Текст книги "Фрагмент"

Автор книги: Уоррен Фейхи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

– У ракообразных нет клоаки, – заметил Отто.

– Да, – отозвался Энди. – Технически.

– И смотрите-ка, мочеиспускательные каналы от каждой почки также выходят в клоаку. А это что тут за масса такая беловатая?

– Похоже на мальпигиевы сосуды – такие есть у насекомых и пауков. Посмотрите, как они соединяются с одним и тем же участком клоаки.

– Это невозможно, у ракообразных нет мальпигиевых сосудов.

– Вот именно, – кивнул Отто.

– Вам обоим стоит начать мыслить шире, – посоветовала Нелл, заполняя блокнот набросками и заметками. – Эти существа вполне могли произойти от других ракообразных сотни миллионов лет назад, не забывайте об этом.

Отто покачал головой и продолжал:

– Клоака, по всей видимости, начинается от отверстия в костном кольце, а фекалии выбрасываются через анальное отверстие посередине брюшка. При сечении клоаки в ней видны плотные белые фекалии, которые мы сразу возьмем для анализа.

– Похоже, это существо испражняется, забросив хвост на спину, иначе оно может сильно перепачкаться, – ухмыльнулся Энди.

– А возможно, для испражнения оно пользуется сокращениями мышц при прыжках, – предположил Квентин. – Реактивный помет.

– Похоже на кристаллы мочевой кислоты, – проговорил Отто, прикоснувшись к беловатой массе скальпелем. – Птичий помет.

– Ты имел в виду – птичья моча, – поправил его Квентин.

– Слушайте, ребята! Мы получили первые результаты исследования РНК! – сообщил один из лаборантов.

Все обернулись. Лаборант указал на монитор, висевший над приборами. На экране красовалось нечто вроде распечатки ЭКГ.

– Вот черт, – проговорил Стив, рассматривая график. – Простите, братцы. Похоже, придется все переделать. Ложная тревога.

– Почему? – осведомился Отто.

– Результаты совершенно идиотские, – ответил Стив.

– Наверное, система была чем-то загрязнена, – сказал главный лаборант.

– А что не так? – спросила Нелл.

Стив смущенно пожал плечами.

– Тут получилось три пика рибосомальной РНК.

– А почему вы решили, что имеет место загрязнение? – спросил Энди.

– Ни у кого на свете нет трех рибосомальных пиков, друг мой.

– Кроме ракообразных, – сказал Энди.

– Что, правда?

Энди сделал большие глаза и перевел взгляд на Нелл.

– Похоже, вашим гениальным генетикам все-таки еще нужны люди, разбирающиеся в животных.

– Проклятье! А я этого не знал, – признался Стив и перевел взгляд на экран. – Ну, если так, то мы читаем результаты генетических тестов ракообразных, ребятки.

– Браво, Энди. – Нелл подмигнула Энди и улыбнулась.

– Похоже, мы все-таки возвращаемся к артроподам, Отто, – сказал Квентин.

Отто решительно покачал головой.

– Если только эта тварь с Марса.

– А может быть, членистоногие и вправду с Марса, – усмехнулся Квентин.

– Отто, пожалуйста, а теперь продли надрез вниз, – попросил Энди.

– Хорошо. Продолжаю сечение вдоль живота вниз от первоначального надреза… Здесь что-то вроде долек пищеварительной железы… с большим числом трубочек с тупыми концами…

– Ну уж это точно похоже на кишечник ракообразных, – заявил Энди.

– Да, – согласился Отто. – Похоже. Продолжаю сечение книзу. Так… Ой!

Нижнюю часть туловища животного свело спазмом в то мгновение, когда скальпель Отто оказался вблизи от тазобедренного кольца.

– Назад, Отто! – прошептала Нелл.

Из надреза появились маленькие лапки.

– Кто-то съеденный рвется на волю, – сказал Квентин.

– Нет, – покачала головой Нелл. – Я думаю, это матка.

– Угу, а наша зверушка живородящая, – добавил Энди.

Отто убрал руки. Из материнской утробы выбралась миниатюрная копия зверька размером с мышь. Новорожденный детеныш мгновенно вцепился клешнями в материнскую плоть, оторвал кусок и отправил в зубастую пасть, после чего отряхнулся от голубой крови.

