Текст книги "Эдера (СИ)"

Автор книги: В. Гридасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

– Правда? – обрадовалась Эдера. – Сыночек мой, радость моя! – она дотронулась до лобика мальчика и в ужасе отдёрнула руку. – Он холодный! Он умер!.. Ай!..

На крик Эдеры прибежал врач, и ему стоило больших усилий втолковать ей, что опасность, наоборот, миновала:

– Прикасаясь к мальчику, вы все эти дни ощущали жар. А сейчас температура, наконец, упала. И упала почти до нормы! Посмотрите, он стал ровнее дышать.

– Простите меня, доктор, – сквозь слёзы улыбнулась Эдера. – Спасибо вам! Валерио, сыночек, иди к маме! Прижмись ко мне, мой маленький. Ты слышишь, как стучит там, в груди? Это сердце, которое ты слышал, когда был внутри меня. Дитя моё, любовь моя, сыночек мой!

Буйство, которое продемонстрировала Леона при аресте, заставило полицейских передать её в руки врачей-психиатров. Но в клинике она тоже не сразу успокоилась, и какое-то время ей даже пришлось побыть в смирительной рубашке.

Именно в таком облачении, бледную, осунувшуюся, увидела Леону Марта, сердце которой сжалось от сострадания.

– Что, преподобная мать, пришла полюбоваться на результаты происков своей крестницы? – встретила её враждебно Леона.

– Я пришла в надежде утешить твою душу. Твой внук в опасности, но я верю, ты не хотела причинить ему вреда.

– А тогда почему вы держите меня здесь как арестантку?

– Потому, что твой ум болен. Ты одержима ненавистью, местью, высокомерием. Ты стремилась разрушить всё вокруг, но разрушила, прежде всего, саму себя.

– Я только защищалась! Это твоя крестница хочет отнять то, что всецело принадлежит мне! – заявила Леона.

– Леона, опомнись! Что тебе принадлежит? Душа Андреа и Валерио? Твоё высокомерие не знает границ. Ведь даже Господь, вручивший нам наши души, не притязает на них как на собственность.

– Ты говоришь красиво, – горько усмехнулась Леона. – Но у тебя нет детей. И тебе не понять мою боль.

– Я не рожала, это верно. Но я люблю всех моих монахинь, и Эдеру, и твоего Андреа. Все они – мои дети.

– Из нас двоих безумная – ты! – раздражённо заметила Леона. – Оставь меня. Я устала.

– Бедная Леона! Надеюсь увидеть тебя когда-нибудь в мире и в добром здравии.

– Да уйдёшь ты, наконец? – крикнула Леона. – Я ненавижу тебя!

Навестил Леону и Андреа, когда Валерио немного полегчало. Сыну она обрадовалась, стала говорить о том, как любит его, потом пожаловалась на врачей, которые обращаются с ней, словно с безумной.

– Я постараюсь вызволить тебя отсюда, – пообещал Андреа.

– Спасибо, милый, – растрогалась Леона. – Но ты должен знать, что Эдера и Валерио Сатти будут тебе препятствовать.

– Не думаю. Они добрые, – возразил Андреа.

– Не верь им, сынок. Эдера очень коварная. Она не гнушалась ничем, чтобы заполучить тебя в мужья, а главная её цель – прикарманить твои деньги.

– Мама, Эдера рассказала мне историю нашего знакомства, и я ей верю! – раздражённо сказал Андреа. – Прости, я должен идти, выздоравливай.

– Не забудь сказать врачам, чтобы они меня поскорее отсюда выпустили! – напомнила Леона.

– Не забуду, – грустно промолвил Андреа и добавил: – Ты говорила со мной о чём угодно, только не спросила, как чувствует себя мой сын…

– Я как раз хотела спросить, но ты вдруг собрался уходить, – попыталась оправдаться Леона. – Надеюсь, он поправляется?

– Да. Ему уже полегчало.

Когда врач сказал Эдере, что малыш полностью преодолел кризис, она тотчас же сообщила об этом отцу.

– Боже мой, какая радость! Какое счастье! – повторял Валерио, положив трубку. – Матильда! Скоро я увижу моего дорогого внучонка. И каждый день буду видеть, как улыбается моя доченька.

