Текст книги "Под чужим флагом (сборник)"

Автор книги: Уильям Джейкобс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

– Брось его сейчас же! – приказал Сэм, но в голосе его не чувствовалось прежней уверенности. – Живо! Ты слышишь?

– Позови полисмена, Питер! – сказал Джинджер.

– Отпусти его сейчас же! – топнул ногой Сэм. – Ты хочешь, чтобы тебя оштрафовали за драку? Ты хочешь оторвать беднягу от жены и детей, которые, может быть, голодны…

– Зови полисмена, Питер!

– Не делайте этого, – завопил вор, – вы же получили обратно свои деньги. Какой же вам толк губить меня?

– Получили обратно? – крикнул яростно Джинджер, встряхивая вора. – Не шути с матросом, негодяй, а не то от тебя останется одно мокрое место,

– Но он же отобрал их от меня, – хрипел вор, указывая на Сэма. – Он поймал меня и взял деньги обратно и ваши часы тоже.

– Что-о?

Питер и Джинджер переглянулись.

– Вот провалиться мне на этом месте! – клялся вор. – Выверните его карманы и увидите. Эй, ты куда, дядя?

Джинджер повернулся в тот момент, когда Сэм исчезал за углом. Он ударил на прощанье вора и вместе с Питером бросился за Сэмом.

– Маленькая шутка… товарищи… – бормотал схваченный Сэм. – Я… это… только-что хотел вам все рассказать… Не так крепко, Джинджер… я уже не молод, у меня хрупкие кости…

Джинджер молча схватил Сэма за шиворот. Питер схватил за шиворот жильца и они торжественно направились домой. Войдя в комнату, они обыскали Сэма и нашли в его поясе часы, 17 фунтов, пять шиллингов и немного меди.

– У каждого из нас было больше девяти фунтов, Сэм! Где остальные?

– Это все, – простонал Сэм, – больше ни гроша.

Он должен был раздеться до гола и вытрясти сапоги, прежде чем ему поверили. Джинджер взял часы и сказал Питеру:

– Семнадцать фунтов пополам будет восемь с половиной, пять шиллингов пополам – полкроны, половина четырех пенсов – два пенса. Получай свою долю.

– А я… как же я, дружище Дик? – ласково сказал Сэм. – Надо делить на три части.

– Три? Почему?

– Тут есть часть моих денег. Я же платил за вас десять дней подряд и…

– И мы тебе очень благодарны.

– Правильно, – поддержал Питер. – Очень благодарны. От всего сердца.

– Это была твоя добрая воля, – продолжал Джинджер. – Ты ведь добрый человек. Ты давал нам деньги? Нет? Чего ж тебе еще нужно? Ты получил свою порцию удовольствия. Теперь наш черед.

Джинджер открыл дверь и вышвырнул жильца. Потом обнял Питера и стал танцевать с ним вальс, а бедняга Сэм поспешил лечь в постель, чтобы не мешать веселиться богатым людям. Они танцевали с полчаса, потом сели на Питерову постель и стали говорить шепотом.

Сэм слышал, как Питер говорил:

– Три пенса на завтрак, семь на обед, три – на чай, пенс на пиво и пенс на курево. Сколько всего Джинджер?

– Ровно один шиллинг.

– Я думаю, что он не помрет с голода, Джинджер?

– Не помрет. Спокойной ночи, Питер!

– Приятных снов, Джинджер!

Усыновление

– Татуироваться надо с умом, – сказал ночной сторож. – Это ведь искусство, а не что-нибудь. Тут нельзя ошибаться: потом не поправишь. Я знал человека бездарного, который обязательно хотел научиться татуировке. Он разукрасил своими пробами всех юнг, но под старость мирно занялся вязанием чулков.

Джинджер Дик ни за что не желал татуироваться. Как у всех рыжих, у него была хорошая кожа, и он рискнул ею только ради возможности разбогатеть сразу.

Дело было так. Пришли они из плавания. Сняли, по обыкновению, комнатку втроем и заплатили вперед за месяц и закутили во всю.

Так прошло три недели. Однажды Джинджер раскапризничался и заявил, что будет весь день валяться в постели и отдыхать. Хоть раз в жизни он выспится, не слыша храпа старого Сэма и ругательств Питера.

