Текст книги "Эта покорная тварь – женщина"

Автор книги: Валерий Гитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 43 страниц)

                                                                  Искренне Ваша,

                                                                            Маделейн Смит.

                                                                            15 июля 1857-го года

                                                                            Ровалейн, Гарелох».

Комментарии здесь также излишни: письмо говорит само за себя. Но хотелось бы знать, какие «прошлые ошибки и преступления» совершили другие члены семьи, заслуживающие Божьего наказания?»

***

«Заключая наши исследования газет, мы находим репортаж в «Дейли экспресс», дающий краткий, но четкий портрет заключенной на скамье подсудимых. Под заголовком «Внешность Маделейн Смит»здесь использованы методы современной журналистики: «Невысокого роста, хрупкая, с тонкими формами, с упругостью юности и воспитанная в духе здоровья. Она одета в манере, демонстрирующей, как самая утонченная элегантность может сочетаться со скромностью квакерши. Для каждого очевидно, что Маделейн Смит – художница в манере одеваться... Но с ее платьем и фигурой восхищение заканчивается. Выражение ее лица поразительно, но не приятно. Выступающие брови, длинный выдающийся нос и скошенный подбородок придают ее острым чертам хищнический оттенок. И хотя у нее большие сверкающие глаза, но никакое чувство не исходит из-под этих длинных опущенных ресниц... У нее низкие и узкие брови, а голова, окруженная густыми коричневыми локонами, немного выступает кверху, где френологи видят выступ, отвечающий за твердость характера, и расширена сзади настолько, что можно точно заключить о слабости ума и моральной ограниченности, проявившихся в ее любовных посланиях». Но здесь, я думаю, наш репортер крепок задним умом. И как он смог рассмотреть ее «выступы» под «маленькой соломенной шляпкой модной формы, украшенной белой лентой?» «Ее рот,– продолжает он,– довольно велик, верхняя губа сильно выступает над нижней и при волнении губы расходятся, обнаруживая ее эмоции, так что было не раз отмечено, что она крепко сжимает губы пальцами, чтобы не выказывать своих чувств. Ее внешность демонстрирует невиданное раньше единство интеллектуальной слабости с сильными пристрастиями и неограниченной твердостью характера». Нашему репортеру описание дается куда лучше выводов: обвинение в «интеллектуальной слабости» крайне необоснованно – у Маделейн были мозги мужчины, причем умного мужчины. «Ее взгляд не боится встретиться с чужим взглядом и всегда отводится последним, убеждая нас в справедливости заявления, которое она сделала в тюрьме: «Я не пролью слезы».

Если этот непривлекательный портрет соответствует действительности, нам остается лишь повторить слова доктора Фауста о бессмертной Елене:

«И это лицо запустило тысячи кораблей,

Предавших огню высочайшие башни Илиума?»

Неприязненное описание репортера тем не менее подтверждается его собратом по перу, который в статье «Свидетель»приводит свои впечатления о суде. «Помимо печальных ассоциаций, и тогда, и сейчас существует множество причин для опасений – увы! Мрачные манеры подсудимой неразрывно связаны с ее внешностью, определенно красивой фигурой леди со средним для женщины ростом и развитием. Некоторые называют ее «тонкой, маленькой девушкой» – это ошибка. О ее лице говорили как о «милом» и «красивом», его описывали и другими лестными словами, но оно не соответствует женской красоте в нашем вкусе. Очень вытянутое лицо с очень мелкими чертами, выдающийся вперед нос, который нельзя отнести ни к одному из трех классических вариантов этого органического выступа. Большие темно-серые глаза с чистым блеском (с физиологической точки зрения), но в них есть что-то неприятное и отталкивающее. Некрасивые губы, рот и подбородок. Мы находим ее похожей на лису, непривлекательной, хитрой и в общем несимпатичной...»

