Текст книги "Эскапада"

Автор книги: Уолтер Саттертуэйт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Глава двадцать первая

Бриггза в гостиной не было, как, впрочем, и всех остальных. Я пошел бродить по коридорам и через некоторое время нашел другого слугу – он сообщил, что видел Бриггза около оранжереи. И я двинулся туда.

Наружная дверь в оранжерею была открыта. Она вела во внутренний двор с каменным полом, где гости собрались за круглым белым столом под большим дубом. Там был и сэр Артур. Он увидел меня и махнул рукой, приглашая присоединиться. Еще там были госпожа Корнель, доктор Ауэрбах, мадам Созострис в инвалидной коляске и со своей поразительной прической, господин Демпси и сэр Дэвид. Перед всеми стояли напитки, так что, возможно, скоро появится слуга, и не исключено, это будет Бриггз.

День тянулся долго, но все еще было тепло и небо поражало синевой. К западу, далеко за огромной лужайкой, солнце уже скатывалось вниз по синему небосклону. Оно пока еще не достало до верхушек деревьев, но, когда выглянуло из-за небольшого белого облачка, его свет уже был желтым.

– Господин Бомон, – сказал Дойл, – добро пожаловать! Присаживайтесь.

Справа от госпожи Корнель стоял один свободный белый стул. Я сел на него и улыбнулся ей.

– Приветствую вас! – сказал я и вдохнул аромат ее духов. На ней было то же белое платье, только не было соломенной шляпки. Солнце отражалось от ее черных глянцевых волос.

– Добрый день, господин Бомон, – сказала она, улыбаясь в ответ. – Вы ведь господин Бомон, правильно? У вас нет другого имени, как у прочих пинкертонов?

– Только Бомон.

– Но, похоже, – сказала она, – вы не были с нами до конца откровенны.

– У меня не было выбора, – сказал я.

– Я что-то почувствовала, – вмешалась мадам Созострис, сузив черные глазки на круглом белом лице. – Вегно, Чаглз? Я ведь сказать: в тот человек есть какие-то темные потоки.

Господин Демпси усмехнулся и похлопал ее по руке. Рука у нее была вся в кольцах с драгоценными камнями, и он постарался не зацепиться ни за один из них. Чтобы не поцарапаться.

– Ну, конечно, – сказал он. И с гордостью взглянул на меня. – Темные потоки, она так и сказала, слово в слово.

– Я тут объяснял, – сообщил Дойл, – что сегодня днем, скорее всего, стрелял Цинь Су.

Я покачал головой.

– Я только что беседовал с господином Гудини. Он высказал интересную мысль. Я предполагал, что днем стреляли в него. Но, как он заметил, для этого нет оснований. Пуля могла предназначаться кому угодно.

Дойл нахмурился.

– Да, – сказал он, – Гудини и мне об этом говорил.

Госпожа Корнель повернулась ко мне.

– Значит, стрелял не Цинь Су?

– Скорее всего, – признал я, – стрелял кто-то другой, и целился он не в Гудини.

– Кто же, по-вашему, – высокомерно спросил сэр Дэвид, – это мог быть?

– Кто стрелял?

Он улыбнулся. Столь же высокомерно.

– Вот именно. Стрелявший или стрелявшая?

– Понятия не имею. Но полиция, вероятно, выяснит. Завтра утром приезжает инспектор из Лондона. Он наверняка захочет потолковать со всеми, кого тогда не было на лужайке. Между половиной первого и часом. Например, вас или доктора Ауэрбаха.

Доктор Ауэрбах поправил пенсне.

– Я? Но я и близко к Мейплуайту в это время не быть.

– Где же вы были, доктор? – спросил я. – Если вы не возражаете против моего вопроса.

– Разумеется, нет, – сказал он. – Совершенно не возражать. Между половиной первого и часом, вы говорить? Да, я тогда быть в деревне. На маленький, очаровательный кладбище за церковью. Я копировал рисунки с надгробных камней. У меня такой хобби. А на этой кладбище, там изумительные надгробья есть. Некоторые даже датированы четырнадцатый век.

– Кто-нибудь вас видел?

Он кивнул.

– Ага, я понимать, вам надо подтверждение. Между прочим, да. Я иметь длинный и увлекательный беседа с викарием в церкви. На редкость любезный человек. Он тоже интересоваться этими камнями. – Он с надеждой взглянул на меня. – Я иметь копии рисунков, если желаете посмотреть.

– Не стоит, – ответил я.

Как раз в эту минуту в оранжерею вплыл слуга с напитками. Это был Бриггз. С ничего не выражающим лицом он заменил пустой стакан сэра Дэвида на полный. Я попросил принести мне виски с водой.

