Текст книги "Сибирский рассказ. Выпуск IV"

Автор книги: Валентин Распутин

Соавторы: Виктор Астафьев,Аскольд Якубовский,Вячеслав Сукачев,Николай Самохин,Василий Афонин,Валерий Хайрюзов,Владимир Коньков,Леонид Чикин,Николай Шипилов,Илья Картушин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

– Гав!

– О! Берем. На каких условиях отдаете? – спросил у женщины.

– Ни на каких. Пусть по тайге побегает. Вернетесь – приведете ко мне. Ребята знают, куда. – И опять переглянулась с Сашкой.

Джима привязали на цепь возле палатки, чтоб не убежал. Вальки остались в лагере развлекать его. Мы все – и хозяйка Джима тоже – пошли в столовую.

Когда через кустарник вышли на дорогу, женщина спросила:

– Я все правильно сделала, Саша?

– Все в норме, Вера. Все как по расписанию. Спасибо! Собачку вернем в целости-сохранности.

В Сашке, оказывается, пропадал великий педагог. Собаку-то он сам нашел. И с хозяйкой познакомился, и договорился с ней. А потом посоветовал Вере отыскать ребятишек и предложить для нас Джима.

– А зачем такая многоступенчатость? – удивился Ким.

– Ты сам пацаном был? – спросил Сашка. – Или сразу таким умником родился?

– Пусть ребятишки порадуются, – сказала Вера. – Хорошие они, славные…

Улетели мы неожиданно. До завтрака Вениамин Тарасович сходил в штаб летного отряда, быстро вернулся и объявил:

– Летим. Сейчас подойдет машина. Снимайте палатку!

Палатку снять, спальники свернуть – дело для нас минутное. Грузовик еще не появился – у нас все готово, Сашка свистнул два раза, и прибежали Вальки.

– Уже улетаете? – грустно спросил Валька.

– Пора, брат, пора, – ответил Ким. – Но мы еще вернемся.

Они помогли загрузить вещи в машину, проводили нас до летного поля.

Вертолет взлетел; мы прильнули к иллюминаторам; на краю поля стояли три маленькие фигуры; потом они исчезли.

Вернулись мы в конце августа в первой половине дня. Погода стояла сухая, солнечная, осенняя. Желтели листья на деревьях и кустарниках, пожухли редкие северные травы.

Мы перенесли груз на знакомую полянку, сели перекурить. Где-то за кустами звенели детские голоса.

– Что-то не идут наши помощники. – озабоченно сказал Ким. – Ты бы свистнул, Сашка.

– Прибегут, – устало ответил Сашка. – Пацаны дело знают.

Налетели они неожиданно. Вначале за кустами мы услышали воинственные кличи, потом, пятясь, на поляне показался Валька. Он размахивал руками, что-то бросал в кусты и кричал: «Бей их! Наша берет!»

Появилась Валентина, тоже крича. Вдруг увидела нас.

– Ура! Валька-а! Ура-а-а! Приехали!

Валька еще разок швырнул что-то в кусты, оглянулся, сбоку вынырнул Валерка, все трое побежали к нам.

Выскочившие из кустов мальчишки-преследователи, почесав в затылках, степенно удалились, поняв, что им здесь нечего делать.

Мы не успевали отвечать на приветствия наших юных друзей.

– Валентина, а что у тебя на щеке? Подойди сюда! – позвал девочку Вениамин Тарасович.

Она приблизилась, смущенно одергивая платьице.

– Ранили ее, – объяснил Валька. – Мы в Чапаева играем.

– А если бы в глаз? – спросил Ким, тоже вглядываясь в ссадину на щеке Валентины.

– Так не в глаз же… – Девочка потерла щеку. – И не больно совсем. Пройдет.

– Ох, и попадет тебе, Валя, – сказал Валерка. – Тебе мамка сколько раз говорила, чтоб ты с мальчишками не дралась.

– Не попадет, – тихо произнесла Валентина. – Я же не нарочно. Мы по-честному играли… – Она вдруг оживилась: – Зато я как вмазала Шурке! Прямо в лоб картошка попала. А он разнюнился…

– А ты? – спросил я.

– Вот еще! – Валентина шмыгнула носом.

