Текст книги "Уот Тайлер"
Автор книги: Уильям Эйнсворт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
Глава III
РИЧАРД БОРДОССКИЙ
Утро было так соблазнительно прекрасно, что Эдита решилась продолжить прогулку. Она прошла по северному мосту, миновала барбакан и вступила в парк. Не успела она отойти подальше, как перед ней снова открылась та дивная картина, которою она любовалась накануне. Ее взоры еще раз, скользнув по обширной равнине Блэкхита, последовали по течению реки и остановились на отдаленном Лондоне.
Она снова загляделась на Тауэр и на старинный мост, ведший к нему, как вдруг ее внимание внезапно было привлечено небольшим отрядом всадников, въехавших в аллею и быстро помчавшихся ко дворцу. Во главе отряда ехал изящный юноша, так великолепно одетый и на таком превосходном коне, покрытом богатой сбруей, что Эдита не усомнилась ни на минуту в том, что это – король.
Не зная, на что решиться, продолжать ли путь или возвратиться, она остановилась и стояла неподвижно, между тем как королевский отряд быстро приближался.
Теперь она могла уже ясно разглядеть голубой бархатный плащ короля, покрытый сплошь шитьем и застегнутый у шеи брильянтовой запоной; его камзол был из серебристой ткани, а пояс так же, как и рукоять меча, был осыпан брильянтами. Его бархатная шапочка была богато изукрашена драгоценными камнями. Голубой бархатный чапрак, украшенный королевским знаком белого оленя и серебряной чеканной буквой «R», доказывал вне всякого сомнения, что этот всадник – король.
Черты лица юного монарха были так тонки и изящны, на его гладких щеках играл такой румянец, его темно-русые кудри, ниспадавшие на плечи, были так длинны, а стан так строен, что его легко можно было бы принять за молодую девушку, переодетую в мужское платье, в особенности при той противоположности, которую представлял он собой в сравнении с тремя своими знатными спутниками, отличавшимися коренастым сложением и мужественными лицами. Эти представительные рыцари были: барон де Вертэн, сэр Симон Бурлей и сэр Евстахий де Валлетор.
Последний, как мы уже говорили, был когда-то господином Уота Тайлера, которого он отпустил на свободу. Сэр Евстахий был в большой милости у Черного Принца и находился в числе тех немногих, которым умирающий герой поручил заботу о своем сыне, он выполнял это поручение, насколько хватало у него сил. Хотя доблестный рыцарь участвовал в тяжелых походах во Францию, Бретань и Кастилию и достиг уже среднего возраста, он все еще был полон рвения и сохранил замечательную красоту. Его наряд не был так своеобразен и пышен, как у Вертэна, который сверкал брильянтами и дорогими тканями, носил разноцветные длинные штаны и краковы, как подобало придворному щеголю. Вертэн и был им в действительности, но все же не мог сравниться с сэром Валлетором. Сэр Симон Бурлей был немного старше Валлетора, но также отличался благородной наружностью.
Позади ехали три эсквайра и столько же пажей, все на прекрасных лошадях и одетые в королевские ливреи.
Юному королю не было еше шестнадцати лет. Он родился в Бордо на Богоявление в 1367 году и был назван в память места своего рождения Ричардом Бордосским. Его крестил архиепископ бордосский в храме Св. Андрея, в этом живописном городе. Восприемниками были: епископ Ажанский и король Минорки.
Отличавшийся в детстве поразительной красотой, живой и смышленый, Ричард уже с ранних лет подавал надежды на высокие благородные качества. Но он имел несчастье потерять своего знаменитого отца, лорда Эдуарда Английского, прежде чем его характер вполне сложился. К тому же долгая и мучительная болезнь Черного Принца, которую некоторые приписывали отраве, помешала ему уделять достаточно забот на воспитание сына. Но он испытывал величайшую тревогу, зная об опасностях, которым подвергается его наследник от козней его честолюбивых дядей, оттого-то вплоть до последней минуты он думал о Ричарде.
