадостный молодой парень в черном костюме, при галстуке. Такой вполне преуспевающий средний класс, который всё никак не может народиться. Но, видимо, все-таки нарождается.

– Вы сами из Питера? – спросил он, держа на ладони пластиковый стаканчик с апельсиновым соком.

– Из Питера.

– Я тоже, в Киеве филиальчик у нас. Вот, приходится мотаться взад-вперед. Кризис, блин!.. А вы тут по делу или как?

– У меня пересадка здесь.

– А… Тут многие с пересадкой летят… Издалека?

– Из Тбилиси.

– Во как… Далеко занесло…

Посидели, помолчали.

– Ну, и что у них там? – Он пригубил сок и с беззлобной улыбкой добавил: – Не, а всё-таки хорошо мы их долбанули…

РОКИРОВКА

Вот, рассказал тебе немного про Грузию. Теперь вернемся в родные Пенаты.

Наступивший 2011 год сулил гражданам – и простым, и элитным – много интересного. Во-первых, предстояли новые выборы в Думу. И хотя мало кто сомневался, что главная партия снова одержит победу, но какой процент на сей раз будет «спущен сверху», об этом можно было только догадываться.

Во-вторых, в следующем году надлежало выбирать нового Президента. А тут полной ясности не было. Тандем работал исправно, и Дмитрий Анатольевич на переднем сиденье по-прежнему грезил модернизацией. Он даже учредил специальный Центр стратегических разработок, собрав туда разных умных людей, коим велено было думать, как и что вокруг модернизировать. Но и Владимир Владимирович крутил педали не просто так. Он собрал других умных людей и придумал Агентство стратегических инициатив. Не одному же Дмитрию Анатольевичу думать о стратегии, так ведь можно слишком замодернизироваться. Тем более что в своих высказываниях передний седок тандема не всегда был достаточно осторожен, вспомни хотя бы его перл насчет «свободы и несвободы».

И о выборах в Думу, и о судьбе главной партии Владимир Владимирович тоже не забывал. Нужные голоса, разумеется, будут обеспечены, но и подстраховаться не мешало. Потому весной 2011 года премьер-министр надумал создать Общероссийский народный фронт. Из тех сознательных граждан, кто вступит в такой Фронт, он предложил отбирать наиболее зрелых и включать их в предвыборный список единой и наделимой. Членами партии они могли и не быть, но мандатов бы ей добавили.

Вот что значит стратегическое мышление.

Услышав зов боевой трубы, сотни простых людей, не говоря уже о начальниках, ринулись записываться в ряды фронтовиков. Эти ряды пополнили даже целые общественные и необщественные организации. Так, например, Главный начальник всей российской почты отрапортовал, что 370 тысяч работников почтовых отделений готовы немедленно присоединиться к такому святому делу. Начальник всех железных дорог решил не отставать и заявил, что все, кто трудится в его ведомстве, – от машинистов до путевых обходчиков – просят о вступлении. Активисты-общественники тоже подали голос, и летом в рядах фронтовиков уже числилось 450 разных организаций и движений.

Впору было вывешивать на дверях бесчисленных офисов плакат: «Контора закрыта. Все ушли на фронт».

Но, как всегда, нашлись отщепенцы, взявшиеся порочить великую идею. Начали выяснять: что именно представляет собой Фронт Владимира Владимировича? Если это общественная организация, то почему она не зарегистрирована, как того требует закон? А если это что-то иное, то на какие средства это «что-то иное» существует?

Лидер нации, естественно, дискутировать с этими дебилами не стал, а его пресс-секретарь коротко отрезал: «Фронт – это общественная инициатива, а не организация».

Что тут непонятного? Собрались инициативные граждане и по своей инициативе устроили нечто инициативное. Перестаньте лезть с дурацкими вопросами.

Отщепенцы заткнулись, а Владимир Владимирович тем временем завоевывал сердца новых сторонников.