– Она никогда не плачет от боли! – гордо сказал Валька.

– И я! – выкрикнул Валерка. – Я тоже никогда не плачу. Ведь правда же, Валя?

– Правда, правда, – согласилась девочка.

– Никогда! – повторил Валерка, – Мамка не любит, когда я плачу. Вот…

Пять дней мы жили в палатке. Разбирали образцы, упаковывали их в ящики, приводили в порядок обмундирование, ремонтировали лодки. Много было забот и хлопот. И что бы мы делали без Валек?! В первый день они принесли ножовку, топор, гвозди. Проволока понадобилась – через час мы ходили по лагерю, запутываясь в ней. Ящиков не было – дали денег ребятишкам, они принесли их из магазина. Только домой они теперь уходили рано, часов в пять.

– Маме надо помогать, – говорил Валька. – Воды принести, дров нарубить. Вале – ужин готовить.

– Папка пить бросил, – сказал однажды серьезно Валерка. – А мамка болеет. У нее ноги болят. Правда, Валя?

– Правда. – по-взрослому вздохнула Валентина. – Пойдемте. До свидания. Мы завтра придем.

И так – каждый день.

Уже были куплены билеты на самолет, который отправлялся в полдень.

Сашка в стороне от ящиков и тюков сложил мешочки с оставшимися продуктами. Крупы, мука, сахар, горох, лапша.

– Ну! – крикнул. – Храбрецы есть?

– Есть! – вызвался я. – На какой подвиг идти?

Сашка поманил меня пальцем, глазами указывая на мешочки и кульки:

– Вот эти припасы отнести к Валькам.

– Только с тобой, – поставил я условие.

Мы втолкали продукты в большой мешок и, позвав Валек, которые играли поблизости, двинулись в поход. Валька каким-то образом узнал о содержимом мешка.

– Дядя Саша, – уговаривал он дорогой. – Ну не надо же! У нас все есть! Ну зачем?

– Надо, Валя, надо, – отвечал Сашка.

Ребятишки вбежали в дом. Мы слышали, как они кричали там наперебой:

– Мама! Мама! А к нам дядя Саша пришел! И дядя Вася!

Сашка – он нес инструменты – вошел первым, следом, оставив мешок в сенях, – я.

– Проходите сюда! – позвала нас Валентина в комнату.

Прошли. Женщина болезненного вида сидела на неприбранной кровати. Сашка поблагодарил ее за инструменты.

– Да господи, – отозвалась женщина. – Пожалуйста. У отца их хватает. Валентина, подай стулья людям, что же ты?! А я вот занедужила, за ребятишками некогда смотреть, хорошо, что с вами они, за ними глаз да глаз нужен. Они у вас – я спокойна. Все внутренности болят. Доктора говорят, что пройдет. Господи, надоело все…

– Ничего, поправитесь, – успокоил Сашка. – Вас Марьей Трофимовной зовут? Марья Трофимовна, а ребятишки у вас замечательные. Нам помогают. Мы сегодня улетаем. Вы, Марья Трофимовна, отпустите ребятишек нас проводить. Может, не прилетим больше в Оймчан.

– Пусть идут, – ответила женщина. – Я их держать не буду, они все дни сидят возле меня как на привязи. Господи… Валька, ты посмотри в шкафчике, может, от отца там что-нибудь осталось, я припрятывала в уголочке.

– Нет там ничего, – хмуро ответил Валька. – Я ее вылил.

– Как вылил?

– Да вот так. Вылил и все.

– Мы пошли, Марья Трофимовна. – сказал Сашка. – До свидания. Поправляйтесь, не болейте. А вы прибегайте, – повернулся к ребятам.

Я ничего не понимал. Почему он ничего не говорит о продуктах? И ребятишки смотрели на него и тоже молчали. Но Сашка у двери хлопнул себя ладонью по лбу:

– Да, Марья Трофимовна, мы тут кое-что принесли. Не с собой же нам везти.

– Чего, чего? – не поняла женщина. – Что принес-ли-то?

– Да кое-какие продуктишки. Разберетесь. Валентина поможет.

И мы вышли.

– Здорово ты, – сказал я. – А говорил: не возьмут.

– Уметь надо. Учись, пока я жив.

