Текст книги "Под чужим флагом (сборник)"

Автор книги: Уильям Джейкобс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

В силу традиции

– Вот чего я совсем не выношу на судне, – сказал вахтенный, – так это женщин. Сначала они задают уйму глупых вопросов, а потом жалуются капитану, что вы им невежливо отвечаете. А если вы отвечаете вежливо, что в результате? Думаете, пачка табаку, шиллинг или что-нибудь в этом роде? Ничего подобного. Скажут «спасибо», да еще таким тоном, будто одолжение делают, вообще с вами разговаривая.

Или вот еще. Попроси какую-нибудь девицу сойти с каната, который тебе надо смотать! Она на тебя так посмотрит, что уж лучше подождать, пока она сама соизволит сойти. А выдерни из-под нее этот канат без предупреждения, она просто утопит корабль. Я знал одного парня – он уже помер, бедняга, и оставил трех вдов оплакивать утрату, – так тот говорил, что даже при его опыте женщины всегда оставались для него загадкой, как в первый день женитьбы.

Конечно, иногда попадается девица, переодетая парнем, которую берут юнгой, и никто ни о чем не догадывается. Так и раньше случалось, и дальше будет, я уверен.

Был с нами такой забавный случай. Я ходил тогда стюардом на "Лондонском Тауэре". Отправлялись мы с большим грузом в Мельбурн и прямо перед отходом взяли юнгу. В судовой журнал его вписали как Генри Маллоу, и он отличался удивительным отвращением к любой работе и не проходящей морской болезнью. Каждый раз, когда надо было что-то делать, парню становилось дурно вне зависимости от погоды,

Тогда над ним взял шефство Билл Доусет. Он сказал, что сделает из парня настоящего моряка. Думаю, если бы Генри пришлось выбирать себе отца, он выбрал бы кого угодно, только не Билла. Что касается меня, то я вообще предпочел бы остаться сиротой. Больше всего Билл налегал на устные методы воспитания, а когда это не помогло, перешел к рукоприкладству. Правда, Генри не понимал, что это делалось для его же блага, и каждый раз так плакал, что нам становилось за него стыдно.

В конце концов Биллу стало боязно его трогать, и он перешел на то, что называл саркастическим тоном. Но тут выяснилось, что в этом Генри давал ему сто очков вперед и затыкал его на первом же слове.

Ну тогда Билл обратился к своему основному таланту, и тут же Генри побежал к шкиперу жаловаться на его выражения.

– Выражения? – спросил шкипер, глядя на парня людоедом. – Это какие же выражения?

– Грубые выражения, сэр, – сказал Генри.

– Ну-ка, повтори какое-нибудь, – сказал шкипер. Генри содрогнулся.

– Я не могу, сэр. Это… это как вы вчера разговаривали с боцманом.

– Марш на место! – заревел тогда шкипер. – Займись своим делом, и чтобы я тебя больше не слышал! Тебе не юнгой быть, а в женской школе учиться!

– Я знаю, сэр, – всхлипнул Генри. – Но я не думал, что здесь будет так плохо.

Шкипер тупо на него уставился, потом протер глаза и снова уставился. Генри опустил голову и вытер слезы.

– Бог мой, – сказал шкипер. – Только не говори мне, что ты девчонка!

– Если вы не хотите, сэр, я не скажу, – ответил Генри и снова вытер слезы.

– Как тебя зовут? – спросил шкипер.

– Мэри Маллоу, – ответил Генри.

– А зачем ты… вы это сделали? – спросил шкипер.

– Отец хотел выдать меня замуж за человека, которого я не любила, сказала мисс Маллоу. – Ему очень нравились мои волосы, и я их отрезала. А потом я испугалась и решила, что раз я стала похожа на мальчика, то вполне могу пойти юнгой на какое-нибудь судно.

– Да, прибавили вы мне заботы, – сказал шкипер и позвал старшего помощника посоветоваться.

Старший помощник, мужчина строгий в вопросах нравственности – для старшего помощника, разумеется, – просто онемел от изумления.

