Текст книги "Чужие свои (СИ) "

Автор книги: Вад Капустин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 14
Три звезды

– Орбиты звезд начинают изгибаться. И Реста, смотрите, тоже…!

– Да, ускоряется. Потом коллапс, и базе привет. Реста затянет астероид к черной дыре в ближайшие пятнадцать дней.

– Значит, осталось еще пятнадцать дней, уже немало, – Филин с надеждой посмотрел на дипломата, не решаясь обратиться прямо к Борисову, которого даже после эвакуации разведгруппы продолжал считать начальником. – Мы ведь успеем сбежать? Две ближайших звезды – на расстоянии десяти световых дней, но они облетят яму по орбите и не упадут. С запасом в десять дней оторвемся.

– Сбежать? Если бежать, то надо это делать прямо сейчас. А через пять дней нас просто спалит излучением, – вместо Седова ответил все тот же Борисов. Заместитель коменданта базы до корской войны считался известным астрофизиком, и что его заставило уйти в Космофлот, Валерий не знал.

Седов промолчал: даже ему было известно, что поглощаемое вещество – твердые тела, пыль и газ – начинает излучать со все большей энергией по мере того, как погружается в черную дыру, а звезды разогреваются до горения кремния и взрыва ядра.

На базу космофлота у Ресты Валерия Седова упросили приехать для переговоров, когда корсы, после серии тяжелых потерь, сделали попытку вступить в контакт с землянами.

В свое время птицеящеры нанесли первый удар, уничтожив земную колонию на Тьеррасе. Причиной войны стала Металлика – планета, кишевшая редкими металлами. Земля претендовала на свою долю, птицеящеры не хотели делиться – в конце концов, планета находилась в спорной зоне, а корсы эти металлы просто ели, и без них не могли размножаться. И заменить их в рационе чужан не могли никакие искусственные продукты.

Внезапный коллапс ближайшей к району конфликта звезды в черную дыру нарушил планы военных и дипломатов обеих сторон, заставив и тех и других покинуть опасную зону. Однако Седов остался.

– Самое страшное, – добавил Борисов. – Что масса Ресты ниже предела Чандрасекара. Если она тоже начнет сжиматься, последует вспышка сверхновой. Это может случиться в любой момент. Я – фаталист, потому и остаюсь, – жестко сказал он. – Если хотите, можете улетать немедленно.

– А как же Иван? – Филин задал вопрос, который никто из троих, оставшихся у Ресты землян, до сих пор не решался произнести вслух. – Без антиграва на разведчике ему не уйти.

Четыре дня назад у Металлики корсы затеяли подозрительные маневры, и корабль Ивана Васютина отправился к планете на разведку. Спустя два часа после первого сообщения связь прервалась, а потом что-то странное начало твориться со звездами – Ресту потянуло в черную дыру. Было принято решение об эвакуации. Техотдел, остатки эскадрильи и разведгруппа покинули базу.

Остались только трое добровольцев. Женя Филин был для Васютина не только механиком, но и лучшим другом. Борисов тяжело переживал свою долю ответственности, хотя его никто не стал бы обвинять в произошедшем. Подспудно ему просто не хотелось покидать базу, на долгое время ставшую убежищем от личных проблем.

Седов же, наверное, и сам не смог бы объяснить, что заставило его отказаться от немедленной эвакуации. Уж, конечно, не судьба совершенно не известного ему пилота – Валерий едва смог припомнить молчаливого невысокого парня с простоватым лицом. Наверное, дипломата удержало профессиональное предчувствие…

– Даже если Иван вернется, можно не успеть, – ни к кому особо не обращаясь, мрачно сказал Борисов. – Ведь не известно, что запустило гравитационный коллапс. А если все будет нормально, я могу дождаться его один, и мы вместе уйдем на антиграве.

Военная база была оборудована мощным антигравитатором, способным вывести корабль даже из зоны притяжения черной дыры. До определенного предела, конечно.

– Немного еще подождем, – отозвался Филин. – Думаете, виноваты бочки?

