Текст книги "Уот Тайлер"

Автор книги: Уильям Эйнсворт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Книга пятая
СМИТФИЛД

Глава I
НОЧЬ УЖАСОВ

В ту ночь Беглый расположился главной квартирой в Лиден-холле – большом частном доме, принадлежавшем тогда некоему сэру Гюгу Нэвилю. Это здание было обнесено стенами с низкими зубцами, крытыми свинцом; отсюда и его название[21]21
  Лиденхолл (Leadenhall) от англ. leaden – свинцовый.


[Закрыть]. Внутри него был большой двор. Впоследствии этот дом принадлежал знаменитому Ричарду Уиттингтону[22]22
  Сэр Ричард Уиттингтон, мало известный в Европе, пользуется славой в Англии. Это был богач и патриот описываемого времени. Года за два до восстания Тайлера он дал взаймы Сити большую сумму; потом он делал ссуды и подарки самим королям, строил церкви и школы. Граждане отблагодарили его: он стал сначала олдерменом, потом шерифом Лондона, наконец, лордом-мэром (1397–1419) и членом парламента. Англичане называют своего Уиттингтона «образцовым купцом Средневековья».


[Закрыть].

В Лиденхолле после кровавой дневной работы Беглый еще долго пировал и бражничал с Готбрандом и другими своими товарищами, вспоминая среди смеха и шуток жестокие деяния, совершенные ими, и замышляя новые подобные же подвиги на завтрашний день. В этом доме он устроил склад всех несметных сокровищ, добытых в тот день грабежом.

Огромный двор был переполнен вооруженными людьми, которые всю ночь стояли на страже. Стража была расставлена также на прилегающих улицах и на рынках Грэсчерч и Фэнчерч из опасения внезапного нападения. Но в Чипсайде, где днем происходило столько избиений (все купцы были обезглавлены на Стандарде), тысячи до бесчувствия напившихся негодяев спали вповалку и, по словам Фруассара, «могли быть перебиты, как мухи, если бы несколько вооруженных человек напали на них». Несмотря на то, никто из верных королю граждан не решался выйти из дома.

Совсем иначе провел эту ночь Уот Тайлер. После того как было решено действовать порознь, он расстался со своим собратом-командиром. Потом, когда разрушение Савойского дворца было закончено под его наблюдением, он повел свою рать по нижней части Сити, вдоль Темзинской и Тауэрской улиц, к Тауэрскому Холму. Там он расположился лагерем с целью отрезать всякое подкрепление королю и задерживать доставку съестных припасов в осажденную крепость. При проходе через Сити Тайлер строго запретил грабить. Впрочем, сочувствовавшие мятежникам горожане доставили им огромные запасы; и Уот объявил своим людям, что пока они должны довольствоваться этим.

В осажденной крепости все провели страшную ночь ужаса и тревог, всякое сообщение с друзьями и с Сити было теперь отрезано. С вершины Белого Тауэра – обычного места наблюдений – король и члены Совета видели пожар Савойского дворца; они могли также убедиться в наступлении Уота Тайлера и в занятии его войском Тауэрского Холма.

Было уже ясно, что назавтра крепость неминуемо подвергнется осаде; и были сделаны все приготовления к обороне. Но было не менее ясно, что даже самые отважные и доблестные из рыцарей, а именно сэр Симон Бурлей и сэр Евстихий де Валлетор, не надеются на успех – у них были основания опасаться измены гарнизона.

По приказанию короля сэр Джон Голланд был освобожден из заточения в башне Вошан, но ему не было разрешено возвратиться во дворец. Его послали держать стражу на стенах крепости.

Глава II
ВСТУПЛЕНИЕ УОТА ТАЙЛЕРА В ТАУЭР

На следующее утро всякий, кто смотрел со стенных бойниц крепости и с вершины сторожевой башни, мог видеть, что Тауэрский Холм покрыт несметным полчищем вооруженных мятежников. А крики этих дикообразных людей наводили ужас. Вскоре часть мятежников со знаменем св. Георгия начала спускаться с холма и подъехала возможно ближе к Бастионным Воротам. Затрубив в рога, они объявили, что если король не выйдет немедленно для переговоров с их предводителем, то их рать тотчас же приступит к осаде крепости и изобьет всех находящихся в ней.