– Интересно, понравится ли Лало этот дом? – мечтательно произнесла Матильда.

– Ты называешь его Лало? – спросил Валерио.

– Да, так зовёт его дочка Чинции, Эдерина. И мне это имя нравится. А когда я произношу: «Валерио», то сразу же вспоминаю одного упрямца и ворчуна.

– Кто бы говорил! – рассмеялся Валерио. – Я представляю, как перепугается Лало, услышав твой голосище! Ребёнку надо будет специально объяснять, что ты – не чудище, которое пожирает детей.

– Будьте спокойны! Со мной он поладит! Все дети любят Матильду.

– Это правда, – согласился Валерио и добавил уже другим топом: – Знаешь, Эдера и Андреа просят, чтобы я позаботился об адвокате для Леоны. Они не хотят возбуждать против неё иск.

– Ох, – горестно вздохнула Матильда. – Я их, конечно, понимаю. Но вообще-то эту злодейку следовало бы засадить за решётку и близко не подпускать к людям.

– Матильда, её надо лечить, а не держать в тюрьме! Ты же видишь, что она в последнее время поступает как больной человек.

– Да. Она и прежде была змеёй, а теперь совсем свихнулась от злобы. Ну ладно, пусть лечится. Теперь, когда Лало выздоравливает, я могу, пожалуй, простить её, – великодушно согласилась Матильда.

– Бианка, ты слышишь меня? – шептал Валерио, оставшись один. – Наша девочка снова обрела своё счастье. Наш внучёк жив и скоро будет совсем здоровеньким. Порадуйся со мною, Бианка!..

Глава 18

По ходатайству Валерио Леону выпустили из больницы, взяв с неё подписку о невыезде из деревни Пертика. Фактически это была форма домашнего ареста, но Андреа успокаивал мать, что скоро с неё вообще снимут обвинение.

– Спасибо, сынок, – растроганно говорила Леона, покидая больницу. – В деревне мне будет спокойнее. Но на прощанье… не могла бы я поблагодарить Эдеру и увидеть ребёночка?

– Нет, – твёрдо сказал Андреа.

– Понимаю, – огорчилась Леона. – Эдера до конца меня не простила.

– Дело не в Эдере, – возразил Андреа. – Я сам считаю, что тебе не следует сейчас тревожить Лало.

– Ну, если так думаешь ты, то я повинуюсь. Видишь, какая у тебя добрая и отходчивая мать? Не верь тому, что обо мне говорят злые люди.

Возвращение Леоны в Пертику оказалось тяжёлым ударом для Аделины, которая сразу же заявила, что уйдёт из этого дома.

– Но тебе же некуда идти, – напомнила Леона.

– Погощу пока у знакомых, а там видно будет, – стояла на своём Аделина.

Леона попыталась изложить ей свою версию случившегося, делая упор на коварство и лицемерие Эдеры, но неожиданно получила гневную отповедь:

– Я провела с синьорой Эдерой не одни сутки у постели Лало! Вам не понять, что это такое, когда малыш на твоих глазах умирает, а ты ничем не можешь ему помочь!.. Синьора Эдера готова была отдать свою жизнь, только бы её сын выжил! Она святая!..

– Так-то уж и святая! – ядовито бросила Леона. – Вижу, ей удалось очаровать даже тебя. Вот как ты заговорила, робкая овечка! Но, я дам тебе много денег. Только не уходи!

– Простите, синьора. После всего, что случилось, я не могу вам прислуживать.

– Что ж, спасибо и на том, – грустно сказала Леона. – Я не забуду, как ты была добра со мною.

Лало был очень ослаблен и поправлялся медленно, поэтому Эдере и Андреа пришлось ещё какое-то время оставаться в Милане. Обоим доставляло большое удовольствие наблюдать, как малыш улыбается и что-то лопочет на своём, младенческом языке.

– Сыночек, ты, наверное, говоришь: «Мама»? – пошутила однажды Эдера.

– Нет, я точно знаю, что он говорит: «Папа», – рассмеялся Андреа.

– Почему ты так уверен?

