Текст книги "Жестокая болезнь (ЛП)"

Автор книги: Триша Вольф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА 13

ПРИМАНКА

БЛЕЙКЛИ

Звуки ночного города затихают. Каждый рев клаксона, визг тормозов и яростный крик кажутся приглушенными тонкой паутиной, которая окутывает воздух, своего рода отстраненной вуалью для людей, которые ходят по улицам.

Это необходимый навык выживания, чтобы дистанцироваться от безумия. Нельзя шарахаться из-за каждого грохота.

И сегодня я – бугимен.

Натянув черную толстовку, чтобы прикрыть лицо, я стою на углу дайв-бара и жду свою цель. Поскольку Алексу предстоит большая миссия чуть позже, я беру на себя Мэйбеллин Мэйберри, нашу девушку в беде.

У нас был разработан целый суперсекретный план, согласно которому Алекс прольет напиток на ее сумочку, а я помогу отнести ее вещи в дамскую комнату… Но, как и большинство теорий Алекса, это слишком запутанно.

Разрабатывая любую схему, лучше делать все проще. Меньше переменных, меньше шансов на провал. Это единственное, в чем мы с Алексом согласны. Зачем прибегать к маскировке, когда простое ограбление сделает свое дело?

Блондинка в маленьком черном платье неторопливо подходит, покуривая сигарету. Если бы я не узнала ее по фотографии на сайте эскорт-услуг, я бы все равно поняла, что она здесь ради Эриксона. Она как раз в его вкусе.

Так или иначе мне нужно кое-что, и это кое-что находится в ее сумочке.

В нескольких футах от эскортницы Алекс прислоняется к зданию, склонив голову и уставившись в свой телефон. Он смотрит на нее, затем кивает мне. Я натягиваю маску, чтобы прикрыть нижнюю половину лица. Когда мы будем обсуждать это позже, расскажу Алексу, какой из него секретный агент.

Когда блондинка тушит сигарету носком своих туфель на четырехдюймовых каблуках, я направляюсь в ее сторону. Двигаюсь быстрым шагом, опускаю голову и не отрываю взгляда от ее сумочки. По иронии судьбы, всего пару недель назад роли в этом сценарии были другими, когда тот мужик попытался ограбить меня. Теперь я воришка.

Надеюсь, что у Мэйбеллин нет навыков борьбы.

События развиваются быстро. Я хватаю ремешок ее сумочки и убегаю по тротуару. Она визжит и в отчаянии кричит, что ее сумку украли. Алекс приходит ей на помощь. Я слышу, как он позади меня набирает скорость.

Уворачиваюсь от группы туристов и огибаю здание, забегая в переулок, дыхание разрывает легкие. Я не жду, пока Алекс догонит меня; открываю сумку Мэйбеллин и достаю ее телефон.

Снимаю фиолетовый чехол и держу его наготове, когда Алекс выбегает из-за угла.

– Держи. Быстрее.

– Черт, – Алекс хватается за бок. – Надо было сделать несколько тренировочных пробежек. У меня сейчас сердце разорвется.

Нетерпение действует мне на нервы.

– А нечего целыми днями сидеть за лабораторным столом. Давай уже.

– Слушаюсь, – Алекс разворачивает тонкое прослушивающее устройство. Используя пластиковый пакет, чтобы не оставлять отпечатков пальцев, он кладет его на заднюю панель телефона и надевает чехол на место. – Проверь подключение.

Наушник уже на месте, я нажимаю кнопку, включаю. Мы синхронизировали устройство еще в его квартире.

Он шепчет рядом с телефоном:

– У тебя красивые глаза.

Улыбка скользит по моему лицу.

– Только глаза?

Он издает издевательский смешок.

– Нужно вернуть это нашей девице.

– Давай. Ты станешь ее героем, – я подмигиваю ему. – Иди верни, – я читаю эмблему на передней части сумки, – подделку Гуччи, и получи награду.

Алексу не смешно, он бормочет ругательства себе под нос, но я знаю, что втайне он в восторге. Вот почему он здесь. Ищет адреналин в своей скучной жизни.

Он бросает телефон в сумочку и почти уходит, но колеблется, снова поворачиваясь ко мне лицом.

Я наклоняю голову, ожидая, что он скажет все, что у него на уме.

– Что еще? – когда он продолжает молчать, я рявкаю: – Алекс, вали уже.

– Скоро увидимся, Блейкли, – искренне улыбается мальчишеской улыбкой, затем исчезает.

