Текст книги "Пейзанизм"
Автор книги: В. Бирюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)
Книга 3 Пейзанизм
Пейзанизм [от фр. paysan]. Изображение крестьян, селян (в языке помещиков-галломанов 18-19 вв. и преимущественно в языке, им иронически приписываемом). А так же идиллическое, слащаво-фальшивое изображение типажа крестьянина в литературе (первоначально в литературе русского сентиментализма; ирон.).
Часть 9 Раки вёрстами
Глава 45
– Ты, ублюдок рябиновский, вылазь оттедова!
Ну вот, началось. Стайные игры хомосапиенсов. Ксенофобия как основа стереотипов поведения. "Бей своих чтобы чужие боялись". А кого в этот раз будем считать своими? В моем времени этого пришлось вдоволь наслушаться: "Геть клятые москали з вильной Украины", "Покупанты! Чемодан-вокзал-Россия", "Россия – для русских".
"Бей жидов – спасай Россию". Можно подумать, что битые евреи обустроят Россию лучше, чем небитые.
Ксенофобия – наше, исконно-посконно-домотканное... С дедов-прадедов. Почвенно-патриотичное. Она же – выражение сразу обоих наших базовых инстинктов. Инстинкт самосохранения требует: убей чужака – иначе он съест твою еду. Инстинкт саморазмножения требует: убей чужака – иначе он обрюхатит твою самочку. И будет продолжаться не твоя генетическая линия, а его.
А вот два вторичных инстинкта работают в разные стороны.
Социализация, стремление к первенству в стае, требует: убей чужака. Это повысит твой авторитет, позицию, статус в стайной иерархии. Или уберёт угрозу потери статуса существующего.
А вот любопытство... Дети очень любопытны. Может, попробовать на этом сыграть? Потому что еще одно свойство детской стаи – жестокость. А мне с такой толпой в одиночку...
Три инстинкта – против, один – за. За меня любимого. Шансы обойтись без исконной национальной забавы – кулачный бой в формате "все на одного" – не велики. Но есть. Придётся выбираться на берег. Собственно говоря, интуитивно детишки правы: я ловил раков на реке Угре. Которую они считали своим... крольчатником? Курятником? Рачником? Пожалуй так. Если раки – рачник. Или рачевник? Короче, охотничьи угодья. Покусился, так сказать, на их запасы живой еды. Это они так думают. А я – совок, мне довлеет принцип моего детства: "Природа для народа – бесплатный магазин". Поэтому меня будут бить. Пулька один на двенадцать. Детишки. Подростки. Здесь говорят: "отроки". И – "отроковицы". Кроме 12 ребятишек в возрасте от десяти до пятнадцати, присутствуют три юные особи женского пола. Мораль: бить будут больно и долго. Дабы наглядно подтвердить свою самцовость.
Я бы ушёл бы на другой берег – от греха подальше. Но на этом останется моя одежда, три полных корзины с раками. Жалко. И три пленника в руках диких кровожадных туземцев: Ольбег, Любава и Добронрав. Повезло парню с именем. Буквы "р" он не выговаривает напрочь, так что – "Долбон лав".
Вчера вечером, свеже-обретённый мною батюшка родненький, он же – Аким Янович Рябина, соизволил выразиться в смысле: "а не откушать ли нам раков свежих речных?". Я, как абсолютный идиот, обрадовался и возопил: "откушать-откушать!". Ну и на. Инициатива наказуема. Инициатива начальников – особенно.
"Ты кричишь?
Вот ты и полетишь."
Дали «Долбонлава» в проводники и с самого утра, затемно еще, потопал я на охоту. Или ловля раков – это рыбалка? Ольбег с меня глаз не сводит – я же его избавил от необходимости исполнения акта кровной мести путём перерезания горла здоровому мужику. Весь благодарностью исходит. Да и вообще – целый вуй в хозяйстве появился. «Вуй» – это я. Ему. Как же вуя отпустить одного? Любава тоже как услышала – увязалась. Она постоянно возле меня крутиться. Малявка совсем, но уже всякие женские прибамбасы лепит с пол-пинка. Взрослый мужчина – всегда пацан, маленькая девочка – уже женщина. А я Любаву отшил, из собственной постели сопливицу выгнал.