Когда он уплыл прочь, я повернулся к доктору Ауэрбаху.

– Все ведь сегодня поехали в деревню одной компанией, так?

– В автомобиле лорд Перли, – сказал он. – Это есть правильно.

– И вы все вместе вернулись назад? В этом автомобиле?

– Я не ехать, нет, – сказал он. – Я идти пешком. День был прекрасный, так? И все еще такой оставаться, – добавил он, с восторгом оглядываясь вокруг.

– Значит, вы здесь появились…

– О, господи! – Он повернулся к госпоже Корнель. – Мы с вами разговаривать примерно в половине третьего, я правильно помнить?

Она кивнула.

– Чуть позже, как мне кажется. Я только что вернулась из комнаты Джейн.

– Тогда в половине третьего, почти точно, – заявил доктор Ауэрбах. – Я вернуться несколько минут до того, как я говорить с госпожа Корнель. Она попросила, чтобы я взглянуть на мисс Тернер.

– Взглянуть?

– Сделать ей небольшой медицинский осмотр. Как вы знаете, эта молодая женщина потерять сознание. Я психоаналитик, но, как большинство психоаналитиков, я еще есть терапевт.

Я кивнул и повернулся к госпоже Корнель.

– Вы вернулись на машине, госпожа Корнель?

– Да, вместе с Алисой и госпожой Аллардайс. Мы приехали сюда в двенадцать или около того.

– А остальные?

– Остальные были в городе. Но, господин Бомон, неужели вы думаете, что стрелял кто-то из нас?

Я пожал плечами.

– В коллекции оружия был «винчестер». Кто-то зарядил его, вынес из большого зала, выстрелил в кого-то на лужайке, вернулся в зал и повесил его на место. Господин Гудини прав. Это сделал не Цинь Су.

– Если вы не ошибаетесь, – заметил Дойл, – и стреляли именно из этого «винчестера».

В оранжерею вплыл Бриггз с моим виски. Он поставил его передо мной на стол. Я его поблагодарил. Никто больше ничего не хотел, поэтому он взял поднос под мышку и поплыл прочь.

Я пожал плечами.

– Судя по всему, это был тот самый «винчестер».

– Чепуха, – заявил сэр Дэвид и глотнул из своего стакана. Обращался он только к госпоже Корнель и Дойлу, меня он игнорировал. – Наверняка стрелял браконьер. Сейчас как раз сезон охоты. На мили кругом, в каждом поместье в Девоне полным-полно подслеповатых лордов, глядящих в прицелы своих ржавых ружей.

– Знаете, сейчас сезон охоты на гусей, – просветил меня Дойл. – Все достали дробовики.

– А лорд Перли, – сказала госпожа Корнель, – запретил кровавые виды спорта в поместье Мейплуайт.

Я поднял свой стакан и сквозь янтарную жидкость увидел, что к донышку прилеплена записка. На ней было нацарапано: «Библиотека, через пятнадцать минут».

Записка читалась легко. Как водится, льда в стакане не было.

Взглянув на госпожу Корнель, сэр Дэвид лениво пожал плечами.

– Это означает, что браконьеров здесь будет пруд пруди. – Он повернулся к Дойлу. – У нас водятся все разновидности фауны. И браконьерам, уверен, это хорошо известно.

Левой рукой я поставил стакан на стол, а правой незаметно отлепил записку от донышка. И сжал в кулаке в маленький мокрый шарик.

– Но из «винчестера» стреляли, – возразил Дойл.

– Возможно, – сказал сэр Дэвид. – Но мы не знаем когда. Сегодня? Вчера? На прошлой неделе?

Я небрежно почесал бедро и уронил шарик на пол.

Дойл сказал:

– Господин Бомон считает, что из винтовки стреляли сегодня.

– Да будет вам, – возразил сэр Дэвид и вежливо улыбнулся. – Господин Бомон.

Дойл удивленно поднял брови и взглянул на меня.

– А вы, сэр Дэвид? – спросил я.

Сэр Дэвид повернулся.

– Простите?

– Может, расскажете нам, где вы были сегодня днем?

– Нет, не могу, – решительно заявил он. – Чтоб мне провалиться, не представляю, какое вам до этого дело.

– Дэвид, пожалуйста, – сказала госпожа Корнель. – Нет никакой нужды в оскорблениях.

– Это не я веду себя оскорбительно, Ванесса. А наш Американский Друг. Давай я тебя спрошу: с какой стати, черт возьми, этот агентишка нас тут всех допрашивает? А потом, наболтавшись с этим ничтожеством, нам что, бежать изливать души посудомойкам?