Поправляя наушник, я проверяю связь, выглядывая из-за угла, чтобы понаблюдать за взаимодействием Алекса и эскортницы. Их обмен репликами предсказуем. Она обнимает его, как будто он только что спас ее из горящего здания, а не вернул дешевую сумку.

Алекс – воплощение бойскаута. Отвергает любое предложение о вознаграждении – Мэйбеллин совершенно очевидно дает понять, что оно в денежной форме – и принимает ее предложение вместе доехать до «Плазы».

– Какое удивительное совпадение, что мы оба едем на одно и то же мероприятие, – говорит ей Алекс, его голос повышается на октаву, но она, кажется, не замечает.

Я хихикаю над его ужасной игрой.

– Любитель.

Когда они вместе уезжают на такси, я прислушиваюсь к их высокопарному разговору через наушник. Было немного рискованно заставлять Алекса представиться сопровождающим Эриксона перед встречей на чердаке. Я имею в виду, каковы шансы, верно? Но нам пришлось пойти на этот риск, и он окупится – в буквальном смысле – когда я перенастрою свой телефон на запись с устройства.

Самым сложным аспектом плана была подготовка. Теперь, когда все части на месте, нам нужно лишь сохранять хладнокровие и ждать. Я проверяю время на своем телефоне, затем направляюсь к назначенному мной посту слежки.

Я помню первый день, когда сидела в этой маленькой кофейне и выслеживала своего нового потенциального клиента. В ситуации Эриксона или Леноры не было ничего особенного. Оглядываясь назад, не помню ничего интересного. Я просто потягивала капучино, испытывая сильное чувство, что мне следует отказаться от работы.

Ленора была в отчаянии. Это я помню. От нее разило горем и страданием, и вся ситуация заставляла меня чувствовать себя некомфортно. И было легче согласиться, чем прогнать ее.

Обычно я не сентиментальна, но, сидя здесь в ожидании своего капучино, я не могу отделаться от ощущения, что, если бы не приняла на себя участь Леноры, я бы никогда не встретила Алекса.

А встреча с ним того стоила.

Бариста ставит белую чашку с блюдцем на мой стол, и я делаю глоток кофе, слушая, как Алекс неловко представляется знакомым Эриксона в пентхаусе.

Мэйбеллин, видимо, молчаливая, никому не сказала ни слова с тех пор, как они вошли в здание. Возможно, именно этого Эриксон и добивался – полностью подчиненной девушки, которая будет терпеть его оскорбления.

Потому что таков план. Записать, как Эриксон Дейвернс унижает девушку, и разослать это всем его элитным клиентам, чтобы разоблачить. Распутство – чрезвычайно актуальная тема в современном корпоративном мире. И, в качестве бонуса, любые сомнительные сделки, которые будут раскрыты сегодня вечером, также будут обнародованы.

После того, как клиенты откажутся от него, Брюстер, скорее всего, захочет скрыть утечку – уничтожить Эриксона. Я не несу ответственность за то, что произойдет дальше. Эриксон получит любое справедливое наказание, которое Брюстер и его дружки сочтут нужным, и таким образом Ленора отомстит.

Разоренный муж, от которого она может уйти.

Разорившийся бизнесмен, с которым она сможет развестись и забрать половину имущества.

Это не так изобретательно, как большинство моих планов мести, но, с другой стороны, Эриксон – особая порода монстров. Только прямота, направленная на уничтожение, принесет возмездие.

Я делаю большой глоток капучино, и в ушах у меня звенит мертвая тишина, в телефоне Мэйбеллин отключается микрофон, и я теряю связь.

– Черт возьми, – я нажимаю кнопку для повторного подключения и жду.

Это произошло дважды за время прогулки сюда. Я подумала, что, возможно, дело в расстоянии; Bluetooth устройства не работают на далеком расстоянии в переполненном городе. Однако сейчас я нахожусь прямо через дорогу от «Плазы», и внутри становится тревожно.

Смотрю на свой телефон, ожидая смс. Мы с Алексом придумали систему на случай, если дела пойдут плохо. Алекс отправит мне сообщение с именем «Лайла», как я представилась изначально, и это будет его сигналом для меня внести за него залог.

Мой план на этот случай тоже не очень впечатляет. Обратиться в полицию.

Я начинаю нервничать, уставившись на телефон, да еще и шум эспрессо-машины действует мне на нервы. Слишком долго нет связи. Что-то не так. Я чувствую это нутром.

