Текст книги "Штурмовик (СИ)"

Автор книги: Валерий Гуминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Часть третья. Вольные охотники морей

Глава 15. Каторжный корабль

Тяжелый смрадный запах ощутимо скопился в самом низу корабля, в трюмах, где находится большая партия каторжников. Седьмой день шторм мотает шхуну по морю, и на людей страшно смотреть. Многие посерели, кто-то бессильно валяется на заблеванном полу. Небольшие клети забиты до отказа. В каждой – по десять-пятнадцать человек. Теснота неимоверная, душно, где-то просачивается вода сквозь щели плохо проконопаченной обшивки. Того и гляди: одна хорошая волна – и корабль развалится на куски. Благо, что кандалы только на руках, и нас не стали приковывать к металлическим стержням, идущим вдоль трюма. Так бы и пошли все на дно дружным косяком.

Судя по уменьшающейся качке шторм пошел на убыль. Конечно, еще прилично болтало, но люди стали оживать. Кто-то жадно, взахлеб пил тухлую воду из бочки, где-то с надрывом причитали: тоскливая атмосфера обреченных на страдания людей.

– Сколько нам еще здесь гнить? – недовольно спросил Ардио, не забывая дернуть плечом. – Пора бы уже гостям показаться….

– Не болтай языком попусту, – отозвался Рич, лежа на грязном соломенном матраце. Он предпочел спать до одури, просыпаясь лишь для своих личных нужд. – Ушей и здесь хватает.

– Если шторм застал нас на траверзе Ратисбона, то мы уже давно проскочили пролив Вороний, и нас несет в сторону архипелага, – предположил Ансело.

– Или прямо в каменоломни Салангира, – ухмыльнулся я, потягиваясь от неудобного сидения на полу. Да еще спина одеревенела. Размяться бы, да нельзя привлекать внимания к своей персоне. Лорд предупредил, что среди каторжан могут быть лазутчики, которые исправно все замечают: какой контингент везут на каторгу, кто за что провинился, вступают в доверительную беседу, умело выпытывая всю подноготную человека. Такие люди – опасные типы, прекрасно владеют психологией. Человек, попавший в тяжелую ситуацию, инстинктивно ищет того, кому нужно пожаловаться на судьбу, на несправедливое обвинение. И первый же, кто проявит сочувствие, получает подробный рассказ о своей жизни, о невольных спутниках и о своих планах. Как правило, такие сочувствующие на девяносто процентов и есть «подсадные».

Я такого вычислил на второй день нашего необычного путешествия. Молодой, верткий как ящерица парень, сидящий в клетке напротив, усиленно добивался расположения своих сокамерников. Он много шутил, говорил ободряющие слова, похлопывал по плечу унывающих – в общем, компанейский человек. Во время шторма он не лежал на грязных досках, не блевал от морской качки, что указывало на опыт нахождения в открытых водах. Живчик, чего уж там.

– Как тебе вон тот юноша? – ради интереса спросил я Рича, кивком головы показывая на соседнюю клеть.

– Какой? С длинными патлами, перевязанными в косицу? – товарищ даже не глядел в ту сторону. – Взгляд у него весьма мерзкий, словно змеиный.

– А я думал, что ты все время спишь, что тебе наплевать на своих соседей, – притворно удивился я. – Однако, я бы про змеиный взгляд так не говорил. Скорее, блудливый….

– Да сколько можно смотреть на эти рожи? Больше половины – висельники и душегубы. Это мы здесь – невинные пушистые овечки, – Рич даже шутить пробовал.

– Что-то он больно активный, не находишь?

– Ты думаешь, что наш высокий знакомый говорил именно о таком человеке?

– Ну, подозреваю, – тихо ответил я.

Мы вообще не повышали голос, когда разговаривали между собой, отчего все сокамерники инстинктивно сторонились нашей четверки, хотя мы и старались не афишировать, что знаем друг друга очень хорошо. Нас даже заводили в трюм порознь, чтобы не привлекать лишнего внимания. Во время пути мы как бы невзначай перезнакомились, легализуя свои отношения. Особенно пугал Ардио, когда начинал дергать плечом во время разговора. Приговоренные к каторге шарахались от него, на контакт не шли. И все же мы выяснили, что пятеро наших сокамерников – обыкновенные горожане, попавшиеся на воровстве. Захотели увести то, что плохо лежит, да не преуспели. Еще четверо – бывшие солдаты с южных гарнизонов. Здесь лорд прокололся. Леон и Михель могли быть узнанными рядовым составом, так как тоже служили в южной провинции. Благородные доны с большим волнением первые два дня внимательно присматривались в бледные лица заключенных, но потом сделали вывод, что знакомых среди них нет.