– С чего бы борнам возиться с черными дырами? – раздраженно переспросил Борисов. Альтаирские борны, действительно, походили на зеленые бочонки на трех ножках, и военные часто непочтительно называли их бочками. Однако борны не вмешивались в военные стычки примитивных рас и больше всего старались не навредить. Приписать внезапное появление черной дыры альтаирцам было все равно, что списать его на необъяснимые явления природы.

– Не их стиль, – вмешался Седов. – Больше похоже на м'раугов. Может, энергии не хватило или еще что-то затеяли?

Всем было известно, что м'рауги – высшая галактическая раса, обитавшая в районах белых звезд Ориона – питались преобразованной в экто– и биоплазму энергией собственных солнц. Попытаться добыть даровую энергию, вызвав внутренний взрыв звезды – имплозию – вполне вписывалось в концепцию мироздания высших рас. А уж орионцев никогда не волновала судьба разумных букашек, случайно попавших под удар их неудобоваримых экспериментов. Репутация энергетических вампиров в галактическом сообществе не добавляла им популярности. Это подтвердили и слова Борисова.

– Да, – согласился астрофизик. – Спалить для забавы три звезды и пару триллионов разумных – вполне в их стиле.

Седов вздохнул, вспомнив Т`хака и обещанную вампиром помощь. Он имел о м'раугах особое мнение, но счел момент неподходящим для ксенологических споров и возражать не стал.

Васютин медленно приходил в сознание. Пилот барахтался в темноте, пытаясь выбраться на поверхность сна, терял ненайденную опору и вновь тонул. Хуже всего были картинки и голоса – они назойливо проникали в мозг, минуя органы чувств. Вырываясь из глубин подсознания, Иван вспоминал, как его разведчик на полной скорости невероятным образом остановили, стянув сетью, невидимые нити, ослепившие приборы и погасившее сердце корабля, энергатор. Пилот не успел даже поддаться панике, затянутый чернотой, не отпускающей и не дающей ни умереть, ни проснуться, ни уснуть, ни вспомнить.

Не сразу, но Васютин узнал в голосах мешанину неразделимых красок и звуков – образы мыслеречи. Кто-то пытался докричаться до его, тонущего в небытии сознания.

Когда-то, когда Иван был на третьем курсе, чуть ли не перед выпускными, в пилотском училище ввели новый факультатив. Из десятка заинтересовавшихся преподаватель мыслеречи отобрал четверых. Сейчас Васютин радовался тому, что попал в четверку избранных. Особых способностей к языкам Иван никогда не имел, но зато очень ярко чувствовал эмоции. Вот и сейчас мыслеобразы были громоздки и непонятны, а эмофон воспринимался отчетливо до болезненности. Темнота начала дробиться, рассеиваясь. Неведомый собеседник, нет, несколько собеседников заходились в неслышимом крике, таинственным образом окрашенном в разные цвета. Их было трое:

– Мы не хотим умирать! Спаси! – излучал первый, ослепительно-белый.

– Жарко, больно, страшно, плохо, – этот страдал самый слабый и тихий, апельсиново-желтый. И Иван пожалел малыша, пытаясь передать в мыслеобразе сочувствие.

– Скорей! Быстрей! Поспеши, – тяжеловато воплощались в картинки терракотово-красные мыслеобразы третьего.

Васютин решил было, что слышит разумных с погибающих в звездном коллапсе планет. Иван только не понял, почему невидимки обращались к нему, неподвижному и беспомощному. Однако ни одна из звезд в районе черной дыры планет вообще не имела. Не говоря уже о жизни, тем более разумной. Тогда кто же? Он не знал. При этом, постепенно выкарабкиваясь из черного сна, Васютин совершенно отчетливо понимал – спасения ждут именно от него.

– Кто вы? – невероятным усилием концентрируясь в мыслеречи, выдал сигнальный образ Иван. И был потрясен, сумев расшифровать ответ. Перед закрытыми глазами замерцали звезды. Одна из них, старшая, Омега – «сильная, могучая», – пояснил «красный» – вдруг вспыхнула сверхновой и сразу же свернулась в бездонную дыру в пространстве, потянув к себе остальные три.