Это дерзкое поручение было передано Ричарду и сильно взволновало его. Собрав Совет, он обратился к нему за указаниями. Сэр Симон Бурлей высказался в том смысле, что королю следует согласиться на свидание перед Бастионными Воротами, а во время этих переговоров его сторонники постараются захватить главаря мятежников, втащить его в Тауэр и немедленно казнить. Этот план был встречен всеобщим одобрением. Со стенных бойниц раздались призывные звуки труб; и мятежникам дано было знать, что через час король выедет из ворот крепости для краткого совещания с их предводителем.

Осаждающие выразили свое удовольствие громкими криками. Незадолго перед тем, как должно было произойти свидание, большой отряд арбалетчиков двинулся с холма в направлении к Бастионным Воротам. Во главе их ехал Уст Тайлер, сопровождаемый конвоем телохранителей из двухсот отборных ратников.

Не смущаясь видом этих огромных сил, Ричард, вооруженный с головы до ног и сидя на могучем коне, выехал из ворот крепости. Его сопровождали сэр Симон Бурлей, сэр Евстахий де Валлетор, сэр Осберт Монтакют, бароны де Вертэн и де Гоммеджин – все в полном вооружении и на прекрасных конях. В тылу их находились сотня арбалетчиков.

Увидя выехавшего короля и его спутников и заметив также, что у Бастионных Ворот теснятся лучники и арбалетчики, Уот Тайлер приказал своим перейти в наступление и ринулся вперед. В то же время отряд пеших мятежников с громкими криками устремился вслед за конницей.

Встревоженный этими признаками нападения, король немедленно повернул коня. Как ни старались сэр Симон и сэр Евстахий остановить его, он возвратился в крепость; и они были вынуждены последовать за ним. Уот Тайлер и его ратники стремительно бросились за ними, они помешали затворить ворота, поднять подъемный мост и спустить забрало.

Натиск был так быстр и удачен, что не прошло и четверти часа после отступления короля, как тысячи две мятежников вошли уже в крепость – Тауэр был взят Тайлером почти без боя. Стража у ворот и на стенных бойницах была удалена и заменена мятежниками.

Только верхняя часть Белого Тауэра была еще в руках приверженцев короля, ее занимали сэр Симон Бурлей, сэр Евстахий де Валлетор и другие рыцари.

Архиепископ кентерберийский и лорд верховный казначей нашли убежище в часовне Белого Тауэра. Но предводитель мятежников решил не тревожить их до поры до времени и оставить там, где они находились.

Единственными лицами во дворце, с которыми он желал теперь иметь дело, были король, принцесса и Эдита.

Глава III
ПРЕДЛОЖЕНИЕ УОТА ТАЙЛЕРА КОРОЛЮ

Вторжение мятежников в Тауэр было так неожиданно, и они ворвались в таком огромном количестве, что гарнизон крепости отчасти со страха, отчасти, как и предполагалось, по тайному сочувствию делу мятежников не пытался оказать сопротивление. Только стража, находившаяся на дворцовых воротах, сохранила верность королю: она геройски воспротивилась пропустить главаря мятежников и его спутников. Но и эти храбрецы скоро были перебиты.

Сойдя с коня на дворе Тауэра, Уот Тайлер в сопровождении дюжины ратников вступил во дворец. Узнав от одного из привратников, что король находится в покоях принцессы, он приказал испуганному прислужнику вести его туда. Когда предводитель мятежников гордой поступью проходил по дворцовой галерее, он чувствовал, что цель его честолюбивых стремлений наконец достигнута: верховная власть была уже почти в его руках. А обитателями дворца овладела сильнейшая оторопь. Грумы, пажи и йомены разбежались. Смертельно перепуганные придворные дамы принцессы заперлись в своих комнатах.

Около принцессы осталась одна только Эдита. Они были вдвоем, когда Ричард вошел в покои своей матери. Присутствие духа и мужество не изменили принцессе даже при этом тяжелом испытании; Эдита также проявляла много твердости и мужества.

Король сообщил им, что Тауэр взят мятежниками и что они должны с минуты на минуту ожидать посещения Уота Тайлера. Оттого-то они нисколько не удивились, когда дверь вдруг отворилась – и в комнату вошел предводитель мятежников, оставив своих спутников за дверью.