По правде сказать, никто из нас не может похвастаться своим видом на скамье подсудимых. В этой ситуации все выглядят далеко не лучшим образом. Я часто замечал, что рядовые люди с обыкновенным лицом в такой обстановке приобретают зловещий оттенок. Окажись за этими перилами сама Клеопатра или Мария Стюарт, не будет недостатка в тех, кто найдет изъяны в их красоте. Любопытно, что признанные портреты шотландской королевы демонстрируют такое же удлиненное лицо, выдающийся «органический выступ» (спасибо тебе, «свидетель», что научил меня этому выражению) и косые глаза – похоже, все это относится и к нашей Маделейн. Безусловно, очарование каждой лежит в сочетании различных штрихов: неуловимой улыбки, быстрого взгляда, богатых тонов тонкого контральто – вот что может быть секретом их очарования. Но бесполезно вдаваться в рассуждения, я лучше продолжу со своими газетными вырезками... Стало уже классическим часто цитируемое описание поведения подсудимой, которое дала «Эйшир Экспресс»(его я выделил): «Среди возбужденной толпы, сидя под сотнями пристальных взглядов, лишь Маделейн Смит сохраняет спокойствие, оставаясь хладнокровным персонажем. С первого момента до последнего она сохранила неустрашимое и дерзкое отношение, поразившее всех наблюдателей. Она прошла из кэба в комнату суда (точнее, в камеру за скамьей подсудимых) с видом красавицы, появляющейся на балу. Непринужденно, с открытым выражением лица она поднимается по ступенькам, ведущим к скамье подсудимых. Та же вечная улыбка, вернее ухмылка, потому что ей чего-то недостает для улыбки; та же пышущая здоровьем внешность, та же уверенная легкость...»

Еще запомнилось то, что день ото дня, когда суд объявлял перерыв на ленч, подсудимая отказывалась покинуть свое место для личных нужд, отказывалась от еды и питья и отвергла даже предложенные ей сэндвичи. Сразу после ухода лордов официальная тишина нарушалась и языки зрителей развязывались. Голоса поднимались от плотно составленных кресел, сливаясь в едином гуле. Обсуждались улики и вспоминались аналогичные случаи, ставшие предметом всеобщего внимания. Менее воздержанная, чем обвиняемая, толпа с усилившимся от волнения аппетитом доставала продукты из сумок и коробок и освежалась, насколько позволяла июльская жара и душный зал суда, из припрятанных бутылок и фляжек. А среди всего этого столпотворения неподвижно сидела Маделейн Смит, спокойно, без тени волнения, будто она сидит в гостиной у своей мамы на Блитсвудской площади и вокруг никого нет! Что бы мы о ней не думали, но ее смелости нужно аплодировать».

Из репортажа «Заметки на суде»я извлек краткие наброски некоторых основных моментов. «Среди свидетелей общим фаворитом была «уважаемая» Мэри Перри, несмотря на ее неблагоразумную опеку над молодыми возлюбленными. Когда ее увидели, никто не мог поверить рассказам о ней, ходившим по Глазго. Публика ожидала увидеть прелестное создание, вторую струну от смычка снисходительного Л’Анжелера. Представьте всеобщее удивление, когда на свидетельском месте появилась маленькая старая дева в скромной черной шляпке и коричневом платье, с интеллектуальным выражением лица и парой очков, придающих ее лицу какую-то старомодную привлекательность. У молодого человека из Джерси она наверняка вызывала более чем платонические симпатии. Наверное, это был тот самый часто встречающийся случай, когда старая дева, завязывая дружбу, переходит границу чистой дружбы и незаметно входит в область чего-то более теплого и дорогого».

***

«И сейчас, и тогда, и в те дни, и в эти судьба Маделейн Смит занимала всезнающую и неусыпную Прессу. Она переезжала в Америку, Австралию, Новую Зеландию. Она жила в Лондоне и обосновывалась в Стаффордшире. Она заключала разные браки, с детьми и без детей; она вообще не выходила замуж. В конце концов, она часто умирала и так же часто воскресала. Среди столь противоречивых утверждений трудно отыскать правду.