С ним в самом деле говорили звезды, – осознал Васютин. Он, конечно, слышал о солнечниках, разумных солнцах – их приходились единицы на тысячи и десятки тысяч обычных звезд, но даже не мог представить, что когда-нибудь столкнется сразу с тремя из них, и, больше того, что именно у него солнечники попросят помощи.

Красный гигант Альфа объяснил, что, в порыве отчаяния, решил обратиться к мелькавшим вокруг по своим таинственным делам разумным, чтобы спасти желтую малышку Ресту. По странной прихоти судьбы, в гравитационную ловушку попал разведчик Земли.

– Желтая. Уходит плохо, – прокомментировал «красный». – Это Пожиратели! Здесь они, недалеко. Уже съели старшую, а сейчас за ней уходит малыш. Помоги, спаси! Ведь вы, мелкие, разумны и можете разговаривать с пожирающими звезды. А нас они не слышат, не хотят слышать.

– Я… конечно, но кто…? – мысленно забормотал Васютин, путаясь в мыслеобразах. В сознании замелькали картинки, но Иван не обращал внимания, пытаясь вспомнить, кто же такие Пожиратели звезд, что-то в этом названии было ужасно знакомое.

– Ага, точно! – пилота осенило. Пожирателями звезд или призраками в Сообществе называли м'раугов. Васютин вспомнил, как ребята из группы разведки несколько раз упоминали, что видели призраков в районе неподалеку от Ресты. Но как же он, обычный военный пилот-разведчик, представитель, прямо скажем, не слишком развитой расы, сумеет договориться с высшими? Его даже не станут слушать.

Однако… На базе остался залетный дипломат! Столичный хлыщ разведчику не понравился сразу, но начальство говорило о Седове восторженным шепотом, да и сам факт, что парня прислали на переговоры с корсами, тоже означал многое. Но, самое главное, дипломат высшего ранга должен был суметь договориться с м'раугами. Вот только оставался ли он еще на базе сейчас, когда из-за гравитационных возмущений переговоры, скорее всего, сорвались?

– Хорошо, согласен, – решился Васютин. Он был уверен, что солнечники в курсе его мысленных метаний. – Я вас спасу, во всяком случае, попробую. Отпустите меня, и как можно скорее.

Исчезновение гравитационного кокона оставило корабль-разведчик в двух часах лета от базы. На сигнал Ивана немедленно отозвался восторженный Филин, зачастив что-то о срочной эвакуации, и был очень удивлен, услышав вопрос о посреднике – дипломате.

– Ну да, он еще здесь, остался зачем-то, – растерянно ответил Евгений.

– Давай-ка его на связь, быстрее, – неожиданно властно потребовал пилот. Механик, пожав плечами, умоляющим взглядом пригласил к гиперсвязи Седова и отошел, прислушиваясь к разговору. Впрочем, он мог слышать только одну сторону.

– Солнечники?! – при первой же реплике пилота, Валерий собрался, утратив кажущуюся расслабленность. – Гибнут? М'рауги? Да-да. Конечно, я жду.

– Значит, все-таки м'рауги, – задумчиво сказал Борисов. Но отвечать ему было некому. Филин тщетно старался вспомнить, что он знает о солнечниках. А Седов, поспешно связавшись с диспетчером дипслужбы Координационного совета Сообщества, получил данные о точном местонахождении станции м'раугов, и, активизировав силовой скафандр, бросился в сектор перехода, где уже дожидался подошедший к базе разведчик Васютина.

Сначала полет проходил в молчании. Иван ввел автопилоту полученные дипломатом координаты и невидяще уставился на экран. Валерий лихорадочно перелистывал странички ноутбука с текстами межгалактических соглашений и договоров.

Задумавшись об уходящем в черную дыру желтом солнышке, Иван попытался представить себе, каково это – быть разумной живой звездой и знать, что скоро умрешь. Как он ни старался, ничего не получалось. Он встрепенулся от внезапной мысли и обратился к Седову, почему-то сразу перейдя на «ты»:

– Слышь, дип, а ты хоть знаешь, о чем призраков надо просить?

– Конечно, не беспокойся, – усмехнулся инспектор. Отчаянный пилот, легко вступивший в контакт с невероятно чуждым разумом, и, рискуя жизнью, рванувшийся на помощь, вызывал теперь невольную симпатию. Немногие из знакомых Валерию контактников так же естественно воспринимали идею о разуме звезд. – Я ни о чем их не собираюсь просить. Доверишь мне сделать мою работу?