– Ей нужно жить отдельно, – заявил он наконец.

– Ясное дело, – сказал шкипер, позвал меня, велел расчистить для нее отдельную комнату – мы иногда брали двух-трех пассажиров – и перенести туда ее вещи.

– У вас, конечно, есть запасное платье? – с надеждой спросил шкипер.

– Только то, что на мне, – застенчиво ответила мисс Маллоу.

– Пришлите ко мне Доусета! – приказал шкипер.

Мы с трудом вытолкали беднягу Билла на палубу, и шкипер обошелся с ним так, будто тот был самым большим негодяем из всех, еще не повешенных. Ему тысячу раз пришлось просить извинения у юной леди, и вернулся он в таком подавленном состоянии, что сам не понимал, что говорит, и даже попросил прощения у матроса, которому наступил на ногу.

Потом шкипер проводил мисс Маллоу в ее каюту и, к своему величайшему изумлению, заметил в кают-компании третьего помощника – большого любителя женского общества, – который танцевал сам с собой тустеп.

В тот же вечер шкипер и старший помощник организовали из себя комитет, чтобы решить, что делать дальше. Все, что предлагал старший помощник, шкипер с негодованием отвергал, а когда шкиперу приходила какая-нибудь идея, старший помощник говорил, что это невозможно. После трехчасового заседания члены комитета стали оскорблять друг друга: по крайней мере шкипер оскорбил старшего помощника, а тот только повторял, что если бы не дисциплина, он пригласил бы кое-кого, кто сказал бы шкиперу пару очень полезных слов.

– А я вам говорю, ей нужно платье или… платье! – закричал шкипер.

– А какая разница между платьем и… платьем? – спросил старший помощник.

– Есть разница, – ответил шкипер.

– Какая? – спросил старший помощник.

– А вам это бесполезно объяснять, – сказал шкипер. – У некоторых людей слишком дубовые головы.

– У некоторых – точно, – ответил старший помощник.

После этого комитет распался, но снова собрался на следующее утро за завтраком и поднял страшный шум.

Удивительно, как за одну ночь изменилась девушка. Она умылась, уложила свои довольно длинные волосы так, что они спускались на лоб, и члены комитета кусали губы и друг на друга поглядывали, а мистер Фишер, третий помощник, все время подкладывал ей что-нибудь на тарелку.

После завтрака мисс Маллоу поднялась на палубу и беседовала там с мистером Фишером. У нее оказался красивый звонкий смех, которого я не замечал, когда она жила с нами в кубрике. А может, там у нее не было поводов для смеха.

Пока девушка наблюдала, как мы работаем, комитет в кают-компании снова ломал себе головы.

Когда я спустился вниз, кают-компания была похожа на ателье. На столе лежали шелковые носовые платки и тому подобная ерунда, а шкипер ходил вокруг с большими ножницами и не знал, с какой стороны подступиться.

– Я думаю, не стоит затевать ничего грандиозного, – сказал он. – Просто что-нибудь накинуть поверх мальчишеской одежды.

Старший помощник не отвечал. Он рисовал на клочке бумаги модели женских платьев и склонял голову то так, то этак, пытаясь найти лучший ракурс.

– Отличная идея! – сказал вдруг шкипер. – Мистер Джексон, где тот халат, который дала вам с собой жена?

– Не знаю, – пробормотал он задумчиво. – Я его куда-то запихнул.

– Ну, наверное, недалеко, – усмехнулся шкипер. – Из него-то мы и сделаем платье.

– По-моему, не стоит, – сказал старший помощник. – Оно будет плохо сидеть. У меня есть другая идея.

– Какая? – спросил шкипер.

– У вас были три фланелевые рубашки, – ответил старший помощник. – Они темненькие и сидеть будут прекрасно.

– Давайте начнем с халата, – предложил шкипер. – Это проще. Я помогу вам искать.

– Ума не приложу, куда я его дел, – старший помощник задумчиво почесал за ухом.

– Давайте для начала поищем в вашей каюте, – сказал шкипер.

