Текст книги "Индеец с тротуара (сборник)"

Автор книги: Урсула Кребер Ле Гуин

Соавторы: Мириам Мортон,Кристин Хантер,Мелвин Ричард Эллис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Глава 6

Ни угрюмые предостережения мамы, ни молчаливая озабоченность Вильяма на Лоретту не действовали. Ничто не могло столкнуть ее с облака счастья, на котором поселилась ее душа с тех пор, как Слепой Эдди распахнул перед ней дверь в новый мир музыки и вручил ей от него ключи. Каждый день после школы Эдди показывал Лоретте новые блюзовые аккорды, обучал различным вариантам аккомпанемента, извлекая все новые и новые образчики из волшебной музыкальной шкатулки – седой своей головы:

«Важно правильно выбрать тональность, барышня. Ваш голос лучше всего звучит в соль мажоре. Это хорошо, ибо соль мажор – счастливая тональность. Си – бемоль мажор, наоборот, немного грустная, а до минор еще грустнее…»

Каждый вечер после ужина Лоретта бежала в мастерскую, чтобы поупражняться в том, чему она научилась днем.

Но сегодня Лоретта была недовольна собой. Спустя неделю занятий с Эдди Лоретте перестали нравиться те звуки, которые раньше приводили ее в восторг. Да, она научилась брать простые аккорды, но у Слепого Эдди они получались намного интереснее – с легкими переливами, с неожиданной сменой тональностей и добавочными нотами, которые сразу же меняли всю картину. Одна такая нотка делала аккорд вдвое звучнее. Лоретта также не была уверена в том, что она правильно усвоила ритм. Ей было значительно легче его удерживать, когда Слепой Эдди сидел рядом, мурлыча себе под нос мелодию и ногой отбивая такт. Не желая сдаваться, Лоретта попробовала еще раз, напевая вполголоса.

С каждым тактом она все больше входила во вкус, веселее и игривее получался у нее аккомпанемент. Лоретта уже готова была поверить в то, что ей наконец удалось найти нужную манеру исполнения, когда за ее спиной раздался громкий, неприятный смех. Лоретта перестала играть и обернулась.

Смех повторился.

– С чего ты взяла, что можешь научиться играть блюзы? Этому не учатся. С этим надо родиться.

Лоретта так увлеклась игрой, что не заметила, как стемнело. В наступившей темноте она не могла разглядеть лица говорившего, а голос показался ей незнакомым.

– Такой девице, как ты, играть блюзы – все равно что Эдгару Гуверу танцевать бугалу. – В этот раз сатанинский надрывный смех донесся уже из другого угла. Лоретте стало страшно: это мог быть вор, бандит – да кто угодно мог зайти с улицы в открытую дверь мастерской! Но в следующий момент мимо проехала машина, и в свете ее фар в дальнем углу комнаты блеснули круглые стекла очков.

Лоретта встала и на ощупь добралась до настенного выключателя. Всегда она оказывается в невыгодном положении перед этим мальчишкой, подумала Лоретта. Ну так надо, по крайней мере, лишить его дополнительного преимущества – скрываться от нее в темноте.

– Не нравится – не слушай, – спокойно ответила Лоретта и зажгла верхний свет, осветив сидевшего на корточках в одном из углов Фесса, надутого, уродливого, похожего на жабу.

При ярком электрическом свете в нем не было ничего пугающего.

– Почему тебе обязательно все надо обругать? – с неожиданной смелостью спросила Лоретта. – И вообще, что ты против меня имеешь?

– Откуда ты взяла, что я против тебя что-то имею, свистушка?

– Нет, правда! Ты слова не можешь мне сказать, чтобы не оскорбить меня. Что я тебе такого сделала? Сидела здесь одна, играла на рояле…

– Ты оскорбляла мой слух, – проворчал Фесс. – То, что ты тут изображала, слишком напоминает издевательства белых музыкантов над нашей музыкой. Пустое трыньканье, и ни капли души.

Его замечание уязвило Лоретту: оно было не так уж далеко от истины. Разве сама Лоретта не замечала, какими неуклюжими были ее попытки воспроизвести музыку Слепого Эдди. Но, как бы то ни было, сдаваться без боя она не собиралась:

– Я, между прочим, не белая.

– Почти белая, – раздраженно произнес Фесс. – Ты когда последний раз смотрела на себя в зеркало?