Питер и Сэм ушли, а Джинджер заснул. Через час проснулся и отхлебнул из кружки глотка два воды (он выпил бы и больше, но вода оказалась мыльная – после бритья), выругался и заснул снова. Проснулся он только после полудня, разбуженный вернувшимися товарищами.

– Где вас черти носили? – справился Джинджер.

– У нас дела, – важно ответил Сэм. – Пока ты валялся, мы с Питером обмозговали недурное дельце…

– Да ну! Какое?

Сэм закряхтел и отвернулся, а Питер стал насвистывать что-то неопределенное.

– В чем же дело?

– Нам повезло, и дело само идет в руки, – начал Сэм. – При некоторой доле удачи и осмотрительности можно хорошо подработать. Даже Питер, наш Фома неверующий, и тот согласен со мной.

– Правда, – ответил Питер, – но если болтать встречному и поперечному, то…

– Но ведь нам нужен еще компаньон, Питер, и притом рыжий. В таком случае мы должны предложить Джинджеру это дело раньше, чем другому рыжему матросу.

Джинджер, не привыкший к такой сентиментальности, заподозрил недоброе. Он знал Сэма давно: тот вечно носился с самыми нелепыми проектами, и чем нелепее был проект, тем больше он был уверен в его осуществимости.

– Да говорите же! – Джинджер стал терять терпение.

Сэм сел к нему на кровать и заговорил шепотом:

– Дело в харчевне. То-есть, оно не лежит там, а сама харчевня и есть дело. В харчевне хозяйка, старуха, вдова, очень рыжая и очень приятная. Такую старуху каждый из нас не отказался бы… как это сказать… у-ма-те-рить.

– Ума… ума… как ты говоришь?

– Ну, уматерить. Ясно: мальчика можно усыновить, девчонку – удочерить, а старуху – уматерить. Кроме того, в харчевне есть хорошенькая голубоглазая девица, которую рыжий парень может укузинить.

– Стой! – заорал Джинджер. – Будешь ты говорить на языке порядочных людей или нет? Мне некогда выслушивать твои поэтические потуги.

– Хорошо. Мы с Питером были в одной харчевне. У хозяйки харчевни, рыжей старухи, был сын, – заметь, рыжий насквозь, – который четырнадцати лет от роду, стало быть, двадцать три года назад, ушел в море и пропал без вести. Старуха говорила нам, что она надеется, что он еще вернется, и она успеет его поцеловать перед смертью.

– Две недели назад ей снилось, что он вернулся с рыжей бородой, – дополнил Питер.

Джинджер молча стал одеваться.

– Что же, – сказал Сэм, – есть и другие рыжие матросы на свете. Не хочешь, мы найдем другого.

Джинджер не отвечал, но усмехался так ядовито, что Сэм вскипел:

– Нечего драть глотку! Ты прямо-таки копия этого рыжего сына: у него тоже голубые глаза, нос, как у всех людей, и рот тоже. Больше того, у него такой же шрам над левой бровью, как у тебя, только едва ли полученный в пьяной драке.

– Точь-в-точь, – подтвердил Питер.

Джинджер продолжал одеваться.

– Ладно. Но это, ребята, смахивает на мошенничество…

– Какое тут мошенничество? – завопил Сэм. – Это сущее благодеяние: мы возвращаем старухе нежно любимого сына. Это чистейшая филан… как ее… тропия, что ли? Мы сходим еще раз, узнаем все подробности татуировки рыжего сына и…

– Татуировки?

– Ну да, это же главный козырь всей игры. На левой руке у него был изображен матрос, танцующий джигу, на правой – пара дельфинов с фонтанами, честь-честью. На груди судно со всеми парусами, а на спине буквы Ч.Р.С., стало-быть, Чарльз Роберт Смит, его имя.

– Осел! Да ведь на мне нет не только корабля с дельфинами, но даже простой родинки.

– Нет, так будет, – возразил Сэм.

– Будет? Дудки с! Портить кожу синими болячками! Хотел бы я посмотреть на того, кто мне это предложит!

Приятели принялись доказывать Джинджеру, что кожа создана для татуировки, как ноги для штанов, что радость бедной вдовы будет неописуема, что Джинджер станет богачом и владельцем трактира и его старые друзья будут с уважением пожимать его руку и платить звонкой монетой, но ничто не могло пронять Джинджера. Он уперся, как бык, и ничего и слышать не хотел.