На другой день после смерти своего деда, Эдуарда III, Ричард, которому шел тогда одиннадцатый год, ехал, облаченный в парадное королевское платье, из Вестминстерского дворца в лондонский Сити. Впереди этого пышного шествия двигались трубачи, оглашавшие улицы звуками своих инструментов. Перед самым королем ехал его дядя, герцог Ланкастер и Нортумберленд. Государственный меч нес сэр Симон Бурлей. Королевского коня, покрытого чапраком из золотой парчи и с роскошным султаном из дорогих перьев, вел сэр Николас Бонд. По обеим же сторонам шли нарядные пажи. В одежде из белого бархата, юный король очаровывал всех своей стройностью и красотой. Свита его состояла из большого числа вельмож, рыцарей и эсквайров в дорогих нарядах.
При въезде в Сити Ричард был встречен лордом-мэром, шерифами и олдерменами, одетыми в старомодные плащи. Их сопровождали множество граждан, сидевших на конях и представлявших также чрезвычайно живописное зрелище.
Выслушав горячие приветствия со стороны городских властей, молодой король стал медленно проезжать по улицам, приветствуемый кликами собравшейся толпы. Повсюду были воздвигнуты триумфальные арки и алтари; из открытых кранов вино лилось рекой; дома были увешаны коврами и обойными тканями. Везде слышались только радостные клики, смешивавшиеся со звуками музыки и с громом труб.
Но самые торжественные ликования происходили в Чипсайде, где был воздвигнут триумфальный замок больших размеров; на его четырех башенках стояли прелестные девочки одних лет с юным королем и одетые в белые платьица. При приближении королевского кортежа эти милые дети стали осыпать короля и его спутников золотыми листьями; потом, спустившись со своего возвышения, они поднесли им вино в золотых кубках. Но это еще не все. При посредстве какого-то остроумного механизма, который мы не беремся описывать, один угол на вершине замка раздвинулся – и сверху, над головой юного монарха, спустился золотой венец.
Принятый повсюду с выражениями преданности и любви, Ричард покинул Сити, весьма довольный своей поездкой.
Тотчас после погребения покойного короля Ричард II был коронован с поразительной пышностью в Вестминстерском аббатстве. Обряд коронования совершал Симон Сэдбэри, архиепископ кентерберийский, в присутствии трех дядей короля, герцога Ланкастера и эрлов Кэмбриджа и Букингама, баронов, всех высших государственных чинов, аббатов и прелатов. Ни одна из прежних коронаций не отличалась таким великолепием, вот почему надеялись, что это предвещает блестящее и счастливое царствование.
Но так как король был малолетен, то предстояло ждать еще много лет, прежде чем он будет в состоянии принять бразды правления всецело в свои руки, а эти годы угрожали многими опасностями.
На время несовершеннолетия короля был назначен Совет регентства, членами которого были дяди короля, таким образом, герцог Ланкастер, в сущности, управлял делами государства. Вскоре не замедлили последовать важные события. Возобновились войны с Францией и Испанией, а союз с Шотландией был разорван. Для новых военных действий потребовались огромные расходы, а это вызывало чрезвычайные источники доходов, и тягло народа увеличивалось непомерными налогами. В довершение бедствий войны оказались неуспешными.
В первые годы царствования молодого короля огромные суммы были собраны поборами с подданных. Но новые требования следовали так непрерывно, что народ стал громко роптать и посылать просьбы в парламент о смене министров. Однако, несмотря на все усилия устранить министров, они оставались у власти и продолжали свои поборы. Были предписаны новые налоги, оказавшиеся особенно ненавистными народу вследствие тех способов, которые употреблялись при их взимании. Подобное положение вещей неизбежно вело к восстанию, которое уже описано нами.