– Человек не виноват в цвете своей кожи, – ответила Лоретта и, не подумав, добавила: – Я же не ругаю тебя за то, что ты урод.

Фесс вздрогнул и съежился, словно захотел вдруг стать меньше и незаметнее, но Лоретте было не до его чувств.

– Поэтому ты такой злой и вредный, – продолжала она. – Если бы ты был добрее к людям, все бы забыли о том, что ты… несимпатичный. Странно, что такой умный парень не понимает таких простых вещей.

Одним длинным прыжком – он все больше напоминал ей лягушку – Фесс с корточек поднялся на ноги и неуклюже заковылял к двери, словно был ранен. Лоретта вновь пожалела о том, что вовремя не придержала язык. Но Фесс был слишком горд, чтобы имело смысл просить у него извинения. Заметив у него под мышкой свернутые в трубку листки бумаги, Лоретта решила попробовать с другого конца:

– А что это у тебя? Рассказы для газеты?

– Ну! – прохрипел в ответ Фесс.

Ощущая себя победительницей, Лоретта с радостью пошла на уступки.

– Ой, дай мне их почитать. Ну, пожалуйста! Мне безумно интересно!

– Все равно не поймешь, – сердито проквакал в ответ Фесс, однако остановился, боком повернувшись к Лоретте.

А я очень постараюсь, – усердно заискивала перед ним Лоретта. – Я, конечно, мало чего понимаю в расовой проблеме и подобных вещах. Но, если я чего-нибудь не пойму, может, ты будешь

добр и объяснишь мне.

Из-за толстых стекол очков на Лоретту смотрели удивленные, настороженные глаза.

– На, – сказал Фесс и неуклюже протянул ей листы бумаги.

«ДАДИМ ОТПОР РАСИСТСКИМ ПАУКАМ!!!!!» – прочла Лоретта на первом листе, крупными буквами и с пятью восклицательными знаками. И дальше, с абзаца:

«Вооруженное чудовище преследует наш народ. Большое, жирное, с красной шеей и в синей форме, оно избивает наших женщин и детей и убивает всех молодых мужчин, которые попадаются ему на пути. Хотя сам он большой, мозги у него маленькие: обычно он носит 2–го размера фуражку и 12–го размера сапоги. И однако этот полуидиот имеет АБСОЛЮТНУЮ ВЛАСТЬ над нами! Если мы не разделаемся с этим чудовищем, значит, мы заслуживаем те страдания, которые он нам причиняет…»

Лоретта перестала читать и робко заметила:

– Ты очень хорошо пишешь.

– Спасибо, – коротко ответил ей Фесс.

– Но, – продолжала Лоретта, – тебе не кажется, что ты немного преувеличиваешь?

– Каждое слово здесь – правда, – ответил Фесс, сердито уставившись в какую-то точку на стене, чуть справа от Лоретты. – Дальше я привожу примеры, подтверждающие мои слова. Примеры из жизни, из газет.

– Я знаю, что это правда, – возразила Лоретта. – То есть что полицейские злые. Некоторые из них. Но ведь не у всех же у них большие ножищи и маленькие головки. Некоторые бывают довольно… пропорциональные. – Лоретта едва не рассмеялась.

– Я пишу о символическом полицейском! – закричал Фесс. – Я просто соединил вместе всех «пауков», которых знаю, понимаешь? – Он нетерпеливо взмахнул рукой, как бы показывая, что объяснять это Лоретте значит даром тратить время. – Ладно, все это мелочи. Главное – распространить призыв.

– Да, конечно. Но представь себе: в один прекрасный день какой-нибудь человек встречает полицейского-го, который выглядит как все нормальные люди. Или у того маленькие ноги и большая голова. И, может, шея у него будет совсем не красная, а белая или загорелая. А теперь представь, что в тот же день тот же самый человек читает твою статью. И думает: «Этот писатель наврал в мелочах, значит, и в главном он не прав».

– Я же говорил, что ты не поймешь! – Фесс протянул руку за статьей.

– Погоди, я тут еще кое – чего хотела посмотреть, – сказала Лоретта, быстро перелистывая бумаги.

– Ты это тоже не поймешь. Верни мне все назад!

– Фесс, ну подожди, пожалуйста, – попросила Лоретта. – Дай мне это прочесть. Я так много слышала о твоих стихах, но ни разу не читала ни одного твоего стихотворения.