– Не трогай его, Отто, – прошептала Нелл. – И вынь руки из перчаток.

Из матки выбрался еще один детеныш.

– Эти твари совершенно самостоятельны, – восторженно произнес Квентин.

– Угу, и мы только что помогли им родиться с помощью кесарева сечения, – сказал Энди.

– Они защищают труп матери, Отто, – предупредила Нелл.

– Да, ты к ним руки близко не подноси, – добавил Квентин.

– Вынь руки из бокса, Отто! – строго сказала Нелл.

– Я просто пытаюсь напугать их, чтобы мы увидели, как они двигаются…

– Слушай, лучше не рискуй, – посоветовал Энди.

Отто возбужденно рассмеялся.

– Смотрите, они передвигаются на четырех задних ногах, а передние лапки поднимают, как богомолы! Видите?

– Проворные, – отметил Квентин.

Отто усмехнулся.

– Слыхал хоть раз про живородящее членистоногое, Квентин?

– На самом деле у некоторых имеются сумки для вынашивания потомства, – заметил Энди.

– Они не испугаются… Они только становятся все более и более агрессивными, – сказала Нелл. – Убери руки из бокса!

– Вот… – проговорил Отто и указал на одного из младенцев, который попятился назад, подогнув под себя хвост.

Послышался звук, похожий на ружейный выстрел. Все невольно отпрянули от обсервационного желоба. Младенец бросился на руку Отто, будто змея.

– Черт побери! Проклятье! – вскрикнул Отто и выдернул руки из перчаток. – Ой-ой-ой! Мой палец, проклятье!

– Квентин, скорее закрой крышки на обшлагах перчаток! – крикнула Нелл.

– Эта маленькая дрянь порезала мне палец! – вопил Отто. – Мать твою, мать твою, мать твою!!!

– Ясно. Отчет о вскрытии прерван, – проговорил Энди.

Нелл обхватила плечи орущего Отто.

Квентин замер на месте как вкопанный и не сводил глаз с укушенного пальца Отто. Нелл бросилась к желобу и, закрыв крышки на обшлагах перчаток, нажала на кнопку тыльной стороной сжатой в кулак руки.

– Они кушают свою мамочку, – сообщил Энди, склонившись к желобу.

– Квентин! – крикнула Нелл и схватила биолога за руку. – Свяжись по рации с третьей секцией! Свяжись с «Энтерпрайзом»! Скажи, что у нас срочная медицинская проблема, что нам нужна транспортировка! Мы не сможем по посеву крови определить, не являются ли эти звери носителями гемолитических бактерий, – до окончания анализа должно пройти не меньше шести часов. Так что спроси, есть ли у них гентамицин, ванкомицин и цефтриаксон. Думаю, лечить Отто нужно так, как если бы речь шла о резистентной стафилококковой инфекции, пока мы не узнаем, какие бактерии содержатся в этих существах.

– О боже! – ахнул Энди, глядя на палец Отто.

Впечатление было такое, будто его пропороли слесарными кусачками.

– Энди, дай мне свой галстук, – распорядилась Нелл.

– Что?

Нелл схватила Энди за ворот рубашки, сорвала с него кожаный галстук и, обмотав им руку Отто, крепко затянула выше локтя.

– Что они отвечают, Отто? – спросила она.

– Посылают сюда кого-то и связываются с «Энтерпрайзом», просят транспорт!

– Отлично. Так, Отто, давай-ка сядем, дружок!

Отто с остекленевшими глазами обессиленно опустился на табурет. Он продолжал грязно ругаться. Ярко-алые струйки стекали на белый пол между забрызганными кровью кроссовками.

– Энди, принеси полотенца, – сказала Нелл. – И аптечку первой помощи. Квентин, стерилизуй желоб.

Квентин ошарашенно вопросил:

– Желоб-то зачем стерилизовать?

Нелл обернулась и пробуравила его свирепым взглядом.

– Сделай это!

– Ладно, ладно.

Он нажал на кнопку.

Желоб заполнился желтовато-зеленым облаком газа.