"Чем меньше женщину мы любим
Тем чаще больше она нас".
«Чаще, больше...» – чего? Достаёт? Извлекает? В глазах мелькает?
Стряпуха, увидав нашу компанию, обрадовалась как кот Матроскин: "Вчетвером вы вчетверо больше раков наловите". Корзины надавала каждому. Туес берёзовый называется. Круглый, с крышкой, на плечо надевается. Здоровенные. Маленьких у неё, видите ли, в хозяйстве нет. Три ха-ха... Просто жаба давит. Ну или – халява манит. Все усадьбу накормить раками – поварихе отдых. И пошли мы на... на речку.
"Только прилетели – сразу сели.
Фишки уж заранее стоят".
А по жизни – не по песне. «Фишек» клешнятых не стоит. Вообще – не наблюдаются. Речка тут невелика. Я как-то бродил-бродил себе да и по мелкому месту забрёл к другому берегу. Долбонлав возражал. Невнятно. Возражал – будто «воз рожал». Но у этого не нашего берега раки были. И все остальные рако-сборники ко мне перебрались. Ольбег намекнул, было, что возможны неприятности со стороны деревенских. Естественно, тут же влезла Любава: «Ты что, боишься?». Тот сразу надулся как петух перед кукареку... И вот теперь два малолетних придурка и одна придурка-провокатор стоят схваченными среди группы возмущённых собственников. С тремя полными корзинами собранных нами раков. А четвёртый придурок в моем лице топает по воде туда же, но с полупустой.
Мда... Издеваются. Туземцы-юмористы-сатирики. Остряки. Остряк – это заострённый конец чего-нибудь. Торчит себе остро – пока не обломают. Я бы на их месте тоже... острил. И пальцами показывал. Проявляя своё остроумие в присутствии дозревающих самочек. На мне только бандана. В формате: "обёртка набедренная мокрая". А как еще по мелководью лазить и раков из нор вытаскивать? Даже крестик на берегу оставил. У былинного Добрыни Никитича, когда за ним Змей Горыныч во время купания подглядывал, хоть шапка была. Не купальная, а такая... эластичная. Лыжная наверное. Богатырь в неё по семь пудов песка речного утрамбовывал, раскручивал и головы Змею отшибал.
А у меня только дрючок. Я им раков и вытаскивал.
"Сунул Грека руку в реку.
Рак за руку Греку – цап"
Я – не Грека. И рук своих жалко. Так что – дрючком. Сунешь в норку, рак за палку хвать – и тащи. А то в этих подводных норках можно не только на раков нарваться. На змей не нарвался – нарвался на деревенских. Ох как они меня не любят. Просто по факту моего существования – чужак. И в прошлой жизни не любили. И я их. Вообще – не люблю селян. Хоть хуторских, хоть деревенских. Правильно Маркс говорил: «Капитализм избавил человечество от идиотизма сельской жизни». Будем ждать капитализма? Или как-то самому с этими идиотами... Может, поговорим?
Но беседа началась без меня. Три девицы, увидев моё... почти полное обнажение, включая абсолютно голую голову, начали хихикать и шептаться, старательно изображая смущённую этим зрелищем невинность. Странное дело: все всё знают и видели. Бани – общие, дома – из одной общей комнаты. Мужчина с обнажённым торсом во время тяжёлой работы – нормально. Но чуть ситуация нестандартная – нарушение табу. "Не обнажай наготы матери своей, и сестры своей, и...". Там еще длинный список родственниц. Тора, блин. Опять евреи со своими правилами. А меня там нет. В том списке евреек-родственниц – точно. Все равно – туземками старательно изображается реакция на нечто неприличное.