Они отправились в каюту к старшему помощнику и, к его огромному удивлению, обнаружили, что халат висит прямо за дверью. Это был роскошный халат – теплая мягкая ткань с красивой отделкой из тесьмы. Шкипер снова взял ножницы и склонился над халатом. Он отрезал верхнюю часть с рукавами и протянул старшему помощнику.

– Это мне не нужно, – сказал он, – а вам может пригодиться.

– Пока вы заняты халатом, я придумаю что-нибудь с рубашками, – ответил старший помощник.

– С какими рубашками? – спросил шкипер, отрезая от халата пуговицы.

– Ну с вашими, – сказал старший помощник. – Посмотрим, у кого лучше получится платье.

– Нет, мистер Джексон, – сказал шкипер. – Ничего у вас не получится. У вас способностей нет. К тому же мне эти рубашки самому нужны.

– Ну уж если на то пошло, мне тоже нужен был халат, – сказал старший помощник.

– Так что же вы сразу не сказали? – спросил шкипер. – Вы думайте, мистер Джексон, что делаете.

Старший помощник больше ничего не говорил. Он сидел и наблюдал, как шкипер сшивает полы халата. В итоге это действительно неплохо выглядело, и мисс Маллоу не скрывала радости. Юбка великолепно на ней сидела. А в сочетании с поясом из носовых платков и тельняшкой произвела на третьего помощника неотразимое впечатление.

– Ну теперь вы больше похожи на девушку, которую привык видеть ваш папа, – улыбнулся шкипер. – У меня сейчас пальцы побаливают, но со временем я сошью вам и шляпку.

– Хотел бы я на это посмотреть, – вмешался старший помощник.

– Это очень просто, – сказал шкипер. – Я видел, как их шьет моя жена. Надо сделать из картона каркас и натянуть на него материю.

Платье произвело в девушке необычайную перемену. Просто необычайную! Она сразу стала настоящей леди. Вела она себя так, будто судно было ее собственностью, а я существовал только для того, чтобы ей прислуживать.

Жилось ей, надо сказать, неплохо. Погода была прекрасной, работы было мало, поэтому когда она не выслушивала советы шкипера и старшего помощника, то принимала ухаживания второго и третьего помощников. Мистер Скотт, второй помощник, поначалу не очень-то ею интересовался, и я понял, что он влюблен, только когда он стал невежлив с мистером Фишером и прекратил выражаться так внезапно, что мы даже испугались, как бы это ему не повредило.

Я думаю, девушке нравилось их внимание, но постепенно она устала. Они не давали бедняжке ни минуты покоя. Когда она поднималась на палубу, к ней сразу подходил мистер Фишер и заводил разговоры о море и одинокой жизни моряка, и я даже слышал, как мистер Скотт читал ей стихи. Шкипер тоже это слышал, но, не уловив всего полностью, да и вообще относясь к поэзии с недоверием, подозвал его к себе и заставил повторить все сначала. Но и этого ему показалось мало, и он позвал старшего помощника, чтобы тот тоже послушал. Старший помощник сказал, что все это ерунда, и шкипер пригрозил мистеру Скотту, что если он снова будет себя так вести, ему достанется похуже.

В чувствах молодых людей не приходилось сомневаться. Когда мисс Маллоу заявила, что она никогда, никогда не полюбит мужчину, который курит и пьет, оба немедленно выбросили трубки за борт, и муки, которые они претерпевали, глядя, как курят другие, вызывали у меня слезы.

Дошло до того, что старший помощник, который, как я уже говорил, был истинным пуританином, не выдержал и снова собрал комитет. Это было торжественное заседание. Старший помощник произнес речь, в которой заявил, что он глава семьи, а второй и третий помощники уделяют мисс Маллоу слишком много внимания, и потребовал, чтобы шкипер прекратил это безобразие.

– Каким образом? – спросил шкипер.

– Запретите шашки, карты и стихи, – сказал старший помощник. – У девчонки совсем закружится голова. Вы, как капитан, должны положить этому конец.