16.35

«Трезубец» покачивался на якоре в заливе, окруженный отзвуками волн, налетающих на отвесные скалы. Синтия расхаживала взад-вперед по кормовой палубе, словно загнанный в клетку зверь.

Для нее это было просто невыносимо – находиться так близко от сюжета века и не иметь возможности его отснять. Она чувствовала, что если в самом скором времени что-то не предпримет, то просто сойдет с ума.

Остальные тоже не слишком радовались тому, что оказались в карантине, а если быть точнее – в тюрьме на борту «Трезубца».

Флотское начальство проявило любезность и обеспечило их всем необходимым, включая свежие журналы и DVD-диски, но им было строго-настрого запрещено сходить на берег.

Не прошло и двух часов после выхода в эфир последнего выпуска «Морской жизни», как правительство США отдало официальный приказ: экипажу «Трезубца» стоять на якоре около острова, не сходить на берег и не вести никаких передач с острова.

Шоу было официально и необратимо закрыто. Синтия попыталась было надавить своим авторитетом, но здесь от ее авторитета толку было – пшик. У военных имелись свои аргументы – здоровенные пушки. Пришлось передать все полномочия флоту. Безусловно, Синтия не могла с ними тягаться.

Зеро, закрыв глаза, полулежал в шезлонге и загорал, подставив солнцу стройное, поджарое тело профессионального бегуна на длинные дистанции.

Синтия ходила около него и говорила, говорила. Порой она гадала, слушает ли ее Зеро.

– Ты просто должен попасть на этот остров, Зеро! Часового материала нам с тобой больше чем хватит, чтобы безбедно уйти на покой. Да ты меня слушаешь или нет, засранец?

Зеро приоткрыл один глаз.

– Ага.

– Ну и?

– Я туда ни за какие коврижки не вернусь, – заявил Зеро и закрыл глаз.

– А я могу пробраться на этот остров, – объявил Данте, помощник кока, уловивший обрывки их разговора.

Данте был родом из Пало-Альто, штат Калифорния. Скалолазанию он обучался в Высокой Сьерре и возрасте девятнадцати лет поднялся на вершину Эль-Капитан. [26]26
  Отвесная скала в горах Сьерра-Невада высотой 910 м.


[Закрыть]Когда ему было шестнадцать, его, спящего в гамаке на высоте тысяча двести футов, дважды ударила молния. Мокрые веревки отчасти приняли удар молнии на себя, но все равно Данте пролежал в больнице три недели и только потом снова смог ходить.

Данте указал на расщелину в скалах.

– Я мог бы подняться вверх прямо по этому ущелью, и никто бы меня не заметил.

– Ты сам не понимаешь, о чем говоришь, парень, – проговорил Зеро, приоткрыв и тут же закрыв один глаз.

– Я видел отснятый материал! Те твари, что на вас напали, пришли снизу, по земле. А я мог бы взобраться на скалу внутри ущелья, по стенке, до самого верха.

Зеро приподнялся и сел в шезлонге.

– Да там подъем на шестьсот или даже на семьсот футов. Ты сбрендил, парень?

– Что скажете? – обратился Данте к Синтии. – Хотите, чтоб я сделал это?

Зеро уставился на Синтию. Блеск в ее глазах пропал.

– Нет-нет, мне кажется, это слишком опасно. – Она скрипнула зубами и перевела взгляд на Зеро. – Но должен быть какой-то выход. Зеро, ну же, малыш! Если ты придумаешь более безопасный способ, обещаю: я сделаю тебя самым счастливым человеком на земле. Я могла бы для нас с тобой устроить такую сделку…

Зеро растянулся в шезлонге и снова закрыл глаза.

– Я слушаю.

– Я могу взять с собой камеру! – воскликнул Данте.

Синтия повернулась к нему.

– А вот это…

– Синтия, – предупреждающе проговорил Зеро.

– Это слишком опасно, Данте. Но спасибо за предложение, голубчик! Сегодня ты – мой герой! – Синтия отвернулась и устремила жадный взгляд на скалы, окружавшие бухту. – Проклятье! Что же мне делать? – Она зыркнула на Зеро, но тот сделал вид, что спит. – Черт! – Синтия посмотрела на Данте. – А Нелл даже отказалась взять с собой мою портативную камеру, маленькая ученая зазнайка!