Сделав несколько шагов, он остановился. Его мощная фигура, казавшаяся еще крупнее в доспехах, его надменная осанка и крайняя суровость во взоре придавали ему чрезвычайно грозный вид. Он не поклонился ни королю, ни принцессе и ждал, пока заговорят с ним. Но король молчал. Тогда принцесса собрала всю свою твердость духа и сказала дерзкому пришельцу:

– Как ты смеешь осквернять этот покой твоим присутствием?

– Я нахожусь здесь по праву победителя, сударыня, – отвечал Тайлер. – Тауэр в моих руках, и я могу входить во всякую комнату, в какую мне заблагорассудится. Я пришел сделать некоторые предложения вашему сыну, королю. И я буду сильно удивлен, если вы ввиду его же безопасности и благополучия не посоветуете ему принять их.

– Говори, что ты намерен сказать! – воскликнул Ричард, к которому уже вернулось его самообладание.

– Во-первых, – высокомерно начал предводитель мятежников, – позволь тебе объявить (что, впрочем, и без того очевидно), что только я один могу удержать тебя на троне. В настоящее время я располагаю большей властью, чем твой дядя, Джон Гонт, дворец которого я вчера сжег, и чем графы Кембридж и Букингам. Хотя я веду войну против вельмож и рыцарей, а также против духовенства, но я не только не хочу свергать тебя с престола, а, наоборот, намерен при некоторых условиях поддержать твою власть.

– Излагай твои условия! – сказал Ричард. – Я готов их выслушать.

– Для того чтобы народ мог иметь к тебе доверие, ты женишься на девушке из народа, – продолжал Уот Тайлер. – А для того, чтобы я мог иметь к тебе доверие, твоей супругой должна быть моя дочь, Эдита.

Прежде чем Ричард успел ответить, принцесса поспешила вмешаться.

– Эдита вовсе не дочь народа, – смело сказала она. – Точно также она не твоя дочь!

– Но она слывет за таковую, – ответил Уот Тайлер. – И этого достаточно.

Потом, обращаясь к королю, он добавил:

– Дай мне ответ, чтобы я знал, как мне действовать.

– Государь! – сказала Эдита. – Прежде чем вы ответите этому дерзкому человеку, позвольте мне, прошу вас, сказать несколько слов. Я не связана перед ним долгом дочернего почтения, которого вовсе и не питаю к нему. Отвергните его дерзновенное предложение, отвергните с презрением! Не бойтесь ни его угроз, ни злобы. Он не посмеет поднять руку на вашу царственную особу! Если же он обнажит меч, то пронзит им мою грудь, а не вашу!

Эти слова были сказаны с такой настойчивой твердостью, что Уот Тайлер отступил, а Эдита стала между ним и королем. Мгновение спустя предводитель мятежников уже оправился и воскликнул яростно:

– Не смей и думать становиться помехой моим замыслам, девчонка! Я задумал твой брак – и он должен состояться, иначе ты и твоя высокая покровительница горько в этом раскаетесь, а король утратит корону! Кто воспротивится моему решению?

– Я не против него, – ответил король.

– Ты слышала? – торжествующим голосом проговорил Уот Тайлер. – Король согласен. Теперь будешь ли ты повиноваться?

– Я никогда не выйду замуж! – сказала Эдита.

– Никогда не выйдешь замуж? – воскликнул Ричард. – Даже если я предложу тебе свою руку?

– Я уже помолвлена с Небесами, – ответила она. – Вчера вечером я произнесла торжественную клятву перед алтарем в присутствии архиепископа и ее высочества.

– Это правда! – вставила принцесса.

У Ричарда вырвался крик отчаяния.

– Не тревожьтесь, государь! – сказал Уот Тайлер. – Она все равно будет вашей. Архиепископ даст ей разрешение от обета, иначе он поплатится головой!

Сказав это, Уот Тайлер вышел из комнаты, с явным намерением привести в исполнение свою угрозу.

– Я удержу его! – крикнул Ричард, поспешно бросившись за ним.

Но он был остановлен стражей мятежников, поставленной у входа.