– Дэвид, – сказала госпожа Корнель.

– В самом деле, сэр Дэвид, – начал Дойл, – не думаю…

– Мне все это ужасно надоело, – сказал сэр Дэвид. И резко встал. – Пойду отдохну, пожалуй.

– В самом деле, сэр Дэвид, – сказал Дойл. Его розовая лысина аж побагровела, а усы на ее фоне казались еще белее.

– Значит, до ужина, – промолвил сэр Дэвид и удалился.

– Дорогой мой Бомон, – сказал Дойл, взволнованно наклонясь ко мне, и его лицо сделалось пунцовым. – Мне очень жаль. Он вел себя непростительно грубо. Я уже почти решил пойти за ним и устроить ему чертовски хорошую взбучку. Видит бог, – продолжал он, широко открывая глаза, расправив широкие плечи и опершись руками на подлокотники кресла, – я так и сделаю!

Госпожа Корнель наклонилась вперед и положила руку на огромную лапищу Дойла.

– Не надо, сэр Артур, пожалуйста.

– Все в порядке, – сказал я Дойлу.

Но у Дойла все еще был такой вид, будто он сейчас выпрыгнет из кресла.

– Он же вел себя грубо вполне сознательно.

– Все нормально, – сказал я. – Сегодня все слегка не в себе. Не волнуйтесь, сэр Артур.

Вмешалась мадам Созострис:

– Мистег Бомон совегшенно пгав, сэг Агтуг. Сегодня эфигные вибгации совсем гезкие. Очень, очень. Я их чувствовать. Вы не должны становиться их жегтвой и сами становиться гезким внутги.

– Да, – согласился Дойл. Он откинулся на спинку кресла, достал из кармана пиджака платок и легонько промокнул широкий лоб. – Разумеется, вы правы.

Госпожа Корнель тоже откинулась на спинку кресла. Мне показалось, что все откинулись на спинки своих кресел.

– Да, – повторил Дойл, обращаясь к мадам Созострис, – вы совершенно правы. Никакого насилия. – Затем, еще раз промокнув свой лоб, сказал, ни к кому, в частности, не обращаясь: – И куда катится эта страна?

Я достал часы.

– Господин Бомон, – сказал Дойл.

Я взглянул на него.

– Не могли бы мы поговорить?

– Конечно, – заверил я его.

Глава двадцать вторая

Мы с Дойлом извинились и вышли из оранжереи. Дойл искал место, где бы нам никто не помешал. И нашел – маленькую гостиную справа. Мы проскользнули туда, он быстро огляделся и закрыл дверь. Мы сели друг против друга на маленькие диванчики. Его лицо уже приобрело свой нормальный розовый цвет.

– Прежде всего, – начал Дойл, – я хотел бы еще раз извиниться за поведение сэра Дэвида. Он вел себя возмутительно.

– Не стоит извинений, сэр Артур. Это же не ваша вина.

– Но этот человек англичанин. К тому же баронет, господин Бомон. И я должен вам сказать, для так называемого джентльмена его слова были недопустимы.

– Меня это не волнует. Вам тоже не стоит огорчаться.

Он наклонился ко мне, слегка при этом поморщившись.

– Когда бы я ни приезжал в Америку, сколько бы ни путешествовал по этой замечательной стране, меня везде принимали необыкновенно тепло и радушно. Практически все. Я хочу, чтобы вы знали, лично мне стыдно за то, что произошло сегодня.

– Не стоит. Впрочем, спасибо, сэр Артур. Вы собирались мне что-то сообщить?

– Да-да. – Он слегка подвинулся, снова поморщился, сунул руку в карман, немного там покопался и вытащил трубку с кисетом. – Не возражаете?

Я покачал головой.

– Послушайте, – начал он, роясь в карманах в поисках спичек, – вы всерьез так думаете? Вы в самом деле верите, что стрелял кто-то из гостей? – Он принялся возиться с трубкой.

– По-моему, такое предположение вполне резонно.

– А для меня, боюсь, в этом нет резона. – Он наконец раскурил трубку. По комнате разнесся запах горящих мешков из-под картофеля. Он сунул спички в один карман, кисет – в другой. – Я уже говорил Гудини сегодня, что никак не могу смириться с мыслью, что кто-то из гостей лорда Перли мог совершить такое. Даже сэр Дэвид. – Он пыхнул трубкой и, прищурившись, взглянул на меня сквозь клубы сизого дыма. – Я уже начал подозревать, что здесь, в Мейплуайте, происходит что-то очень странное, даже зловещее.

– Что именно, сэр Артур?

Он нахмурился.