Наиболее раннее из достоверных описаний ее последующих приключений принадлежит, похоже, мистеру А. Л. Хамфри в «Ноутс энд Кьюрнс»(14 октября 1911 года). Правда, оно начинается с обычного ложного сообщения о ее смерти, на этот раз в Мельбурне в 1893 году, со ссылкой на траурную заметку в «Сен-Джеймс Газет» от 20-го ноября. Согласно мистеру Хамфри, в год суда она вышла замуж за хирурга по имени Тудор Гора и уехала с ним в Мельбурн. Через четыре года их брак был расторгнут – неизвестно, естественным или законным порядком. Маделейн вернулась на родину, а в 1861 году вновь вышла замуж. Ее второй муж мистер Джордж Вардл, художник, жил тогда на Блумфилд террас, 5 в Пимлико, а адрес невесты был – Слоун Стрит, 72, Хелси. Брачная церемония проходила в соборе Сен-Пол в Найтсбридже 4-го июля 1861 года, священником был преподобный Роберт Лидделл, а свидетелями Г. Говерлок и Джеймс Смит, ее брат. О правдивости этих фактов не может быть, говоря знакомыми словами дона Алхамбра дель Болеро, «ни вероятной, ни возможной тени сомнения» – я своими глазами видел выписку из свидетельства о браке. Я так понимаю, что впоследствии мистера Вардла перепутали с художниками Вильямом Моррисом и Вильямом де Морганом.

Из статьи в «Скотсмене»от 4 января 1926 года следует, что в это время Маделейн была еще жива, и в возрасте 90 лет находилась в Соединенных Штатах Америки. Ее муж, мистер Вардл, был весьма достойным человеком, не только талантливым, но добившимся высокого положения в обществе и накопившим приличное состояние. «В очень скором времени она завоевала место в литературных и социалистических кругах Лондона тех дней, будучи хорошо известна некоторым людям с мировой репутацией, помнившим трагический секрет ее жизни».

Последнее слово было произнесено в «Таймс»от 18 апреля 1928 года. Там с уверенностью заявлялось, что Маделейн умерла в Америке на предыдущей неделе в зрелом возрасте 92-х лет. «Ее муж, мистер Вардл, был одним из первых членов социал-демократического клуба в Лондоне, и ее знало большинство членов клуба. Но когда они переехали в Америку, ее стали узнавать лишь в последний год. Некоторые деятели кино предложили снять драматический фильм на основе ее истории, а главная роль в нем отводилась Маделейн Смит, но она отказалась. На нее было оказано давление, ей стали угрожать, что если она откажется от предложения, то будут предприняты определенные шаги, чтобы выслать ее обратно в Британию как нежелательную иностранку. Однако после огласки возобладали более гуманные чувства и Маделейн разрешили остаться. Она умерла на прошедшей неделе».

Итак, долгая трагедия завершилась фарсом. Несмотря на свой почтенный возраст, Маделейн не убереглась от реализма Голливуда. Больно представить себе древнюю старуху (она родилась в 1836 году, за год до прихода к власти королевы Виктории), которую заставили играть удивительную девушку, будившую воображение трех прошедших поколений. Конечно, тем, кто ответственен за эту гротескную выходку, в равной степени не хватало ни чувства меры, ни чувства юмора. Но это время не знало ни того, ни другого...»

Я уделил столько внимания персоне Маделейн Смит отнюдь не из-за кажущейся уникальности ее действий или этого странного судебного процесса, который не делает чести правосудию. Нет, не этим был вызван мой интерес, да и, как мне кажется, интерес современников этой женщины. Здесь все дело не в уникальности, а в собирательности этого образа. В нем, как в капле воды, отразились и сконцентрировались все характерные черты женщин-фурий.

Она фантастически типична, она вполне может быть эталоном, по которому можно безошибочно определять принадлежность той или иной женщины к разряду фурий. Вот в чем, на мой взгляд, заключается логика популярности этой дамы.