– А потому, что он заметил в моих руках игрушки и сказал: «Папа, дай!»

– Да, он и в самом деле смотрит на игрушку, – согласилась Эдера.

– Возьми, мой миленький, – Андреа протянул мальчику игрушку. – Давай с тобой поиграем. Знаешь, она умеет пищать! Возьми её в ручки, сожми кулачок! Слышишь? Это белочка говорит тебе: «Здравствуй, Лало!»

Здесь, у кроватки сына, оба чувствовали себя легко, спокойно и не тяготились присутствием друг друга. Но как только они выходили за пределы больницы, игра в папу и маму тут же начинала отдавать фальшью, а потому становилась вовсе невозможной. Чем дальше, тем противоестественней выглядело их пребывание под одной крышей. Как-то Эдера, ложась спать, робко предложила Андреа устроиться рядом с нею, на что получила ответ:

– Это было бы прекрасно. Но… неправильно!

С тех пор оба старались избегать подобных ситуаций: Андреа допоздна сидел у телевизора, а Эдера в другой комнате просматривала счета из магазина Дальмы, делала подсчёты. Затем она, не выходя к Андреа, кричала ему: «Спокойной ночи!» и гасила свет.

Как-то Андреа сказал, что Эдеру, видимо, увлекает её дело, во всяком случае, она уделяет магазину много внимания.

– Да, мне нравится этим заниматься, – подтвердила его догадку Эдера и рассказала о своих дальнейших планах: – Мы с Дальмой сделали кое-какие расчёты… Я возьму на себя пошивочный цех и магазин в Риме, Дальма будет одна управляться в Милане, а Чинция и Манфред распространят наши модели по всей Германии.

– Ты хочешь переехать в Рим? – тихо спросил Андреа.

– Да. Там мой отец, который во мне нуждается. Да и тебе хорошо, когда он рядом. Там матушка Марта. И там – наш дом… твой и мой дом.

– Мне всё равно, где жить, – грустно сказал Андреа.

– Но разве ты не хотел бы вернуться к делам фирмы? Раньше тебя это очень увлекало.

– Валерио говорил со мной, но я пока не дал ему определённого ответа. Похоже, что вместе с памятью я утратил и интерес к бизнесу.

– А чем бы тебе хотелось заняться?

– Живописью! – ответил Андреа, и в глазах его сверкнули дерзкие, прежде незнакомые Эдере огоньки. – Я никому об этом не говорил. Ты – первая, с кем я хочу посоветоваться. Когда мы вернёмся в Рим, я покажу тебе рисунки, которые сделал ещё в Канаде.

– Я и не знала, что ты рисуешь, – виновато произнесла Эдера.

– Ты и не могла знать! Потребность изображать на бумаге какие-то пейзажи и чьи-то лица пришла ко мне там, в Канаде. Врачи утверждают, что это мои воспоминания, таким образом, стремятся прорваться наружу.

– Ты обязательно покажешь мне эти рисунки! – взволнованно произнесла Эдера.

– Конечно! Но мне ещё ничего не удалось вспомнить. Хотя… однажды я изобразил женское лицо, а потом, когда увидел мою мать, понял, что это её лицо я написал по каким-то отголоскам памяти. Но ты пока не рассказывай об этом никому, ладно? – попросил Андреа.

– Ладно! – согласилась Эдера. – Пусть это будет нашей тайной.

Вернувшись в Рим и отгуляв на свадьбе Чинции, Эдера и Андреа окунулись в странную, тягостную для обоих, совместную жизнь. Валерио, всё своё внимание сосредоточивший на внуке, не сразу заметил, как напряжена Эдера и с каким трудом ей удаётся сохранять внешнее спокойствие.

– Дочка, ты чем-то удручена? – спросил он в надежде, что Эдера захочет рассказать ему о своих проблемах и тем самым хоть немного расслабится.

– Нет, просто устала.

Валерио умолк, боясь причинить дочери дополнительную боль своими расспросами. Попытка вызвать на откровенность Андреа тоже оказалась безуспешной.