– Пока не могу сказать. Но мне бы хотелось, с вашего разрешения, попытаться сегодня кое-что узнать у Бегущего Медведя.

– Простите? Бегущего кого?

– Бегущего Медведя. Духовного посредника мадам Созострис. Ее проводника. Индейца из племени шошонов, вождя, – он погиб во время вашей франко-индейской войны.

– Бегущий Медведь, – проговорил я. – Ясно.

– Не возражаете, если мы обсудим с ним наши проблемы?

– Ни в коем случае, – сказал я. – Задавайте ему любые вопросы.

– Прекрасно. Спасибо.

– Не стоит благодарности, сэр Артур. – Я встал. – Простите, но я немного тороплюсь. Нужно кое-что обсудить с Гарри.

– Я слышал, сэр, – начал Бриггз, – вы один из пинкертонов. Американских сыщиков, сэр.

– Вы не ошиблись, господин Бриггз, – подтвердил я.

Мы сидели в библиотеке, кроме нас, там никого не было, а дверь была плотно прикрыта.

Бриггз взглянул на закрытую дверь. Немногим более минуты мне понадобилось, чтобы узнать, что его узкое бледное лицо способно на самые разные выражения. Например, на дверь он бросил несколько вороватый взгляд. А ко мне повернулся, глядя уже вежливо-вопрошающе.

– Мне довелось слышать, сэр, что вы, пинкертоновские джентльмены, имеете доступ, гм, к некоторым средствам, которыми, скажем так, можете распоряжаться по своему усмотрению, сэр. То есть к деньгам, и в определенных случаях вам разрешено раздавать их тем, кто добровольно помогает в ваших расследованиях.

– Иногда мы действительно платим за сведения, – подтвердил я.

– И сколько, позвольте вас спросить, вам разрешено выделять денег, сэр?

– Зависит от информации.

– Разумеется, сэр. Безусловно, сэр. Если я правильно помню, сэр, вы интересовались, навещал ли кто-нибудь в последнее время покойного графа?

– Верно. Вы о ком-нибудь знаете, господин Бриггз?

– Видите ли, сэр, – сказал он и скромно кашлянул в кулак, – с моей стороны было бы неосторожно передавать вам, сэр, те сведения, которыми я располагаю, прежде чем мы, сэр, не придем к определенному взаимопониманию, если можно так выразиться, сэр.

Я улыбнулся.

– Думаю, фунта хватит.

Он нахмурился.

– О, как жаль, сэр. Понимаете, я рассчитывал, что вознаграждение, которое я имел в виду, будет больше.

– На сколько же?

Он глянул на дверь, потом на меня.

– Ну, честно говоря, сэр, я подумывал о сумме, которая приближалась бы, скажем, к пяти фунтам, сэр.

– А что если я смогу получить те же сведения от кого-то другого, причем бесплатно?

– О, нет, сэр, – поникшим голосом сказал он. – Нет, это совершенно невозможно. Даже представить себе нельзя, сэр. Я совершенно уверен, сэр, что являюсь единственным обладателем этих, скажем так, разведывательных данных.

– Вы можете и ошибаться.

– Могу, сэр. По логике вещей. Но, думаю, в данном конкретном случае я не ошибаюсь.

– Я могу рискнуть на три фунта, господин Бриггз. Но это все.

Бриггз призадумался над моим предложением. Он изучил покрой моего пиджака, длину моих брюк, блеск моих туфель, вернее, отсутствие оного. Наконец, он вздохнул:

– Вы пользуетесь моей слабостью, сэр. Должен вам сказать. Ну хорошо, я согласен, сэр. – Он снова покашлял в кулак. – Теперь только остается, сэр, совершить передачу вознаграждения.

Я полез в задний карман брюк и вытащил бумажник. Если я ему не заплачу сейчас, он, скорее всего, будет продолжать в том же духе.

Я отдал ему три банкноты по фунту, и он, аккуратно их сложив, сунул в карман своего пиджака.

– Благодарю, сэр, – сказал он. – Значит так, сэр. Прежде всего вам следует знать, что в доме есть служанка и зовут ее Дарлин, сэр…

Он все равно продолжал говорить в том же духе, и мне пришлось терпеливо ждать, пока он доберется до сути. Все сводилось к тому, что уже несколько месяцев эта Дарлин ночью тайком навещала графа в спальне.

– И никто об этом не знал, господин Бриггз? – спросил я.

– Никто, сэр. Понимаете, эта молодая женщина выжидала до двух часов ночи, а в это время Карсон, камердинер графа, крепко спал.

– А вы как об этом узнали?

– Понимаете, сэр, должен признаться, еще совсем недавно между мной и этой женщиной было определенное взаимопонимание.