– Ладно, – недовольно буркнул встревоженный пилот.

Переговоры с м'раугами прошли на удивление быстро. В приветственном обмене репликами Васютин уловил только мыслеобразы представительских рангов:

– Инспектор Координационного Совета и пилот, – сообщил чужакам Седов.

Пожалуй, посредник владел мыслеречью намного лучше, чем преподаватель пилотского училища, – понял Васютин. Ни обвинений, ни оправданий Ивану опознать не удалось. Успокаивало лишь то, что эмофон переговоров читался как сугубо деловой. Из общего потока образов Васютину удалось уловить лишь символы гравитационного коллапса, цифровые обозначения каких-то законов и очень четко выделенные дипломатом требования. Картинки были настолько отчетливые, что Иван сам легко мог бы сформулировать их словами:

– Прекратить возмущения метрики и индукцию нейтрино, дать уйти солнечникам, задействовать сверхмощные антигравитаторы, чтобы изменить орбиту Ресты и вывести ее из зоны воздействия черной дыры. Немедленно.

Больше всего Васютина обрадовало последнее – он все еще тревожился, вспоминая жалобы Ресты: страшно, плохо, больно.

Воспоминание заставило бросить вопросительный взгляд на дипломата, сосредоточенно внимавшего ответу м'раугов. Ивану показалось, что он уловил в потоке мыслеречи знаки согласия, но лицо Седова, невозмутимое и неподвижное, не позволяло прочитать чувства, а эмофон дипломат профессионально блокировал, защищая себя от сканирования собеседников.

Однако спустя несколько минут, терпение пилота было вознаграждено: мрауги серыми тенями покинули переходник станции, где проходили переговоры, а Седов развернулся к выходу, чтобы отправиться на корабль.

– Ну что? – с нетерпением поинтересовался Васютин, когда разведчик, отстыковавшись, направился к покинутой землянами базе. Валерий устало улыбнулся, потянулся в кресле и сказал:

– Сейчас сам увидишь на экранах. А может быть, даже и услышишь.

Но Иван уже увидел – зону черной дыры блокировала невидимая глазу граница, резко затормозившая падение Ресты, затем, прямо на глазах восторженных наблюдателей, движение звезды изменилось, и желтое солнце рванулось в пространство, удаляясь от казавшейся неминуемой смерти.

– Значит, призраки на все согласились? – как ни старался, Иван не мог согнать с лица счастливую улыбку.

– Не на все, но на уступки пошли, – пожал плечами Валерий. – Обвинений они не приняли вообще и пригрозили обратиться к Координационному Совету. Пусть. Мы свое дело сделали, и в этом мире останется на одну разумную звездочку больше.

– Да, спасибо! – Ивана вновь закружили образы мыслеречи, и он узнал желтое сияние Ресты. И поразился той картинке, которой обозначила его звезда. В ее мыслеобразе Васютин выглядел огромным, ярким, сильным и добрым солнцем – спасителем. Смущенный, пилот почувствовал себя польщенным.

– Спасибо, – повторила Реста, уловив ответное чувство. – Ты, и правда, разумный, сильный и очень добрый.

Две другие звезды, красная и белая, медленно восстанавливали нарушенные гравитационным коллапсом орбиты. И они тоже не хотели остаться неблагодарными.

– А вы? Чем вы тут занимались? – спросил счастливый Альфа. – Что мы можем сделать для вас?

– Даже не знаю. У нас тут вроде как война, – усмехнулся Седов. – Люди, как обычно, бьются за металл, и иногда даже насмерть.

– Металл? И вы за него убиваете друг друга? – удивился «красный».

Валерий попытался объяснить:

– Для наших врагов металлы – еда, ну, вроде как звезды для м'раугов. А людям они нужны для развития.

– Вам нужны металлы? Мы можем помочь, – сказал Альфа. – Легко.