Шкипер был так потрясен услышанным, что не только положил конец шашкам и стихам, но пошел дальше и запретил молодым людям вообще разговаривать с девушкой. Говорить можно было только за завтраком в общей беседе.

Молодым людям это не очень-то понравилось, а мисс Маллоу сделала вид, что она весьма довольна, и в кают-компании воцарилось спокойствие, если не сказать скука.

Но через неделю все стало на свои места, и довольно неожиданным образом.

Я как раз накрывал стол к чаю и стоял у трапа в кают-компанию, пропуская шкипера и третьего помощника, как вдруг раздался громкий звук пощечины. Мы опрометью бросились вниз и застали там следующую картину: у стола, держась за щеку, замер старший помощник, напротив него, раскрасневшаяся, стояла мисс Маллоу.

– Мистер Джексон, – сказал шкипер, – что произошло?

– У нее спросите! – закричал старший помощник. – Она просто с ума сошла!

– Что случилось, мисс Маллоу? – спросил шкипер.

– Спросите у него, – ответила мисс Маллоу, тяжело дыша.

– Мистер Джексон, – сурово продолжал шкипер, – чем вы тут занимались?

– Ничем, – сказал старший помощник.

– Но я слышал звук пощечины! – настаивал шкипер.

– Я тоже, – подтвердил старший помощник.

– Это вас ударили? – спросил шкипер.

– Меня, – сказал старший помощник. – Я же вам объясняю: она с ума сошла! Я сидел здесь тихо и мирно, а она подошла и ударила меня по щеке!

– Почему вы его ударили, мисс Маллоу? – спросил шкипер.

– Потому что он это заслужил, – ответила мисс Маллоу.

Шкипер покачал головой и так скорбно посмотрел на старшего помощника, что тот ударил кулаком по столу и заметался по каюте.

– Если бы я не слышал этого собственными ушами, я бы ни за что не поверил, – сказал шкипер. – И вы, глава семьи, а туда же. Хорошенький пример молодежи, нечего сказать!

– Прошу вас, не будем больше об этом, – заметила мисс Маллоу. – Я уверена, мистер Джексон уже раскаивается.

– Хорошо, – сказал шкипер, – на первый раз я закрою на это глаза. Но, мистер Джексон, как вы понимаете, впредь вам запрещается разговаривать с мисс Маллоу. Кроме того, считайте себя исключенным из комитета.

– К дьяволу комитет! – заревел старший помощник. – К дьяволу!.. – Он внезапно захлопнул рот, оглядел нас выпученными глазами и выбежал на палубу. Больше он к этому событию не возвращался, да и вообще за все оставшееся плавание ни с кем словом не перемолвился. Молодые люди снова достали шашки и карты, но старший помощник делал вид, что ничего не замечает, а со шкипером разговаривал только в исключительных случаях или когда тот сам к нему обращался.

Наконец мы пришли в Мельбурн, и первым делом шкипер дал мисс Маллоу денег на платье. Он сделал это очень деликатно, как бы выплачивая ей жалованье за работу юнгой, и я, пожалуй, никогда не видел более довольного и смущенного человека, чем мисс Маллоу. Шкипер сам пошел с ней на берег, так как она довольно странно выглядела в своем наряде. Вернулся он через час и без нее.

– Я думал, может, мисс Маллоу пришла раньше меня, – виновато сказал он мистеру Фишеру. – Я умудрился пропустить ее, когда ждал у магазина.

Они в волнении прождали девушку до двух часов, а потом отправились на поиски и вернулись в восемь крайне обеспокоенные. В девять мисс Маллоу также не появилась. Мистер Фишер и мистер Скотт были в ужасном состоянии, и шкипер послал на поиски всю команду. Они обшарили каждый закоулок и возвратились в полночь такие уставшие, что не могли стоять самостоятельно, и такие расстроенные, что не могли слова вымолвить. Никто, кроме мистера Джексона, ночью глаз не сомкнул, и рано утром все снова были на берегу.

Но девушка как в воду канула, и ребята время от времени с опаской поглядывали за борт, не проплывет ли она мимо.