– Эй, парни! А что вы все такие скучные! – звонкий голос, взлетевший в протухшем трюме, заставил вздрогнуть. Ну, конечно, тот самый, вертлявый, решил раскачать ситуацию.

Парень крепко держался за решетку, звеня браслетами, склепанными между собой прочной цепью, и внимательно оглядывал полутемное нутро плавучей тюрьмы.

– Нам уже два дня свежей воды не приносят! Жрачку не дают! – стал надрываться он. – Эй, народ! Чего молчите? Скотину – и ту жалеют!

– Как думаешь, он нарочно людей заводит? – с ленцой поинтересовался Ансело, подсаживаясь ко мне.

– Ясен пень, – хмыкнул я, – сейчас доведет до бунта, капитан бросит все силы на подавление народного восстания, а тем временем из-за горизонта выскочит эскадра пиратов.

– А как он узнал, что пора? – не унимался Михель.

– Помнишь, вчера здесь парочка охранников проходила, и как раз один из них остановился напротив соседней клетки? – я пошевелил плечами и поморщился от легкой боли. Совсем суставы закостенели. – Я предполагаю, что они мило пообщались, и провокатор получил данные, где находится шхуна.

Подсадной добился своего. Ропот по трюму нарастал. Где-то зашумели яростно и громко, а где-то – робко, словно сомневаясь в правильности происходящего. Загремели цепи, какой-то идиот в упоении стал долбить браслетами по металлической решетке.

– Парни, а вы что же такие тихие? – провокатор заметил, что в нашей клети все себя ведут спокойно. Глядя на наши расслабленные тушки, остальные тоже валялись на матрацах, но напряжение ощущалось. – Все устраивает?

– Да вы шумите, шумите, – лениво ответил Ардио, – мы позже присоединимся, ладно?

– Странные вы парни, – хмыкнул зачинщик, внимательно срисовал наши физиономии, словно до этого не занимался сим трудом, – потом поговорим.

Может быть, мы зря выделяемся своим поведением, мелькнула мысль. Стукач оценил по-своему нашу компанию, и черт его знает, что он расскажет своим нанимателям. Но мне уже было плевать. Настолько вымотала дорога и ожидание нападения пиратов, что не хотелось шевелиться.

Каторжники забуянили по-настоящему, и шум, наконец, достиг ушей капитана шхуны. Послышался дробный стук каблуков. В трюм спускалась дежурная команда, ведомая бравым усатым сержантом и гладко выбритым черепом.

– Взвод! – заорал он, взмахнув палашом. – Стой! Первое отделение – вперед! Второе – приготовить аркебузы! Третье – на перезарядку!

Первые десять человек с обнаженными тесаками пошли вдоль камер, безжалостно колотя ими плашмя по конечностям, которые торчали из-за решеток. Кто-то заорал от боли, получив по костяшкам пальцев, кто-то еще больше разъярился.

– Прекратить бунт! – заорал сержант, выступив на середину трюма. – Повторять не буду! Если через пять минут здесь не наступит тишина – открываю огонь! Мне плевать, что к месту заключения придет пустой корабль! Я не буду держать смердящее дерьмо на борту, и просто выкину его за борт!

– Н-да, хреновые дела, – вздохнул Ансело. – Шмальнут по нашей уютной комнатке – и плакать о нас будет только один человек.

– Или вообще не будет, – хмыкнул Рич.

– Господин сержант! – воспользовавшись тем, что нестройный гул голосов стал затихать, я встал у дверей. – Позвольте людям привести себя в порядок! Нужна свежая вода, да и помыться не помешает. Сами же чувствуете, каким дерьмом отсюда несет!

– Умник, что ли? – рявкнул сержант, подходя ко мне. – Кто такой?