– Хорошо, только побыстрее, – проворчал Фесс и, засунув руки глубоко в карманы брюк, повернулся спиной к Лоретте.

Подозревая, что к своим стихам он относится с еще большей щепетильностью, Лоретта решила не критиковать их, даже если они не понравятся ей, как его статья. Но в ее решимости нужды не возникло.

– Здорово, Фесс! – воскликнула Лоретта, кончив читать. – Я надеюсь, что твоя газета обязательно выйдет. И ты напечатаешь их на первой странице.

– Ты это серьезно? – вновь удивленно вытаращил на нее глаза Фесс.

– У меня, к сожалению, никогда так не выйдет. А жаль! – искренне призналась Лоретта.

Все еще не веря ей до конца, Фесс нервно взмахнул рукой и сказал:

– Послушай, я боюсь, ты не поняла. В этом стихотворении говорится не просто о коте. Оно – о человеке, который…

– Прекрасное стихотворение, – быстро перебила его Лоретта. – И все здесь понятно без всяких объяснений.

– Его надо еще доработать, – смущенно заметил Фесс.

– Зачем? В нем и так все замечательно. И не смей менять в нем ни одного слова.

Фесс неуклюже переминался с ноги на ногу; казалось, похвала смутила его больше, чем критика. Потом молча протянул руку за листками.

Лоретта отдала ему все, кроме стихотворения.

– У меня к тебе просьба, Фесс. Можно я оставлю у себя стихи? Всего на один вечер? Ну, пожалуйста!

– Зачем еще? – встревожено покосился на нее Фесс.

Лоретта хотела было признаться ему во всем, но передумала.

– Я хочу выучить их наизусть, – обманула она. – Все, что мне по-настоящему нравится, я стараюсь запомнить. – А так как Фесс все еще с недоверием смотрел на нее, Лоретта продолжала:

– Я беру пример со своей мамы. Она обычно учит наизусть стихи из Библии. Она говорит, что так никто их у нее не отнимет.

– Вот в чем беда нашего народа. Во всей этой религии, – сказал Фесс. – Если бы они хоть раз встали с колен, они могли бы жить с высоко поднятой головой.

– Ты прав, наверно, – смиренно согласилась Лоретта и тут же представила себе, что сказала бы по этому поводу мама: «Этот мальчишка – сущий дьявол. И ты хуже самого сатаны, если слушаешь его болтовню и не осуждаешь его». Однако, вместо того чтобы осудить Фесса, Лоретта лишь улыбнулась, представив себе мамину реакцию.

– Я люблю учить стихи, особенно теперь. Я бы с удовольствием выучила наизусть твое стихотворение.

– Ну что ж, валяй, – угрюмо буркнул ей Фесс. У двери он спохватился: – Только не вздумай показать его своей ненаглядной учительнице. Не хочу, чтобы она читала его в сыром виде.

– Не бойся, не покажу, – пообещала Лоретта, улыбнувшись про себя. Видно, Фесс не такой уж свирепый и независимый, каким представляется, если собирается показать свои творения мисс Ходжес, подумала Лоретта.

Теперь она значительно меньше боялась его и все же обрадовалась, когда он ушел. Ей не терпелось, чтобы он ушел, с той минуты, как у нее родилась захватывающая идея.

«Блюз голодного кота»! Стихотворение с таким названием само просилось, чтобы к нему написали музыку!

Начала она очень осторожно и издалека, подбирая пока одни аккорды. Сочинять песню все равно что строить дом, говорил Слепой Эдди. Сначала ты подбираешь аккорды – это твои кирпичи, затем настилаешь поверх них мелодию, как доски… В конце концов Лоретта подобрала аккорды к первым трем строчкам:

 
Я – кот голодный
Бреду в тоске промозглой
Совсем один унылый.
 