Летом город Новороссийск, что на берегу Черного моря, увидел яркое зрелище. По солнечным улицам в сторону порта ехала огромная колонна мотоциклистов-байкеров. Возглавлял колонну премьер-министр в черной рубашке, черных джинсах, темных очках и черных байкерских перчатках. Он сидел за рулем мощного трехколесного мотоцикла Harley-Davidson. А это, скажу я тебе, не автомобиль «Лада». И такое зрелище, братец, почище каких-то амфор.

Колонна остановилась у причала, где стоял артиллерийский крейсер «Михаил Кутузов». Народ ликовал, суровые байкеры взирали на своего кумира, едва сдерживая слезы восторга.

Премьер быстро взошел на борт, куда по такому случаю натащили кучу динамиков и музыкальной аппаратуры. Когда на пирсе смолкли радостные крики, он произнес речь, назвал доблестных рыцарей в шлемах «братьями» и закончил словами: «Только вперед!»

Вперед, правда, мотоциклам ходу не было, поскольку впереди лежало море. Но атмосферу общего ликования этот факт не испортил. Мне же, глядевшему тот митинг по «ящику», показалось, что в данном случае больше подошел бы броневик. Только броневиков-то нынче днем с огнем не сыщешь. Хотя и корабль неплохо – почти крейсер «Аврора».

Кстати, эта поездка с байкерами была не первой. Еще год назад Владимир Владимирович посетил их в Крыму. Правда, там всё было попроще. Один из мотоциклистов даже посетовал премьеру, что железные кони у них сплошь иностранные, а попытка создать что-то подобное в родной стране успеха не принесла. Но тут уж ничего не поделаешь – Владимир Владимирович тоже был единственным, кто, в отличие от других премьеров и президентов из «большой восьмерки», ездил на иностранном автомобиле. Так что байкерам грех было жаловаться.

Зато у нас есть газовая труба, не в пример тем зазнавшимся лидерам. И тут уж надо выбирать – либо сидеть на трубе (пусть на ней и не прокатишься), либо возиться со всякими там инновациями.

В общем, каждый из седоков тандема занимался важными делами. А народ продолжал гадать, за кого из них будет голосовать в следующем году.

Дмитрий Анатольевич, надо признать, за четыре года успел понравиться многим юношам и девушкам, освоившим интернет, да и немалому числу тех, кого увлекли его слова о модернизации. И хотя особо шибкой модернизации пока не наблюдалось, но надежда, как известно, умирает последней.

Владимир Владимирович тоже имел немало горячих поклонников и поклонниц. В числе последних нашлась даже группа девушек, устроивших в Москве прекрасную акцию, названную «Порву за Путина!». Одевшись в маечки с его портретом, они позировали перед журналистами, обещая разорвать маечки на груди в знак пылкой любви. Решилась на это, правда, только одна. Зато остальные дружно скандировали: «Путин, Путин!», и спели ту самую песню «Хочу такого…»

Одним словом, выбор предстоял непростой. Сложность заключалась еще и в том, что никто из сидевших на велосипеде-тандеме своих планов не разглашал. Оба в один голос заявляли, что «ничего еще не решили», что у них есть кое в чем «разные подходы», что им еще «предстоит все обдумать и взвесить».

Взвешивание продолжалось до самой осени.

И вот, наконец, 24 сентября в столице нашей Родины, в большом красивом зале начался съезд главной партии.

Сначала выступил Путин Владимир Владимирович. Он сказал, что необходимо определиться со списком кандидатов и предложил, чтобы на сей раз список вместо него возглавил Медведев Дмитрий Анатольевич.

Делегатов эта идея, как мне показалось, немного смутила, но все быстро пришли в себя и ответили бурными аплодисментами. (Ну, не так, чтобы уж очень бурными, однако вполне себе ничего.)

Затем выступил Медведев Дмитрий Анатольевич и предложил самой главной партии выдвинуть кандидатом в Президенты на выборах в 2012 году… Путина Владимира Владимировича.