Воспитание Ричарда умышленно оставлялось в пренебрежении его дядями. Сэр Симон Бурлей, пользовавшийся расположением отца короля и бывший в доверии у его деда, был приставлен к юноше в качестве воспитателя. Но он не пользовался достаточным влиянием над своим царственным питомцем. Его советами пренебрегали, над его выговорами только смеялись. Впрочем, король прекрасно изучил все мужские упражнения – состязания на турнирах, стрельбу из лука, борьбу – и увлекался полевыми забавами, в чем ему была предоставлена полная свобода. Сверх того, он был превосходный наездник.
Одаренный от природы прекрасными способностями и великодушным сердцем, Ричард в то же время был своенравен и упрям и даже в этом нежном возрасте проявлял большую страсть к наслаждениям. Склонный к щегольству, он чрезвычайно любил наряды и обвешивался драгоценными украшениями. Рассказывают, например, что за одно платье из золотой парчи, усеянное драгоценными камнями, он заплатил тридцать тысяч марок. Он был окружен льстецами, которые были несколько старше его и потворствовали его легкомысленным вкусам и причудливым затеям, что подрывало благоразумные советы его матери.
Принцесса, испытывая нередко горькие разочарования, однако не отчаивалась, она старалась убедить себя, что более благородные качества сына должны восторжествовать по мере того, как он будет подрастать, и что со временем он сделается достойным того великого имени, которое носил.
Сэр Симон Бурлей и сэр Евстахий де Валлетор находились в Тауэре у молодого короля, когда прибыл посланец от его матери, просившей его приехать в Эльтгем на следующий день, рано утром. Они-то посоветовали королю отправиться по приглашению.
Хотя легкомысленный молодой монарх был не так встревожен, как его приближенные, донесениями о восстании, но ему просто из любопытства хотелось услышать кое-что об этом происшествии из уст своей матери. Вот почему он решился отправиться к ней и приказал сэру Симону и сэру Евстахию сопровождать себя. Он также решился взять с собой барона де Вертэна, который был его главным любимцем.
Королевский отряд всадников выехал из Тауэра рано утром и достиг Эльтгема гораздо раньше, чем там ожидали.
Глава IV
ЮНЫЙ КОРОЛЬ И ЭДИТА
После минутной нерешительности, как мы видели, Эдита сочла за лучшее повернуть назад, но скоро она была настигнута юным королем, который очень милостиво ответил на ее поклон. Пораженный ее наружностью, он осадил коня и обратился к ней.
– Доброе утро, прелестная девица! – воскликнул он весело. – Не удивляюсь, что вы вышли на прогулку в этот ранний час, видя, что утро так прекрасно. Я был восхищен, когда проезжал сейчас по холму; право, я никогда не думал, что это так приятно.
– Да, государь, это восхитительно, – робко ответила Эдита.
– Вы, вероятно, состоите в свите принцессы и только что возвратились из Кентербери? – спросил король.
– Из Дартфорда, государь, – ответила Эдита.
– Из Дартфорда! – воскликнул Ричард. – Так, стало быть, оттуда, где началось восстание. Быть может, вы видели его? Вы, вероятно, испугались?
– Я видела очень немногое, государь, я укрылась в монастыре, а мятежники немедленно покинули деревню и направились в Рочестер.
– Прекрасно! Значит, наша матушка не повстречалась с ними?! – воскликнул король.
– Нет, государь, ее высочество повстречалась с ними вчера близ Кентербери, – отвечала Эдита.
– Вот как! А они причинили ей какой-нибудь вред? – быстро спросил король.
– Нет, они обошлись с ней с величайшей почтительностью, – ответила Эдита.
– В таком случае, они вовсе не такие беспощадные злодеи, как мы представляли их себе! – смеясь, воскликнул король. – Слышали, милорды, что говорит эта девица? – добавил он, поворачиваясь к своим спутникам, державшимся непосредственно позади него.
– Слышали, государь, и очень рады, что ее милость не подверглась никакой обиде, – заметил барон де Вертэн. – В противном случае мы повесили бы всех их до единого.
– Значит, вам пришлось бы повесить несколько тысяч человек, – заметил сэр Евстахий. – Это – величайшее счастье, что ее высочество благополучно избегла опасности.