Я как раз занимался обедом, когда о ней пришли первые известия. К судну подошли три самых печальных и скорбно выглядевших капитана, каких мне когда-либо приходилось видеть, и попросили позвать на пару слов нашего шкипера.

– Доброе утро, капитан Харт, – сказал один из них, когда наш шкипер и старший помощник вышли на палубу.

– Доброе утро, – ответил наш шкипер.

– Вам знакомо вот это? – спросил второй капитан, поднимая на трости платье мисс Маллоу.

– Боже мой, – сказал наш шкипер. – Надеюсь, с бедной девочкой ничего не случилось?

– Ее больше нет, – сказал третий капитан.

– Как это случилось? – спросил наш шкипер.

– Она сняла это, – первый капитан указал на платье.

– Ничего не понимаю, – заметил наш шкипер.

– Я так и думал, – сказал первый капитан. – Она сняла это.

– Это вы уже говорили, – перебил его наш шкипер довольно резко.

– И снова стала мальчишкой, – продолжал второй капитан. – И я вам скажу, самым хитрым и несносным маленьким негодяем, которого я когда-либо брал в команду!

Три капитана переглянулись и разразились громовым хохотом. Они подпрыгивали как сумасшедшие и хлопали друг друга по спинам. Потом они спросили, кому из нас она дала пощечину и кто мистер Фишер, а кто мистер Скотт, и сообщили шкиперу, что он самый нежный отец на свете.

Вокруг нас собрались матросы со всех соседних судов, и мы с трудом уговорили их разойтись, вылив на них несколько ведер воды и забросав углем.

Мы стали посмешищем всего порта, и шкипер чуть не лопнул от злости, когда мимо нас проходила шхуна, где на мостике стоял капитан с таким видом, будто он совсем не замечает на носу этого проклятого мальчишку, который делал книксены и посылал нам воздушные поцелуи.

Кок с «Баклана»

– Всё готово к выходу в море, а кока у нас так и нет, – мрачно заметил помощник капитана шхуны «Баклан». – Куда это все коки подевались?

– В помощники капитана подались, – ухмыляясь, предположил шкипер. – Ладно, не переживай. Кок будет. Я тут решил поставить эксперимент, Джордж.

– Один химик тоже поставил, – сказал Джордж, – так его потом по кусочкам собирали. А о капитанах такого не слыхал.

– Эксперименты бывают разные, – заметил шкипер. – Что ты думаешь относительно женщины-кока?

– Относительно чего?

– Н-ну, поварихи! – загорячился шкипер. – На берегу их полно, так, может, и на судне…

– Но это же неприлично, – целомудренно заметил помощник.

Шкипер нахмурился:

– Но ждал от тебя подобных мыслей. На больших судах есть буфетчицы, а мы чем хуже? Потом она вроде как моя родственница – двоюродная сестра жены, вдова, и возраст вполне благонамеренный. А поскольку доктор прописал ей морское путешествие, она согласилась быть нашим коком. Матросы, разумеется, ничего не должны знать о нашем родстве.

– А спать где будет?

– Я все предусмотрел. Она… она займет твою каюту, Джордж. А тебе мы предоставим чудный вместительный чулан.

– Тот самый, в котором держат сухари и лук? – спросил Джордж.

Шкипер кивнул.

– Если вы не возражаете, – произнес помощник с неестественной вежливостью, – я бы лучше подождал, пока освободится бочонок из-под масла, и устроился бы в нем.

– Вовсе незачем быть занудой, – сказал шкипер. – Все уже согласовано. Да, кстати, вот и она.

Посмотрев в ту же сторону, помощник увидел, что по причалу идет полная, симпатичная женщина средних лет в сопровождении сторожа, согнувшегося под тяжестью сундука неимоверных размеров.

– Джи-им! – закричала женщина.

– Здорово! – ответил шкипер, слегка задетый таким обращением. – Мы уж заждались тебя.

– С извозчиком поцапалась, – спокойно разъяснила женщина.