КСТАТИ:

 «Преступление – вещь повседневная. Логика – редкая. Именно на логике, а не на преступлении и следовало бы сосредоточиться».

                                                                          АРТУР КОНАН ДОЙЛ 

Исходя из этого, можно во всех последующих образах фурий отчетливо прослеживать черты Маделейн Смит.

Эпизод, описанный в своих мемуарах Гороном, шефом парижской криминальной полиции в 80-х годах прошлого века...

–

ИЛЛЮСТРАЦИЯ:

«Мне припоминается крайне трагический эпизод, в котором женщина, несмотря на весь ужас совершенного ею преступления, выказала несомненное присутствие духа и мужество, достойные лучшего применения.

Приняв твердое решение избавиться во что бы то ни стало от своего мужа, она постепенно отравляла его медленным ядом и была схвачена с поличным благодаря лишь случайно вскрытому письму.

Одна из почтовых чиновниц, со свойственным женщинам любопытством, частенько занималась распечатыванием проходившей через ее руки корреспонденции. Прочитав однажды письмо, в котором любовник госпожи N уведомлял ее о присылке яда. чиновница поспешила передать письмо одному из друзей обманутого мужа. В тот же вечер госпожа была арестована и тотчас созналась во всем.

Процесс этот наделал много шума в Париже. Развязка этой драмы была ужасна.

После ареста госпожи N ее любовник, который оказался не только сообщником, но и подлинным виновником этого преступления, покончил с собой в Испании, когда его пришли арестовывать местные власти.

Сама же отравительница приняла яд на следующий день после оглашения приговора, по которому она была осуждена на 20 лет каторжных работ.

Будучи в тюрьме, госпожа N вела свои записки. Эта исповедь преступницы, в которой звучал крайне искренний тон, представляет собой в высшей степени интересный документ, свидетельствующий о борьбе, которую эта несчастная женщина должна была вынести между чувством любви к детям и пламенной страстью к своему любовнику. Благодаря какому-то странному психологическому процессу, эта интеллигентная, литературно образованная особа (о последнем свидетельствуют ее записки) решилась убить своего мужа, чтобы только не расставаться с детьми!

В ее записках я нашел, между прочим, следующую фразу: «Меня нисколько не смущают преступления против закона, но я глубоко возмущаюсь при мысли о преступлении против человеческой природы».

Эта женщина любила своего мужа и обожала своих детей. Казалось, все должно было обещать ей счастливую семейную жизнь; но вот на жизненном пути появляется человек, который одним взглядом перевернул все ее существование: она жила этой страстью, слушала только его и по первому его слову решилась пойти на преступление...

Когда все было кончено, когда ее осудили и муж отказался простить ее на суде, она вернулась в тюрьму и написала следующие строки: «Жизнь окончена. Простая логика говорит мне, что пора умереть, и как можно скорее...» И она исполнила свое намерение с каким-то свирепым мужеством. Еще во время следствия она сказала своему защитнику: «Я покончу с собой. Надо избавить моих детей от такой матери». В носовом платке у нее был зашит стрихнин, который она приняла, оторвав угол платка и проглотив его вместе с ядом. Скрывая от окружающих ужасные страдания, она попросила стакан воды, не будучи в силах проглотить всего яда. Последние ее слова были: «Я умираю, я счастлива. Прощайте».

                                          ГОРОН. Любовь в Париже. Записки начальника полиции

–

Страсть и холодно продуманное преступление, логика и экзальтация, предусмотрительность и в то же время абсолютное нежелание учесть возможные последствия... И при этом легкая и жестокая игра жизнью ни в чем не повинного человека...

В следующем эпизоде, который произошел в 1925 году, также присутствуют муж, жена и... мышьяк. Мотив, правда, весьма экзотичен, но тем более интересен для характеристики женщины– фурии.

ФАКТЫ:

(Из материалов Московского губернского суда. 1926 г.)