Но на следующей строке дело застопорилось; стихи оказались сложнее тех трех-четырехстрочных блюзов, которые играл Слепой Эдди. Лоретта никак не могла продвинуться вперед, постоянно натыкаясь на фальшивые аккорды, чувствуя себя более слепой, чем старый слепой музыкант; он, по крайней мере, легко находил дорогу на клавиатуре. Что-то подсказывало Лоретте, что надо бы перейти в другую тональность. Но в какую? Лоретта не знала. После многих неудачных попыток она наконец подобрала трезвучия к двум следующим строчкам…

Сочинив музыку к первым пяти строкам, Лоретта испытала громадное облегчение. Она несколько раз подряд проиграла и пропела начало блюза, и с каждым разом оно нравилось ей все больше. Но в первом куплете оставались еще две строки, и что делать с ними – Лоретта понятия не имела. Она перепробовала множество аккордов, но ни один из них не подошел. Все они как бы повисали в воздухе вместо того, чтобы завершить мелодию. Испробовав десяток вариантов, Лоретта заиграла сначала и вдруг отыскала! Оказывается, ничего не надо было сочинять: надо было лишь вернуться в исходную тональность.

Проиграв первый куплет, Лоретта нашла его безукоризненным и, дрожа от волнения, принялась за припев. Припев был простым: его четыре строчки в точности совпадали с тремя основными трезвучиями, которым обучил ее Слепой Эдди:

 
(Первый аккорд) Белый котенок лакает жирные, сладкие сливки.
(Второй аккорд) Желтый котенок на шелковой дрыхнет подстилке.
(Первый аккорд) Даже метису лучше живется, чем мне.
(Третий аккорд) Черный я – вот и живу в нищете.
 

Вот и все – и песня на стихи Фесса была готова целиком! Причем никаких там «цветочков и мотыльков» – как плохо Фесс ее знал! Стихи были сердитыми, а песня получилась еще сердитее, но она была правдивой и потому нравилась Лоретте. Она пропела ее от начала до конца, часто нажимая на педаль и стараясь, чтобы голос ее звучал сильно и глубоко.

– Ну-ка, кто это у нас тут? – раздался голос сбоку от Лоретты. – Бесси Смит собственной персоной?

Лоретта вскочила и, задрав голову, посмотрела брату в лицо; в последние дни улыбки у него получались недостаточно широкими, чтобы стереть беспокойные морщинки возле глаз.

– Прости меня, братец Билл. Я не знала, что мешаю тебе.

– Ты не мне мешаешь, а соседям. Ты так вошла в раж, что тебя слышно на другом конце города… А где твои приятели?

– Наверно, ушли домой. – Лоретта потеряла счет времени. Должно быть, было уже поздно – действительно, почти одиннадцать часов!

– И тебе давно пора лежать в кровати или учить уроки. Понятия не имел, что ты до сих пор здесь торчишь.

Лоретта помогла брату прибрать маленькую комнату и закрыть мастерскую. Затем они вместе пошли по ярко освещенной, людной Авеню. Вокруг было так шумно, что Лоретта недоумевала, кому она могла помешать своим пением.

– Слушай, я и не знал, что у моей маленькой сестренки такой чудный, звучный голос, – сказал Вильям. – Может, ты еще станешь семейной знаменитостью.

Лоретта не отвечала. Она пела – не вслух, а про себя. Песня в ее голове звучала все громче, заглушая мысли. Руки у нее тоже были заняты: в глубине карманов они брали аккорды на воображаемой клавиатуре. Мысленно допев песню до конца, Лоретта начинала ее с начала. С каждым разом блюз звучал все лучше. Дожить бы до завтра, подумала Лоретта, чтобы сыграть его всей компании и увидеть реакцию Фесса. Понравится ли ему? Лоретта надеялась, что понравится. Такой удобный случай. В конце концов, он же сам написал слова!

Глава 7

– Сегодня я дам вам несколько необычное задание, – объявила ученикам мисс Ходжес. – Вместо того чтобы писать изложение или сочинение на заданную тему, я хочу, чтобы каждый из вас сам выбрал себе тему и написал небольшую статью, рассказ или стихотворение. О том, что ему кажется важным. Если вы не можете написать статью или рассказ, напишите письмо другу. Если у вас нет друзей, адресуйте письмо мне.

Последнее ее замечание вызвало всеобщий смех: очевидно, друзья были у всех, за исключением Лоретты.

– Ну так о чем же мы с вами будем писать? Как ты думаешь, Флоренс?

– Например, о самом замечательном человеке, которого я знаю, – ответила та.

– Хорошо, Флоренс. Возьми себе эту тему. А ты о чем собираешься писать, Лоретта?

Лоретта слушала краем уха, думая о своем.

– Я? Гм… О моей маме. Она довольно замечательный человек.

Учительница была разочарована.