Туземцы острят – ну бог им в помощь. Но снова влезла Любава. Вернусь – обязательно выпорю малявку. Лезет во всюда без спроса. Что она девкам сказала – не расслышал, но у тех и челюсти отпали. Потом синхронно поджались. Три куриных гузки в платочках. Прима из девок что-то сказала своему долговязому соседу, альфе среди парней, тот рукой махнул. Мою Любаву – по уху, сшибли с ног, задрали рубаху на голову. Двое к леску побежали – крапивы нарвать. А вот это уже не есть хорошо. Что можно сделать с женщиной с помощью крапивы... – это я на Марьяше проходил.
Вообще-то, девчонок бить нельзя. Феминисток здесь нет, а к остальным отношение нормальное – как к женщинам. Но бабы в разборки мужские лезть не должны. А Любава – влезла. А еще она маленькая и чужая. Бить не будут, но по малолетству крапивой отстегают.
Ха! А ситуация потихоньку изменилась: было 12 к 1. Теперь шестеро держат пленников, двое за крапивой убежали. 4 к 1 – можно рискнуть.
– Эй ты, длинный, помоги выбраться.
– Помогите плешивому. А то у него ножки от страха ослабли. Гы-гы-гы, хи-хи-хи.
Зря вы так, остряки туземные. Говорят, когда в одном селе мальчишки додразнили пророка Илью за его плешивость, то из леса вышло пятьдесят медведей и порвали насмешников в клочья. Или это насмешников было полсотни? Неважно, будешь дразнить человека с лысиной – готовь корзинку для упаковки собственных останков. Учите матчасть, детишки. В данном конкретном – Святое Писание.
Подскакивают двое, ручки тянут. Дрючок – в корзинку, корзинку за спинку. Берём отроков за ручки, взяли... и дёрнули. Я – туда, а вы обратно. Вам – в реку, мне на берег. Под берегом глубина – по пояс. Но я выскочил сходу. А они – соскочили. Головами в воду. Корзину из-за спины – на живот, сдвигаем крышку, достаём рака. Аккуратненько, за спинку. У, какой злой. Я бы тоже обижался, если бы меня из собственного дома выдернули и в трясучую корзинку посадили.
Так, а где тут эта длинномерная местная альфа? Прибежал? Молодец. Тебе – первый приз. На. Растопыренными клешнями – прямо в нос. Сработало. Зажим у взрослого рака – отнюдь не "для бумаг". И это хорошо слышно. Как он отпрыгнул... Не рак – альфа. Высоко. И напарника своего, толстяка-переростка сбил с ног. А вот и напарнику подарочек – прямо за шиворот. Завыл. С задержкой по толстокожести, но и до этого дошло. Продолжаем применение моего оригинального биологического оружия хватательно-зажимательного типа.
Держатели моих раколовов-заложников на месте? Счас изменим. А вот покидать место несения службы без приказа не надо: я ведь и ножкой могу. Снести. Бить пыром в поднимающуюся с колен физиономию – одно удовольствие. Вот она была и вот ее нету. Не надо от меня бегать: вы сюда сами пришли, а вот уходить будете... по моей команде. С нарастающим ускорением и звучанием. За ножку – цап. И лодыжку вздёрнуть вверх. Рак, влетающий в оттопыренную штанину, звуков не издаёт, в отличии от носителя штанов и владельца их содержимого.
Я густо засевал компанию поселян своей клешнятой добычей. Рак речной летающий – свежее слово в средневековой оружейной технологии. И в зоологии – тоже. Досталось и девицам, которые перестали хихикать и перешли в другой диапазон. Ближе к ультразвуку. Длинномерный предводитель избавился от своего носового украшения и попытался контратаковать. Странная манера у местных – головой вперёд прут. Вообще-то, голова – инструмент для думания. Но если не думается, то можно и в качестве ударного... выступа. Ну и на. Не совсем опустевшая корзина очень удачно наделась на выставленную ударную часть тела. И заклинилась там. Дать пенделя – ну просто не проходите мимо.
Любава поймала малька и мордует его в своё удовольствие. Деточка, не надо так... энтузиазистически. Ручки отобьёшь, потом болеть будет. Ольбег, оставь ребёнка – это не барабан. И вообще, на барабане палочками играют, а не кулаками. Что такое "барабан"? Придём домой – расскажу. Долбонлав, между "зарежу" и "залезу" – принципиальная разница. Лучше кричи "изувечу". Или – "понадкусываю".