Но вечером, когда Сэм с Питером собрались навестить печальную рыжую вдову, Джинджер увязался за ними. По дороге он стал терять хорошее настроение, заметив, что его друзья при виде каждого встречного рыжего матроса начинали разбирать его по статьям.

В харчевню они его не пустили, позволив лишь подсматривать в щелку двери. Он видел, как они беседовали с хозяйкой и хохотали с хорошенькой девушкой; а он, скрежеща зубами, два часа проплясал на холоде у дверей "Голубого Льва".

Наконец они вышли, очень веселые. Питер был украшен белой розой, перед тем болтавшейся на груди рыжей девицы.

Джинджер многое хотел бы им сказать, но Сэм заявил, что им некогда, они собрали все решительно сведения и торопятся разыскать одного сговорчивого рыжего матроса, по имени Чарли Бутс.

Это сразу сбило спесь с Джинджера, и они прямехонько направились в пивную промочить пересохшие от разговоров глотки. Выпили, потом еще выпили и еще. После двенадцатой кружки Джинджер размяк, публично покаялся в своих грехах и пожелал выпить с Сэмом кубок примирения. За ним последовала кружка дружбы и стакан союза из чистого рома. Поэтому, когда речь зашла о татуировке, Джинджер объявил, что татуироваться должен каждый порядочный моряк. Он до того разошелся, что Сэм должен был дать ему торжественную клятву, что в ту же ночь его татуируют.

Домой они шли посередине улицы, обняв друг друга за шею. Но вскоре Джинджер остановился и стал кричать:

– Полисмен! Караул! Я потерял шею Сэма!

Питер с большим трудом довел его до дому и уложил спать.

Наутро Джинджер проснулся от страшной боли. Голова трещала, язык горел, грудь спирало тисками и дышать было нечем.

Перед ним стояли Сэм, Питер и незнакомец с усами.

– Потерпи, Дик! – успокаивал Сэм. – Все идет отлично!

– У меня голова лопается и всю грудь колет булавками!

– Иголками! – поправил незнакомец с усами. – Только иголками. Булавки не годятся для такого дела.

Джинджер взглянул на свои руки, вскочил и бросился на незнакомца с явным намерением прикончить его, но был вовремя пойман и положен на пол. Здесь ему терпеливо объяснили, что незнакомец – лучший татуировщик в мире, настоящий художник своего дела, и что вообще Джинджер напрасно беспокоится: он же сам вчера требовал немедленной татуировки.

– Как, уже все сделано?

– Ну, нет, еще не все, – ответил Сэм.

Джинджер полчаса изощрялся в определении наружных и внутренних качеств татуировщика, а также его близких, и это его немного облегчило, а когда тот в ответ заметил, что работать на Джинджеровой коже одно удовольствие, сдался и позволил продолжать операцию. Дальше он так разошелся, что и сам пожелал учиться этому искусству, и, когда Сэм отвернулся, всадил ему иглу в зад. Игла сломалась. Сэм закричал, а Джинджер удивленно сказал:

– Работать на твоей коже, Сэм, одно удовольствие.

Три дня разрисовывали Джинджера и три дня он не знал, выживет он или нет, но когда его наконец натерли мазью, от которой рисунок сразу потемнел, и объявили, что все кончено, – он решил, что выживет.

Затем начались сложные репетиции будущего поведения Джинджера. Сэм ходил, приседая и изображая вдову, а Питер визгливо хохотал, подражая рыжей кузине. Они репетировали первое появление Джинджера, и тот всякий раз срывался, пытаясь вместо дружеского рукопожатия обхватить Питера за талию и распуская слюни.

– Завтра мы пойдем в харчевню последний раз, – объявил Сэм. – Мы сказали, что уезжаем, и в самом деле так и сделаем, устроив тебя при матери и кузине…

– А ты будешь еженедельно посылать нам по почте небольшие суммы, – подхватил Питер. – Таков уговор.

Дик пообещал.

С прощального визита приятели вернулись грустные.

– Ах, Джинджер, – сказал Сэм, – мне что-то не по себе.

– Точно мы кого-то надуваем, – добавил Питер, – и делаем нехороший поступок.