– Он добр, вежлив, но это не Андреа, которого мы все знали, – сказал Валерио Клаудии. – Я видел, вы с ним разговаривали. Не знаешь, что у него на уме?

– К сожалению, мне это неизвестно так же, как и вам, – с горечью произнесла Клаудия. – По-моему, Андреа не хочет вспоминать о своём прошлом.

– Но у него было счастливое прошлое! – заметил Валерио. – Ничего, кроме радости, эти воспоминания не могли бы ему принести.

– Всё так, – согласилась Клаудия. – Однако теперь в его сознании присутствует другая, и тоже счастливая, реальность.

– Ты имеешь в виду ту женщину, канадку?

– Да. Как-то Эдера спрашивала о ней, но у меня не хватило духу сказать всю правду.

– Клаудия, со мной ты можешь быть откровенной, – заверил её Валерио.

– Я сказала Эдере только о чувствах Бетси к Андреа. Но не стала рассказывать, что это взаимно. Он плакал, как ребёнок, расставаясь с Бетси, и, будь его воля, никогда бы от неё не уехал. Всякий раз, когда мы встречаемся, Андреа заводит разговор о Бетси. Он всё ещё любит её.

– Бедная Эдера! – горестно вздохнул Валерио.

– Я уже говорила вашей дочери: если ей дорог Андреа, то она должна бороться за него!

Попытка выманить у Валерио Сатти миллиард лир закончилась для Франца де Марки плачевно: из тюрьмы его выпустили, но лишили права на адвокатскую деятельность. Надо было как-то поправлять дела, и неунывающий Франц опять решил поживиться за счёт Леоны.

Нашёл он её в Пертике притихшей и присмиревшей, праздно гуляющей в тени цветущих деревьев. Но элегическое настроение Леоны испарилось тотчас же, как только она увидела Франца. Упрёки и проклятья посыпались на его голову в таком количестве, что он едва сдержал себя, чтобы не ответить тем же.

– Я передал ваше дело опытнейшему адвокату и приехал сказать об этом, – удалось ему вставить, наконец.

– Ах, вот в чем дело! – воскликнула Леона. – Теперь вы скажете, что я должна заплатить ещё и тому, другому адвокату.

– Разумеется, он не будет работать бесплатно, – парировал Франц, – но вы вправе отказаться от его услуг.

– Никто уже не сможет вернуть мне сына. Он сам выбрал, с кем жить, и никакой суд не сумеет убедить его в обратном.

– Впервые вижу вас настроенной столь пессимистично, – заметил Франц.

– Что ж делать? Я проиграла по всем статьям, – обречённо произнесла Леона и тут же добавила гневно: – Не без вашей, кстати, помощи!

– Вы ошибаетесь, синьора, – возразил Франц. – Я не переставал о вас заботиться, и у меня есть чёткий план, как выиграть процесс.

– Опять надеетесь вытащить из меня деньги? – язвительно усмехнулась Леона.

– Напрасно вы так думаете! Вам известно что-нибудь о некой Бетси Фаэнца – канадке, спасшей Андреа?

– Да. Сын говорил мне о ней.

– Может, он сказал вам и о том, что любит эту женщину и хотел бы к ней вернуться?

– Н-нет…

– Ну вот, а вы набросились на меня, не выслушав, – обиженно произнёс Франц. – Если на суде Андреа признается, что всё ещё любит Бетси, то у его жены не останется никаких шансов на опеку. И в этом непростом случае суд, скорее всего, склонится в пользу матери.

– Я должна принести вам свои извинения, Франц, – оживилась Леона. – Думаю, вы действительно на правильном пути. Используйте деньги, которые я вам дала в качестве аванса.

– Синьора, те деньги…

– Франц, вы не получите больше ни чентезимо, пока мой сын не будет со мной! До свидания.

Валерио с помощью своего адвоката выхлопотал для Леоны освобождение из-под домашнего ареста, и она не замедлила этим воспользоваться. Поговорить с Андреа без свидетелей на сей раз оказалось несложно, поскольку все дни он проводил дома, присматривая за Лало и занимаясь своими рисунками. Неожиданное появление матери не вызвало в нём никаких чувств, кроме досады, которую он, впрочем, постарался скрыть.