Зеро хихикнул.

– Ну, сколько ты хочешь, Зеро? Давай, говори! Мне нужен хоть какой-то материал об этом острове!

– Я тебя внимательно слушаю, – проговорил Зеро и перевернулся на живот.

Данте, расстроенный и рассерженный, ушел.

Синтия снова хмуро посмотрела на расщелину в прибрежных скалах. Миллионы лет древняя прибрежная стена острова Хендерс побеждала цунами, ледяные лавины и всех, кто проплывал мимо этого острова.

«Меня этому острову будет не так просто победить», – решила Синтия.

20.33

Вертолет доставил Отто на борт «Энтерпрайза», где медики очистили рану на его пальце и наложили шов. Его накачали успокоительными, антибиотиками и противовирусными препаратами и поместили на двадцать четыре часа в корабельный лазарет, что повергло его в сильнейшее отчаяние.

Тем же «Морским драконом» на корабль были доставлены самым тщательным образом упакованные первые пробы крови и ткани животных с острова Хендерс. Все материалы переправили на «Филиппин Си», где их должны были исследовать с помощью компьютерного томографа и рентгена, подвергнуть биохимическому анализу, провести секвенцию генов. Теперь научная бригада, обосновавшаяся на борту корабля, могла приступить к физиологической и таксономической классификации обитателей острова. Вернее говоря, попытаться это сделать.

Поскольку живые образцы фауны с острова вывозить не разрешалось, Нелл наблюдала за сохранностью мертвых образцов, а также за изоляцией и изучением живых. Бригады ученых занимались этим в течение первого дня и ночи. Следить за тем, чтобы все работали с предельной осторожностью, оказалось труднее вдвойне, и Нелл теперь, когда начались настоящие исследования, пришлось провести без сна двадцать часов подряд.

Первый перерыв она позволила себе только к ночи. Она подошла к окну и устремила взгляд на объятые сумраком горные склоны.

Мыслей было слишком много. Казалось, склон горы шевелится и поблескивает под луной. Нелл протерла усталые глаза и более пристально вгляделась в темноту.

Из земли радиальными дугами поднимались щупальца – совсем как папоротники. На концах щупальца разветвлялись, на них образовывались не то подушечки, не то присоски. В тех местах, где разветвленные щупальца прикасались к земле, поднимался пар.

– Они словно бы пасутся.

Нелл вздрогнула, обернулась и увидела Энди.

– Прости, Нелл, – извинился он. – Квентин думает, что эти твари едят растения, которые растут на склонах.

– Только по ночам? А насекомые кормятся на полях днем…

Нелл улыбнулась и потерла пальцами лоб. Ей не давали покоя здешние загадки.

– По ночам растительность меняет цвет, – сказал Энди. – Квентин направил на поле луч фонарика, и оно было лиловым! Через несколько минут под воздействием света начало желтеть, а потом опять позеленело.

– Наверное, это какая-то разновидность лишайников, – сказала Нелл и покачала головой. – Нам многое предстоит узнать.

– Вы только послушайте! – Инженер включил звук от наружных микрофонов, которые наконец удалось подсоединить к системе динамиков лаборатории.

Секция заполнилась воем, похожим на квинтет альт-саксофонов. Этот звук примешивался к гулу джунглей и эхом разносился по гигантскому амфитеатру острова. Чем-то эти крики напоминали голоса китов. Время от времени звучали ритмичные фразы и трели. Звуки реверберировали и переплетались между собой.

Энди изумленно присвистнул.

– Спасибо, что взяла меня с собой, Нелл.

– Не стоит меня благодарить. Ты нам нужен.

Энди улыбнулся.

– Кажется, мне такого никто никогда не говорил, кроме моей тети.

Нелл ласково чмокнула Энди в щеку, и он покраснел от неожиданности.

– Ты к себе относишься строже, чем кто бы то ни было, Энди. Не надо так.

Энди улыбнулся.

– Жаль, что ты не моя девушка, – смущенно пробормотал он.

– Спасибо, дружок. – Нелл тоже слегка покраснела и взъерошила волосы Энди. – Но только я – ничья девушка. – Она посмотрела на него и благодарно, но решительно кивнула. – И даже не знаю, стану ли когда-нибудь чьей-то.