– Я надеялась, что ты придумаешь что-нибудь свое. Я не хочу, чтобы все вы писали на одну и туже тему. И поймите, ребята, вы абсолютно свободны в выборе темы. Пишите обо всем, что счи – таете важным.

Джетро вскинул руку и замахал ею у себя над головой.

– А как насчет секса, мисс Ходжес?

Мисс Ходжес ответила на его попытку смутить ее тем, что сама его смутила:

– Ради бога, Джетро, если ты уверен в том, что эта тема тебе достаточно знакома.

Просмеявшись минуты три, ребята принялись шушукаться и ерзать от нетерпения. Даже Джоэлла тянула руку.

– Я видела на нашей улице убийство, мисс Ходжес, в прошлом месяце. Один мальчишка… Он просто шел мимо, и вдруг из переулка выскочил другой мальчишка и – бац, застрелил его. Кровищи было – повсюду! А мать этого мальчишки грохнулась в обморок, и ее отвезли в больницу…. Можно я напишу об этом?

– Конечно, Джоэлла. Постарайся, чтобы мы увидели это твоими глазами… Да, Генри?

– А можно написать рассказ о человеке, которому два раза в неделю приходится ходить в церковь, а он не верит в бога?

– Напиши, Генри, – ответила мисс Ходжес. – Это как раз то, что я от вас хочу. А когда вы все выполните задание, я, возможно, преподнесу вам сюрприз. Не исключена вероятность, что лучшие работы будут опубликованы.

Ребята, которые обычно не любили писать, тут же схватились за карандаши, точно их жизнь была поставлена на карту. Но самая усердная из них – Лоретта – почему-то не спешила. В верхней части страницы она написала:

Самый замечательный человек, которого я знаю

Моя мать

К концу урока она ни слова к этому не прибавила, зато страница покрылась на первый взгляд бессмысленными рисунками: на ней появились кошка, пара круглых очков в толстой оправе, несколько четвертных нот, фортепьянная клавиатура с черными и белыми клавишами – через всю страницу.

К невзрачному домишке на Авеню Лоретта пришла раньше других ребят, раньше учителей и даже раньше Вильяма. Ей пришлось дожидаться брата, так как у него были ключи от мастерской.

– Так не годится, милая сестрица, – приветствовал ее Вильям. – Первой приходишь и последней уходишь. Как, кстати, у тебя идут дела в школе?

– Прекрасно, – соврала Лоретта.

– Да?.. Сегодня после обеда не смей сюда появляться. Сиди дома и учи уроки, – приказал Вильям.

Лоретта не стала с ним препираться: два часа посидеть за пианино – это все, что ей было нужно. Счастье ее стало полным, когда первым посетителем оказался Слепой Эдди. Целый день старику было нечего делать, и после обеда он всегда прибредал к мастерской, поджидая ее обитателей. Лоретта тут же усадила его к пианино.

– Послушайте, Эдди, и скажите, что вы думаете об этой песне. – Она спела и сыграла первый куплет с припевом, а старик слушал и улыбался.

– Вам нравится? – спросила Лоретта.

– Еще бы, – ответил Эдди. – Ей – богу, очень милая вещица. И со смыслом. Где ты ее откопала?

– Я сама написала ее, – с гордостью призналась Лоретта. – То есть слова написал один парень – Фесс. Вы знаете Фесса? – Эдди кивнул. – А я сочинила к ним музыку.

– Ну, девонька, я, честное слово, горжусь тобой. Для того, кто всего неделю назад разучил первые аккорды, прямо-таки здорово! А если ты теперь позволишь старому Эдди дать тебе несколько маленьких советов…

Хотя он всего один раз прослушал песню, Слепой Эдди тут же заиграл блюз, попутно объясняя Лоретте:

– В левой руке, барышня, играй вот так, чтобы певцу было легче держать ритм… В этом до мажорном трезвучии во втором колене быстренько захвати пятым пальцем си – бемоль; так получится настоящий блюз… А перед каждым куплетом можешь проводить пальчиком по верхам… Вот так… Чувствуешь?.. Как будто кошка мяучит… Нет, погоди, лучше это сделать на гитаре.