Екатерина Т.21 год. Из крестьян.

В Москве живет один год.

Обвиняется в убийстве мужа посредством отравления мышьяком. До трех лет от роду Екатерина Т. жила у бабки, до 11 лет – у родителей, с 11 до 20 лет – у матери отчима.

Семья была зажиточной. Отец не пил, не кутил, любил трудиться и, в не меньшей степени, лечиться от различных нервных болезней. Мать – истеричка, страдала припадками.

В раннем детстве у Екатерины наблюдались частые головокружения и ночное недержание мочи.

Росла она живой, шаловливой, физически выносливой.

Со взрослыми держала себя отчужденно и застенчиво. Училась плохо. Ее в школе называли «дубоватой». В куклы играла до 18 лет.

В юности вела себя очень скромно и замкнуто. Осуждала тех, кто «сам себя упускает».

На двадцатом году жизни уехала в Москву учиться портняжному делу.

Через месяц после приезда в столицу вышла замуж за рабочего, имевшего до нее три неудачных супружества.

С мужем жила хорошо, только сексуальные отношения не доставляли ей никакого удовольствия.

Вскоре забеременела. Беременность переносила тяжело. Муж гиперсексуален, постоянно требовал половой близости. Екатерина начала уходить из дому. Часто посещала каток, где любовалась катающимися парами.

Через некоторое время муж заболел гриппом. При этом возросли его половые притязания. Он начал настойчиво предлагать сексуальные сношения в извращенной форме, которую Екатерина описывать отказывается. Приставания мужа вызывали у нее стойкое отторжение.

Она вдруг вспомнила разговор с мужем о том, что в доме завелись крысы, и нужно купить в аптеке мышьяк, чтобы их травить. До этого Екатерина не подозревала о существовании этого яда.

Этот разговор вспомнился после очередного сексуального акта с мужем.

Екатерина купила в аптеке мышьяк и, смешав его с микстурой, дала выпить больному.

На следующий день он скончался в больнице.

Вскрытие показало отравление мышьяком.

Екатерина долго не признавалась в содеянном, затем, на одном из допросов подробно обо всем рассказала.

Сожаления о своем поступке не проявляет.

Психически нормальна.

КСТАТИ:

«Наблюдается некоторая доля сексуального вытеснения, выходящая за пределы нормы, повышение сопротивлений по отношению к сексуальному влечению, известных нам как стыд, отвращение, мораль и как бы инстинктивное бегство от интеллектуальных занятий сексуальной проблемой, имеющее в ярко выраженных случаях следствием полное незнакомство с сексуальным вплоть до достижения половой зрелости».

                                                               ЗИГМУНД ФРЕЙД.

                                                               Три очерка по теории сексуальности

Как видим, в женском варианте эта особенность может привести и к трагическим последствиям.

Героиня следующего эпизода была в середине XX века не менее известна, чем во второй половине XIX века Маделейн Смит.

Звали ее Мари Беснар.

Арестована она была 21 июля 1949 года, затем началось следствие, которое завершилось судебным процессом 20 февраля 1952 года. Но дело оказалось настолько запутанным, что рассматривалось на повторном процессе 15 марта 1954 года, а завершающий судебный процесс состоялся лишь 17 ноября 1961 года.

В день ареста Мари Беснар было 53 года. По описаниям, она «ниже среднего роста, с рано постаревшим лицом, покрытым несколько провинциальной косметикой, с бегающими глазами, спрятанными за круглыми стеклами очков, с тонкими губами...»

Она была землевладелицей и крупным рантье в провинциальном городе Лудене.

Поводом к ее аресту послужило то, что жена начальника местной почты сообщила одному из своих знакомых, будто скончавшийся в октябре 1947 года муж Мари, Леон Беснар, сообщил перед смертью ей, мадам Пинту, что его отравила жена.

Слова мадам Пинту вскоре были переданы начальнику уголовной полиции города Пуатье, и на основании их было заведено уголовное дело, которое оказалось таким долгим, запутанным и знаменитым.

