Текст книги "Уот Тайлер"

Автор книги: Уильям Эйнсворт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Глава VI
СОВЕТ ЛЕДИ ИЗАБЕЛЛЫ

Когда миновали первые выражения радости при встрече, леди Изабелла попросила принцессу сесть на почетное кресло, а сама поместилась против нее.

– Я уже не думала, что когда-нибудь увижу вновь вашу милость, – сказала она. – И хотя протекло уже столько лет с тех пор, как мы виделись, моя любовь к вам нисколько не уменьшилась: не проходило дня, чтобы я не думала о вас. Вы же ни разу не вспомнили обо мне и не навестили меня! – добавила она с легким укором.

– Вы знаете сами, моя милейшая Изабелла, почему я не могла посетить вас, – отвечала принцесса. – Поэтому мне незачем извиняться перед вами. Я думала, что вы довольны своим уделом. Я не ожидала найти вас так сильно изменившейся.

– Я довольна и счастлива… насколько для меня возможно счастье в этом мире, – с горечью заметила настоятельница, так как, видимо, какие-то тяжелые воспоминания вдруг нахлынули на нее. – Вы тоже испытали большое горе, но понесенная вами утрата нисколько не отразилась на вашей красоте.

– Я сама дивлюсь этому, ведь я сильно и глубоко страдала, – сказала принцесса. – Но я должна была превозмогать свою скорбь. Когда я потеряла самого благородного, самого бравого молодца и лучшего супруга, какого когда-либо имела женщина, я последовала бы вашему примеру, удалилась бы в монастырь, но меня удерживала мысль о принце, моем сыне. Я пообещала его царственному отцу, заранее предвидевшему опасность, грозящую ему на троне со стороны его честолюбивых дядей, что буду непрестанно смотреть за ним, и я сдержала слово. Только неусыпной заботливостью я сберегла молодого короля от их происков. Вы, быть может, думаете, что я пользуюсь неограниченной властью? О, нет, на деле власть моя очень незначительна. Ричард окружен любимцами да льстецами, он не всегда слушается моих советов.

– Не отчаивайтесь, всемилостивейшая государыня, – серьезно и твердо сказала настоятельница. – Продолжайте ваши старания направлять юного короля на верный путь и сделать его достойным знаменитого отца. Хотелось бы мне, чтобы вы употребили ваше влияние для облегчения бедствий народа, который сильно страдает от притеснений, ведь, если его жалобы будут оставаться неудовлетворенными, то я сильно опасаюсь, как бы дело не дошло до открытого мятежа. Я не хочу пугать вашу милость, но я не должна скрывать от вас, что среди крестьян здесь, в этой части Кента, и, насколько мне известно, также в Эссексе царят сильное недовольство и ропот.

– Недовольство господствует всюду, – сказала принцесса. – И, к сожалению, для него имеется достаточно поводов. Но ведь восстание послужило бы только в пользу замыслов герцога Ланкастера, так как оно может окончиться низвержением короля, а тогда герцог завладеет короной. Вот почему не только ничего не делается для успокоения народа, но его еще больше раздражают.

– Неужели же король остается равнодушным к такой опасности? – спросила настоятельница.

– Он непоколебимо уверен в преданности своих дядей и не доверяет мне, когда я предостерегаю его против их замыслов. Он находит, что моя тревога ни на чем не основана.

– Значит, вы утратили свое влияние над ним?

– Не совсем, но я должна признаться, что оно стало гораздо слабее прежнего. Я уже говорила вам, что король окружен льстецами, которые втайне враждебны мне.

– Противодействуя их планам, вы не замедлите возвратить влияние над вашим сыном. Но первым делом вы должны спасти его от надвигающейся грозы. Поверьте мне, она может быть предотвращена только значительными уступками народу.

– Если бы я предложила такую меру, как вы советуете, то вооружила бы против себя всю знать. К тому же я уверена, что Государственный совет отвергнет ее.