– Я оказываюсь пленником в своем собственном дворце! – воскликнул Ричард, возвращаясь.

На лице его отразилась мучительная тревога, и он добавил:

– Добрый архиепископ падет жертвой!

– Нет, сын мой! – возразила принцесса. – Небеса не допустят столь чудовищного деяния. Архиепископ находится в безопасности, в Белом Тауэре.

Глава IV
КАЗНЬ АРХИЕПИСКОПА И ЛОРДА ВЕРХОВНОГО КАЗНАЧЕЯ

Выйдя из покоев принцессы, Уот Тайлер оставил, как было уже сказано, стражу у дверей, отдав строгий приказ не выпускать из комнаты никого, не исключая самого короля. Взяв с собой новый отряд людей, главарь принялся обыскивать дворец. Вскоре он напал на одного из архиепископских слуг, который, будучи запуган угрозами смертной казни, провел его и его воинов потайным ходом в часовню Белого Тауэра, где они нашли архиепископа и сэра Роберта Гэльса за молитвой.

Обедня только что была отслужена, и оба приобщились св. Тайн. Не зная, что может случиться, архиепископ всю ночь провел в молитвенном бдении. Теперь же, склонив колена у алтаря, он молился и каялся в грехах. Рядом с ним, также преклонив колена, молился сэр Роберт в то время, когда мятежники ворвались в часовню. Встревоженные шумом, оба почтенных мужа оглянулись. Завидя этих дикообразных людей, вооруженных пиками и топорами, они сразу догадались об их намерении, но не изменили своего коленопреклоненного положения.

Устремившись к архиепископу, который был в полном епископском облачении, в вышитой далматике, в стихаре и в черной бархатной шапочке, Уот Тайлер грубо схватил его за плечо и заставил подняться. Лорд-казначей тотчас же поднялся сам.

– Что тебе нужно? – спросил архиепископ.

– Иди со мной, Симон Сэдбери, и освободи одну молодую девицу от обета, который она произнесла перед тобой вчера вечером в присутствии принцессы! – отвечал Уот.

– Я не могу освободить ее, если бы даже хотел, – сказал архиепископ. – Но я не захотел бы этого сделать, если бы и мог.

– В таком случае, ты должен умереть, – объявил Уот.

– Я прекрасно знаю, что не получу пощады от тебя, безжалостный хам! – воскликнул архиепископ.

– Ты прав, Симон Сэдбери! – ответил Уот. – Ты уже давно приговорен к смерти за твою измену народу: я не мог бы пощадить тебя, если бы даже ты исполнил мою просьбу. Ты так же приговорен умереть смертью изменника, – добавил главарь, обращаясь к сэру Роберту Гэльсу, который сурово смотрел на него. – Выведите их отсюда! – продолжал Уот, обращаясь к своим спутникам.

– Да, пусть нас ведут! – сказал архиепископ лорду-казначею. – Мы оба вполне готовы к смерти. И, право, лучше умереть, когда уж нет больше отрады в жизни!

– Но я предпочел бы умереть с оружием в руках, – сказал сэр Роберт.

Во все продолжение этой тягостной сцены оба держались со своим обычным достоинством. Их слова, осанка и движения были так величественны, что мятежники не дерзнули даже прикоснуться к ним, когда выводили их из часовни.

Этот захват был совершен с такой быстротой, что сэр Симон Бурлей и сэр Евстахий де Валлетор, находившиеся в верхней части башни, даже не знали о случившемся.

Первоначально Уот Тайлер намеревался казнить архиепископа и лорда верховного казначея на лужайке перед часовней Св. Петра. Но потом он передумал и решил, что казнь должна происходить на вершине Тауэрского Холма, там оставлены были Джон Бол с большей частью мятежников, потому что всем немыслимо было войти в крепость. Вот почему он отдал приказ, чтобы пленников вели туда, а сам, сев на коня, поехал во главе шествия.

С вершины Белого Тауэра сэр Симон Бурлей, сэр Евстахий де Валлетор и другие рыцари могли наблюдать это грустное шествие. Они видели двух почтенных сановников, шедших узниками, под конвоем толпы мятежников; видели подле них какого-то зверского вида негодяя, несшего секиру на плече, а перед ним Уота Тайлера на коне. Но они не могли ни защитить, ни освободить узников: ратники и арбалетчики гарнизона отказались им повиноваться.