– Ты заслуживаешь самого потрясающего парня на свете, Нелл. Вот только не уверен, заслуживает ли он тебя.

Нелл рассмеялась и поцеловала Энди в лоб.

– Слушайте, вы просто не поверите! – прокричал Квентин с другой стороны лаборатории, указывая на ловушку, полную летающих насекомых. – Они светятся в темноте!

– Посмотрите сюда! – прокричал другой биолог.

По мере того как становилось все темнее, за окнами лаборатории появились тучи зеленых искр. Они кружили у края джунглей. Некоторые стаи соединялись и образовывали над полями спиралевидные цепочки, похожие на структуры нуклеотидов.

– Может быть, они спариваются, – сказал Квентин. – Совокупляются в полете, как стрекозы.

– Похоже на рождественские гирлянды, – сказал Энди.

– Макро-ДНК – прошептала Нелл, вздохнула и рассмеялась.

Уже двадцать шесть часов она провела на ногах, присматривая за всеми работами в лаборатории, да и всю неделю до этого спала мало и плохо.

– Пойду во вторую секцию, попытаюсь немного вздремнуть, – сказала она.

– Да, тебе стоит отдохнуть, – кивнул Энди. – Правда, говорят, там пока с электричеством не все налажено.

– Точно, зато там тихо, – устало кивнула Нелл и пошла к переходному люку.

Все ее тело вдруг стало жутко тяжелым от слабости.

– Говорят, завтра наладят дистанционные устройства и мы сможем заглянуть внутрь джунглей.

– Да. Вот Отто порадуется, когда вернется, – проговорила Нелл, обернувшись. – Присмотри за тем, чтобы последние материалы, чипы с данными и результаты вскрытия были упакованы и готовы к утренней отправке на «Энтерпрайз». То есть к пяти утра. Я собираюсь к этому времени полностью лишиться чувств. Пожалуйста, мимо меня ходи тихо, ладно?

– Хорошо, – кивнул Энди. – Спокойной ночи, Нелл!

– Пока!

Она помахала Энди рукой и открыла люк переходной камеры, от которой ко второй секции вел коридор. Войдя в коридор, она закрыла за собой люк и услышала успокаивающий шелест механизма герметизации.

Зевая, Нелл поднялась по алюминиевой лестнице внутрь пластиковой трубы, соединявшей между собой секции. Вдоль стенок трубы горели зеленые лампочки датчиков, следящих за противомикробной безопасностью.

«Все герметично, пробоин нет», – подумала Нелл.

Она открыла второй люк переходной камеры и вошла в безлюдную вторую секцию.

В течение последних двух дней ученые время от времени приходили в эту секцию, чтобы хоть немного поспать, пока специалисты из НАСА оборудуют остальные помещения.

Нелл слышала о том, что недавно доставленная третья секция оборудована двухъярусными койками, но сейчас там вовсю трудились инженеры и рабочие – отлаживали электричество и компьютерные системы.

Во второй секции пахло новым пластиком, упаковочными материалами и озоном, испускаемым электронным оборудованием. На полу валялось много мусора – мотки кабеля, наспех открытые коробки, рваные пластиковые пакеты, початые баллоны со стироформом, приспособления для открывания ящиков и еще много всякой всячины, которую предстояло выбросить. А сейчас Нелл влекла к себе любая плоская поверхность, поэтому она забралась на длинный ящик, внутри которого лежал обсервационный желоб – близнец того, что был установлен в первой секции.

Она легла на спину, подложила под голову пакет, набитый упаковочными шариками, укрылась большим пластиковым мешком и устремила взгляд в звездное небо, которое было хорошо видно через большое окно. Она увидела, как мимо, словно метеоры, пролетели несколько светлячков. На миг ей показалось, что она увидела, как кто-то смотрит на нее через стекло многоцветными глазами, но она тут же провалилась в сон.

4 сентября

Полночь

Тэтчер Редмонд протянул руку и нажал на кнопку вызова стюардессы. Он криво улыбнулся, когда к нему подошла молодая женщина восточного типа.

– Можно мне пару пакетиков арахиса? – спросил он.

– Конечно, сейчас принесу, сэр.