– Не отвергнет, если король будет настаивать. Во всяком случае, необходимо немедленно сделать что-нибудь, чтобы предотвратить нынешнее движение, иначе неизбежно последует великое бедствие; самый престол может пошатнуться.

Эти слова, сказанные с внушительной торжественностью, не могли не произвести сильного впечатления на слушательницу.

– Примите к сведению мое предостережение, принцесса, – продолжала леди Изабелла с возрастающей настойчивостью. – Не давайте королю колебаться, иначе он будет вынужден на гораздо большие уступки.

– О! – воскликнула принцесса. – Вероятно, вы слышали больше того, что пожелали рассказать мне.

– Я слышала больше того, что осмеливаюсь повторить, – отвечала настоятельница. – И если б я не увидела сегодня вашу милость, я написала бы вам.

– Можете ли вы дать мне какие-нибудь доказательства того гибельного движения, которого вы опасаетесь, чтобы я могла изложить их перед королем? – спросила принцесса.

– Это невозможно! Но, быть может, мне удастся собрать более подробные указания к вашему возвращению из Кентербери. Но не кажется ли вам, что коль скоро опасность так близка, то вам следовало бы прервать ваше путешествие?

– Нет, я не могу этого сделать, – возразила принцесса. – Я должна выполнить данный обет.

– В таком случае, не затягивайте поездки долее, чем необходимо. Быть может, ваша милость думаете, что я преувеличиваю опасность и тревожусь без достаточного повода? Нет, у меня есть полное основание для опасений. Здесь, в деревне, есть кузнец, дочь которого, Эдита, ежедневно приходит в монастырь для занятий с сестрой Евдоксией. От этой молодой девушки я узнала так много, что сочла долгом навести дальнейшие справки; наконец, я вполне убедилась, что в недалеком будущем грозит восстание крестьян. Зловредное учение этого вероотступника, Виклифа, проповедующего равенство и раздел имуществ, проникло в народ с помощью одного францисканца, некоего Джона Бола. И вот семена мятежа, рассеянные полными горстями, приносят теперь обильную жатву. Виклиф заслуживает смерти. Ни у короля, ни у нашей святой церкви нет злейшего врага. Он посягает на них обоих.

– Но Виклиф находится под защитой герцога Ланкастера, а потому он огражден от всякой кары, – заметила принцесса. – Кстати, если случайно дочь кузнеца, о которой вы сейчас говорили, находится теперь в обители, то я охотно задала бы ей несколько вопросов.

– Сейчас узнаю, – отвечала настоятельница.

С этими словами она позвонила в серебряный колокольчик, стоявший на столе. На звонок немедленно явилась сестра Евдоксия. Спрошенная настоятельницей, она сообщила, что Эдита только что пришла и отправилась в помещение для послушниц.

– Приведите ее сюда, – сказала настоятельница. – Принцесса желает говорить с ней.

Видимо, обрадованная таким приказанием, сестра Евдоксия поспешила исполнить его.

– Я очень рада, что ваша милость увидите эту молодую девушку, – продолжала настоятельница. – Я принимаю в ней большое участие. Она очень добра и мила; и я надеюсь, что скоро она сделается послушницей. Но она еще слишком молода, чтобы принять пострижение.

– Сколько ей лет? – спросила принцесса.

– Едва исполнилось пятнадцать.

– Значит, она родилась около того времени, когда вы удалились в эту обитель, – заметила принцесса.

Это замечание, сделанное вскользь, без всякого умысла, заставило леди Изабеллу смертельно побледнеть, и принцесса уже раскаялась в своей неосторожности.

Глава VII
ЛЯПИС-ЛАЗУРЕВАЯ ПЛАСТИНКА

Вслед затем Эдита была введена в приемную сестрой Евдоксией, которая немедленно удалилась. Молодая девушка сделала глубокий поклон перед принцессой, потом, наклонившись, поцеловала руку леди-настоятельницы.