Родственница шкипера, притомившись с дороги, легла рано, а вновь появилась на палубе, когда солнце было уже высоко. Вчерашние верфи и пакгаузы скрылись из виду, а шхуна на всех парусах проходила Тилбери.

– Но одному я должен положить конец, – заявил шкипер помощнику, отдуваясь после великолепного завтрака. – Слишком уж матросы возле камбуза околачиваются.

– А вы чего ожидали? – спросил помощник. – Кроме того, все они, голубчики, напялили выходные костюмы.

– Эй, Билл! – закричал шкипер. – Ты что там делаешь?

– Помогаю коку, сэр, – сказал Билл, матрос лет шестидесяти, с мочальной бородкой.

– И нечего ему тут делать, сэр! – закричал другой матрос, высунув голову из камбуза. – Мы с коком вдвоем прекрасно управляемся.

– Вылезайте оба, или я вас линьками выгоню! – проревел раздраженный командир.

– Чего они такого плохого делают? – спросила миссис Блоссом.

– Им здесь не место, – хрипло сказал шкипер. – У них другая работа есть.

– А кто мне будет таскать котлы да кастрюли? – решительно возразила миссис Блоссом. – А ты, Джимми, не суйся туда, где тебя не спрашивают.

– Это же бунт! – пролепетал помощник в ужасе. – Форменный бунт!

– Этого она еще не понимает, – шепнул шкипер в ответ. – Кок! Вы не можете так разговаривать с капитаном. Все, что говорю я или мой помощник, надлежит исполнять без разговоров. Пока это вам в новинку, но ничего, со временем привыкнете.

– Да ну? – протянула миссис Блоссом. – Неужели привыкну? Что-то сомнительно… Да как ты смеешь, Джим Гаррис, так разговаривать со мной! Стыдись!

– Меня зовут капитан Гаррис, – строго сказал шкипер.

– Ах, КАПИТАН Гаррис, – язвительно произнесла миссис Блоссом. – А что же произойдет, если я не стану слушать ни тебя, ни этого мозгляка?

– Мы надеемся, до этого дело не дойдет, – со спокойным достоинством ответил шкипер, встав рядом с Джорджем. – Сейчас вахта помощника, а я должен вас предупредить, что он весьма свиреп. Джордж! Решительно пресекайте всякие безобразия!

Весь следующий день процессу приготовления пищи содействовало пять услужливых матросов.

– Употребите же свою власть, – ворчливо призвал помощник, когда с камбуза донесся взрыв радостного хохота. – Вон как их разбирает! Ведут себя так, словно нас с вами вовсе нет на судне!

– А ты меня поддержишь? – спросил шкипер, бледный, но решительный.

– Разумеется, – сказал помощник.

– Вот что, ребята, – сказал шкипер, показавшись на баке, – Нечего вам целый день торчать на камбузе. Вы кока от дела отрываете. Доставайте-ка ножи и шагом марш мачты драить!

– Стойте где стоите, – сказала миссис Блоссом.

– Слышали, что я сказал! – загромыхал шкипер, пока матросы нерешительно переминались с ноги на ногу.

– Так точно, сэр, – пробормотали они и нехотя разошлись.

– Опять ты встреваешь! – пылко произнесла миссис Блоссом, ощущая свое поражение. – Все-то ты меня изводишь! Как только тебя матросы не побьют, мерзкий ты человечек, и бакенбарды твои мерзкие!

– Марш на камбуз! – сказал шкипер, поглаживая бакенбарды.

– А кто ты такой, чтобы мне указывать. Джим Гаррис? – спросила миссис Блоссом, колыхаясь от гнева. – Передо мной-то можешь не выпендриваться! КТО ЗАНЯЛ ПЯТЬ ФУНТОВ У МОЕГО ПОКОЙНОГО МУЖА ПЕРЕД САМОЙ ЕГО СМЕРТЬЮ И ДО СИХ ПОР НЕ ОТДАЛ?

– Марш на камбуз, – прошептал капитан.