– Обычный солдат, приговоренный к каторге, как и все здесь, – я пожал плечами, поглядывая на заинтересовавшегося разговором парня. – Вот увидите, бунт сам заглохнет, если организовать несколько партий для помывки. Скажем, выводится отдельная клетка на палубу, моется – и обратно. Заодно и поест, и попьет. Разве это трудно?

– Закрой пасть, каторжная тварь! – рыкнул командир, отчего на лбу у него отчетливо запульсировала жилка. – Учить меня вздумал! До Салангира остался день пути. Там и будете приводить себя в порядок! Здесь еще есть вода. Можете мыться и пить!

Он с размаху саданул по решетке прикладом аркебузы, отгоняя меня вглубь камеры.

– Господин сержант уверен, что это будет Салангир? – с усмешкой спросил парень, подмигивая мне. – После такого шторма может куда угодно занести….

– Каторжная морда хорошо разбирается в навигации? – сержант повернулся к нему и снова замахнулся ружьем. Парень торопливо отошел назад и поднял руки, словно показывая свою покладистость. – Если еще раз кто-то пернет без моего разрешения – вздерну на рее! Взвод! На выход!

Отряд покинул трюм, погасив бурю, но ее отголоски до сих пор слышались по всем углам. Костерили сержанта, его команду, шкипера с экипажем, императору досталось больше всех. Неудачники, не успевшие убрать руки, ныли, что им раздробили пальцы палашами. Им резонно отвечали, что в таких делах клешни вытаскивать наружу – с головой не дружить.

– Эй, обычный солдат! – с иронией в голосе окликнул меня вертлявый сосед. – Зачем влез не в свое дело? Еще бы чуть-чуть – и охрана сама бы открыла двери, чтобы пересчитать нам ребра. Перекрыл ты нам путь к свободе!

– Еще бы чуть-чуть – и по нам стали стрелять, – грубо ответил я, – а наша клетка – одна из первых!

– Не стали бы, – уверенно ответил парень, – поверь. Знаю, что говорю!

– Бывалый, наверное? Сколько ходок?

– Хе-хе! Шутник! Много ты знаешь за меня?

– Сам выставился. Я тебя срисовал еще в самом начале пути.

– А откуда такие познания в людях, если не секрет? – парень прилип к решетке, на его лице играла полуулыбка, но такая противная, что мне хотелось вцепиться в его рожу всей пятерней. Приблатненный урка.

– Батя рассказывал, он у меня пять тюрем сменил, – я оскалился.

– О, как! – удивился парень. – А как погремушка?

– Не тебе, шелупонь, знать головняк! Не дорос.

– Да и ладно, – как-то сразу потерял интерес к разговору провокатор. – Перед честными людьми все равно расколешься.

Я почесал макушку и лег спать. Рядом пристроился Рич и зло зашептал:

– С ума сошел, капитан! Прекрати играться с наводчиком! Он же здесь специально, высматривает тех, кто пригодится пиратам! Зачем тебе каторжная офеня<sup>[14]14
  Офеня – мелкий торгаш вразноску и вразвозку по городам и деревням книгами, картинками, галантерейным и прочим товаром. Также занимаются скупкой-продажей древних артефактов, зачастую конфликтуя с властью в этом вопросе. Очень грамотны, имеют разносторонние интересы. Благодаря офеням был сформирован язык (офеня), призванный скрывать истинное значение сказанного. Офеней еще называют масыгами (наши, свои). Имперская власть жестко преследует людей, разговаривающих на офене, полагая, что они связаны с воровскими сообществами крупных городов и с каторгами, а также с пиратами, то есть посреднической деятельностью. Уголовная среда и флибустьеры охотно переняли кодированный язык, что и привело к гонениям бродячих торговцев.


[Закрыть]</sup> понадобилась?

– Хотел проверить, как дышать будет, – я поворочался и прибил клопа, присосавшегося к моему телу. – Если он наводчик пиратов – обязательно покажет на меня, когда будет захват. Обиделся, парнишка.

– А если нет?

– Тогда обычный сявка, каторжник. Думаешь, с Салангира никто не выходит на своих ногах? Ха, ошибаешься, Рич. Еще как выскальзывают. Комендант крепости на взятках уже обеспечил себе старость.

– Мне страшно становится от твоей осведомленности, – Рич с хитринкой взглянул на меня. – Откуда такие познания у аристократа, не покидавшего свой корабль?

