Текст книги "Уот Тайлер"
Автор книги: Уильям Эйнсворт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
Глава X
ЛЕЙТЕНАНТ ТАУЭРА
Расставшись с матерью, Ричард отправился в Тауэр, на этот раз в сопровождении большой свиты. С ним ехали архиепископ кентерберийский, лорд св. Иоанна, сэр Симон Бурлей, барон де Вертэн, лорд-мэр, сэр Джон Филпот, Чосер и Венедетто. Сэр Евстахий де Валлетор остался с принцессой, чтобы защищать ее на случай неожиданного вторжения врага.
Как сказано, лорд-мэр привел с собой значительный конвой, который теперь охранял особу короля; одна часть конвоя ехала во главе королевского кортежа, остальные замыкали шествие.
Когда Ричард проезжал через Лондонский Мост, затрубили трубачи. Много горожан собралось посмотреть на шествие, но не слышно было ни одного радостного крика, народ казался мрачным и недовольным. Не более радушный прием встретил король и тогда, когда проезжал по Темзинской улице, хотя Ричард следовал медленно и благосклонно раскланивался на обе стороны.
Сильно опечаленный недоброжелательными взглядами народа, король поделился своим впечатлением с архиепископом, который ответил:
– Их поведение, государь, доказывает, что они действительно охвачены тем мятежным духом, о котором нам сообщали сейчас. Сочувствие вашего народа отнято у вас теми, которые питают замыслы на ваш трон. Дух мятежа ширится, он должен быть подавлен.
Крайне возмущенный дерзким и непочтительным отношением населения, лорд-мэр проводил короля до Бастионных ворот Тауэра и здесь расстался с ним, сказав ему на прощание о своих чувствах верности и горячей преданности.
– Я всегда буду готов к вашим услугам, – сказал он. – Немедленно поспешу к вашему величеству в случае нужды.
– Довольно! – воскликнул король. – Я никогда не сомневался в сэре Уильяме Вальворте, если все другие отступятся от меня, он один останется мне верным.
Мессер Венедетто также удалился, сказав королю на прощание, что если его величеству понадобятся деньги, то все его личные средства и средства его сочленов – в его распоряжении.
Ричард сердечно поблагодарил его, но высказал предположение, что, вероятно, ему не понадобится прибегать к новому займу.
– О, нет, ваше величество! – возразил ломбардский купец. – Я вовсе не взаймы предлагаю вам деньги, но как поддержку.
– Да будет свидетельницей Пресвятая Дева, вы – верный человек, мессер Венедетто! – воскликнул чрезвычайно обрадованный король. – Мы надеемся, что нам не придется прибегать к вашей помощи, но будьте уверены, что, в случае надобности мы не забудем о вашем благородном предложении.
Сэр Джон Филпот последовал за королем в Тауэр в ожидании приказаний его величества относительно предполагаемого нападения на мятежников.
Чувство одиночества овладело юным монархом под впечатлением холодного приема, который он встретил со стороны населения. Но это настроение быстро рассеялось, когда он переехал через крепостной ров и вступил под широкие своды Бастионных ворот Тауэра под звуки труб и барабанного боя.
На дворе выстроились лучники, арбалетчики, копьеносцы – все в полном вооружении. Красивое зрелище! Вид этих смельчаков, смотревших на него такими преданными глазами, ободрил Ричарда и возвратил ему уверенность, что, пока эти люди и их товарищи останутся ему верны, его корона не будет у него похищена.
В те времена Тауэр заключал в своих пределах королевский дворец значительных размеров, находившийся на южной стороне от Белого Тауэра и занимавший все пространство между этим величественным зданием и внутренними стенами. Ко дворцу прилегали ворота с башенками, которые вели на небольшой двор, где Ричард и его спутники сошли с коней.
Король был встречен Николасом Бондом, лейтенантом Тауэра, сэром Робертом де Немуром, бароном де Гоммеджином, сэром Генриком де Соселем и некоторыми другими.
Между тем как архиепископ, лорд св. Иоанна и Чосер входили во дворец, король немедленно обратился к лейтенанту:
– Сэр Николас, мы желаем выслать небольшой отряд против мятежников.