Следующим летом мы снова прилетели в Оймчан. Мы – это я и Сашка, а остальные попали сюда впервые: начальник отряда Марина Васильевна и двое аспирантов-москвичей Вадим и Коля.

Полянка, где стояла в прошлом году наша палатка, была огорожена колючей проволокой, перед ней на двух шестах укреплен могучий фанерный щит с грозной надписью: «Ставить палатки в зоне метеостанции запрещается. За нарушение…»

На этот раз Сашка быстро нашел машину, поскидали мы вещи в кузов и поехали за аэродром, туда, где кончалась взлетная полоса и начинался лес. Там и поставили палатки. Отсюда далеко было до аэропортовского буфета с продуктами и пивом. Но мы ходили в буфет через летное поде. С водой было легче – перед палаткой журчала речушка, и здесь же в нее впадал прозрачный родничок-ручеек. Беспокоили, правда, самолеты – они шли на взлет как раз над нашими палатками.

На следующий день пришла Вера и виновато сообщила Сашке – он писал ей зимой, – что Джима она отдала в другой отряд, но если нужно, поможет нам найти собаку.

– Сами с усами, – обиженно сказал Сашка. – Найдем. А почему наших Валек не видно? Случилось что-нибудь? Уж не уехали ли они на материк?

Вера помолчала некоторое время, тихо ответила:

– Мать у них умерла. Еще осенью, как только снег выпал. Он на другой женился. А та… Да что говорить!..

Мы жили в палатках неделю. Ждали вертолета. Ребятишки не появлялись. Я предлагал Сашке сходить к ним, он отказывался: не знал, что в таких случаях говорить. Как будто я знал…

Они пришли за день до нашего отлета в тайгу. Мы с Сашкой парились в палатке, распахивая по рюкзакам личные вещи, которые за неделю стоянки успели перекочевать в разные углы палатки. Вдруг слышим – Вадим спрашивает у кого-то:

– Ребята, вам что здесь надо?

– Ничего, – мальчишеский голос отвечает. – Знакомых ищем.

– Нет здесь ваших знакомых.

– Эге-гей! – закричал Сашка. – Чего болтаешь? Есть знакомые! – Он первым выскочил из палатки. – Валя! Валентина! Идите сюда.

Они подошли тихие, молчаливые.

– Здравствуйте, дядя Саша! Здравствуйте, дядя Вася! А где дядя Ким и Вениамин Тарасович?

– Не каждый же год им ездить, – сказал Сашка. – Пусть отдохнут. А где же ваш Валерка?

– Дома сидит, – опустив голову, ответила Валентина. – Она его не отпустила с нами.

Мы с Сашкой всячески старались не говорить о «ней», но дети первыми начали.

– Она и нас не отпускает. Мы уже давно узнали, что вы здесь, к вам хотели. Она говорит: нечего делать. Мы сейчас в магазин ходили в поселок, к вам завернули. Она узнает, ругаться будет… Может, вам помочь надо? Мы ее уговорим…

– Нет, Вали. Мы завтра улетаем в тайгу.

– А когда вернетесь?

Мы должны были вернуться через два месяца, хотя от нас сроки возвращения не зависели.

Проводить нас пришла Вера с мужем. Они обещали сообщить ребятам о нашем возвращении. Вертолетчики назовут им день, когда за нами полетят.

И точно: прилетели мы в конце августа, вечером, а уже утром Валя и Валентина появились в лагере. Листья с деревьев облетали, но лето еще не сдавалось. Стояла та пора, когда в природе все чисто и ясно.

Валя и Валентина тоже казались чистыми и ясными. Они чуть вытянулись, загорели и, кажется, повзрослели.

– Она сегодня нас отпустила, – сообщила девочка, но как-то без веселья, равнодушно. – Папка не работает сегодня, воскресенье же.

– А Валерка? – спросил я. – С ними, что ли?

– Она его наказала, – хмуро ответил Валька. – Говорит: не лезь к собаке, а собака сама к нему подошла. Ну, Валерка начал ее обнимать… Дядя Саша, а что это у вас?

Между тополями на двухметровой высоте кто-то за то время, когда нас здесь не было, укрепил огромными гвоздями железную трубу.

– Это, Валя, какой-то неумный человек два дерева покалечил, турник устроил.