Огромное красное солнце полыхнуло протуберанцем, извергая сгусток вещества. Порождение звезды закружилось в пространстве, медленно остывая и превращаясь в раскаленное подобие металлической планеты. – Если понадобится еще металл, можно договориться. И вам больше не придется воевать.

– Да, – согласился Седов. У него неожиданно появился веский довод для переговоров с корсами. – Надеюсь, что воевать больше не будет нужно.

– Значит, мы все-таки победили, – рассеянно сказал Васютин, не отводя взгляда от медленно удаляющейся от опасной зоны маленькой желтой звезды.

Когда закончились переговоры, приведшие к неустойчивому перемирию – до решения вопроса со второй металлической планетой, на которую, разумеется, претендовали и земляне и корсы, – Валерий подумывал обратиться к красному солнцу за новым источником ценных металлов. Однако, поразмыслив, отказался от этой идеи, опасаясь появления трех яблок раздора вместо двух – жизнь показала, что разумные всегда найдут повод для новой войны, – и вернулся к преподаванию.

В конце апреля, после возвращения к занятиям в дипакадемии, Седова уговорили прочитать одну лекцию курсантам космического училища – о правилах поведения капитанов при встречах с кораблями высоких рас.

В посольство за дипломатом заехал директор училища, в котором, к своему огромному удивлению, Валерий узнал Сашку Веретенникова – одного из парней, с которыми когда-то бежал с Вердеса. Тот приветствовал старого знакомого очень тепло:

– У тебя двое мальчишек? Захочешь устроить к нам, обращайся в любое время. Для тебя все сделаем. Может быть, еще прочтешь моим ребятам пару лекций осенью? В первом семестре?

– Посмотрим по обстоятельствам, – неопределенно ответил Валерий. До осени предстояло пережить еще очень многое.

Выйдя из класса после занятия, Седов увидел капитана Пересветова, нервно расхаживающего вдоль коридора.

– Слышал, у тебя сын недавно родился, поздравляю, – Станислав Степанович крепко пожал посреднику руку.

– А ты здесь какими судьбами? – спросил Валерий.

– Да вот хочу мальчишку пристроить в училище, на бесплатное обучение. Сам понимаешь, на мою зарплату всех не прокормишь и многому не научишь, – смущенно сказал Пересветов.

– Я думал, у тебя оба сына здесь бесплатно учатся, на астронавигации, – удивился Седов. – Как у героя Легаты.

– Это третий, – объяснил капитан.

– Так ты тоже еще одного решил завести? – Валерий подсчитал цифры в уме. Ничего разумного не выходило. – Тогда ему, вроде бы, рано.

– Самое время, – вздохнул Стас. – Это, понимаешь, сложная такая история…

– Тогда давай зайдем в аудиторию, и ты ее расскажешь, – предложил Седов, вспомнив прошлую увлекательную байку капитана. – Если мне понравится, помогу. Я здесь имею кое-какие связи.

– Ладно, слушай, – согласился Станислав Степанович.

ГЛАВА 15
Цель

 
Где-то гитара плачет.
Плачет она о далеком:
Пески горячего юга,
Что просят камелий белых,
Стрела, не нашедшая цели,
Вечер, не встретивший утро…
 

(Федерико Гарсия Лорка)

Сережка Черкасов мечтал попасть в Эрмитаж, в город на Неве. Он хотел увидеть маму, которую почти не помнил.

Музей Эрмитаж! В жизни колонистов не встречалось ничего подобного. Слово «музей» вызывало воспоминания о длинных подземных катакомбах планеты Тьеррас, откуда бежали случайные жертвы корской войны – последние уцелевшие переселенцы.

Тьеррас значило «земли» по-испански: новый мир назвали в честь далекой родной планеты. Мама Сережки была испанкой. Но не похожей, совсем не похожей ни на кого. Так говорил отец.

– Какая она была? Как тетя Лена? Как тетя Кармен? Как тетя Эстер?

Тетя Эстер, Терри, мама семилетнего Саньки была очень красивой. Мальчишку звали Алехандро Льянос, неплохое имя, но Санька короче. Он выжил – увязался за Сережкой в боевой отсек.

Добрая красивая тетя Терри и Санька нравились Сережке и отцу. Тетя Терри во время взрыва была в медицинском блоке. Она погибла вместе с остальными.