Вначале следствие осложнилось тем, что мадам Пинту – его отправная точка – отказалась от своих показаний. Но нашлось немало людей, высказавших вполне аргументированные подозрения относительно насильственного характера смерти мужа Мари Беснар.

В частности, упоминался двадцатилетний немецкий военнопленный по фамилии Диц, которого не без некоторых оснований считали любовником Мари. Вспоминали, как покойный Леон Беснар как-то сказал, что он в своем доме не хозяин, а слуга своего батрака. Кроме того, до появления этого молодого немца жители Луде– на были буквально завалены потоком писем похабно-эротического содержания, а затем, когда немец поселился в усадьбе Беснаров, этот поток анонимных писем мгновенно иссяк.

Последующая экспертиза сличила часть этих писем с образцами почерка Мари Беснар и однозначно признала ее авторство, которое само по себе свидетельствовало о сексуальной истерии. Поэтому версия о связи Мари с военнопленным и мотиве устранения старого мужа была вполне оправданной, тем более что после смерти Леона Беснара его вдова и немец предприняли ряд длительных путешествий, а когда Диц в мае 1948 года уехал в Германию, Мари постоянно поддерживала с ним связь и в конце концов добилась того, что он в начале 1949 года вернулся в Луден.

Дело Мари Беснар вели следственный судья Пьер Роже, которому тогда едва исполнилось двадцать пять лет, и инспекторы Сюрте (полиции безопасности): Ноке, Шомье и Норман. Эти молодые люди развили достаточно бурную деятельность, которая демонстрирует весь набор явных признаков типичного преступления любви, с его непременным треугольником.

Инспектору Ноке удалось убедить мадам Пинту раскрыть свой замолчавший на время рот. Между прочим, причина ее молчания также работала на обвинение: мадам Пинту, оказывается, отказалась от своих первоначальных показаний потому, что была запугана неким Локсиданом, парижским частным детективом, нанятым для этой цели никем иным как Мари Беснар.

Гарантировав безопасность мадам Пинту, инспектор Ноке услышал из ее уст следующее:

«Когда Мари вышла, чтобы проводить врачей, которых она вызвала к больному, он мне сказал: «Ох, что это они мне дали?» Я спросила: «Кто – они? Немец?» Леон покачал головой. «Нет,– сказал он,– Мари... Мы собирались есть суп. Я увидел на дне своей тарелки какую-то жидкость... Мари налила туда же суп... Я съел, и у меня туг же началась рвота».

Было решено извлечь из могилы труп Леона Беснара и провести его исследование на предмет наличия в нем яда. Экспертиза показала, что в теле покойного было не менее 39 миллиграммов мышьяка на килограмм веса тела, что доказывало факт отравления.

Теперь уже были все основания для ареста Мари Беснар и ее молодого протеже, что и было сделано 21 июля 1949 года.

Немец категорически отрицал любовную связь со своей хозяйкой, но когда его отпустили под расписку, он тут же исчез в неизвестном направлении, что опять-таки свидетельствовало в пользу обвинения.

Разумеется, Дица можно было бы разыскать и избавить отложной скромности, что вкупе с остальными результатами расследования завершилось бы ничем не примечательным процессом и отправкой Мари Беснар если не на гильотину, то, по крайней мере, за решетку на довольно длительный срок, и не суждено было бы этому делу войти в историю криминалистики и судопроизводства.

Но дело Мари Беснар ожидала совершенно иная судьба.

Детективный азарт следственного судьи Роже и его помощников завел их в дебри побочных линий этого дела, которых оказалось неожиданно много:

1. В январе 1949 года умерла мать Мари, восьмидесятилетняя старуха, проживавшая в доме Беснаров. Инспектор Ноке выяснил, что покойная постоянно ругалась с дочерью по поводу ее связи с молодым немцем и была категорически против его возвращения в их дом из Германии. Следовательно, решил Ноке, у Мари были все основания избавиться от этого препятствия на пути ее бешеной страсти.