– Ну же… – я нажимаю на соединение, чтобы подключиться, и как раз в тот момент, когда я собираюсь сделать что-нибудь глупое, например, попытаться проникнуть в «Плазу», на телефон приходит сообщение от Алекса.

Твой мальчик в парке.

Я снова медленно перечитываю сообщение, расшифровывая смысл. Нормальной, рациональной реакцией была бы паника. Мой пульс остается ровным, пока я мысленно перебираю детали, чтобы найти решение.

Кто-то из чужих отправил это сообщение. Они написали «твой мальчик», предположительно имея в виду Алекса. Он в Центральном парке. Избитый… или того хуже. Этот человек понял, что Алекс был там под прикрытием, и они знают обо мне. Нужно понять, писал Эриксон или один из людей Брюстера, ведь это является решающим фактором в том, как подойти к ситуации. Один метод опаснее другого.

В любом случае, я встаю со своего места и толкаю дверь кофейни. Алекс может быть где угодно в парке, но я начинаю с входа прямо через дорогу от отеля.

Не жду зеленого цвета светофора. Я перехожу улицу, уворачиваясь от разъяренных таксистов. Проталкиваюсь мимо людей, толпящихся у освещенного фонарями входа.

Когда городской шум остается позади, я вхожу в темный парк и ищу тропинку к зеленому пруду. Свежий воздух никак не может заглушить затхлый, землистый запах парка. Алекс должен быть где-то поблизости; ни у кого не хватило бы времени отвести его вглубь парка.

Направляясь к первому мосту, я поднимаю глаза, чтобы осмотреть арку, убедиться, что никто подозрительный не наблюдает за мной, не ждет меня. Иду дальше и чувствую на себе взгляды. Смотрю на экран своего телефона, решая, стоит ли мне требовать ответа, где Алекс.

Честно говоря, мне следовало бы выбросить свой телефон, но есть шанс, что Алекс свяжется со мной. Тот факт, что он еще этого не сделал, не радует.

Я обхожу огромный камень, место, где мы с Алексом вместе шпионили за Эриксоном. Он не может быть слишком далеко, если он вообще в парке. Я поднимаюсь на вершину и использую возвышенность для осмотра.

Никаких избитых, потерявших сознание ученых в поле зрения. Я чертыхаюсь и начинаю спускаться, когда мое внимание привлекает щелчок. Останавливаюсь и жду, чтобы услышать снова, затаив дыхание. Медленными движениями я крадусь к листве, туда, где высокая стена кустарника отделяет улицу от парка.

Никакого шума, и Алекса нет. Я выдыхаю, выпуская свое разочарование вместе с раскаленным воздухом из легких, и снова начинаю уходить.

Все происходит в мгновение ока. Не успеваю даже моргнуть, чувствую острую боль в шее. Пытаюсь отогнать насекомое, а затем появляется резкое и ужасное осознание того, что это игла пронзает мою кожу.

Впервые с тех пор, как я себя помню, мой пульс меняет темп. Я чувствую, как он замедляется, биение становится слабее. Гулко отдается в ушах, звуки парка затихают вдали.

Мои мышцы расслабляются, и сильные руки опускают меня на твердую землю.

Нападавший наклоняется, а я лежу беспомощная. Гнев наполняет мою кровь вместе с наркотиком, который он ввел мне в кровь. Я пытаюсь пошевелить губами, сформулировать слова, потребовать объяснений, но мой рот так же неподвижен, как и все тело.

– Не такой легкий, как твой коктейль из наркоты, – говорит Алекс, сверкая голубыми глазами, – но кетамин прекрасно справляется со своей задачей.

ГЛАВА 14

ЭКСПЕРИМЕНТ

АЛЕКС

В греческой мифологии судьбу решали три богини. У каждой души была жизненная нить, течение жизни, вплетенное в бечевку. Одна богиня прядет нить, другая измеряет, а третья перерезает бечевку в момент смерти.

Согласно мифу, они управляли каждой судьбой, и никто не избежал своей участи.

Ученый во мне отвергает философию и мифологию. Тем не менее, я восхищаюсь мудростью этого урока. Потому что, конечно, цель любой религии – учить морали.

Мы не ангелы-мстители и не божества судьбы.

Блейкли сказала мне эти слова, и она понятия не имела, насколько была права.

В ту ночь, когда зверски убили мою сестру, не было божеств судьбы.