– Нехороший поступок? – не понял Джинджер.

– Из сегодняшних разговоров с хозяйкой мы поняли, что это нечестно. Нас вдруг осенила мысль…

– Как молния… – поддержал Питер, – и мы поняли, что жестоко и глупо обманывать бедную вдову.

– Значит, вы не хотите денежных переводов? – ядовито сказал Джинджер.

– Не хотим, – заявили те, – и послушайся доброго совета: брось эту затею.

– Что? Да вы рехнулись, ребята? За что же я, можно сказать, кровь проливал?

– Трое сильных мужчин против рыжей старухи. И тебе не стыдно, Джинджер? – задумчиво говорил Сэм.

– А мне вот нисколько не стыдно, и провалитесь вы с вашей совестью!

И Джинджер ушел, в ярости хлопнув дверью.

Сэм и Питер нанялись на "Пингвин" и на следующее утро простились с Джинджером весьма холодно.

После их отъезда Джинджер затосковал и, не перенося одиночества, решил идти уматерять вдову.

Он вошел в харчевню около трех часов, когда посетителей почти не было. Только двое старичков читали газеты.

Джинджер постучал монетой о прилавок. Из соседней комнаты вышла рыжая вдова.

– Попрошу кружку пива, – галантно сказал Джинджер.

Она налила и стояла, умильно посматривая на свежевыбритого Джинджера в новой фуражке и свежей фуфайке.

– Славная погодка, миссис, – начал Джинджер, кладя на прилавок левую руку и показывая матроса, пляшущего джигу.

– Чудесная, – отвечала та, а сама уставилась на его руку.

– Для нас, моряков, хорошая погода – это все, – продолжал он, показывая дельфинов. – Солнце да попутный ветер – наши друзья.

– Ах, тяжела жизнь матроса! – сказала вдова.

Она не могла оторваться от его рук, потом пошла в соседнюю комнату, пошепталась там и вернулась с рыжей кузиной.

– Давно вы… плаваете? – спросила она.

– Двадцать три года, как одна копеечка, – и Джинджер заметил, что девушка пристально рассматривает его руки. – Четыре кораблекрушения! Первое было, когда мне исполнилось четырнадцать лет…

– Бедняга! Я вам так сочувствую: мой сын отправился в море как раз в этом же возрасте и погиб, наверно…

– Жаль, жаль… – сказал Джинджер. – Я сочувствую вам, я, кажется, тоже потерял мать.

– Кажется? – воскликнула девушка. – Значит, вы наверное не знаете?

– Нет, – печально ответил он. – После первого крушения я три недели плавал на обломке мачты, схватил воспаление мозга и потерял память о прошлом.

– Бедный, бедный!

– Может быть, я сирота, – продолжал жалостно Джинджер. – Но иногда мне кажется, что я вспоминаю красивое доброе лицо женщины с золотыми кудрями, и мне кажется, что это была моя мать, но ни имени ее, ни фамилии я не могу припомнить,

– Вы мне очень напоминаете моего сына, – грустно сказала вдова. – У вас такие же волосы и даже те же рисунки на руках… Даже шрам над бровью.

– Боже мой! – притворно задохнулся Джинджер. – Неужели?

– Я думаю, что такие рисунки встречаются нередко, – и хозяйка пошла навстречу вошедшему посетителю.

Джинджер ожидал от нее большего волнения и, заказав девушке еще кружку пива, стал наводить разговор на свою татуировку: корабль и буквы на спине.

Вдова снова подошла к Джинджеру.

– Люблю матросов, – сказала она. – Они такие отзывчивые… Недавно у меня часто бывали двое, расспрашивали о сыне, сочувствовали и последний раз чуть не упали в обморок, когда я им рассказала кое-о-чем.

– О чем же? – забеспокоился Джинджер.

– Я им рассказывала о моем мальчике и о том, как он потерял палец на левой руке.

– Что? Как потерял?

– Палец. Ему было десять лет, когда я его послала за покуп… Что с вами?

Джинджер побледнел и встал со стула.

Он вспомнил о последнем визите Сэма и Питера в харчевню и понял все.

О, если бы можно было вернуть ту ночь перед татуировкой, когда он пьяный обнимал их за шею!