– Под чьей командой, государь? – с поклоном спросил сэр Николас.
– Под соединенной командой барона де Вертэна и сэра Джона Филпота, – отвечал Ричард. – Можно ли им взять из гарнизона двести арбалетчиков?
– Нет, ваше величество! Но если бы и можно было, что значит такая безделица против огромного полчища мятежников?
– Уж предоставьте нам судить об этом, сэр Николас, – прервал его Филпот. – Дайте нам сотню арбалетчиков – и мы вернемся к вам с головой Уота Тайлера.
– Если вы ручаетесь в этом, сэр Джон, то вам с радостью будут даны люди, – сказал лейтенант с доброй усмешкой.
– Если я этого не выполню, то вы получите мою голову на отсечение, сэр Николас! – воскликнул Филпот.
– О, честное слово, я вовсе этого не желаю! – возразил лейтенант. – Ваша просьба будет удовлетворена, хотя для этого придется лишить крепость одной трети ее гарнизона.
– Не печальтесь об этом, сэр Николас, – заметил король. – Позаботьтесь только, чтобы люди были немедленно готовы.
– Мы можем уделить только одну сотню, и ни единого человека больше, – сказал лейтенант.
– Но вы обещали достать еще другую сотню, сэр Джон? – сказал де Вертэн, обращаясь к Филпоту.
– И я сдержу слово, – отвечал Филпот. – Через два часа сотня отважных молодцов в полном вооружении и на прекрасных лошадях будет на Тауэрском Холме.
– С своей стороны, я ручаюсь, что барон де Вертэн не заставит себя долго ждать, – сказал Ричард, взглянув на лейтенанта, который поклонился в знак согласия.
– В скором времени, когда я предстану вновь перед вашим величеством, я надеюсь принести хорошие вести, – сказал Филпот.
– О, как бы я хотел отправиться с вами! – воскликнул король. – Но, кажется, это невозможно.
– Действительно, всемилостивейший государь, вам лучше остаться здесь, – сказал сэр Джон Филпот.
Потом, сделав глубокий поклон, он удалился.
В назначенный час двести вооруженных всадников появились на Тауэрском Холме. Их предводитель, сидевший на могучем боевом коне, защищенном металлическим налобником и чапраком, был одет в кольчугу, плотно облегавшую его туловище; на голове у него был надет род капюшона из металлических колец, оставлявший открытым только лицо. Поверх кольчуги на нем был белый плащ с его наследственными знаками. У отряда были свое знамя и значки.
Почти одновременно отряд конных арбалетчиков, также человек в двести, под командой благородного рыцаря, одетого с ног до головы в кольчугу и сидевшего на коне в пышном чапраке, миновал крепостной ров. Перед ним несли знамя и развевались значки. Громкий крик приветствия вырвался у отряда, стоявшего на Холме. Приближающиеся арбалетчики отвечали тем же. Потом оба отряда соединились и быстрым галопом направились к Лондонскому Мосту, возбуждая среди горожан много толков и удивления.
С восточных укреплений Тауэра Ричард смотрел на их отъезд. Когда они скрылись из виду, у него вырвался тяжелый вздох.
В это время около короля находились лейтенант крепости сэр Симон Бурлей и барон Гоммеджин. Все казались опечаленными.
– Это самый безумный поход из когда-либо виданных, – заметил сэр Симон. – Мы не увидим больше никого из них, но всего хуже, что ваше величество потеряете двести арбалетчиков и двадцать десятков дюжих ратников, которые вам самим, к сожалению, пригодились бы.
Глава XI
ПРИЗНАНИЕ СЭРА ЕВСТАХИЯ ЭДИТЕ
Хотя и не совсем чуждая тревоге, принцесса все-таки считала себя в безопасности в Эльтгемском дворце, под защитой такого бдительного и опытного коменданта, как сэр Евстахий де Валлетор. К тому же она знала, что в случае, если бы дворец подвергся нападению, она легко может отступить к Тауэру.