– Папа рассказывал, – я в ответ осклабился. – Он у меня такой затейник был.

Постепенно в трюме установилась тишина. В жуткой духоте и вони люди погружались в беспокойный сон. Изредка кто-то вскрикивал, встречаясь со своими кошмарами, а я не мог уснуть. Голова продолжала работать, но катастрофически не хватало информации. Как вступить в контакт с нужным человеком, как его вообще обнаружить среди многотысячного контингента флибустьеров? А если шхуна в самом деле дойдет до каторжного острова? Оттуда нас никто не вытащит, пока о срыве операции не узнает Келсей. Да и захочет ли после этого лорд сотрудничать со мной? Он ведь по головам шагает, не морщась.

Из липкого сна меня выдрал глухой шум на верхней палубе. Словно стадо слонов металось от кормы до носа. Доносились крики, в которых мне послышались нотки паники. Шхуна, по моим ощущениям, пробовала увеличить ход, ставя дополнительные паруса. Пару раз корпус тряхнуло. Народ в трюме оживленно обсуждал, что происходит. Я внимательно смотрел за соседней клеткой. Мой говорливый незнакомец был на удивление спокоен. Он тихо сидел на матраце, прислонившись к решетке, закрыв глаза. Делал вид, что не спит; однако руки, лежащие на коленях, изредка вздрагивали.

Гулко хлопнуло. Потом еще раз. Стреляли с кормовой пушки. Через несколько минут к ней присоединились бомбарды с левого борта. Все-таки лорд был прав: не смогли пираты пропустить одинокую шхуну, беспрепятственно бороздящую территориальные воды архипелага. Это их законная добыча. Впервые закралась мысль, что во время шторма бывалый капитан сознательно изменил курс, давая возможность шхуне свалиться ближе к пиратской базе.

С левой стороны внезапно лопнула обшивка, разрывая доски в мелкую щепу. Раскаленное ядро влетело в трюм и взорвалось, обдав жаром и раскаленными осколками. Нам повезло. Соседняя клеть приняла на себя весь удар, убив почти всех сидящих там, а до нас долетели лишь остатки ядер. Но к тому моменту мы лежали, плотно прижавшись к склизкому полу, пропустив над собой жуткую порцию смерти.

В пробой стало захлестывать водой. То и дело с калейдоскопической быстротой менялись картинки: зеленоватые волны и низкое, едва освещенное слабым солнцем небо, волны и небо.

– Выпустите нас! – народ разом загомонил, застучал кандалами по железу клеток. – Мы же потонем! Эй, кто-нибудь!

– Как все грустно, – безучастно произнес Ардио, – сдохнем без оружия в руках, как крысы. Фарли, а ты ведь обещал веселое времяпровождение.

– Будет тебе и веселье, и шампанское с ананасами! – перефразируя известную древнюю шутку, ответил я, хватаясь за деформированную взрывом решетку. – Ты только не мечи икру, словно испуганная лягушка, а будь готов быстро бегать!

– Да я всегда с радостью, – дон Ардио первым бросился мне на помощь, а следом – и остальные сокамерники. Они сразу сообразили, что нужно делать. Соседняя дверь была сорвана с петель и болталась на честном слове. Если мы разогнем решетку, то можем выйти в коридор через разбитую клетку.

Надсаживаясь в крике, мы смогли растащить две поврежденные полосы по сторонам, пусть и ненамного, но достаточно для того, чтобы самый крупный из нас мог проскользнуть в дыру.

– Парни, – обратился к нам один из сокамерников, худой, но жилистый мужик с острым подбородком, – вы тут решайте, что делать! А мы за вами!

– К чему такое доверие?

– Да вы тут спелись давно, мы же не слепые, – прохрипел кто-то за моей спиной. – Двигаем, что ли? Трюм уже водой заливает!

Зеленоватая вода действительно стала захлестывать пробой. А наши уши уловили крики сверху, гулкие выстрелы пушек, ядовитый дым порохов, обволакивающий место боя. Того, кто напал на шхуну, рассмотреть в дыру было невозможно, да и времени не оставалось. Мы торопливо выбрались из своего узилища, что вызвало волну воодушевленных криков.

– Откройте двери, парни! – орали нам. – Ради всех святых, откройте!