Стюардесса была очень мила, но Тэтчер раздраженно отвернулся. Этот полет до Феникса, в который он собирался в сумасшедшей спешке, довел его до истерики. А теперь, когда его миссия была завершена, именно тогда, когда он думал, что наконец может оставить все позади, пришлось проторчать в самолете шесть невыносимых часов, поскольку рейс был задержан по настоянию каких-то тупых кистоунских полицейских. Тэтчеру совсем не хотелось, чтобы его узнали. Он гадал о причинах задержки рейса и сходил с ума.

Его лицо обрамляли бакенбарды, сросшиеся с пышными усами. Это рыжее W из растительности на лице было фирменным знаком Тэтчера Редмонда. Он был знаменитым профессором и публичным интеллектуалом, и его внешний облик, как часто повторял литературный агент, являлся его автографом. В итоге внешность он изменить не мог, как и свое имя. Порой он ловил себя на зависти к соратникам, которые все еще сохраняли какие-то крохи свободы, как, например, возможность бриться. Иногда, но не очень часто.

Но ему хотя бы удалось добыть билет в бизнес-класс на обратный путь. По пути в Феникс, после полудня, он сидел, зажатый между двумя толстухами-близняшками. Обе храпели во сне и, наверное, нарочно купили билеты через место: у окна и у прохода. А до того как заснуть, успели рассказать ему, что летят в отпуск на юго-запад и намереваются завершить его в Лас-Вегасе. Нашли заинтересованного слушателя, нечего сказать.

Тэтчер был опытным азартным игроком. И хотя на данный момент у него было триста двадцать семь тысяч долларов долга, что стало результатом непредсказуемой, невероятной серии фиаско, он был уверен в том, что наделен математическими способностями, граничащими с гениальностью. Тэтчер просчитывал вероятности в уме со скоростью вращения барабанов на экране «однорукого бандита».

Вправду ли его интуиция оказывалась права чаще, чем в пятидесяти процентах случаев, или нет, но все же достаточно часто она приносила свои плоды, и потому полагаться на интуицию стало для Тэтчера тайным правилом жизни. Только совсем недавно он пережил сокрушительный кризис – как раз в то самое время, когда развод с третьей женой достиг отвратительной стадии.

И посреди всего этого кошмара – гром среди ясного неба: его ассистентка по преподавательской работе, с которой он работал три года назад, пригрозила ему делом об установлении отцовства. Эта гарпия заявила, что имеет от него ребенка – сына двух с половиной лет от роду, и пожелала обсудить с ним вопрос о супружестве в качестве «приемлемого решения вопроса» ради плода их любви.

Это скорее была не угроза, а шантаж, причем преподнесенный тепло и любовно. Позвонив ему по телефону, Седона объяснила, что увидела Тэтчера по телевизору после успеха его книги, когда он стал, так сказать, публичным интеллектуалом. На одном дыхании наговорила комплиментов и тут же потребовала финансовой поддержки для своего отпрыска.

Давно увлекаясь азартными играми, Редмонд ухитрялся эту часть своей жизни вести совершенно отдельно от другой. А в другой жизни он был профессором зоологии в Массачусетском технологическом институте. Но в последней игре он нарушил все свои правила. Он сделал профессиональную ставку, абсолютно публичную, – и хотя эта ставка была самой нерискованной из тех, какие он когда-либо делал, выигрыш Тэтчер получил такой, какого у него не было за всю жизнь.

Карьера Тэтчера Редмонда достигла своего пика, когда ему исполнилось пятьдесят девять. В свет вышла его последняя публикация – книга под названием «Человеческий фактор». Он сорвал свой джек-пот. Эта книга получила две престижные награды. В частности, только вчера он стал обладателем премии Теттериджа за труд в области популяризации науки.

Если бы удача сопутствовала ему и дальше, он мог бы получить грант Мак-Артура в полмиллиона долларов, больше известный как «грант гениев». Объявление лауреатов должно было состояться через несколько недель. И хотя, по идее, имена номинантов должны были быть засекречены, он знал, что бумажку с его именем, так сказать, бросили в шляпу.

А если бы все получилось с грантом Мак-Артура, тут уж оставалось рукой подать до Пулитцеровской премии.