– Ни ей, ни кому-либо из ее придворных дам не причинено никакого вреда, – заметила Эдита.
Во все время этого разговора сэр Евстахий де Валлетор пристально вглядывался в лицо Эдиты и наконец обратился к ней.
– Во главе дартфордских мятежников стоит кузнец по имени Уот Тайлер, не правда ли? – спросил он, не сводя с нее пристального взора.
– Там несколько главарей, – отвечали она. – Более чем полдеревни присоединились к мятежникам.
– Мы не спрашиваем вас, как возникло восстание, – сказал сэр Симон. – Мы уже знаем, что сборщик податей убит.
– Он заслужил свой удел, если все то, что мы слышали, правда, – прервал сэр Еветахий. – Эта молодая девица уже сказала нам, что ей пришлось искать убежище в монастыре.
– Это – самое безопасное место, которое только можно было избрать, – заметил король.
Глава V
СЭР ЕВСТАХИЙ И УКАЗАНИЯ ПРИНЦЕССЫ
Не ожидая короля в такой ранний час, принцесса была еще в часовне во время его приезда. По окончании службы, войдя в большую залу в сопровождении своих леди, она нашла его уже завтракающим в обществе своих спутников.
Ричард немедленно поднялся из-за стола и бросился ей навстречу, потом опустился на одно колено и поцеловал ее руку. Когда он выполнил этот долг сыновней почтительности, мать нежно обняла его. После того, когда принцесса выслушала поздравления сэра Симона Бурлея и остальных по случаю благополучно избегнутой опасности, король почтительно повел ее к столу, находившемуся на возвышении в верхнем конце залы.
Принцесса поместилась по правую руку короля; по другую сторону от нее сел сэр Еветахий де Валлетор. Все придворные дамы заняли места за верхним столом. По левую руку короля сидел де Вертэн, а возле него – сэр Симон Бурлей. Чосера и Бенедетта поместили за нижним столом, а потому они не имели возможности беседовать с королем. По особому распоряжению принцессы Эдита была поставлена позади ее кресла.
Рассказ принцессы об ее встрече с мятежниками выслушан был сэром Симоном Бурлеем и Валлетором с величайшим вниманием и явной тревогой, между тем как Ричарда, казалось, только удивило и даже рассмешило то обстоятельство, что сэру Джону Голланду и молодым вельможам пришлось возвратиться в Кентербери. Вообще он, видимо, не придавал значения восстанию и выразил мнение, что оно тотчас же затихнет.
– Что могут сделать эти жалкие мужики?! – воскликнул он. – Сэр Джон со своим маленьким отрядом, должно быть, уж разбил их, как стадо овец.
– Сэр Джон думает иначе, – внушительно заметила принцесса. – Мятежники упрямы и смелы, к тому же они вооружены гораздо лучше, нежели думает ваше величество. Было бы уместно и благоразумно прийти к соглашению с ними.
– К соглашению с мятежниками? Ни за что! – презрительно воскликнул Ричард.
– Я хочу сказать, что притеснения, на которые они справедливо ропщут, должны быть отменены, – сказала его мать.
– Я не знал, что они терпят какие-либо притеснения! – с беззаботным смехом воскликнул Ричард. – Наоборот, я склонен думать, что владельцы обращаются с ними даже слишком хорошо.
– Совершенно верно, государь, – заметил де Вертэн. – С ними обращаются гораздо лучше, чем они заслуживают.
– Нет, милорд! – сказала принцесса. – Их жалобы вовсе небезосновательны. Они сильно угнетены, и король последует недобрым советам, если не внемлет их мольбам.
– Но они должны обращаться со своими жалобами к Совету, а не ко мне, – сказал Ричард. – Ведь не я налагаю на них подати!
– Наоборот, они утверждают, что ваше величество своею расточительностью разорит всю страну, – заметил де Вертэн.