– Чем? – огрызнулся жилистый, оглядываясь. – Здесь даже подходящего инструмента нет! Зубами грызть?

– Быстро наверх! – скомандовал я. – Сейчас шум услышат – появится караул. Валим сразу! Рич, топай сюда!

Мы поднялись по лестнице и встали по обеим сторонам от люка. Даже отсюда было слышно, что бой принял нешуточный характер. Корпус шхуны то и дело вздрагивал от попаданий вражеских ядер, и их становилось все больше и больше. Что-то с грохотом обвалилось на палубу.

– Мачта, – уверенно определил Рич, – теперь далеко не уйдем. Скоро на абордаж пойдут. Что делать, Игнат? До нас им дела нет. Так и потонем здесь! Смотри, осадка на левый борт пошла!

– Стучим, – сказал я. – Давай, давай, громче! Пусть слышат! Эй, мы тонем! Кто-нибудь! Откройте люк! Шевелитесь, козлы!

Бесполезно. На палубе было не до нас. Кажется, вся команда корабля и охрана отбивались от атак пиратов. Ну, я надеялся, что на шхуну напали те, к кому мы так стремились. Странно даже: нормальные люди стараются держаться подальше от вольных братьев, а мы считаем их появление как дар божий.

Вопли снизу усилились. Все камеры, находящиеся по левому борту, залило водой. Трюм затапливало с катастрофической быстротой. И крен усиливался. Наверху захлопали выстрелы из аркебуз, заглушаемые яростным ревом абордажников. Я поднялся по лестнице и неудобно извернувшись, уперся кулаками в люк. Бесполезно. Застучал оковами в тщетной попытке, что услышат.

Однако я не видел ничего странного в том, что Фортуна в очередной раз повернулась ко мне лицом. Кто-то услышал в такой круговерти боя, что снизу отчаянно колотятся. Однако сбивать замок он спешить не стал, что было логично. Высыпи сейчас заключенные на палубу – хаос только разрастется.

– Живо заглохли! – рявкнул мощным голосом незнакомец. – Сейчас разберемся с упрямыми идиотами – откроем!

Нам пришлось, сжав зубы, ждать окончания штурма, и гадать, кто победит в этой свалке. Возьмут верх пираты: у нас будет шанс. Экипаж отобьется – все потонем к чертовой бабушке. Потому как спасать нас будет некому.

Над нашими головами что-то треснуло, словно переломилась мачта, потом еще раз. Я догадался, что стреляют из оружия. И тут же по люку от всей души хрястнули, и нам в лицо ударил яркий (так нам казалось после долгого сидения в трюме, а на самом деле унылое солнце едва пробивалось через грязно-белые облака) свет.

– Шевелитесь, выползки! – заорали сверху, тыкая в люк стволами аркебуз. – Быстро, быстро!

Цепляясь за перекладины лестницы, я с трудом поднялся наверх и сразу закричал, чтобы меня не трогали. Я всего лишь каторжник, невинно осужденный, и внизу сидят такие же бедолаги. Пираты были одеты в живописные наряды, среди которых преобладали даже не камзолы или кафтаны, а плотные короткие халаты, опоясанные широкими кожаными ремнями, играющими роль разгрузки. На этих ремнях висело все, что могло пригодиться в бою. Здесь были сабли и палаши; длинноствольные пистолеты и тесаки; метательные остро отточенные пластины и кисеты – надо полагать со звонкой монетой.

Краем глаза я заметил, что дрожащие остатки экипажа вместе со шкипером и оставшиеся в живых охранники в темных мундирах спешно перепрыгивают по доскам на качающийся на волнах бриг. Там их принимали под руки без единого доброго слова, сноровисто обыскивали, извлекая из карманов все, вплоть до носовых платков. После этого связывали руки за спиной и выстраивали вдоль борта.

Второй корабль, чем-то похожий на каравеллу, судя по парусной оснастке, но с многочисленными палубными переделками, бросил якорь чуть поодаль, и, ощетинившись вертлюжными пушками на планшире, кажется, только и ждал команды продырявить шхуну и пустить ее ко дну.

Пираты выдернули всех, кто находился в нашей клетке, после чего несколько человек нырнули вниз, откуда арестанты вопили так, словно очутились на адской жаровне.