Эдита, очарованная своим новым положением, чувствовала себя совершенно счастливой до тех пор, пока во дворец не приехал сэр Джон Голланд. Но его присутствие, хотя и неприятное для нее, не причинило ей особенной тревоги – она могла положиться на защиту принцессы. Сэр Джон Голланд был очень удивлен, увидя молодую девушку в свите матери. Но он ни о чем не сталь расспрашивать, даже не подавал вида, что узнает Эдиту. Было бы бы трудно утверждать, что он отказался от своих намерений, но он скрывал их под видом высокомерия и равнодушия.
Но во дворце был человек, к которому Эдита в глубине своего сердца питала совсем иное чувство, чем то, которое внушал ей молодой вельможа. С первой минуты, как только она увидала сэра Евстахия де Валлетора, она почувствовала к нему склонность, в которой сама не могла дать себе отчета. Словно какая-то волшебная сила влекла ее к нему. Точно такое же влечение, даже, быть может, еще в большой степени, почувствовал к ней сэр Евстахий. Самые разнообразные движения волновали его сердце, когда он смотрел на нее и изучал черты ее лица. И он пришел к некоторым предположениям еще раньше своего разговора с принцессой.
До отъезда короля и его свиты он не имел возможности поговорить с молодой девушкой. Случай к этой, столь желанной беседе доставила ему сама принцесса, пославшая к нему Эдиту с каким-то поручением.
Сэр Евстахий был в саду. Он прохаживался взад и вперед по террасе, предаваясь грустным размышлениям о прошлом. Увидя приближавшуюся молодую девушку, он поспешил ей навстречу, явно выражая радость при виде ее. Передав неважное поручение, не требовавшее ответа, Эдита хотела уже удалиться, но сэр Евстахий удержал ее.
– Подождите, прелестная девица, – сказал он. – Мне хочется сказать вам несколько слов.
Уже предрасположенная в его пользу, как мы видели, Эдита очень охотно исполнила его просьбу.
– Вы не будете удивляться тому вниманию, с которым я отношусь к вам, когда я скажу вам, что вы замечательно похожи на одну особу, которая была мне очень дорога, но теперь потеряна для меня навсегда.
Дрожащий голос больше слов выдавал его глубокое волнение. Эдита не решилась расспрашивать его. После минутной заминки он продолжал:
– Да, вы так похожи на нее, так поразительно похожи, что я готов утверждать, что вы – ее дочь.
– Но принцесса уже познакомила вас с моей историей, благородный сэр, – дрожа, воскликнула Эдита. – Вы знаете, что я…
– Я знаю, что вы – не дочь тем, которые вас воспитали, – сказал сэр Евстахий.
Эдита с удивлением взглянула на него, едва решаясь верить своим ушам.
– Вы кажетесь мне слишком добрым, слишком милым, чтобы смеяться надо мной, благородный сэр! – воскликнула она. – Правда ли это? Скажите, ради Бога, скажите!
И она с волнением схватила его за руку.
– Правда! Клянусь вам перед Богом! – с торжественностью ответил он.
Эдита смертельно побледнела и, сделав над собой огромное усилие, сохранила свое самообладание.
– Я открою перед вами свое сердце, благородный сэр, – сказала она тихим, дрожащим голосом, – как перед моим духовником. По временам это предположение невольно закрадывалось в мою душу, но я постоянно с негодованием гнала его прочь и сердилась на самое себя, что могла допустить его.
Потом, после минутного молчания, она добавила:
– Но теперь я чувствую неизъяснимое облегчение, узнав, что я – не дочь Уота Тайлера. Хотя он был ко мне очень добр и всегда обращался со мной, как отец, я не могу уже любить его так, как прежде.
– Не удивляюсь, – сказал сэр Евстахий. – Это вполне естественно. Вот почему и было необходимо раскрыть вам глаза. Не думайте о нем больше.
– О, мне незачем о нем думать, – сказала она, – коль скоро прошлое должно быть предано забвению. Но вы должны сказать мне еще нечто…
– Останьтесь довольны тем, что узнали, – возразил сэр Евстахий угрюмо. – Я не имею нрава открывать вам ничего больше.