– Ого! Неужели они так говорят? В таком случае, клянусь головой моего отца, я не исполню ни одной из их просьб. Неужели же в моих тратах я должен сообразоваться с мнением этих скаредных мерзавцев?
– Разумеется, нет, государь, – заметил де Вертэн. – Это было бы просто смешно.
– А между тем это может случиться самым печальным образом, – сказал сэр Симон Бурлей.
– И это действительно случится, если вы по-прежнему будете оставаться глухими к жалобам своих подданных! – сказала принцесса. – Вот эта молодая девушка, – добавила она, делая знак Эдите выступить вперед, – которую я привезла из Дартфорда, расскажет вам, какое страшное недовольство господствуете среди крестьян.
– Но где ей было заметить это! – воскликнул король.
– Извините, государь, я имела полную возможность, – сказала Эдита. – Я много видела и слышала и осмеливаюсь утверждать в присутствии вашего королевского величества, что у крестьян есть основания для недовольства. Этого злодейского, изменнического бунта никогда не случилось бы, если бы их просьбы были своевременно выслушаны.
– Это наша матушка приказала вам затвердить такой урок! – недоверчиво рассмеялся Ричард.
– Нет, все это я сама узнала от нее! – заметила принцесса.
– Вы удивляете меня! – сказал король. – Я никогда не предположил бы, что она может интересоваться подобными вещами. Кстати, скажите, пожалуйста, кто эта прекрасная девица и откуда она могла получить столь важные сведения?
– Она – дочь главного предводителя мятежников, – отвечала принцесса.
На всех лицах выразилось недоумение, но более всех удивленным казался сам король.
– Дочь Уота Тайлера! – воскликнул он. – Клянусь св. Эдуардом, не могу этому поверить.
– Это, должно быть, шутки, государь! – шепнул де Вертэн.
– Я вовсе не в таком настроении, чтобы шутить, – сказала принцесса, расслышавшая это замечание. – Как я уже заявила, Эдита – дочь главаря мятежников, но выслушайте до конца. Когда вспыхнуло восстание, она нашла убежище в монастыре св. Марии, настоятельница которого вчера препоручила ее мне, под мою защиту.
– Надеюсь, она не разделяет убеждений своего отца – заметил Ричард. – Нет, я даже уверен, что она – не мятежница, – поспешно добавил он, заметив, какое тяжелое впечатление произвели на молодую девушку эти слова.
– У вашего величества нет более преданной подданной, чем я! – горячо воскликнула Эдита.
– Довольно! – сказал Ричард. – Если бы было иначе, то мне пришлось бы усомниться в своей собственной способности распознавать людей. Ручаюсь, что никогда ни одна изменническая мысль не прокрадывалась в эту милую головку!
– Вы воздаете ей только должную справедливость, сын мой, – заметила принцесса.
– Позволите ли, государыня, сделать вам один вопрос? – понижая голос, спросил у принцессы сэр Евстахий де Валлетор. – Вы говорите, что эта прелестная девица – дочь Уота Тайлера?
– По крайней мере считается его дочерью – отвечала принцесса, также понижая голос и многозначительно. – Но всякий, кто взглянет на нее, конечно, не усомнится, что она более знатного происхождения. Она выросла в коттедже и считалась дочерью тех, которые пеклись о ней.
– Но вы упомянули о настоятельнице монастыря св. Марии, – заметил сэр Евстахий дрожащим от волнения голосом. – Принимает ли она участие в Эдите… так, кажется, вы назвали эту молодую девушку?
– Она была ей как бы родною матерью, – ответила принцесса. Сэр Евстахий не сказал более ни слова и старался только уклониться от устремленного на него взгляда.
Вскоре после того прислужники принесли серебряные рукомойники, наполненные розовой водой, и утиральники. По выходе из-за стола король повел под руку принцессу в парадные покои.