Тело старухи эксгумировали и подвергли токсикологическому анализу. Результат – смертельная доза мышьяка.

2. Эксгумирован первый муж Мари, умерший в 1927 году.

Обнаружено целых 60 миллиграммов мышьякана килограмм веса тела, то есть почти вдвое больше смертельной дозы.

3. Двоюродная бабушка Леона Беснара, написавшая завещание в пользу Мари и сестры Леона – Люси Беснар. Умерла 22 августа 1938 года. При анализе останков обнаружено 35 миллиграммов мышьякана килограмм тела.

4. Родная бабушка Леона Беснара, которую они с Мари посетили в канун ее кончины. Труп был эксгумирован. Мышьяка там оказалось меньше смертельной дозы, но все-таки...

5. Отец Мари Беснар, умерший 15 мая 1940 года, вследствие чего Мари унаследовала его усадьбу.

Результаты экспертизы – 30 миллиграммов мышьяка.

6. Свекор Мари Беснар – Марселей Беснар, умерший 19 ноября 1940 года, в результате чего Беснары унаследовали 227 734 франка.

38 миллиграммов мышьяка.

7. Свекровь Мари, умершая 16 января 1941 года от воспаления легких.

60 миллиграммов мышьякав теле.

8. Люси, сестра Леона Беснара. Повесилась 27 марта 1941 года в возрасте сорока пяти лет. На килограмм веса тела – 30 миллиграммов мышьяка. Была совладелицей усадьбы-

9. Сосед Беснаров, шестидесятипятилетний кондитер Туссен Ривэ, скончался 14 июля 1939 года с диагнозом «чахотка». Его жена – Бланш Ривэ – обратилась к Беснарам за помощью в управлении ее небольшим состоянием. В итоге она переехала к Беснарам, и в обмен на весьма скромную пожизненную ренту передала им в собственность свой дом. Пожизненность ренты, в особенности предоставляемой одним частным лицом другому, редко способствует долголетию последнего.

27 декабря 1941 года Бланш Ривэ умирает от туберкулеза.

В останках и Туссена, и Бланш Ривэ обнаружено по 18 миллиграммов мышьякана килограмм веса тела.

10. Две пожилые кузины Леона – Полина и Виржиния Лаллерон – проживали в доме Беснаров. Имели значительную наличность.

Полина умерла 1 июля 1941 года, а Виржиния – через восемь дней. В теле Полины экспертиза нашла 48,а в теле Виржинии – от 24 до 30 миллиграммов мышьякана килограмм веса.

Это было уже похлеще банальной коллизии с устранением мужа ради беспрепятственного секса с молодым любовником.

Расследование длилось около двух лет.

Мари Беснар держалась с поражающим хладнокровием, была заносчива и груба со следователями.

Попутно она обвинялась в незаконном получении ренты путем подделки документов.

Дело Мари Беснар приняло такой размах, что оказалось в центре внимания не только мировой прессы, но и представителей различных направлений и школ судебной медицины, химии, радиологии и даже ядерной физики, не говоря уже о том, что в ходе этого дела скрещивали копья ведущие юристы Европы.

В итоге после трех разбирательств – в 1952-м, в 1954-м и в 1961-м годах суд за недостаточностью улик снял с Мари Беснар обвинение в отравлении двенадцати человек.

Так закончилась эта нашумевшая история.

КСТАТИ:

«Душа, чувствующая себя любимой, но не любящая, обнажает свои подонки: все низменное в ней – всплывает».

                                                                                  ФРИДРИХ НИЦШЕ

Недаром же говорят, что женская любовь – как уголь: когда горит – греет, когда остывает – пачкает.

–

ИЛЛЮСТРАЦИЯ:

«Женщина вошла в бар. Гвидо Трент понял, что она – та, которую он ждет. И не только потому, что знал, как она будет одета.