Старый моряк

– Мне хотелось бы, чтобы вы были моим дядей, – сказал Джордж Райт, подсаживаясь поближе к старому моряку.

– То-есть как это? – удивленно спросил мистер Кэмп.

– Богатым дядей, – продолжал молодой человек, понижая голос и оглядываясь по сторонам. – Дядей из Новой Зеландии, оставляющим мне все свое состояние.

– Откуда оно у меня? – оживляясь, спросил снова мистер Кэмп.

– Это не важно, вам нужно только говорить, что оно у вас есть. Дело в том, что я мечу на некую молодою девушку, а за ней ухаживает еще другой молодой человек. И если она узнает, что у меня есть богатый дядя, то, конечно, предпочтет меня. Ей известно, что у меня был дядя, уехавший в Новую Зеландию.

– Как могу я выдавать себя за богатого дядю без гроша в кармане? – задал снова вопрос мистер Кэмп.

– Я одолжил бы вам немного, – сказал мистер Райт.

– Мне приходилось одолжаться и прежде, – откровенно признался старик, но что-то не помню, отдавал ли я когда-нибудь обратно. Я всегда думал об этом, но на деле как-то не выходило.

– Это ничего не значит. Вы нужны мне не надолго, а затем вы получите вызов из Новой Зеландии. Понимаете? Вы уедете, пообещав вернуться через год, ликвидировав там свое дело, и объявите, что завещаете нам все свое состояние. Поняли?

Мистер Кэмп нерешительно почесал в голове:

– Но ведь она узнает об этом в конце концов, – возразил он.

– Может быть да, – сказал мистер Райт, – а может быть и нет. Во всяком случае у меня будет достаточно времени для женитьбы, а вы потом сможете написать, что сами женились, или пожертвовали все деньги на благотворительные учреждения.

Он заказал еще пива и тихим голосом посвятил мистера Кэмпа в некоторые подробности своей жизни.

– Я знаю вас не более десяти дней, но к вам у меня доверия больше, чем к тем, кого я знаю десятки лет.

Старик осушил свою кружку и в сопровождении мистера Райта отправился за сундуком к себе на квартиру, чтобы перенести его к новоявленному племяннику. К счастью последнего, в сундуке находились хороший костюм и пара ботинок, и ему оставалось приобрести для своего дядюшки лишь мягкую фетровую шляпу и вызолоченные часы с цепочкой.

На следующий вечер, одевшись по-праздничному, мистер Кэмп в сопровождении своего племянника отправился с первым визитом к его невесте.

Мистер Райт, тоже одетый с иголочки, направился вместе с ним к маленькой табачной лавочке, содержавшейся вдовой Брэдшау, и радостно поздоровался с молодой девушкой, стоявшей за прилавком; мистер Кэмп держал себя с достоинством обладателя большого состояния и ждал, когда его представят.

– Это мой дядя из Новой Зеландии, о котором я вам говорил, – быстро произнес мистер Райт. – Он приехал вчера вечером.

– Добрый вечер, мисс! – с важностью сказал мистер Кэмп и, опустившись на стоявший тут же стул, попросил сигару. Его удивление граничило почти с досадой, когда он узнал, что лучшие имевшиеся в лавочке сигары стоили лишь шесть пенсов штука.

– Ну, что же делать, – сказал он, подозрительно нюхая ее. – Можете вы мне дать сдачу с пятидесяти фунтового билета?

Мисс Брэдшау, с трудом скрывая свое удивление, сказала, что посмотрит, и начала рыться в кассе, но, к счастью, у мистера Кэмпа нашлось несколько соверенов, забытых в жилетном кармане. Пять минут спустя он сидел в маленькой гостиной позади лавочки, рассказывая о своей жизни пораженным слушателям.

– Насколько мне известно, – сказал он в ответ на вопрос миссис Брэдшау, – Джордж – мой единственный родственник. Как он, так и я совершенно одиноки, и я очень рад, что разыскал его.

– Жаль, что вы так далеко живете друг от друга, – вздохнула миссис Брэдшау.

– Это не надолго, – сказал мистер Кэмп. – Я вскоре возвращаюсь туда, а через год, ликвидировав свои дела, вернусь сюда, так как Джордж любезно предложил мне поселиться с ним.