– Вы с ней спали.

– Если можно так выразиться, сэр.

– И она бросила вас из-за графа.

Он печально кивнул.

– Видите ли, сэр, нечего и говорить, не правда ли, что такой человек, как граф, находился в лучшем положении, чем я, сэр, и он мог предложить молодой женщине поощрение, гм, скажем так, финансового свойства.

Я кивнул.

– И когда все это началось, господин Бриггз?

– Несколько месяцев назад, сэр. Где-то в июне. Карсон болел, и госпожа Бландингз, здешняя экономка, сэр, послала молодую женщину в комнату графа, чтобы она отнесла ему чай. В тот вечер, или, вернее сказать, в то раннее утро, она и нанесла ему первый тайный визит.

– И с тех пор она навещала его постоянно?

– Да, сэр, постоянно.

– Каждый день?

– Нет, сэр, не так часто. Два или три раза в неделю, кажется.

– Вплоть до смерти графа?

– Насколько мне известно, да, сэр. Должен заметить, я прекратил всякие отношения с этой девицей.

За спиной Бриггза, в северной стене библиотеки, виднелась белая деревянная дверь – либо в стенной шкаф, либо в кладовку. Сейчас она была слегка приоткрыта. Когда я сюда пришел, она была закрыта.

– Хорошо, господин Бриггз, – сказал я. – Спасибо.

– Всегда рад помочь, сэр. – Он едва заметно поклонился, повернулся и поплыл из комнаты. У дверей он остановился и повернулся ко мне. – Дверь оставить открытой или закрыть?

– Закрыть, – сказал я.

– Слушаюсь, сэр, – сказал он, выплыл из библиотеки и прикрыл за собой дверь.

Я полез в карман, достал «кольт» и направил его на белую дверь. Не наклоняясь, снял туфли. В одних носках тихо обошел вокруг дивана и оказался в шести футах от двери в стенной шкаф.

– Ладно, – сказал я. – Кто там в шкафу? Выходи.

Вечерняя почта

Мейплуайт, Девон

18 августа (снова)

Дорогая Евангелина!

Столько всего случилось, причем всего лишь за несколько часов, что я, честно сказать, даже не знаю, с чего начать.

Безнадежное это дело, Ева, писать письма. Жизнь постоянно опережает мои отчеты о происходящих событиях. Я ощущаю себя Сизифом, с той лишь разницей, что бедняге Сизифу приходилось возиться с одним-единственным ничтожным камнем. Каждый раз, когда мне удается с трудом закатить на гору очередной камень (в почтовый ящик), другой камень скатывается с холма, сбивает меня с ног и раздавливает.

О чем это я? В конце последнего письма, если не ошибаюсь, я аляповато свалилась в обмороке с лошади. По словам госпожи Корнель, я бы грохнулась на гравийную дорожку, если бы господин Бомон не подхватил меня на полпути к земле. Похоже, от него больше пользы, чем казалось вначале. (Также выяснилось, что он совсем не тот человек, за кого себя выдавал по приезде, но об этом потом.) Было жутко неудобно, все вокруг суетились, отнесли меня в постель. Госпожа Корнель попросила доктора Ауэрбаха осмотреть меня, что он и сделал в наихудшей манере домашних докторов: только и знал, что заламывать пальцы да коситься. По его признанию, он некоторое время не занимался медицинской практикой, чему я охотно верю. Его диагноз оказался не очень точным: он сказал, что «могут быть синяки». На самом же деле я быстро и неумолимо превращаюсь в баклажан.

Как и все остальные, он поинтересовался, почему лошадь понесла, и, как и всем остальным, я сказала, что жеребец увидел змею. Возможно, ты знаешь, что психоаналитики испытывают особое пристрастие к змеям, поэтому он захотел узнать, какая точно была змея. Я объяснила, что я не на короткой ноге со змеями и что, даже если бы я и была с ними знакома накоротке, моя близорукость помешала бы мне ее узнать. Я пояснила, что мои очки находились в кармане жакета. Казалось, он удовлетворился этим объяснением.

Он ушел. Потом зашла леди Перли, она была, как всегда, совершенно очаровательной. Я написала еще письмо. Но тут заявилась Аллардайс и потащила меня вниз пить чай.

Я обязательно должна рассказать тебе о Сесилии. Дурно с моей стороны об этом болтать; я даже подумывала, может, вообще не стоит. Правда. Но, как следует поразмыслив, я пришла к выводу, что дело слишком пикантное и не рассказать о нем никак нельзя. Посочувствуй мне, Ева, я женщина обреченная.