Из окон дворца Ричард и его мать с Эдитой были свидетелями этого душу разрывающего зрелища. Они видели ожесточенную толпу мятежников, шедшую следом, с пиками и топорами, слышали грозные возгласы: «Смерть изменникам! Смерть притеснителям народа»! Они отлично знали, к чему все это клонится.

Таким образом, шествие миновало ворота Садового Тауэра, пересекло задний двор и выступило из Бастионных Ворот. На всем пути пленники подвергались оскорблениям и поруганиям со стороны гнусных чудовищ, следовавших за ними; а оба почтенных мужа все время держались с неизменным достоинством. Они подверглись еще более грубому обращению, когда приблизились к Тауэрскому Холму; добрый архиепископ должен был собрать всю сбою твердость духа, чтобы пройти через это страшное испытание. Что же касается лорда-казначея, то отвага поддерживала его: он так грозно смотрел на своих мучителей, что те невольно отступали прочь.

До тех пор на Тауэрском Холме никогда не было лобного места: здесь не происходило ни одной казни. Только на этот раз место обагрилось самой благородной кровью в Англии. На гребне холма остановился Джон Бол, сидевший на своем ослике. Он следил за мученическим прохождением жертв, ликуя от восторга при тех оскорблениях, которым они подвергались. Когда они стали медленно подыматься в гору, он спустился вниз навстречу архиепископу и обратился к нему с насмешливым приветствием:

– Добро пожаловать, Симон Сэдбери, на Тауэрский Холм! Наконец-то ты получишь награду за твои преступления.

– Что я сделал такого, что вы хотите убить меня? – спросил архиепископ. – Я хочу знать, в чем моя вина.

– Ты причинил много зла народу, – ответил Джон Бол. – И ты уже давно обречен на смерть. Не так ли, друзья мои?! – воскликнул он, оглядываясь кругом на ожесточенную толпу. – Разве он не должен умереть?

– Он должен умереть! – заревела толпа, словно в один голос.

– Слышишь, Симон Сэдбери? – крикнул Джон Бол. – Твой приговор произнесен.

– Я не желаю говорить с тобой, вероотступник! – сказал архиепископ. – Но я хочу обратиться к твоим ослепленным товарищам. Прошу не о пощаде моей жизни; спрашиваю только: какое зло я сделал?

– Ты грабил нас! – закричали в ответ тысячи голосов.

– Ошибаетесь! – ответил архиепископ. – Я работал для вашего блага; я тратил на вас свои деньги. Пусть за меня ответит город Кентербери! Вы же знаете, что я сделал для этого города. Ведь я наполовину отстроил его.

– Не слушайте его! – крикнул Джон Бол. – Он врет.

– Он должен умереть! – кричала неумолимая толпа.

– Выслушайте меня, обманутые люди; – воскликнул архиепископ таким голосом, который невольно заставлял насторожиться. – Если вы убьете меня, то навлечете на себя гнев справедливого Мстителя. Вся Англия будет подвергнута отлучению[23]23
  Отлучение, или интердикт, собственно, значит запрет. Когда интердикт налагался на целую страну (interdictum generate), совершался мрачный, потрясающий нервы обряд с погашением свечей в храмах. Алтари и иконы покрывались трауром; службы и требы прекращались; никто не смел есть мясо и стричься; все каялись ежедневно; браков не совершалось; младенцев не крестили; трупы валялись на улицах и дорогах без погребения. Понятно, что народ приходил в страшное возбуждение – и нужно было умилостивить папу: интердикт был важным орудием церкви в борьбе с государством.


[Закрыть].

В ответ раздался яростный крик толпы. Когда она несколько успокоилась, Джон Бол сказал:

– Мы не только не боимся отлучений папы Григория[24]24
  Эйнсворт имеет ввиду здесь, очевидно папу Григория XI; но он был введен в заблуждение, вероятно, путаницей в счете пап, произведенной «великим расколом». Во время мятежа 1381 года было два папы, но ни одного Григория. Григорий XI, возвратившийся из Авиньона в Рим в 1377 г., умер год спустя. В Риме его преемником был Урбан VI (1378–1389), а в Авиньоне был провозглашен свой папа, Климент VII (1378–1394). Так четыре раза чередовались двойные папы, до 1415 года.