– Он не проиграет, в этом я уверена, – лукаво промолвила миссис Брэдшау.

– Материально, конечно, нет, – сказал старик. – Но я думаю, он не придает большого значения деньгам.

– Я поступил бы точно так же, если бы у вас даже не было ни гроша, – поспешил заявить мистер Райт.

Мистер Кэмп, растроганный этими словами, пожал ему руку и вернулся к рассказу о своих приключениях в Новой Зеландии.

– Послушайте, – сказал он на обратном пути своему племяннику, – это ваша игра, а не моя и она становится несколько дорогой. Я не могу быть богатым дядей и не делать трат. Сколько, вы говорили, у вас в банке?

– Мы должны быть как можно более экономными, – поспешил возразить мистер Райт.

– Да, но все же я чувствую, что мне нужно немного раскошелиться, – настаивал старик.

– Расскажите им, сколько вы уже потратили, – это произведет такое же впечатление и обойдется гораздо дешевле. Завтра вам следует отправиться туда одному. Зайдите как бы за покупкой сигары.

Мистер Кэмп послушался и на другой день, посидев и поболтав в лавке, был приглашен в гостиную, где, помня наставления мистера Райта, поражал своих слушательниц рассказами о своих прежних тратах.

– Кажется, все идет прекрасно, – сказал мистер Райт, выслушав доклад старика, – но вам следует остерегаться пересаливать.

Мистер Кэмп кивнул головой.

– Я могу из них веревки вить. Завтра вечером вам удастся остаться с Бэллой наедине.

Мистер Райт вспыхнул от удовольствия.

– Как вы это устроили? Это ведь будет в первый раз, что я останусь с ней наедине.

– Она останется завтра в лавке. Мать хочет погулять и провести вечер со мной.

– Что же вы сделали для этого? – нахмурившись спросил мистер Райт.

– Я, ничего, – спокойно возразил старик. – Это они сделали. Старуха сказала, что хоть раз в жизни она хочет испытать, как это люди могут тратить деньги, как воду.

– Деньги, как воду? – в ужасе воскликнул мистер Райт.

– Мне все равно, – сказал мистер Кэмп. – Я могу заболеть или что-либо вроде этого. Мне и самому не хочется идти.

– Сколько это будет стоить? – спросил мистер Райт, возбужденно шагая по комнате.

Богатый дядюшка быстро прикинул расходы в уме.

– Она хочет пойти в "Импайр" поужинать там, а, кроме того, надо нанять извозчика и проч. Я думаю, потребуется около двух фунтов стерлингов, а может быть и больше. Но я могу и заболеть…

Мистер Райт выложил деньги.

* * *

– Удивительно, как скоро они сошлись, – сказала Бэлла, проводив старика и мать и вернувшись в лавку. – Я никогда еще не видела, чтобы мама так быстро сходилась с людьми.

– Надеюсь, что он нравится и вам? – спросил мистер Райт.

– Он – милый, – сказала Бэлла. – Подумайте только, иметь столько денег. Интересно, как он себя чувствует?

Глаза мисс Брэдшау заблестели, но в этот момент в лавке послышался звон колокольчика и раздался веселый свист. Девушка вышла из комнаты, а мистер Райт, усевшись плотнее в свое кресло, мрачно взглянул на вошедшего.

– Добрый вечер! – сказал гость. – Мне нужно шестипенсового табаку на два пенса Как мы поживаем сегодня? Сидим и добываем пропитание?

Мисс Брэдшау предложила ему держать себя приличнее.

– Я всегда веду себя прилично. Сегодня ночью мне снились вы, и я не мог успокоиться до тех пор, пока не увидел вас. Это был ужасный сон.

– Какой же? – спросила мисс Брэдшау.

– Мне приснилось, что вы вышли замуж, – сказал мистер Хилл, смотря на нее и улыбаясь.

Мисс Брэдшау покачала головой.

– За кого же? – поинтересовалась, однако, она.

– За меня, – просто сказал он. – Я проснулся весь в холодном поту! Алло! Да там, кажется, Джордж? Как вы поживаете, Джордж? Лучше?

– Великолепно! – с достоинством сказал мистер Райт в ответ заглядывавшему в дверь и приветливо кивавшему ему Хиллу.