Когда мы с Аллардайс выходили из комнаты, чтобы спуститься вниз к чаю, я открыла дверь и увидела достопочтенную Сесилию – она стояла в коридоре с господином Бомоном. (Разумеется, выглядела она прекрасно в платье темно-красного цвета с приспущенной талией, широкими рукавами и изящно прикрытым вырезом.) Они явно о чем-то спорили, потому что она говорила довольно громко. И почти кричала, когда говорила, что она не нимфоманка.

Не нимфоманка. Правда, странно?

Когда мы к ним подошли, она попыталась состроить хорошую мину и говорить своим грудным голосом, но любой бы заметил, что она расстроена.

Ева, эта парочка завела роман. Дочь владельца особняка втайне сохнет, и не по кому-нибудь, а по американскому секретарю (хотя на самом деле он вовсе не секретарь, но я еще напишу об этом). Какое еще можно найти объяснение ее странному заявлению?

Сесилия милее, чем показалось мне сначала (она вела себя очень мило, когда я была в ее комнатах), и может, на самом деле она даже куда более интересная.

И не означает ли ее пылкое заявление, что она оправдывается от какого-то обвинения? И не кажется ли тебе, что в такой ситуации господин Бомон напоминает скорее преследуемого, чем преследователя?

Если она в него действительно втрескалась, то мне непонятно, что она в нем нашла. Он вполне хорош собой, хотя угрюм и по-американски грубоват, и по большому счету, как мне кажется, слишком самодоволен и надменен.

С точки зрения общественного положения он совсем не пара такой девушке, как Сесилия, будь он хоть секретарем, хоть сыщиком. (Я уже писала тебе, что он – частный сыщик?) Разве что он на самом деле фантастически богатый американский капиталист, скрывающийся под личиной сыщика и вдобавок секретаря. Что, учитывая происходящие здесь события, вполне возможно.

Очевидно одно: я должна постоянно приглядываться к Сесилии, чтобы решить, как быть – то ли, как раньше, считать эту девицу глупой, то ли невольно и неохотно ею восхищаться.

Скоро мы перейдем и к частному сыщику.

Сесилия тоже появилась в назначенное для чая время – пришла одна вскоре после меня и Аллардайс. Она села за наш столик, где уже были леди Перли, сэр Артур Конан Дойл, медиум мадам Созострис и ее муж, некий господин Демпси.

Госпожа Корнель, сэр Дэвид и доктор Ауэрбах сидели за другим столом, ближе к стене. Господин Гудини сидел один, что-то писал в блокноте, время от времени поднимал глаза и, ухмыляясь, поглядывал на мадам Созострис.

Господин Демпси с супругой напоминают Джека Спрэта и его жену:[12]12
  Джек Спрэт и его жена – герои старинной веселой детской песенки, редкостные обжоры.


[Закрыть] он, высокий и тощий, похож на скелет, а она, круглая и пухлая, даже толще Аллардайс. В ярком шелковом балахоне и под косметикой в несколько слоев она смахивает на циркового клоуна.

Какая же я все-таки злюка. А надо бы быть добрее к этой женщине: ведь она, бедняжка, калека и передвигается только в инвалидной коляске.

Сэра Артура она просто заворожила. Не в сексуальном или романтическом смысле (так я думаю), но голову она ему все-таки вскружила. Он ловит каждое ее пустое слово и мрачно кивает при самом пустячном замечании. (Похоже, далее калеки бывают банальными и бестолковыми.)

Сам он оказался выше, чем я предполагала, – ростом по меньшей мере шесть футов четыре дюйма – и больше напоминает пивовара на пенсии, чем знаменитого писателя: крупный, шумный и душевный. У него удивительная, очаровательная улыбка. Он кажется типичным англичанином, самым что ни на есть обыкновенным, таким надежным и простым, что его беззаветная вера в спиритизм показалась мне поначалу нелепой, а немного погодя – заслуживающей снисхождения.

Говорили о загробной жизни. Сэр Артур уверял нас, что смерть это не конец, а, наоборот, замечательный переход из этого мира в следующий, видимо, нечто вроде входа в «Харродз».[13]13
  «Харродз» – знаменитый универмаг в Лондоне.


[Закрыть] В загробной жизни, уверял он, наше существование будет в основном таким же, каким было здесь, только там нам не будут досаждать мелкие неприятности и физический дискомфорт. Чего, как тебе хорошо известно, нельзя сказать о «Харродзе».

– А как насчет слуг? – поинтересовалась Аллардайс, на которую всегда можно положиться: уж она-то непременно поднимет спор на другой уровень. – Там же будут слуги, не правда ли? Ведь существует столько вещей, которые человек не может сделать сам. Например, упаковать или распаковать собственный чемодан.