– Не имеете права?! – воскликнула она.
– Да! – ответил он. – Бывают тайны, которые могут быть открыты только перед смертью… да и тогда едва ли. Ведь вы не сомневаетесь, что я принимаю в вас живейшее участие?
– О, конечно, нет! Ваши глаза говорят о вашей искренности! – воскликнула Эдита.
– И я докажу вам это! – сказал он голосом, заставившим еще сильней забиться ее сердце. – Коль скоро я не могу назвать вам вашего отца, коль скоро вы никогда не должны узнать его, я заменю вам его. Я буду для вас отцом!
Со взором, полным неизъяснимой признательности, она схватила его руку и прижала к своим губам. Она уже хотела опуститься на колени, но он остановил ее.
– Дитя мое, будьте осторожны! – сказал он, глядя на нее с глубокой нежностью. – Нас могут видеть.
Его опасение было вполне основательно. Терраса, на которой они стояли, приходилась как раз насупротив парадных покоев; и из открытого окна в большой галерее сэр Джон Голланд и сэр Осберт Монтекют наблюдали за описанной сценой.
Совершенно превратно истолковывая смысл этой встречи под влиянием ревности, молодой вельможа воспылал жаждой мести.
– Эта скромница являет превосходный образец ветрености, свойственной ее полу! – заметил сэр Джон. – На меня она смотрит с отвращением, меня избегает, а вот сама же бросается в объятия человека, который по годам годится ей в отцы! Это невыносимо! Сэр Евстахий может возгордиться своей победой, но ему недолго придется торжествовать. Клянусь св. Павлом, я отобью у него добычу! Но, смотри, они расстаются, хотя, по-видимому, она никак не может уйти от него и, оборачиваясь, кидает ему нежный взгляд. Пойдем, перехватим ее.
С этими словами он отошел от окна и в сопровождении сэра Осберта поспешил в переднюю залу, через которую, по его расчету, должна была пройти Эдита.
Так и случилось: едва они достигли этой залы, как туда вошла молодая девушка. Увидя сэра Джона, она хотела уклониться от встречи с ним, но он задержал ее.
– Отчего вы так холодны и неприветливы со мной, прелестная девица? – сказал он. – Ведь для других вы можете же расточать нежные улыбки и сладкие слова.
– Позвольте мне пройти, прошу вас, милорд, – сказала она. – Я должна идти к принцессе.
Но он не пропускал ее и продолжал тихим голосом:
– Оставьте эти замашки, если вам угодно, для других, на меня они не могут производить впечатление. Я видел, что происходило на террасе несколько минут тому назад. С сэром Евстахием де Валлетором вы были далеко не так сдержанны. О, я, кажется, заставляю вас краснеть.
– Сэр Евстахий сумеет ответить вам, милорд, – гордо ответила девушка.
– Я не считаю нужным вступать с ним в пререкания. Но не найдете ли вы иного, более надежного способа обеспечить мое молчание перед принцессой?
– Что вы хотите этим сказать, милорд? Неужели вы посмеете наушничать?
– Нет, я не стану наушничать. Я просто передам ее высочеству то, что видели я и сэр Осберт из окна галереи. А вы дрожите и бледнеете.
– Подобный поступок недостоин вас, милорд! – воскликнула Эдита. – Но я вполне уверена, что сэр Евстахий отразит обвинение, которое вы возводите на него. Пропустите же меня, милорд!
Сэр Джон не так легко прекратил бы свои приставания, если бы неожиданное вмешательство не избавило от них Эдиту. Из двери, ведущей на двор, вышли вдруг два рыцаря. То были барон де Вертэн и сэр Джен Филпот, явившиеся во дворец в надежде склонить сэра Джона Голланда и некоторых других его приближенных принять участие в их походе. При виде их вельможа быстро оставил в покое Эдиту, которая поспешила удалиться и, поднявшись по парадной лестнице, прошла в собственные покои принцессы.
Тут де Вертэн объяснил цель своего прихода. Сэр Джон после непродолжительного совещания с сэром Осбертом выразил согласие сопровождать их.