– Но почему этого не видно? – спросил весельчак. – Или вы промочили себе ноги? Или…

– Да успокойтесь вы! – улыбаясь, остановила его мисс Брэдшау.

– Правильно, – согласился мистер Хилл, опускаясь на стоявший около прилавка стул и поглаживая свои усики. – Но вы не стали бы говорить со мной так, если бы знали, какой у меня сегодня был ужасный день.

– Что же вы делали? – спросила девушка.

– Работал, – ответил он, тяжело вздыхая. – А где же миллионер? Я кстати зашел посмотреть на него.

– Он и мама поехали в "Импайр"!..

Мистер Хилл три раза громко и протяжно свистнул и, задумчиво улыбаясь, вышел из лавки.

На следующий день он опять пришел за сигарой, но Бэлла встретила его холодно; простодушный же мистер Кэмп, очарованный его манерами, уделил ему немало внимания.

– Он совсем такой, каким был я в его годы, – сказал старик, – весельчак!..

– Я не чета вам, – возразил мистер Хилл, медленно прокладывая себе дорогу в гостиную. – Я не вожу молодых дам по ресторанам. Рассказывают, будто вы приехали сюда жениться, или это мне приснилось?

– Послушайте только его, – краснея, сказал мистер Кэмп, в то время как миссис Брэдшау укоризненно качала головой.

– Этот человек каждую женщину сделает счастливой, – заметил мистер Хилл. – Он наверное не знает, сколько денег у него в кармане. Воображаю, как выгодно пришивать пуговицы такому человеку. Просто золотые россыпи…

* * *

– Почему вы им ничего не сказали о письме из Новой Зеландии, как я вам велел? – прорычал он лишь только они вышли из лавки.

– Я забыл об этом, – ответил мистер Кэмп. – К тому же, послушайтесь моего совета, для полной удачи дела мне следует здесь задержаться.

Мистер Райт неприятно рассмеялся.

– Пожалуй, но дело веду я, а не вы. А поэтому завтра днем вы отправитесь к ним и объявите, что уезжаете.

На другое утро, надавав целую кучу инструкций мистеру Кэмпу, Райт отправился на работу с более легким сердцем. По возвращении домой он уже не застал Кэмпа у себя и, переодевшись, в свою очередь отправился в лавочку Брэдшау.

К своему неудовольствию, здесь он опять столкнулся с Хиллом, а вскоре убедился, что мистер Кэмп до сих пор ни одним словом не обмолвился о своем отъезде. На его кашель и грозные взгляды не обращалось никакого внимания, и, наконец, нерешительным голосом он сам заговорил на эту тему. Его слова были встречены протестами и выражением сожалений.

– У меня духу не хватило сказать вам об этом, – сказал мистер Кэмп. – Не помню, приходилось ли мне когда-либо чувствовать себя таким счастливым, как здесь.

– Но разве ваш отъезд требует такой экстренности? – спросила миссис Брэдшау.

– Послушайтесь моего совета и отдохните здесь еще несколько деньков перед отъездом, – советовал мистер Хилл.

– Обещаете? – спросила Бэлла.

– Хорошо, хорошо, – сказал мистер Кэмп, – может быть…

– Он должен уехать! – воскликнул обеспокоенный мистер Райт.

– Пусть он сам говорит! – возмущенно сказала Бэлла.

– Ну, хоть еще недельку, – сказал мистер Кэмп. – Что пользы в том, если имеешь деньги, а доставить себе удовольствия не можешь?

– Неделю! – воскликнул мистер Райт вне себя от ярости и ужаса. – Неделю! Еще неделю? Но вы сказали мне…

– О, не слушайте его, – сказала миссис Брэдшау. – Ворчун! Ведь это его личное дело, не так ли?

Она погладила мистера Кэмпа по руке; он ответил ей тем же, а свободной рукой наполнил свой стакан пивом (уже четвертый) и ласковым взглядом обвел всю компанию.

– Джордж! – сказал он вдруг.

– Да, – хриплым от волнения голосом отозвался Райт.

– Ты захватил с собой мой бумажник?

– Нет, – резко ответил тот. – Не захватил.

– Жаль, – сказал старик. Ну, так одолжи мне фунта два или же сбегай за бумажником, – добавил он с лукавой усмешкой.