В ее истории не было морали, и вот, какая участь постигла ее. Ее украли, вырвали из нашего мира самым жестоким образом.

Не было ангелов-мстителей, чтобы уравновесить чашу весов, только убийца-психопат, жаждущий утолить свой голод.

Я потратил месяцы, пытаясь разобраться в этом, пытаясь понять, как человек мог совершить такой зверский поступок. Я проанализировал каждую книгу на тему психопатов. Часами исследовал, но окончательного ответа не было. Хуже того, было очень мало убедительных доказательств того, что монстров, подобных тому, который убил мою сестру, можно исправить.

Я полностью отказался от психологии. Она для меня оказалась не полезнее, чем мифология. Я человек науки. Я ученый-биомедик. Я искореняю болезни.

Затем меня осенило, как будто сама судьба вплела новую блестящую нить прямо в мою жизнь, подарив ответ.

Психопатия – это заболевание разума. Похожее на вирус, инфекцию. Болезнь.

Я не мог вернуть Мэри, но мог остановить распространение болезни.

В конце концов, было только одно решение:

Вылечить.

Предательский звон цепей режет слух, и мои пальцы замирают над клавиатурой.

Она проснулась.

Засовывая руки в рукава лабораторного халата, я захожу в стерильно-белую комнату и отдергиваю брезентовую занавеску. Блейкли лежит на каталке. Ее запястья зафиксированы кожаными наручниками, цепи прикреплены к стене из шлакоблока. Она медленно начинает приходить в себя, ее глаза распахиваются.

Это моя любимая часть. Все так свежо, ново, и полно возможностей.

– Где я, черт возьми? – голос Блейкли хриплый от многочасового молчания. Ее глаза обводят комнату, осматривая окружающую обстановку.

Белые стены. Три больших монитора. Белая доска. Стальной островок с оборудованием. Одна сторона занавеса стерильна и лишена отвлекающих факторов. По другую сторону – моя лаборатория, где происходили многолетние исследования.

Когда ее зрение фокусируется, взгляд Блейкли, наконец, останавливается на мне. Черты ее лица искажаются от гнева.

– Ну, только не гнев, – говорю я вслух, исправляя свое наблюдение. – Гнев – это эмоция, которую испытывает здоровый человек. Твоя фальшивая реакция соответствует обстоятельствам. Ты научилась проявлять надлежащие эмоции.

Она проверяет наручники и быстро понимает, что попала в ловушку. Ее глаза следят за мной, когда я подхожу к подножию каталки.

– И что это за обстоятельства, Алекс?

Любой эмоционально здоровый человек сейчас запаниковал бы. Умолял освободить, пытался узнать, почему это случилось, что будет.

– Ты очень умная, Блейкли, – говорю я ей, поправляя очки, когда они сползают на переносицу. – Вот почему ты такая идеальная, именно поэтому мне пришлось притворяться. Ты так хорошо осведомлена о своем окружении, всегда настороже. Застать тебя врасплох было нелегко. Я готовил почву, пока ты ожидала нападения, была готова к нему, поэтому, когда представилась возможность, когда твоя защита ослабла, всего на секунду… – я щелкаю пальцами, демонстрируя эффект.

Уголок ее рта приподнимается в ухмылке.

– Похоже, ты гордишься собой. Как мужественно с твоей стороны напасть на девушку.

Я поднимаю планшетку, прикрепленную к спинке каталки.

– Давай оставим все эти предсказуемые шутки. Мы оба знаем, что ты не просто девушка, – я подхожу к ней и касаюсь внутренней стороны ее запястья. Она не отстраняется, и я улыбаюсь. – Пульс ровный. Спокойный и медленный, – делаю пометку на странице, затем поднимаю на нее глаза. – Ты психопатка.

Ее взгляд сужается, грудь поднимается и опускается в такт размеренным вдохам. Она обдумывает ситуацию. За этим интересно наблюдать. Какой вывод она сделает?

– Это какая-то месть? – спрашивает она. – Кто тебя нанял?

Я цокаю, придвигая вращающийся стул и усаживаясь.

– Я ожидал от тебя большего, но, полагаю, нужно отбросить очевидные вопросы и предположения. Меня никто не нанимал, – заявляю я. – Хотя, уверен, что есть много обиженных бывших мужей, которые заплатили бы за то, чтобы увидеть, как ты мучительно страдаешь, но мы здесь не для этого.