– Нет. Не такая. В Эрмитаже увидишь! – мечтательная улыбка отца.

В одном из огромных помещений знаменитого музея, в рубенсовском зале отец когда-то познакомился с мамой, пораженный ее сходством с давно исчезнувшей девушкой с картины великого мастера. Картина называлась «Портрет камеристки». Сережка должен был увидеть ее. Так сказал отец.

– Ты должен попасть в Эрмитаж! Обязательно! Слышишь, должен! – повторил он, уходя в последний путь.

Вместе с остальными взрослыми капитан покинул обломок бежавшего с обреченной планеты транспортника. После попадания случайного снаряда корабль был уничтожен. Уцелевший отсек, лишенный управления, летел в никуда. Почти все беглецы погибли. Выжившие позавидовали ушедшим – им не о чем больше было беспокоиться.

Пищи в отсеке осталось совсем немного, воды – на пару недель, зато был солидный запас кислорода, аптечка и, по иронии судьбы, страшное оружие – боевой плазменный деструктор, «плазмоган». Пятеро взрослых и трое детей.

Взрослые выбрали открытый космос, взвалив ответственность за детей на него, Сережку. Иногда Черкасов начинал завидовать ушедшим, иногда злился на них. Поддерживали только слова отца. И Цель.

– Позаботься о малышах! – стараясь сдержать слезы, попросила, в последний раз обернувшись, тетя Нюся, Анна Петровна, мама пятилетней Лельки.

Глупая просьба! О ком же еще ему было заботиться? Сережке было почти тринадцать. Он был старшим… уже почти месяц…

Санька и Лелька могли ненадолго позабыть о еде, выдумывая невеселые игры. Дети еще двигались, хотя бегать уже не пытались. Сережка не мог. Когда кончились галеты, и стало ясно, что сухарей надолго не хватит, он перестал есть вообще. Держался всю последнюю неделю только на воде, честно деля сухие корки на две части под жадными взглядами детей: один сухарь в день.

Скафандров не снимали, только шлемы – системы жизнеобеспечения пока держались. Сначала терзал голод, мучительный, невыносимый. Видения ненавистных когда-то пищевых брикетов, тюбики, сухари… В поисках съестного Сережка порылся в аптечке. Нашел коробочку просроченных поливитаминов. Это – детям. По две таблетки в день.

Неожиданно аптечка выручила и его. Большие белые таблетки отупляли, одурманивали. Это было опасно – можно привыкнуть. На Тьеррасе Черкасов видел много таких – молодые ребята, жалкие, с опустевшими глазами, дрожащими руками, вечно ищущим взглядом. «Стрела, не нашедшая цели» – говорил о них отец. Сережка знал – ему это не грозит – привыкнуть он не успеет. И у него была Цель.

От таблеток чувство голода отступило, почти ушло. На смену пришли глюки. Воспоминания. Бесконечные черные коридоры. На стенах светящиеся картины – музей? Нет, этого не было, привиделось. Было другое. Грохот взрывов где-то далеко, на поверхности. Мечущиеся с разным хламом фигуры. Связки. Тюки. Пакеты. Папки.

– Все, что имели! Как потом жить? – незнакомый голос.

– Ни грамма лишнего груза. Все оставляем. Только самое необходимое, – жесткий ответ капитана. Отца. Рыдания:

– Записи. Десять лет каторжного труда. Ценнейшие результаты… – дядя Петя, ксенобиолог. Отец отрицательно качает головой.

– Фотографии, все, что от них осталось! – тетя Терри, Санькина мама вырывает из семейного альбома какие-то листки. Капитан пожимает плечами – у них с Сережкой ничего нет.

Еще один взрыв. Ближе. Сильнее. С потолка сыплются мелкие острые камешки.

– Быстрее! Вперед! На корабль, – резкий, подхлестывающий крик. Бег к кораблю. Взлет. Прощай, Тьеррас! Родина. Другой Сережка не знал. Провал. Таблетка. Следующая картинка…

Краткое мгновение передышки. Вопросы, которые так давно хотелось задать.

– А почему мы не….? Почему у нас….? – он не знал, как спросить, но отец понял.