Он подошел к деревьям, встал под трубу, подпрыгнул, повис на трубе, подтянулся.

– Крепкий, меня выдерживает.

– Высокий, – сказала Валентина. – Нам не дотянуться.

– А я на что? – спросил Сашка. – Валька, иди сюда. Стой крепче! Так! Руки вверх вытяни. Я тебя поднесу к трубе, ты цепляйся за нее. Он!

Валька повис на трубе. Потом Сашка помог Валентине.

– Стоп! – закричал он. – Валька, ты в ту сторону раскачивайся, а Валентина в другую, ты – сюда, он – туда… Начали! Раз-два! Раз-два! Эх, жаль Валерки нету… Раз-два!

На шум вышла из палатки наша начальница Марина Васильевна.

– Саша! Что вы делаете?! Они же упадут!

– Не упадут. Не маленькие. Раз-два! Устали? Прыгаем в разные стороны по моей команде. Приготовились! Прыгай!

Валька приземлился неудачно. Сильно качнулся на турнике перед прыжком, чтобы как можно дальше пролететь по воздуху, упал. Тут же вскочил и схватился за ногу выше колена.

– Ты что? – подбежал я к нему. – Ушибся?

– Не… Штаны порвал.

Брючишки у него старые, поношенные, но чистые. То ли за острый камень, то ли за сучок какой зацепился Валька, когда прыгал. Клочок материала, чернея левой невыцветшей стороной, висел на брюках.

– Ох, и ругаться же она будет, – огорченно сказала Валентина. – Опять тебе попадет.

– Ну и пусть! – насупился Валька. – Тебе, что ли, не попадает.

Подошла Марина Васильевна.

– Мальчик, тебя Валей зовут? Сними брюки, я починю.

– Да ну… Не надо. Мы сами…

– Валька! – прикрикнул Сашка. – Выполняй приказ! Снимай брюки! Идем в палатку!

Через минуту Сашка вынес из палатки брюки. Марина Васильевна так ловко их заштопала, что и следов от разрыва не осталось.

– Она и не увидит, – успокоила Валентина брата, – Идем!

– Стой, Валька, стой! – крикнул Сашка. – А инструменты ты нам дашь? Свои мы в ящики заколотим, не в рюкзаках же везти.

– Не знаю, – замялся Валька. – У нее надо спросить…

– Так сегодня же папка дома! – обрадованно воскликнула Валентина. – Он вам даст, дядя Саша. Пойдемте.

Я пошел вместе с ними.

Из дома – в открытые окна были вставлены рамки с натянутой марлей – слышались громкие голоса.

– Опять гости, – недовольно сказала Валя. – Надоели уже.

Валерка сидел за столом в кухне, что-то выводил карандашом на листке бумаги. Увидев нас, бросился к Сашке, обнял его за колени, задрал головенку.

– Дядя Саша! Дядя Саша!..

Сашка погладил его.

– Привет, Валера! Как ты тут живешь?

У Валерки перекосился рот, и совсем неожиданно для нас он заревел.

Из шумной комнаты степенно выплыла… Ну кто выплыла? Женщина, конечно. Вот только как о ней сказать?.. Вдруг я вспомнил картины Кустодиева. Точно! Она была как купчиха на его картинах.

– Что такое? – густым басом спросила она. – Почему ревешь? Что за люди?

– Они к папке пришли, – хмуро объяснил Валька.

– А чо по домам-то шляться?! Выходной, поди, сегодня. Завтрева, что ли, не будет минуты? Вона ребятенка напугали. Ну, чего плачешь?

– Да, – всхлипывал Валерка. – Они к дяде Саше ходили, а меня ты не пустила…

– Эка беда! – всплеснула руками толстуха. – Мы в магазин с тобой сходим. Конфет купим.

– Нужны они мне… Конфеты…

Вышел отец. В приоткрытую дверь мы увидели накрытый стол в комнате, людей за столом.

– Что тут за крик? – голос у него дрожащий, сам он веселый.

– Папка, дядя Саша к тебе пришел!

– А-а-а… Молодые люди! Здрасьте, здрасьте! Снова, значит, в наши края?

– Улетаем через два дня, – сказал я. – За помощью пришли.