Кое-какие детали он выяснил во время телефонного разговора с нею, а, кроме того, он ее, хотя и издалека, один раз видел. Вместе со своим партнером он, проезжая на неприметной машине мимо виллы Дэвей, сфотографировал Бэтти Дэвей. По роду своей деятельности – профессиональный убийца – он вынужден был действовать крайне осторожно и с максимальным вниманием.

Внешний вид Трента никак не вязался с его профессией киллера. Он был среднего роста, стройный, хорошо одетый, с мягкими и даже благодушными чертами слегка наивного лица.

Трент подошел к столику, за который присела эта женщина, и негромко спросил:

– Бэтги-Джейн?

Женщина утвердительно кивнула головой.

– Я тот, с кем вы намеревались встретиться.

Не ожидая приглашения, Трент уселся рядом с ней. Он широко улыбнулся, но глаза его при этом оставались холодными.

– Я была очень осторожна. За мной никто не следил.

– Хорошо.

Трент подозвал официантку, заказал виски с содовой и начал разговор:

– Итак, мадам, вы желаете избавиться от своего мужа. Причины меня не интересуют. Это ваши проблемы. Моя цена – десять тысяч долларов. Обычно я беру половину вперед, убедившись в наличии и второй половины. Я бы хотел сейчас получить доказательство вашей кредитоспособности. Это мое непременное условие.

– С деньгами нет никаких проблем,– ответила женщина и потянулась за сумочкой, которая лежала на свободном стуле.– У меня все с собой.

– Не сейчас, чуть позже. Пять тысяч, кредитная карточка, остальное – моя забота.

Трент поднял бокал, не без удовольствия наблюдая за Бэтти Дэвей. Она, скорей всего, не ожидала, что все пройдет так быстро и просто. Это представлялось ей по-другому, конечно же... Но сейчас дамочка забеспокоится...

– Но... могу ли я получить гарантию того, что действительно... освобожусь... от мужа? – спросила она.

– Нет. Точно так же, как и у меня нет гарантии получить остальную часть денег после удачного исхода дела. Все же, я надеюсь на ваше благоразумие...

Это было произнесено тихим, спокойным голосом, но с предупреждающей интонацией.

Бетти-Джейн на мгновение заколебалась – не отказаться ли ей вообще от своего плана? Но и мысль о дальнейшей жизни с мужем была невыносима. «В худшем случае,– подумала она,– я заплачу пять тысяч за свою наивность».

– Вы получите остальные пять тысяч сразу после похорон моего мужа. Но, как вы понимаете, на меня не должна упасть ни малейшая тень. Может быть, мне уехать из города на какое-то время?

– Нет,– ответил Трент.– Это было бы ошибкой. Ведите себя так, как будто между нами вообще не было никаких разговоров. Занимайтесь тем, чем вы привыкли заниматься ежедневно. Не делайте ничего необычного. Не проявляйте в присутствии посторонних заинтересованности в денежных делах своего мужа, не интересуйтесь его банковскими счетами. Не нужно на него заключать страховой договор. Воздержитесь от покупки дорогих вещей. Избегайте крупных ссор – они позже могут быть не так истолкованы. Когда ваш муж... уйдет, вы должны будете стать вдвойне осторожнее, даже при самом благополучном исходе дела. Не ведите себя высокомерно с полицейскими – их задача заниматься раскрытием преступлений. И не все они так глупы, как о них многие привыкли думать. Кстати, ваш муж застрахован?

Женщина утвердительно кивнула.

– Это означает, что страховое агентство, со своей стороны, организует расследование... И вообще, чем меньше вы будете с кем-либо контактировать, тем лучше. Я выберу такой способ ликвидации, который ни при каких обстоятельствах не смогут связать с вами. Как, где и когда это все произойдет – я еще не знаю. Да вас это и не должно интересовать. Так лучше для вашей и моей безопасности. И еще один, простите, интимный вопрос: существует ли в вашей жизни какой-нибудь мужчина, кроме мистера Дэвея?