Противник быстро и в беспорядке отходил вниз по реке. Там у них, как я понял, деревня. "Паучья весь" называется. Оттуда могут такие... резервы подойти... Сматываемся быстренько. Расползшихся раков не собираем. Чужие шапки – не трогаем. Свои вещички – в торбу, корзинки – в руки, ножки – туда же. Ходу.
Любава покидала наше шмотьё все в торбу, непрерывно ругаю какую-то лярву, которая спёрла наш горшочек с мёдом. Стряпуха, собирая малолетних раколовов, дала горшочек сладкого детям. А эти... все перетряхнули, местные девицы оказались тоже сластёны. У женщин особая часть языка развита сильнее, чем у мужчин. То есть язык у дам – вообще... Но вот та часть, где рецепторы на сладкое расположены – особенно. Поэтому все нормальные дамы любят сладкое. И всё хорошее характеризуют аналогично. "Сладенький мой"...
Интересно, все туземцы-малолетки побежали в одну сторону, а местная прима – в другую. Вверх по речке. В сторону нашей усадьбы. С горшочком нашего мёда. Отобрать и наказать. Пожалуй и догоним. Ходу.
Все-таки мы по-жадничали. Три корзины полных раков – это много. Особенно, когда их тащат дети и нести надо быстро. Я торопился убраться с глаз битого деревенского босоногого воинства. Уже уходя с открытого берега реки на лесную тропинку заметил как мелькнул впереди беленький платочек. Вот кто нам поможет поднести багаж! Бляхи номерной не видно, тележки – тоже, но... Эй, носильщик! Или правильнее – потаскун? А может – "грузило"? Сбросил суму с плеча, скомандовал детишкам потихоньку двигаться вперёд, и припустил бегом.
Девка, видимо, сообразила, что оказывается у нас на пути, и в удобном месте свернула с тропы в лес. Сразу пришлось сбавить скорость – по лесу босиком не побегаешь. Особенно нагишом, в одной тазобедренной повязке – одеться я не успел. Впереди снова мелькнуло белое. Как-то низко. Я упал на землю, и ниже ветвей увидел кусок платья. И он не перемещался. Все логично: с тропинки её не увидеть. Так чего же бегать? Мы пройдём – она спокойно вернётся. Ещё и над остальными запыхавшийся посмеётся. Или байку якобы подслушанную придумает. Будет хвастаться, угощаясь нашим мёдом.
Я двинулся в сторону, то полуприсядом, то на четвереньках. Ползание по пластунски – наследство Первой Мировой, от заграждений из колючей проволоки и настильного пулемётного. А в лесу можно и быстрее двигаться. Но надо тихо. Небольшой обход, и я оказался у неё за спиной. Невысокий обрывчик, за которым она спряталась, порос деревцами. Вот между основаниями стволами она и выглядывала. Стоя и нагнувшись. Конечно, ни одна нормальная женщина не ляжет в выходной рубахе на сырую землю в лесу. Платье испортится, зазеленится.
А сзади, вот так, в позе увлечённого подглядывания, она неплохо смотрится. Попочка так... интересно оттопыривается. А у меня уже дней восемь не было... случая. Или уже девять? Стоило только соотнести наблюдаемую визуальную картинку с собственной хроникой сексуальных контактов, как... бандана резко оттопырилась. Все-таки мне очень жаль подростков – мозги сносит напрочь. Такая... тяжесть в определённых местах тела. Включая даже надбровные дуги. Сердце колотиться, суетливость какая-то начинается, в горле сохнет. Правильно ВОЗ определил любовь как заболевание. Хотя они, наверное, имели в виду, не любовь вообще, включая "любовь народа к партии", а конкретно – сексуальное влечение. Как раз мой случай. Мне от этого ВОЗа ни тепло, ни холодно. Мне все его рекомендации... приходите через 800 лет – поговорим, обсудим... методы лечения и профилактики. А пока хорошо, что психика взрослого человека все-таки даёт возможность хоть чуть-чуть управлять этим бешеным коктейлем кипящих в собственных венах гормонов.