– ЧЕЙ ДЯДЯ БЕНДЖАМИН СХЛОПОТАЛ ТРИ НЕДЕЛИ? – мрачно вопрошала миссис Блоссом. – А ЧЕЙ ДЯДЮШКА ДЖОЗЕФ ЗА ГРАНИЦУ СМОТАЛСЯ, ДАЖЕ ВЕЩИЧЕК НЕ ЗАХВАТИЛ?

Шкипер не ответил. Желание команды получить ответ на эти жизненно важные вопросы было столь ощутимым, что он повернулся к мегере спиной и направился к помощнику, который как раз в этот момент поспешно нагнулся, дабы уклониться от мокрой тряпки, пущенной миссис Блоссом. Командный состав озабоченно смотрел друг на друга.

– Ну-ка, убирайтесь, – сказала миссис Блоссом, размахивая другой тряпкой. – Нечего возле камбуза отираться.

Шкипер надменно приосанился, но, поскольку один его глаз продолжал упорно следить за тряпкой, должного впечатления не получилось. И после непродолжительной внутренней борьбы шкипер отступил. Сам Веллингтон растерялся бы при виде мокрой тряпки в руках распаленной женщины.

– Пусть уж побесится, пока до Ллэнелли не доберемся, – сказал шкипер. – Там я отправлю ее поездом домой и найму настоящего кока.

Пребывая в счастливом неведении касательно своего мрачного будущего, миссис Блоссом самозабвенно трудилась. Помогала ей вся команда. И вступить с коком в борьбу осмелилась только крепкая атлантическая качка, поджидавшая их за западной оконечностью Корнуэлла.

Первые ее признаки заключались в том, что со стенок камбуза стала падать всякая мелкая утварь. После того, как миссис Блоссом несколько раз подняла и перевесила упавшие предметы, она отправилась выяснить, в чем дело, и обнаружила, что шхуна клюет носом большие зеленые волны и со скрипом переваливается с одного борта на другой. Брызги, проносящиеся над судном, вынудили ее спуститься в камбуз, где стало вдруг невероятно душно, и хотя все как один умоляли ее прилечь и попить чайку, она с презрением отвергла подобные предложения и, сжав губы, осталась на своем посту.

Спустя два дня пришвартовались в Ллэнелли, а через полчаса шкипер вызвал к себе помощника и, вручив ему деньги, приказал рассчитать кока и нанять другого. Помощник наотрез отказался.

– Выполняйте приказ! – пролаял шкипер. – Выполняйте, или мы с вами поссоримся.

– У меня жена и дети, – сказал помощник.

– Вздор! – сказал шкипер. – Чепуха!

– И дядюшки, – непочтительно прибавил помощник.

– Ну ладно, – сверкая глазами, произнес шкипер. – Сначала наймем нового кока, и пусть сам выкручивается. Чего это ради он будет нашими руками жар загребать?

С этим помощник всецело согласился и тут же ушел, а когда миссис Блоссом, немного пробежавшись по магазинам, вернулась на «Баклан», она увидела, что на камбузе хозяйничает кок – самый, вероятно, толстый из всех коков мира.

– Эй! – сказала она, мгновенно оценив ситуацию. – Что вы тут делаете?

– Кухарю, – неприветливо отозвался кок, но увидев, с кем имеет дело, игриво улыбнулся и подмигнул.

– Чем мигать мне, – рассерженно сказала миссис Блоссом, – убирайтесь-ка лучше с камбуза.

– Здесь хватит места на двоих, – вкрадчиво сказал кок. – Можете войти и положить мне головку на плечо.

Совершенно неподготовленная к нападению такого рода, миссис Блоссом пала духом и, вопреки своему первоначальному намерению взять камбуз штурмом, отступила и ушла в каюту, где ее ожидали деньги и лаконичное послание шкипера, в котором ей предлагалось отправиться домой поездом. Ознакомившись с посланием, она вновь сошла на берег и вскоре вернулась с огромным узлом. Спустившись, плюхнула его на столик, за которым Гаррис и помощник как раз принимались за чаепитие.