– Ты словно побаиваешься меня, сынок, – по-своему истолковала его сдержанность Леона.

– Нет, просто мне никак не удаётся понять, что ты думаешь на самом деле, – ответил Андреа.

– Сынок, ты, наверное, опасаешься, что я буду уговаривать тебя бежать со мной? Нет? Сам решай, с кем тебе жить – с Эдерой или с Бетси.

– С Бетси?

– Да! Я знаю, что она тебя любит. И ты её любишь! У меня душа болит за тебя. Живёшь с нелюбимой женщиной, а зачем?

– Мама, не надо об этом! Всё не так просто. Я не могу оставить моего сына.

– Ты уверен, что это твой сын?

– Мама! – осуждающе посмотрел на неё Андреа. – Валерио – мой сын.

– Ну ладно, успокойся. Уехать в другой город – ещё не значит оставить ребёнка. А можно и предъявить на него свои законные – отцовские права. Уедем к Бетси, возьмём с собой Валерио… Где он, мой маленький? – Леона направилась к спящему мальчику.

– Не трогай его! Не трогай! – закричал Андреа.

– Что с тобой, сынок? – остановилась Леона. – Не хочешь ехать прямо сейчас? Не надо. У тебя есть время, чтобы всё хорошенько обдумать. Но поверь мне, будет лучше, если ты избежишь всяких объяснений с Эдерой. Позвонишь ей оттуда, из Канады…

– Всё, мама, хватит! – не выдержал Андреа. – Уходи!

– Ты гонишь меня? – заплакала Леона.

– Не гоню, а прошу: уходи! Сейчас же! Немедленно!

– Ты впадаешь в безумие. Ты болен!

– Уходи! Убирайся!

Поехав на могилу Серджио, Валерио неожиданно застал там Леону. В чёрном траурном платье она выглядела скорбной и несчастной.

– Я ещё ни разу не навещала Серджио, – сказала она печально. – Похоронили его без меня, а потом и вовсе упрятали в тюрьму.

– Леона, ты несправедлива к нам: мы тебя искали, – возразил Валерио. – А в тюрьму ты попала тоже отнюдь не по ошибке.

– Я только хотела быть с моим внуком!

– Но ты похитила его у матери! К тому же не лечила мальчика!

– Валерио, подумай, что такое моя жизнь? Первый муж умер, второй погиб. С сыном я не имею возможности встречаться. К внуку меня вообще не подпускают… Я одинока. Я бесконечно одинока!

– Леона, я искренне тебе сочувствую, – сказал Валерио. – Но в большинстве своих бед ты виновата сама. Я и моя дочь сделали всё, чтобы освободить тебя из-под ареста, но ты тоже должна себе помочь.

– С какой любовью ты произнёс слово «дочь», – заметила Леона. – А я лишена права общаться со своим сыном.

– Никто тебя этого права не лишал. Но твоё ожесточение против Эдеры, прости, патологично. Тебе надо лечиться, Леона!

– Вы решили запереть меня в сумасшедший дом?

– Не говори глупостей, – раздражённо возразил Валерио. – Существуют клиники, похожие на роскошные отели.

– Всё равно это психушки! – стояла на своём Леона.

– Но другого я тебе предложить не могу. Тебя и освободили только потому, что я взял на себя ответственность за твоё лечение.

– Да, мне об этом говорил комиссар полиции.

– Как только утрясётся вопрос с клиникой, я дам тебе знать. Ты идёшь домой?

– Нет, я побуду ещё немного с Серджио.

Вернувшись домой, Валерио пригласил к себе Эдеру и Андреа.

– Я хотел поговорить с вами о Леоне. Врач объяснил мне, что все её поступки последнего времени обусловлены депрессивным состоянием. После лечения она снова может вернуться к нам и жить в моём доме. Андреа, посмотри на фотографии. Это загородная вилла с прилегающим к ней парком. Как ты считаешь, подойдёт такая клиника для твоей матери?

– Не знаю. У меня болит голова. Я, с вашего позволения, пойду отдохнуть.

Такая реакция Андреа смутила Валерио.

– Ему не понравилась клиника или то, что Леону отправляют на лечение? – спросил он у Эдеры.