Она запрокидывает голову, чтобы убрать светлые пряди, упавшие ей на глаза. Меня охватывает внезапное желание протянуть руку и откинуть ее волосы в сторону. Я сжимаю ручку в кулаке, затем делаю пометку о своем эмоциональном порыве в блокноте.

Все должно быть задокументировано, даже мои реакции на нее. Я – часть эксперимента. Я – переменная. Плюс, я человек и у меня человеческие побуждения; это нормально. Просто нужно всегда осознавать эти побуждения, поскольку она попытается таким образом манипулировать мной.

– Тогда почему ты так поступаешь со мной?

– Как бы банально это ни звучало – приношу извинения – ничего личного. Моя сестра-близнец стала жертвой серийного убийцы. Психопата. Доктор Мэри Дженкинс была известным неврологом в Хопкинсе. Затем невменяемый Мэнский Ангел¹⁹ нацелился на нее, – я делаю паузу для драматического эффекта. – Он делал ей лоботомию. До смерти.

Грейсон Салливан не был осужден или даже обвинен в ее убийстве, но власти знали, что он виноват. Салливан сбежал из-под стражи до того, как ему предъявили обвинения.

– Я тебе не верю, – говорит она. – Я бы нашла что-то настолько экстремальное в интернете. Я тщательно рыскала информацию о тебе.

– У меня есть надежные средства защиты. Я получаю уведомление каждый раз, когда публикуется статья или упоминание о моей сестре. Либо сам удаляю ее, либо программа, которую я закодировал, перенаправляет все на другой сайт и переименовывает ссылку. Не могу допустить, чтобы мои объекты натыкались на эту информацию и устанавливали какую-либо связь. Это неаккуратно.

Ее темные брови сходятся вместе.

– Объекты, – повторяет она.

Из всего сказанного, она выделяет именно это. Вздохнув, я надеваю очки.

– Да, теперь ты мой объект, – я встаю и отодвигаю табурет. – Ну, технически, ты была моим объектом с той первой ночи в клубе. Как только я определил, что ты психопатка, то начал анализировать и собирать необходимую информацию, чтобы довести тебя до этой стадии.

Долгая пауза, во время которой она обдумывает мой ответ, затем:

– Люди заметят, что я пропала. Они будут искать меня.

Должно быть, она научилась этой тактике из фильмов. Никакого воображения. Я разочарован. Где же тот дьявол? Где то мерзкое, бесчувственное существо?

– Никто не будет искать тебя, Блейкли. Я узнал о твоих знакомых. Навел справки о твоих родителях. Навел справки о Рошель, одной из твоих главных клиенток. Поскольку ты построила защищенную жизнь, и не подпускала близко людей, никто не будет скучать по тебе. В этом деле ты сделала всю работу за меня.

Она не отрицает моего утверждения, и, в отличие от обычного человека в подобном сценарии, слова о том, что они одиноки в мире, не оказывают на нее реального воздействия.

– Надолго? – спрашивает она.

Я глубоко вдыхаю.

– Сколько бы времени это ни заняло.

Черты ее лица искажаются, и она качает головой, прислонившись к кровати.

– Что «это»? Сколько времени займет «это», Алекс?

Я поднимаю подбородок.

– Лекарство.

Смущение залегает в жестких складках на ее лбу. Она все еще не уловила связи.

– Алекс, я сожалею о том, что случилось с твоей сестрой, но что бы ты ни планировал, для твоей цели найдется кто-то получше, интереснее меня.

– Давай не будем оскорблять друг друга манипулятивными играми и тактиками. Я знаю, как хорошо ты умеешь читать людей и влиять на них. Со мной это не пройдет. Я отвечу на любой твой вопрос, но, пожалуйста, не утомляй ни себя, ни меня бессмысленными спорами.

Мягкое выражение на ее лице исчезает.

– Ты похитил меня. Приковал к гребаной каталке, – она звенит цепями, – и еще говоришь «пожалуйста»? Как будто это какой-то социальный эксперимент дебильных лабораторных гиков, а я добровольный участник? Ты что, совсем с ума сошел?

– Я буду вежлив с тобой, – говорю я ровным тоном. – И требую, чтобы ты тоже так себя вела.

Черты ее лица твердеют.

– Я тебе кожу с лица сдеру.

Вот оно, чудовище за фасадом.

– Я уверен в твоих способностях, – говорю я, направляясь к шторе. – Но у тебя не представится шанса.