Бережно взяв в руки единственное сокровище старика, Лоретта помогла Эдди извлечь из футляра гитару, перекинуть лямку через плечо. Когда первые мальчишки вошли в мастерскую, Лоретта и Слепой Эдди играли в четыре руки и самозабвенно распевали:

 
Вы знаете, голодный кот
Не тратит время попусту —
Он ищет, чем набить живот.
Нет, не для дружеской беседы
Он к вам пришел перед обедом.
По вашей улице он рыщет
Все потому, что мяса ищет!
 

Текст стихов был выставлен на всеобщее обозрение на пианино, а Улисс с Фрэнком не нуждались в специальном приглашении и тут же вступили:

 
А ну-ка, рыбки вынесите мне.
Филейной части, будьте так любезны.
И сливок не жалейте, право,
Коль ночью спать хотите без кошмаров.
 

Скоро к хору присоединился еще один голос – Кэлвина. Этот мечтательный молодой художник соблаговолил оставить ответственный печатный бизнес ровно настолько, чтобы пропеть последний куплет:

 
А то ведь я проворен,
Вдруг – шасть из темноты
И тут же с ходу – ноги!
Не стоит котю обижать,
Ведь котик – недотрога.
Богатым быть мне не дано,
Но злым – да ради бога!
 

– Годится! – раздался одобрительный возглас сбоку от пианино, где столпились вновь прибывшие.

– Вот эта песня уже со смыслом, – похвалил Улисс.

– Нормальная песня, я считаю, – вставил Дэвид. – Сначала – вроде о коте, а на самом деле – о человеке.

– Ведь «котами» иногда называют и мужчин, – высказался кто-то из девочек.

– Она об обоих, кретины! – заорал на ребят Джетро. – О коте и о человеке. Об обоих, понятно?

– Она о жизни. В ней нет никакой лжи, и поэтому она – настоящая, – заключил дискуссию Слепой Эдди.

Снова открылась входная дверь. Лоретта радостно обернулась, надеясь, что пришел Фесс и он сейчас услышит, как поют песню на его стихи. Но она ничего не увидела, кроме синей глыбы, загородившей дверной проем.

У него действительно красная шея, отметила про себя Лоретта, уставившись на полицейского лейтенанта Лэфферти; тот в это время повернулся к ней спиной, отдавая приказания своему напарнику, сидевшему в машине. И ножищи у него громадные. Все в нем ужасно громадное!

– Та-ак, ладно! Ну и что мы тут делаем, детишки?

– Мы просто пели, – ответила Лоретта.

– Немедленно прекратите шум, – приказал Громила. – У меня в районе и без вашего мычания хватает беспорядков.

– А что, существует закон против пения или… – с вызовом начала Шарон, но полицейский перебил ее:

– Существует закон не нарушать порядок. И я, черт возьми, заставлю его соблюдать в моем районе!

– …или вы просто не переносите, когда людям хорошо? – закончила свой вопрос Шарон.

Краска от шеи Лэфферти прилила к его лицу. Он схватил Шарон за плечо и шмякнул ее спиной о стену.

Ярость, охватившая Лоретту, вытеснила страх.

– Вы животное! – крикнула она, но в следующее мгновение дыхание у нее перехватило от ужаса – Громила двинулся на нее! Рядом с Лореттой, на скамье, Слепой Эдди поднял над головой свою драгоценную гитару, словно надеялся отразить ею удары.

Парализованные страхом, мальчишки молчали и не шевелились. Один лишь Кэлвин быстро шагнул вперед, встав между Лореттой и полицейским.

– Не смейте трогать девчонку и старика, – сказал он Громиле. – Если вам надо кого-нибудь ударить – ударьте меня.

– Хочешь стать героем, парень? – осклабился полицейский. – Та – ак, ладно. Тогда посмотрим, как быстро ты добежишь отсюда вон до той патрульной машины. – А так как Кэлвин не тронулся с места, Лэфферти ткнул его длинной, «ночной», дубинкой. – Кому говорят – марш в машину. Ну, живо!

Лоретта зажмурилась, стараясь сдержать слезы. В том, что произошло, целиком была ее вина. Но что Лоретта могла сделать теперь?

Кэлвин подчинился требованию полицейского.

– Эй, кто тут хозяин? – спросил Лэфферти.

В гробовом молчании, одними кивками и движениями глаз, они указали на маленькую комнату, и Лэфферти двинулся в указанном направлении.