– Нет, ему действительно всё равно. Леона для него – то же, что и я. Он не воспринимает её как свою мать, так же, как меня не воспринимает, как свою жену.

Леона надеялась, что все эти разговоры о лечении так и останутся разговорами, но Валерио взялся за дело очень активно, и пришлось обратиться за советом к Францу.

– Мне предлагают лечь в клинику для богатых. Возможно, лечение действительно окажется для меня полезным, но клеймо психически ненормальной на мне всё же останется. Ведь так?

– Во-первых, вы можете настаивать на амбулаторном лечении, – подсказал Франц, – а во-вторых…

– Конечно, – прервала его Леона. – Я откажусь от клиники и тем самым дам козырь в руки Валерио. При желании он может отправить меня обратно в тюрьму.

– Ваши рассуждения не лишены логики, – заметил Франц, – но не могу понять, к чему вы клоните? Что вы хотите от меня?

– Совета, Франц, совета! Я должна точно знать: они сочтут меня психически ненормальной на время или навсегда?

– Вы прервали меня, а я хотел сказать, что даже в клинике вас могут не признать психически… нездоровой. Насколько мне известно, вам ставят диагноз: депрессивное состояние. Ну а если случится худшее, то всегда можно найти врача, который засвидетельствует вашу психическую полноценность. Разумеется, за хорошее вознаграждение.

– Франц, вы найдёте такого врача, если мне потребуется?

– Конечно! Вам ведь надо получить сына под свою опеку.

– Нет, я отказываюсь от этой затеи. Я устала.

– То есть? – Франц посмотрел на Леону угрожающе. – Я развернул бурную деятельность, подключил нужных людей, а вы – на попятную?

– Мне не выиграть суда, Франц. Мой сын полностью находится во власти жены. Я говорила с ним о канадке. Но он меня выгнал.

– С вами невозможно работать! – Франц был огорчён.

– Я не виновата, что всё так вышло. Но вы всё же подыщите для меня надёжного врача. Я должна быть уверена, что вскоре получу медицинское заключение о своей невменяемости.

– Я не ослышался? – изумился Франц. – Вы намерены притвориться невменяемой?

– Да!

– Что вы опять задумали? Остановитесь!

– Ничего плохого, не волнуйтесь, – усмехнулась Леона.

Валерио и слышать не хотел о том, чтобы секретарша впустила рвавшегося к нему в офис Франца де Марки.

– Но он утверждает, что должен сообщить вам очень важную новость о синьоре Леоне.

– Ладно, пусть войдёт, – разрешил Валерио.

– Я пришёл предупредить вас, – без обиняков начал Франц. – Леона Сатти затевает какую-то опасную интригу.

– Откуда вам это известно? – недоверчиво спросил Валерио.

– Она привлекла меня по одному делу. Хотела получить опеку над Андреа. Но затем почему-то передумала и попросила подыскать ей врача, который засвидетельствовал бы её сумасшествие.

– Простите, синьор де Марки, – раздражённо сказал Валерио, – но вы несёте чушь. Леона отказывается лечь в клинику, потому что не хочет, чтобы её считали душевнобольной. Я вы пытаетесь внушить мне прямо противоположное.

– Я сам был немало удивлён, когда услышал от неё это, – признался Франц.

– А по-моему, – вставила своё слово присутствующая здесь же Клаудия, – это вы вдвоём замыслили какое-то грязное дельце. Я только пока не поняла, в чём оно состоит. Будь добр, объясни!

– Напрасно ты мне не веришь, Клаудия, – обиделся Франц. Я как раз затем и пришёл, чтобы отмежеваться от Леоны Сатти в её опасных намерениях, которые мне тоже неизвестны. Если человек собирается объявить себя невменяемым, то – можно не сомневаться – речь идёт о готовящемся преступлении. А я не желаю быть к нему причастным. И предупреждаю вас: смотрите в оба за Леоной!

– Хотела бы я знать, что он задумал на самом деле, – сказала Клаудия, когда Франц ушёл.

– А меня интересует, что на уме у Леоны, – тяжело вздохнул Валерио.