– Я не еду поездом, – заявила она, развязывая узел, в котором оказались спиртовка, чайник и кое-какая провизия. – Я возвращаюсь с вами. Но так как я ничем не желаю быть вам обязанной, то перехожу на полное самообслуживание.

С этими словами она налила себе чаю и села. Она не проявляла никаких враждебных чувств, потому корабельное начальство вновь обрело уверенность.

– Как по-вашему, когда мы будем в Лондоне? – спросила наконец миссис Блоссом.

– Отчалим, скорей всего, во вторник вечером. Значит, деньков через шесть, не раньше, – ответил шкипер. – А если такой ветер продержится, так и попозже.

Ему показалось странным, что миссис Блоссом прикрыла платком лицо и, сотрясаясь от смеха, встала из-за стола и покинула каюту. Оставшиеся обменялись удивленными взглядами.

– Я что, сказал что-нибудь особенно смешное? – спросил шкипер после некоторого раздумья.

– До меня ваш юмор не дошел, – беззаботно ответил помощник. – Мне кажется, она вспомнила еще кое-что насчет вашей семьи. Неспроста же она такая кроткая нынче. Интересно, что она вспомнила?

– Если бы ты больше занимался своими делами, – сказал, закипая, шкипер, – было бы лучше. Будь у меня в помощниках настоящий моряк, он не позволил бы коку так себя вести. Разве это дисциплина?

Он встал, уязвленный до глубины души, и в их отношениях возник некий холодок, растопить который смогла только утренняя суматоха, связанная с выходом в море.

Вторая половина дня протекла без особых событий. Шхуна шла черепашьим ходом вдоль валлийского берега. Шкипер улегся спать с приятным сознанием того, что миссис Блоссом выпустила свой последний заряд и, будучи женщиной разумной, уже смирилась с поражением. Эти радужные мысли внезапно прервал тяжкий топот над головой.

– Что такое? – закричал шкипер, взмыв наверх по трапу и столкнувшись на палубе с помощником.

– Не знаю, – дрожащим голосом сказал Билл, стоявший у штурвала, – миссис Блоссом поднялась на палубу, а потом за бортом что-то плюхнуло три-четыре раза.

– Не выпала же она за борт! – сказал шкипер, честно пытаясь придать голосу озабоченность.

– Сейчас проверим, – помощник побежал в носовую часть, просунул голову в кубрик и окликнул кока.

– Я здесь, сэр, – послышался сонный голос. Остальные повскакивали с коек. – Я вам нужен?

– Билл думает, что кто-то упал за борт, – объяснил помощник.

Озадаченные матросы встали, протирая глаза и позевывая, вышли на палубу. Помощник обрисовал ситуацию. Не успел он кончить, а кок уже стрелой промчался на камбуз, и спустя минуту одинокий вопль страждущей души поразил слух всей команды.

– Что стряслось? – крикнул помощник.

– Идите сюда! – завопил кок. – Идите и посмотрите на это!

Зажженная спичка дрожала в его пальцах. Взбудораженные матросы, ожидавшие увидеть нечто чудовищное, после старательного, долгого, но тщетного осмотра, попросили кока объясниться.

– Она побросала за борт кастрюли и все прочее, – сказал кок со спокойствием отчаяния. – Теперь я смогу готовить только в этой вот крышке от чайника.

* * *

«Баклан», укомплектованный семью изможденными женоненавистниками, пришвартовался в Лондоне через шесть дней. Шкипер из принципа отказался заходить в какой-либо порт. Однако от попыток поживиться посудой у встречных судов он не отказался. Впрочем, неслыханное поведение капитана брига, потерявшего два часа в результате их попыток одолжить у него кастрюлю, положило конец всем шагам в этом направлении, и им пришлось перейти к диете, состоящей из воды, сухарей и обожженной на плите солонины.

Миссис Блоссом, не желая, вероятно, быть свидетелем их страдании, не покидала своей каюты и соблаговолила сойти на берег лишь в сопровождении почетного караула, в который вошли все здоровые мужчины лондонской верфи.