– Быстро кинули кости на «Ласку»! – приказал нам обросший неряшливой бородой флибустьер, держа левую руку на рукояти палаша. – Да шевелитесь же, отродья сухопутные! Скоро ваша посудина на бок ляжет! Пошли, пошли!

Мы споро перебежали по настилу на борт «Ласки», как назывался бриг, где нас встретили мрачные типы с рожами отчаянных головорезов, и направили на корму. Там, оказывается, развернулась походная кузня, и огромный мужик в кожаном фартуке небрежно помахивал молотом, терпеливо дожидаясь клиентов.

Первым подошел я. Кузнец осклабился, продемонстрировав редкий ряд зубов, и жестом попросил показать кандалы. Внимательно их осмотрел, схватился за один из обручей и попробовал разорвать его. Глаза пирата сделались огромными, как у лемура, но кроме натужного кряхтения, у него ничего не вышло.

– Где заковывали? – спросил он недовольно, отпуская мои руки.

– В Гринмаре.

– Понятно. Сталь добрая, маселийская, – кивнул кузнец, – а вот заклепки – дерьмо. Ложи руки на наковальню, разверни запястьями вверх.

И загремел в своем ящичке, что-то внимательно выискивая. Наконец, вытащил из инструментальных недр длинный металлический стержень, сужающийся к концу – что-то наподобие бородка. Приставив этот стержень к одной из заклепок, скрепляющих основу браслетов, и тщательно зашлифованную, чтобы слиться заподлицо с корпусом, он коротко хекнул и мощно ударил кувалдой. Заклепка просто вылетела из гнезда. Таким же образом он расправился со второй – кандалы с правой руки разомкнулись и не упали только из-за цепи, держащей второй браслет. Но через пару минут я был свободен, и растирая руки, отошел в сторону под бдительное око смуглолицего и высокого аксумца, держащего на плече листовидный клинок с устрашающей взгляд режущей кромкой.

Пока расковывали остальных сидельцев, с каторжной шхуны эвакуировали всех, кто не захлебнулся забортной водой, ускоренно заполняющей трюм. Я заметил, что невольников стало меньше. Заподозрил неладное. Прирезали кого, что ли? И не по наводке ли того пронырливого паренька-провокатора. Его я увидел среди растерянных каторжников. Он растолкал всех, кто стоял на его пути и направился в сторону капитанского мостика, где находились три разодетых человека: двое из них были с густыми бородами, и лишь один отличался гладко выбритым лицом, которое сильно тронуто загаром.

– Точно, подсадок, – заскрипел зубами Ардио, растирая запястья, посиневшие от долгого ношения кандалов. – Интересно, что он про нас расскажет?

– Полагаю, о своих соседях он знает все, что надо, – усмехнулся Рич. – Мальчишка наблюдательный.

– Руби концы! – заорали с капитанского мостика. Кто из трех человек был шкипером – я еще не понял, и ждал, к кому обратится парень. – Отваливаем!

Шхуна была прочно притянута веревками, на концах которых трех– или четырехлапые крючья вцепились в борта. Кое-где «кошки» освободили, но несколько штук продолжали держать тонущее судно. Крен шхуны стал совсем критическим, и веревки безжалостно обрубили. «Ласка» радостно отпрыгнула в сторону и закачалась на волнах. Раздался нестройный залп пушек с каравеллы, который, по моему мнению, совершенно не был нужен. Скоро шхуна уйдет под воду, зачем ей дополнительные дыры? О том же подумали на мостике. Безбородый мужчина поморщился, но сразу же расплылся в улыбке, обнимая парня. Его похлопали по плечам и направили к кузнецу.

Всех освобожденных прогоняли на палубу и выстраивали у противоположного борта, чтобы мы могли смотреть на экипаж и охрану, разом потерявшую былую браваду. Сержант с лысым черепом тоже был здесь – я даже не сомневался, что он был бойцом, и просто так погибнуть во время резни не мог себе позволить. Сержант был ранен: вся левая рука бессильно болталась вдоль туловища, а плечо было разрублено до кости. Ему было невыносимо больно, однако ни одного звука начальник охраны не издал. Меня по-настоящему заколотило. Вот так просто, ради внедрения к пиратам нашей бравой четверки сейчас угробят ни в чем неповинных людей, даже не подозревающих, что стали пешками в чьей-то коварной многоходовке.