[Закрыть], но и вовсе не признаем его власти. Ты был великим притеснителем народа, и правосудие наконец постигло тебя. Приготовься к немедленной смерти.

– Я уже приготовлен, – с твердостью ответил архиепископ. – Всю прошлую ночь я провел в молитве и покаянии. И когда твой бессовестный командир напал на меня, я молился, преклонив колена, у алтаря. Дай Бог, чтобы ты был так же приготовлен встретить свой конец, который уже близок! Я прощаю тебя, и да простит тебя так же Господь.

Лорд верховный казначей добавил вдруг грозным голосом.

– Я же не даю своего прощения такому негодяю, как ты, который отрекся от своей веры и поднял народ на мятеж! Кровь моя будет вопиять к Небесам об отмщении тебе. Призываю тебя на суд перед Престолом Божиим не далее как в трехдневный срок!

Эти слова были так ужасны, что навели тревогу на всех, слышавших их. Заметив произведенное впечатление, Уот Тайлер, державшийся все время в стороне, чтобы дать Джону Болу высказаться, вдруг выехал вперед на своем коне и отдал приказ приступить к казни.

Во время всех этих пререканий из соседней лавки мясника был принесен большой чурбан. Возле него уже встал разбойничьего вида палач, он опирался на свою секиру и зловеще посматривал на свои жертвы. Вокруг столпились рассвирепевшие, жаждавшие крови люди с пиками и секирами в руках. В этом же кружке находились Уот Тайлер на своем коне и монах – на ослике. Подле пленников стояли с полдюжины звероподобных негодяев, назначенных помогать палачу в его работе.

Первым должен был пострадать архиепископ. Он оглянулся кругом на толпу зрителей, но не встретил ни в едином взоре выражения жалости. Потом он спокойно расстегнул нарамник тонкого полотна, перекинутый через его плечи, и снял его, а так же стихарь. Это были его единственные приготовления.

После этого он обратился к палачу и сказал, что прощает и его. Сумрачный злодей ничего не ответил, он только знаком показал архиепископу опуститься на колени.

Архиепископ повиновался. Но прежде чем положить голову на плаху, он поднял руки к небу и воскликнул:

– О, блаженные чины ангельские и святые угодники! Помогите мне вашими молитвами!

Раздраженный этим промедлением, палач заставил его наклониться и хватил его секирой. Но удар оказался не смертельным, архиепископ слегка приподнялся и с радостным, блаженным выражением лица воскликнул:

– Господу угодно сопричислить меня к сонму мучеников!

Только после седьмого удара голова этого доброго человека была отделена от тела.

Лорд верховный казначей встретил свой конец с поразительной твердостью. С виду безучастный к возгласам зрителей, он сурово посмотрел на обоих главарей мятежа, потом, сбросив с себя свой бархатный кафтан и золотую цепь, сказал палачу:

– Эй, ты, подлый холоп! Возьми это себе и сделай твое дело попроворнее, если можешь!

Обрадованный подарками или, быть может, пристыженный своею прежнею неловкостью, палач одним ударом секиры отсек голову лорда-казначея.

Рассвирепевшая толпа не удовольствовалась этим мщением. Мятежники, воткнув на пики головы казненных, понесли их к Лондонскому Мосту и водрузили на воротах Сити, где обыкновенно выставлялись головы казненных изменников. Чтобы можно было узнать голову архиепископа, к черепу приколотили гвоздем его черную бархатную шапочку.

Тела обеих знаменитых жертв были оставлены на Тауэрском Холме. Они пролежали там до следующей ночи – никто не смел убрать их. Затем останки казненного лорда верховного казначея были похоронены в Темпле. А добрый архиепископ, заслуживший мученический венец, хотя ему не суждено было получить его на земле, нашел достойное место последнего успокоения в кентерберийском соборе. Когда несколько лет спустя гробница его случайно была вскрыта, оказалось, что место головы занимает свинцовое ядро. В прежние времена раз в год лорд-мэр и альдермены города Кентербери имели обыкновение посещать его могилу и молиться за упокоение его души.