Вот тут раздались аплодисменты, которых я не слышал со времен съездов КПСС, ныне усопшей. Кажется, все повскакали с мест, точно не скажу, поскольку слезы умиления застили глаза.

Не знаю, у всех ли в тот момент выступили слезы, возможно, некоторые испытали легкий шок. А как же насчет того, что «ничего еще не решили»?

Но Дмитрий Анатольевич, со свойственной ему прямотой, развеял сомнения.

«То, что мы предлагаем съезду, это глубоко продуманное решение, – сказал он, широко улыбнувшись. – И даже больше, мы действительно обсуждали этот вариант развития событий еще в тот период, когда сформировался наш товарищеский союз».

Делегаты облегченно вздохнули, снова зааплодировав.

А скептикам и нытикам – тем, кто в невежестве своем могли решить, что им четыре года просто морочили головы, – он снова ответил прямо:

«То, что мы до этого момента не объявляли публично свою позицию… это вопрос следования законам политического жанра».

Ну что эти ноющие понимают в вопросах жанра? Над чем ломают свою пустую башку, если Дмитрий Анатольевич ясно сказал, что они с Владимиром Владимировичем уже всё обсудили « еще в тот период, когда сформировался наш товарищеский союз».

И подтверждая этот союз, Путин Владимир Владимирович на том же съезде немедля объявил, что в случае избрания его Президентом он возьмет себе премьером Медведева Дмитрия Анатольевича.

Что может быть крепче уз дружбы?..

На сей торжественной ноте завершился исторический съезд. Но, как я сказал, не у всех этот благородный шаг Дмитрия Анатольевича вызвал искреннюю, глубокую радость. Отыскались и те, кто принялся размещать в интернете свои желчные комментарии. Зря только Дмитрий Анатольевич приучил этих недозрелых к такому опасному средству общения.

Послушай, что вздумали они там писать.

Некий политолог Иноземцев (ох, не даром я не люблю политологов) дописался до того, что заявил: « Последние четыре года можно списать в утиль. Итог их такой, что итога нет».

А некий мальчишка дерзнул провякать: « Скажу лишь одно – украли будущее…»

Как это понимать? Это что ж, выходит, светлое будущее с Владимиром Владимировичем его не устраивает? Может, и сам лидер нации его не устраивает? Кем надо быть, чтобы даже заикнуться о таком?

Или вот комментарий еще одного недоразвитого. Этот, с позволения сказать, «аналитик» решил усомниться в успехах модернизации. « Оказалось, – написал, – что идея модернизации фундаментально противоречит самому подходу элиты к жизни, основанному на постоянном повышении издержек, доходов, “распила”…»

Где мозги у этих критиканов? Что может быть совершеннее, чем вертикаль, построенная благодаря усилиям Владимира Владимировича?

Ну, а одна совсем уже отвязная дама по имени Екатерина Винокурова разместила на сайте «Газета. Ru» просто чудовищное письмо. Рука не поднимается его цитировать, но уж коли начал рассказ, приведу и этот безумный пасквиль.

«Уважаемый Дмитрий Анатольевич Медведев,

не знаю, как к Вам обращаться, так как со вчерашнего дня я перестала понимать, кто Вы такой и что делаете в российской политике. На глазах у миллионов зрителей Вы вчера признали провал своего президентства, а партия власти Вам за это поаплодировала.

Не буду спрашивать о мотивах Вашего решения. У меня вообще больше нет к Вам вопросов.

Я о другом. Говорят, Вы читаете интернет. Не могли бы Вы передать то, что я напишу ниже, Владимиру Путину?

Уважаемый Владимир Владимирович,

мне вчера позвонили очень много знакомых, которые не работают журналистами и не являются записными либералами. Они спрашивали, неужели Вы не понимаете, что делаете плохо и себе, и стране, когда идете на фактически третий президентский срок?..