– Зачем это нам? У нас все есть! Все, что нужно… Сила духа и сила воли, – повторил он строчку из любимой песни. – А фотографии….-отец немного помолчал. – Зачем они? Мы с тобой всегда сможем пойти в Эрмитаж.

Тогда мальчишке стало обидно и захотелось плакать. Когда кончилось действие таблетки, Сережка вспомнил и нехотя признал – отец был прав. Им это оказалось совсем не нужно. Всё: вещи, документы и фотографии – погибли, исчезли… И люди… И отец…. Что-то осталось…Сила духа и сила воли… Цель…Эрмитаж.

И пища не нужна… Только еще одна белая таблетка…. Новые картинки… Слова отца:

– Учись, сынок… Плазмоган… Кнопка… Нет, другая, вот эта. Надо…Пригодится… Смотри…Цель….Наводка… Жми…Неплохо….Запомни… Главное – не выжить, главное попасть… Еще раз…Цель…

Дни и ночи Сережка проводил у экрана деструктора. Таблетки кончились. Вовремя. Когда осколок корабля занесло в астероидный пояс, и все проблемы чуть было не решились сами собой, засевшие в памяти слова отца заставили встряхнуться. Вокруг закружились каменные глыбы: Цель…Наводка….Жми… Попасть… Еще раз…Цель… Эрмитаж.

Сережке удалось расчистить путь. Они вырвались. Почти. Чудовище появилось в последнее мгновение. Перед экраном визора, закрывая обзор, возникло невообразимое плазменное месиво…

– Голодный глюк! – понял Сережка. – Это всё. – И вновь потянулся к оружию…. Цель…

Биопласта Пересветов гнал вдоль трассы вторую неделю. Страшная, опасная гадина, квазиживой продукт боевой биоинженерии, одно из наследий минувшей войны, хитро ускользала из-под удара. Зверь опустошил целый сектор. Маленькая сверхновая. Маленькая? Выжженные планеты, исчезнувшие корабли, разорванное пространство, ужас разведчиков и транспортников.

– Всё бери. Новейшее вооружение. Парализаторы. Деструкторы. Охотничий отряд дам, курсантов, группу захвата. Уничтожь любым путем. И чтоб больше я про него не слышал, – Орлов передал капитану приказ начальника управления. И повторил обычное: – Только на тебя надеюсь.

Стаса Пересветова Орлов считал палочкой-выручалочкой, срывая с обычных заданий в минуты кризисов, когда все остальные средства казались исчерпанными.

И вот теперь, после долгой погони, капитан был готов отказаться от борьбы: парализаторы обнаружили полную бесполезность. «Они ему вроде щекотки», – мрачно пошутил руководитель группы захвата. Плазменных деструкторов увертливая скотина научилась избегать, имея немалый опыт в многочисленных схватках с преследователями. Да и энергии оставалось на один хороший залп.

Пару раз охотники и добыча едва не поменялись местами: зверь загнал крохотный кораблик в астероидный пояс, и лишь пилотское мастерство капитана позволило выкарабкаться. Только стыд перед бесславным возвращением мешал прекратить затянувшуюся погоню. Впрочем, экипаж и охотники пока были далеки от отчаяния. Да и взятые сдуру курсанты вовсю развлекались, свято веря в удачливость знаменитого капитана.

– Так. Гони его! Астероиды, там, видишь! Еще разок парализатором шарахнем напоследок! – кричал загонщику азартный штурман, подбадривая стрелка.

Пересветов равнодушно глянул на экран. Картинка не радовала, хотя, объективно, биопласт был необыкновенно красив: море заливающего звезды огня, огня, несущего смерть еще очень и очень многим. Красота, которой любоваться не хотелось.

И вдруг все изменилось. Биопласт содрогнулся. Сотканное из звездной материи огромное тело заискрилось разноцветными пятнами. Знаменитое предсмертное звездное сияние. Немногим довелось такое увидеть! Неужели ребята попали? Да нет, куда им! Но зверь умирал.

Кто-то, затерявшийся среди астероидов впереди, прямо по курсу, ударил по биопласту из боевого деструктора с невероятно близкого расстояния, виртуозно поразив управляющий центр гадины. Полная мощность. Выбросы плазмы. Отсверкав, тело монстра распалось. Красивая смерть.