– За какой такой помощью? – насторожилась «купчиха».

– Инструмент, – догадался отец. – Инструмент им нужен. Валя, сынок, ты ведь знаешь, где и что лежит.

– А можно? – обрадовался Валька. – Я сейчас.

И убежал.

– Погоди! – запоздало крикнула толстуха, но Валька не вернулся, – А ты тоже хорош! – это уже мужу. – Отдай, говоришь. Кому отдаешь-то? Так и весь дом раздать можно.

– Он нас знает, – еле сдерживаясь, сказал Сашка. – Мы не первый год здесь.

– Видать, что не первый. Знаете в дом дорогу. Все готов он вам отдать.

– Не шуми, не шуми, – успокоил ее муж. – Вернут они…

– Мне-то что? – «купчиха» поджала губы. – Сам потом по людям пойдешь.

Во мне все кипело. Взглянул на Сашку. Тот даже губы стиснул, чтоб лишнего слова не сказать, они, слова, все у него в это время, по-моему, лишними были. Валентина стояла, прислонившись спиной к русской печке, ни на кого не глядела.

– Спасибо, отец! – разжал губы Сашка. – До свидания!

За нами на крылечко выскочил Валерка.

– До свидания! До свидания! А вы к нам еще приедете?

– Приедем, Валера, – успокоил его Сашка. – К тебе, к Валентине и к Вальке. А ты нос не вешай! Понятен приказ?

– Ага! – угрюмо сказал Валерка. – Только вы приезжайте.

– Валерий! Ты куда убег? – раздался зычный голос толстухи. – Я тебе что сказывала?

Валерка помахал нам ручонками, убежал.

Возле сараюшки ждал Валька. Он дал ножовку, топор, молоток, плоскогубцы.

– А гвоздей надо, дядя Саша? Берите. У папки их много.

– Давай, Валька, и гвозди. Все пригодится в хозяйстве. Спасибо тебе. Слушай, а может, ты нас проводишь до аэропорта? Тут же рядом. Пойдем?

На скамейке перед входом в буфет Сашка положил инструменты.

– Ждите меня здесь!

Вышел он с тремя шоколадками.

– Держи, Валька. На всех…

Прошло три дня. Завтра мы улетали. Марина Васильевна, как и все начальники-женщины, оказалась несговорчивой и непреклонной: весь груз приказала сдать с вечера, оставив с собою только ручную кладь. Она боялась, что мы не успеем завтра с утра управиться с багажом.

Часам к четырем, когда все ящики были забиты и все тюки увязаны, появились Вальки – все трое. Потом подошла Вера. Сашки в лагере не было, он добывал машину. Я заканчивал надписи на ящиках и тюках – «получатель», «отправитель». Ребятишки пристроились за моей спиной, изредка поглядывая туда, где москвичи Вадим и Коля делили рыбу – хариусов холодного копчения.

Пришел Сашка и сказал, что машина будет через час, но он в аэропорт не поедет, пусть москвичи поработают. Сашка вообще ведет себя как начальник. Это и понятно. В отличие от нас, пришлых, он единственный в отряде штатный институтский лаборант.

– Почему, Саша? – спросила Марина Васильевна.

– Мы с Василием инструмент отнесем.

– Но ведь Вали сами могут.

– Мы брали, мы и отдадим… Вальки, значит, разрешили вам сегодня к нам прийти?

Валька и Валентина замялись, засмущались, а Валерка сказал:

– Мамка нас послала. Сходите, говорит, а то…

– Да помолчи ты! – одернул его Валька.

– Но ведь правда же, послала. – Валерка повернулся к сестре. – Правда же, Валя?

– Ясно, – сказал Сашка. – А вы хариусов ловите здесь?

– Нет, – сказал Валька. – Здесь их всех выловили. За ними теперь далеко надо плыть, у нас лодки нет.

Сашка подошел к хариусам, лежащим грудой на старом брезенте, прицелился глазом, выбрал трех ровненьких.

– Пате! Ешьте. Да не дома, а здесь. Поняли? Вон под турником садитесь. – Вальки отошли, присели, захрустели рыбой. – На сколько делите? – спросил Сашка у москвичей.

– Нас же пятеро, – ответил Вадим.