Я отвечала, что Вы, Владимир Владимирович, оказались в параллельном мире. В мире, где каждому Вашему слову аплодируют десять тысяч партийцев, а Вы думаете, что это искренне… В мире, где Вы говорите, а все кивают.

Владимир Владимирович, кивают не все. И вовсе не все, кто не кивает, – это оппозиция из 90-х.

Аплодируют Вам подхалимы и лакеи, которые ждут от Вас милостей и постов и боятся монаршего гнева… А когда Вы встречаетесь с народом, за два часа до этого Служба охраны зачищает всех людей, которые могут быть Вам хоть чем-то неприятны…

Но откройте хотя бы интернет. И не сообщество оппозиции, а просто почитайте блоги людей, которые относятся к среднему классу и не интересуются политикой. Обратите внимание, что с ними случилась натуральная истерика. Их мало, скажете Вы и укажете в сторону моря. Владимир Владимирович, их не так мало, чтобы этого можно было не замечать…

Почитайте интернет, Владимир Владимирович… А если лень, то вот послушайте мнения абсолютно неполитизированных людей разных профессий и занятий, которые мне вчера присылали целый день:

Аня, 20 лет, студентка: “Когда я узнала, что Путин выдвигается, хотелось биться головой о стену”.

Наталия, 26 лет, PR-директор: “Это уже как в анекдоте: “А если мы еще и фамилиями поменяемся, вы точно с ума сойдете”.

Владимир, 35 лет, дизайнер: “Куда валить? Мы же докатились до Брежнева”.

Сергей, 62 года, пенсионер: “Задолбали”.

Екатерина, 24 года, специалист по рекламе: “Зато я знаю, с кем состарюсь”.

Екатерина 20 лет, студентка: “У меня тут тоже маленькая истерика приключилась, даже не то что истерика… какое-то чувство безысходности. Мне казалось, что у него хватит политической дальновидности, что ли, вовремя уйти и оставить все-таки о себе хорошее мнение. А так… не знаю, ни к чему хорошему это не приведет… Боюсь, скоро за такие сообщения можно будет и из универа вылететь. Как в 37-м”.

Вот так, Владимир Владимирович, Вам на самом деле аплодирует восторженный народ.

Я понимаю, что Вам нравится слушать аплодисменты и быть у власти. Но цена этим аплодисментам – сломанная судьба целого поколения, нас, которым предстоит жить наши – не Ваши – лучшие и активные годы в условиях политической стагнации и вязнущей на зубах стабильности. Вы еще можете нас от этого избавить.

А Дмитрию Анатольевичу Вы все-таки ловко вручили “Единую Россию”. Вы проигрывать не любите, и этот провал вполне можно отдать ему – правильно? Вот тут аплодирую Вам искренне».

Такое вот письмишко…

Я, разумеется, с этими пасквилями категорически не согласен. Выдумки всё это и расшатывание основ. Тандем – он всегда тандем. А кто там на заднем сиденье, кто спереди – не вашего ума дело. Чем недовольны? Сами же говорили, что рулит всё равно Владимир Владимирович, где бы ни сидел. Вот пусть и рулит. Спереди-то удобнее…

А теперь попробую немного серьезнее – извини, что все время заносит.

Я думаю, он – Медведев, при всей его любви к другу-гаранту, и впрямь рассчитывал что-то поменять. Возможно, поначалу и согласился на роль «хранителя трона», но потом вошел во вкус. Молодой, здоровый, не лишен амбиций – почему бы и не захотеть? Что ж, просто четыре года служить декорацией? Трудно поверить. И программу ему по его же просьбе готовили – в продолжение тех самых четырех «И».

Даже если проследить лексику, видно, что не прочь был бы остаться. Все эти его разговоры о «разных подходах», все эти намеки и полунамеки…

Отчего пошел на «рокировку», пороху не хватило?

Да, я понимаю – договоренности, честное слово и прочее, и прочее. Всё так. Но, черт подери, ты же не платье взял поносить. Вы ж там не в уважуху играете за кружкой пива: «Вася, ты меня уважаешь?»