Лицо мистера Райта отразило бессильную злобу.

– Для чего… для чего он вам нужен? – задыхаясь, спросил он.

Мистер Кэмп, укоризненно качая головой, с мягким упреком в глазах спокойно сказал:

– Мне осталось пробыть здесь всего несколько дней, поэтому надо ковать железо пока горячо.

У мистера Райта помутилось в голове, но, овладев собой, он вынул кошелек и передал деньги. Миссис Брэдшау после некоторых возражений пошла наверх надеть шляпу.

– Пока она одевается, ты, Джордж, сбегай и найми коляску, да выбери лошадь получше, серую в яблоках, если можно…

Мистер Кэмп, возвратившись в полночь домой, застал молодого человека бодрствующим и, присев на кончик стула, спокойно выслушал свою характеристику, которой, казалось, конца не будет.

– Не огорчайтесь, – сказал он, воспользовавшись минутной паузой. – Уже осталось недолго.

– Недолго? – задыхаясь, воскликнул мистер Райт. – Первым делом завтра вы получите телеграмму, вызывающую вас домой. Понимаете?

– Нет, не понимаю, – спокойно сказал мистер Кэмп. – Я никуда и никогда не уеду. Никогда! Я останусь здесь и буду ухаживать за миссис Брэдшау.

Мистер Райт в изнеможении опустился на стул, но, придя в себя, стал доказывать неосуществимость этого проекта. Наконец, он решительно заявил:

– Или вы пойдете и скажете им о телеграмме, или же я пойду и расскажу им правду.

– Это последнее устроит вас? – спросил мистер Кэмп.

– Не более, конечно, чем первое, – сказал молодой человек, – но, во всяком случае, это будет дешевле. В одном я могу поклясться, что вы от меня не получите ни гроша; но если поступите по первому моему предложению, то получите от меня еще соверен на счастье. Теперь обдумайте это хорошенько.

Мистер Кэмп подумал и после безрезультатной попытки увеличить сумму обещанной награды до пяти фунтов сошелся с мистером Райтом на двух.

Новость, объявленная мистером Кэмпом, привела всех в отчаяние. Миссис Брэдшау отказывалась верить своим ушам и приняла это известие лишь тогда, когда мистер Райт повторил и подтвердил все сказанное мистером Кэмпом.

– Но вы вернетесь? – спросил мистер Хилл.

– Конечно! Джордж – мой единственный родственник, и мне следует позаботиться о нем.

– Как же, как же! – с благоговением произнесла миссис Брэдшау.

– А потом, здесь остаетесь вы и Бэлла, два таких прекрасных существа…

Дамы потупили глаза.

– И Чарли Хилл: не помню, нравился ли мне когда-либо кто-нибудь так, как он. Это сущий ветер, но у него доброе сердце и красивое лицо…

– Не расхваливайте уж так! – сказал вспыхнувший от удовольствия мистер Хилл, поймав брошенный на старика свирепый взгляд Райта.

– Умный, веселый молодой человек, – закончил мистер Кэмп. – Джордж?

– Да, – отозвался мистер Райт.

– Я ухожу. Мне нужно поспеть на Саусэмптонский поезд, но я не хочу, чтобы ты меня провожал. Мне хочется остаться одному. Оставайся здесь и развлекай их. И, пока я не забыл, одолжи мне два фунта стерлингов из тех пятидесяти, которые я дал тебе вчера на папиросы. Я раздал всю свою мелочь.

Он поднял глаза и встретился взглядом с мистером Райтом. Этот последний, слишком взволнованный прощанием, молча вынул деньги и передал их старику.

– Мы никогда не знаем, что нас ожидает! – торжественно сказал мистер Кэмп, вставая и застегивая свой пиджак. – Я – старый человек и люблю, чтобы дела были в порядке. Я провел почти целый день в совещании с моим адвокатом, и если что-нибудь случится с моим бренным телом, то это ничего не изменит. Половину своего состояния я завещал Джорджу.

Среди глубокого благоговейного молчания он встал и обошел всех, пожимая им руки.

– Другую половину, – медленно добавил он, останавливаясь у полуоткрытой двери, – другую половину и мои золотые часы с цепочкой я завещал моему дорогому молодому другу Чарли Хиллу. Всего доброго, Джордж!..