– Делите на шесть. Одну долю для Веры.

Москвичи разбросали рыбу на шестерых.

Сашка взял крайнюю стопку, подтащил ее к своему рюкзаку – это наша ручная кладь – и три рыбины отложил в сторону.

– Это им, – кивнул в сторону турника.

– Саша, – тихо упрекнула его Марина Васильевна. – Почему вы себя считаете самым хорошим?

– А что, я самый плохой? – огрызнулся Сашка.

Начальница наша покачала головой и молча добавила к отложенным Сашкой хариусам еще трех. Исподтишка показав Сашке кулак, я сделал то же самое. Москвичи, вздохнув, начали перебирать своих хариусов…

– Не надо! – остановил их Сашка, – И ты, Вера, не делай этого.

– Извини, Саша, но я сама знаю, что мне делать, а что не делать! – Вера добавила трех хариусов туда же, к нашим.

Вальки дожевали рыбу, подошли.

– Дядя Саша, помочь вам что-нибудь? А то нам скоро домой.

– Помочь? – Сашка задумался, огляделся вокруг. – Вон в той незапакованной суме – посуда. Тащите ее на речку и мойте. Как увидите машину – стрелой сюда!

Вальки поволокли суму к воде. Вера, проводив их взглядом, сказала:

– Моя соседка – в школьном родительском комитете. Говорит, что Валя и Валентина учатся хорошо. Так ведь не даст она им доучиться. – Я невольно отметил, что и Вера называет мачеху ребятишек «она». – Тянет она мужика на материк. Деньги копят. Хоть бы старшие здесь школу кончили. Все-таки преимущества при поступлении в институт.

– Что копят? – удивился Сашка. – Пропивают больше.

– Да нет, Саша, не больше, – не согласилась Вера… – Она тоже по-своему прирабатывает. Ты видишь, сколько вас таких через аэропорт летом проходят? А пьете вы сколько?

– Кто? Мы? – возмутился Сашка.

– Нет, такие, как вы. А посуду вы сдаете? Вся по кустам валяется. А она собирает.

– Проживешь тут на посуду, – засомневался я.

– Представь себе, проживешь. Десятку в день – для нее ничего не значит. Нам от этого не хуже – не валяется вокруг аэропорта битое стекло. Но ведь она и ребятишкам велит таскать домой пустые бутылки. Старшие – ни в какую. А Валерка что понимает? Она бутылки сдаст, ему пару конфеток купит. У нас пивзавод в поселке, посуду принимают без ограничения, не завозить же самолетами бутылки с материка.

– Слушайте! – взорвался Сашка. – Что нам, поговорить больше не о чем? Все «она» да «она». Вот как мы начнем говорить о карбоне, о мезозое, о брахиоподах и о кораллах…

– Точно! – поддержал я. – Начинай, Саша!

– Да ну вас! – отмахнулся он. – Языками работать все горазды. Вон машина идет. Ручками поработайте, ручками… Вальки! – закричал он. – Геть до кучи! Транспорт подан!

От аэропорта к дому ребят мы шли напрямик через кустарник, потом подлезли под колючую проволоку, где висело объявление, запрещающее ставить в этом месте палатки. Проход запрещен не был. Я нес инструменты, Сашка – сверток с рыбой. На месте нашего прежнего лагеря Сашка остановился.

– Посидим в последний раз. Не прилетим уже сюда. Ну, как хариусы? – спросил он. – Вкусные?

– Очень, – ответила Валентина. – Мы соленых ели, а таких – не приходилось. Спасибо.

– На здоровье. А как вы думаете, что у меня в этом свертке? Не знаете? То-то же! – Он достал нож, разрезал шпагат. – Вот! Это вам. Хотите сейчас? По кусочку? Режем. Это тебе. Это Вале. Это… А где Валерка?

– Валерка! – закричала Валентина. – Ты где?

– Здесь я! – голос Валерия за нашими спинами. Мы оглянулись. Из кустов выбрался Валерка. В каждой руке – по бутылке. Пить, значит, здесь тоже не запрещалось.

– Валя, смотри, я опять нашел две!