Слов, доносившихся из-за стены, Лоретта не могла разобрать; она слышала лишь отрывистый, угрожающий бас полицейского и мягкий, униженный голос Вильяма. Не слыша разговора, Лоретта, однако, без труда могла представить себе его содержание, и сердце ее наполнилось одновременно злостью и стыдом. Когда слезы снова навернулись у нее на глаза, она не стала их удерживать, и они падали на фортепьянные клавиши крупными тяжелыми каплями.

Наконец все было кончено. Вильям выкрикнул ненужное: «Я прослежу, господин офицер, чтобы они вели себя прилично», и Лэфферти вышел из мастерской, никого из них даже взгляда не удостоив. Он сел в патрульную машину на переднее сиденье рядом с водителем. На заднем, опустив голову, сидел Кэлвин.

– Вы, мальчишки, даже не заступились за него, – произнесла Лоретта жалующимся голосом.

– А вы, девчонки, заварили всю эту кашу, – холодно ответил ей Дэвид.

– Наши женщины всегда так делают, – заметил Слепой Эдди. – Промолчать у них не хватает ума. А достается в результате нашим мужчинам, которые из-за этого садятся в тюрьму или идут на смерть. Масса песен написана на эту тему. Например, «Бетти и Дюпри». Масса песен.

Лоретта всхлипнула, готовая разрыдаться.

– Заткнитесь, вы, нюни! – яростно прошипел Джетро. – Не трепитесь, а пойте. Пойте! Чтобы он слышал, что мы не боимся!

Лоретта не поняла, кого он имел в виду – Лэфферти или Кэлвина, но возможность произвести впечатление на того или на другого показалась ей достаточно заманчивой. Едва она начала играть и петь, слезы высохли сами собой. Вильям ворвался в залу, чтобы заставить их замолчать, но, увидев заплаканное, окаменелое лицо сестры, смущенно потупился и незаметно удалился.

Услышав у себя за спиной хлопок двери и тяжелые шаги, Лоретта даже не обернулась. Рядом с ней пересыпала звонкими нотами гитара Слепого Эдди, а вокруг ободряюще нарастали мальчишеские голоса. Песня завершилась торжествующим аккордом, и в наступившей следом за ним гулкой тишине Лоретта спокойно ожидала, когда тяжелая рука ляжет ей на плечо, вытащит из-за пианино и поволочет в тюрьму.

Но вместо этого она услышала голос мистера Лючитано, нетерпеливый, простодушный, полный энтузиазма:

– Слушайте, какая прелесть! Как называется эта вещь?

– Вернее всего было бы назвать ее «Музыка для ареста», – усмехнувшись, ответил Слепой Эдди. Молодец старик, подумала Лоретта. Ведь и он наверняка пережил ужасные минуты, будучи не в состоянии увидеть, что происходит за его спиной. Неожиданно освободившись от напряжения, ребята расхохотались.

– Действительно опасная музыка, – заметил Улисс. – «Пауки» сбегаются на нее, как на муху.

– Не понимаю, – удивился белый учитель. – Вы хотите сказать, что здесь была полиция?

– Была. И забрала одного из ребят, – сказала Лоретта.

– Кого?

– Кэлвина Ринджера, – подсказал кто-то.

– Он был такой тихий. Ни к кому не приставал. Он просто хотел защитить меня, вот и все. – К своему стыду, Лоретта почувствовала, что глаза у нее снова наполнились слезами.

– Ну-ну, Лоретта, не надо плакать, – похлопал ее по плечу мистер Лючитано.

Лоретта отскочила в сторону и крикнула:

– Я не плачу!

– Вот так уже лучше, – сказал учитель. – А почему они забрали Кэлвина? Что он натворил?

– Ничего, – ответила Лоретта, а остальные лишь пожали плечами.

– Да бросьте вы! – Красивое, мальчишеское лицо мистера Лючитано выглядело растерянным. – Просто так, из-за ничего, полиция не приходит в чужой дом и не забирает людей.

Но, увы, полиция в Саутсайде только так и вела себя. Лоретта, однако, не пыталась объяснить это мистеру Лючитано: он вырос не в Саутсайде, а стало быть, не поверит ей или не поймет.

– В Америке так не поступают. Мы живем в свободной стране! – воскликнул учитель. На вид ему было около тридцати, но Лоретте вдруг показалось, что в некотором отношении он моложе любого из них.

Вначале все молчали, потом Джетро захохотал – визгливым, надрывным, душераздирающим смехом, который, казалось, объяснял, что Саутсайд не принадлежит к «свободной стране Америке» и никогда к ней не принадлежал.