Глава VI
СЭР СИМОН БУРЛЕЙ
Пройдя галерею, занимавшую одну сторону большого здания, в которой стояли множество богато одетых слуг, принцесса и ее царственный сын, сопровождаемые всем обществом, вступили в парадную приемную. Эта зала, более ста футов длины, была увешана по стенам тканями превосходной фламандской работы, на которых были изображены травли вепрей, волков и картины соколиных охот.
На верхнем конце этой великолепной залы возвышался помост, покрытый малиновым бархатным ковром, с вышитыми на нем золотом розами и с королевскими знаками Белого Оленя.
На помосте стояло два кресла, для короля и его матери, в тех случаях, когда там собирался Совет или происходили парадные приемы важных особ. Но на этот раз принцесса не прошла по середине комнаты, где теперь собралось все общество. Желая переговорить, с сыном, она отвела его и сэра Симона Бурлея в углубление большого свода окна и, когда убедилась, что отсюда их никто не может слышать, попросила старого рыцаря откровенно высказаться насчет восстания.
– Государыня, – угрюмо отвечал сэр Симон, – я уже высказал свое мнение королю. Я полагаю, что это – самая опасная вспышка народного недовольства из всех, когда-либо угрожавших государству. Но я не вижу средства, каким образом она может быть подавлена. В настоящее время восстание распространилось на два графства – Кент и Эссекс, но я боюсь, что оно охватит все королевство. Расскажу вам один только, самый недавний случай, свидетельствующий о крайней смелости этих мятежников. Один гравесэндский обыватель, по имени Турстан, находящийся в крепостной от меня зависимости, попросил отпустить его на волю. Я потребовал выкупа в четыреста марок, так как он отказался уплатить деньги, то я отправил его узником в Рочестерский замок. Когда его поместили там, он объявил коменданту, сэру Джону Ньютоуну, что он все равно скоро будет освобожден. По всей вероятности, он нашел средство сообщаться с мятежниками, когда они пришли в Рочестер, то отправили коменданту письмо, требуя немедленного освобождения Турстана и угрожая в противном случае взять замок приступом и освободить его.
– И я сильно опасаюсь, что они попытаются исполнить свою угрозу, – сказала принцесса.
– Сэр Джон Ньютоун просто рассмеется над ними! – воскликнул король. – Я уверен, что он прикажет повесить этого Турстана и со стен замка предложить мятежникам снять его, если они так в нем нуждаются.
– Это только еще больше их озлобит и подтолкнет на самые ужасные крайности, – сказала принцесса.
– Вы правы, государыня, – поддержал ее сэр Симон.
– Рочестер – одна из славнейших наших крепостей, она может выдержать натиск целого легиона плохо вооруженных крестьян! – воскликнул король.
– Но она может быть взята с помощью измены, и этого следует главным образом опасаться, – сказал Бурлей.
– Мне кажется, вы слишком преувеличиваете опасность, сэр Симон, – заметил Ричард. – Что могут сделать крестьяне против вельмож и рыцарства?
– Этот вопрос, государь, может быть разрешен только мечом, – ответил Бурлей. – К несчастью, у нас нет рати, чтобы противопоставить им силу.
– Как! – воскликнул изумленный король. – Разве целая рать нужна для того, чтобы подавить вспышку крестьянского мятежа?
– Государь! – отвечал сэр Симон. – Мы не знаем, на кого положиться, кому доверять. Мы не можем даже с точностью сказать, кто нам верен, а кто изменник. Заговор (ведь это – бесспорно, заговор!) был так хорошо слажен и хранился в такой тайне, что это не может быть делом простой черни. В нем, наверно, замешано какое-нибудь важное лицо. Я не смею даже шепотом высказать мое подозрение, но я думаю…
И он замялся.
– Говорите смело! – воскликнул король. – Вы подозреваете одного из наших дядей? Но не герцога же Ланкастера. Он в Роксбурге.
– Я подозреваю графа Букингама, государь, – заметил сэр Симон. – Предполагают, что он в Уэльсе, но с тех пор, как вспыхнуло это восстание, в Эссексе видели кого-то, очень похожего на него.
– Вы ни словом не упомянули мне об этом раньше, – сказал король.