Безбородый медленно спустился с капитанского мостика, заложил руки за спину, и стал прохаживаться вдоль нашего строя. Несколько флибустьеров самого свирепого вида шли чуть поодаль, поглядывая на нас так, словно предостерегали от глупых поступков. Сам же безбородый что-то или кого-то высматривал, а может, уже выстроил логическую цепочку своего будущего решения. С такой оравой надо было решать вопрос быстро.

Наступила напряженная тишина, в которой слышался невыносимый скрип сапог пирата.

– Я – капитан этого брига. Мое имя – Ригольди Эскобето. Вы являетесь моей добычей: и солдаты, и каторжники. Я могу в одиночку решить вашу судьбу: или отправить на корм осьминогам, или продать в рабство. Но есть еще один путь, который многие выбирают с большей охотой: вступить в вольное братство каперов или пиратов – кому как нравится. Полагаю, все, освободившиеся от оков желают проделать тот же путь?

Эскобето с хорошо скрытым любопытством оглядел замерший строй бывших каторжников. Потом демонстративно стал рассматривать свои пальцы и загибать их, как будто вел счет. Многие восприняли этот жест именно так. Строй дрогнул. Около двадцати человек выступили вперед. Я резко придержал Ардио, когда тот собрался присоединиться к ним.

– Не время, жди, – сквозь зубы процедил я.

Клянусь, от Эскобето не укрылась непонятная секундная возня на одном из флангов. Он вскинул голову и пристально посмотрел на нас. Потом повернулся к добровольцам.

– Обычно первыми стараются выйти те, кому по какой-то причине захотелось избежать гибели, а страстным желанием стать флибустьером и не пахнет. Свейни, этих шустриков в трюм и надежно приковать. На Острове я продам их.

Видя крушение своих надежд, первые добровольцы завопили, что их неправильно поняли, что честнее их не будет среди всех пиратов мира. Эскобето мелко засмеялся, и резко прекратил смех, когда Свейни – один из сопровождающих его бородачей сделал резкий взмах рукой и бойцы брига окружили несчастных; гнали их со скабрезными шуточками, иногда награждали чувствительными ударами рукоятей кортиков и палашей по спине. Шум затих.

– Спасибо, брат, – прошелестел голос Ардио. – Я – болван.

– Сочтемся, – отмахнулся я.

– А теперь стало интереснее, – Эскобето мягко улыбнулся, однако обольщаться я бы не стал. Шкипер готовил очередную пакость. Ему было весело глядеть, как напрягся строй. – Да что вы как неродные! Надо радоваться, что вы теперь свободны. Да-да, я хочу сказать, чтобы вперед вышли те, кто по каким-то своим причинам не хочет вступать в наши ряды. Мне бы не хотелось даже срать с такими людьми рядом, извините за мой изысканный язык.

Что опять придумал этот изысканный капер? Я уже начал понимать: сценарий отработан многократно, отшлифован и огранен. Глядя на скалящиеся рожи пиратов, представление продолжится. Кто сейчас поддастся на уловку? А ведь команда шхуны и солдаты даже не вовлечены в игру. Стоят, словно закаменели. Хитер Эскобето, снижает напряженность, чтобы взвинченные и безоружные люди не бросились в отчаянной попытке спастись на команду «Ласки». В экстремальных ситуациях совершаются такие героические поступки, что объяснения этому не находится. А спектакль с каторжниками немного расслабил их, чего и добивался Эскобето.

– Ну? Не будем тянуть время! Даже у пиратов его не бывает много!

Вот теперь экипаж брига весело заржал. Ну, точно спектакль!

Вышли десять человек. Дрожащие, в глазах страх и надежда. Тоже сообразили о подвохе, но как раскусить его, если даже правил игры нам не объяснили?

– Ну, твоя причина отказаться от вольной жизни пирата? – спросил шкипер у долговязого мужика в драной одежонке, с длинными сальными волосами, скрученными в неряшливый хвост. Этого персонажа я помнил. Он попал на каторгу за воровство. Обычный крестьянин, подавшийся в большой город, да так и нашедший себе применение. Приговор – каторга.