И подумать только, всего несколько часов назад я сомневался. Ставил под сомнение свою приверженность проекту, и свой выбор в пользу Блейкли. В тот единственный момент между нами в квартире, прямо перед отъездом, я был на грани того, чтобы отказаться от всего.

Появлялись возможности, когда я мог уже все сделать. Нам не обязательно было проходить через весь этот фарс с местью Эриксона. Но подкрадывались сомнения, и я не был уверен до того последнего момента, что она – правильный выбор.

– Знаешь, – говорю я, взяв шприц и стеклянный флакон с общим анестетиком с металлического подноса, – была секунда, когда я сомневался в своем решении относительно тебя. Мгновение нерешительности, приступ совести, если на то пошло.

– И что заставило тебя передумать? Моя очаровательная личность?

На моем лице появляется гнусная улыбка.

– Независимо от того, насколько человек сосредоточен на своей цели, условия жизни диктуют, что мы должны стараться не причинять вред другому, – я придвигаюсь к ней ближе, так что мы смотрим друг другу в глаза. – А потом ты сказала, что тебе не важно, что случится с эскортницей, что она – сопутствующий ущерб. Расходный материал – вот твои слова.

Я касаюсь кончиком иглы нежной части ее руки, и она отдергивается.

– В тот момент я понял, что у меня нет другого выбора, – продолжаю я, снова встречаясь с ней взглядом. – Ты идеальный объект.

– Всегда есть выбор, – говорит она, плотно сжав челюсти.

– Может и так, но у тебя тоже был выбор защитить ее, – я вставляю иглу во флакон и наполняю шприц. – Вместо этого, верная своей натуре, ты сочла ее расходным материалом. Средством для достижения цели. Ее жизнь не имела никакого значения.

– И все же, ты не остался, чтобы помочь Мэйбеллин, Алекс?

Мои плечи напрягаются.

– Я даже не заходил в пентхаус. Я использовал запись с боев. Убрал фоновый шум и включил ее для тебя, пока ты ждала, когда тебя заманят в парк.

Ее губы изгибаются в ухмылке.

– Я не об этом спросила.

У меня в животе поселяется комок стыда.

– Пока ты небрежно относилась к ее жизни в погоне за деньгами, моя цель – общее благо…

– Конечно. Я поняла, в чем дело, – она смотрит на иглу. Снова сосредотачивается на себе.

Держа шприц высоко над головой, я жду, упиваясь сознанием того, что скоро Блейкли точно узнает, что значит испытывать стыд. Эмоция, с которой я боролся при каждом неудачном эксперименте. Насколько это изменит ее?

– Это для общего блага, уверяю. Мы вместе сотворим историю, – я проверяю время на своих карманных часах, чтобы отметить час до начала.

Тиканье громкое, отдается эхом вокруг меня. Интересно, слышит ли его Блейкли? Когда я подхожу к ней ближе, нежный аромат ее духов проникает в мои чувства, и искушение наклониться к ней, прикоснуться к ее нежной коже становится злобной насмешкой.

Глубоко вдыхаю ее аромат и укрепляюсь в своей решимости. Ее духи скоро выветрятся, освободив меня от чар.

– Алекс, подожди. Бессмыслица какая-то. Ты не можешь этого сделать.

Тиканье становится громче.

– Мы и так задержались. Потратили драгоценные часы и дни на процесс идентификации. Тридцать пять лет, Блейкли. Их может не хватить, – приблизительное количество времени, которое у меня осталось, чтобы разработать лекарство. Я не могу остановить обратный отсчет в своей голове.

Это еще один фактор, почему я выбрал ее. Она молода. Здорова. Сильна. Она может перенести процедуру.

– О чем, черт возьми, ты говоришь? – она безрезультатно дергает лодыжкой за кожаную манжету.

Я позволяю себе одну минуту слабости и дотрагиваюсь до ее волос, запуская пальцы в мягкие пряди, чтобы убрать их с ее лица.

– Ты больна, Блейкли, и я тебя вылечу.

Впервые с тех пор, как она пробудилась в своей новой реальности, я вижу проблеск настоящего страха в ее ярких зеленых глазах.

– Ты настоящий безумец.

– Мы все безумны в погоне за своими страстями.

Она снова пытается высвободить руку.

– Ты сказал, все это для того, чтобы довести меня до этой стадии. До какой, нахрен, стадии, Алекс?

Я хватаю ее за предплечье и прижимаю к кровати.

– Стадии тестирования, – говорю я, вводя иглу в ее вену.