Вместо того, чтобы просто подойти к этой попке, грохнуть чем-нибудь тяжёлым по голове и, дрожа от нетерпения и предвкушения, приступить к исполнению классического: "и тут он ею овладел", я подобрался тихо. По дороге снял с себя последнюю часть костюма и скрутил её в тугой жгут. Девка увлечённо выглядывала между стволов берёз, аж всунулась туда. А правую ручку оставила сзади – опиралась на ствол. Вот я совершенно спокойно и накинул на это запястье жгутик. И завязал узелок. Девка почувствовала что там, на правой руке, что-то происходит, оглянулась на меня, я ей улыбнулся, она кивнула в ответ и снова уставилась в сторону тропинки. Потом до неё дошло.
Как она рванулась! Причём – прямо на меня. Плечом в грудь. Сшибла бы и копытами затоптала. А я – чуть в сторону. И ножку подставил. Она носом в землю, я у неё на спине верхом. Только успел её левую за спину вывернуть и к правой примотать – она ка-ак взбрыкнет. "Кобыла била задом". Била-то своим, а доставалось чужим. Полетал маленько. Через голову кувырком. Копчиком об корягу приложился. О-ох и факеншит... Здоровые девки в этой Паучьей веси вырастают. Кобылищи. Девки вообще в этом возрасте часто выше парней. Тяжелее и сильнее. И она меня – в частности. Только подняться со связанными за спиной руками, вывернутыми к затылку, в длинной рубахе – непросто. Она начала вставать, да коленями на подол попала. А у вас, мадемуазель, задержка. Не в том смысле, а в том... встаёт медленно. Не у меня. У меня уже давно... Короче, я успел у неё за спиной оказаться и за хвост платка поймать. Естественно, у крестьянки платок завязан "крестьянкой". Концы обернуты вокруг шеи и сзади узел. А угол платка покрывает голову и висит на спине. Ну очень удобно дёрнуть. Платок с головы слезает, а петля вокруг шеи остаётся.
Когда я её дёрнул, она боком в обрывчик этот и впечаталась. На задницу сползла и повернулась ко мне лицом. А на этом обрывчике её лукошко стоит. По грибы она что ли собралась? Рукоятка ножичка из под тряпицы выглядывает. Я к лукошку – шаг, ножичек – дёрг. И... как раз моё сугубо личное оружие у неё прямо перед лицом. Торчит в полной боевой готовности.
Ух как её пробрало-передёрнуло. Аж в землю за спиной попыталась ввернуться. Червяк земляной, громкоговорящий. Правильнее – громковопящий. Или – вопиющий? Левой ручкой – цап красотку за нижнюю челюсть. Щёчки девичьи пальчиками нежно сжал. Чтобы губками буква "о" получилась. А ножичек, как привычно уже, к глазику.
– Что, дура, попалась? Это тебе не парней своих сворой на меня натравливать. Тут мы одни. Что хочу – то с тобой и сделаю.
Отползти ей некуда – сзади стенка обрывчика. Глаза на ножик скосила, глаза бешеные, дурные. Ножками шебуршит, елозит. О, у неё уже и подол задрался, коленки видны. Беленькие такие, кругленькие. Хорошей хозяйкой будет – примета такая народная.
– Хочешь, я тебе глазик выколю?
Не хочет. Сильно не хочет. Судя по мычанию. А если ножиком подцепить мочку уха? И чуть оттопырить ушную раковину с задней стороны? Чуть-чуть. Легонько. Лезвием ножика.
– А может тебе уши отрезать?
– Не... не-е-е-е.
Плачь мне тут не надобен. Чуть еще щёчки прижать. Чтобы они между челюстей вдвинулись. Это уже и не "о", а "у" получается.
– А слушаться меня будешь?
– У-у
В смысле – "да". Целиком и полностью. Незамедлительно и исчерпывающе. Проверим.
– Раздвинь ноги.
Молчит, глазами лупает. Не дошло. А вот теперь дошло. Но дёргаться так сильно – не надо. Ножичек снова к глазику.
– Ну!