Пораженная ее замечательной красотой и прекрасными манерами, принцесса смотрела на нее с удивлением и даже не без некоторого любопытства.

– Право, кажется невероятным, чтобы такая прелестная девушка была дочерью простого кузнеца, – понижая голос, сказала принцесса, обращаясь к настоятельнице.

– И я того же мнения, – прибавила леди Изабелла.

– А какова ее мать?

– Особа очень почтенная для своего круга.

С минуту принцесса казалась погруженной в раздумье. Потом она обратилась к Эдите, с чрезвычайно приветливой улыбкой.

– Постоянно ли вы жили в Дартфорде, дитя мое? – спросила она.

– Постоянно, ваша милость, – ответила Эдита. – И я не желала бы жить нигде больше.

– Даже во дворце? – спросила принцесса.

– Подобная мысль никогда не приходила мне в голову. Дворец – не подходящее для меня место.

– Скромный ответ, – сказала принцесса, одобрительно улыбаясь. – Но представьте себе, что я сделала бы вас одною из моих прислужниц.

Эдита взглянула на настоятельницу, видимо, не зная, что отвечать.

– Не бойся говорить, дочка, – сказала леди Изабелла.

– Вы мне очень понравились, дитя мое, – продолжала принцесса. – Я хотела бы иметь вас подле себя.

– Я глубоко признательна вашей милости, – отвечала Эдита. – Но я так счастлива здесь, в обители, что мне было бы тяжело расстаться с ней. Все сестры очень добры ко мне, но всех добрее наша благочестивейшая святая настоятельница… Право, я была бы очень неблагодарной, если бы покинула ее.

– Избави меня Бог соблазнять вас, дитя мое! – воскликнула принцесса. – Не думайте больше о том, что я вам сказала. Я очень рада видеть, что вы так горячо привязаны к доброй настоятельнице, которая вполне заслуживает вашей любви.

– Наша леди-настоятельница часто говорила мне о вашей милости, – сказала Эдита. – Она описывала вас, как образец преданности и доброты.

– Полно, дитя мое, не привыкайте льстить, – заметила принцесса.

– Я, кажется, уже говорила тебе, дочка, что принцесса всей душой хотела бы облегчить бедствия народа.

– Это правда, – подтвердила принцесса. – Ропщет ли народ в Дартфорде? – добавила она, обращаясь к Эдите.

– Более чем ропщет, ваша милость, – последовал ответ. – Они грозятся. И я боюсь, что, если в скором времени не будет сделано чего-нибудь для их успокоения, они дойдут до открытого мятежа.

Принцесса-настоятельница переглянулись.

– Дитя мое! Несколько сельчан не могут учинить бунт, – заметила принцесса.

– Восстание не ограничится Дартфордом, милостивая государыня. Оно распространится по всей стране, которая охвачена уже сильным брожением благодаря проповеди монаха Джона Бола. Теперь он в тюрьме, но другие повторяют его речи, к которым прибавляют еще воззвания к мести.

– К мести! Но кому же они хотят мстить? – спросила принцесса.

– Знати, ваша милость, – отвечала Эдита.

– А королю тоже угрожают?

– Нет, сударыня. Но часто слышатся угрозы против его министров.

– Как же допускаются здесь подобные толки, совращающие народ?

– Это не попустительство, ваша милость, это невозможно подавить. Крестьяне так глубоко раздражены, что уж не сдерживают своего недовольства. Если бы ваша милость могли видеть их мрачные лица, когда они собираются обсуждать то, что они называют причиненными им обидами, или слышать их ропот против притеснителей, как они называют знать, вы убедились бы, что такие признаки опасности не следует оставлять без внимания.

– На них будет обращено внимание, – заметила принцесса.

– Чувствую, что беру на себя большую смелость, говоря так, – добавила Эдита. – Но мое усердие должно служить мне оправданием.