На протяжении многих лет Тэтчер публиковал сухие, безопасные и совершенно неинтересные труды, посвященные генетическим корреляциям между плодовыми мушками и связанной с ними фауной. Никто бы сроду не стал читать эти работы, кроме считаных десятков коллег и нескольких сотен его студентов. И тогда Тэтчер решил рискнуть. Он сделал ставку на то, что ничто не будет оплачено так щедро, как роль, в которой неученые мечтают увидеть ученых. Честность и даже знания здесь были совершенно ни при чем.

На самом деле Тэтчер подозревал, что даже самые честные из ученых, игравшие в эту игру дольше него, делали это, по крайней мере хотя бы отчасти, из циничного интереса, учитывая высокое вознаграждение и то, как легко оно добывается.

Море грантов, гонораров, наград, договоров на издание книг, авторские отчисления, не говоря уже о популярности, славе и возможностях для карьеры, – все это затягивало, грело и влекло к себе ученых, Желающих поделиться своим экспертным мнением, в особенности с правительством или массмедиа, и таким образом придать наукообразие насущной теме. В этой теплой водичке плавать было уютно, она манила к себе как честных людей, так и нечестных, как идеалистов, так и прагматиков. Тэтчер сожалел только о том, что не нырнул в эту воду раньше.

После того как на него внезапно обрушилась слава, Тэтчер стал ловить себя на том, что все охотнее высказывается по абсолютно разным темам и получает от этого настоящее удовольствие. Пока он отзывался эхом на самые модные направления в науке, у него не было отбоя от приглашений и щедрых вознаграждений.

Тэтчер отлично знал, как популярно сегодня клеймить влияние деятельности человека на окружающую среду, поэтому и решил написать книгу в дань моде, причем в таком ключе, чтобы все его коллеги в сравнении с ним выглядели трусами и ренегатами. И его стратегия сработала. Сработала блестяще.

Поскольку Тэтчер прекрасно отдавал себе отчет в том, что ступил в нишу, которую многие из его соратников уже заняли раньше, он решил обосноваться на верхушке пищевой цепочки и привлечь как можно больше внимания ненаучной публики, которая, как он успел заметить, является подлинным двигателем прогресса в его профессии. Редмонд понимал, что долго продлиться это не может. Поэтому он собирался посветиться какое-то время, получить желаемое и вовремя смыться, чтобы потом безбедно пожить в Коста-Рике. Тэтчер уже знал, какой дом хочет купить. Его совершенно не волновало, что он может навредить академическому миру и даже делу охраны окружающей среды, и это обстоятельство ему очень помогало. Даже наоборот: после всех тех лет, когда он бесплодно трудился на своем поприще, где его не узнали и не оценили, он испытывал некоторый злорадный трепет, задумываясь о такой возможности.

Его книга оказалась настоящим кладезем по части авторских отчислений и гонораров за выступления, и он надеялся с помощью этих денег откупиться от бывшей супруги. Тут речь шла о выживании в чистом виде, и Тэтчер оказался вполне готовым к этой борьбе.

А теперь вдруг возникла Седона… И все полетело кувырком.

Аэробус А-231 наконец покатился по взлетной полосе. Заработали двигатели. Безумная радость охватила измотавшихся пассажиров. Тэтчер тоже испытал большое облегчение.

Он еще раз прокрутил в уме события этого дня.

Семь часов назад он ехал на заднем сиденье такси и смотрел в окно. Машина направлялась в гористый район города. Необычайно живописные скалы напомнили Тэтчеру декорации мультика о Флинстоунах. Эта гарпия Седона, девушка из обеспеченного семейства, имеющего влиятельных друзей, и живущая в особняке в самом богатом пригороде Феникса, все же вытащила Тэтчера сюда, чтобы привязать к ребенку, которого он не хотел иметь и даже не знал, что он есть.

«Подожди здесь, Тэтчер», – сказала Седона. Да, она сказала именно так, вспоминал он. «Здесь» – то есть в просторной гостиной, украшенной дорогой мозаикой с изображением дельфина. В этом особняке жили какие-то друзья Седоны, а она присматривала за домом в их отсутствие. За скользящей стеклянной дверью находился бассейн. Дверь была немного приоткрыта, и в щель проникал горячий сухой воздух.