И уговаривать меня не надо, не разбираю я ваших предложений и пожеланий. Что не удивительно. Коли вся акустика сводится к звуку "у-у".
Развела. Коленки на пол-ладони. Нет, детка, ты у меня будешь в позиции... как в украинской песне пелось:
"Вся краса твоя чудова
У мени на виду".
Пяточкой своей её коленку отжать. Изнутри. До земли. Чуть не завалилась на бок. Ничего – у меня хват за твою нижнюю челюсть – крепкий. Головёнку удержу – и остальное не отвалится. И прижмём головенку немножко. Так чтобы откинулась она на обрывчик и смотрела в тихо шелестящую листву родного леса.
А ведь она могла ударить, пока я раскоряченный стоял. Хороший удар другой ногой мне между ног, и я бы сейчас тут по земле катался. Но некому смердячек боевым искусствам учить. И это – хорошо. Продолжим.
Я перенёс вторую ногу и опустился на колени между её бёдер. Отжал ей голову еще выше, воткнул ножик в землю возле головы и провёл ладонью правой руки по внутренней стороне бедра, по промежности. Она дёрнулась, попыталась сдвинуть ноги, как-то вывернуться из моего удержания. Зря. Прижал левой ладонью её нижнюю челюсть и еще дальше запрокинул ей голову. Танцы Фатимы и месяц квеста с непрерывным управлением лошадью несколько укрепили мои мышцы. Дальше она только скулила сквозь сжатые зубы и изредка ахала.
Я ощупал её всю. Демонстративно, принудительно и показательно. Помял коленку и ляжку, и по внутренней и по внешней сторонам, цапнул за ягодичку, помассировал животик, особенное внимание уделяя области пупочка, выдернул завиточек светлых кудряшек с лобка, залез под рубаху и интенсивно потрогал уже приличные для девки её возраста соски. А вот груди у неё – так себе, в вершине мясо не более одного пальца глубиной. Дальше – ребра. Ухватить не за что. Потом вернулся ближе к земле – раздвинул пальцами внешние губы. Вот тут она снова начала вырываться. Ну и глупо. В таком возрасте хлопок отрытой ладонью по одному из вторичных половых признаков производит на самочек хомосапиенсов неизгладимое впечатление.
Она сперва задохнулась... от остроты ощущений. Потом снова рванулась. Пришлось повторить с другой стороны. Теперь получилось еще жёстче – наотмашь тыльной стороной. Попал костяшками пальцев. Она снова взвыла и... протекла. Светло-жёлтый фонтанчик внезапно забил гейзером из нежного девичьего лона. Еле успел отодвинуться.
Мда... По опыту Ибицы и других подобных мест массовых беспорядочных случек человечков как бы разумных, известно что женская моча есть для её владелицы первейшее и довольно эффективное средство дезинфекции после случайного полового контакта. Но это – после того как. А вот до... Здесь, очевидно, происходит использование той же субстанции в качестве противозачаточное средство. Тоже эффективно. Как-то весь настрой сбивает. Но это не про меня. Насчёт "сбить настрой". После семи дней воздержания... я уже объяснял: сбить можно. Но только "стингером".
"Уж если я чего решил,
То выпью обязательно".
Или наоборот. В смысле – ты выпьешь. Хотел, Ванюша, внедрить в этот социум новые сексуальные техники? Совмещай полезное с... ну с очень желаемым. Пришлось встать, ухватить девку за волосы, вылезшие из-под платка. И надеть её голову ротовым отверстием на... свою торжествующую мужественность. Глядя в девичьи глазки-щёлки, опухшие от плача и залитые слезами, как шоссе дождём поздней осенью, объяснить:
– Укусишь – зарежу. Глотай.
Да, это была иррумация в её классическом варианте. Воистину – "глубокое горло". С принуждением партнёра под страхом смерти или тяжких телесных. Я почти не двигался сам, только таскал её голову туда-сюда. По результатам прежних натурных наблюдениям, это уменьшает способность к ориентации в пространстве и отбивает желание к самостоятельным действиям. Сначала она еще косилась на ножик, воткнутый в землю рядом с левым её ухом. Потом просто закрыла глаза и судорожно заглатывала воздух в те редкие мгновения когда я вынимал мой инструмент из её горла.