– Вы хорошо сказали, и я вам очень благодарна, – заметила принцесса.

Потом, взяв из своего жипсьера ляпис-лазуревую пластинку, украшенную драгоценными камнями, она милостиво наградила ею молодую девушку.

– Эта вещь будет иметь для меня особенную ценность, как подарок вашей милости! – воскликнула Эдита голосом искренней признательности, прижимая к своему сердцу пластинку.

Вслед затем принцесса объявила леди Изабелле, что намерена продолжать путь.

– Я охотно осталась бы дольше, – сказала она, – чтобы еще побеседовать с вами, но время не терпит. Прослушав обедню в часовне св. Эдмонда, я буду продолжать свое паломничество в Кентербери.

– Да защитят вашу милость все святые угодники! – горячо воскликнула настоятельница. – Да услышит св. Фома ваши мольбы и да исполнит он ваши прошения!

Вызванная звонком сестра Евдоксия не замедлила явиться и отворила двери приемной перед настоятельницей и ее царственной гостьей. Она проводила их через несколько коридоров в залу, где собрались монахини.

Все было готово к отъезду принцессы. Придворные дамы уже сидели на верховых лошадях, и оседланный конь принцессы ожидал ее у крыльца.

Настоятельница проводила принцессу до дверей. Слезы невольно навернулись на глазах благочестивой монахини, когда она прощалась со своей царственной гостьей. Однако она быстро овладела собой, стан ее выпрямился, взор сделался по-прежнему строгим.

Тем временем принцесса села уже на своего коня. Прощальный взгляд, брошенный ею на настоятельницу, был полон многозначительного выражения, но та, казалось, даже не заметила его. На дворе поднялась суета; шум не умолкал до тех пор, пока весь блестящий отряд наездников не выехал за ворота.

Настоятельница продолжала стоять на крыльце вплоть до последней минуты. При этом Эдита, державшаяся позади нее с сестрой Евдоксией и смотревшая на отъезд принцессы, высказала просьбу, вернее, сестра Евдоксия высказалась за нее:

– Святая мать! Разрешите ли вы мне взять Эдиту в часовню св. Эдмонда?

Согласие было немедленно дано. Молодая девушка и престарелая монахиня тотчас же удалились.

Глава VIII
ОТВЕТ КУЗНЕЦА СЭРУ ГОЛЛАНДУ

Отряд всадников медленно подвигался по дороге в сопровождении крестьян, дожидавшихся все время около обители, пока принцесса оставалась там. По мере того как блестящий кортеж приближался к лужайке, скопление народа увеличивалось; по обеим сторонам дороги стояли там и сям небольшие кучки.

Однако, хотя все эти люди проявляли много любопытства, желая видеть мать короля и придворных дам в их роскошных нарядах, мужчины не выказывали восторга радостными криками; многие из них даже отказывались снимать шапки. Их суровое и непочтительное отношение не могло ускользнуть от внимания принцессы, она еще больше убедилась в справедливости только что слышанного.

Сэр Джон Голланд ехал в сопровождении двух-трех молодых придворных в некотором расстоянии впереди кортежа. Как он, так и его спутники кидали презрительные взгляды на зрителей, что, конечно, еще больше озлобляло народ при его тогдашнем настроении.

Достигнув окраины лужайки, высокомерный молодой вельможа должен был проехать мимо дюжего, плечистого мужчины, одежда которого обличала в нем кузнеца и который стоял, скрестив руки на своей широкой груди и глядя на приближающееся шествие. Угрюмое выражение лица этого человека и взгляд, который он кинул в ответ на высокомерный взор сэра Джона, показались молодому вельможе настолько вызывающими, что он осадил коня и крикнул:

– Кто ты, любезный, дерзающий так коситься на меня?

– Я – Уот Тайлер, кузнец из Дартфорда! – ответил тот, нисколько не изменяя своей осанки.