– Если нам удастся убить их главарей, мы распространим оторопь во всем их войске, – сказал сэр Джон. – Вот почему мы должны накинуться на них, точно сокол на добычу, и, сразив этих противников, быстро удалиться. Где ваши люди?
– В парке, – ответил де Вертэн. – Вы отправитесь с нами?
– Через полчаса я буду готов вместе с моими людьми, – отвечал сэр Джон. – Можете подождать?
– Охотно, – ответили оба рыцаря.
Как провели они этот промежуток времени, было бы излишне описывать. Они не виделись с принцессой, но имели непродолжительный разговор с сэром Евстахием де Валлетором, зашедшим в залу. Менее чем в назначенный срок сэр Джон Голланд успел облечься в свои доспехи и сесть на коня. С дюжину молодых вельмож, столько же рыцарей и эсквайров, а также десятка два ратников приготовились сопровождать его.
Затем он выехал из дворца с де Вертэном и сэром Джоном Филпотом, которые восхваляли его поспешность. Они нашли оба отряда ожидающими их в аллее; и вся рать бодро направилась к Рочестеру, где надеялись встретить мятежников.
Глава XII
ВОЗВРАЩЕНИЕ СЭРА ДЖОНА ИЗ ПОХОДА
В продолжение двух дней не было никаких известий о походе ни в Тауэре, ни в Эльтгемском дворце, не было получено никаких положительных сведений и о движениях мятежников. Доходили слухи, что восставшие покинули Кентербери, что численность их страшно росла и что они шли на Рочестер, совершая ужасные неистовства на своем пути, но, опять-таки, ничего конкретного не было известно.
Принцесса страшно тревожилась за своего сына, сэра Джона Голланда. Он уехал, не простившись с нею, так как знал, что она воспротивится его отъезду, но оставил ей письмо, в котором предупреждал, что скоро возвратится назад. А он не возвращался, и она уже не надеялась увидеть его вновь. Само собой разумеется, что отсутствие его не возбуждало никакого сожаления у Эдиты. Наоборот, ее беспокоило только его скорое возвращение.
Сэр Евстахий де Валлетор выражал опасения совершенно иного свойства. Он отнюдь не предполагал, что поход будет успешный, и далеко не поощрял его. Однако, зная упрямство сэра Джона Голланда, он не противился тому, чтобы тот взял с собой значительное количество ратников, хотя и сожалел о потере их. Хотя теперь силы сэра Евстахия были недостаточны для защиты дворца, он принял всевозможные меры предосторожности на случай нападения, которого имел основание опасаться, и не пренебрег ничем, чтобы не быть застигнутым врасплох.
Оба подъемных моста были постоянно подняты, ворота находились под сильной охраной; часовые бессменно караулили на башнях и зубцах стен. Однако в течение двух дней, как мы уже видели, все оставалось спокойным; и никаких известий не было получено ни о друзьях, ни о врагах. За это время сэр Евстахий и Эдита не могли обменяться ни единым словом: он встречал ее только тогда, когда она находилась в пиршественной зале или вообще в числе свиты принцессы.
Рыцарь, видимо, делал над собой усилие, чтобы не выказывать своих чувств, но не мог вполне совладать с собой, по крайней мере от проницательных глаз принцессы не могло укрыться то искреннее участие, которое питал он к молодой девушке. Что же касается Эдиты, то, со времени достопамятного разговора на террасе в ней произошла значительная перемена. С чуткой проницательностью, свойственной ее полу, и, сопоставляя многие отдельные обстоятельства, она проникла-таки в тайну своего происхождения. Она уже нисколько не сомневалась, что ее настоящим отцом был сэр Евстахий, и начинала чувствовать к нему чисто дочернюю привязанность. К счастью, она могла предаваться этим чувствам без всякой помехи со стороны сэра Джона Голланда. Принцесса не спрашивала у нее объяснений, угадывая и без того истину. Несмотря на сильнейшую тревогу насчет короля, сэра Джона Голланда и даже насчет своей собственной участи, она очень заботилась о молодой девушке.