Может быть я и поиграл немного, потянул бы, какие-то варианты придумал. Но... болезнь имени ВОЗа быстро дошла до своей кульминации. Вот тут я чуть-чуть затянул. В фазе глубокого погружения. Ну, мужчины себя в этот момент практически не контролируют. Жидкости из меня лилось много. Все-таки восемь дней. Или девять? И вливалось глубоко. Так что рвотные позывы у девки все-таки начались. Но все закончилось без загрязнения окружающей среды. Пока она судорожно хватала освободившимся ртом воздух, я положил отработавший своё инструмент ей на носик. А интересно смотрится мужской половой член, когда с двух сторон от него выглядывают утомлённые любовью девичьи глазки. И на лобике можно нарисовать такой... влажный крест. Хороший лобик у девки, чистый, высокий.
"Эти гордые лбы Винчианских мадонн
Я видал под Рязанью у русских крестьянок".
Начальная стадия рахита. Это такое заболевание детей грудного и раннего возраста, протекающее с нарушением образования костей и недостаточностью их минерализации, обусловленное, главным образом, дефицитом кальция и его активных форм в период наиболее интенсивного роста организма. Лучшее средство – материнское молоко при выкармливании, солнечный свет – при росте и рыбий жир – при любых подозрениях. Рыбы тут едят много. А вот «рыбьего жира» – нету.
"Эти гордые лбы" у крестьянок – обычно от недостатка материнского молока в первый год жизни. Или – коровьего. В последующие пять-шесть. А у мадонн – от образа жизни, от пребывания в закрытых темплях и палаццо.
Девка уже отдышалось. Перейдём к допросу захваченного и уже не занятого делом языка.
– Звать как?
– М-м-м... Пригода.
– Отец-мать есть?
– Кудря Паук. И братья. Большие. Отпусти. Они знаешь что с тобой сделают? Они тебя за меня...
– Поздно. Да и плевать мне. Ты поняла что тут было?
Совершенно одуревший, бессмысленный взгляд.
– У тебя внутри семя моё. Оно теперь в тебе – навсегда. Как хлеб, который ты ешь, и от которого растёшь. Тело твоё составляется из съеденного тобой. Проглоченного. Теперь там и семечки мои. Понятно?
Тот же одуревший взгляд, какое-то неопределённое, утвердительно-отрицательное движение головой.
– Поэтому я теперь твой владетель. Тело твоё принадлежит мне. Позову – ты прибежишь. Не придёшь – сдохнешь в муках. Потому что моё – всегда моё. Хоть в тебе, хоть где. Всякое слово моё будешь исполнять. Не будешь – сама собой на части разорвёшься. Или иначе сдохнешь. От болячки какой. Или – задохнешься. Я скажу – мои семечки внутри тебя снова в горло твоё соберутся. Не проглотить, не выплюнуть. И будет – как только что было. Только без конца. До смерти задушат.
Глаза – по полтиннику. Ну и ладно. В колдовство и колдунов здесь верят. Народные суеверия в руках самодура и прогрессиста – великая вещь. Не Архимедов рычаг, но и мне мир переворачивать не надо. Переходим к следующей серии – транспортно-гужевой.
Я подобрал свой дрючок, прихватил девкино пустое лукошко. А и правда – мед наш там. Вытащил её на этот бруствер, не развязывая. Уже чисто из психологии и для закрепления поведенческой модели по отношению ко мне, господину и хозяину данной конкретной скотинки двуногой, прижал добычу к дереву, задрал рубаху до горла, оглядел всю со всех сторон. Также и ощупал. Не очень. Ещё не созрела, а уже окрестьянилась. Ножки коротковаты и ляжки тяжёлые. Талия так... намечается.