Сэр Артур улыбнулся. Как я уже писала, у него широкая и обаятельная улыбка. Мне думается, он по-настоящему добрый, хороший человек и считает остальных такими же безукоризненно порядочными, как и он сам. Именно поэтому он может стать легкой добычей для таких прохиндеев, как мадам Созострис. Он предельно вежлив даже с Аллардайс.

– Там не нужны слуги, – пояснил он. – Там все наши потребности и желания будут удовлетворены сами по себе.

«Все?» – подумала я и взглянула на Сесилию, которая, насколько мне известно, была второй потенциальной нимфоманкой за этим столом. Она над чем-то размышляла, возможно, над тем же, что и я.

– А всем нам, – продолжал сэр Артур, – придадут новую форму, сильную, здоровую, живую. – Он наклонился к мадам Созострис. – Вы ведь так же думаете, мадам?

– Да, – сказала она. Акцент у нее был какой-то странный, среднеевропейский, но, как мне кажется, не немецкий. – Однако если ми делать какой-то сложный габота и надо помочь, нам дать помощник.

Подозреваю, что, подобно Аллардайс, когда мадам С. бросит якорь на другом берегу, она будет ждать, чтобы кто-то распаковал ей чемодан.

Тут появился господин Бомон, сэр Артур пригласил его к нашему столу и представил сидящим. Достопочтенная Сесилия отнеслась к присутствию американца демонстративно равнодушно. Когда он ушел, она снова впала в задумчивость. Сэр Артур вернулся к загробной жизни.

Внезапно вошел лорд Перли. Весь взъерошенный, седые волосы дыбом, пышные усы обвисли. Он поспешно извинился пред нами и сказал леди Перли, что в комнате графа случилась беда, дверь почему-то не открывается. Он вернется, пообещал он, как только воспользуется помощью господина Гудини. И ушел вместе с сэром Артуром, господином Гудини и господином Бомоном. В эту минуту господин Бомон все еще был личным секретарем.

После того, как они ушли, Сесилия повернулась к леди Перли, наклонилась и положила ладонь на изящную руку матери.

– Мама, – сказала она, – с дедушкой все в порядке?

Это прозвучало бы наигранно, если бы не искренний испуг в голосе Сесилии.

Леди Перли и сама была явно взволнованна, но заставила себя улыбнуться и похлопала Сесилию по руке.

– Я очень надеюсь, дорогая. С ним должно быть все в порядке, верно?

Тут заговорила мадам Созострис:

– Вы не надо волноваться, что бы ни случиться, все часть большой план. Все к лучшему.

– Да, – несколько неуверенно проговорила леди Перли. – Да, конечно.

Примерно через полчаса вернулся лорд Перли. Вид у него был довольно мрачный. Он коротко кивнул нам, снова извинился и попросил леди Перли и Сесилию выйти с ним на минуту. Леди Перли извинилась, и они втроем покинули комнату. Впервые с начала нашего знакомства Сесилия выглядела смущенной и потерянной.

После их ухода несколько минут мы сидели в растерянности.

Я уже писала, что отец лорда Перли, граф, прикован к постели. Думаю, что в свете всех этих волнений и событий нам померещилось, что с ним стряслось что-то ужасное. Все молчали, никто, похоже, не знал, что сказать. Аллардайс, охваченная, судя по всему, беспокойством, съела бутерброд с семгой.

Лорд Перли вернулся один, еще мрачнее, чем раньше. Он прошел через гостиную и что-то шепнул тем, кто сидел за столом госпожи Корнель. Они дружно встали и молча последовали за ним к нашему столу. В воздухе как будто повисла зловещая напряженность. Пододвинули еще несколько стульев, и мы превратились из людей, пьющих чай, в молчаливую аудиторию с лордом Перли в качестве единственного оратора.

Он все еще стоял, выпрямившись и опустив руки.

– Хотел всем сказать, – начал он, – что произошел вроде как несчастный случай. С моим отцом, графом. Он ранил себя. Револьвер случайно выстрелил. Отец стрелял по голубям. Поверьте, ничего серьезного. Легкая царапина. Алиса и Сесилия ему помогают. Они долго не задержатся. Простите их за отсутствие. Оставайтесь здесь, если хотите. Или возвращайтесь в свои комнаты, или погуляйте. Как пожелаете. Ужин подадут в обычное время.

Послышался общий легкий вздох, как будто сама комната вздохнула с облегчением.