– Сними свой колпак, дерзкий холоп! – воскликнул сэр Осберт Монтакют, один из спутников сэра Джона. – Знаешь ли ты, с кем говоришь?

– Я говорил со сводным братом короля, – твердо ответил Уот Тайлер. – Но я не обязан воздавать ему почести.

– Зато ты будешь обязан ему уроком вежливости, наглый грубиян! – воскликнул сэр Джон, подымая хлыст, чтобы ударить его.

Но, прежде чем хлыст коснулся его плеч, кузнец схватил его, вырвал из рук сэра Джона и бросил наземь.

За этот смелый поступок кузнец, наверно, был бы наказан спутниками сэра Джона, если бы одна молодая девушка, проходившая в это время через лужайку в сопровождении старой монахини, не увидела происходившей сцены. Она бросилась на место происшествия, становясь между кузнецом и молодыми вельможами. В то же самое время три-четыре человека, одетых странствующими певцами, выступили вперед.

– Не бойся, Уот, мы за тебя постоим! – раздался чей-то голос.

– Уйди, дитя мое! – сказал кузнец своей дочери. – Не становись на моем пути. Кто тронет меня, тот жестоко поплатится за это.

И, обнажив свой меч, он встал в оборонительное положение.

– Нет, я не покину тебя, батюшка! – воскликнула Эдита. – Пойдем со мной, умоляю тебя!

– Стой! – воскликнул сэр Джон Голланд, заметивший, что дело принимает серьезный оборот. – Сюда приближается наша матушка.

Принцесса была уже возле них, сестра Евдоксия поспешила привлечь ее внимание к этой сцене.

При появлении принцессы молодые вельможи поспешили расступиться, а сэр Джон казался несколько смущенным от строгого взгляда, который она кинула на него.

– Это столкновение крайне неуместно, – с упреком сказала она, обращаясь к сыну.

– Но это случилось не по моей вине! – возразил он. – Мерзавец держал себя так дерзко, что заслужил гораздо большего наказания, чем получил.

– Повторяю, ты не прав. Теперь не время ссориться с простым народом, наоборот, нужно стараться примириться с ним.

– Ну, и беритесь за это дело сами! – проворчал сын. – Не будь вас здесь, негодяй не остался бы в живых и не посмел бы насмехаться над нами, как вот теперь.

– Ни слова больше, приказываю тебе! – сказала мать. Потом, обращаясь к Эдите, которая продолжала стоять перед отцом, она сказала очень милостиво:

– Я не ожидала так скоро встретить вас вновь, прелестное дитя, мне казалось, что я оставила вас в обители.

– Я торопилась в часовню св. Эдмонда, ваша милость, когда…

– Довольно об этом! – прервала принцесса. – Теперь это уж покончено. Я полагаю, это ваш отец? – добавила она, кинув в сторону Уота приветливый взгляд, который быстро согнал тень с лица кузнеца.

Уот Тайлер уже вложил свой меч в ножны.

– Батюшка, с тобой говорит принцесса, – сказала Эдита, дернув его за рукав.

Подталкиваемый таким образом, Уот снял шапку и отвесил перед принцессой такой низкий поклон, какого уже давно ни перед кем не делал.

Теперь принцесса улыбалась уже совершенно милостиво. Эдита также улыбалась: она была так рада, что отец сделал уступку.

Потом принцесса сказала, обращаясь к Уоту Тайлеру, но в то же время стараясь, чтобы ее слова достигли слуха других присутствующих, которые стояли теперь с обнаженными головами и с выражением полной почтительности.

– Как вам, вероятно, уже известно, я отправляюсь на поклонение святыням Кентербери. Я была бы сильно опечалена, если бы какая-нибудь неприятность отвлекла меня от моих набожных мыслей во время этого путешествия. Я узнала от вашей доброй настоятельницы, с которой только что беседовала, что среди обитателей деревни господствует некоторое недовольство. Мне очень грустно это слышать. Но будьте уверены, что по возвращении я буду говорить с королем, моим сыном; и я не сомневаюсь, что, если только возможно, он облегчит ваши бедствия.