Осторожно приблизившись к астероидному крошеву, потрясенные космонавты обнаружили изуродованный обломок колониального транспортника, а в нем троих, истощенных, но – живых! – детей. К найденышам сразу бросился корабельный медик.

– Но кто это сделал? – растерянно спросил Пересветов, осматриваясь в поисках героя, уничтожившего чудовище. – Как? Почему?

Ответ не понадобился – старшего, похожего на скелет мальчишку врач с трудом оторвал от плазмотрона.

– Я… – тихо сказал Сережка Черкасов. – Я должен попасть в Эрмитаж. Цель…

Никто не засмеялся. Глядя в лихорадочно блестящие черные глаза, бывалые космонавты гадали, какая загадочная внутренняя сила заставила мальчишку фанатично держаться до конца.

– Это просто, – объяснил Черкасов, считая, что его не понимают. – Я должен…

– Обязательно, – пообещал Пересветов. – Как только вернемся на Землю. Поднимешься на ноги, и сразу в Эрмитаж!

– Сразу в Эрмитаж, – повторил Сережка и только тогда позволил себе потерять сознание.

– Вот так я обзавелся третьим сыном, и теперь после каждого полета таскаюсь с мальчишками по музеям, – закончил рассказ Станислав Пересветов и с надеждой посмотрел на Валерия. – Поможешь?

– Тьеррас – это корсы? – уточнил посредник. Больной вопрос.

– Они проклятые, – подтвердил капитан.

– У меня недавно были неприятности с одной корсини, – воспоминание о дипломнице заставило зябко поежиться.

– Корсини? Странно. У корсов воюют только мужчины, – объяснил Станислав Степанович. – Самкам воевать не позволяют традиции и какие-то древние религиозные предрассудки.

– Знаю. Корсини имеют право убивать только одиноких бездетных мужчин. А как Сережку приняла Даша? – спросил Седов.

– А что Даша? – удивился Пересветов. – Ей-то чего возражать? Парень ее боготворит, ходит следом, ловит каждое слово как откровение, называет мамой. Она с ним сидела ночами сначала, когда он спать не мог, просыпался, вскакивал, искал плазмоган. Мои, – он запнулся, потом поправился, – остальные двое даже приревновали немножко.

– А как он называет тебя? – Валерий услышал, как скрипнула дверь аудитории, и оглянулся.

– Сейчас услышишь, – ответил Пересветов и со вздохом обернулся к худому мальчишке, одетому в мешковатый, не по размеру костюм.

– Ну что, брат, полетаем? – с фальшивой бодростью спросил капитан.

– Ты знаешь, Стас, мама сказала, что я должен стать бухгалтером, – с твердой убежденностью в непререкаемости высшего авторитета сказал мальчишка.

Валерий едва сдержал смешок, настолько внешность паренька не соответствовала представлениям о мирной профессии счетовода. У Сережки было точеное лицо испанского гранда и темные глаза фанатика. Такому бы в древности прямая дорога в инквизиторы. Хотя и среди них, наверное, тоже были бухгалтеры.

– Ну, мы тут тебя вроде как в космическое училище устраиваем, – растерянно промямлил Станислав Степанович, оглядываясь на друга. Валерий охотно пришел на помощь:

– Думаю, и здесь есть какой-нибудь факультет управления и статистики, – сказал он. – Это вполне можно уладить.

– Управления и статистики?! – аристократическая бровь на тонком лице возмущенно взметнулась вверх. – Только на капитанский!

Кажется, Дашиным мечтам в очередной раз не суждено было сбыться. Седов не стал говорить, что с дипломом капитанского Сережке вряд ли удастся стать хорошим бухгалтером. Он просто кивнул Пересветову и на несколько минут вышел.

– Ну как? – нервно спросил капитан, когда друг вернулся.

– Принят на капитанский на полное гособеспечение на весь курс обучения, – Валерий протянул Сережке документы, подписанные ректором. – Прочитаю им в обмен в следующем семестре еще четыре лекции. Удачи тебе, парень! И слушай маму!