Кажется, Александр Второй писал об английской королеве Виктории, с которой он в одном сезоне частенько танцевал на балах в Лондоне: "Не красавица и в поясе очень не хороша". А эта еще и не королева английская. Моделью не будет. А собственно говоря, чего ждать. Как там Маяковский заманивал свою любовницу-Танечку, дочь белогвардейского генерала, из Парижа в Москву:
"Здесь нам тоже не хватает длинноногих,
Ведь не всех исправишь физкультурой"
Крестьянский труд, образ жизни формирует совершенно иные человеческие тела. Отнюдь не 90-60-90. Да и мозги – тоже. Можно им посочувствовать, можно за них порадоваться – живут в гармонии с окружающей средой. Сутулость – от работы в земле, длиннорукость – от таскания тяжестей смолоду, конъюнктивит – от сажи исконно-посконных курных печей. Толстенькие коротенькие ножки у женщин – от коромысла. Два по двенадцать, не считая тары и грифа. Штангистка-малолетка.
А здесь вот еще и признаки рахита наблюдаются. Ну и где мне найти для них тресковый жир? Я уж не говорю про источники дополнительного ультрафиолета. "Горное солнце". В горы вывозить? Дурдом – ничего здесь нет. Ещё и раков собранных отобрать хотели.
А вот что здесь пока еще есть – плёночка на входе. Впихнул девке своё колено между её. Были крепко сжаты – разжал.
"Раскалывая её плотно сжатые ноги...". Девка дёрнулась. Но не сильно – власть мою над собой уже признала. Проверил на пальчик – точно девственница. Прижмёшь пальчиком – вся аж в струнку вытягивается. И не дышит. Отпустишь – выдохнет, осядет. А еще пару-тройку раз? Уже и не зажимается так – острота первого впечатления прошла. Или просто устала. Как царевна у Кощея бессмертного: "Что воля, что неволя – все равно". И к этой индивидуйке, хоть и не царевна, пришло понимание. Неизбежности и безысходности. Это хорошо, привыкай, рабыня заколдованная, принимать волю господина своего и владетеля. Пока – просто покорно. Потом будет и радость от любого внимания господского, тревожное нетерпение: "а ну как господин не взглянет"... Ещё много чего будет. Из бесконечной и самоотверженной любви "холопки верной" к своему хозяину. Саввушка мне такую школу преподал... И захочу – не забуду.
Моя компашка сидела на корзинах на тропке и нервно оглядывалась по сторонам. Увидев пленницу, сначала попытались выразить ей своё недовольство произошедшим. Не только акустически и визуально, но и тактильно-ударно. Коса у этой Пригоды так по спине и весит – какие мальчишки мимо пройдут чтоб не дёрнуть? Любава все пыталась продолжить выяснения отношений с помощью крапивы. Пришлось шикнуть. Забрал, наконец, свою бандану, перевязал полонянке руки спереди ремнем. Нагрузил на девку две корзины с раками. Она тут самая здоровая – будет у нас самой тягловой. "От каждого по способностям, каждому по потребностям". В текущий момент – по моим потребностям: тащи, девка, по своим способностям – больше других.
Оделся, наконец-то. А то детвора рассматривает меня голого как-то... очень заинтересовано. Любаве дал конец верёвки, одетой на шею нашей тягловой пленницы. Ольбегу – суму, себе третью тару. Наконец, потопали. Версты через три по мелкому перекату перебрались на наш берег.
Едва мы выбрались на луг и увидели тын усадьбы, как я остановил свою малолетнюю экспедицию. Развязал пленнице руки – отсюда уже не убежит, перераспределил поклажу. Когда молодь моя побежала вперёд, шепнул девке на ухо:
– Болтанешь – не отмоешься. Побежишь – сдохнешь.
И потопали. Через болотистый луг, по мосточкам через заросшую канаву, по косогору вокруг тына – в ворота. Детишки убежали вперёд и уже бурно делились впечатлениями. Любава посреди поварни громко хвасталась, показывая сбитую о чужую голову кожу на пальцах. Долбонлав тщетно пытался вставить слово. Но он же не только "р" не выговаривает, так что слушать его... несколько утомительно. Ольбег уже убежал хвастаться к деду. Бабы на поварне дружно ахали, одна Домна, наша стряпуха, спокойно осмотрела и приняла добычу, оглядела пленницу и тут же приспособила её к делу.