Валентина покраснела, смущенно взглянула на нас, мы сделали вид, что ничего не замечаем. Валька встал, подошел к братишке. Что он ему говорил, мы не слышали, тихо он говорил, А Валерка отвечал ему громко: «А мама сказала…»

– Валера! – позвала Валентина. – Иди рыбу есть.

– Рыбу?! – Валерка тут же подскочил к нам, забыв о своих находках.

«Купчиха» встретила нас на пороге:

– А-а-а. Пришли, голубчики. А я уж думала…

– Принесли, – перебил ее Сашка, не желая знать, что она думала. – Вот топор! – Он взял у меня из рук топор и положил его на лавку. – Вот ножовка! – Рядом положил. – Вот молоток! Плоскогубцы. Спасибо! Все. Больше ничего не брали.

– Ты смотри, какие вы! – удивилась толстуха. – А я уж считала, что не вернете. Взяли – и ищи ветра в поле. Я уж ребятишек отправила посмотреть, не улетели ли вы? А чо? Много вас тут таких. Раньше-то мы спокойно жили, когда не ездили сюда всякие геологи. Теперь в магазин сходить за два шага – анбарный замок на дверь вешать и собаку с цепи спускать. В прошлом годе всю квартиру у Мясоедихи обчистили. Она, бедная, с утра до ночи в магазине, а они…

– Бедная! – прервал ее Валька. – У нее добра – на двух машинах не вывезти…

– А ты молчи, молчи.

– И не геологи вовсе, – сказала Валентина. – Свои же грузчики ее обокрали.

– Обокрали! – снова загорячился Валька. – Двое унтов взяли. Так у нее их, знаешь, сколько было? Все остальное она на материк увезла. Спекулянтка она. Вот!

– Мал ты еще, чтоб о людях судить, – наставительно сказала «купчиха». – Не наше это дело. Может, сродственникам в подарок отвезла.

– У нее зимой снега не выпросишь, – буркнул Валька. – В подарок. Держи карман шире…

Мы с Сашкой стояли, слушали этот разговор и не знали, как его прервать. Выручил Валерка:

– Мама, а нам рыбу дали. Вот! – Он подтащил к мачехе разорванный пакет.

– Рыбу?! – Толстуха заглянула в бумагу. – Хариус, однако? Ядреные какие! И сколько? – Она посмотрела на Сашку.

– Не считал! – зло ответил Сашка.

– Сколько, спрашиваю, заплатить тебе? Много, поди?

– Много, – ответил Сашка. – Нет у вас таких… таких средств… Ну, пацаны, прощайте!

– Почему же нет? – обиделась «купчиха». – Не нищие.

Сашка каждому руку подал, прощаясь, – Валентине, Вальке, Валерке. Толстуху он словно и не заметил.

В аэропорту Сашка бродил как потерянный. Заглядывал во все помещения. На площадь выходил. На летное поле. Нигде не было наших маленьких друзей. Значит, не отпустила «она» их.

В самолете я сел к иллюминатору. Тоже поглядывал в сторону аэропорта. Нет. Не было их! Бортпроводницы дверь задраили. Моторы заработали. Сейчас ИЛ будет выруливать на взлетную полосу. И в это время на поле выскочили Вальки. Северный аэропорт – это не Внуково, не Домодедово, строгого контроля нет…

Валя, Валентина, Валерий остановились в нескольких метрах от самолета, зашарили глазами по иллюминаторам, начиная с первого. А мы сидели в хвосте. Мы усиленно махали им руками. Они не видели. Наконец взгляд Валентины уперся в нас. Она толкнула в бок Вальку. Валера тянул за брюки Вальку, дергал за платье Валентину, спрашивал, наверное: «Где? Ну где же?» Валентина присела, поставила Валерку между колен, показывала на наш иллюминатор. Валерка увидел, замахал ручонками. Валя и Валентина – тоже.

Самолет медленно покатился по бетонным плитам. Дети бежали поодаль и махали, махали руками. ИЛ увеличил скорость. Вальки остановились и быстро поплыли назад. Голова к голове, прильнув лбами к стеклу, мы с Сашкой смотрели на них. По бокам – одинакового роста Валя и Валентина, в середине – маленький Валерий. Они стояли и провожали взглядами наш самолет, еще не зная, что мы уже никогда не встретимся.

Но, может быть, они думали по-другому…