Смуглое лицо учителя стало пунцовым.

– Ну ладно, – растерянно пробормотал он. – Лучше бы мне знать, конечно, что здесь произошло… Но я в любом случае пойду в полицейский участок и постараюсь вызволить вашего товарища… Но сперва спойте мне эту песню. Я слышал только самый конец.

– Она забыла вам сообщить, – сказал Слепой Эдди, – что паренек по имени Фесс написал к ней слова, а музыку сочинила она сама.

– С помощью Эдди, – добавила Лоретта.

– Тем более я хочу ее услышать.

Не столько ради собственного удовольствия – у всех у них настроение было испорчено, – сколько уступая просьбе учителя, они снова принялись за «Блюз голодного кота». Дэвид, Фрэнк, Улисс и Джетро пели, Лоретта играла на рояле, а Слепой Эдди – на гитаре. Остальные подпевали без слов и хлопали в ладоши.

– Браво! – воскликнул мистер Лючитано, когда они кончили петь. – Но не кажется ли вам, что эта песня немного… гм… резковата?

Лица у ребят стали непроницаемыми.

– Ну, бог с ним. – Мистер Лючитано кашлянул от смущения. – Теперь, по крайней мере, я понимаю, почему вам не нравятся песни восемнадцатого века.

– Сударь, – за всех ответил Джетро, – я собираюсь дожить до двадцать первого века.

– Логично, – заметил мистер Лючитано. – Знаете, ребята, я целую неделю думал о том, чем я могу вам помочь. С точки зрения вокала вы не нуждаетесь в помощи, у вас выработались свои вкусы и собственный стиль. Однако я полагаю, что гитара мистера Белла существенно улучшила качество исполнения, не так ли?

Ребята согласились: раздались шумные возгласы и аплодисменты в адрес Слепого Эдди.

– А следовательно, другие музыкальные инструменты улучшили бы его еще более. Кто из вас хотел бы освоить какой-нибудь инструмент, чтобы вы могли не только петь, но и играть?

– Желаю на трубе! – крикнул Джетро.

– А я хочу на ударных, – сказал Уолтер, лохматый переросток, который, когда другие пели, довольно мастерски барабанил по верхней крышке пианино.

– А я – на кларнете!

– Отлично, я могу вас научить играть на всех этих инструментах. Более того, я помогу вам их достать, в подержанном виде, долларов за двадцать.

Лица у ребят сразу же помрачнели, но мистер Лючитано не заметил этой перемены и продолжал:

– Подумайте над моим предложением и сообщите мне, какие музыкальные инструменты вы желали бы приобрести. А сейчас я должен идти в полицию по поводу Кэлвина. Постараюсь уговорить их, чтобы они оставили вас в покое.

Он направился к двери, едва не столкнувшись на пороге с Фессом.

– Прошу прощения, должен зайти в полицию, – сообщил ему мистер Лючитано.

– Здесь были «пауки»? – быстро спросил Фесс, обращаясь к Фрэнку, своему заместителю.

– Да, старик, – ответил Фрэнк и перешел на блатной жаргон. – Потянули на нас, типа того, что мы тут базланим, и замели одного додика.

– Которого?

– Кэлвина.

– Надо вырвать его на волю, – заявил Фесс.

Он не мог сказать это серьезно, подумала Лоретта. Он был всего – навсего мальчишкой – все они были мальчишками! Но выглядел Фесс в этот момент как заправский гангстер. Лоретте стало не по себе.

– Даго сказал, он берет его на себя, – сообщил Дэвид.

– Кто-о?! Мужик, кому ты поверил! Никогда не доверяйте своих дел белым. Сколько можно повторять! – рассвирепел Фесс. – Что еще вам напел даго?

– Так, разную муть. О музинструментах, – ответил Джетро.

– Инструментах?

– Он, как все белые, – стал объяснять Улисс, беспомощно улыбаясь, – хочет помочь, но просто не понимает. Говорит, что может достать нам инструменты по двадцать долларов за штуку. С горы упал! Да у всей моей семьи в жизни такого не было, чтобы сразу столько денег!

Все засмеялись, но как-то невесело.

– Спокойно, я думаю, – объявил Фесс, потом поднял голову: – Кто из вас, мужики, хочет бацать на инструментах?