– Я никогда не держал в руках оружие, – буркнул мужик и показал мозолистые ладони. – Пахал землю. Зачем мне жизнь на море? Отпусти, господин!

– Отпущу, конечно! Мне сиволапые не нужны! – пожал плечами Эскобето, делая незаметный жест.

Мужик даже не успел обрадоваться. Чья-то рука с ножом вынырнула у него из-за спины и перехватила горло. Несчастный крестьянин захрипел, прижимая руки к ране, после чего сделал несколько шагов вперед и упал на колени.

– Не люблю грязь, – поморщился шкипер, отступая назад. Он даже не обратил внимания на охнувшую от неожиданности толпу. Кто-то из шеренги, выступившей вперед, сиганул с отчаяния к борту, надеясь найти спасение в воде, но был сбит подножкой расторопного пирата. – Вот зачем мне такие бездари? Никому они не нужны, кроме своей коровы или лошади. В навозе копаться? Лучше избавлю мир от никчемности.

– Вот урод, – тихо прошептал Рич, – заскучал, небось, на своем архипелаге, развлечься вышел.

– А ты? – скорбным голосом спросил Эскобето дрожащего как осиновый лист пожилого каторжника. – Тебе чем не нравится такая жизнь?

– Вера в Бога и отрицание смертоубийства, – тот застучал зубами.

– Даже так? – удивился шкипер. – Ладно, сейчас проверим. Мадог! Обеспечь клиенту встречу с Всевышним! С протяжкой!

С хохотом несколько пиратов по знаку второго бородача, почтительно стоявшего за спиной Эскобето, схватили набожного каторжника, связали ему руки и ноги, поволокли к корме, где торчало странное сооружение, похожее на лебедку. Кажется, я начал понимать смысл экзекуции. Мужика сейчас опустят в воду с помощью механизма и будут протягивать под днищем корабля, пока не захлебнется.

На каравелле весь экипаж высыпал на палубу и с улюлюканьем взирал на представление. Я с тоской посмотрел по сторонам. Горизонт был чист, абсолютно чист. И на небе не наблюдается ни одного имперского вымпела, способного развалить несколькими залпами это дерьмо, плавающее по морю. Реально, этот Эскобето – конченный псих, патологический урод, но в его выходках морские босяки находят нечто привлекательное. А ведь сами в любое время могут попасть под немилость капитана.

– Мне надоело, – сказал тем временем Эскобето, отходя в сторону от онемевших от ужаса каторжников, сделавших свой выбор. Жест, который он показал, был красноречивее слов. Ладонью по горлу.

За пару минут все было кончено. Людей, упирающихся до самого конца, подтащили к борту и деловито прирезали, словно курей и выбросили тела в воду. Рича откровенно колотило от ненависти, и это была именно ненависть, помноженная на злобу. Я был не в лучшем состоянии.

– Ладно, остались те, кто осознанно хочет вступить в наше братство, – повернулся к нам Эскобето и улыбнулся так, как будто ничего сейчас на палубе не происходило. – Только не думайте, что я сейчас каждого обниму со словами: добро пожаловать в экипаж «Ласки»! Теперь самое сладостное для вас, господа! Видите своих мучителей? У вас отличный шанс отплатить за свои страдания! Понимаю, что они всего лишь исполнители, но ведь не отказались от мучений таких же людей, подобных им! Убейте их, докажите, что вы достойны чести быть принятыми в вольное братство!

– Кровью вяжут, гниды, – прошептал я. – Парни, плевать я хотел на все задания, но если заставят убивать безоружных – я начну войну.

– Буду участвовать, – тут же откликнулся Рич.

Ардио лишь дернул плечом. Ансело угрюмо засопел.

– Сейчас вам дадут ножи, и каждый покажет мне свою лояльность, – а вот здесь голос шкипера зазвенел металлом.

– Господи! – зарыдал кто-то из экипажа шхуны. – Что вы делаете? Ведь можно продать нас и получить за это хорошие деньги! Зачем вам наши смерти?

– Разговорился! – хохотнул Свейни, подкидывая в руке страшный мясницкий нож. Он, видимо, думал, кому дать оружие для бойни.

– Не говори за всех, сопля! – прикрикнул Эскобето. – Ну? Кто начнет?

Неожиданно даже для самого себя я вышел из строя, задержав при этом Рича за плечо.