– Я получил это заявление только вчера, поздно вечером, государь, и не хотел передавать его, пока оно не будет подтверждено. Теперь же я нахожу, что его не следует долее скрывать: лучше, чтобы ваше величество были заранее предупреждены о размерах опасности.
– Если наш дядя, граф Букингам, устраивает заговор против нас, то опасность действительно велика, – сказал король. – Но я не могу этому поверить.
– Я уже предостерегала тебя против него, – сказала принцесса.
На одно мгновение тень промелькнула по лицу Ричарда, но она быстро исчезла. Мать и сэр Симон с тревогой следили за ним.
– Совет должен быть немедленно созван, – сказала принцесса, – хотя бы его пришлось устроить здесь!
– Я предупредил уже ваше желание, государыня, – заметил сэр Бурлей. – Перед отъездом из Тауэра сегодня утром я разослал гонцов к архиепископу кентерберийскому, во дворец Ламбет[16]16
Ламбет (Lambeth) – часть Лондона на южном берегу Темзы. Здесь находится пышный дворец, который с XIII века служит местопребыванием архиепископа Кентерберийского.
[Закрыть] и к лорду-казначею, в его замок Гайбери, уведомляя их обоих об опасном положении вещей и сообщая им, что они найдут его величество и вашу милость в Эльтгаме.
– Вы хорошо сделали, – сказала принцесса, – канцлер королевства да и лорд-казначей – лучшие советники в таком опасном положении.
– Я предпринял еще один шаг, за который надеюсь получите одобрение его величества, – продолжал Бурлей. – Узнав, что некоторые граждане сочувствуют мятежникам, я просил сэра Уильяма Вальворта, лорда-мэра, и сэра Джона Филпота расследовать дело, чтобы его величество мог узнать всю правду. Лично они оба вполне преданы, и безусловно, надежны, на них можно положиться.
– Знаю, – отвечал Ричард, – и, безусловно, им доверяю. Но я не хочу обижать недоверием добрых граждан Лондона. Всякий раз, когда я появлялся среди них, меня встречали выражения преданности и почтительности. Вы, конечно, не могли забыть моего первого посещения Сити, сэр Симон, и того приема, который мне был там сделан по этому случаю?
– Прекрасно помню, государь, – отвечал Бурлей. – Но положение вещей изменилось с тех пор. Во всяком случае, мы скоро услышим, что донесет лорд-мэр.
Как раз в эту минуту вошел привратник с белой булавой. Отвесив низкий поклон, он доложил королю, что лорд-мэр и сэр Джон Фильнот только что прибыли во дворец.
– Очень кстати! – воскликнул Ричард. – Приведите их к нам немедленно и позаботьтесь также, чтобы их свита была хорошо накормлена.
– Они живо отозвались на приглашение, – заметила принцесса.
Едва привратник удалился, как явился камергер, он доложил о прибытии архиепископа кентерберийского и лорда верховного казначея, сэра Роберта Гэльса.
– Теперь совет наш может состояться, – сказал король и повторил такое же приказание, какое только что отдал привратнику. – Пожалуйте, государыня, займем наши места! – добавил он, обращаясь к принцессе.
– Прежде чем начнется совет, – заметила она, – не найдете ли нужным поговорить с господином Джефреем Чосером и мессером Венедетто? Они оба были в плену у мятежников и могли бы рассказать многое, о чем небесполезно услышать государю.
– Пусть они сделают свое сообщение перед Советом, – сказал Ричард. – Попросите их последовать за нами, – добавил он, обращаясь к сэру Симону.
Введя принцессу на помост, король помог ей сесть на одно из королевских кресел, затем занял место рядом с ней. По правую руку короля встали барон де Вертэн и сэр Евстахий Валлетор, между тем как сэр Симон Бурлей с Чосером и Бенедеттом встали по левую от него руку.
Все остальные придворные оставались посреди комнаты. Между ними и королевским помостом поместилась кучка богато одетых свитских.