Если шефа столь пылко любишь, так признайся, что для начальника трон держал. Так и скажи, чего ж болтать о «разных подходах»? Можешь даже облобызать на прощание, как Леонид Ильич.

Это ж не пьеска с переодеванием – взял пиджачок, прошелся по сцене и вернул партнеру. А если ты в такой пьеске играть согласился, то не рассчитывай, что зритель от умиления разрыдается.

Такие фокусы хороши для времен Никиты Сергеевича и Леонида Ильича. Вы в каком веке застряли, ребята, чтобы креслица двигать туда-сюда? Дайте людям самим решить, кого хотят они в том кресле видеть.

Не дорос еще, говорите, народец? А вы что, такими рокировочками его растить собираетесь?..

Ладно, чего-то я разошелся. Но если взглянуть без эмоций на всю историю в ретроспективе, то стоит признать, что двенадцать лет отпахав на галерах, наш бессменный и незаменимый (как выяснилось) гребец не сделал, пожалуй, ни одного неверного взмаха веслом. И образ изначально был выбран правильно – тот самый «раб» (на галере, в самолете, на мотоцикле). И лексика подобрана точно – от простонародного «сортира», до печально-развязного: «Ганди помер, не с кем поговорить…» И «энергетическая сверхдержава» (за неимением другого «сверх») вполне устраивала державников. И незатейливая игра в «чекистов» и «либералов» давала возможность контролировать до поры и тех, и других. И затея с «Единой Россией» тоже на первый взгляд удалась. Ну, а что креативностью партия не блистала, так ведь не для того создавали. Да и кто лучше придумает? Цитировал я уже тебе незабвенного Виктора Степановича Черномырдина.

Казалось, всё шло по плану. Включая спецоперацию «Преемник». Не новую, кстати, – сам пришел по той же схеме, а потому особых проблем не предвиделось.

Не учитывался лишь маленький пустячок – время.

Долгое сидение в одной позе, если верить йогам, вообще замедляет субъективное восприятие времени. Но это – субъективно. В реальности же время шло. И те мальчики, что в 2004-м и в 2008-м плевать хотели на все эти кремлевские пляски, резвясь в своих социальных сетях, к 2011-му чуток подросли. К тому же игра с милыми их сердцу гаджетами, которую возлюбил Преемник, вывела юношей в несколько иное пространство, где бытовой стеб начал мешаться с политикой.

«Раб на галерах», по его словам, гаджетами мало интересовался. А зря…

Сбой обнаружился на съезде 24 сентября. Именно в этот день – едва отшумел «Съезд победителей» – на экранах компьютеров юного поколения высветилось: «Game over».

Игра закончилась, детки. Все свободны.

Детки опешили, перезагрузили компы, защелкали «мышками». Ни фига – всё то же: «Game over». А внизу, бегущей строчкой, наивное: «Мы уже давно, знаете ли, обо всем договорились…» Ну, кто тебя, бедолагу, за язык тянул?..

Игра в наперстки – опасная игра. Могут не понять. Точнее, могут понять. На сей раз поняли, что держат за лохов.

И разнеслось, разлетелось по интернету, столь близкому сердцу Дмитрия Анатольевича: «Фуфло!.. Надули!!»

Можно было сыграть иначе? В принципе, можно было. Ну, хотя бы не так топорно. Можно было потянуть до думских выборов. Можно было не вешать, как гирю, любимую партию на шею и без того униженному преемнику. Можно было пойти на президентские вдвоем, изобразив нечто более цивилизованное. Не рискнули. Один решил, что вся страна – это озеро Селигер, второй – что можно кинуть всех, кто в тебя поверил, и при этом остаться в политике. Реакция общества в расчет не бралась – какая еще реакция, если всё уже обмозговали промеж собой?

Рокирнулись… Думали, пронесет. Но малость ошиблись…