Да, то было очень тревожное время, ведь никто не мог сказать, что сулит завтрашний день. Уныние воцарилось во дворце. Все его обитатели, даже самые юные и наиболее легкомысленные, казались подавленными предчувствием неминуемого бедствия. Радость и веселье были совершенно изгнаны даже из большой кухни, где по обыкновению собиралась челядь и где, бывало, за ужином, раздавался такой громкий смех над кубками крепкого эля и меда. Принцесса, в высшей степени набожная, как мы уже видели, посвящала большую часть времени молитве и гораздо чаще находилась в придворной церкви на богослужении, нежели в парадной зале. При этом ее постоянно сопровождала Эдита, как и вообще все придворные дамы.
Так проходило время во дворце.
На третий день вечером часовой с вышки северных ворот сообщил, что видит небольшой отряд всадников, приближающихся по дороге. Лошади и люди казались страшно измученными и опечаленными. Всадники от усталости чуть держались в седлах. Повидимому, последних остатков сил у них могло хватить только на то, чтобы добраться до дворца. Не могло быть сомнения, что эта кучка ратников представляет собой остатки тех двух отрядов, которые так отважно выступили несколько дней тому назад с целью рассеять мятежников.
Сэру Евстахию доложили о приближении отряда. Он немедленно приказал опустить подъемные мосты и выехал сам навстречу приближающимся всадникам. Теперь уже вполне явственно можно было различить сэра Джона Голланда в его пробитых и запачканных кровью доспехах. Но около него не было видно ни сэра Джона Филпота, ни барона де Вертэна. Когда молодой вельможа спешился, его конь зашатался, словно готовый упасть; и сам сэр Джон едва держался на ногах.
– Мне очень грустно видеть вас в таком печальном состоянии, милорд, – сказал сэр Евстахий. – Но, надеюсь, вы ранены не опасно.
– Нет! – ответил сэр Джон с мрачной улыбкой и хриплым голосом. – Я получил лишь несколько царапин при встрече с мятежниками, это пустяки.
– Прекрасно! – воскликнул сэр Евстахий. – Но я не вижу де Вертэна и Филпота. Что сталось с ними? – добавил он встревоженным голосом.
– Если им удалось, так же как и мне, спасти свою жизнь, то это – самое лучшее, что могло с ними случиться, – ответил сэр Джон. – Я не видел никого из них после битвы. Мятежники одержали над нами верх, но и мы нанесли им значительный урон, – добавил он с мрачной усмешкой.
Потом он, видимо, сильно ослабел. Сэр Евстахий предложил ему войти во дворец и подкрепиться горячительными средствами.
– Пока я еще в силах говорить, – слабым голосом продолжал сэр Джон, – дайте мне заявить, что я подвергся преследованию большого отряда мятежников. Мы обязаны нашим спасением исключительно быстроте наших коней.
– Далеко ли неприятель? – с тревогой спросил сэр Евстахий.
– Должно быть, в расстоянии пяти или шести миль, – ответил сэр Джон Голланд. – Это воинство, численностью в несколько сот человек, находится под командой беглого преступника, именующего себя Джеком Соломинкой, это – отчаянный и дерзкий негодяй, затаивший против меня смертельную вражду. С ним находится некий Конрад Бассет – храбрый и решительный молодой человек, с которым я столкнулся лично и, наверно, убил бы его, если б не помешал тот Беглый.
– Итак, вы полагаете, милорд, что этот предводитель мятежников преследует вас? – заметил сэр Евстахий.
– Я в этом уверен, – отвечал сэр Джон. – Я уверен также, что он нападет на дворец, когда узнает, что я здесь. Он поклялся взять меня в плен или убить и постарается сдержать свое слово.
– В таком случае, не оставайтесь здесь, а пойдемте скорей во дворец! – воскликнул сэр Евстахий.
Тем временем, как они медленно направлялись во дворец, за ними последовали возвратившиеся воины, которые казались такими же измученными, как и их командир. Когда все они миновали подъемный мост, сэр Евстахий отдал приказ, чтобы все мосты были подняты, а ворота заперты и чтоб часовые держали внимательный дозор.