Седона сказала, что малыш любит нырять в бассейн, пробегая через эти двери, если его никто не останавливает.

Рыжеволосый мальчишка бегал вокруг, вопил и постоянно на что-нибудь налетал. Седона сказала, что он все время забывает взять свой спасательный круг в форме морской змеи и бежит прямиком к бассейну.

Но скользящая стеклянная дверь была чуть-чуть приоткрыта…

«Я жду кошку, она должна прийти, поэтому и держу дверь приоткрытой. Не волнуйся за ребенка, – сказала Седона. – Он еще слишком мал и не сможет открыть дверь, чтобы выйти».

Потом она ушла, чтобы открыть парадную дверь. Сказала – какая-то доставка.

Все было подстроено? Он в этом не сомневался. Как будто неоновую вывеску зажгли. Он посмотрел по сторонам – нет ли где скрытой камеры.

Он сумел переоформить билет на более поздний рейс, но получил бизнес-класс. А еще – шестичасовую задержку рейса. Но зато к его услугам была целая секция салона.

Тэтчер проговорил с Седоной минут пятнадцать, стоя на ступеньке перед парадной дверью, заверил ее, что будет ей помогать, а потом вернулся к ожидавшему его такси. Он сказал, что в самом скором времени свяжется с ней. Даже поцеловал ее в щечку. В это время из дома выбежала дымчато-серая кошка и стала тереться о его ноги. Он чуть не споткнулся, когда шел к такси.

А когда, отъехав на пару миль, он увидел мчащуюся навстречу машину «скорой помощи», мигающую сигнальными огнями и завывающую сиреной, Тэтчер подумал, что это не просто так, и его сердце радостно забилось. Эта машина, мигающая огнями, с воющей сиреной, была похожа на игральный автомат, из которого только что высыпался выигрыш в миллион долларов.

– Послушайте, а вы, случайно, не Тэтчер Редмонд? – послышался громкий оклик.

Он испуганно обернулся и посмотрел на мужчину, сидевшего по другую сторону от прохода.

– Да.

Рыжеватый, с короткой стрижкой, широкоплечий австралиец крепко пожал его руку.

– А я вашу книжку читал! Так, значит, вы и вправду считаете, что люди на этой планете все с землей сровняют, да?

«Милый ты мой деревенщина, ты только что заставил меня еще больше в это поверить», – подумал Тэтчер.

– Вероятность весьма высока, – ответил профессор и любезно улыбнулся.

– Ну, не знаю, – покачал головой австралиец. – Вот я смотрю в окошко и даже не могу сказать, что мы тут есть! Понимаете, к чему я клоню?

– Разве вы можете разглядеть смертельно опасный вирус внутри тела человека? – спросил Тэтчер и посмотрел на небо через иллюминатор.

– Вообще-то нет, если задуматься.

– Свобода воли – это вирус. Для того чтобы началось разрушение, нужно только выпустить этот вирус на свободу и наделить его разумом. Если вы игрок, можете всякий раз делать на это ставку.

– Ну… Просто грустно это слышать, честное слово! Паршиво звучит. Ну надо же…

– Не переживайте. Еще пару веков ничего страшного не случится. Пока мы в безопасности. – Тэтчер подмигнул австралийцу.

– Вот это хорошо! А вот детишкам нашим еще неизвестно как придется. Вы уж извините, что я вас побеспокоил. Похоже, вам есть о чем подумать.

– Ничего, все в порядке, – ответил профессор, ему не терпелось закончить этот разговор.

– Вот ваши орешки, сэр.

Тэтчер вздрогнул при звуке голоса стюардессы.

– Благодарю, – буркнул он.

Его очень раздосадовало, что на борту самолета его узнали. Чем это могло ему грозить?

Тэтчер выключил лампочку над головой и уставился в черноту за иллюминатором. Он постарался сосредоточиться на мыслях о завтрашнем выступлении на Си-эн-эн, где ему предстояло опять обсуждать проблему острова Хендерс. Но сосредоточиться никак не удавалось. Он смотрел на свое отражение в темном стекле и думал: «Ничего особенного. Ну да, я ее навестил, и что из этого? Никто ничего не докажет».