Пока принцесса держала эту маленькую речь, толпа значительно увеличилась. И слова, а также милостивое обращение принцессы, видимо, произвели чрезвычайно выгодное впечатление на слушателей. Но настоящий восторг овладел толпой, когда она достала свой кошелек из-за пояса и, подав его своему ближайшему спутнику, попросила раздать содержимое народу.

При свалке во время раздачи золотых монет слышались восклицания: «Да здравствует принцесса Уэльская!» Со всех сторон ее благословляли и прославляли.

Обращение матери с дерзким кузнецом показалось сэру Джону упреком. Оно страшно оскорбило его и, наверно, вызвало бы несколько резких замечаний с его стороны. Но его внимание было привлечено Эдитой, красота которой произвела на него сильное впечатление. Указывая на нее сэру Осберту Монтакюту, он уверял, что никогда не видел более прелестной девушки.

– Она может затмить красотой всех наших придворных дам! – воскликнул он. – Ни одна из них не сравнится с ней.

– С таким решительным приговором я не могу согласиться, милорд, – смеясь, ответил сэр Осберт. – Но для крестьянской девушки, не спорю, она восхитительно хороша собой.

– В ней нет ничего деревенского, – сказал сэр Джон. – Она напоминает, скорее, одну из нимф Дианы.

– Или весталку, – подсказал другой.

– Именно весталку. Клянусь, это – воплощенная чистота.

– В таком случае, милорд, вы не должны кидать на нее такие пылкие взоры и смущать ее. Смотрите! Она опускает глаза и краснеет, как маков цвет.

– Румянец делает ее еще очаровательнее. Клянусь Небом, она будет моей! К тому же похитить ее было бы достойным наказанием для ее дерзкого отца.

– Подумайте, милорд, что вы хотите делать! Она, кажется, принадлежит к обители. Вот, к ней подходит одна из монахинь.

– Это не страшит меня, – возразил сэр Джон. – Да, вот случай поговорить с нею представляется сам собой: моя матушка подозвала ее к себе.

Сказав это, сэр Голланд выступил вперед и обратился с несколькими любезностями к молодой девушке, которая в это время благодарила принцессу за ее щедрость.

Эдита, видимо встревоженная, не ответила ему ни слова; и, как только представилась возможность, она поспешила отойти к сестре Евдоксии и к отцу.

Но даже и тогда сэр Джон не оставил своего замысла. Не обращая внимания на свирепые взоры, которые кидал на него кузнец, он последовал за Эдитой, продолжая заговаривать с ней еще более развязно.

– Оставьте, милорд! – воскликнул Уот Тайлер. – Моя дочь не привыкла к светским любезностям. К тому же они мне не нравятся.

– Я менее всего забочусь о том, что тебе нравится или не нравится, любезнейший, – надменно возразил молодой вельможа. – Я не любезности говорю твоей дочери, а высказываю ей правду. Ее красоту не должно прятать в Дартфорде, и было бы настоящим преступлением заточать ее в монастырь.

– Пойдем, Эдита! – сказала сестра Евдоксия. – Твой слух не должен оскверняться подобными непристойными речами.

– Нет, пусть она останется, – сказал кузнец. – Она сама знает, как ей следует держаться.

– Не сердись, батюшка! – шепнула Эдита. – Я не отвечу ему ни словечком.

Не добившись от нее не только ответа, но даже улыбки, сэр Джон удалился наконец, сказав на прощание:

– Я уверен, прекрасная девица, что при следующей нашей встрече вы будете не так строги.

Затем, вскочив на своего нетерпеливого коня, сэр Джон занял свое место во главе отряда, который уже тронулся в путь.