Лорд Перли снова кивнул и повернулся, собираясь уйти. Но вдруг спохватился и опять обратился к нам:

– Есть еще одна неприятность, уж извините. – Он помолчал, по его лицу скользнула тень. – Этот вчерашний ружейный выстрел. – Он взглянул на меня по-доброму, хотя, наверное, я себе льстила. – Я думал, что стрелял браконьер. – Он обращался ко всем нам одновременно. – Вышло, что я ошибся. Одного из моих гостей, господина Гудини, преследует сумасшедший. Судя по всему, именно он и стрелял. Но для беспокойства нет причин. Скоро из Амберли прибудут полицейские.

– Но, Роберт, – спросила Аллардайс, – кто этот человек?

Лорд Перли кисло поморщился.

– Иллюзионист, конкурент Гудини. Зовут Цинь Су.

– Китаец? – воскликнула Аллардайс.

– Нет, не китаец, – сказал лорд Перли. – Цинь Су его сценическое имя. О нем мало что известно. – Его лицо смягчилось. – Но не беспокойтесь. Все под контролем. Скоро прибудет полиция. И так вышло, что секретарь господина Гудини на самом деле пинкертон. – Он проговорил это быстро, как будто с чувством неловкости, от которого поскорее хотел избавиться.

Но в присутствии Аллардайс это было невозможно.

– Кто-кто? – спросила она.

– Частный сыщик, – ответил лорд Перли с явным раздражением. – Тайный американский агент. Приставлен охранять господина Гудини.

Интересно, а Сесилия об этом знала? Признался ли ей господин Бомон или нет?

– А теперь, – сказал лорд Перли, – извините меня. – Он повернулся и вышел из гостиной.

Когда он ушел, Аллардайс беспокойно оглянулась вокруг, похожая на встревоженную моржиху на льдине.

– Цинь Су? – сказала она.

– Gesundheit![14]14
  Будьте здоровы! (нем.)


[Закрыть] – сказал сэр Дэвид.

Как я уже говорила, иногда у него получается быть остроумным, хотя не настолько, насколько хотелось бы ему самому. Как, впрочем, и многим другим людям.

– Ох, Дэвид, – устало промолвила госпожа Корнель, – сейчас не время.

– Напротив, – возразил он, улыбаясь своей раздражающе насмешливой улыбкой. – Ничто так не снимает напряжение, как что-нибудь веселенькое, разве не так? – Он повернулся к доктору Ауэрбаху. – Самое время для какой-нибудь вашей английской шутки, доктор.

Я понятия не имею, что он имел в виду. Со мной доктор Ауэрбах, пока меня осматривал, никаких шуточек себе не позволял, ни английских, ни каких-либо других, это точно. Что бы там ни подразумевал сэр Дэвид, доктор Ауэрбах улыбнулся и слегка покачал головой.

– Я думать нет, сэр Дэвид.

Сэр Дэвид переключился на госпожу Корнель.

– Вообще, – заметил он, – я ничуть не удивился, узнав про Бомона. Он всегда казался мне глупым пронырой, каким я и представлял себе людей, привыкших совать нос в чужие дела.

Госпожа Корнель взглянула на него.

– Почему это тебя беспокоит, Дэвид? – спросила она. – Твои дела редко бывают личными.

– Ах, Ванесса, – сказал он, – я стараюсь идти ноздря в ноздрю со своей репутацией. Но она всегда меня опережает.

Несносный тип.

– Но, сэр Дэвид, – сказала Аллардайс, – вы действительно считаете, что нам здесь не грозит опасность? Я имею в виду, если этот сумасшедший бродит где-то по соседству…

– Такое бывает сплошь и рядом, – сказал он. – Ведь мы в Англии, не забывайте.

– Но тут-то мы в безопасности, не правда ли?

– В безопасности? – Он сделал вид, что задумался, и наконец произнес с нарочитой серьезностью. – Нет, не думаю.

– Сэр Дэвид шутит, госпожа Аллардайс, – сказала госпожа Корнель. – Разумеется, мы здесь в безопасности. Лорд Перли не стал бы нас обманывать.

– Нет, – согласилась Аллардайс, моргая. Она приложила руку к груди, вернее, к той ее части, которая умещалась под ладонью. – Разумеется, не стал бы. Разумеется. – Она снова моргнула и затуманенным взором оглядела комнату. – О Господи, – сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь. – Наверное, надо пойти к бедняжке Алисе. Ей сейчас может понадобиться поддержка близких.

С этими словами она встала и неуверенными шагами удалилась. Я ушла вскоре после нее и поднялась сюда, в свою комнату.

Я так устала, Ева. К тому же все тело так болит. Синяки дают о себе знать. Я брошу это письмо в почтовый ящик и попытаюсь немного отдохнуть. Напишу снова после ужина. И после сеанса!

С любовью, Джейн